Страница:
Пока происходили все эти совещания, переговоры и комбинации, обстановка резко изменилась. Армия Деникина быстро наступала и к середине лета 1919 г. была уже в пределах Украины. Большевики бросили все свои силы на борьбу с Деникиным и все Правобережье оказалось без сколько-нибудь значительных большевистских частей. Создались исключительно благоприятные условия для наступления украинских вооруженных сил, которые были сосредоточены в районе Каменца.
Наступление
В начале августа началось наступление, которое почти не встречало сопротивления противника. Это было, в сущности, движение по освобожденной противником территории. Многочисленные украинские мемуаристы приводят разные цифры численности наступавших армий, а потому установить их точно невозможно. Грубо приблизительно, силы Петлюровского "войска" были около 10,000, а Галицкой армии - около 40.000.
В главном направлении - на Киев двинулись галичане, под командой генерала Кравса, которому был подчинен также "Запорожский Корпус" петлюровской армии, состоявший из добровольцев (численностью меньше полка). Силы петлюровских "атаманов" были поделены между Волынским и Одесским направлениями наступления.
Ген. Кравс быстро продвигался вперед, и уже к концу августа был на подступах к Киеву. Казалось бы естественным, чтобы с ним продвигался и "Головной Атман" Петлюра со своим Правительством и лидерами политических партий. Однако на Киев они не двигались. Многочисленные сепаратистические историки и мемуаристы вопрос об этом обходят молчанием. Только бывший помощник начальника штаба "Головного Атамана", ген. Курманович, рассказывает в своих воспоминаниях, что командующий войсками, наступающими на Киев, ген. Кравс, категорически воспротивился присутствию Петлюры и его окружения. Как бывший офицер австрийского морального штаба и человек правых убеждений, Кравс органически не выносил надднепрянских социалистически лидеров и "атаманов". В своем кругу, он называл Петлюру "неудавшимся попом" и "цыганом" (как известно, Петлюра - не окончивший курс семинарист, сын полтавского цыгана), а социалистических лидеров - "полубольшевиками".
Кроме того, к этому времени определилось резкое расхождение между "петлюровцами" и "галичанами" в вопросе об отношении к Деникину.
Отношение к Доброармии
Несмотря на то, что Галиция до войны была центром и рассадником украинского сепаратизма, Галицкое Правительство и армия были единодушны в желании самого тесного сотрудничества с Деникиным, несмотря на его "единонеделимческое" направление. Факт тяготения галичан к Деникину не только не скрывают, но всячески выпячивают все украинские сепаратистические историки и мемуаристы, считая это их ошибкой и даже изменой идее самостийной Украины.
Для правильного понимания истории этот факт чрезвычайно важен, ибо он свидетельствует, с какой быстротой и легкостью галичане освободились от шовинистического руссоненавистничества, которое десятилетиями культивировалось среди галицкой интеллигенции при активной поддержке Австро-Венгерского правительства.
Отношение руководителей политики надднепрянской Украины в Деникину было резко отрицательным. И вовсе не по причинам национальным, как теперь утверждают сепаратисты. Не надо забывать, что все они были не только социалисты, но и социалисты левые, с большим уклоном к большевизму, а потому не имели никакой надежды, не только удержаться у власти, но даже и получить возможность свободной деятельности в случае победы Деникина. Кроме того они знали, что подавляющее большинство культурной части населения Украины настроено за Деникина и против политики Директории, как в национальном, так и в социальном вопросе. Понимали также студенты и полуинтеллигенты-министры и, нередко, полуграмотные "атаманы", что при сотрудничестве с Деникиным и неизбежном при этом пересмотре их квалификаций, у них нет надежды задержаться на министерских и высших командных постах.
Все это вместе взятое делало их непримиримыми противниками Деникина и толкало на сотрудничество с большевиками, недавними товарищами по революционным кружкам. Но, несмотря на все свое желание, они не решались открыто стать на сторону большевиков, как из боязни Галицкой Армии, бывшей неизмеримо сильнее их "войска", так и из-за настроений этого "войска", в котором был не малый процент определенных антисоциалистов и проденикиицев, а также и в следствии отсутствия уверенности, что большевики будут с ними считаться. В результате, галичане получили возможность двигаться на Киев, фактически почти отстранивши от участия в этом походе петлюровское "войско", которое бездействовало на правом фланге, в районе Бирзулы, давши возможность крупному большевистскому отряду (целой дивизии) прорваться на север и соединиться с 12-ой Сов. Армией в районе Киева.
Киевский конфликт
30-го августа юго-западные и южные предместья Киева были в руках Галицкой армии. В тот же день подошли к Киеву и добровольцы Деникина, занявши Никольскую и Предмостную слободки на левом берегу Днепра.
На следующий день ген. Кравс. назначил торжественное вступление в Киев своей армии и парад на Думской площади. Пока галичане строились для встречи ген. Кравса, через Печерск вошли добровольцы и их эскадрон мирно выстроился рядом с конной сотней галичан. Когда подъехал ген. Кравс, командир добровольческого эскадрона ему представился и изъявил желание рядом с украинским флагом, уже вывешенным на Думе, вывесить и русский, на что ген. Кравс согласился. Подъем русского флага вызвал взрыв энтузиазма многотысячной толпы киевлян, запрудивших Думскую площадь и Крещатик. Это вызвало негодование подъехавшего петлюровского "атамана" Сальского. Он приказал галичанам снять русский флаг, но галичане отказались выполнить его приказание. Тогда, по приказу Сальского, один из его политических единомышленников сорвал русский флаг и бросил под ноги лошади Сальского, который начал его, демонстративно топтать. Ошеломленная этой выходкой толпа разразилась криками негодования, а добровольцы дали в воздух несколько залпов и пулеметных очередей. Наступило всеобщее смятение. Виновник всего Сальский, галопом бросился удирать по направлению к Бессарабке, следом за ним побежал его небольшой отряд "гайдамаков"; галичане же в полном порядке отошли в близлежащие улицы.
Под улюлюканье киевлян, Сальский и его петлюровское "войско", бросая в беге оружие, пробежали по Васильковской улице и небольшими группками рассеялось в районе Киевского предместья- Демиевки.
Так столица Украины - Киев, встретила тех, кто самозвано хотел навязай, ей свою волю.
Связавшись с командующим добровольцами - ген. Бредовым, ген. Кравс поехал к нему для выяснения недоразумения. К этому времени подъехала из Фастова делегация Петлюровского Правительства, во главе с Омельяновичем-Павленко и хотела принять участие в разговоре с ген. Бредовым. Но Бредов отказался их принять и приказал передать, что если они появятся, то он их арестует. Петлюровцы немедленно вернулись назад.
С ген. Кравсом ген. Бредов заключил соглашение о немедленном отводе частей его армии на линию: Игнатовка-Васильков-Германовка (около 30 км от Киева), что и было выполнено 1-го-сентября. Такое же описание киевских событий, только подробнее, дает И. Мазепа, в книге - "Украина в огне и буре революции". (на стр. 68-71).
По соглашению, было возвращено оружие разоруженным надднепрянцам, находившимся в составе "Запорожского Корпуса" (галичане не разоружали). Не безынтересно напомнить подробности этого разоружения, которое произошло без кровопролития и без единого выстрела. В ночь с 30 на 31 августа эти "запорожцы", среди которых был большой процент киевлян - учащейся молодежи, ушедшей от большевиков, были назначены охранять железнодорожный и цепной мосты и не допустить перехода через них добровольцев. Но при появлении добровольцев "запорожцы" начали с ними брататься, а утром 31-го августа сами помогали добровольцам разоружать петлюровцев из "Запорожского Корпуса". Когда же разоруженным "запорожцам" было возвращено оружие и они получили возможность отойти на указанную им линию, их командир - Сальский, не досчитался более половины, хотя и не было ни одного убитого или раненого. "Запорожцы" - киевские гимназисты, реалисты и студенты, остались в Киеве, а многие из них поступили в добровольческую армию. Этот общеизвестный факт сепаратисты старательно замалчивают, но о нем говорят многие галичане (Скидан, Карпенюк и др.), печатавшие свои воспоминания в "Червовой Калине" и других изданиях в начале 30-х гг. во Львове.
Киевские события произвели огромное впечатление, как на петлюровцев, (надднепрянских украинских социалистов), так и на галичан и имели свои последствия. Петлюровский премьер И. Мазепа пишет: "чужой нам Киев сразу же поспешил дать деникинцам всякую поморщь, начиная от обычных информаций и кончая вооруженными отрядами местных добровольцев". ("В огне и буре революции", стр. 71). Что украинская столица - Киев была "чужой" для украинцев заметил, не только петлюровский премьер, но и тысячи галичан, бывших свидетелями восторженного приема деникинцев в Киеве. М. Скидан пишет: "хоть мы и пришли в свой столичный город, но, по существу, с точки зрения военной стратегии - в чужой город"... "Деникинцы чувствовали себя там, как дома; для них формировались отряды, печатались газеты".
Галичане окончательно убедились, что все разговоры о необычайной популярности Петлюры - мыльный пузырь и начали об этом открыто говорить и критиковать действия всей петлюровской верхушки. В газете "Стрелец" - органе Галицкой Армии печатается ряд резких статей по этому вопросу. Так, например, в № от 11-го сентября, бывший министр, галичанин Назарук пишет: "Почему это масса генералов из царской армии не служит нам? Вспоминаю только такие известные имена, как генералы Кордашенко, Мусиенко, Прохорович, Рустанович, Драгомиров и другие. Где они? Я сам скажу где: - в армии Юденича и Деникина. Почему? - И на это дан вам ответ. Они украинцы и служили бы у нас, если бы у нас были другие обстоятельства. Какие именно? - Если бы у нас атаманами не были подпрапорщики или люди, которые и подпрапорщиками никогда не были и даже военную карту не умеют читать. Это - факты, которые докажу перед каждым судом... Каждая часть должна "опаршиветь", если имеет такого атамана, хотя бы она и была самой здоровой, ибо рыба портится от головы - и понемногу все завоняет".
На этот прямой вызов и конкретное обвинение, социалистические вожди и министры, предпочли не отвечать. Расправиться, как с Болбачаном, с Назаруком они не смели - за ним стояла Галицкая Армия.
Суд бы был не в их пользу и, вероятно, начал бы с рассмотрения военной квалификации самого Головного Атамана - Петлюры. Молчать - было благоразумнее. Попытка петлюровцев воздействовать на Галицкую армию, через политруков - "государственных инспекторов" не увенчалась успехом, ибо доступ для них туда был закрыт. И не только для них, но и для министров, о чем тогдашний премьер И. Мазепа пишет так: "Даже члены нашего правительства фактически были лишены возможности посещать Галицкую Армию." (стр. 76, "Украина в огне и буре революции").
Петлюре ничего не оставалось делать, как в приказе-телеграмме, от 6-го сентября написать: "прошу Президента Петрушевича, повлиять на галицких офицеров тыла, которые неосмотрительно разговаривают на темы безосновательного контакта с Деникиным и тем разлагают общественность и войско". (Цитируется по воспоминаниям И. Мазепы, стр. 74).
Антагонизм между галичанами и социалистами, выступавшими от имени надднепрянцев, рос изо дня в день. Дело доходило до того, что галичане физически расправлялись с агентами петлюровских политруком "государственных военных инспекторов", пытавшихся в своей социалистическом духе просвещать галичан. А главе этих инспекторов" - Б. Кедровскому, хотевшему приехать в Галицкую Армию, было передано, что с ним поступят так, как "сделали болбачановцы" (они его "в тихую" жестоко выпороли).
Война с Деникиным
Петлюра и его окружение стремились поскорее развязать войну против Деникина. Тогдашний премьер И. Мазепа в своих воспоминаниях пишет: "После отступления от Киева наше правительство видело единственный выход в том, чтобы возможно скорее начать борьбу с армией Деникина", (стр. 77). "Но", продолжает Мазепа - "Галицкая Армия, продолжала жить своей собственной жизнью, как будто государство в государстве"... "она жила надеждой на соглашение с Деникиным".
Желание петлюровцев поскорее начать войну с Деникиным, подогревалось сведениями о восстаниях и партизанщине, появившихся на территориях занятых Деникиным. Вызваны они были, как известно, его реакционной социальной политикой вообще, а, в земельном вопросе, в частности. Но петлюровцы, вероятно, искренно верили, что все повстанцы - это их сторонники (человек ведь легко верит в то, чего хочет) и свою главную ставку делали на повстанцев. Кроме того борьба против Деникина автоматически делала их союзниками большевиков и открывала возможности для соглашения с ними в случае победы.
Усиленная агитация в этом направлении среди петлюровского "войска", которую проводил "инспектор" .- политрук Кедровский, принесла свои плоды. Отдельные "атаманы" начали проявлять сбою агрессивность. Уже в половине сентября на ст. Бирзула, где стояли и деникинский и петлюровский отряды, петлюровский отряд неожиданно окружил и разоружил деникинцев. В ответ на ото, последовало распоряжение Деникина: "при встрече с войсками Петлюры предлагать им разоружиться или покинуть территорию, занятую Доброармией". Этот приказ, по словам ген. Удовиченко, был перехвачен петлюровцами и ускорил их выступление против Деникина.
22-го сентября Головной Атаман Петлюра издал приказ о начале войны против Деникина, назначив "командовать наступлением" того самого Сальского, который вызвал киевский инцидент. Этому приказу предшествовали два события: совещание Петлюры, членов его Правительства, двух оставшихся с Петлюрой, членов Директории (Макаренка и Швеца) и представителей Галицкого Правительства, в первый раз согласившихся принимать участие в совместном заседании. По настоянию надднепрянцев, было решено "готовиться к борьбе с Деникиным и наступать на Одессу". О наступлении на Киев в решении этого совещания не упоминается, т.к. оно не было уверено, выполнит ли приказ ген. Кравс, командовавший группой киевского направления, - сторонник соглашения с Деникиным.
Решение совещания и овации Петлюре, по словам И. Мазепы, так его растрогало, что он заплакал... Точно так же, как заплакал, когда узнал о движении немцев на Украину в 1918 г.
Сотрудничество Петлюры с Лениным
Вторым событием, определившим подлинные настроения петлюровцев, была посылка особого уполномоченного к Ленину, с предложением сотрудничества Директории с большевиками. Вот как рассказывает об этом тогдашний премьер Укр. Нар. Респ. И. Мазепа в своих воспоминаниях (стр. 84-85) "как раз в это время (середина сентября) в Каменец приехал швейцарский коммунист Ф. Пляттен, личный друг Ленина. На нашу территорию он попал случайно. Еще в июне 1919 г. он вылетел из Москвы в советскую Венгрию с поручением от Большевистского Правительства. Но аэроплан упал на румынской территории и был конфискован румынским правительством. Пляттена румыны также задержали и не пропустили дальше в Венгрию. По его желанию, его переправили через Днестр на территорию, занятую украинскими войсками. Пляттен связался с галицким социал-демократом П. Бензой, которого он знал лично со времен пребывания Бензы в эмиграции в Швейцарии. Узнавши от Бензы об общей ситуации на нашем фронте и о том, что мы не сегодня-завтра объявляем войну Деникину, он предложил услуги - быть посредником между нашим правительством и правительством Ленина для заключения военной конвенции против Деникина. Директория и Петрушевич дали на это согласие. Через несколько дней Платтен выехал в Москву с предложением от нашего правительства".
Приведенные выше слова заслуживают особого внимания, ибо они написаны премьером того правительства, которое посылало эту просьбу Ленину о сотрудничестве, а также и премьером эмигрантского "Украинского Правительства", уверявшего в начале 50-х г.г. весь мир о "непримиримой вражде к большевикам" во все времена, как всей Украины и украинцев вообще, так и Петлюры и его единомышленников, в частности. Вопроса, как совместить антибольшевизм украинцев с предложением их правительства большевикам вместе воевать против антибольшевика - Деникина, Мазепа не касается. Он только свидетельствует о действии Петлюровского правительства, каковое действие иначе, как пробольшевистским назвать нельзя.
Говоря о согласии галицкого диктатора Петрушевича с противоденикинскими мероприятиями петлюровцев и всячески это согласие подчеркивая, Мазепа все же вынужден признать, что "хотя Петрушевич и подписал декларацию против Деникина, но это не мешало ему колебаться и менять свое мнение под влиянием людей из его окружения. В этом особенно фатальную роль сыграл своими информациями и пропагандой из-за границы член зап.-укр. делегации в Париже, В. Панейко. Без преувеличения можно сказать, что, своей преступной антисамостийнической деятельностью, он был в высшей мере причиной тех событий, которые вскоре произошли на нашем фронте". ("Украина в огне и буре", стр. 89). В результате ли "преступно антисамостийнической деятельности" делегата самостийной Украины, или по причине настроений украинской армии и неспособности полуграмотных "атаманов", но события в ближайшие недели разыгрались следующим образом:
Добровольческая Армия начала наступление против петлюровцев, не ожидая пока Ленин пришлет им помощь. Уже к 15 октября все петлюровское войско находилось в состоянии беспорядочного бегства на запад к бывшей австрийской границе, на которой теперь стояли поляки.
Галицкая Армия в Доброармии
Галицкая же Армия окончательно разорвала с петлюровцами и в половине ноября перешла на сторону Деникина. Между нею и командованием Доброармии было заключено соглашение следующего содержания: "Галицкая Армия, в полном составе, с этапными установлениями, складами и железнодорожным составом, переходит на сторону Доброармии и отдается в полное распоряжение Главного Командования Вооруженных Сил Юга России через Командующего Войсками Новороссийской области".
О положении частей, верных Петлюре, в своей книге "Украина в войне за державность" (стр. 118-119) генерал-инспектор армии У.Н.Р. Удовиченко пишет следующее: "В ротах осталось по 5-10 бойцов, а полки доходили до 50-60 штыков. Все бойцы держались до тех пор пока тиф не валил их с ног. С тяжелыми усилиями части Украинской Армии, отбиваясь от врага, который постоянно наседал, отходили на запад к польской границе. Около 26 ноября остатки Украинской Армии с боем оставили Проскуров, а 20 ноября сосредоточились в районе Староконстантинова. Украинская Армия была полностью изолирована. С юга и востока по ее следам шла Добровольческая Армия; с запада - польские корпуса; с севера - Красная Армия. Положение нашей армии становилось трагичным и безнадежным. Перед ней были две возможности: или сдаться на милость белых или красных москалей, или перейти границу Польши, где она будет разоружена. Командование Армии решает вывести остатки дивизий в район Любара-Острополя. Около 1-го декабря части заняли вышеупомянутый район".
Так закончилось то наступление против Деникина, командовать которым несколько недель тому назад Петлюра назначил известного по своей глупой выходке в Киеве, атамана Сальского. Незадачливый полководец вместо наступления "командовал отступлением", в результате которого, по данным ген. Удовиченка, к началу декабря во всей Украинской Армии осталось 4.000-5.000 бойцов. ("Украина в войне за державность", стр. 122).
В начале августа, продвигаясь на восток, петлюровские полководцы рассчитывали, что их армия будет расти, как снежный ком, притоком добровольцев и присоединением повстанцев. Они верили, что народ только и ждет Петлюру и что все население с восторгом относится к его политике. В этом их убеждали эсеровские и эсдековские лидеры, считавшие что - "массы за ними". Однако действительность показала, что за четыре месяца исхода по Украине (август-ноябрь) петлюровская армия, по данным ее генерал-инспектора, потеряла более половины своего состава. И не в боях, а главным образом от болезней и дезертирства. Одни - уходили по домам; другие - к красным; третьи - к белым. Надежды же на пополнение оказались мыльным пузырем. Над этим нужно было задуматься, как руководителям украинской политики, так и многочисленным "атаманам" и следовало подвести итоги и сделать выводы, когда остатки армии сбились в Любаре.
Но, для этого надо было иметь гражданское мужество и честность, признать ошибки собственных установок и вытекавших из них действий.
Но этими качествами не обладали социалистические юнцы и полуинтеллигенты, составлявшие правительство Петлюры и политическое руководство его армии. Признать, что "массы" не пошли за ними и их лозунгами - это значило признать свое политическое банкротство и тем самым потерять право на выступление "от имени Украины"; на производство своих социалистических опытов над украинским народом; на министерские портфели; на дипломатические посты и, связанную с ними, привольную жизнь в столицах Европы. - И они создали новый миф: что "тогда" настроения еще не созрели, а "теперь, когда народ отведал власти и красных, и белых москалей" - все только и ждут "свое войско УНР" и немедленно в него вольются, если оно только появится на Украине.
В этот миф поверили (возможно, что некоторые и искренно) незадачливые украинские вожди и сделали из него соответствующие выводы. Генерал Удовиченко на стр. 122 своей книги "Украина в войне за державностъ" эти выводы формулирует так: "После многих совещаний, между 1-6 декабря, было принято решение:
1) Украинская Армия продолжает свои боевые действия. Для итого она должна прорвать вражеский фронт, выйти в тыл врага и начать, совместно с повстанцами, партизанскую войну.
2) Правительство УНР, во главе с Головным Атаманом С. Петлюрой, продолжает свою политическую работу в Европе, для чего должно выехать в соседнее государство - Польшу". (О том, что Петлюра, не дождавшись конца этих совещаний, и не предупредивши даже многих министров, тайно исчез из Любара, Удовиченко скромно умалчивает.)
Решение это было немедленно приведено в исполнение: многочисленные "деятели" и сподвижники Петлюры попросили убежища в Польше, которая, имея свои виды, не только их приняла на жительство, но и взяла на содержание.
А около 5.000 остатков армии, перейдя линию фронта ("прорывать" его не было нужно, ибо он не существовал), ушла на восток "поднимать Украину" и освобождать ее для проведения в жизнь социализации земли, создания "рабоче-крестьянских советов" и прочих социалистических экспериментов Центральной Рады и Директории.
Так закончился девятимесячный "колесный" период Директории (он был в поездах - "на колесах"). Совместно с 45-дневным "киевским периодом", она не просуществовала и одного года. И в годовщину ее торжественного въезда в Киев все "вожди" спокойно "продолжали политику" в Европейских столицах; несколько тысяч ее "войска" брело по заснеженным равнинам Подолии и южной Киевщины в тщетной надежде "поднять Украину"; а многие тысячи, поверивших "вождям" сынов Украины, усеяли своими костями те пути, по которым их вели их незадачливые "вожди" и "атаманы", погибнув больше от болезней, чем в боях.
* * *
Описывая события последних недель существования на родной земле Правительства и Армии У.Н.Р. и их действия и мероприятия, ген. Удовиченко избегает подробностей, чрезвычайно интересных и характерных.
Значительно подробнее об этих последних двух неделях существования Украинской Народной Республики пишут другие мемуаристы, в частности, известный атаман Юрко Тютюнник.
Эти две недели (последняя ноября и первая декабря 1919 года) были неделями агонии Украинской Народной Республики, во время которой выявилось все то, что привело к этой агонии, а потому события этих двух недель следует изложить подробней.
После перехода галичан к Деникину, Петлюровская Армия не только продолжала стремительно отступать на северо-запад, но и быстро разлагаться.
А украинские крестьяне заняли по отношению к ней определенно враждебную позицию. Характерный эпизод из взаимоотношений петлюровцев и крестьян описывает известный петлюровский "атаман Ю. Тютюнник в своей книге "Зiмовий Похiд 1919-1920 р." (Издание "Трембiта". Коломия. 1923 г.) На стр. 15 этой книги он рассказывает об эпизоде, известном под именем "Пашковецкая Республика".
Пашковецкая Республика
"Правительственный Центр был перенесен из Каменца в Проскуров. Туда же стягивались войска. Русские (Деникинцы) успели дойти до Проскурова раньше чем наши войска. Переехать Правительственному Центру дальше, в Староконстантинов, не удалось, т.к. в Пашковской волости возникло анархическое движение. Эта волость не признавала никакой власти и не пропускала через свою территорию никаких войск. В волости было организовано свое правительство. Ее "войско" стало на железнодорожной линии ПроскуровСтароконстантинов и остановило всякое движение. Вся эта история известна под именем "Пашковецкой Республики".
Наступление
В начале августа началось наступление, которое почти не встречало сопротивления противника. Это было, в сущности, движение по освобожденной противником территории. Многочисленные украинские мемуаристы приводят разные цифры численности наступавших армий, а потому установить их точно невозможно. Грубо приблизительно, силы Петлюровского "войска" были около 10,000, а Галицкой армии - около 40.000.
В главном направлении - на Киев двинулись галичане, под командой генерала Кравса, которому был подчинен также "Запорожский Корпус" петлюровской армии, состоявший из добровольцев (численностью меньше полка). Силы петлюровских "атаманов" были поделены между Волынским и Одесским направлениями наступления.
Ген. Кравс быстро продвигался вперед, и уже к концу августа был на подступах к Киеву. Казалось бы естественным, чтобы с ним продвигался и "Головной Атман" Петлюра со своим Правительством и лидерами политических партий. Однако на Киев они не двигались. Многочисленные сепаратистические историки и мемуаристы вопрос об этом обходят молчанием. Только бывший помощник начальника штаба "Головного Атамана", ген. Курманович, рассказывает в своих воспоминаниях, что командующий войсками, наступающими на Киев, ген. Кравс, категорически воспротивился присутствию Петлюры и его окружения. Как бывший офицер австрийского морального штаба и человек правых убеждений, Кравс органически не выносил надднепрянских социалистически лидеров и "атаманов". В своем кругу, он называл Петлюру "неудавшимся попом" и "цыганом" (как известно, Петлюра - не окончивший курс семинарист, сын полтавского цыгана), а социалистических лидеров - "полубольшевиками".
Кроме того, к этому времени определилось резкое расхождение между "петлюровцами" и "галичанами" в вопросе об отношении к Деникину.
Отношение к Доброармии
Несмотря на то, что Галиция до войны была центром и рассадником украинского сепаратизма, Галицкое Правительство и армия были единодушны в желании самого тесного сотрудничества с Деникиным, несмотря на его "единонеделимческое" направление. Факт тяготения галичан к Деникину не только не скрывают, но всячески выпячивают все украинские сепаратистические историки и мемуаристы, считая это их ошибкой и даже изменой идее самостийной Украины.
Для правильного понимания истории этот факт чрезвычайно важен, ибо он свидетельствует, с какой быстротой и легкостью галичане освободились от шовинистического руссоненавистничества, которое десятилетиями культивировалось среди галицкой интеллигенции при активной поддержке Австро-Венгерского правительства.
Отношение руководителей политики надднепрянской Украины в Деникину было резко отрицательным. И вовсе не по причинам национальным, как теперь утверждают сепаратисты. Не надо забывать, что все они были не только социалисты, но и социалисты левые, с большим уклоном к большевизму, а потому не имели никакой надежды, не только удержаться у власти, но даже и получить возможность свободной деятельности в случае победы Деникина. Кроме того они знали, что подавляющее большинство культурной части населения Украины настроено за Деникина и против политики Директории, как в национальном, так и в социальном вопросе. Понимали также студенты и полуинтеллигенты-министры и, нередко, полуграмотные "атаманы", что при сотрудничестве с Деникиным и неизбежном при этом пересмотре их квалификаций, у них нет надежды задержаться на министерских и высших командных постах.
Все это вместе взятое делало их непримиримыми противниками Деникина и толкало на сотрудничество с большевиками, недавними товарищами по революционным кружкам. Но, несмотря на все свое желание, они не решались открыто стать на сторону большевиков, как из боязни Галицкой Армии, бывшей неизмеримо сильнее их "войска", так и из-за настроений этого "войска", в котором был не малый процент определенных антисоциалистов и проденикиицев, а также и в следствии отсутствия уверенности, что большевики будут с ними считаться. В результате, галичане получили возможность двигаться на Киев, фактически почти отстранивши от участия в этом походе петлюровское "войско", которое бездействовало на правом фланге, в районе Бирзулы, давши возможность крупному большевистскому отряду (целой дивизии) прорваться на север и соединиться с 12-ой Сов. Армией в районе Киева.
Киевский конфликт
30-го августа юго-западные и южные предместья Киева были в руках Галицкой армии. В тот же день подошли к Киеву и добровольцы Деникина, занявши Никольскую и Предмостную слободки на левом берегу Днепра.
На следующий день ген. Кравс. назначил торжественное вступление в Киев своей армии и парад на Думской площади. Пока галичане строились для встречи ген. Кравса, через Печерск вошли добровольцы и их эскадрон мирно выстроился рядом с конной сотней галичан. Когда подъехал ген. Кравс, командир добровольческого эскадрона ему представился и изъявил желание рядом с украинским флагом, уже вывешенным на Думе, вывесить и русский, на что ген. Кравс согласился. Подъем русского флага вызвал взрыв энтузиазма многотысячной толпы киевлян, запрудивших Думскую площадь и Крещатик. Это вызвало негодование подъехавшего петлюровского "атамана" Сальского. Он приказал галичанам снять русский флаг, но галичане отказались выполнить его приказание. Тогда, по приказу Сальского, один из его политических единомышленников сорвал русский флаг и бросил под ноги лошади Сальского, который начал его, демонстративно топтать. Ошеломленная этой выходкой толпа разразилась криками негодования, а добровольцы дали в воздух несколько залпов и пулеметных очередей. Наступило всеобщее смятение. Виновник всего Сальский, галопом бросился удирать по направлению к Бессарабке, следом за ним побежал его небольшой отряд "гайдамаков"; галичане же в полном порядке отошли в близлежащие улицы.
Под улюлюканье киевлян, Сальский и его петлюровское "войско", бросая в беге оружие, пробежали по Васильковской улице и небольшими группками рассеялось в районе Киевского предместья- Демиевки.
Так столица Украины - Киев, встретила тех, кто самозвано хотел навязай, ей свою волю.
Связавшись с командующим добровольцами - ген. Бредовым, ген. Кравс поехал к нему для выяснения недоразумения. К этому времени подъехала из Фастова делегация Петлюровского Правительства, во главе с Омельяновичем-Павленко и хотела принять участие в разговоре с ген. Бредовым. Но Бредов отказался их принять и приказал передать, что если они появятся, то он их арестует. Петлюровцы немедленно вернулись назад.
С ген. Кравсом ген. Бредов заключил соглашение о немедленном отводе частей его армии на линию: Игнатовка-Васильков-Германовка (около 30 км от Киева), что и было выполнено 1-го-сентября. Такое же описание киевских событий, только подробнее, дает И. Мазепа, в книге - "Украина в огне и буре революции". (на стр. 68-71).
По соглашению, было возвращено оружие разоруженным надднепрянцам, находившимся в составе "Запорожского Корпуса" (галичане не разоружали). Не безынтересно напомнить подробности этого разоружения, которое произошло без кровопролития и без единого выстрела. В ночь с 30 на 31 августа эти "запорожцы", среди которых был большой процент киевлян - учащейся молодежи, ушедшей от большевиков, были назначены охранять железнодорожный и цепной мосты и не допустить перехода через них добровольцев. Но при появлении добровольцев "запорожцы" начали с ними брататься, а утром 31-го августа сами помогали добровольцам разоружать петлюровцев из "Запорожского Корпуса". Когда же разоруженным "запорожцам" было возвращено оружие и они получили возможность отойти на указанную им линию, их командир - Сальский, не досчитался более половины, хотя и не было ни одного убитого или раненого. "Запорожцы" - киевские гимназисты, реалисты и студенты, остались в Киеве, а многие из них поступили в добровольческую армию. Этот общеизвестный факт сепаратисты старательно замалчивают, но о нем говорят многие галичане (Скидан, Карпенюк и др.), печатавшие свои воспоминания в "Червовой Калине" и других изданиях в начале 30-х гг. во Львове.
Киевские события произвели огромное впечатление, как на петлюровцев, (надднепрянских украинских социалистов), так и на галичан и имели свои последствия. Петлюровский премьер И. Мазепа пишет: "чужой нам Киев сразу же поспешил дать деникинцам всякую поморщь, начиная от обычных информаций и кончая вооруженными отрядами местных добровольцев". ("В огне и буре революции", стр. 71). Что украинская столица - Киев была "чужой" для украинцев заметил, не только петлюровский премьер, но и тысячи галичан, бывших свидетелями восторженного приема деникинцев в Киеве. М. Скидан пишет: "хоть мы и пришли в свой столичный город, но, по существу, с точки зрения военной стратегии - в чужой город"... "Деникинцы чувствовали себя там, как дома; для них формировались отряды, печатались газеты".
Галичане окончательно убедились, что все разговоры о необычайной популярности Петлюры - мыльный пузырь и начали об этом открыто говорить и критиковать действия всей петлюровской верхушки. В газете "Стрелец" - органе Галицкой Армии печатается ряд резких статей по этому вопросу. Так, например, в № от 11-го сентября, бывший министр, галичанин Назарук пишет: "Почему это масса генералов из царской армии не служит нам? Вспоминаю только такие известные имена, как генералы Кордашенко, Мусиенко, Прохорович, Рустанович, Драгомиров и другие. Где они? Я сам скажу где: - в армии Юденича и Деникина. Почему? - И на это дан вам ответ. Они украинцы и служили бы у нас, если бы у нас были другие обстоятельства. Какие именно? - Если бы у нас атаманами не были подпрапорщики или люди, которые и подпрапорщиками никогда не были и даже военную карту не умеют читать. Это - факты, которые докажу перед каждым судом... Каждая часть должна "опаршиветь", если имеет такого атамана, хотя бы она и была самой здоровой, ибо рыба портится от головы - и понемногу все завоняет".
На этот прямой вызов и конкретное обвинение, социалистические вожди и министры, предпочли не отвечать. Расправиться, как с Болбачаном, с Назаруком они не смели - за ним стояла Галицкая Армия.
Суд бы был не в их пользу и, вероятно, начал бы с рассмотрения военной квалификации самого Головного Атамана - Петлюры. Молчать - было благоразумнее. Попытка петлюровцев воздействовать на Галицкую армию, через политруков - "государственных инспекторов" не увенчалась успехом, ибо доступ для них туда был закрыт. И не только для них, но и для министров, о чем тогдашний премьер И. Мазепа пишет так: "Даже члены нашего правительства фактически были лишены возможности посещать Галицкую Армию." (стр. 76, "Украина в огне и буре революции").
Петлюре ничего не оставалось делать, как в приказе-телеграмме, от 6-го сентября написать: "прошу Президента Петрушевича, повлиять на галицких офицеров тыла, которые неосмотрительно разговаривают на темы безосновательного контакта с Деникиным и тем разлагают общественность и войско". (Цитируется по воспоминаниям И. Мазепы, стр. 74).
Антагонизм между галичанами и социалистами, выступавшими от имени надднепрянцев, рос изо дня в день. Дело доходило до того, что галичане физически расправлялись с агентами петлюровских политруком "государственных военных инспекторов", пытавшихся в своей социалистическом духе просвещать галичан. А главе этих инспекторов" - Б. Кедровскому, хотевшему приехать в Галицкую Армию, было передано, что с ним поступят так, как "сделали болбачановцы" (они его "в тихую" жестоко выпороли).
Война с Деникиным
Петлюра и его окружение стремились поскорее развязать войну против Деникина. Тогдашний премьер И. Мазепа в своих воспоминаниях пишет: "После отступления от Киева наше правительство видело единственный выход в том, чтобы возможно скорее начать борьбу с армией Деникина", (стр. 77). "Но", продолжает Мазепа - "Галицкая Армия, продолжала жить своей собственной жизнью, как будто государство в государстве"... "она жила надеждой на соглашение с Деникиным".
Желание петлюровцев поскорее начать войну с Деникиным, подогревалось сведениями о восстаниях и партизанщине, появившихся на территориях занятых Деникиным. Вызваны они были, как известно, его реакционной социальной политикой вообще, а, в земельном вопросе, в частности. Но петлюровцы, вероятно, искренно верили, что все повстанцы - это их сторонники (человек ведь легко верит в то, чего хочет) и свою главную ставку делали на повстанцев. Кроме того борьба против Деникина автоматически делала их союзниками большевиков и открывала возможности для соглашения с ними в случае победы.
Усиленная агитация в этом направлении среди петлюровского "войска", которую проводил "инспектор" .- политрук Кедровский, принесла свои плоды. Отдельные "атаманы" начали проявлять сбою агрессивность. Уже в половине сентября на ст. Бирзула, где стояли и деникинский и петлюровский отряды, петлюровский отряд неожиданно окружил и разоружил деникинцев. В ответ на ото, последовало распоряжение Деникина: "при встрече с войсками Петлюры предлагать им разоружиться или покинуть территорию, занятую Доброармией". Этот приказ, по словам ген. Удовиченко, был перехвачен петлюровцами и ускорил их выступление против Деникина.
22-го сентября Головной Атаман Петлюра издал приказ о начале войны против Деникина, назначив "командовать наступлением" того самого Сальского, который вызвал киевский инцидент. Этому приказу предшествовали два события: совещание Петлюры, членов его Правительства, двух оставшихся с Петлюрой, членов Директории (Макаренка и Швеца) и представителей Галицкого Правительства, в первый раз согласившихся принимать участие в совместном заседании. По настоянию надднепрянцев, было решено "готовиться к борьбе с Деникиным и наступать на Одессу". О наступлении на Киев в решении этого совещания не упоминается, т.к. оно не было уверено, выполнит ли приказ ген. Кравс, командовавший группой киевского направления, - сторонник соглашения с Деникиным.
Решение совещания и овации Петлюре, по словам И. Мазепы, так его растрогало, что он заплакал... Точно так же, как заплакал, когда узнал о движении немцев на Украину в 1918 г.
Сотрудничество Петлюры с Лениным
Вторым событием, определившим подлинные настроения петлюровцев, была посылка особого уполномоченного к Ленину, с предложением сотрудничества Директории с большевиками. Вот как рассказывает об этом тогдашний премьер Укр. Нар. Респ. И. Мазепа в своих воспоминаниях (стр. 84-85) "как раз в это время (середина сентября) в Каменец приехал швейцарский коммунист Ф. Пляттен, личный друг Ленина. На нашу территорию он попал случайно. Еще в июне 1919 г. он вылетел из Москвы в советскую Венгрию с поручением от Большевистского Правительства. Но аэроплан упал на румынской территории и был конфискован румынским правительством. Пляттена румыны также задержали и не пропустили дальше в Венгрию. По его желанию, его переправили через Днестр на территорию, занятую украинскими войсками. Пляттен связался с галицким социал-демократом П. Бензой, которого он знал лично со времен пребывания Бензы в эмиграции в Швейцарии. Узнавши от Бензы об общей ситуации на нашем фронте и о том, что мы не сегодня-завтра объявляем войну Деникину, он предложил услуги - быть посредником между нашим правительством и правительством Ленина для заключения военной конвенции против Деникина. Директория и Петрушевич дали на это согласие. Через несколько дней Платтен выехал в Москву с предложением от нашего правительства".
Приведенные выше слова заслуживают особого внимания, ибо они написаны премьером того правительства, которое посылало эту просьбу Ленину о сотрудничестве, а также и премьером эмигрантского "Украинского Правительства", уверявшего в начале 50-х г.г. весь мир о "непримиримой вражде к большевикам" во все времена, как всей Украины и украинцев вообще, так и Петлюры и его единомышленников, в частности. Вопроса, как совместить антибольшевизм украинцев с предложением их правительства большевикам вместе воевать против антибольшевика - Деникина, Мазепа не касается. Он только свидетельствует о действии Петлюровского правительства, каковое действие иначе, как пробольшевистским назвать нельзя.
Говоря о согласии галицкого диктатора Петрушевича с противоденикинскими мероприятиями петлюровцев и всячески это согласие подчеркивая, Мазепа все же вынужден признать, что "хотя Петрушевич и подписал декларацию против Деникина, но это не мешало ему колебаться и менять свое мнение под влиянием людей из его окружения. В этом особенно фатальную роль сыграл своими информациями и пропагандой из-за границы член зап.-укр. делегации в Париже, В. Панейко. Без преувеличения можно сказать, что, своей преступной антисамостийнической деятельностью, он был в высшей мере причиной тех событий, которые вскоре произошли на нашем фронте". ("Украина в огне и буре", стр. 89). В результате ли "преступно антисамостийнической деятельности" делегата самостийной Украины, или по причине настроений украинской армии и неспособности полуграмотных "атаманов", но события в ближайшие недели разыгрались следующим образом:
Добровольческая Армия начала наступление против петлюровцев, не ожидая пока Ленин пришлет им помощь. Уже к 15 октября все петлюровское войско находилось в состоянии беспорядочного бегства на запад к бывшей австрийской границе, на которой теперь стояли поляки.
Галицкая Армия в Доброармии
Галицкая же Армия окончательно разорвала с петлюровцами и в половине ноября перешла на сторону Деникина. Между нею и командованием Доброармии было заключено соглашение следующего содержания: "Галицкая Армия, в полном составе, с этапными установлениями, складами и железнодорожным составом, переходит на сторону Доброармии и отдается в полное распоряжение Главного Командования Вооруженных Сил Юга России через Командующего Войсками Новороссийской области".
О положении частей, верных Петлюре, в своей книге "Украина в войне за державность" (стр. 118-119) генерал-инспектор армии У.Н.Р. Удовиченко пишет следующее: "В ротах осталось по 5-10 бойцов, а полки доходили до 50-60 штыков. Все бойцы держались до тех пор пока тиф не валил их с ног. С тяжелыми усилиями части Украинской Армии, отбиваясь от врага, который постоянно наседал, отходили на запад к польской границе. Около 26 ноября остатки Украинской Армии с боем оставили Проскуров, а 20 ноября сосредоточились в районе Староконстантинова. Украинская Армия была полностью изолирована. С юга и востока по ее следам шла Добровольческая Армия; с запада - польские корпуса; с севера - Красная Армия. Положение нашей армии становилось трагичным и безнадежным. Перед ней были две возможности: или сдаться на милость белых или красных москалей, или перейти границу Польши, где она будет разоружена. Командование Армии решает вывести остатки дивизий в район Любара-Острополя. Около 1-го декабря части заняли вышеупомянутый район".
Так закончилось то наступление против Деникина, командовать которым несколько недель тому назад Петлюра назначил известного по своей глупой выходке в Киеве, атамана Сальского. Незадачливый полководец вместо наступления "командовал отступлением", в результате которого, по данным ген. Удовиченка, к началу декабря во всей Украинской Армии осталось 4.000-5.000 бойцов. ("Украина в войне за державность", стр. 122).
В начале августа, продвигаясь на восток, петлюровские полководцы рассчитывали, что их армия будет расти, как снежный ком, притоком добровольцев и присоединением повстанцев. Они верили, что народ только и ждет Петлюру и что все население с восторгом относится к его политике. В этом их убеждали эсеровские и эсдековские лидеры, считавшие что - "массы за ними". Однако действительность показала, что за четыре месяца исхода по Украине (август-ноябрь) петлюровская армия, по данным ее генерал-инспектора, потеряла более половины своего состава. И не в боях, а главным образом от болезней и дезертирства. Одни - уходили по домам; другие - к красным; третьи - к белым. Надежды же на пополнение оказались мыльным пузырем. Над этим нужно было задуматься, как руководителям украинской политики, так и многочисленным "атаманам" и следовало подвести итоги и сделать выводы, когда остатки армии сбились в Любаре.
Но, для этого надо было иметь гражданское мужество и честность, признать ошибки собственных установок и вытекавших из них действий.
Но этими качествами не обладали социалистические юнцы и полуинтеллигенты, составлявшие правительство Петлюры и политическое руководство его армии. Признать, что "массы" не пошли за ними и их лозунгами - это значило признать свое политическое банкротство и тем самым потерять право на выступление "от имени Украины"; на производство своих социалистических опытов над украинским народом; на министерские портфели; на дипломатические посты и, связанную с ними, привольную жизнь в столицах Европы. - И они создали новый миф: что "тогда" настроения еще не созрели, а "теперь, когда народ отведал власти и красных, и белых москалей" - все только и ждут "свое войско УНР" и немедленно в него вольются, если оно только появится на Украине.
В этот миф поверили (возможно, что некоторые и искренно) незадачливые украинские вожди и сделали из него соответствующие выводы. Генерал Удовиченко на стр. 122 своей книги "Украина в войне за державностъ" эти выводы формулирует так: "После многих совещаний, между 1-6 декабря, было принято решение:
1) Украинская Армия продолжает свои боевые действия. Для итого она должна прорвать вражеский фронт, выйти в тыл врага и начать, совместно с повстанцами, партизанскую войну.
2) Правительство УНР, во главе с Головным Атаманом С. Петлюрой, продолжает свою политическую работу в Европе, для чего должно выехать в соседнее государство - Польшу". (О том, что Петлюра, не дождавшись конца этих совещаний, и не предупредивши даже многих министров, тайно исчез из Любара, Удовиченко скромно умалчивает.)
Решение это было немедленно приведено в исполнение: многочисленные "деятели" и сподвижники Петлюры попросили убежища в Польше, которая, имея свои виды, не только их приняла на жительство, но и взяла на содержание.
А около 5.000 остатков армии, перейдя линию фронта ("прорывать" его не было нужно, ибо он не существовал), ушла на восток "поднимать Украину" и освобождать ее для проведения в жизнь социализации земли, создания "рабоче-крестьянских советов" и прочих социалистических экспериментов Центральной Рады и Директории.
Так закончился девятимесячный "колесный" период Директории (он был в поездах - "на колесах"). Совместно с 45-дневным "киевским периодом", она не просуществовала и одного года. И в годовщину ее торжественного въезда в Киев все "вожди" спокойно "продолжали политику" в Европейских столицах; несколько тысяч ее "войска" брело по заснеженным равнинам Подолии и южной Киевщины в тщетной надежде "поднять Украину"; а многие тысячи, поверивших "вождям" сынов Украины, усеяли своими костями те пути, по которым их вели их незадачливые "вожди" и "атаманы", погибнув больше от болезней, чем в боях.
* * *
Описывая события последних недель существования на родной земле Правительства и Армии У.Н.Р. и их действия и мероприятия, ген. Удовиченко избегает подробностей, чрезвычайно интересных и характерных.
Значительно подробнее об этих последних двух неделях существования Украинской Народной Республики пишут другие мемуаристы, в частности, известный атаман Юрко Тютюнник.
Эти две недели (последняя ноября и первая декабря 1919 года) были неделями агонии Украинской Народной Республики, во время которой выявилось все то, что привело к этой агонии, а потому события этих двух недель следует изложить подробней.
После перехода галичан к Деникину, Петлюровская Армия не только продолжала стремительно отступать на северо-запад, но и быстро разлагаться.
А украинские крестьяне заняли по отношению к ней определенно враждебную позицию. Характерный эпизод из взаимоотношений петлюровцев и крестьян описывает известный петлюровский "атаман Ю. Тютюнник в своей книге "Зiмовий Похiд 1919-1920 р." (Издание "Трембiта". Коломия. 1923 г.) На стр. 15 этой книги он рассказывает об эпизоде, известном под именем "Пашковецкая Республика".
Пашковецкая Республика
"Правительственный Центр был перенесен из Каменца в Проскуров. Туда же стягивались войска. Русские (Деникинцы) успели дойти до Проскурова раньше чем наши войска. Переехать Правительственному Центру дальше, в Староконстантинов, не удалось, т.к. в Пашковской волости возникло анархическое движение. Эта волость не признавала никакой власти и не пропускала через свою территорию никаких войск. В волости было организовано свое правительство. Ее "войско" стало на железнодорожной линии ПроскуровСтароконстантинов и остановило всякое движение. Вся эта история известна под именем "Пашковецкой Республики".