Страница:
— Что дальше? — спросил я.
— Забыл прихватить изоляционные трубки для проводки, — сказал он, не поворачивая головы. — Ладно, давайте разгрузим остальное. Ящики с гвоздями лучше носить вдвоем. Очень уж они тяжелые.
Мы вытащили из кузова ящик с гвоздями, взялись за него с двух сторон и внесли в дом. Когда мы подошли к двери, он наконец заговорил:
— А вы случаем не Марк Деспард?
— Да, — ответил я.
— Да нет, быть того не может, — сказал он, когда мы оказались в полумраке дома.
— Боюсь, все-таки может.
— Шутите небось.
— Должен вас огорчить — это чистая правда.
— Послушайте, да ведь всем известно, что у него длинная борода, к тому же он дюймов на шесть выше вас.
Мы поставили ящик с гвоздями на пол и отправились за следующим.
— Говорю же вам, — продолжал он, когда мы взялись за второй ящик, — этого просто не может быть. Уж я-то знаю. Я абсолютно точно знаю, какой из себя Деспард.
Я улыбнулся. Просто не смог удержаться.
— Я тоже, — ответил я.
— Тогда вы должны признать, что вы — не он.
— Нет, — сказал я. — Все-таки я — это он. С чего вы взяли, что у меня борода и я на шесть дюймов выше?
— Да кто ж этого не знает? И потом, вы ведь никогда не спускаетесь с горы.
— А теперь вот спустился.
— Черт!
Остальные ящики мы перенесли без разговоров. Мне внезапно пришло в голову, что он может решить, будто я смеюсь над ним. От этой мысли я расстроился.
— Но если я не похож на Марка Деспарда, почему же вы спросили меня, не он ли я?
Он ответил не сразу. Только после того как мы отнесли еще один ящик в дом и снова вышли на солнце, он опять заговорил, стараясь не смотреть на меня.
— Не понимаю, с чего это вы решили мне помочь.
— Так ведь вам нужно было разгрузить машину, — сказал я. — А вдвоем это сделать быстрее, чем в одиночку, вот и все.
— Нет, тут дело в чем-то другом. — Он остановился как вкопанный и уставился на меня. — В чем дело? Что такое? Что случилось? Может, я какой-нибудь закон нарушил?
— Дружище, — начал я, но замолчал. — Послушайте, я даже не знаю, как вас зовут.
— Оррин Элшер.
— Оррин, — я протянул руку:
— Марк Деспард. Рад познакомиться.
Он уставился на мою руку так, будто я держал в ней мышеловку, затем медленно протянул свою, и мы обменялись рукопожатием.
— Оррин, — сказал я, — сегодня настолько хороший день, что я решил съездить сюда, а оказавшись здесь, увидел, как вы разгружаете машину, вот и решил предложить помощь. Все очень просто.
Он ничего не ответил, лишь убрал свою руку.
Мы закончили разгрузку. Как ни странно, но раньше бы меня наверняка встревожила его обеспокоенность. И я был бы внутренне готов отозваться на его эмоции. Сейчас же я был способен думать лишь о том, какой прекрасный стоит день и как приятно чувствовать, что используешь тело для какой-то практичной и полезной цели. От разгрузки машины я получал такое же удовольствие, какое мог бы получить от занятий любимым спортом, и был благодарен Оррину Элшеру за предоставленную возможность это удовольствие получить. Что же касается его озабоченности по поводу того, кто я такой, я просто не испытывал необходимости объясняться. В свое время он все поймет, а если такое время никогда не придет, для мира это никакой разницы не составит. Единственное, что имело значение, так это то, что пикап был разгружен, Оррин был избавлен от лишней работы, а я получил удовольствие.
Я как раз дошел в своих размышлениях до этого места, когда вдруг вспомнил: ведь я отправился сюда из летнего дворца в надежде лучше понять, что за работа мне предстоит, и как будто совершенно забыл об этом.
На самом деле я, конечно, ничего не забыл. Напротив, я увидел связь между вселенским пониманием и тем, чем только что занимался. Я решил ухватить вселенную за хвост, и я это сделал. Просто не существовало такой вещи, как ни с чем не связанное и ни на что не влияющее действие, и моя помощь Оррину в разгрузке пикапа была связана с необходимостью достройки его дома, с развитием всего поселка, с будущим живущих здесь людей, с их влиянием на всех остальных населяющих мир людей и их взаимоотношениями с ними. Более того, это, в свою очередь, было связано со всей картиной будущего, которая, развиваясь и усложняясь, простирается все дальше и дальше, до тех пор пока не становится частью неимоверной паутины взаимодействующих сил, составляющих уже сам шторм времени. Признав наличие подобной связи тем, что сам стал ее частью и распознал ее, я немного расширил круг своих собственных знаний, что было совершенно необходимо сделать до того, как я сделаю следующий шаг в борьбе против шторма.
Наконец мы закончили разгрузку.
— Остальное доделаете сами, — сказал я Оррину и повернулся, чтобы уйти.
Не успел я сделать и пяти шагов в сторону оставленного в кустах джипа, когда услышал его голос:
— Мистер Деспард...
Я обернулся и увидел, что он догоняет меня.
— Я.., спасибо вам.
— Честное слово, не за что меня благодарить, — ответил я. — С удовольствием поработал. Надеюсь, как-нибудь еще увидимся, да?
— Конечно, — сказал он и более уверенно добавил:
— Наверняка!
— Вот и отлично.
Я повернулся и пошел дальше. Знакомство с ним вызвало в моей душе какой-то очень хороший отклик, похожий на чистый звон безупречного металла, который раздается, если постучать ногтем по бронзе. Я дошел до джипа, уселся за руль и после минутного размышления поехал к мэрии.
Но, когда приехал, никого не застал. Даже машинисток за столами не было. Я взглянул на часы и увидел, что еще только начало одиннадцатого. Должно быть, перерыв и все пьют кофе. Я вышел на улицу, снова сел в джип и поехал обратно к летнему дворцу, наслаждаясь солнечным днем, видом зданий и людей, мимо которых проезжал, так, будто весь мир был каким-то чудом, изобретенным лишь вчера и которого я никогда до сих пор не видел.
Подъехав к летнему дворцу, я увидел, что возле него стоят восемь разных автомобилей. Не успел я вылезти из джипа, как в дверях появился встревоженный Билл.
— Ну, наконец-то, — вздохнул он. — Мы вас везде ищем. Императрица на марше. Нам только что сообщили.
Глава 26
— Забыл прихватить изоляционные трубки для проводки, — сказал он, не поворачивая головы. — Ладно, давайте разгрузим остальное. Ящики с гвоздями лучше носить вдвоем. Очень уж они тяжелые.
Мы вытащили из кузова ящик с гвоздями, взялись за него с двух сторон и внесли в дом. Когда мы подошли к двери, он наконец заговорил:
— А вы случаем не Марк Деспард?
— Да, — ответил я.
— Да нет, быть того не может, — сказал он, когда мы оказались в полумраке дома.
— Боюсь, все-таки может.
— Шутите небось.
— Должен вас огорчить — это чистая правда.
— Послушайте, да ведь всем известно, что у него длинная борода, к тому же он дюймов на шесть выше вас.
Мы поставили ящик с гвоздями на пол и отправились за следующим.
— Говорю же вам, — продолжал он, когда мы взялись за второй ящик, — этого просто не может быть. Уж я-то знаю. Я абсолютно точно знаю, какой из себя Деспард.
Я улыбнулся. Просто не смог удержаться.
— Я тоже, — ответил я.
— Тогда вы должны признать, что вы — не он.
— Нет, — сказал я. — Все-таки я — это он. С чего вы взяли, что у меня борода и я на шесть дюймов выше?
— Да кто ж этого не знает? И потом, вы ведь никогда не спускаетесь с горы.
— А теперь вот спустился.
— Черт!
Остальные ящики мы перенесли без разговоров. Мне внезапно пришло в голову, что он может решить, будто я смеюсь над ним. От этой мысли я расстроился.
— Но если я не похож на Марка Деспарда, почему же вы спросили меня, не он ли я?
Он ответил не сразу. Только после того как мы отнесли еще один ящик в дом и снова вышли на солнце, он опять заговорил, стараясь не смотреть на меня.
— Не понимаю, с чего это вы решили мне помочь.
— Так ведь вам нужно было разгрузить машину, — сказал я. — А вдвоем это сделать быстрее, чем в одиночку, вот и все.
— Нет, тут дело в чем-то другом. — Он остановился как вкопанный и уставился на меня. — В чем дело? Что такое? Что случилось? Может, я какой-нибудь закон нарушил?
— Дружище, — начал я, но замолчал. — Послушайте, я даже не знаю, как вас зовут.
— Оррин Элшер.
— Оррин, — я протянул руку:
— Марк Деспард. Рад познакомиться.
Он уставился на мою руку так, будто я держал в ней мышеловку, затем медленно протянул свою, и мы обменялись рукопожатием.
— Оррин, — сказал я, — сегодня настолько хороший день, что я решил съездить сюда, а оказавшись здесь, увидел, как вы разгружаете машину, вот и решил предложить помощь. Все очень просто.
Он ничего не ответил, лишь убрал свою руку.
Мы закончили разгрузку. Как ни странно, но раньше бы меня наверняка встревожила его обеспокоенность. И я был бы внутренне готов отозваться на его эмоции. Сейчас же я был способен думать лишь о том, какой прекрасный стоит день и как приятно чувствовать, что используешь тело для какой-то практичной и полезной цели. От разгрузки машины я получал такое же удовольствие, какое мог бы получить от занятий любимым спортом, и был благодарен Оррину Элшеру за предоставленную возможность это удовольствие получить. Что же касается его озабоченности по поводу того, кто я такой, я просто не испытывал необходимости объясняться. В свое время он все поймет, а если такое время никогда не придет, для мира это никакой разницы не составит. Единственное, что имело значение, так это то, что пикап был разгружен, Оррин был избавлен от лишней работы, а я получил удовольствие.
Я как раз дошел в своих размышлениях до этого места, когда вдруг вспомнил: ведь я отправился сюда из летнего дворца в надежде лучше понять, что за работа мне предстоит, и как будто совершенно забыл об этом.
На самом деле я, конечно, ничего не забыл. Напротив, я увидел связь между вселенским пониманием и тем, чем только что занимался. Я решил ухватить вселенную за хвост, и я это сделал. Просто не существовало такой вещи, как ни с чем не связанное и ни на что не влияющее действие, и моя помощь Оррину в разгрузке пикапа была связана с необходимостью достройки его дома, с развитием всего поселка, с будущим живущих здесь людей, с их влиянием на всех остальных населяющих мир людей и их взаимоотношениями с ними. Более того, это, в свою очередь, было связано со всей картиной будущего, которая, развиваясь и усложняясь, простирается все дальше и дальше, до тех пор пока не становится частью неимоверной паутины взаимодействующих сил, составляющих уже сам шторм времени. Признав наличие подобной связи тем, что сам стал ее частью и распознал ее, я немного расширил круг своих собственных знаний, что было совершенно необходимо сделать до того, как я сделаю следующий шаг в борьбе против шторма.
Наконец мы закончили разгрузку.
— Остальное доделаете сами, — сказал я Оррину и повернулся, чтобы уйти.
Не успел я сделать и пяти шагов в сторону оставленного в кустах джипа, когда услышал его голос:
— Мистер Деспард...
Я обернулся и увидел, что он догоняет меня.
— Я.., спасибо вам.
— Честное слово, не за что меня благодарить, — ответил я. — С удовольствием поработал. Надеюсь, как-нибудь еще увидимся, да?
— Конечно, — сказал он и более уверенно добавил:
— Наверняка!
— Вот и отлично.
Я повернулся и пошел дальше. Знакомство с ним вызвало в моей душе какой-то очень хороший отклик, похожий на чистый звон безупречного металла, который раздается, если постучать ногтем по бронзе. Я дошел до джипа, уселся за руль и после минутного размышления поехал к мэрии.
Но, когда приехал, никого не застал. Даже машинисток за столами не было. Я взглянул на часы и увидел, что еще только начало одиннадцатого. Должно быть, перерыв и все пьют кофе. Я вышел на улицу, снова сел в джип и поехал обратно к летнему дворцу, наслаждаясь солнечным днем, видом зданий и людей, мимо которых проезжал, так, будто весь мир был каким-то чудом, изобретенным лишь вчера и которого я никогда до сих пор не видел.
Подъехав к летнему дворцу, я увидел, что возле него стоят восемь разных автомобилей. Не успел я вылезти из джипа, как в дверях появился встревоженный Билл.
— Ну, наконец-то, — вздохнул он. — Мы вас везде ищем. Императрица на марше. Нам только что сообщили.
Глава 26
Нac ничуть не удивило, когда вертолеты, минуя городок, направились прямо к летнему дворцу. Вертолетов было три, и размером они напоминали те, что раньше обычно перевозили в Нью-Йорке транзитных пассажиров из аэропорта в аэропорт, например из Ла Гардиа в Кеннеди. В каждом из них могло с удобствами разместиться человек по тридцать.
Мы стояли на площадке для парковки машин и наблюдали за их приближением — нас была чертова дюжина, включая Старика и Порнярска, поскольку больше нам ничего не оставалось. Предупреждения, поступившие чуть раньше из расположенных к западу от нас общин, подтверждали тот факт, что Пола Мирадор. Императрица, приближалась к нам по меньшей мере с пятью сотнями солдат (приблизительно одну треть которых составляли женщины) и с тремя 155-миллиметровыми гаубицами. Очевидно, она прошла через эти общины, лишь ненадолго задерживаясь, чтобы принять их капитуляции и формальное признание ее власти. Все они поступили мудро, не оказывая ей никакого сопротивления, да и мы едва ли могли отважиться на это, даже при том, что мы, вероятно, были самым сильным сообществом в центральной части континента.
Следуя своему обычному плану ведения кампании, что подтвердили и наши разведчики, она оставила свои основные силы за линией горизонта, держа наготове транспортные самолеты. Гаубицы были загружены в них заранее, с тем чтобы в случае надобности быстро перебросить их поближе и сровнять с землей все наши потенциальные оборонительные сооружения, после чего солдаты могли бы спокойно перебить оставшихся в живых защитников. Да, у нее действительно имелись серьезные военные аргументы.
Мы не сдавались — пока. Все население нашего городка было эвакуировано, люди оставались только на полудюжине укрепленных позиций между домами с установленными на них пулеметами 50-го калибра. Эти позиции, переживи они артобстрел, могли бы превратить наступление войск Императрицы на разрушенный городок вовсе не в пикник.
Знала Императрица о наших пулеметах или нет — оставалось вопросом. Очевидно, ей было известно о нас довольно много, но, возможно, она не располагала слишком уж подробными сведениями о нашем вооружении и припасах.
Большинство же членов нашей общины с личным оружием, достаточным количеством продовольствия и других необходимых припасов, которых по нашим подсчетам должно было хватить по меньшей мере на год, рассеялись в близлежащих холмах под прикрытием небольшого легковооруженного отряда. Императрице вряд ли удалось бы выследить их всех, даже и реши она потратить на это драгоценное время. Помимо этого у нас были три пулеметные точки, оборудованные и замаскированные на склоне между валунами и деревьями, задачей которых было прикрывать летний дворец, и пулеметное гнездо в самом дворце. Поэтому, даже если сейчас в ее вертолетах было шестьдесят или восемьдесят солдат, с ее стороны было бы не очень мудро попытаться взять нашу чертову дюжину в плен, используя грубую силу.
Но, конечно же, на самом деле все должно было происходить совсем не так. Ей наверняка не хотелось расходовать на нас обученных людей и боеприпасы, равно как и нам совершенно ни к чему было начинать с ней войну. Просто и мы и она выдвигали на линию фронта имеющиеся ресурсы, чтобы иметь повод поторговаться. Вертолеты, выглядящие очень внушительно на фоне голубого неба и высоко висящих в нем облачков, развернулись и наконец под громкий рев турбин и в тучах пыли приземлились.
Двери тех двух машин, что оказались дальше всего от нас, распахнулись, из них посыпались люди в мундирах, вооруженные автоматами, гранатометами и парой легких пулеметов, и сразу образовали что-то вроде периметра, внимательно разглядывая окружающую местность. Однако они старались не отходить слишком далеко от своих машин, отчего создавалось впечатление, что их основная задача — оборонять вертолеты и самих себя.
Минуты через две-три после того, как они образовали кольцо, открылась дверь ближнего к нам вертолета, оттуда выкинули трап, по которому спустилось около дюжины мужчин и женщин в партикулярном платье. Они выстроились в две шеренги, образовав нечто вроде почетного караула.
Снова недолгое ожидание, и наконец на трапе появилась одинокая фигура. Если даже все происходившее до того и могло вызывать какие-то сомнения, то сейчас сомневаться не приходилось: перед нами была сама Пола Мирадор. Даже я поймал себя на том, что буквально пялюсь на нее. Такого мне не приходилось видеть, наверное, со времен начала шторма времени, да и, держу пари, никому из нас. Мы так привыкли практично и удобно жить и одеваться, что совсем забыли, как было принято одеваться раньше, что существует совсем другая одежда.
На Поле Мирадор был костюм пажа из какого-то призрачного журнала мод — от изящных кремовых сапожек на высоком каблуке до изысканно-легкомысленной прически. Она выглядела так, словно только что побывала в салоне красоты. Но все это служило лишь обрамлением для высокой изящной женщины, назвать которую красивой нельзя было, пожалуй, только из-за ее носа, который для этого был чуть коротковат и чуть более островат, чем нужно. Помимо сапожек и светло-каштановых волос ее украшал отлично скроенный белый брючный костюм, под которым виднелась открытая блузка в крапинку с отлож-11ым воротничком, лежащим поверх воротника пиджака. На плече висела серая замшевая сумочка с искусной работы серебряной застежкой.
При виде ее у меня буквально захватило дух — и не только из-за того, что она выглядела как картинка. Волосы ее были не такими светлыми, лицо не столь безукоризненным, но что-то в ее облике сразу напомнило мне о Свонни.
Она сошла по ступенькам трапа, даже не удостоив взглядом нас, деревенщину, оглядела окрестности, затем что-то отрывисто бросила одному из своих придворных в штатском, который тут же развил кипучую деятельность — подбежал к солдатам и, во главе группы из восьми человек с оружием, направился в нашу сторону.
Поняв, что он направляется прямо ко мне, я бы скорее всего решил, будто помощник заранее знает, как я выгляжу. Однако в последнее время я начал понимать, что люди инстинктивно располагаются определенным образом и это само по себе является сигналом. Группа вокруг меня была похожа на указатель с указывающей прямо на меня стрелкой и надписью «это наш лидер».
Как бы то ни было, посланец Императрицы, круглолицый молодой человек лет двадцати пяти, похожий на Билла, только разве что чуточку повыше ростом, подошел к нам и остановился в дюжине футов от меня. Солдаты тоже остановились.
— Мистер Деспард? — сказал он. — Вы ведь мистер Деспард, не так ли, сэр? Меня зовут Инехо Джонсон. Императрица хотела бы поговорить с вами. Будьте добры следовать за мной.
Я продолжал стоять, как стоял.
— Значит, наше желание обоюдно, — сказал я. — Мне бы тоже хотелось переговорить с ней. Я бы хотел узнать, какого черта она делает здесь на моей земле без моего приглашения. Буду ждать еще пять минут. Если за это время она лично не явится для дачи объяснений, я разнесу в клочья всю вашу банду. Вы стоите на хреновой куче закопанной взрывчатки, и от вас не останется ничего, кроме пыли.
Он заморгал. Трудно сказать, что на него подействовало сильнее — мой тон и манера поведения или упоминание о динамите. Возможно, и то и другое. Динамит, разумеется, был блефом. Чтобы хоть мало-мальски реально заминировать такую территорию, потребовалось бы грузовиков двадцать взрывчатки. Но ни он, ни остальные члены делегации Полы никак не могли быть твердо уверены, что мы не располагаем таким ее количеством.
Да и в любом случае они все равно во всех отношениях превосходили нас, поэтому, блефуя, я ничего не терял. Он явно колебался. Я повернулся к Биллу:
— Проследи, чтобы он не терял времени понапрасну. Я сделал несколько шагов по направлению к дворцу и услышал за спиной голос Билла.
— Вы уже потеряли пятнадцать секунд, — говорил Билл. — Ну что, так и будете стоять?
Я обернулся и увидел, как Джонсон со всем эскортом поспешно ретируется к своей хозяйке. Подбежав к ней, он начал что-то оживленно ей говорить. Она же, насколько мы могли судить на таком расстоянии, напротив, являла собой картину полной холодной бесстрастности. Наконец она изящно взмахнула венчающей тоненькое запястье ладошкой, и он со своими телохранителями снова направился к нам.
— Мистер Деспард, — сказал он. — Императрица предупреждает вас. Если вы блефуете, наши солдаты перестреляют вас, как только истекут пять минут. Если же это не блеф, то, независимо от того, убьете вы нас или нет, ее солдаты, которые любят ее, все равно схватят вас и поджарят на медленном огне. И учтите, она никогда не блефует.
Я повернулся к Доку.
— Док, — сказал я, — пристрели его. Док сдернул с правого плеча автомат.
— Подождите! — закричал Инехо Джонсон. — Я сейчас вернусь!
— Осталось чуть меньше двух минут, — напомнил я, и он галопом помчался обратно к своей Императрице. Минуту спустя они все еще разговаривали.
— Прошло четыре минуты, — сказал стоящий позади меня Билл.
— Подождем еще тридцать секунд, — сказал я. Мы продолжали ждать.
— Почти четыре с половиной минуты, — сказал Билл. Я сделал шаг вперед и стал с показным вниманием смотреть на часы.
— Давай, — вполголоса сказал я Биллу.
У того в кармане был маленький детонатор, провод от которого тянулся во дворец, а оттуда снова на площадку — к ее западному краю. Он сунул руку в карман и нажал кнопку. Раздался взрыв, и в воздух футов на тридцать взметнулся вполне удовлетворительный фонтан земли, что лишило нас почти всех запасов динамита — причем не промышленного динамита, а взрывчатки, которая в свое время повсеместно применялась в горнодобывающих районах. Я снова демонстративно посмотрел на часы.
— Может, они не поняли, что это предупреждение, — напряженно произнесла Мэри.
— Поймут, — сказала Эллен.
И они действительно поняли. Императрица наконец двинулась ко мне, но не одна, а в окружении всей своей свиты. Мысленно я лишил ее пары баллов за то, что она не сдалась раньше. Она с самого начала должна была понимать: если где и есть место, которое скорее всего не было заминировано, то там, где стоит наша группа. Наконец высокая делегация подошла почти вплотную к нам, и Императрица остановилась прямо напротив меня, улыбаясь.
— Марк, — сказала она, — нам нужно поговорить с глазу на глаз.
— Я могу говорить и здесь.
— Вполне вероятно. — Она по-прежнему приятно улыбалась. — Но мне всегда легче, когда во время переговоров со мной нет помощников, которым я не склонна рассказывать все. К тому же разве вам не кажется, что если мы останемся вдвоем, то будем чувствовать себя более раскованно и свободно?
Довод был довольно справедливый, и я уже громогласно заявил, что не собираюсь заключать никаких сделок за спиной своих товарищей. Поэтому теперь я мог позволить себе великодушно согласиться.
— Хорошо. Прошу, — сказал я.
Я провел ее во дворец. Оказавшись в неподвижном воздухе помещения, я уловил исходящий от нее легкий аромат духов, которого не заметил на открытом воздухе. Я вдруг физически остро ощутил ее — как ее женственность, так и щегольский наряд. Между нами снова на какое-то мгновение возник призрак Свонни. Под влиянием порыва я провел ее в библиотеку, освободил для нее от книг кресло, и мы сели друг напротив друга.
— Похоже, у вас есть человек, который занимается хранением информации, — заметила она, обводя взглядом комнату.
— Да, — ответил я. — Так о чем вы хотели поговорить? Она положила ногу на ногу.
— Мне нужна ваша помощь, Марк.
— В таком случае, Пола, вы могли бы написать мне письмо.
— Разумеется, — рассмеялась она. — В случае, если бы это было нашим с вами личным делом. Но я Императрица, а вы — Марк Деспард, человек, управляющий штормом времени. Встреча двоих людей вроде нас считается государственным визитом.
— Если отбросить тот факт, что я еще не начал контролировать шторм времени, — сказал я, — то что же это за государственный визит? С армией и тремя гаубицами?
— Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле. Я ведь знаю, что вы разумный человек, — ответила она. — Вся эта игра мускулами должна лишь послужить оправданием для вас, Марк, — оправданием вашего согласия работать на меня, поскольку только так вы сможете обеспечить безопасность близких вам людей.
— Неужели я представляю такую ценность?
— Я же просила вас не строить из себя глупца. Разумеется, представляете.
— Хорошо. Но тогда зачем эти ваши оправдания? Почему я вообще должен соглашаться работать с вами?
— Разве вы не предпочтете иметь в распоряжении возможности всего мира, а не только те, до которых можете дотянуться, сидя здесь?
— Мне не требуется больше того, что у меня есть, — возразил я.
Она чуть наклонилась ко мне. В выражении ее лица и в позе чувствовалась какая-то напряженность, чуть ли не дрожь, которые должны были свидетельствовать, что все это крайне волнует ее. Но при этом она наверняка понимала: я знаю, она нарочно использует этот прием, чтобы повлиять на меня.
— Марк, в этом мире еще много людей, и их нужно снова объединить в одно дееспособное общество. И не говорите мне, что вы не хотели бы принять в этом участие. Вы же прирожденный лидер. Это очевидно, не говоря даже о шторме времени и о том, что вы с ним сделали. Неужели вы действительно способны заявить, что откажетесь воспользоваться шансом привести мир в порядок?
То ли она обладала сверхъестественными способностями, то ли могла угадывать мысли людей по их поведению, причем почти с такой же точностью, как и я сам. К моему сильнейшему желанию победить шторм времени вдруг добавилось естественное человеческое стремление завоевывать и властвовать. Мысленно я вернул ей те два балла, которых лишил ее чуть раньше И даже добавил еще два. Но сразу отвечать ей не стал, а она, как хороший торговец, сама знала, когда прекратить торг.
— Пообещайте хотя бы, что мы с вами обсудим все это еще раз через несколько дней, — добавила она.
— Думаю, это пообещать я могу.
Таким вот образом ее присутствие действительно превратилось в государственный визит. Основные силы ее армии и гаубицы по-прежнему оставались за горизонтом, хотя никто из нас, включая и меня, ни на секунду не забывал о них, а она и ее свита легко вошли в роль гостей, почти так же как старый Райан и прочие во время празднований Дня Благодарения.
С ней было гораздо интереснее, чем с нашими соседями, и она гораздо лучше их умела убеждать в своей правоте. Ум ее был подобен острому ножу. Но самым убедительным ее аргументом, которым она исподволь воздействовала на меня на протяжении всех следующих пяти дней, оказалось то, что она делала вид, будто совершенно не рассчитывала на свою военную силу, а пыталась убедить меня исключительно разумными доводами. Я знал, что это не так. Как я уже сказал, никто из нас не мог забыть о ее войсках и артиллерии, располагающихся сразу за горизонтом. Но ее отказ использовать в качестве аргумента в нашем споре военную мощь заставлял меня продолжать спорить с собственной совестью. Я раз за разом спрашивал себя: а не гордость и упрямство подталкивали меня к тому, чтобы поставить на карту жизнь и здоровье моих жен и друзей, вместо того чтобы объединить силы с Императрицей?
Был у нее и еще один рычаг воздействия на меня, хотя в то время я еще не воспринимал его в качестве серьезного аргумента. Пола славилась своей буквально ставшей легендарной сексуальностью, заставлявшей ее солдат ночами напролет мечтать о ней и считать всех остальных женщин жалкими надувными куклами, но по отношению ко мне она ее совершенно не применяла. За исключением тех редких моментов, когда она напоминала мне Свонни, в ее компании было приятно и интересно, вот и все. В то же время, по контрасту, Мэри в сравнении с ней выглядела какой-то ограниченной и слегка не от мира сего, а Эл-лен — слишком юной.
Разумеется, все эти дни мы с ней почти не расставались. Мы оба являлись главами государств, и, поскольку кому-то из нас все равно нужно было занимать ее, обычно брать на себя эту роль приходилось мне. Со своими же я проводил лишь то время, которое оставалось после нее, обычно либо рано утром, до того как Пола появлялась из комнат — я не решился бы назвать их апартаментами, — которые мы отвели ей и ее личной прислуге, или поздно вечером, после того как она, устав за день, удалялась на покой.
Это была ситуация, которая немного отдалила Эллен и особенно Мэри от Полы и меня, но, возможно, это было даже и неплохо. Она страшно не нравилась ни той ни другой из моих жен, и ни та ни другая не ожидали от сотрудничества с ней ничего, кроме серьезных неприятностей.
— Ты, кстати, ей тоже не нравишься, — сказала мне Мэри вечером на третий день пребывания Полы у нас. — Ей никто не нравится.
— Она может себе это позволить. Ведь она правительница. Ей не пристало забивать голову симпатиями и антипатиями к отдельным личностям, чтобы иметь возможность принимать решения строго на основе того, хорошо что-либо для ее народа или плохо.
— То есть, ты хочешь сказать, для нее самой, да? — сказала Мэри.
Мэри была необычно красноречива. Но чем больше я обдумывал то, что сказал ей, тем больше мне нравились собственные слова. Я отправился в комнату Эллен и завел с ней тот же самый разговор.
Эллен только фыркнула.
— Я должен считать это ответом? Ладно, скажи мне, что в Поле не так?
— Да все в ней так, — ответила Эллен.
— Нет, ты ее за что-то недолюбливаешь, иначе бы так себя не вела. В чем тут дело?
— В тебе.
— Во мне?
— Если тебе нравится быть дураком, ради Бога, никто тебя не удерживает.
— Почему это я дурак? — разозлился я. — Мне нужно найти способ договориться с ней и сделать это крайне аккуратно. В противном случае она вообще легко может стереть нас с карты!
Эллен выбралась из постели, оделась и отправилась на прогулку — в три часа утра! Никто, кроме нее, не сделал бы этого столь решительно и выразительно. Со спины она была похожа на покидающий комнату восклицательный знак.
Биллу Пола тоже не нравилась. Равно как и Доку. Более того, не по сердцу она явно пришлась и Старику, который при ее появлении мгновенно исчезал. Я начал чувствовать себя этаким героем греческой трагедии, по ходу которой хор то и дело предупреждает меня о несчастье. Конечно, ничего этого Поле я не говорил, но она, по крайней мере отчасти, это чувствовала, поскольку к концу недели заговорила о том, что ввиду складывающейся ситуации было более чем своевременно.
— Я так одинока, — сказала она в ответ на что-то сказанное мной. Мы ранним утром прогуливались по лесу неподалеку от летнего дворца. — Титул не просто изолирует человека от общества. Представляете, Марк, вы практически единственный человек на свете, с которым я могу говорить, если можно так выразиться, как с равным. В обществе всех остальных мне постоянно приходится помнить, что я — Императрица. Но даже это не так донимает меня, как то, что порой, принимая решение, приходится идти против мнения всех, кто меня окружает. Довольно часто советы, которые я получаю, весьма однобоки, поэтому мне приходится собираться с силами и поступать прямо противоположным образом, поскольку в серьезных вопросах я полагаюсь на собственные решения, а не на советы, ведь я же как-никак правительница.
Мы стояли на площадке для парковки машин и наблюдали за их приближением — нас была чертова дюжина, включая Старика и Порнярска, поскольку больше нам ничего не оставалось. Предупреждения, поступившие чуть раньше из расположенных к западу от нас общин, подтверждали тот факт, что Пола Мирадор. Императрица, приближалась к нам по меньшей мере с пятью сотнями солдат (приблизительно одну треть которых составляли женщины) и с тремя 155-миллиметровыми гаубицами. Очевидно, она прошла через эти общины, лишь ненадолго задерживаясь, чтобы принять их капитуляции и формальное признание ее власти. Все они поступили мудро, не оказывая ей никакого сопротивления, да и мы едва ли могли отважиться на это, даже при том, что мы, вероятно, были самым сильным сообществом в центральной части континента.
Следуя своему обычному плану ведения кампании, что подтвердили и наши разведчики, она оставила свои основные силы за линией горизонта, держа наготове транспортные самолеты. Гаубицы были загружены в них заранее, с тем чтобы в случае надобности быстро перебросить их поближе и сровнять с землей все наши потенциальные оборонительные сооружения, после чего солдаты могли бы спокойно перебить оставшихся в живых защитников. Да, у нее действительно имелись серьезные военные аргументы.
Мы не сдавались — пока. Все население нашего городка было эвакуировано, люди оставались только на полудюжине укрепленных позиций между домами с установленными на них пулеметами 50-го калибра. Эти позиции, переживи они артобстрел, могли бы превратить наступление войск Императрицы на разрушенный городок вовсе не в пикник.
Знала Императрица о наших пулеметах или нет — оставалось вопросом. Очевидно, ей было известно о нас довольно много, но, возможно, она не располагала слишком уж подробными сведениями о нашем вооружении и припасах.
Большинство же членов нашей общины с личным оружием, достаточным количеством продовольствия и других необходимых припасов, которых по нашим подсчетам должно было хватить по меньшей мере на год, рассеялись в близлежащих холмах под прикрытием небольшого легковооруженного отряда. Императрице вряд ли удалось бы выследить их всех, даже и реши она потратить на это драгоценное время. Помимо этого у нас были три пулеметные точки, оборудованные и замаскированные на склоне между валунами и деревьями, задачей которых было прикрывать летний дворец, и пулеметное гнездо в самом дворце. Поэтому, даже если сейчас в ее вертолетах было шестьдесят или восемьдесят солдат, с ее стороны было бы не очень мудро попытаться взять нашу чертову дюжину в плен, используя грубую силу.
Но, конечно же, на самом деле все должно было происходить совсем не так. Ей наверняка не хотелось расходовать на нас обученных людей и боеприпасы, равно как и нам совершенно ни к чему было начинать с ней войну. Просто и мы и она выдвигали на линию фронта имеющиеся ресурсы, чтобы иметь повод поторговаться. Вертолеты, выглядящие очень внушительно на фоне голубого неба и высоко висящих в нем облачков, развернулись и наконец под громкий рев турбин и в тучах пыли приземлились.
Двери тех двух машин, что оказались дальше всего от нас, распахнулись, из них посыпались люди в мундирах, вооруженные автоматами, гранатометами и парой легких пулеметов, и сразу образовали что-то вроде периметра, внимательно разглядывая окружающую местность. Однако они старались не отходить слишком далеко от своих машин, отчего создавалось впечатление, что их основная задача — оборонять вертолеты и самих себя.
Минуты через две-три после того, как они образовали кольцо, открылась дверь ближнего к нам вертолета, оттуда выкинули трап, по которому спустилось около дюжины мужчин и женщин в партикулярном платье. Они выстроились в две шеренги, образовав нечто вроде почетного караула.
Снова недолгое ожидание, и наконец на трапе появилась одинокая фигура. Если даже все происходившее до того и могло вызывать какие-то сомнения, то сейчас сомневаться не приходилось: перед нами была сама Пола Мирадор. Даже я поймал себя на том, что буквально пялюсь на нее. Такого мне не приходилось видеть, наверное, со времен начала шторма времени, да и, держу пари, никому из нас. Мы так привыкли практично и удобно жить и одеваться, что совсем забыли, как было принято одеваться раньше, что существует совсем другая одежда.
На Поле Мирадор был костюм пажа из какого-то призрачного журнала мод — от изящных кремовых сапожек на высоком каблуке до изысканно-легкомысленной прически. Она выглядела так, словно только что побывала в салоне красоты. Но все это служило лишь обрамлением для высокой изящной женщины, назвать которую красивой нельзя было, пожалуй, только из-за ее носа, который для этого был чуть коротковат и чуть более островат, чем нужно. Помимо сапожек и светло-каштановых волос ее украшал отлично скроенный белый брючный костюм, под которым виднелась открытая блузка в крапинку с отлож-11ым воротничком, лежащим поверх воротника пиджака. На плече висела серая замшевая сумочка с искусной работы серебряной застежкой.
При виде ее у меня буквально захватило дух — и не только из-за того, что она выглядела как картинка. Волосы ее были не такими светлыми, лицо не столь безукоризненным, но что-то в ее облике сразу напомнило мне о Свонни.
Она сошла по ступенькам трапа, даже не удостоив взглядом нас, деревенщину, оглядела окрестности, затем что-то отрывисто бросила одному из своих придворных в штатском, который тут же развил кипучую деятельность — подбежал к солдатам и, во главе группы из восьми человек с оружием, направился в нашу сторону.
Поняв, что он направляется прямо ко мне, я бы скорее всего решил, будто помощник заранее знает, как я выгляжу. Однако в последнее время я начал понимать, что люди инстинктивно располагаются определенным образом и это само по себе является сигналом. Группа вокруг меня была похожа на указатель с указывающей прямо на меня стрелкой и надписью «это наш лидер».
Как бы то ни было, посланец Императрицы, круглолицый молодой человек лет двадцати пяти, похожий на Билла, только разве что чуточку повыше ростом, подошел к нам и остановился в дюжине футов от меня. Солдаты тоже остановились.
— Мистер Деспард? — сказал он. — Вы ведь мистер Деспард, не так ли, сэр? Меня зовут Инехо Джонсон. Императрица хотела бы поговорить с вами. Будьте добры следовать за мной.
Я продолжал стоять, как стоял.
— Значит, наше желание обоюдно, — сказал я. — Мне бы тоже хотелось переговорить с ней. Я бы хотел узнать, какого черта она делает здесь на моей земле без моего приглашения. Буду ждать еще пять минут. Если за это время она лично не явится для дачи объяснений, я разнесу в клочья всю вашу банду. Вы стоите на хреновой куче закопанной взрывчатки, и от вас не останется ничего, кроме пыли.
Он заморгал. Трудно сказать, что на него подействовало сильнее — мой тон и манера поведения или упоминание о динамите. Возможно, и то и другое. Динамит, разумеется, был блефом. Чтобы хоть мало-мальски реально заминировать такую территорию, потребовалось бы грузовиков двадцать взрывчатки. Но ни он, ни остальные члены делегации Полы никак не могли быть твердо уверены, что мы не располагаем таким ее количеством.
Да и в любом случае они все равно во всех отношениях превосходили нас, поэтому, блефуя, я ничего не терял. Он явно колебался. Я повернулся к Биллу:
— Проследи, чтобы он не терял времени понапрасну. Я сделал несколько шагов по направлению к дворцу и услышал за спиной голос Билла.
— Вы уже потеряли пятнадцать секунд, — говорил Билл. — Ну что, так и будете стоять?
Я обернулся и увидел, как Джонсон со всем эскортом поспешно ретируется к своей хозяйке. Подбежав к ней, он начал что-то оживленно ей говорить. Она же, насколько мы могли судить на таком расстоянии, напротив, являла собой картину полной холодной бесстрастности. Наконец она изящно взмахнула венчающей тоненькое запястье ладошкой, и он со своими телохранителями снова направился к нам.
— Мистер Деспард, — сказал он. — Императрица предупреждает вас. Если вы блефуете, наши солдаты перестреляют вас, как только истекут пять минут. Если же это не блеф, то, независимо от того, убьете вы нас или нет, ее солдаты, которые любят ее, все равно схватят вас и поджарят на медленном огне. И учтите, она никогда не блефует.
Я повернулся к Доку.
— Док, — сказал я, — пристрели его. Док сдернул с правого плеча автомат.
— Подождите! — закричал Инехо Джонсон. — Я сейчас вернусь!
— Осталось чуть меньше двух минут, — напомнил я, и он галопом помчался обратно к своей Императрице. Минуту спустя они все еще разговаривали.
— Прошло четыре минуты, — сказал стоящий позади меня Билл.
— Подождем еще тридцать секунд, — сказал я. Мы продолжали ждать.
— Почти четыре с половиной минуты, — сказал Билл. Я сделал шаг вперед и стал с показным вниманием смотреть на часы.
— Давай, — вполголоса сказал я Биллу.
У того в кармане был маленький детонатор, провод от которого тянулся во дворец, а оттуда снова на площадку — к ее западному краю. Он сунул руку в карман и нажал кнопку. Раздался взрыв, и в воздух футов на тридцать взметнулся вполне удовлетворительный фонтан земли, что лишило нас почти всех запасов динамита — причем не промышленного динамита, а взрывчатки, которая в свое время повсеместно применялась в горнодобывающих районах. Я снова демонстративно посмотрел на часы.
— Может, они не поняли, что это предупреждение, — напряженно произнесла Мэри.
— Поймут, — сказала Эллен.
И они действительно поняли. Императрица наконец двинулась ко мне, но не одна, а в окружении всей своей свиты. Мысленно я лишил ее пары баллов за то, что она не сдалась раньше. Она с самого начала должна была понимать: если где и есть место, которое скорее всего не было заминировано, то там, где стоит наша группа. Наконец высокая делегация подошла почти вплотную к нам, и Императрица остановилась прямо напротив меня, улыбаясь.
— Марк, — сказала она, — нам нужно поговорить с глазу на глаз.
— Я могу говорить и здесь.
— Вполне вероятно. — Она по-прежнему приятно улыбалась. — Но мне всегда легче, когда во время переговоров со мной нет помощников, которым я не склонна рассказывать все. К тому же разве вам не кажется, что если мы останемся вдвоем, то будем чувствовать себя более раскованно и свободно?
Довод был довольно справедливый, и я уже громогласно заявил, что не собираюсь заключать никаких сделок за спиной своих товарищей. Поэтому теперь я мог позволить себе великодушно согласиться.
— Хорошо. Прошу, — сказал я.
Я провел ее во дворец. Оказавшись в неподвижном воздухе помещения, я уловил исходящий от нее легкий аромат духов, которого не заметил на открытом воздухе. Я вдруг физически остро ощутил ее — как ее женственность, так и щегольский наряд. Между нами снова на какое-то мгновение возник призрак Свонни. Под влиянием порыва я провел ее в библиотеку, освободил для нее от книг кресло, и мы сели друг напротив друга.
— Похоже, у вас есть человек, который занимается хранением информации, — заметила она, обводя взглядом комнату.
— Да, — ответил я. — Так о чем вы хотели поговорить? Она положила ногу на ногу.
— Мне нужна ваша помощь, Марк.
— В таком случае, Пола, вы могли бы написать мне письмо.
— Разумеется, — рассмеялась она. — В случае, если бы это было нашим с вами личным делом. Но я Императрица, а вы — Марк Деспард, человек, управляющий штормом времени. Встреча двоих людей вроде нас считается государственным визитом.
— Если отбросить тот факт, что я еще не начал контролировать шторм времени, — сказал я, — то что же это за государственный визит? С армией и тремя гаубицами?
— Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле. Я ведь знаю, что вы разумный человек, — ответила она. — Вся эта игра мускулами должна лишь послужить оправданием для вас, Марк, — оправданием вашего согласия работать на меня, поскольку только так вы сможете обеспечить безопасность близких вам людей.
— Неужели я представляю такую ценность?
— Я же просила вас не строить из себя глупца. Разумеется, представляете.
— Хорошо. Но тогда зачем эти ваши оправдания? Почему я вообще должен соглашаться работать с вами?
— Разве вы не предпочтете иметь в распоряжении возможности всего мира, а не только те, до которых можете дотянуться, сидя здесь?
— Мне не требуется больше того, что у меня есть, — возразил я.
Она чуть наклонилась ко мне. В выражении ее лица и в позе чувствовалась какая-то напряженность, чуть ли не дрожь, которые должны были свидетельствовать, что все это крайне волнует ее. Но при этом она наверняка понимала: я знаю, она нарочно использует этот прием, чтобы повлиять на меня.
— Марк, в этом мире еще много людей, и их нужно снова объединить в одно дееспособное общество. И не говорите мне, что вы не хотели бы принять в этом участие. Вы же прирожденный лидер. Это очевидно, не говоря даже о шторме времени и о том, что вы с ним сделали. Неужели вы действительно способны заявить, что откажетесь воспользоваться шансом привести мир в порядок?
То ли она обладала сверхъестественными способностями, то ли могла угадывать мысли людей по их поведению, причем почти с такой же точностью, как и я сам. К моему сильнейшему желанию победить шторм времени вдруг добавилось естественное человеческое стремление завоевывать и властвовать. Мысленно я вернул ей те два балла, которых лишил ее чуть раньше И даже добавил еще два. Но сразу отвечать ей не стал, а она, как хороший торговец, сама знала, когда прекратить торг.
— Пообещайте хотя бы, что мы с вами обсудим все это еще раз через несколько дней, — добавила она.
— Думаю, это пообещать я могу.
Таким вот образом ее присутствие действительно превратилось в государственный визит. Основные силы ее армии и гаубицы по-прежнему оставались за горизонтом, хотя никто из нас, включая и меня, ни на секунду не забывал о них, а она и ее свита легко вошли в роль гостей, почти так же как старый Райан и прочие во время празднований Дня Благодарения.
С ней было гораздо интереснее, чем с нашими соседями, и она гораздо лучше их умела убеждать в своей правоте. Ум ее был подобен острому ножу. Но самым убедительным ее аргументом, которым она исподволь воздействовала на меня на протяжении всех следующих пяти дней, оказалось то, что она делала вид, будто совершенно не рассчитывала на свою военную силу, а пыталась убедить меня исключительно разумными доводами. Я знал, что это не так. Как я уже сказал, никто из нас не мог забыть о ее войсках и артиллерии, располагающихся сразу за горизонтом. Но ее отказ использовать в качестве аргумента в нашем споре военную мощь заставлял меня продолжать спорить с собственной совестью. Я раз за разом спрашивал себя: а не гордость и упрямство подталкивали меня к тому, чтобы поставить на карту жизнь и здоровье моих жен и друзей, вместо того чтобы объединить силы с Императрицей?
Был у нее и еще один рычаг воздействия на меня, хотя в то время я еще не воспринимал его в качестве серьезного аргумента. Пола славилась своей буквально ставшей легендарной сексуальностью, заставлявшей ее солдат ночами напролет мечтать о ней и считать всех остальных женщин жалкими надувными куклами, но по отношению ко мне она ее совершенно не применяла. За исключением тех редких моментов, когда она напоминала мне Свонни, в ее компании было приятно и интересно, вот и все. В то же время, по контрасту, Мэри в сравнении с ней выглядела какой-то ограниченной и слегка не от мира сего, а Эл-лен — слишком юной.
Разумеется, все эти дни мы с ней почти не расставались. Мы оба являлись главами государств, и, поскольку кому-то из нас все равно нужно было занимать ее, обычно брать на себя эту роль приходилось мне. Со своими же я проводил лишь то время, которое оставалось после нее, обычно либо рано утром, до того как Пола появлялась из комнат — я не решился бы назвать их апартаментами, — которые мы отвели ей и ее личной прислуге, или поздно вечером, после того как она, устав за день, удалялась на покой.
Это была ситуация, которая немного отдалила Эллен и особенно Мэри от Полы и меня, но, возможно, это было даже и неплохо. Она страшно не нравилась ни той ни другой из моих жен, и ни та ни другая не ожидали от сотрудничества с ней ничего, кроме серьезных неприятностей.
— Ты, кстати, ей тоже не нравишься, — сказала мне Мэри вечером на третий день пребывания Полы у нас. — Ей никто не нравится.
— Она может себе это позволить. Ведь она правительница. Ей не пристало забивать голову симпатиями и антипатиями к отдельным личностям, чтобы иметь возможность принимать решения строго на основе того, хорошо что-либо для ее народа или плохо.
— То есть, ты хочешь сказать, для нее самой, да? — сказала Мэри.
Мэри была необычно красноречива. Но чем больше я обдумывал то, что сказал ей, тем больше мне нравились собственные слова. Я отправился в комнату Эллен и завел с ней тот же самый разговор.
Эллен только фыркнула.
— Я должен считать это ответом? Ладно, скажи мне, что в Поле не так?
— Да все в ней так, — ответила Эллен.
— Нет, ты ее за что-то недолюбливаешь, иначе бы так себя не вела. В чем тут дело?
— В тебе.
— Во мне?
— Если тебе нравится быть дураком, ради Бога, никто тебя не удерживает.
— Почему это я дурак? — разозлился я. — Мне нужно найти способ договориться с ней и сделать это крайне аккуратно. В противном случае она вообще легко может стереть нас с карты!
Эллен выбралась из постели, оделась и отправилась на прогулку — в три часа утра! Никто, кроме нее, не сделал бы этого столь решительно и выразительно. Со спины она была похожа на покидающий комнату восклицательный знак.
Биллу Пола тоже не нравилась. Равно как и Доку. Более того, не по сердцу она явно пришлась и Старику, который при ее появлении мгновенно исчезал. Я начал чувствовать себя этаким героем греческой трагедии, по ходу которой хор то и дело предупреждает меня о несчастье. Конечно, ничего этого Поле я не говорил, но она, по крайней мере отчасти, это чувствовала, поскольку к концу недели заговорила о том, что ввиду складывающейся ситуации было более чем своевременно.
— Я так одинока, — сказала она в ответ на что-то сказанное мной. Мы ранним утром прогуливались по лесу неподалеку от летнего дворца. — Титул не просто изолирует человека от общества. Представляете, Марк, вы практически единственный человек на свете, с которым я могу говорить, если можно так выразиться, как с равным. В обществе всех остальных мне постоянно приходится помнить, что я — Императрица. Но даже это не так донимает меня, как то, что порой, принимая решение, приходится идти против мнения всех, кто меня окружает. Довольно часто советы, которые я получаю, весьма однобоки, поэтому мне приходится собираться с силами и поступать прямо противоположным образом, поскольку в серьезных вопросах я полагаюсь на собственные решения, а не на советы, ведь я же как-никак правительница.