Содержание
Уильям Дитц
Груз для ангела
(Космический контрабандист—1)
Моей дорогой Марджори. Спасибо за авантюризм, товарищество и шутки. Помни: мы узнаем, когда увидим.
Мне хотелось бы поблагодарить д-ра Шеридана Симона за дизайн планеты Ангел, за бесконечное терпение и за добродушные советы. Вся «хорошая научность» книги — его заслуга, а «плохая научность» (если таковая есть) полностью принадлежит мне.
Глава первая
Пик Ландо почувствовал, что посадочные амортизаторы коснулись дюрабетона, и отключил репеллеры «Грошика». Грузовой корабль издал стон и дал крен на левый борт. Пол в рубке управления тоже накренился.
Ландо нажал переключатель, вспыхнул зеленый огонек индикатора. Хорошо. Из специального резервуара, укрепленного под левым крылом, закапала смазка номер три. Капли падали на раскаленную репеллерами посадочную площадку, шипели и тут же испарялись.
Любой механик Империи, глянув раз, покачал бы головой и мрачно сказал:
— Прости, капитан, но по левому борту у тебя полетела гидравлика посадочного амортизатора. Ремонт влетит тебе в копеечку.
Ландо усмехнулся. Ему в копеечку не влетит, поскольку посадочная механика была в полном порядке, как и все другие части корабля, если уж на то пошло.
По правде говоря, несмотря на свой убогий вид, «Медный грош» находился в превосходном состоянии. «Скелет» и «кожа» корабля были соединены сваркой за тридцать лет до рождения Ландо, но электронике, системам жизнеобеспечения и вооружению было всего пять лет. А уж двигатели стояли совсем новые, и, пожалуй, только самый быстроходный корабль мог угнаться за «Грошиком» в космосе.
«Скорость, — любил говорить его отец, — лучший друг контрабандиста. Забудь эти навороченные пушки и кожаные диваны. Тебя спасет только скорость».
Ландо знал, что это правда, как почти все, что говорил ему отец. Потому-то «Медный грот» и выглядел так, словно потерпел крушение.
Пальцы Ландо заплясали на клавиатуре панели управления со скоростью, какая достигается только долгой практикой, — выключая одни системы и переводя в режим ожидания другие.
Снаружи была ночь. Все четыре видеоэкрана наружного наблюдения показывали с разных точек одно и то же. Черные, слегка освещенные корпуса кораблей, россыпь зеленоватых навигационных огней, а за ними — низкое неуклюжее здание главного терминала Хай-Хо. Основная часть центра управления весьма разумно была размещена под землей, на случай, если взорвется планетарный двигатель или случится еще что-нибудь подобное.
Как говаривал его отец: «Если бюрократы и ценят что-то, так это то, на чем они сидят».
С пульта связи раздался тихий мелодичный сигнал. В рубке зазвучал женский голос:
— Центр управления — прибывшему кораблю ФТС шестъ-девять-два. Добро пожаловать на Хай-Хо. Пожалуйста, подготовьтесь к таможенному досмотру.
Ландо тихо выругался. С чего вдруг так быстро? Он надеялся, что у него будет немного времени.
Он нажал клавишу на нарочито грязной панели управления.
— Центр, это ФТС шесть-девять-два. Вас понял. Жду.
Кожаный комбинезон на нем скрипнул, когда он встал с кресла и огляделся. По привычке Ландо не замечал крен пола. Рубка управления была в полнейшем беспорядке. Повсюду валялись пустые кофейные банки, погребенные под завалами распечаток старых деклараций судового груза и частей одежды. Ландо играл роль угрюмого космонавта с причудами, которому в одиночку приходится водить грузовик, и все вокруг должно было помогать ему в создании образа.
«Ты не должен играть, — говорил ему отец много лет назад, — ты должен быть таким».
Пустая металлическая упаковка хрустнула под ногой Ландо, когда он повернулся, чтобы выйти из рубки. Космонавт ступил в крохотную ванную, вспыхнул свет.
Как и все на борту, зеркало было грязным. Ландо двинулся, и его отражение покрылось рябью. Трехдневная щетина и налитые кровью глаза делали его старше своих двадцати шести лет. Рейс был длинный, и он устал.
Ландо включил кран, набрал воды в сложенные ковшиком ладони и плеснул на лицо. Немного полегчало.
Минутку. Ландо взглянул на свои руки. Они же чистые! Совершенно чистые. Не годится!
Он тронул панель шкафчика, и она с шипением открылась. Тогда Ландо взял банку с надписью «Крем для тела» и открыл крышку. Вместо белого крема, который когда-то в ней был, банка теперь содержала густую смазку номер шесть.
Ландо взял немного черной смазки и втер ее в руки, позаботившись, чтобы она попала и под ногти. В результате получилась пара грязных клешней, которые могли принадлежать любому гражданину Империи.
Ну, проверить груз еще раз или идти к шлюзу?
Ландо выбрал шлюз. Груз лежит, где лежал, а вот таможенники ждать не любят, особенно капитанов, которые выполняют нерегулярные заказы.
Контрабандист миновал узкий коридор, крохотные каюты, круглую кают-компанию и остановился у главного шлюза. Он явился как раз вовремя. Раздался громкий стук, и сразу за ним — грубый голос:
— Инспектор Критцер… Откройте!
Ландо прижал ладонь к почерневшей от грязи панели управления и ощутил, как все внутри похолодело. Таможенники бывают разные. Хорошие и плохие, честные и взяточники. А теперь вопрос в пятьдесят тысяч кредитов: Критцер — честный или нет? Хорошо, если взяточник. Честные инспектора ужасно ненадежны, а взяточники делают то, чего от них ждут.
Красный огонек индикатора сменился зеленым, показывая, что наружный люк закрылся. Ландо нажал кнопку, и, пока открывался внутренний люк, на маленьком экранчике под кнопками появилось видеоизображение. Контрабандисту оно не понравилось.
У таможенного инспектора были короткие волосы с проседью, маленький носик и полные чувственные губы. Нижняя слегка выдавалась вперед, придавая ему сварливый вид.
Ростом инспектор был примерно шесть футов. Когда-то мускулистое тело заплыло жиром. Синяя форма сидела на нем довольно ловко, но через ремень свешивался большой живот, который слегка колыхнулся, когда его обладатель повернулся к внутреннему люку. Честный или нет? Неизвестно.
Дожидаясь, пока люк полностью откроется, контрабандист придал своему лицу угрюмое выражение, вполне подходящее его неопрятному внешнему виду.
Критцер вышел из шлюза, высокомерно оглядел Ландо с ног до головы и посмотрел по сторонам.
— Корабль — просто помойка. Ты хоть иногда прибираешь?
Ландо пожал плечами и слабо улыбнулся:
— Да, сэр, но мне тут немного людей не хватает, и бывает трудно найти время.
Критцер включил свой портативный компьютер и принял официальный вид.
— Так, значит, ты — хозяин этой старой посудины? Ландо энергично закивал.
— Да, сэр. Патрик Дивер меня зовут, сэр. Критцер заскучал:
— Хорошо, Дивер. Давай посмотрим твою грузовую декларацию и судовой журнал.
Ландо расстегнул «молнию» слева на груди, полез в карман и вытащил маленький информационный кубик. Кубик, полная подделка, представлял собой прекрасный образчик фальсификации и обошелся Ландо дороже двух тысяч кредитов. Деньги потрачены не зря, если подделка сработает, иначе может оказаться, что этот кубик — прямой билет в тюрьму.
Одна сторона кубика была запачкана начинкой фруктового батончика, лежавшего в кармане Ландо. Контрабандист вытер кубик о рукав, улыбнулся виновато и вручил кубик Критцеру.
Таможенник принял кубик с явной брезгливостью, бросил его в приемное устройство компьютера и нажал одну из клавиш. Экран высветил информацию. Инспектор начал читать вслух:
— Корабль «Медный грош», зарегистрирован на Новой Британии, владелец — Патрик Дивер.
— Это я, — гордо произнес Ландо и для полноты впечатления прибавил глуповатую улыбку.
Критцер поднял взгляд от экрана и нахмурился.
— Молчать, Дивер. Когда надо будет, я тебя спрошу. Так, где это? А, да. Последний порт захода — Даллас-Промышленный — Аграрный на Терре, где ты загрузил пять тысяч фунтов животного протеина. — Критцер вздернул бровь. — Животный протеин? Какого черта? У нас и так мяса навалом.
Ландо постарался заискивающе улыбнуться:
— Протеин бывает разный, сэр. У меня — стопроцентные бифштексы с Терры, лучшие в Империи. Каждый с превосходными жировыми прожилочками, вырезан вручную, а заморожен при сверхнизкой температуре, чтобы сохранить этот чудный аромат. Нужно только достать одну штучку, разморозить и кинуть на гриль. Скоро вы услышите, как жирок шкворчит и постреливает. Просто тает во рту, сэр… Думаю, они быстро разойдутся.
Критцер облизал свои толстые губы. После рассказа Ландо у него заурчало в животе, и он почти ощутил вкус этого терранского бифштекса. Он кашлянул.
— Может, да, а может, и нет. Конечно, терранский скот плохо растет на Хай-Хо, но и у нас есть неплохие породы; не слыхал я, чтобы кто-нибудь жаловался. Конечно, думаю, здесь ты сможешь его продать, если заплатишь пошлину.
— Да, сэр, — с готовностью закивал Ландо, — конечно, заплачу, сэр. У меня честный корабль, да-да.
— Рад это слышать, — ханжеским тоном ответил Критцер. — Столько развелось нынче контрабандистов! Я считаю, вешать надо ублюдков, только это их и остановит.
— Да, сэр, — серьезно согласился Ландо, — только это.
— Ну, хватит болтать, — сказал Критцер, махнув рукой в сторону носа корабля. — Посмотрим, что тут на борту.
Критцер начал досмотр с рубки и двигался в направлении с носа на корму. Честный или нет, а Критцер был не дурак, и досмотр оказался наиболее тщательным из всех, каким Ландо когда-либо подвергался.
Тучный инспектор осматривал вес, что ему попадалось, сверху, и снизу, и сзади, и вокруг. По требованию Критцера Ландо пришлось открывать все лазы для технического обслуживания, снимать облицовку палубы, лицевые панели приборов и доказывать, что внутри именно электроника.
Встревоженный с самого начала, Ландо пугался всё больше, видя, как инспектор обнаруживает один за другим пустые тайнички, которые контрабандист вовсю использовал раньше.
Ландо с ужасом ждал того момента, когда Критцер полезет в трюм. Что, если инспектор сразу обнаружит мошенничество, рассмеется и арестует его прямо на месте? И какие у них тут тюрьмы на Хай-Хо? И можно ли откупиться?
Эти и другие вопросы теснились в голове Ландо, добавляя тяжести камню в груди — и вот у него уже дрожали руки, а во рту пересохло.
Наконец, казалось по прошествии вечности, они переместились из машинного отделения собственно в полупустой трюм. Здесь можно было увидеть старые шпангоуты, все еще мощные под слоем грязи. Они изгибались книзу, до соединения с палубой, покрытой многочисленными царапинами и рубцами.
Рефрижераторный модуль, скудно освещаемый единственной трюмной лампой, помещался в центре пустого трюма. Модуль крепился к кольцам, приваренным к палубе. Из небольшой щели в уплотнителе вилась тоненькая струйка пара.
Модуль имел собственный блок питания, хотя был подсоединен и к корабельной сети. Толстый черный кабель вился по настилу палубы и пропадал в темноте.
Ландо замер, увидев, что инспектор проигнорировал ящики с инструментами, шкафчики для хранения мелочей и прочие принадлежности, размещенные вдоль переборок, и направляется прямо к морозильнику. Модуль был большой, имел четыре отдельные крышки на верхней части и собственную панель управления.
— Так вот они где, эти пресловутые бифштексы, — сказал Критцер, похлопав по гладкой поверхности морозильника. — Открывай коробочку, посмотрим на них.
Ландо удалось скрыть, что у него дрожат руки, — он втиснулся между инспектором и модулем, повернувшись к таможеннику спиной. Контрабандист приложил большой палец к замку и услышал слабый щелчок. Тогда он сделал шаг в сторону и приглашающе повел рукой:
— Ну, вот, сэр. Вот они, самые лучшие бифштексы.
Критцер взялся за крышку, поднял ее, и волна холодного воздуха хлынула ему в лицо. Заклубился пар. Внутри включился свет, стали видны ряды запаянных пластиковых пакетов. В каждом лежал один кусочек мяса.
Ландо замер. Наступил критический момент. Сможет ли инспектор отличить замороженные бифштексы от выращенных в лаборатории человеческих почек? Не вообще почек, а элитных, стерильных, каждая из которых требует только несколько часов доводки перед имплантацией? Все прояснится в эти несколько секунд. Правительство Хай-Хо установило очень высокие пошлины на ввозимые имплантанты, создав таким образом обширный черный рынок человеческих запчастей. На этом рынке Ландо и надеялся заработать.
Критцер повернулся к нему. Лицо его было мрачно. Глаза блестели в темных глазницах.
— Ну-ка, скажи мне, Дивер, как я узнаю, что этот протеин — то, что ты заявляешь? Это может быть все что угодно — хоть мясо монстра с планеты Трясина.
Ландо легко было притвориться обеспокоенным.
— Доказательство — в грузовой декларации, сэр. Посмотрите, там сертификат от анализатора, терранские коды и расписка от моей страховой компании.
Критцер прицепил компьютер к поясу, прислонился к рефрижератору и скрестил руки на груди.
— Ну и что? Все это может быть подделано, если человек знает, как это сделать. Нет, мой ответ — полный набор лабораторных тестов. Тебе не о чем беспокоиться, если груз у тебя законный, а если нет — что ж, у нашего правительства имеется несколько гранитных карьеров на выбор. Чтобы построить новую столицу, нужно много гранита…
Ландо с трудом сохранял спокойствие. Оставался еще один шанс. Он постарался как можно непринужденнее пожать плечами.
— Ну что ж, так тому и быть. Но есть и более простой способ это выяснить.
Критцер скептически поднял бровь:
— Неужто? И какой? Ландо ухмыльнулся:
— Ну, не знаю, как вы, сэр, а я вроде как голодный, а тут такой случай… Может, и вы со мной пообедаете? Я как раз подумал про сочный бифштекс.
Критцер просиял, но тут же нахмурился.
— Дивер, ты что, пытаешься меня подкупить? Если да, так ты впряжешься в тачку уже завтра на рассвете.
Ландо протестующе поднял руку.
— Что вы, сэр! Просто вы показались мне разумным человеком, а оценить терранский бифштекс на вкус гораздо лучше, чем прогнать его через все тесты.
Критцер позволил себе смягчиться. Одна мысль о сочном бифштексе наполнила его рот слюной. Он сглотнул:
— Ну, если так, тогда я принимаю предложение. И правда, зачем тратиться на испытания, если можно все решить прямо сейчас?
— Конечно, — согласился Ландо. — Ну, если вы позволите мне выбрать самый лучший кусочек, мы состряпаем себе обед!
Ландо подошел к морозильнику, нагнулся и взял два пластиковых пакетика. Пальцы заныли от холода. В отличие от тех, в которых находились почки, пакетики с мясом были помечены крошечными кусочками черной пленки. Если понадобится, у Ландо есть еще четыре таких в запасе.
Захлопнув со стуком крышку, Ландо вручил бифштексы таможеннику для осмотра. Они были не терранские, но все же — с Новой Британии, и почти так же хороши.
— Выбирайте, сэр. Гарантирую, вам понравится. Критцер указал толстым пальцем на больший из двух кусков, и Ландо кивнул в знак согласия.
— Отличный выбор, сэр. Если вы пройдете со мной на камбуз, мы поставим их готовиться и займемся пивом.
Критцер проворчал что-то одобрительное, и Ландо возликовал. Даже после всех общих выплат и дикой пошлины, которую ему придется заплатить за «бифштексы», он станет на пятьдесят тысяч кредитов богаче. Преступление не просто выгодно, а очень выгодно.
Ландо нажал переключатель, вспыхнул зеленый огонек индикатора. Хорошо. Из специального резервуара, укрепленного под левым крылом, закапала смазка номер три. Капли падали на раскаленную репеллерами посадочную площадку, шипели и тут же испарялись.
Любой механик Империи, глянув раз, покачал бы головой и мрачно сказал:
— Прости, капитан, но по левому борту у тебя полетела гидравлика посадочного амортизатора. Ремонт влетит тебе в копеечку.
Ландо усмехнулся. Ему в копеечку не влетит, поскольку посадочная механика была в полном порядке, как и все другие части корабля, если уж на то пошло.
По правде говоря, несмотря на свой убогий вид, «Медный грош» находился в превосходном состоянии. «Скелет» и «кожа» корабля были соединены сваркой за тридцать лет до рождения Ландо, но электронике, системам жизнеобеспечения и вооружению было всего пять лет. А уж двигатели стояли совсем новые, и, пожалуй, только самый быстроходный корабль мог угнаться за «Грошиком» в космосе.
«Скорость, — любил говорить его отец, — лучший друг контрабандиста. Забудь эти навороченные пушки и кожаные диваны. Тебя спасет только скорость».
Ландо знал, что это правда, как почти все, что говорил ему отец. Потому-то «Медный грот» и выглядел так, словно потерпел крушение.
Пальцы Ландо заплясали на клавиатуре панели управления со скоростью, какая достигается только долгой практикой, — выключая одни системы и переводя в режим ожидания другие.
Снаружи была ночь. Все четыре видеоэкрана наружного наблюдения показывали с разных точек одно и то же. Черные, слегка освещенные корпуса кораблей, россыпь зеленоватых навигационных огней, а за ними — низкое неуклюжее здание главного терминала Хай-Хо. Основная часть центра управления весьма разумно была размещена под землей, на случай, если взорвется планетарный двигатель или случится еще что-нибудь подобное.
Как говаривал его отец: «Если бюрократы и ценят что-то, так это то, на чем они сидят».
С пульта связи раздался тихий мелодичный сигнал. В рубке зазвучал женский голос:
— Центр управления — прибывшему кораблю ФТС шестъ-девять-два. Добро пожаловать на Хай-Хо. Пожалуйста, подготовьтесь к таможенному досмотру.
Ландо тихо выругался. С чего вдруг так быстро? Он надеялся, что у него будет немного времени.
Он нажал клавишу на нарочито грязной панели управления.
— Центр, это ФТС шесть-девять-два. Вас понял. Жду.
Кожаный комбинезон на нем скрипнул, когда он встал с кресла и огляделся. По привычке Ландо не замечал крен пола. Рубка управления была в полнейшем беспорядке. Повсюду валялись пустые кофейные банки, погребенные под завалами распечаток старых деклараций судового груза и частей одежды. Ландо играл роль угрюмого космонавта с причудами, которому в одиночку приходится водить грузовик, и все вокруг должно было помогать ему в создании образа.
«Ты не должен играть, — говорил ему отец много лет назад, — ты должен быть таким».
Пустая металлическая упаковка хрустнула под ногой Ландо, когда он повернулся, чтобы выйти из рубки. Космонавт ступил в крохотную ванную, вспыхнул свет.
Как и все на борту, зеркало было грязным. Ландо двинулся, и его отражение покрылось рябью. Трехдневная щетина и налитые кровью глаза делали его старше своих двадцати шести лет. Рейс был длинный, и он устал.
Ландо включил кран, набрал воды в сложенные ковшиком ладони и плеснул на лицо. Немного полегчало.
Минутку. Ландо взглянул на свои руки. Они же чистые! Совершенно чистые. Не годится!
Он тронул панель шкафчика, и она с шипением открылась. Тогда Ландо взял банку с надписью «Крем для тела» и открыл крышку. Вместо белого крема, который когда-то в ней был, банка теперь содержала густую смазку номер шесть.
Ландо взял немного черной смазки и втер ее в руки, позаботившись, чтобы она попала и под ногти. В результате получилась пара грязных клешней, которые могли принадлежать любому гражданину Империи.
Ну, проверить груз еще раз или идти к шлюзу?
Ландо выбрал шлюз. Груз лежит, где лежал, а вот таможенники ждать не любят, особенно капитанов, которые выполняют нерегулярные заказы.
Контрабандист миновал узкий коридор, крохотные каюты, круглую кают-компанию и остановился у главного шлюза. Он явился как раз вовремя. Раздался громкий стук, и сразу за ним — грубый голос:
— Инспектор Критцер… Откройте!
Ландо прижал ладонь к почерневшей от грязи панели управления и ощутил, как все внутри похолодело. Таможенники бывают разные. Хорошие и плохие, честные и взяточники. А теперь вопрос в пятьдесят тысяч кредитов: Критцер — честный или нет? Хорошо, если взяточник. Честные инспектора ужасно ненадежны, а взяточники делают то, чего от них ждут.
Красный огонек индикатора сменился зеленым, показывая, что наружный люк закрылся. Ландо нажал кнопку, и, пока открывался внутренний люк, на маленьком экранчике под кнопками появилось видеоизображение. Контрабандисту оно не понравилось.
У таможенного инспектора были короткие волосы с проседью, маленький носик и полные чувственные губы. Нижняя слегка выдавалась вперед, придавая ему сварливый вид.
Ростом инспектор был примерно шесть футов. Когда-то мускулистое тело заплыло жиром. Синяя форма сидела на нем довольно ловко, но через ремень свешивался большой живот, который слегка колыхнулся, когда его обладатель повернулся к внутреннему люку. Честный или нет? Неизвестно.
Дожидаясь, пока люк полностью откроется, контрабандист придал своему лицу угрюмое выражение, вполне подходящее его неопрятному внешнему виду.
Критцер вышел из шлюза, высокомерно оглядел Ландо с ног до головы и посмотрел по сторонам.
— Корабль — просто помойка. Ты хоть иногда прибираешь?
Ландо пожал плечами и слабо улыбнулся:
— Да, сэр, но мне тут немного людей не хватает, и бывает трудно найти время.
Критцер включил свой портативный компьютер и принял официальный вид.
— Так, значит, ты — хозяин этой старой посудины? Ландо энергично закивал.
— Да, сэр. Патрик Дивер меня зовут, сэр. Критцер заскучал:
— Хорошо, Дивер. Давай посмотрим твою грузовую декларацию и судовой журнал.
Ландо расстегнул «молнию» слева на груди, полез в карман и вытащил маленький информационный кубик. Кубик, полная подделка, представлял собой прекрасный образчик фальсификации и обошелся Ландо дороже двух тысяч кредитов. Деньги потрачены не зря, если подделка сработает, иначе может оказаться, что этот кубик — прямой билет в тюрьму.
Одна сторона кубика была запачкана начинкой фруктового батончика, лежавшего в кармане Ландо. Контрабандист вытер кубик о рукав, улыбнулся виновато и вручил кубик Критцеру.
Таможенник принял кубик с явной брезгливостью, бросил его в приемное устройство компьютера и нажал одну из клавиш. Экран высветил информацию. Инспектор начал читать вслух:
— Корабль «Медный грош», зарегистрирован на Новой Британии, владелец — Патрик Дивер.
— Это я, — гордо произнес Ландо и для полноты впечатления прибавил глуповатую улыбку.
Критцер поднял взгляд от экрана и нахмурился.
— Молчать, Дивер. Когда надо будет, я тебя спрошу. Так, где это? А, да. Последний порт захода — Даллас-Промышленный — Аграрный на Терре, где ты загрузил пять тысяч фунтов животного протеина. — Критцер вздернул бровь. — Животный протеин? Какого черта? У нас и так мяса навалом.
Ландо постарался заискивающе улыбнуться:
— Протеин бывает разный, сэр. У меня — стопроцентные бифштексы с Терры, лучшие в Империи. Каждый с превосходными жировыми прожилочками, вырезан вручную, а заморожен при сверхнизкой температуре, чтобы сохранить этот чудный аромат. Нужно только достать одну штучку, разморозить и кинуть на гриль. Скоро вы услышите, как жирок шкворчит и постреливает. Просто тает во рту, сэр… Думаю, они быстро разойдутся.
Критцер облизал свои толстые губы. После рассказа Ландо у него заурчало в животе, и он почти ощутил вкус этого терранского бифштекса. Он кашлянул.
— Может, да, а может, и нет. Конечно, терранский скот плохо растет на Хай-Хо, но и у нас есть неплохие породы; не слыхал я, чтобы кто-нибудь жаловался. Конечно, думаю, здесь ты сможешь его продать, если заплатишь пошлину.
— Да, сэр, — с готовностью закивал Ландо, — конечно, заплачу, сэр. У меня честный корабль, да-да.
— Рад это слышать, — ханжеским тоном ответил Критцер. — Столько развелось нынче контрабандистов! Я считаю, вешать надо ублюдков, только это их и остановит.
— Да, сэр, — серьезно согласился Ландо, — только это.
— Ну, хватит болтать, — сказал Критцер, махнув рукой в сторону носа корабля. — Посмотрим, что тут на борту.
Критцер начал досмотр с рубки и двигался в направлении с носа на корму. Честный или нет, а Критцер был не дурак, и досмотр оказался наиболее тщательным из всех, каким Ландо когда-либо подвергался.
Тучный инспектор осматривал вес, что ему попадалось, сверху, и снизу, и сзади, и вокруг. По требованию Критцера Ландо пришлось открывать все лазы для технического обслуживания, снимать облицовку палубы, лицевые панели приборов и доказывать, что внутри именно электроника.
Встревоженный с самого начала, Ландо пугался всё больше, видя, как инспектор обнаруживает один за другим пустые тайнички, которые контрабандист вовсю использовал раньше.
Ландо с ужасом ждал того момента, когда Критцер полезет в трюм. Что, если инспектор сразу обнаружит мошенничество, рассмеется и арестует его прямо на месте? И какие у них тут тюрьмы на Хай-Хо? И можно ли откупиться?
Эти и другие вопросы теснились в голове Ландо, добавляя тяжести камню в груди — и вот у него уже дрожали руки, а во рту пересохло.
Наконец, казалось по прошествии вечности, они переместились из машинного отделения собственно в полупустой трюм. Здесь можно было увидеть старые шпангоуты, все еще мощные под слоем грязи. Они изгибались книзу, до соединения с палубой, покрытой многочисленными царапинами и рубцами.
Рефрижераторный модуль, скудно освещаемый единственной трюмной лампой, помещался в центре пустого трюма. Модуль крепился к кольцам, приваренным к палубе. Из небольшой щели в уплотнителе вилась тоненькая струйка пара.
Модуль имел собственный блок питания, хотя был подсоединен и к корабельной сети. Толстый черный кабель вился по настилу палубы и пропадал в темноте.
Ландо замер, увидев, что инспектор проигнорировал ящики с инструментами, шкафчики для хранения мелочей и прочие принадлежности, размещенные вдоль переборок, и направляется прямо к морозильнику. Модуль был большой, имел четыре отдельные крышки на верхней части и собственную панель управления.
— Так вот они где, эти пресловутые бифштексы, — сказал Критцер, похлопав по гладкой поверхности морозильника. — Открывай коробочку, посмотрим на них.
Ландо удалось скрыть, что у него дрожат руки, — он втиснулся между инспектором и модулем, повернувшись к таможеннику спиной. Контрабандист приложил большой палец к замку и услышал слабый щелчок. Тогда он сделал шаг в сторону и приглашающе повел рукой:
— Ну, вот, сэр. Вот они, самые лучшие бифштексы.
Критцер взялся за крышку, поднял ее, и волна холодного воздуха хлынула ему в лицо. Заклубился пар. Внутри включился свет, стали видны ряды запаянных пластиковых пакетов. В каждом лежал один кусочек мяса.
Ландо замер. Наступил критический момент. Сможет ли инспектор отличить замороженные бифштексы от выращенных в лаборатории человеческих почек? Не вообще почек, а элитных, стерильных, каждая из которых требует только несколько часов доводки перед имплантацией? Все прояснится в эти несколько секунд. Правительство Хай-Хо установило очень высокие пошлины на ввозимые имплантанты, создав таким образом обширный черный рынок человеческих запчастей. На этом рынке Ландо и надеялся заработать.
Критцер повернулся к нему. Лицо его было мрачно. Глаза блестели в темных глазницах.
— Ну-ка, скажи мне, Дивер, как я узнаю, что этот протеин — то, что ты заявляешь? Это может быть все что угодно — хоть мясо монстра с планеты Трясина.
Ландо легко было притвориться обеспокоенным.
— Доказательство — в грузовой декларации, сэр. Посмотрите, там сертификат от анализатора, терранские коды и расписка от моей страховой компании.
Критцер прицепил компьютер к поясу, прислонился к рефрижератору и скрестил руки на груди.
— Ну и что? Все это может быть подделано, если человек знает, как это сделать. Нет, мой ответ — полный набор лабораторных тестов. Тебе не о чем беспокоиться, если груз у тебя законный, а если нет — что ж, у нашего правительства имеется несколько гранитных карьеров на выбор. Чтобы построить новую столицу, нужно много гранита…
Ландо с трудом сохранял спокойствие. Оставался еще один шанс. Он постарался как можно непринужденнее пожать плечами.
— Ну что ж, так тому и быть. Но есть и более простой способ это выяснить.
Критцер скептически поднял бровь:
— Неужто? И какой? Ландо ухмыльнулся:
— Ну, не знаю, как вы, сэр, а я вроде как голодный, а тут такой случай… Может, и вы со мной пообедаете? Я как раз подумал про сочный бифштекс.
Критцер просиял, но тут же нахмурился.
— Дивер, ты что, пытаешься меня подкупить? Если да, так ты впряжешься в тачку уже завтра на рассвете.
Ландо протестующе поднял руку.
— Что вы, сэр! Просто вы показались мне разумным человеком, а оценить терранский бифштекс на вкус гораздо лучше, чем прогнать его через все тесты.
Критцер позволил себе смягчиться. Одна мысль о сочном бифштексе наполнила его рот слюной. Он сглотнул:
— Ну, если так, тогда я принимаю предложение. И правда, зачем тратиться на испытания, если можно все решить прямо сейчас?
— Конечно, — согласился Ландо. — Ну, если вы позволите мне выбрать самый лучший кусочек, мы состряпаем себе обед!
Ландо подошел к морозильнику, нагнулся и взял два пластиковых пакетика. Пальцы заныли от холода. В отличие от тех, в которых находились почки, пакетики с мясом были помечены крошечными кусочками черной пленки. Если понадобится, у Ландо есть еще четыре таких в запасе.
Захлопнув со стуком крышку, Ландо вручил бифштексы таможеннику для осмотра. Они были не терранские, но все же — с Новой Британии, и почти так же хороши.
— Выбирайте, сэр. Гарантирую, вам понравится. Критцер указал толстым пальцем на больший из двух кусков, и Ландо кивнул в знак согласия.
— Отличный выбор, сэр. Если вы пройдете со мной на камбуз, мы поставим их готовиться и займемся пивом.
Критцер проворчал что-то одобрительное, и Ландо возликовал. Даже после всех общих выплат и дикой пошлины, которую ему придется заплатить за «бифштексы», он станет на пятьдесят тысяч кредитов богаче. Преступление не просто выгодно, а очень выгодно.
Глава вторая
Венди Вендин с силой ударила кулаком и почувствовала, как грудная клетка старика слегка подалась. Венди сложила руки у него на груди, чтобы произвести непрямой массаж сердца, и наклонилась вперед.
Она надавила и отпустила. Один… два… три… Потребуется восемьдесят нажатий в минуту или шестьдесят, если кто-нибудь займется искусственным дыханием «рот в рот», с остановкой после каждых пяти нажатий.
Старик стоял всего в десяти футах от нее и вдруг упал. Быстрый осмотр подтвердил ее диагноз: пульса нет, дыхания нет, губы посинели — сердечный приступ.
Венди огляделась, вокруг уже собралась толпа. Большинство просто глазело, но один, мальчик-подросток, смотрел так, словно хотел помочь. Ему нужно было только разрешение. Венди поймала его взгляд:
— Эй, мальчик! Да, ты. «Рот в рот» умеешь?
Мальчик молча кивнул и опустился на колени. Венди посмотрела, как подросток проверяет трахею старика, зажимает ему нос и вдыхает воздух в легкие. Один вдох на каждые пять нажатий. Хорошо: Мальчишка знает, что делает.
Четыре… пять… Пауза. Какая-то женщина обвевала старика шарфиком, словно это могло помочь ему дышать. Кожа женщины была обожжена солнцем, вместо правого глаза — электроимплантант, и вообще она выглядела как жительница какого-нибудь из окраинных миров. Венди мотнула головой в ее сторону.
— Мэм! Будьте добры… Вон, там на переборке — аварийное переговорное устройство. Снимите трубку и, кто бы ни ответил, скажите, что на палубу «Г» срочно требуется медицинская помощь. Нам нужны каталка, кардиомонитор и аппарат искусственного дыхания. Поняли?
Женщина кивнула и исчезла в толпе, но почти сразу же вернулась.
— Они не придут, — ровным голосом сказала она. Констатировала факт, и не больше.
Венди надавила. Один… два… три…
— Что значит «не придут»? Человек умирает! Вы им сказали?
Женщина кивнула.
— Я сказала им, мисс. Они ответили: я должна прочесть, что у меня написано в билете. Что-то о том, что медицинская помощь оказывается пассажирам, начиная с палубы «В» и выше.
Венди выругалась. Проклятье! Она знала о том, что на палубе «Т» сервис предоставляется в урезанном объеме, но серьезно к этому не относилась. Ведь коллеги-доктора, конечно, больше ценят жизнь пассажира, чем слова в билете? Оказывается, нет.
Венди проверила пульс старика. Пульса не было. Она посмотрела на мальчика, и тот покачал головой. Ни пульса, ни дыхания.
Тогда Венди попыталась вспомнить, что лежит у нее в аптечке. Там оставалось несколько капсул эпинефрина для инъекций, но, даже если лекарство поможет, старику все равно нужна интенсивная терапия, а у Венди не было возможности предоставить ее. Без помощи корабельных медиков тут не обойтись.
Мальчик поймал ее взгляд. Венди покачала головой, и они поднялись. Толпа начала редеть. Это были в основном жители окраинных миров, где жизнь была тяжела, а смерть приходила рано, и они не увидели в смерти ничего нового. Но далеко любопытствующие не разошлись. Самая нижняя пассажирская палуба шарообразного корабля, их палуба «Г» размещалась сразу над трюмом и в окружности была довольно мала. Тем не менее это ничуть не мешало владельцам корабля набивать ее до отказа, и Венди была уверена, что здесь помещалось больше народу, чем на палубах «А» и «Б» вместе взятых.
В результате палуба «Г» представляла собой переполненный людьми лабиринт двухъярусных спальных мест, отделенных занавесками, где сутки напролет горел свет, пахло едой, которую пассажиры готовили на переносных жаровнях, воздух был такой спертый, что его можно было резать ножом, а шум никогда не затихал. Разговоры, смех, вопли, плач — и днем, и ночью.
Венди с тоской вспоминала просторы Ангела, чистый ветер, прилетавший с открытых равнин, чтобы охладить лицо, и уединение в собственной комнате.
Где-то у нее за спиной закричал новорожденный ребенок, и Венди взглянула вниз. Дешевый синий летный комбинезон старика, казалось, раздулся вокруг него, словно наполненный воздухом, а не плотью.
Возраст увеличил черты лица: огромный нос-клюв, уши, торчавшие почти перпендикулярно голове, и широкий тонкий рот, углы которого загибались кверху, словно старика позабавило происшедшее с ним.
Венди почувствовала, что кто-то тронул ее за руку, и обернулась. Женщина с электроимплантантом вместо глаза неуверенно улыбалась.
— Его звали Уилф. Его койка была над моей.
Венди улыбнулась в ответ:
— У него есть знакомые или родственники на борту?
Женщина покачала головой:
— Нет, мисс, насколько мне известно, никого.
Венди кивнула.
— Мы не можем оставить тело Уилфа здесь. Давайте отнесем его к лифтам. Оттуда его потом заберут.
Женщина не двинулась.
— Они ведь ни слова о нем не скажут, а?
Венди представила, как пара служащих экипажа с шутками и прибаутками засовывает тело старика в грузовой лифт.
— Боюсь, что нет.
Женщина указала на брошь, приколотую к краю кармашка на куртке Венди, — треугольник в золотом круге.
— Вы ведь из Избранных, правда?
— Да, я принадлежу к Церкви Свободного Выбора. Только враги называют нас Избранными, чтобы мы казались людям заносчивыми эгоистами.
Женщина пожала плечами, словно извиняясь. Свет блеснул в ее искусственном глазу.
— Не хотела вас обидеть.
— Я и не обиделась.
— Я просто не очень хорошо умею говорить, особенно такие слова, и я подумала — а может, вы скажете несколько слов про Уилфа. Ну, там про Бога и все такое.
Венди серьезно кивнула.
— Для меня будет честью сказать что-нибудь о нем.
И вот три совершенно чужих друг другу человека простились со стариком, которого ни один из них не знал при жизни , их соседи молча наблюдали, а двумя палубами выше начался бал-маскарад.
Позднее, когда они отнесли тело Уилфа к лифтам и сообщили о случившемся экипажу, Венди воспользовалась относительным уединением своего спального места. Занавески были тонкими, но все же это лучше, чем совсем ничего. Пара молодоженов занималась любовью прямо под ней, на нижнем спальном месте, но Венди уже не обращала на них внимания.
Она избавлялась от признаков внешнего мира, одного за другим, пока не осталась одна внутри кокона из тепла и покоя. И тогда Венди снова стала размышлять о смерти Уилфа и сопутствующих событиях.
Она не чувствовала печали, так как верила, что душа Уилфа жива, но то, как он ушел, сильно беспокоило ее. Почему медицинский персонал корабля отказал ему в помощи? Почему пассажиры рядом с ней оказались такими нечуткими? Что ей надо сделать, чтобы исправить это?
Венди не удавалось найти ответы на эти трудные вопросы. Но случившееся подтвердило мудрость старейшин: там, где люди живут в тесноте, а машины правят, не остается места для добродетели. Чем скорее она доберется до Хай-Хо и выполнит свою задачу, тем лучше.
Прошло еще два цикла, прежде чем лайнер достиг нужного навигационного маяка и перешел из гиперпространства в обычное пространство. Как и большинство пассажиров вокруг, Венди очень мало знала о том, какие физические процессы в этом участвуют, и вынуждена была верить машинам.
Часть души Венди, та, которая выросла на ферме, где даже роботы-огородники считались неизбежным злом, была обеспокоена такой зависимостью человека от механизмов. Другая же часть, та, которая окончила имперский Медицинский университет на Авалоне, доверяла машинам.
Обе части испытали мгновенный приступ тошноты, который приходит всегда, когда корабль совершает переход из одного пространства в другое, и порадовались, что первая половина путешествия почти закончилась.
Потребовался еще почти целый цикл, чтобы корабль добрался от навигационного маяка до орбиты Хай-Хо, после чего наступила сумятица, когда все толкались и пихались, надеясь попасть на борт первого же челнока, идущего на планету. Однако скоро всем пришлось испытать разочарование, так как первыми выходили пассажиры палуб «А», «Б» и «В».
Шли часы. Дети плакали, взрослые ругались, в воздухе сгущалось напряжение. От ощущения зажатости в тесном пространстве у Венди ужасно разболелась голова. Она закинула в рот пару таблеток и запила их горькой корабельной водой.
А потом, когда на верхних палубах никого не осталось и пассажиры палубы «Г» толпой повалили на борт двух старых челноков, Венди заставила себя идти последней. Такое она придумала наказание за то, что не нашла в себе достаточно внутреннего спокойствия.
Наконец, миновав огромный пассажирский шлюз лайнера и войдя в потрепанный многочисленными входами в атмосферу челнок, девушка глянула в иллюминатор. Эту, и только эту часть космических перелетов она любила.
Венди не видела прикрученных к полу сидений, голых металлических переборок, замусоренной палубы под ногами. Ее глаза были прикованы к громадному коричневато-оранжевому шару, дающему редчайшее, один на миллиард случаев, сочетание геологических, биологических и химических условий, пригодное для жизни человека. Творение столь совершенное, столь удивительное, что одно лишь его наличие могло служить доказательством существования Бога — не седовласого тирана в мифическом царстве, а воплощения природного порядка, который проявлял себя множеством способов, например в виде планеты внизу.
Они были пассажирами четвертого класса, а пилот следовала своим инструкциям и поэтому повела корабль вниз ближайшим и самым экономичным путем. Сначала полет был плавным, но, когда челнок вошел в атмосферу, его начало кидать и трясти. Взрослые ругались, дети ревели, и даже корпус корабля протестующе стонал. Венди постаралась отключиться, сосредоточила взгляд на планете внизу и изо всех сил стиснула подлокотники сиденья.
Наконец, после спуска, который показался вечностью, хотя на самом деле занял гораздо меньше времени, челнок подлетел к главному космопорту Хай-Хо и приземлился на опаленной двигателями посадочной площадке.
Пассажиры в мгновение ока расстегнули ремни безопасности и уже стояли в проходах. Венди опять заставила себя ждать, поднявшись только тогда, когда последние пассажиры проходили через главный люк.