Гордон Диксон
Солдат, не спрашивай
Солдат, не спрашивай, как и что,
Там, где война, твое знамя вьется.
Легионы Безбожников брошены на нас,
Смелее воюй — и фортуна тебе улыбнется!
Это игрушки и презренная шваль:
Величие, слава, хвала и почет.
Людскую грязь земле оставь!
Только вера идет в зачет!
Кровь и горе, печаль и скорбь —
Нас эта участь ждет — учти!
Крепче держи, сжимай клинок!
Нет больше счастья, чем в битву идти!
Так будем же мы, Избранники Божьи,
Стоять пред Троном с мечами в руках,
Все мы молимся Господу Богу,
Он лишь один в наших сердцах!
Это боевой гимн колонизировавшей Космос фанатической армии. Существовала только одна сила, которая могла противостоять им — ДОРСАЙ!!!
Глава 1
...Гомеровская Илиада начинается словами: «Это история о ярости Ахиллеса». История, которую поведаю я вам — о моей ярости. Я, Землянин, выступил против людей двух миров, называемых Френдлиз: против Гармонии и Ассоциации. Это история не о маленьком гневе. Это ярость, подобная Ахиллесовой, это моя ярость — человека с Земли.
Вас это удивляет?
В те дни, когда сыновья более молодых миров являются более высокими, сильными, более искусными и умными, чем мы, люди со старого Мира? Тогда, как же мало вы знаете Землю и ее сыновей.
Оставьте ваши молодые миры и возвращайтесь назад, к материнской планете. В благоговении коснитесь ее. Она все еще здесь и все еще такая же. Ее солнце все так же светит над волнами Красного моря, которые расступились перед Богом. Ветры все так же дуют в ущелье Фермопил, где Леонид с тремя сотнями спартанцев сдержал орды Ксеркса, царя Герони, и тем самым изменил историю. Здесь люди боролись и умирали, рождались и хоронили своих близких. Все это было более 500 тысяч лет назад. В те времена новые миры были только мечтой. Думали ли вы о тех тысячелетиях и поколениях людей, которые рождались и умирали под одними и теми же небесами и на той же самой земле и которые оставили на всех нас свои отметки в крови, на теле, в душе?
Планеты... Им нет числа!
Люди с Дорсая стали прирожденными солдатами. Воинственные вне всякого воображения, опытные, умелые, бесстрашные.
Люди с Культиса и Мары глубоко проникали во внутренний мир человека в своих попытках дать ответы на вопросы, интересующие все человечество.
Ученые с Нептуна и Венеры настолько далеко ушли вперед по пути умственного развития, что могли с трудом общаться с нами, обыкновенными людьми.
Но мы... мы «тупые», низкорослые, простоватые люди старой Земли, имеем нечто большее, чем любой из них. Мы все еще храним в себе человека, генетику нашего рода! От которого прочие миры сохранили лишь осколки яркие, сверкающие, прекрасно обработанные...
Но ведь это только осколки!
Но если вы один из тех, кто подобных моему дяде Матиасу Олину пренебрегает нами, то я приведу вам в пример Анклав св. Луиса, где 42 года назад землянин по имени Марк Торр, человек великого видения, первым начал строить то, что через сотню лет будет именоваться Абсолютной Энциклопедией.
Массивную, сложную и в то же время тонкую структуру. Вы уже сможете увидеть ее с орбиты материнской планеты. Через сотню лет она уже будет существовать, но никто не знает, как это произойдет. Теория Торра гласит, что существует забытая память человечества — такая скрытая часть земной человеческой души, которую юные миры утеряли и не способны больше никогда вернуть.
Вглядитесь в себя. Идите в Анклав св. Луиса и присоединитесь к одному из тех потоков людей, который приведет вас через коридоры и лаборатории Проекта Энциклопедии в могущественную Индекс-комнату. В самое сердце Энциклопедии, где громадные извилистые стены уже начали меняться, впитывая знания, на приобретение которых затрачены тысячелетия. Когда весь интерьер комнаты изменится окончательно, когда наладятся связи между различными областями знания — появится то, чего никогда прежде не было, то, чего никогда прежде и не могло быть.
Но как я говорю, сейчас это невозможно. Просто посещение Индекс-комнаты — это единственное, что я прошу вас сделать. Посетите ее, совместив с днями отдыха. Встаньте в ее центр и сделайте то, что скажет гид.
— Слушайте!
Слушайте. Напрягите всю вашу волю и слушайте! Слушайте — и ВЫ не услышите ничего. И тогда ваш гид, нарушив эту почти нестерпимую тишину, скажет вам, зачем он просил вас сделать это.
Только один человек из многих миллионов может что-то услышать в этой комнате. Только один из многих миллионов людей, рожденных на Земле.
Но никто, ни один из тех, кто рожден на новых мирах и приходил сюда слушать, не услышал ничего! Это ничего не доказывает, вы полагаете? Тогда вы думаете неверно, мой друг! Для меня, одного из тех, кто пытался что-то услышать — это изменило всю жизнь. Услышанное соприкоснуло меня с полузнанием власти, с которой я впал в неистовство, желая уничтожения людей двух дружественных миров — Френдлиза.
Так не смейтесь же над сравнением моей ярости с яростью Ахиллеса, горькой яростью Мирмидонян перед стенами Трои. Между нами много общего.
Мое имя — Там Олин и мои предки — ирландцы. Но вырос я и стал тем, кто я есть, на Пелопоннесе, в Греции, как и Ахилл. В густой тени Парфенона, белеющего над Афинами, наши души, по воле дяди, спали, хотя ему следовало бы растить их свободными под Солнцем.
Наши души... моя... и моей младшей сестры Эйлин.
— Слушайте!
Слушайте. Напрягайте всю волю вашу и слушайте!
Вас это удивляет?
В те дни, когда сыновья более молодых миров являются более высокими, сильными, более искусными и умными, чем мы, люди со старого Мира? Тогда, как же мало вы знаете Землю и ее сыновей.
Оставьте ваши молодые миры и возвращайтесь назад, к материнской планете. В благоговении коснитесь ее. Она все еще здесь и все еще такая же. Ее солнце все так же светит над волнами Красного моря, которые расступились перед Богом. Ветры все так же дуют в ущелье Фермопил, где Леонид с тремя сотнями спартанцев сдержал орды Ксеркса, царя Герони, и тем самым изменил историю. Здесь люди боролись и умирали, рождались и хоронили своих близких. Все это было более 500 тысяч лет назад. В те времена новые миры были только мечтой. Думали ли вы о тех тысячелетиях и поколениях людей, которые рождались и умирали под одними и теми же небесами и на той же самой земле и которые оставили на всех нас свои отметки в крови, на теле, в душе?
Планеты... Им нет числа!
Люди с Дорсая стали прирожденными солдатами. Воинственные вне всякого воображения, опытные, умелые, бесстрашные.
Люди с Культиса и Мары глубоко проникали во внутренний мир человека в своих попытках дать ответы на вопросы, интересующие все человечество.
Ученые с Нептуна и Венеры настолько далеко ушли вперед по пути умственного развития, что могли с трудом общаться с нами, обыкновенными людьми.
Но мы... мы «тупые», низкорослые, простоватые люди старой Земли, имеем нечто большее, чем любой из них. Мы все еще храним в себе человека, генетику нашего рода! От которого прочие миры сохранили лишь осколки яркие, сверкающие, прекрасно обработанные...
Но ведь это только осколки!
Но если вы один из тех, кто подобных моему дяде Матиасу Олину пренебрегает нами, то я приведу вам в пример Анклав св. Луиса, где 42 года назад землянин по имени Марк Торр, человек великого видения, первым начал строить то, что через сотню лет будет именоваться Абсолютной Энциклопедией.
Массивную, сложную и в то же время тонкую структуру. Вы уже сможете увидеть ее с орбиты материнской планеты. Через сотню лет она уже будет существовать, но никто не знает, как это произойдет. Теория Торра гласит, что существует забытая память человечества — такая скрытая часть земной человеческой души, которую юные миры утеряли и не способны больше никогда вернуть.
Вглядитесь в себя. Идите в Анклав св. Луиса и присоединитесь к одному из тех потоков людей, который приведет вас через коридоры и лаборатории Проекта Энциклопедии в могущественную Индекс-комнату. В самое сердце Энциклопедии, где громадные извилистые стены уже начали меняться, впитывая знания, на приобретение которых затрачены тысячелетия. Когда весь интерьер комнаты изменится окончательно, когда наладятся связи между различными областями знания — появится то, чего никогда прежде не было, то, чего никогда прежде и не могло быть.
Но как я говорю, сейчас это невозможно. Просто посещение Индекс-комнаты — это единственное, что я прошу вас сделать. Посетите ее, совместив с днями отдыха. Встаньте в ее центр и сделайте то, что скажет гид.
— Слушайте!
Слушайте. Напрягите всю вашу волю и слушайте! Слушайте — и ВЫ не услышите ничего. И тогда ваш гид, нарушив эту почти нестерпимую тишину, скажет вам, зачем он просил вас сделать это.
Только один человек из многих миллионов может что-то услышать в этой комнате. Только один из многих миллионов людей, рожденных на Земле.
Но никто, ни один из тех, кто рожден на новых мирах и приходил сюда слушать, не услышал ничего! Это ничего не доказывает, вы полагаете? Тогда вы думаете неверно, мой друг! Для меня, одного из тех, кто пытался что-то услышать — это изменило всю жизнь. Услышанное соприкоснуло меня с полузнанием власти, с которой я впал в неистовство, желая уничтожения людей двух дружественных миров — Френдлиза.
Так не смейтесь же над сравнением моей ярости с яростью Ахиллеса, горькой яростью Мирмидонян перед стенами Трои. Между нами много общего.
Мое имя — Там Олин и мои предки — ирландцы. Но вырос я и стал тем, кто я есть, на Пелопоннесе, в Греции, как и Ахилл. В густой тени Парфенона, белеющего над Афинами, наши души, по воле дяди, спали, хотя ему следовало бы растить их свободными под Солнцем.
Наши души... моя... и моей младшей сестры Эйлин.
— Слушайте!
Слушайте. Напрягайте всю волю вашу и слушайте!
Глава 2
Это была идея Эйлин — посетить Абсолютную Энциклопедию, пользуясь моим новым удостоверением служащего Бюро Коммуникаций. Обычно, я поинтересовался бы, с какой это стати ей в голову пришла такая мысль. Но в тот момент, когда она предложила мне это, какое-то невероятное щемящее чувство охватило меня. Это не был страх, а что-то гораздо более сложное.
Оно было похоже на ощущение, которое возникает у человека перед великими испытаниями. Нечто похожее, но гораздо слабее, бывает перед сдачей экзаменов на зрелость. Но тут было еще что-то. Нет, еще раз говорю, это не было страхом. Может быть, нечто похожее испытывает охотник, ожидающий в засаде Боевого Дракона?
Всего лишь на мгновение это коснулось меня и этого оказалось вполне достаточно. Я знал, что теоретически Энциклопедия предоставляет шанс всем землянам, а так как Катлас считала поведение землян безнадежным, я не обращал внимание на это чувство, решив бросить вызов всему миру отправиться, и притом как можно скорее, в Сент-Луис.
Была, возможно, и другая причина. Уж очень долго я не видел свою сестру. Ведь в течение всех лет учебы я старался как можно меньше посещать дом дяди. Поэтому был очень рад хоть немного побыть с ней и поделиться переполнявшей меня радостью.
Я только что подписал годичный контракт с «Интерстеллар Ньюс Сервис».
И это сразу же после окончания Женевского Университета Коммуникаций! Хотя Университет и считался лучшим учебным заведением, готовящим журналистов и литературных работников для всех 14 миров, но такую работу могли предложить начинающему выпускнику только раз в сто лет, если только вообще могли предложить! «Межзвездные Новости» были закрытой и привилегированной организацией. Поэтому я не стал спрашивать свою 17-летнюю сестру, почему ей хочется попасть вместе со мной на Абсолютную Энциклопедию, тем более, что день и час она не назначила. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я могу только предположить, что она стремилась хотя бы на день убежать из мрачного дома нашего дяди...
Дядя Матиас... брат нашего отца, который взял нас к себе. Эйлин и меня, двух подростков, оставшихся сиротами после смерти родителей, последовавшей в авиакатастрофе. И в течение всех последующих лет старавшийся нас сломить. Нет, физически он не прикоснулся к нам даже мизинцем. С его стороны не было ни малейшего проявления грубости или посягательства на свободу поступков. Ничего этого не было. Он предоставил нам в полную собственность богатейший из домов, изысканнейшую пищу, одежду, машины — и находился в уверенности, что мы обязаны разделить с ним и его собственный внутренний мир. Такой же темный и мрачный, как и его большой неуютный дом. Такой же бессолнечный, как и глубокая пещера, которая никогда не ощущала дневного света.
Его библия была написана в XXI веке святым или дьяволом — Уолтером Блантом, чьим девизом было «РАЗРУШЕНИЕ» и чья «Гильдия Часовни» позднее дала рождение культуре Экзотики, на молодых мирах Мара и Культис. Нет никакого сомнения, что на Экзотике всегда читали писание Бланта с оглядкой, осторожно применяя его к действительности. Наш же дядя видел в нем лишь догмы. День за днем он пытался заставить нас уверовать в это кредо безвыходности. Он свято верил, что человечество молодых миров отринуло нас, землян, подобно любому атрофированному органу. Но ни Эйлин, ни я не могли смириться с этой мрачной философией, хотя мы и были тогда еще детьми.
И вот, в один прекрасный день, мы совершили челночный полет из Афин в Сент-Луис, а затем из него небольшим самолетом в Анклав.
Небольшой аэробус доставил нас прямо во двор Энциклопедии.
Припоминаю, что сходил по трапу последним.
Как только я ступил на бетонные плиты двора, опять что-то произошло со мной. Как будто в глубине моего «Я» ударил гонг судьбы. Все произошло настолько неожиданно, что я невольно остановился.
— Извините, — послышался приятный голос за моей спиной, — вы участник тура, не так ли? Вы намереваетесь совершить посещение? Я ваш гид...
Я резко повернулся и обнаружил свое отражение в коричневых глазах девушки, одетой в голубые одежды Экзотики. Она стояла, такая светлая и жизнерадостная, как солнечный свет вокруг нее. Но что-то в ней не соответствовало общему облику, которому она старалась соответствовать.
— Вы не с Экзотики, — внезапно выпалил я, поняв, в чем дело.
Она не походила на рожденных на Маре и Культисе. Уроженцы Экзотики отличались от остальных людей. Их глаза выглядели бездонными и более проницательными, чем у нее, да и у людей с остальных молодых миров. В их взгляде всегда чувствовалась любовь к Повелителю Мира, который всегда был где-то поблизости и обязательно с молнией в руке...
— Я служащая, — ответила девушка. — Меня зовут Лиза Кант... Все верно, я родилась не на Экзотике...
Она вовсе не казалась обескураженной моим решительным разоблачением.
Несколько ниже Эйлин, с распущенными темно-каштановыми волосами, свободно струившимися по плечам, с веселой улыбкой и в одежде, которая так шла ей к лицу. Она совершенно очаровала меня. Ее одежда различных оттенков придавала ей какую-то нереальную легкость, воздушность.
Мне показалось, что я ее где-то уже видел, но где?
— Пойдемте, — мило проговорила она и, повернувшись, направилась к остальным пассажирам аэробуса, которые ожидали нас невдалеке.
Я пристроился к ее шагам и начал расспросы.
Она, не колеблясь, начала рассказывать о себе. Убежденная последовательница философии Экзотики, она родилась тут же, на Среднем Западе Американского континента. Закончив начальную и среднюю школу в Анклаве, она приняла предложение стать служащей Проекта.
Я почему-то решил, что она очень одинока и не колеблясь сказал ей об этом.
— Как же я могу быть одинокой, если все свои силы я полностью отдаю этому пути... из самых лучших побуждений!
Я подумал, что, возможно, она смеется надо мной. И это мне не понравилось. Даже в те дни я не был тем, над кем можно было смеяться.
— Что же это еще за самые лучшие намерения? — спросил я, стараясь говорить грубо. — Созерцание вашего центра доставляет вам огромную радость?
Улыбка слетела с ее лица и она странно взглянула на меня, так странно, что я навсегда запомнил этот взгляд.
— Мы всегда здесь, — вдруг сказала она. — Запомните это.
Затем она повернулась и повела нас через двор к зданию Проекта.
— Для Абсолютной Энциклопедии, — говорила она по дороге, недостаточно только одного огромного количества фактов. Назначение Энциклопедии — посредством пульсирующей энергии вскрыть связи с другим множеством внутренних связей. После окончания Проекта Энциклопедии земляне смогут получить такую информацию о себе и Вселенной, которая сделает их всемогущими.
С этой точки зрения Земля могла бы на равных конкурировать с такими славящимися своими научными знаниями мирами, как Нептун и Венера, с мирами Экзотики — славящимися глубоким проникновением в тайны человеческой психики, и, вообще, со всеми другими планетами, специализирующимися в той или иной области.
Поэтому: в мультимировой человеческой культуре, в которой преобладающее значение имеет торговля квалифицированными мозгами, проект Энциклопедии в конечном итоге полностью окупил бы себя, несмотря на столь огромные капитальные вложения. Но не только это заставляет нас, землян, предпринимать это строительство. Прежде всего, Проект был и остается надеждой Земли, надеждой всего человечества — в раскрытии тайн мозга, согласно теории Марка Торра.
Вы, конечно, знаете эту теорию. Но позвольте напомнить вам ее суть. В человеческих знаниях о себе существуют так называемые «темные» области. О них человечество никогда не знало, а только догадывалось. Возьмите, например, телепатию, телекинез и так далее. Энциклопедия могла бы найти в себе что-то такое... может быть, это будет новое качество, возможность или сила, которая лежит в основе всего человеческого рода...
Слушая это и разглядывая странные и необычные комнаты Проекта, через которые мы проходили, я опять почувствовал, как во мне зашевелилось незнакомое чувство. Но на этот раз оно не отступило, а начало расти и переполнять меня. Но все это внезапно кончилось, как только мы оказались в центре Энциклопедии — в таинственной Индекс-комнате.
Комната имела форму колоссального шара, такого огромного, что противоположная полусфера терялась в тумане. Ее присутствие можно было только угадать по наличию слабо мерцающих огоньков света, которые хаотично вспыхивали в том месте, где она должна была находиться, отмечая появление новых фактов и ассоциативных связей.
Комната была пуста, но в ее геометрическом центре находилась платформа двадцати футов в диаметре, на которую мы и взошли.
— ...теперь мы здесь остановимся, — сказала Лиза, когда все мы, немного взволнованные, столпились вокруг нее. — Это место известно под названием Точки перехода. Вы, должно быть, знаете, что это не что иное как место, с которого можно будет работать с Энциклопедией.
Она замолчала и повернулась кругом, проверяя каждого в группе.
— Соберитесь, пожалуйста, поближе, — сказала она. На секунду ее взгляд задержался на мне... И опять незнакомое чувство ударило во мне, причиняя легкую боль.
— Теперь, — продолжала она после того, как мы образовали тесную группу в центре платформы, — я хочу, чтобы вы на минуту сохранили абсолютное спокойствие и прислушались. Постарайтесь отрешиться от всего постороннего и слушайте. Если кому-то покажется, что он что-то уловил, не стесняйтесь этого, скажите.
Все разговоры умолкли и тяжелое, нерушимое молчание этой огромной комнаты повисло над нами. Незнакомое чувство еще больше завладело моим сознанием. Никогда прежде меня не волновали ни высота, ни огромные пространства, но теперь я внезапно почувствовал головокружение, мир начал медленно раскручиваться вокруг меня.
— А что же мы должны услышать? — резко спросил я, пытаясь хоть как-то противостоять панике, охватившей меня. Я стоял точно за спиной Лизы, когда говорил это. Она повернулась и внимательно взглянула на меня. В ее глазах мелькнула та странная тень, которую мне уже довелось видеть.
— Ничего, — сказала она, словно раздумывая. — Хотя есть один шанс из миллиона что-то услышать...
Она легко прикоснулась к моей руке.
— А теперь помолчите и не мешайте другим, даже если вы и не желаете слушать себя.
— О, я с удовольствием сделаю это, — усмехнувшись, проговорил я.
Девушка отвернулась и внезапно, через ее плечо, далеко от нас, у самого входа в Индекс-комнату, возле лестницы, ведущей на платформу, я увидел свою сестру. Как я не заметил, что она отстала — не знаю! Я узнал ее на таком расстоянии только по фигуре. Она разговаривала с каким-то незнакомцем, одетым во все черное. Его лицо, скрытое в полумраке, я не смог разглядеть, да и расстояние было чересчур большим, но он стоял очень близко к Эйлин и, казалось, был очень увлечен разговором.
Я был поражен и рассержен. Вид стройной мужской фигуры, казалось, возбуждал меня, подобно оскорблению. Уже одна мысль, что Эйлин отделилась от нашей группы и любезничает с каким-то мужчиной после того, как уговорила меня прилететь сюда, говорила с кем-то, кто был мне совершенно незнаком, и это в то время, как я не мог слышать, о чем они говорят...
Даже на таком расстоянии движения ее рук и колебания фигуры в мерцающем полумраке казались мне возмутительными.
Холодная волна гнева поднялась во мне. Даже обладая самым лучшим в мире слухом, нельзя было бы разобрать, о чем они так оживленно беседуют, но поскольку мрачная тишина повисла в комнате, я напряг все свои силы, чтобы постараться хоть что-либо услышать из их беседы.
И тогда — постепенно, но во все возрастающей громкости — я начал слышать!
Это не был голос моей сестры или ее собеседника. Это был несколько глуховатый голос человека, говорившего на языке, похожем на латинский, но с падающими гласными и пришепетыванием. И эта речь нарастала, усиливаясь не по громкости, а по четкости произношения.
Затем я услышал другой голос, что-то говоривший в ответ. А затем еще голос, и еще, и еще... Шепчущие, кричащие, визжащие, подобные снежной лавине голоса входили в меня с различных направлений. Все голоса, все языки звучали в моей голове... И все это усиливалось, усиливалось, усиливалось...
Они звучали в моей голове, бубня, крича, смеясь, скрежеща, приказывая и моля — но отнюдь не сливаясь, как это могло бы показаться, в один шумный вой или могучий гром, подобный звуку водопада.
По мере того, как они росли, они становились все отчетливее и отчетливее.
Я СЛЫШАЛ КАЖДОГО!
Каждого их тех миллионов мужчин и женщин, которые жили сейчас на Земле.
Я испугался, не в силах совладать с этим. Грудь сжало удушье — мне стало не хватать воздуха. Задыхаясь, я без чувств упал на пол.
Оно было похоже на ощущение, которое возникает у человека перед великими испытаниями. Нечто похожее, но гораздо слабее, бывает перед сдачей экзаменов на зрелость. Но тут было еще что-то. Нет, еще раз говорю, это не было страхом. Может быть, нечто похожее испытывает охотник, ожидающий в засаде Боевого Дракона?
Всего лишь на мгновение это коснулось меня и этого оказалось вполне достаточно. Я знал, что теоретически Энциклопедия предоставляет шанс всем землянам, а так как Катлас считала поведение землян безнадежным, я не обращал внимание на это чувство, решив бросить вызов всему миру отправиться, и притом как можно скорее, в Сент-Луис.
Была, возможно, и другая причина. Уж очень долго я не видел свою сестру. Ведь в течение всех лет учебы я старался как можно меньше посещать дом дяди. Поэтому был очень рад хоть немного побыть с ней и поделиться переполнявшей меня радостью.
Я только что подписал годичный контракт с «Интерстеллар Ньюс Сервис».
И это сразу же после окончания Женевского Университета Коммуникаций! Хотя Университет и считался лучшим учебным заведением, готовящим журналистов и литературных работников для всех 14 миров, но такую работу могли предложить начинающему выпускнику только раз в сто лет, если только вообще могли предложить! «Межзвездные Новости» были закрытой и привилегированной организацией. Поэтому я не стал спрашивать свою 17-летнюю сестру, почему ей хочется попасть вместе со мной на Абсолютную Энциклопедию, тем более, что день и час она не назначила. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я могу только предположить, что она стремилась хотя бы на день убежать из мрачного дома нашего дяди...
Дядя Матиас... брат нашего отца, который взял нас к себе. Эйлин и меня, двух подростков, оставшихся сиротами после смерти родителей, последовавшей в авиакатастрофе. И в течение всех последующих лет старавшийся нас сломить. Нет, физически он не прикоснулся к нам даже мизинцем. С его стороны не было ни малейшего проявления грубости или посягательства на свободу поступков. Ничего этого не было. Он предоставил нам в полную собственность богатейший из домов, изысканнейшую пищу, одежду, машины — и находился в уверенности, что мы обязаны разделить с ним и его собственный внутренний мир. Такой же темный и мрачный, как и его большой неуютный дом. Такой же бессолнечный, как и глубокая пещера, которая никогда не ощущала дневного света.
Его библия была написана в XXI веке святым или дьяволом — Уолтером Блантом, чьим девизом было «РАЗРУШЕНИЕ» и чья «Гильдия Часовни» позднее дала рождение культуре Экзотики, на молодых мирах Мара и Культис. Нет никакого сомнения, что на Экзотике всегда читали писание Бланта с оглядкой, осторожно применяя его к действительности. Наш же дядя видел в нем лишь догмы. День за днем он пытался заставить нас уверовать в это кредо безвыходности. Он свято верил, что человечество молодых миров отринуло нас, землян, подобно любому атрофированному органу. Но ни Эйлин, ни я не могли смириться с этой мрачной философией, хотя мы и были тогда еще детьми.
И вот, в один прекрасный день, мы совершили челночный полет из Афин в Сент-Луис, а затем из него небольшим самолетом в Анклав.
Небольшой аэробус доставил нас прямо во двор Энциклопедии.
Припоминаю, что сходил по трапу последним.
Как только я ступил на бетонные плиты двора, опять что-то произошло со мной. Как будто в глубине моего «Я» ударил гонг судьбы. Все произошло настолько неожиданно, что я невольно остановился.
— Извините, — послышался приятный голос за моей спиной, — вы участник тура, не так ли? Вы намереваетесь совершить посещение? Я ваш гид...
Я резко повернулся и обнаружил свое отражение в коричневых глазах девушки, одетой в голубые одежды Экзотики. Она стояла, такая светлая и жизнерадостная, как солнечный свет вокруг нее. Но что-то в ней не соответствовало общему облику, которому она старалась соответствовать.
— Вы не с Экзотики, — внезапно выпалил я, поняв, в чем дело.
Она не походила на рожденных на Маре и Культисе. Уроженцы Экзотики отличались от остальных людей. Их глаза выглядели бездонными и более проницательными, чем у нее, да и у людей с остальных молодых миров. В их взгляде всегда чувствовалась любовь к Повелителю Мира, который всегда был где-то поблизости и обязательно с молнией в руке...
— Я служащая, — ответила девушка. — Меня зовут Лиза Кант... Все верно, я родилась не на Экзотике...
Она вовсе не казалась обескураженной моим решительным разоблачением.
Несколько ниже Эйлин, с распущенными темно-каштановыми волосами, свободно струившимися по плечам, с веселой улыбкой и в одежде, которая так шла ей к лицу. Она совершенно очаровала меня. Ее одежда различных оттенков придавала ей какую-то нереальную легкость, воздушность.
Мне показалось, что я ее где-то уже видел, но где?
— Пойдемте, — мило проговорила она и, повернувшись, направилась к остальным пассажирам аэробуса, которые ожидали нас невдалеке.
Я пристроился к ее шагам и начал расспросы.
Она, не колеблясь, начала рассказывать о себе. Убежденная последовательница философии Экзотики, она родилась тут же, на Среднем Западе Американского континента. Закончив начальную и среднюю школу в Анклаве, она приняла предложение стать служащей Проекта.
Я почему-то решил, что она очень одинока и не колеблясь сказал ей об этом.
— Как же я могу быть одинокой, если все свои силы я полностью отдаю этому пути... из самых лучших побуждений!
Я подумал, что, возможно, она смеется надо мной. И это мне не понравилось. Даже в те дни я не был тем, над кем можно было смеяться.
— Что же это еще за самые лучшие намерения? — спросил я, стараясь говорить грубо. — Созерцание вашего центра доставляет вам огромную радость?
Улыбка слетела с ее лица и она странно взглянула на меня, так странно, что я навсегда запомнил этот взгляд.
— Мы всегда здесь, — вдруг сказала она. — Запомните это.
Затем она повернулась и повела нас через двор к зданию Проекта.
— Для Абсолютной Энциклопедии, — говорила она по дороге, недостаточно только одного огромного количества фактов. Назначение Энциклопедии — посредством пульсирующей энергии вскрыть связи с другим множеством внутренних связей. После окончания Проекта Энциклопедии земляне смогут получить такую информацию о себе и Вселенной, которая сделает их всемогущими.
С этой точки зрения Земля могла бы на равных конкурировать с такими славящимися своими научными знаниями мирами, как Нептун и Венера, с мирами Экзотики — славящимися глубоким проникновением в тайны человеческой психики, и, вообще, со всеми другими планетами, специализирующимися в той или иной области.
Поэтому: в мультимировой человеческой культуре, в которой преобладающее значение имеет торговля квалифицированными мозгами, проект Энциклопедии в конечном итоге полностью окупил бы себя, несмотря на столь огромные капитальные вложения. Но не только это заставляет нас, землян, предпринимать это строительство. Прежде всего, Проект был и остается надеждой Земли, надеждой всего человечества — в раскрытии тайн мозга, согласно теории Марка Торра.
Вы, конечно, знаете эту теорию. Но позвольте напомнить вам ее суть. В человеческих знаниях о себе существуют так называемые «темные» области. О них человечество никогда не знало, а только догадывалось. Возьмите, например, телепатию, телекинез и так далее. Энциклопедия могла бы найти в себе что-то такое... может быть, это будет новое качество, возможность или сила, которая лежит в основе всего человеческого рода...
Слушая это и разглядывая странные и необычные комнаты Проекта, через которые мы проходили, я опять почувствовал, как во мне зашевелилось незнакомое чувство. Но на этот раз оно не отступило, а начало расти и переполнять меня. Но все это внезапно кончилось, как только мы оказались в центре Энциклопедии — в таинственной Индекс-комнате.
Комната имела форму колоссального шара, такого огромного, что противоположная полусфера терялась в тумане. Ее присутствие можно было только угадать по наличию слабо мерцающих огоньков света, которые хаотично вспыхивали в том месте, где она должна была находиться, отмечая появление новых фактов и ассоциативных связей.
Комната была пуста, но в ее геометрическом центре находилась платформа двадцати футов в диаметре, на которую мы и взошли.
— ...теперь мы здесь остановимся, — сказала Лиза, когда все мы, немного взволнованные, столпились вокруг нее. — Это место известно под названием Точки перехода. Вы, должно быть, знаете, что это не что иное как место, с которого можно будет работать с Энциклопедией.
Она замолчала и повернулась кругом, проверяя каждого в группе.
— Соберитесь, пожалуйста, поближе, — сказала она. На секунду ее взгляд задержался на мне... И опять незнакомое чувство ударило во мне, причиняя легкую боль.
— Теперь, — продолжала она после того, как мы образовали тесную группу в центре платформы, — я хочу, чтобы вы на минуту сохранили абсолютное спокойствие и прислушались. Постарайтесь отрешиться от всего постороннего и слушайте. Если кому-то покажется, что он что-то уловил, не стесняйтесь этого, скажите.
Все разговоры умолкли и тяжелое, нерушимое молчание этой огромной комнаты повисло над нами. Незнакомое чувство еще больше завладело моим сознанием. Никогда прежде меня не волновали ни высота, ни огромные пространства, но теперь я внезапно почувствовал головокружение, мир начал медленно раскручиваться вокруг меня.
— А что же мы должны услышать? — резко спросил я, пытаясь хоть как-то противостоять панике, охватившей меня. Я стоял точно за спиной Лизы, когда говорил это. Она повернулась и внимательно взглянула на меня. В ее глазах мелькнула та странная тень, которую мне уже довелось видеть.
— Ничего, — сказала она, словно раздумывая. — Хотя есть один шанс из миллиона что-то услышать...
Она легко прикоснулась к моей руке.
— А теперь помолчите и не мешайте другим, даже если вы и не желаете слушать себя.
— О, я с удовольствием сделаю это, — усмехнувшись, проговорил я.
Девушка отвернулась и внезапно, через ее плечо, далеко от нас, у самого входа в Индекс-комнату, возле лестницы, ведущей на платформу, я увидел свою сестру. Как я не заметил, что она отстала — не знаю! Я узнал ее на таком расстоянии только по фигуре. Она разговаривала с каким-то незнакомцем, одетым во все черное. Его лицо, скрытое в полумраке, я не смог разглядеть, да и расстояние было чересчур большим, но он стоял очень близко к Эйлин и, казалось, был очень увлечен разговором.
Я был поражен и рассержен. Вид стройной мужской фигуры, казалось, возбуждал меня, подобно оскорблению. Уже одна мысль, что Эйлин отделилась от нашей группы и любезничает с каким-то мужчиной после того, как уговорила меня прилететь сюда, говорила с кем-то, кто был мне совершенно незнаком, и это в то время, как я не мог слышать, о чем они говорят...
Даже на таком расстоянии движения ее рук и колебания фигуры в мерцающем полумраке казались мне возмутительными.
Холодная волна гнева поднялась во мне. Даже обладая самым лучшим в мире слухом, нельзя было бы разобрать, о чем они так оживленно беседуют, но поскольку мрачная тишина повисла в комнате, я напряг все свои силы, чтобы постараться хоть что-либо услышать из их беседы.
И тогда — постепенно, но во все возрастающей громкости — я начал слышать!
Это не был голос моей сестры или ее собеседника. Это был несколько глуховатый голос человека, говорившего на языке, похожем на латинский, но с падающими гласными и пришепетыванием. И эта речь нарастала, усиливаясь не по громкости, а по четкости произношения.
Затем я услышал другой голос, что-то говоривший в ответ. А затем еще голос, и еще, и еще... Шепчущие, кричащие, визжащие, подобные снежной лавине голоса входили в меня с различных направлений. Все голоса, все языки звучали в моей голове... И все это усиливалось, усиливалось, усиливалось...
Они звучали в моей голове, бубня, крича, смеясь, скрежеща, приказывая и моля — но отнюдь не сливаясь, как это могло бы показаться, в один шумный вой или могучий гром, подобный звуку водопада.
По мере того, как они росли, они становились все отчетливее и отчетливее.
Я СЛЫШАЛ КАЖДОГО!
Каждого их тех миллионов мужчин и женщин, которые жили сейчас на Земле.
Я испугался, не в силах совладать с этим. Грудь сжало удушье — мне стало не хватать воздуха. Задыхаясь, я без чувств упал на пол.
Глава 3
С трудом открыв глаза, я с удивлением обнаружил, что лежу на полу и лишь Лиза Кант склонилась надо мной. Другие члены нашей группы еще только растерянно оглядывались по сторонам, пытаясь понять, что еще такое приключилось со мной.
Лиза присела возле меня и, положив мою голову себе на колени, спросила низким прерывистым голосом:
— Что с вами? Вы что-то слышали?
Я потряс головой, инстинктивно пытаясь прогнать весь тот ужас, который минуту назад пленил мое сознание, но тут же с изумлением обнаружил, что только бормотание изумленных людей, столпившихся вокруг меня, нарушает глубокую тишину Индекс-комнаты.
— Вы что-то слышали? — повторила свой вопрос Лиза.
Я взглянул на нее и все вспомнил.
Эйлин и незнакомец! Все еще лежа на полу, я повернул голову в том направлении, где стояли они раньше, но там уже никого не было.
С трудом поднявшись на ноги, я направился к выходу.
Но Лиза решительно преградила мне дорогу.
— Куда это вы собрались? Вы не можете оставить это так! Если вы в самом деле что-то слышали, вам следует немедленно пройти к Марку Торру. Он говорит со всяким, кто что-либо слышал в этой комнате!
Я еле дослушал до конца этой длинной и гневной речи.
— Прочь с дороги! — с трудом подбирая слова, пробормотал я и, не очень вежливо отстранив ее в сторону, направился к выходу из Индекс-комнаты.
Но она догнала меня и вцепилась с силой, которую трудно было заподозрить в девушке ее возраста.
— Стойте! Остановитесь же на секунду! В чем дело?
— Дело? — огрызнулся я. — Моя сестра...
Но тут я остановился. Что я мог сказать? Что меня возмутил поступок семнадцатилетней сестры, заговорившей с кем-то, кого я, ее старший брат, не знал. Даже если бы я их настиг, что я мог им сказать? Потребовал бы, чтобы мужчина назвал себя или убирался прочь? Да меня просто примут за идиота.
Я стоял и молчал.
— Вы должны пойти со мной, — донесся до меня голос девушки, как будто издалека.
— Вы даже не представляете себе, как ужасно редко находят того, кто что-то слышит в точке Перехода... Вы даже не можете себе представить, как много это значит для Марка Торра!
Я отрицательно покачал головой. У меня не было ни малейшего желания становиться подопытным кроликом.
— Вы должны! — настойчиво повторяла Лиза. — Ведь это так много значит для всего Проекта! Вдумайтесь в это!
Слово «вдумайтесь» дошло до меня.
Девушка была совершенно права, я это понял только сейчас.
...Все миры, населенные человеческой расой, в настоящее время были расколоты на два лагеря, один из которых держал свое население в рамках «неразрывного» или «жесткого», как они говорили, контракта, а другой свято верил в «свободный» контракт. На стороне жесткого контракта были оба мира Френдлиз, Кассиди и Венера, а также большой новый мир Сета, у звезды Тау Кита.
На стороне «свободных» миров выстроились Земля, Дорсай, миры Экзотики — Культис и Мара, Новая Земля, Фриленд, Марс и маленький католический мир Святой Марии.
Планеты не могли готовить всех необходимых им специалистов, особенно когда другие миры делали это лучше. Даже самое лучшее обучающее оборудование не могло обеспечить воспитание первоклассных солдат, подобных тем, которых давал Дорсай. Никто не мог приготовить физиков и психологов, по качеству сходных с физиками Нептуна или психологами с Экзотики. Поэтому планета воспитывала и обучала только один тип профессионалов, которыми и торговала с другими мирами.
Разделение между двумя лагерями было полным. В «свободных» мирах контракт частично принадлежал человеку, продающему свои услуги. Без его согласия, за исключением особой необходимости, продажа его на другую планету была невозможна.
На планетах «неразрывного» контракта индивидуум был в полной зависимости от своего хозяина и, если ему приказывали, он обязан был беспрекословно повиноваться и работать в том месте, где указывалось.
«Свободные» миры гордились тем, что им не приходится продавать выпускников своих университетов партиями в обмен на специалистов с других миров. Но подобно всем высокоразвитым планетам, Земля, как и другие миры ее лагеря, пользовались правом индивидуального найма. По такому найму я и пришел работать в «Интерстеллар Ньюс Сервис», заключив годичный испытательный контракт. Но того, что я хотел, еще не было достигнуто! Я был свободным, да! Но «свободный» контракт еще не полная свобода!
Настоящая свобода в своей деятельности в наше время предоставляется только членам планетных правительств, а также особой группе людей, представляющих «Гильдию Интерстеллар Ньюс Сервис». Эти работники в области коммуникаций были связаны клятвой неподкупности и практически отказывались от своего родного Мира. Вступив в «Гильдию», я был бы поистине свободен — никакой Мир после этого не способен был бы предать меня суду или продать мои услуги, не спросив предварительно моего согласия! Да, у меня был сейчас контракт с «Интерстеллар», но это был только годичный контракт! Возобновит ли «Гильдия» его после года моей работы? Вероятность этого составляла всего 5-10%, это уж я хорошо знал. А что будет потом?
И сейчас мне в голову пришла мысль, что, может быть, Марк Торр сможет мне чем-то помочь.
— Вы правы, — сказал я Лизе. — Мне необходимо встретиться с Торром. Куда идти?
— Я провожу вас, — радостно сверкнула глазами девушка. — Только вначале мне необходимо позвонить.
Она отошла от меня на несколько шагов и стала что-то говорить в телефон, имеющий вид кольца на ее среднем пальце. Через минуту она подошла ко мне и взмахом руки пригласила следовать за ней.
— А как же другие? — поинтересовался я, заметив встревоженные взгляды остальных членов нашего тура.
— Я попросила, чтобы кто-нибудь продолжил обход с ними, — ответила девушка, не оборачиваясь. — Сюда, пожалуйста.
Мы вошли в маленькую комнатушку, которая тут же сдвинулась в каком-то направлении и через мгновение остановилась.
— Сюда, — повторила Лиза, подводя меня к одной из стен комнатки. Под ее касанием стена ушла вниз, и перед моим взором предстала комната, посреди которой находился пульт управления с сидящим за ним старым человеком. Это был Марк Торр — я часто видел его фотографии в «Ежедневных Новостях».
Он был не старше, чем должен был выглядеть для своего возраста около 80 лет.
Пригласив нас войти и подождав, пока дверь за нами закроется, он указал нам на кресла. Нажав что-то на пульте, Марк Торр откинулся на спинку стула. Он с большим интересом следил за мной.
Внезапно сбоку от нас отошла часть стены и вошел в комнату среднего роста мужчина. Он был с Экзотики! Эти проницательные глаза нельзя было спутать ни с чем. Одет он был в такую же голубую одежду, что и Лиза.
— Мистер Олин, — сказал наконец Торр, — познакомьтесь, это Ладна, преподобный отец с Мары, работающий в Анклаве св. Луиса. Он уже знает, кто вы!
— А кто я? — изумился я, повернувшись к незнакомцу.
Лиза присела возле меня и, положив мою голову себе на колени, спросила низким прерывистым голосом:
— Что с вами? Вы что-то слышали?
Я потряс головой, инстинктивно пытаясь прогнать весь тот ужас, который минуту назад пленил мое сознание, но тут же с изумлением обнаружил, что только бормотание изумленных людей, столпившихся вокруг меня, нарушает глубокую тишину Индекс-комнаты.
— Вы что-то слышали? — повторила свой вопрос Лиза.
Я взглянул на нее и все вспомнил.
Эйлин и незнакомец! Все еще лежа на полу, я повернул голову в том направлении, где стояли они раньше, но там уже никого не было.
С трудом поднявшись на ноги, я направился к выходу.
Но Лиза решительно преградила мне дорогу.
— Куда это вы собрались? Вы не можете оставить это так! Если вы в самом деле что-то слышали, вам следует немедленно пройти к Марку Торру. Он говорит со всяким, кто что-либо слышал в этой комнате!
Я еле дослушал до конца этой длинной и гневной речи.
— Прочь с дороги! — с трудом подбирая слова, пробормотал я и, не очень вежливо отстранив ее в сторону, направился к выходу из Индекс-комнаты.
Но она догнала меня и вцепилась с силой, которую трудно было заподозрить в девушке ее возраста.
— Стойте! Остановитесь же на секунду! В чем дело?
— Дело? — огрызнулся я. — Моя сестра...
Но тут я остановился. Что я мог сказать? Что меня возмутил поступок семнадцатилетней сестры, заговорившей с кем-то, кого я, ее старший брат, не знал. Даже если бы я их настиг, что я мог им сказать? Потребовал бы, чтобы мужчина назвал себя или убирался прочь? Да меня просто примут за идиота.
Я стоял и молчал.
— Вы должны пойти со мной, — донесся до меня голос девушки, как будто издалека.
— Вы даже не представляете себе, как ужасно редко находят того, кто что-то слышит в точке Перехода... Вы даже не можете себе представить, как много это значит для Марка Торра!
Я отрицательно покачал головой. У меня не было ни малейшего желания становиться подопытным кроликом.
— Вы должны! — настойчиво повторяла Лиза. — Ведь это так много значит для всего Проекта! Вдумайтесь в это!
Слово «вдумайтесь» дошло до меня.
Девушка была совершенно права, я это понял только сейчас.
...Все миры, населенные человеческой расой, в настоящее время были расколоты на два лагеря, один из которых держал свое население в рамках «неразрывного» или «жесткого», как они говорили, контракта, а другой свято верил в «свободный» контракт. На стороне жесткого контракта были оба мира Френдлиз, Кассиди и Венера, а также большой новый мир Сета, у звезды Тау Кита.
На стороне «свободных» миров выстроились Земля, Дорсай, миры Экзотики — Культис и Мара, Новая Земля, Фриленд, Марс и маленький католический мир Святой Марии.
Планеты не могли готовить всех необходимых им специалистов, особенно когда другие миры делали это лучше. Даже самое лучшее обучающее оборудование не могло обеспечить воспитание первоклассных солдат, подобных тем, которых давал Дорсай. Никто не мог приготовить физиков и психологов, по качеству сходных с физиками Нептуна или психологами с Экзотики. Поэтому планета воспитывала и обучала только один тип профессионалов, которыми и торговала с другими мирами.
Разделение между двумя лагерями было полным. В «свободных» мирах контракт частично принадлежал человеку, продающему свои услуги. Без его согласия, за исключением особой необходимости, продажа его на другую планету была невозможна.
На планетах «неразрывного» контракта индивидуум был в полной зависимости от своего хозяина и, если ему приказывали, он обязан был беспрекословно повиноваться и работать в том месте, где указывалось.
«Свободные» миры гордились тем, что им не приходится продавать выпускников своих университетов партиями в обмен на специалистов с других миров. Но подобно всем высокоразвитым планетам, Земля, как и другие миры ее лагеря, пользовались правом индивидуального найма. По такому найму я и пришел работать в «Интерстеллар Ньюс Сервис», заключив годичный испытательный контракт. Но того, что я хотел, еще не было достигнуто! Я был свободным, да! Но «свободный» контракт еще не полная свобода!
Настоящая свобода в своей деятельности в наше время предоставляется только членам планетных правительств, а также особой группе людей, представляющих «Гильдию Интерстеллар Ньюс Сервис». Эти работники в области коммуникаций были связаны клятвой неподкупности и практически отказывались от своего родного Мира. Вступив в «Гильдию», я был бы поистине свободен — никакой Мир после этого не способен был бы предать меня суду или продать мои услуги, не спросив предварительно моего согласия! Да, у меня был сейчас контракт с «Интерстеллар», но это был только годичный контракт! Возобновит ли «Гильдия» его после года моей работы? Вероятность этого составляла всего 5-10%, это уж я хорошо знал. А что будет потом?
И сейчас мне в голову пришла мысль, что, может быть, Марк Торр сможет мне чем-то помочь.
— Вы правы, — сказал я Лизе. — Мне необходимо встретиться с Торром. Куда идти?
— Я провожу вас, — радостно сверкнула глазами девушка. — Только вначале мне необходимо позвонить.
Она отошла от меня на несколько шагов и стала что-то говорить в телефон, имеющий вид кольца на ее среднем пальце. Через минуту она подошла ко мне и взмахом руки пригласила следовать за ней.
— А как же другие? — поинтересовался я, заметив встревоженные взгляды остальных членов нашего тура.
— Я попросила, чтобы кто-нибудь продолжил обход с ними, — ответила девушка, не оборачиваясь. — Сюда, пожалуйста.
Мы вошли в маленькую комнатушку, которая тут же сдвинулась в каком-то направлении и через мгновение остановилась.
— Сюда, — повторила Лиза, подводя меня к одной из стен комнатки. Под ее касанием стена ушла вниз, и перед моим взором предстала комната, посреди которой находился пульт управления с сидящим за ним старым человеком. Это был Марк Торр — я часто видел его фотографии в «Ежедневных Новостях».
Он был не старше, чем должен был выглядеть для своего возраста около 80 лет.
Пригласив нас войти и подождав, пока дверь за нами закроется, он указал нам на кресла. Нажав что-то на пульте, Марк Торр откинулся на спинку стула. Он с большим интересом следил за мной.
Внезапно сбоку от нас отошла часть стены и вошел в комнату среднего роста мужчина. Он был с Экзотики! Эти проницательные глаза нельзя было спутать ни с чем. Одет он был в такую же голубую одежду, что и Лиза.
— Мистер Олин, — сказал наконец Торр, — познакомьтесь, это Ладна, преподобный отец с Мары, работающий в Анклаве св. Луиса. Он уже знает, кто вы!
— А кто я? — изумился я, повернувшись к незнакомцу.