Страница:
Фриман, понимая, что сейчас лишним слово может все только усугубить, молча кивнул и уже хотел было пойти вперед, как его остановил голос "гражданина".
– Только ради всего святого, не наступай на песок… У муравьиных львов сейчас жор, они разорвут тебя в один миг… Иди. Пусть тебе повезет больше, чем нам.
И Фриман, осторожно идя по камням, торчащим из песка, оставил несчастного человека позади…
Сначала это было довольно трудно, но потом он даже наловчился прыгать с камня на камень без передышек. Иногда из песка на поверхность выходили части бывшего скалистого дна, и тогда Гордону удавалось спокойно и не напрягаясь пройти шагов пять-шесть. "Тот бедняга говорил про лагерь вортигонтов, – думал Фриман, – Неужели у этих… у них есть тут своя станция? Никогда бы не подумал… Хотя что это я? Мир и так уже давно сошел с ума…"… Путь его лежал между скалами, к которым и старался держаться поближе. Один раз Фриман не удержал равновесие и соскользнул с куска скалы на песок. Тут же земля у него под ногами мелко затряслась, и из вспухающих холмиков песка начали прорываться членистые ноги муравьиных львов. Вскрикнув, Фриман поспешно вскочил на камень и перестрелял жутких насекомых. По пути дальше он был еще более осторожен. Он не знал, каким именно образом муравьиные львы чувствовали его прикосновение к песку. Видимо, как думал он, срабатывала едва уловимая человеком цепная реакция по принципу домино – толкнутые песчинки толкали еще одни, и так далее – пока неуловимый на глаз толчок не достигал чутких рецепторов этих жуков. Гордон не был ни биологом, ни уж тем более энтомологом, но все же по пути попытался предположить, что муравьиные львы могли так же ориентироваться по запаху – с помощью тончайших обонятельных рецепторов, фиксирующих полипептидные и нуклеиновые соединения, испускаемые потеющей кожей человека.
Дорога постепенно привела Фримана снова на берег. Песка тут было еще больше – а значит, еще больше смертоносных насекомых. Но были и положительные стороны – здесь повсюду из песка торчали скалы, камни и куски былого скалистого дна – идти было даже легче, чем в расщелине между скалами. Увидев довольно длинную цепь больших скал с растительностью на верхушках, Гордон с облегчением взобрался на них – тут-то эти мерзкие насекомые его уже не достанут! Фриман огляделся и решил держать путь к маленьким прибрежным домикам впереди. Путь его продолжался всего минуту, когда он наткнулся на первое приспособление, говорившее о том, что он на верном пути. В цепочке скал, по которой он шел, был большой разрыв. И прямо в нем, на песке стояло довольно странное сооружение. Это напоминало детские качели – доску, перекинутую посередине через крепление. Но здесь все это было сколочено наскоро из полугнилых разномастных досок, скреплено кое-где железными листами… И пребывало в благополучном равновесии. Фриман даже не задумывался надолго – он сразу понял суть приспособления. Сняв со спины гравипушку, Фриман насобирал ею камней и булыжников помассивнее и наложил их монолитной грудой на ближнем к нему конце сооружения. Дальний конец сразу поднялся над песком, утыкаясь в скалы. Гордон, улыбнувшись столь легкому решению, осторожно пошел по доскам вперед. Пока не ощутил, что уже понемногу перевешивает камни. Опасливо оглянувшись и проворчав что-то нелестное, Фриман с помощью все той же гравипушки наложил на тот конец еще побольше камней. Теперь вес его камни выдерживали спокойно, и Фриман легко перебрался на скалы и продолжил путь. Подойдя поближе к домикам на песке, он все же решил туда не соваться – они оказались полностью заброшенными и пустыми. Гордон вдруг заметил, что здесь "дорога" по пескам была более-менее обхожена людьми – повсюду валялись широкие доски, стальные двери, деревянные тары – словом, все, по чему можно было бы ходить, не касаясь песка. Пройдя таким образом еще несколько сотен метров и все еще удачно не разбудив ни одного муравьиного льва, Фриман вдруг понял, что вереница камней, скал и плоских предметов закончилась. Дальше – лишь песок…
Но вдруг впереди он заметил уже знакомое ему устройство. Большое, возвышающееся вертикальной грудой железа над песком. Именно такие приборы и использует Альянс, чтобы отпугивать муравьиных львов. Гордон, немного поразмыслив, решился на отчаянный поступок. Приготовившись, если понадобится, стрелять, он что было сил побежал прямо по песку до аппарата. Его ноги гулко стучали по песку, увязали в нем, бежать становилось все труднее… Он уже слышит за спиной злобное шипение гигантских насекомых, он уже слышит этот стрекот крыльев… Но бежит и бежит вперед, ведь осталось всего-то несколько метров… Мощный удар лапы сбил его с ног. Гордон, вскрикнув, изрешетил насекомое пулями, вскочил и, обливаясь потом продолжил бежать, словно и не замечая орды тварей, которая уже надвигалась на него, на свежую добычу. И, едва приблизившись к устройству вибрации, он нажал на большую кнопку. Взревел мотор, толстая свая медленно поднялась вверх, разгоняясь. Фриман, услышав шипение муравьиных львов совсем рядом, обернулся и выстрелил, едва успев убить тварь, прежде чем она обрушила на него свои острые ноги. И вибрационное устройство наконец ударило в песок. Снова, снова… Жуки, злобно ворча, отбежали шагов на двадцать и, переминаясь, смотрели на жертву, которая теперь была так близко, но и так недоступна… Фриман торжествующе улыбнулся – победа была за ним. И, увидев рядом большую скалу, он прыгнул на нее. И пошел вперед, надеясь, что самое ужасное уже позади.
Но он ошибся. Скала резко обрывалась, уходя вниз. Внизу – широкая песчаная дорога, зажатая между скалами. Глянув вниз, Фриман невольно вздрогнул. На песке, среди разного хлама вроде досок и железных бочек лежало изуродованное человеческое тело. Песок вокруг почернел от запекшейся крови. И – полная тишина вокруг. Как будто все вымерло. Фриман, осторожно спустившись к телу, встал на какой-то камень и попытался рассмотреть лицо… Нет, безнадежно – человек был словно обглодан. "Боже, какая тварь смогла сотворить такое? – пронеслось в голове ученого, – Неужели эти жуки?". Фриман вдруг заметил под трупом автомат и потянулся к оружию, чтобы взять его, но тут его нога соскользнула на песок. Фриман, почувствовав будто его сердце упало вниз, замер в ужасе… Нет, он сейчас не был готов сразиться с полчищем гигантских насекомых… Здесь же везде – лишь песок…
И вдруг он заметил, как большой песчаный холм в центре ущелья зашевелился. Фриман, как завороженный, наблюдал, как из холма на свет появляется сначала одна гигантская, разноцветная хитиновая нога, затем другая, третья… Затем, вместе с жутким ревом, появилось и тело… Фриман в тот миг осознал две вещи. То, как он ничтожен по сравнению с ЭТИМ… И то, что ему теперь уж точно конец…
Это было огромное, двухметровое насекомое, отдаленно напоминающее смесь муравьиного льва и Чужого из очень старого фильма… Громадная хитиновая туша, потрясая атрофированными лапами на груди, поднялось на больших четырех в полный рост, яростно взревев. Разноцветное и массивное существо с мощной головой заметило жертву.
Гордон, нервно сглотнув, понял наконец, что это не галлюцинация. Крик ужаса застрял в его горле. Вскинув автомат, он нажал на спуск, мысленно попрощавшись с жизнью. Лишь инстинкт выживания, заложенный природой во все живые существа от рождения, заставлял его стрелять. Мощные пули табельного автомата вгрызлись в панцирь жуткого насекомого, пробив в нем пять-шесть пробоин, из которых заструилась ядовито-желтая кровь. Монстр яростно взвыл от боли и понесся на Фримана, словно бык на красную тряпку. Гордон поневоле поразился – эта громадная туша двигалась так легко и свободно, будто состояла из пенопласта… Ну и силища же у него, наверное… Гордон, увидев, что огромное насекомое мчится на него, заорал и изо всех сил надавил на спуск. Длинная очередь вонзилась в тело монстра, но он бежал, словно это были не снаряды, а снежинки. И, когда он уже почти вплотную подбежал к Гордону, автомат последнего обреченно замолчал – кончились заряды, казавшиеся бесконечными. Фриман, в ужасе отбросив бесполезное оружие, сквозь стон попытался выхватить из-за спины дробовик, но в этот момент огромное насекомое легко изогнуло шею под панцирем и, ударив Гордона в бок, словно пушинку отбросило его в сторону, на песок. Датчики скафандра тревожно запищали – заряда едва хватило на поглощение энергии удара. Фриман, застонав, через силу и боль выхватил дробовик и выстрелил, одновременно с трудом поднимаясь. Монстр взвыл и вновь помчался на ученого. Фриман, на этот раз отбежав подальше, пропустил огромную тушу мимо себя и, отскочив, выхватил из-под трупа автомат. И, не дожидаясь, пока гигантский жук обернется в его сторону, открыл огонь с обеих рук. Тварь заорала и яростно понеслась на Гордона, и с каждым мигом в нее влетали все новые пули. И, в конце концов, даже нечеловеческие силы не выдержали. Насекомое бежало, но с каждым метром все медленнее, спотыкаясь и дрожа, истекая желтой кровью. Гордон, войдя в раж, с протяжным криком страха и ярости поливал монстра свинцом. Когда замолчал автомат, он отбросил его и, выхватив пистолет, продолжил стрелять в бегущего на него жука. И, с последним патроном дробовика, тварь, тяжело вдохнув, замертво упала к ногам испуганного человека.
Фриман, словно задыхаясь, потянулся к горлу и осел на песок, выпустив оружие из рук. "Что… что это было? – его мысли метались, словно пытались обогнать скорость света. – Не муравьиный лев, это точно… Эта тварь еще одним ударом размазала бы меня по скалам… Черт, это все бред! Таких монстров на Земле нет! Они тут не водятся… Какого черта, где собаки? Где коты, мыши, ежи и прочие нормальные звери? Неужели теперь в нашем мире живет только вот это вот…".
И, словно в подтверждение его мыслей, вдали из-за поворота показалась нечеловеческая фигура. Фриман, все еще чувствуя, как кровь стучит в висках, быстро вскочил и поднял пистолет – единственное, что еще могло у него стрелять. Фриман едва не выстрелил, даже когда увидел, кто к нему бежит. Его руки дрожали… Голова гудела, а глаза налились кровью. Огромным усилием воли он заставил свои руки опуститься. И вортигонт подбежал к нему, мельком глянув на огромную тушу мертвого насекомого.
– Приветствую тебя, Свободный Человек, – склонил голову вортигонт, – Мы очень рады, что ты добрался к нам.
Фриман, отступив на шаг, неприязненно посмотрел на вортигонта, но все же спросил:
– Куда я добрался?
– В наш стан, – лаконично ответил вортигонт, туманно поводя рукой перед собой, – Подожди…
И он повернулся к трупу громадного монстра. Проведя трехпалой рукой над ним, словно собираясь прикоснуться, он все же отвел руку и снова повернулся к Гордону, наблюдавшему за ним.
– Свободный Человек поступит мудро, если понаблюдает, как мы извлечем ароматические ферроподы из мирмидонта.
Фриман совершенно опешил от такого заявления. Хоть это и казалось несуразицей, но Фриман все же уже усвоил, что эти существа никогда не говорят ничего впустую. Но Гордон понял лишь то, что вортигонты называли этих монстров мирмидонтами… И что…
– Этот процесс не гигиеничен, – совсем уже непонятно сказал вортигонт, – Поэтому отойди немного.
Гордон, совершенно ничего не понимая, растерянно отступил на шаг. Вортигонт ногой перевернул мирмидонта на бок и тоже отступил на шаг. И – напрягся, разводя руки. Фриман вздрогнул от такой знакомой картины – воздух вокруг вортигонта пронзили материализовавшиеся зеленые молнии, и вортигонт ударил ими прямо в кожистый мешок, висящий под брюхом у огромной твари. Мешок, едва его пронзили мощные молнии, тут же лопнул, словно туго накачанный мяч – и вортигонта обдало струей желтой крови. Тот, словно не заметив этого, размял кисти и тронул рукой лопнувший мешок. Из него на землю выкатились несколько десятков серых шариков, с грецкий орех величиной. Вортигонт, отступив на шаг назад, повернулся к хмурящемуся Фриману и показал на шарики.
– И что это? – осторожно спросил Фриман.
– Свободному Человеку обязательно понадобятся эти ферроподы чтобы свободно идти по пескам, – проговорил вортигонт, все так же почтительно глядя на Фримана, – Собери их.
– Зачем…
– Собери, – вортигонт едва слышно фыркнул и отвернулся.
Гордон, подозрительно покосившись на своего нового знакомого, все же опустился на колени и набрал полные горсти коричневых кожистых шариков, от которых шел резкий сладковатый запах.
– Послушай, эй, – позвал он, подходя к вортигонту, – И зачем они мне? Мне что, рассчитать их КПД? Куда я их дену?
– Неси ферроподы с собой, – "ответил" вортигонт и взглядом показал вперед, – Следуй за мной, Свободный Человек.
И вортигонт почти бегом припустил вперед. Фриман, чертыхнувшись, нагнулся за автоматом и дробовиком, при этом уронил пистолет, да еще и пара кожистых шариков покатилась по песку, вывалившись у него из рук. Пробурчав что-то неприятное, Фриман наспех закрепил оружие на скафандре и, набив шариками отделения костюма, побежал вслед за вортигонтом. Все шарики в отделения не уместились – штук пять Фриману все же пришлось нести в руках. От их сладковатого резкого запаха у него уже начала немного кружиться голова. Гордон шумно чихнул, когда они с вортигонтом подошли к высокому сборному заборчику, загораживающему расщелину в скале. Вортигонт толкнув дверь в заборе – и Фриман вошел туда вслед за ним, стараясь дышать в сторону.
Они оказались в довольно узком ущелье. Дорога между скалами была не более десяти шагов в ширину. Сюда почти не проникал солнечный свет, и тут царили легкие сумерки. Своды скал постепенно смыкались над головой, так что иногда Гордону казалось, что они находятся просто в очень большой пещере. Пройдя сотню метров, Гордон не заметил ничего, выдававшего здесь присутствие кого-либо. И лишь за поворотом они встретили первых обитателей лагеря вортигонтов. Двое граждан в синих робах сидели у грубо сложенного костра и молча смотрели на пламя. Гордон заметил их еще за несколько шагов, и точным взглядом определил – эти граждане только что успешно сбежали из города, что удавалось только отдельным счастливчикам. И теперь они пришли сюда, к своим друзьям и соратникам по идеям, чтобы те дали им уверенность и вложили в руки оружие, а в души – силу для новой борьбы, борьбы за их Свободу. И сейчас они просто сидели у костра, наслаждаясь тем, что уже никто сейчас не подойдет к ним и не разгонит их, не обругает, не начнет безнаказанно бить и осыпать унизительными репликами. Они не переговаривались, как это могли делать люди в обычной ситуации, они не обменивались впечатлениями, не делали вообще ничего. Просто смотрели на пламя, полностью отдавшись ему, растворившись в нем. Они полностью забыли сейчас обо всем. Они наконец-то получили первые минуты покоя и уверенности впервые за много лет. Фриман завидовал им.
Гордон решил не беспокоить их, но, когда они с вортигонтом проходили мимо, один гражданин все же поднял взгляд на пришедших и улыбнулся. Едва заметно склонил голову в знак приветствия – Фриман ответил ему тем же жестом.
– Ну, Док, – весело сказал "гражданин", кивая на ферроподы, которые нес Гордон, – Вы теперь у нас настоящий муравьиный лев!
Фриман усмехнулся, но предпочел не отвечать – да и что он мог ответить? Хотя, уже было ясно, что эти люди знают, зачем вообще нужны эти кожистые шарики, а значит – он не зря набил этими пахучими ферроподами все отделения скафандра. Фриман, еще раз чихнув от резкого запаха, поспешил дальше за вортигонтом. Они зашли уже в самую настоящую пещеру – высокие своды скалистых стен над головой сомкнулись. И вортигонт остановился, сделав приглашающий жест рукой. Они пришли.
Первое, что подумал Фриман – да, это внушительно. Вортигонты постарались на славу. Учитывая то, что у них была, так сказать, природная страсть к пещерам, здесь царила нежная полутьма, рассеиваемая одинокими редкими лампочками, развешенными на стенах. Вот – три больших палатки, из которых доносится мирное посапывание – кто бы там ни был, ему сейчас было тепло и спокойно, как никогда в жизни. Из одной из палаток слышалась тихая возня и перешептывания – но Фриман не смог разобрать, что говорят. Да это было неважно. Рядом с палатками, возле маленького генератора, среди разного полезного хлама вроде баллонов с пропаном и кладок дров, стоял большой навес, под которым, на грубой подстилке из сложенных вместе пружинных матрасов, спали двое человек. Фриман приблизился к ним. Это были повстанцы. Они спали уже не так безмятежно. Один из них, мужчина лет сорока, постанывал и подергивался во сне, словно даже в мире сновидений Альянс снова настиг его для вечного боя. Гордон, покачав головой, тихо, чтобы не будить их, отошел в сторону. Вортигонт, приведший его сюда, мирно стал в сторонке и, сложив руки в умиротворяющей позе, почтительно наблюдал за Свободным Человеком – живой легендой, о которой он до этого слышал лишь впечатляющие рассказы от своих соплеменников.
Появление Фримана в лагере было замечено не сразу, но произвело свой эффект. Гордон приблизился к двум вортигонтам, которые оживленно беседовали о чем-то на своем языке… Фримана передернуло – в последний раз он слышал эти звуки в "Черной Мессе", и тогда это казалось угрожающим ревом страшного зверя, монстра из чужих миров, пришедшего чтобы убить все, что движется… Но сейчас Фриман какой-то частью своей души не в силах был осознать происходящее – он в лагере этих существ. Существ, которых он убивал. Существ, которые убивали его, убивали невинных седых стариков. Существ, которых еще совсем недавно он ненавидел больше всех на свете. Да, жизнь такова. Фримана с вортигонтами связывали слишком сложные отношения – и сейчас он ощутил это в полной мере. Гордон смотрел на разговаривающих вортигонтов, и его снова охватили тяжкие воспоминания. Сгорбленные трехрукие фигуры, бегающие по офисам в почти хаотичном порядке, вортигонты, метающие в него свои молнии, испепеляющие и ослепительные. Гордон наморщил лоб и покачал головой. Нет, как ни крути, это навсегда останется с ним. И сейчас он был в стане этих существ – никогда бы не поверил в такое, если бы ему кто-то об этом сказал в те дни. Фримана передернуло – ему казалось, что он снова попал в Зен, на огромную жуткую фабрику, где вортигонты так же ходили совсем рядом, не трогая его… Фриман все понимал. Все, что рассказал ему Илай. Вортигонты стали теперь им друзьями. Фриман невольно освободил их, и они превозносили его почти как идеал человека. Сейчас они здесь все – товарищи по оружию, но Гордон все равно не мог избавиться от этого странного и гнетущего чувства… И поэтому, собрав всю свою волю в кулак, решил первым пойти на контакт.
Он подошел к говорящим вплотную, просто обозначая свое присутствие. Оба вортигонта тут же замолчали и посмотрели на Фримана почтительно, словно это они прервали его, а не наоборот.
– Мы просим прощения у Свободного человека. Очень неприлично с нашей стороны общаться путем смещения потоков в присутствии тех, чей вортальный ввод нарушен.
– Да, – подтвердил второй вортигонт, – Мы вокализируем свою речь при человеке только из вежливости.
– Нет, не беспокойся, – немного смутился Гордон, – Продолжайте, не буду отвлекать…
И он, чувствуя себя совершенно по-идиотски, поспешно отошел в сторону. Вортигонты, проводив его взглядом, снова продолжили разговор. Фриман, не понимая, подшутили над ним или нет, рассеянно осмотрелся. И, все еще погруженный в свои мысли, он подошел к небольшому костерку, разведенному в углу пещеры. У пламени сидел вортигонт, глядел в огонь и изредка шевелил угли палочкой. Вортигонт казался не то чтобы старым, но, во всяком случае, очень усталым. Фриман, понимая, что он должен заговорить с этим существом, присел у костра рядом с ним. Вортигонт спокойно повернул голову к подсевшему Гордону и, глянув на гостя, снова продолжил смотреть в пламя. Фриман даже почувствовал недоумение – обычно вортигонты вежливо здороваются или хотя бы немного склоняют голову в знак приветствия.
– Свободный Человек решил почтить меня своим визитом? – размеренно спросил вдруг вортигонт.
В его голосе не было ни радости, ни уважения – ровным счетом ничего. Кроме усталости и безразличия.
– Просто решил составить тебе компанию, – осторожно сказал Фриман, косясь на вортигонта.
В Гордоне сейчас боролось очень много чувств. Но он держался, не уходил. Он понимал, что все его эмоции неразумны – все равно что ненавидеть поголовно всех японцев спустя много лет после Второй Мировой. Но Фриман одновременно не мог противиться воспоминаниям. Для него это ведь было всего дня три назад…
– Что ж, мы не против, – спокойно сказал вортигонт и подкинул в огонь деревяшку, – И что же привело Свободного Человека именно ко мне? Неужели остальные не оказывают тебе должного внимания и почета?
Вортигонт посмотрел на Гордона, как показалось тому, с сарказмом. В огромном красном глазе плясали блики резвых языков костра.
– Это не так, – сказал он, – Мы все еще видим тебя в "Черной Мессе"… Мы видим тебя в покоях Нихиланта…
Фриман, покосившись на вортигонта, вдруг замер. Эти существа никогда не называли себя "я". Только – "мы"… Так значит… Нет, не может быть…
– Ты был там тогда? – вздрогнул Фриман, почувствовав, как кровь застучала в висках, – Двадцать лет назад… И ты был там?
– У каждого свой путь и своя судьба, – проговорил вортигонт, шевеля палкой угли, – Мы были там, такова была воля Нихиланта. Он призвал нас, когда почувствовал, что умирает. И мы видели тебя. Ты сражался, и Нихилант терял силу. Он больше не мог ничего с нами сделать.
Фриман, почувствовав что мир теряет краски, снова почувствовал резкую боль воспоминаний. Он падает вниз, на дно пещеры Нихиланта… Он стреляет, вокруг начинают появляться вортигонты. Но они не трогают его. Лишь смотрят, как он убивает их предводителя…
– Не может быть, – прошептал Гордон, – Ты был среди них…
– Свободный Человек догадлив, но не хочет видеть дальше собственного взгляда, – вортигонт покачал головой, – Он видит лишь то, что хочет видеть. Все люди такие…
– Но ты сказал, что был и в "Черной Мессе"? – Фриман почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.
Гордона эти слова поразили до глубины души. Всегда вортигонты здесь выказывали ему уважение. А этот… он как будто издевается… Или нет?
– Что ты имеешь ввиду? – нахмурился Фриман, – Чего я никогда не пойму? Я понимаю все. Я смогу, думаю, что смогу преодолеть это. Это было, и это было ужасно, но я знаю все, что было потом. Я… – Гордон проглотил комок в горле, – Это все в прошлом. Мы теперь все вместе, в одном котле. Я не виню вас…
– Что? – в шоке спросил Гордон, – Ты… Ты хоть понимаешь, что… Твои сородичи убивали всех людей, убивали меня! Я должен был защищаться, и…
– Мои сородичи делали лишь то, что приказывал им через вортальные нити Нихилант, – спокойно сказал вортигонт, – Мы помним это ощущение. Ничего нельзя сделать по своей воле, мы были полностью в его власти, словно марионетки… Но ты убивал нас…
Фриман замолчал. Он понял. Он вдруг понял, почему этот вортигонт так и не поприветствовал его, как другие. И, что самое ужасное, Гордон понял его.
– Нихилант хотел нам лишь свободы, – сказал вортигонт, обращаясь будто к себе, – Он не показывал этого комбинам, но он устал быть их рабом. Он хотел освободить нас… Немногие тогда это знали. Все думали, что Нихиланту нравиться властвовать над такими, каким и он был когда-то… Но мы знали.
Фриману замер, ужасаясь тому, что он понимает, о чем толкует этот вортигонт. Ему хотелось провалиться сквозь землю. "Рабы, мы всего лишь рабы"…
– Но мы потом поняли, что Его смерть – единственный шаг к Свободе. И не мешали тебе. Ты освободил нас.
– Слушай, мне очень жаль… – едва выдавил из себя Фриман, – Я…
– Не говори ничего, Свободный Человек, – вортигонт устало повел головой, – Что бы ты ни сделал, что бы мы не сделали – мы с тобой теперь квиты. Нам до глубины нашей души жаль тех, кого мы убили, неизбежно повинуясь влиянию Нихиланта…
– Я хочу… – запнулся Фриман, пытаясь понять сумбур своих мыслей, – Я тоже хочу сказать, что очень сожалею о ваших…
– Слова лишь сотрясают воздух, – вортигонт глубоко вздохнул, – Мы поняли друг друга. Все в порядке, поверь нам. Забудем о том, что было в "Черной Мессе". Оставим в своей душе лишь примирение.
Они помолчали, и каждый думал об этом странном и глубоком разговоре. Ни на душе у них обоих чернота былых обид стала рассеиваться, уступая место мягкому свету дружбы…
– Только ради всего святого, не наступай на песок… У муравьиных львов сейчас жор, они разорвут тебя в один миг… Иди. Пусть тебе повезет больше, чем нам.
И Фриман, осторожно идя по камням, торчащим из песка, оставил несчастного человека позади…
Сначала это было довольно трудно, но потом он даже наловчился прыгать с камня на камень без передышек. Иногда из песка на поверхность выходили части бывшего скалистого дна, и тогда Гордону удавалось спокойно и не напрягаясь пройти шагов пять-шесть. "Тот бедняга говорил про лагерь вортигонтов, – думал Фриман, – Неужели у этих… у них есть тут своя станция? Никогда бы не подумал… Хотя что это я? Мир и так уже давно сошел с ума…"… Путь его лежал между скалами, к которым и старался держаться поближе. Один раз Фриман не удержал равновесие и соскользнул с куска скалы на песок. Тут же земля у него под ногами мелко затряслась, и из вспухающих холмиков песка начали прорываться членистые ноги муравьиных львов. Вскрикнув, Фриман поспешно вскочил на камень и перестрелял жутких насекомых. По пути дальше он был еще более осторожен. Он не знал, каким именно образом муравьиные львы чувствовали его прикосновение к песку. Видимо, как думал он, срабатывала едва уловимая человеком цепная реакция по принципу домино – толкнутые песчинки толкали еще одни, и так далее – пока неуловимый на глаз толчок не достигал чутких рецепторов этих жуков. Гордон не был ни биологом, ни уж тем более энтомологом, но все же по пути попытался предположить, что муравьиные львы могли так же ориентироваться по запаху – с помощью тончайших обонятельных рецепторов, фиксирующих полипептидные и нуклеиновые соединения, испускаемые потеющей кожей человека.
Дорога постепенно привела Фримана снова на берег. Песка тут было еще больше – а значит, еще больше смертоносных насекомых. Но были и положительные стороны – здесь повсюду из песка торчали скалы, камни и куски былого скалистого дна – идти было даже легче, чем в расщелине между скалами. Увидев довольно длинную цепь больших скал с растительностью на верхушках, Гордон с облегчением взобрался на них – тут-то эти мерзкие насекомые его уже не достанут! Фриман огляделся и решил держать путь к маленьким прибрежным домикам впереди. Путь его продолжался всего минуту, когда он наткнулся на первое приспособление, говорившее о том, что он на верном пути. В цепочке скал, по которой он шел, был большой разрыв. И прямо в нем, на песке стояло довольно странное сооружение. Это напоминало детские качели – доску, перекинутую посередине через крепление. Но здесь все это было сколочено наскоро из полугнилых разномастных досок, скреплено кое-где железными листами… И пребывало в благополучном равновесии. Фриман даже не задумывался надолго – он сразу понял суть приспособления. Сняв со спины гравипушку, Фриман насобирал ею камней и булыжников помассивнее и наложил их монолитной грудой на ближнем к нему конце сооружения. Дальний конец сразу поднялся над песком, утыкаясь в скалы. Гордон, улыбнувшись столь легкому решению, осторожно пошел по доскам вперед. Пока не ощутил, что уже понемногу перевешивает камни. Опасливо оглянувшись и проворчав что-то нелестное, Фриман с помощью все той же гравипушки наложил на тот конец еще побольше камней. Теперь вес его камни выдерживали спокойно, и Фриман легко перебрался на скалы и продолжил путь. Подойдя поближе к домикам на песке, он все же решил туда не соваться – они оказались полностью заброшенными и пустыми. Гордон вдруг заметил, что здесь "дорога" по пескам была более-менее обхожена людьми – повсюду валялись широкие доски, стальные двери, деревянные тары – словом, все, по чему можно было бы ходить, не касаясь песка. Пройдя таким образом еще несколько сотен метров и все еще удачно не разбудив ни одного муравьиного льва, Фриман вдруг понял, что вереница камней, скал и плоских предметов закончилась. Дальше – лишь песок…
Но вдруг впереди он заметил уже знакомое ему устройство. Большое, возвышающееся вертикальной грудой железа над песком. Именно такие приборы и использует Альянс, чтобы отпугивать муравьиных львов. Гордон, немного поразмыслив, решился на отчаянный поступок. Приготовившись, если понадобится, стрелять, он что было сил побежал прямо по песку до аппарата. Его ноги гулко стучали по песку, увязали в нем, бежать становилось все труднее… Он уже слышит за спиной злобное шипение гигантских насекомых, он уже слышит этот стрекот крыльев… Но бежит и бежит вперед, ведь осталось всего-то несколько метров… Мощный удар лапы сбил его с ног. Гордон, вскрикнув, изрешетил насекомое пулями, вскочил и, обливаясь потом продолжил бежать, словно и не замечая орды тварей, которая уже надвигалась на него, на свежую добычу. И, едва приблизившись к устройству вибрации, он нажал на большую кнопку. Взревел мотор, толстая свая медленно поднялась вверх, разгоняясь. Фриман, услышав шипение муравьиных львов совсем рядом, обернулся и выстрелил, едва успев убить тварь, прежде чем она обрушила на него свои острые ноги. И вибрационное устройство наконец ударило в песок. Снова, снова… Жуки, злобно ворча, отбежали шагов на двадцать и, переминаясь, смотрели на жертву, которая теперь была так близко, но и так недоступна… Фриман торжествующе улыбнулся – победа была за ним. И, увидев рядом большую скалу, он прыгнул на нее. И пошел вперед, надеясь, что самое ужасное уже позади.
Но он ошибся. Скала резко обрывалась, уходя вниз. Внизу – широкая песчаная дорога, зажатая между скалами. Глянув вниз, Фриман невольно вздрогнул. На песке, среди разного хлама вроде досок и железных бочек лежало изуродованное человеческое тело. Песок вокруг почернел от запекшейся крови. И – полная тишина вокруг. Как будто все вымерло. Фриман, осторожно спустившись к телу, встал на какой-то камень и попытался рассмотреть лицо… Нет, безнадежно – человек был словно обглодан. "Боже, какая тварь смогла сотворить такое? – пронеслось в голове ученого, – Неужели эти жуки?". Фриман вдруг заметил под трупом автомат и потянулся к оружию, чтобы взять его, но тут его нога соскользнула на песок. Фриман, почувствовав будто его сердце упало вниз, замер в ужасе… Нет, он сейчас не был готов сразиться с полчищем гигантских насекомых… Здесь же везде – лишь песок…
И вдруг он заметил, как большой песчаный холм в центре ущелья зашевелился. Фриман, как завороженный, наблюдал, как из холма на свет появляется сначала одна гигантская, разноцветная хитиновая нога, затем другая, третья… Затем, вместе с жутким ревом, появилось и тело… Фриман в тот миг осознал две вещи. То, как он ничтожен по сравнению с ЭТИМ… И то, что ему теперь уж точно конец…
Это было огромное, двухметровое насекомое, отдаленно напоминающее смесь муравьиного льва и Чужого из очень старого фильма… Громадная хитиновая туша, потрясая атрофированными лапами на груди, поднялось на больших четырех в полный рост, яростно взревев. Разноцветное и массивное существо с мощной головой заметило жертву.
Гордон, нервно сглотнув, понял наконец, что это не галлюцинация. Крик ужаса застрял в его горле. Вскинув автомат, он нажал на спуск, мысленно попрощавшись с жизнью. Лишь инстинкт выживания, заложенный природой во все живые существа от рождения, заставлял его стрелять. Мощные пули табельного автомата вгрызлись в панцирь жуткого насекомого, пробив в нем пять-шесть пробоин, из которых заструилась ядовито-желтая кровь. Монстр яростно взвыл от боли и понесся на Фримана, словно бык на красную тряпку. Гордон поневоле поразился – эта громадная туша двигалась так легко и свободно, будто состояла из пенопласта… Ну и силища же у него, наверное… Гордон, увидев, что огромное насекомое мчится на него, заорал и изо всех сил надавил на спуск. Длинная очередь вонзилась в тело монстра, но он бежал, словно это были не снаряды, а снежинки. И, когда он уже почти вплотную подбежал к Гордону, автомат последнего обреченно замолчал – кончились заряды, казавшиеся бесконечными. Фриман, в ужасе отбросив бесполезное оружие, сквозь стон попытался выхватить из-за спины дробовик, но в этот момент огромное насекомое легко изогнуло шею под панцирем и, ударив Гордона в бок, словно пушинку отбросило его в сторону, на песок. Датчики скафандра тревожно запищали – заряда едва хватило на поглощение энергии удара. Фриман, застонав, через силу и боль выхватил дробовик и выстрелил, одновременно с трудом поднимаясь. Монстр взвыл и вновь помчался на ученого. Фриман, на этот раз отбежав подальше, пропустил огромную тушу мимо себя и, отскочив, выхватил из-под трупа автомат. И, не дожидаясь, пока гигантский жук обернется в его сторону, открыл огонь с обеих рук. Тварь заорала и яростно понеслась на Гордона, и с каждым мигом в нее влетали все новые пули. И, в конце концов, даже нечеловеческие силы не выдержали. Насекомое бежало, но с каждым метром все медленнее, спотыкаясь и дрожа, истекая желтой кровью. Гордон, войдя в раж, с протяжным криком страха и ярости поливал монстра свинцом. Когда замолчал автомат, он отбросил его и, выхватив пистолет, продолжил стрелять в бегущего на него жука. И, с последним патроном дробовика, тварь, тяжело вдохнув, замертво упала к ногам испуганного человека.
Фриман, словно задыхаясь, потянулся к горлу и осел на песок, выпустив оружие из рук. "Что… что это было? – его мысли метались, словно пытались обогнать скорость света. – Не муравьиный лев, это точно… Эта тварь еще одним ударом размазала бы меня по скалам… Черт, это все бред! Таких монстров на Земле нет! Они тут не водятся… Какого черта, где собаки? Где коты, мыши, ежи и прочие нормальные звери? Неужели теперь в нашем мире живет только вот это вот…".
И, словно в подтверждение его мыслей, вдали из-за поворота показалась нечеловеческая фигура. Фриман, все еще чувствуя, как кровь стучит в висках, быстро вскочил и поднял пистолет – единственное, что еще могло у него стрелять. Фриман едва не выстрелил, даже когда увидел, кто к нему бежит. Его руки дрожали… Голова гудела, а глаза налились кровью. Огромным усилием воли он заставил свои руки опуститься. И вортигонт подбежал к нему, мельком глянув на огромную тушу мертвого насекомого.
– Приветствую тебя, Свободный Человек, – склонил голову вортигонт, – Мы очень рады, что ты добрался к нам.
Фриман, отступив на шаг, неприязненно посмотрел на вортигонта, но все же спросил:
– Куда я добрался?
– В наш стан, – лаконично ответил вортигонт, туманно поводя рукой перед собой, – Подожди…
И он повернулся к трупу громадного монстра. Проведя трехпалой рукой над ним, словно собираясь прикоснуться, он все же отвел руку и снова повернулся к Гордону, наблюдавшему за ним.
– Свободный Человек поступит мудро, если понаблюдает, как мы извлечем ароматические ферроподы из мирмидонта.
Фриман совершенно опешил от такого заявления. Хоть это и казалось несуразицей, но Фриман все же уже усвоил, что эти существа никогда не говорят ничего впустую. Но Гордон понял лишь то, что вортигонты называли этих монстров мирмидонтами… И что…
– Этот процесс не гигиеничен, – совсем уже непонятно сказал вортигонт, – Поэтому отойди немного.
Гордон, совершенно ничего не понимая, растерянно отступил на шаг. Вортигонт ногой перевернул мирмидонта на бок и тоже отступил на шаг. И – напрягся, разводя руки. Фриман вздрогнул от такой знакомой картины – воздух вокруг вортигонта пронзили материализовавшиеся зеленые молнии, и вортигонт ударил ими прямо в кожистый мешок, висящий под брюхом у огромной твари. Мешок, едва его пронзили мощные молнии, тут же лопнул, словно туго накачанный мяч – и вортигонта обдало струей желтой крови. Тот, словно не заметив этого, размял кисти и тронул рукой лопнувший мешок. Из него на землю выкатились несколько десятков серых шариков, с грецкий орех величиной. Вортигонт, отступив на шаг назад, повернулся к хмурящемуся Фриману и показал на шарики.
– И что это? – осторожно спросил Фриман.
– Свободному Человеку обязательно понадобятся эти ферроподы чтобы свободно идти по пескам, – проговорил вортигонт, все так же почтительно глядя на Фримана, – Собери их.
– Зачем…
– Собери, – вортигонт едва слышно фыркнул и отвернулся.
Гордон, подозрительно покосившись на своего нового знакомого, все же опустился на колени и набрал полные горсти коричневых кожистых шариков, от которых шел резкий сладковатый запах.
– Послушай, эй, – позвал он, подходя к вортигонту, – И зачем они мне? Мне что, рассчитать их КПД? Куда я их дену?
– Неси ферроподы с собой, – "ответил" вортигонт и взглядом показал вперед, – Следуй за мной, Свободный Человек.
И вортигонт почти бегом припустил вперед. Фриман, чертыхнувшись, нагнулся за автоматом и дробовиком, при этом уронил пистолет, да еще и пара кожистых шариков покатилась по песку, вывалившись у него из рук. Пробурчав что-то неприятное, Фриман наспех закрепил оружие на скафандре и, набив шариками отделения костюма, побежал вслед за вортигонтом. Все шарики в отделения не уместились – штук пять Фриману все же пришлось нести в руках. От их сладковатого резкого запаха у него уже начала немного кружиться голова. Гордон шумно чихнул, когда они с вортигонтом подошли к высокому сборному заборчику, загораживающему расщелину в скале. Вортигонт толкнув дверь в заборе – и Фриман вошел туда вслед за ним, стараясь дышать в сторону.
Они оказались в довольно узком ущелье. Дорога между скалами была не более десяти шагов в ширину. Сюда почти не проникал солнечный свет, и тут царили легкие сумерки. Своды скал постепенно смыкались над головой, так что иногда Гордону казалось, что они находятся просто в очень большой пещере. Пройдя сотню метров, Гордон не заметил ничего, выдававшего здесь присутствие кого-либо. И лишь за поворотом они встретили первых обитателей лагеря вортигонтов. Двое граждан в синих робах сидели у грубо сложенного костра и молча смотрели на пламя. Гордон заметил их еще за несколько шагов, и точным взглядом определил – эти граждане только что успешно сбежали из города, что удавалось только отдельным счастливчикам. И теперь они пришли сюда, к своим друзьям и соратникам по идеям, чтобы те дали им уверенность и вложили в руки оружие, а в души – силу для новой борьбы, борьбы за их Свободу. И сейчас они просто сидели у костра, наслаждаясь тем, что уже никто сейчас не подойдет к ним и не разгонит их, не обругает, не начнет безнаказанно бить и осыпать унизительными репликами. Они не переговаривались, как это могли делать люди в обычной ситуации, они не обменивались впечатлениями, не делали вообще ничего. Просто смотрели на пламя, полностью отдавшись ему, растворившись в нем. Они полностью забыли сейчас обо всем. Они наконец-то получили первые минуты покоя и уверенности впервые за много лет. Фриман завидовал им.
Гордон решил не беспокоить их, но, когда они с вортигонтом проходили мимо, один гражданин все же поднял взгляд на пришедших и улыбнулся. Едва заметно склонил голову в знак приветствия – Фриман ответил ему тем же жестом.
– Ну, Док, – весело сказал "гражданин", кивая на ферроподы, которые нес Гордон, – Вы теперь у нас настоящий муравьиный лев!
Фриман усмехнулся, но предпочел не отвечать – да и что он мог ответить? Хотя, уже было ясно, что эти люди знают, зачем вообще нужны эти кожистые шарики, а значит – он не зря набил этими пахучими ферроподами все отделения скафандра. Фриман, еще раз чихнув от резкого запаха, поспешил дальше за вортигонтом. Они зашли уже в самую настоящую пещеру – высокие своды скалистых стен над головой сомкнулись. И вортигонт остановился, сделав приглашающий жест рукой. Они пришли.
Первое, что подумал Фриман – да, это внушительно. Вортигонты постарались на славу. Учитывая то, что у них была, так сказать, природная страсть к пещерам, здесь царила нежная полутьма, рассеиваемая одинокими редкими лампочками, развешенными на стенах. Вот – три больших палатки, из которых доносится мирное посапывание – кто бы там ни был, ему сейчас было тепло и спокойно, как никогда в жизни. Из одной из палаток слышалась тихая возня и перешептывания – но Фриман не смог разобрать, что говорят. Да это было неважно. Рядом с палатками, возле маленького генератора, среди разного полезного хлама вроде баллонов с пропаном и кладок дров, стоял большой навес, под которым, на грубой подстилке из сложенных вместе пружинных матрасов, спали двое человек. Фриман приблизился к ним. Это были повстанцы. Они спали уже не так безмятежно. Один из них, мужчина лет сорока, постанывал и подергивался во сне, словно даже в мире сновидений Альянс снова настиг его для вечного боя. Гордон, покачав головой, тихо, чтобы не будить их, отошел в сторону. Вортигонт, приведший его сюда, мирно стал в сторонке и, сложив руки в умиротворяющей позе, почтительно наблюдал за Свободным Человеком – живой легендой, о которой он до этого слышал лишь впечатляющие рассказы от своих соплеменников.
Появление Фримана в лагере было замечено не сразу, но произвело свой эффект. Гордон приблизился к двум вортигонтам, которые оживленно беседовали о чем-то на своем языке… Фримана передернуло – в последний раз он слышал эти звуки в "Черной Мессе", и тогда это казалось угрожающим ревом страшного зверя, монстра из чужих миров, пришедшего чтобы убить все, что движется… Но сейчас Фриман какой-то частью своей души не в силах был осознать происходящее – он в лагере этих существ. Существ, которых он убивал. Существ, которые убивали его, убивали невинных седых стариков. Существ, которых еще совсем недавно он ненавидел больше всех на свете. Да, жизнь такова. Фримана с вортигонтами связывали слишком сложные отношения – и сейчас он ощутил это в полной мере. Гордон смотрел на разговаривающих вортигонтов, и его снова охватили тяжкие воспоминания. Сгорбленные трехрукие фигуры, бегающие по офисам в почти хаотичном порядке, вортигонты, метающие в него свои молнии, испепеляющие и ослепительные. Гордон наморщил лоб и покачал головой. Нет, как ни крути, это навсегда останется с ним. И сейчас он был в стане этих существ – никогда бы не поверил в такое, если бы ему кто-то об этом сказал в те дни. Фримана передернуло – ему казалось, что он снова попал в Зен, на огромную жуткую фабрику, где вортигонты так же ходили совсем рядом, не трогая его… Фриман все понимал. Все, что рассказал ему Илай. Вортигонты стали теперь им друзьями. Фриман невольно освободил их, и они превозносили его почти как идеал человека. Сейчас они здесь все – товарищи по оружию, но Гордон все равно не мог избавиться от этого странного и гнетущего чувства… И поэтому, собрав всю свою волю в кулак, решил первым пойти на контакт.
Он подошел к говорящим вплотную, просто обозначая свое присутствие. Оба вортигонта тут же замолчали и посмотрели на Фримана почтительно, словно это они прервали его, а не наоборот.
– Мы просим прощения у Свободного человека. Очень неприлично с нашей стороны общаться путем смещения потоков в присутствии тех, чей вортальный ввод нарушен.
– Да, – подтвердил второй вортигонт, – Мы вокализируем свою речь при человеке только из вежливости.
– Нет, не беспокойся, – немного смутился Гордон, – Продолжайте, не буду отвлекать…
И он, чувствуя себя совершенно по-идиотски, поспешно отошел в сторону. Вортигонты, проводив его взглядом, снова продолжили разговор. Фриман, не понимая, подшутили над ним или нет, рассеянно осмотрелся. И, все еще погруженный в свои мысли, он подошел к небольшому костерку, разведенному в углу пещеры. У пламени сидел вортигонт, глядел в огонь и изредка шевелил угли палочкой. Вортигонт казался не то чтобы старым, но, во всяком случае, очень усталым. Фриман, понимая, что он должен заговорить с этим существом, присел у костра рядом с ним. Вортигонт спокойно повернул голову к подсевшему Гордону и, глянув на гостя, снова продолжил смотреть в пламя. Фриман даже почувствовал недоумение – обычно вортигонты вежливо здороваются или хотя бы немного склоняют голову в знак приветствия.
– Свободный Человек решил почтить меня своим визитом? – размеренно спросил вдруг вортигонт.
В его голосе не было ни радости, ни уважения – ровным счетом ничего. Кроме усталости и безразличия.
– Просто решил составить тебе компанию, – осторожно сказал Фриман, косясь на вортигонта.
В Гордоне сейчас боролось очень много чувств. Но он держался, не уходил. Он понимал, что все его эмоции неразумны – все равно что ненавидеть поголовно всех японцев спустя много лет после Второй Мировой. Но Фриман одновременно не мог противиться воспоминаниям. Для него это ведь было всего дня три назад…
– Что ж, мы не против, – спокойно сказал вортигонт и подкинул в огонь деревяшку, – И что же привело Свободного Человека именно ко мне? Неужели остальные не оказывают тебе должного внимания и почета?
– Нет, вовсе нет. Просто хотелось поговорить о жизни, что ли… Почет – это лишнее.
Фримана эти слова задели, но он лишь сказал:
Вортигонт посмотрел на Гордона, как показалось тому, с сарказмом. В огромном красном глазе плясали блики резвых языков костра.
– Это не так, – сказал он, – Мы все еще видим тебя в "Черной Мессе"… Мы видим тебя в покоях Нихиланта…
Фриман, покосившись на вортигонта, вдруг замер. Эти существа никогда не называли себя "я". Только – "мы"… Так значит… Нет, не может быть…
– Ты был там тогда? – вздрогнул Фриман, почувствовав, как кровь застучала в висках, – Двадцать лет назад… И ты был там?
– У каждого свой путь и своя судьба, – проговорил вортигонт, шевеля палкой угли, – Мы были там, такова была воля Нихиланта. Он призвал нас, когда почувствовал, что умирает. И мы видели тебя. Ты сражался, и Нихилант терял силу. Он больше не мог ничего с нами сделать.
Фриман, почувствовав что мир теряет краски, снова почувствовал резкую боль воспоминаний. Он падает вниз, на дно пещеры Нихиланта… Он стреляет, вокруг начинают появляться вортигонты. Но они не трогают его. Лишь смотрят, как он убивает их предводителя…
– Не может быть, – прошептал Гордон, – Ты был среди них…
– Свободный Человек догадлив, но не хочет видеть дальше собственного взгляда, – вортигонт покачал головой, – Он видит лишь то, что хочет видеть. Все люди такие…
– Но ты сказал, что был и в "Черной Мессе"? – Фриман почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.
– Мы были там. Мы видели тебя, – медленно ответил вортигонт, – Но довольно об этом. Ты никогда не поймешь… Иди к остальным, они ждут тебя, они ждут своего Освободителя.
Неужели этот вортигонт так стар?
Гордона эти слова поразили до глубины души. Всегда вортигонты здесь выказывали ему уважение. А этот… он как будто издевается… Или нет?
– Что ты имеешь ввиду? – нахмурился Фриман, – Чего я никогда не пойму? Я понимаю все. Я смогу, думаю, что смогу преодолеть это. Это было, и это было ужасно, но я знаю все, что было потом. Я… – Гордон проглотил комок в горле, – Это все в прошлом. Мы теперь все вместе, в одном котле. Я не виню вас…
– Мы были правы, – сказал он, покачав зеленоватой кожистой головой, – Свободный Человек не понимает… Ты не винишь нас? Нас? Нас, за то, что мы были под влиянием Нихиланта и каждый вздох делали по его приказу?
Фриману показалось, или этот вортигонт засмеялся?
– Мы видели тебя там… – сказал вортигонт, подкидывая в костер еще одну дощечку, – Ты убивал, и делал это великолепно. Ты убивал наших братьев, таких же, как мы. Мы никогда не сможем этого забыть…
Фриман опешил.
– Что? – в шоке спросил Гордон, – Ты… Ты хоть понимаешь, что… Твои сородичи убивали всех людей, убивали меня! Я должен был защищаться, и…
– Мои сородичи делали лишь то, что приказывал им через вортальные нити Нихилант, – спокойно сказал вортигонт, – Мы помним это ощущение. Ничего нельзя сделать по своей воле, мы были полностью в его власти, словно марионетки… Но ты убивал нас…
Фриман замолчал. Он понял. Он вдруг понял, почему этот вортигонт так и не поприветствовал его, как другие. И, что самое ужасное, Гордон понял его.
– Нихилант хотел нам лишь свободы, – сказал вортигонт, обращаясь будто к себе, – Он не показывал этого комбинам, но он устал быть их рабом. Он хотел освободить нас… Немногие тогда это знали. Все думали, что Нихиланту нравиться властвовать над такими, каким и он был когда-то… Но мы знали.
Фриману замер, ужасаясь тому, что он понимает, о чем толкует этот вортигонт. Ему хотелось провалиться сквозь землю. "Рабы, мы всего лишь рабы"…
– Но мы потом поняли, что Его смерть – единственный шаг к Свободе. И не мешали тебе. Ты освободил нас.
– Слушай, мне очень жаль… – едва выдавил из себя Фриман, – Я…
– Не говори ничего, Свободный Человек, – вортигонт устало повел головой, – Что бы ты ни сделал, что бы мы не сделали – мы с тобой теперь квиты. Нам до глубины нашей души жаль тех, кого мы убили, неизбежно повинуясь влиянию Нихиланта…
– Я хочу… – запнулся Фриман, пытаясь понять сумбур своих мыслей, – Я тоже хочу сказать, что очень сожалею о ваших…
– Слова лишь сотрясают воздух, – вортигонт глубоко вздохнул, – Мы поняли друг друга. Все в порядке, поверь нам. Забудем о том, что было в "Черной Мессе". Оставим в своей душе лишь примирение.
Они помолчали, и каждый думал об этом странном и глубоком разговоре. Ни на душе у них обоих чернота былых обид стала рассеиваться, уступая место мягкому свету дружбы…