Вся эта операция стоила ему огромного напряжения, но вернувшись на борт, Энгус даже не дал себе времени прийти в чувство. Словно под властью навязчивой идеи, с дрожащими от страха и нетерпения руками, он пустил ток, окружив линию передачи данных тонким магнитным полем. Прямого подключения не было, и приборы защиты не могли его зафиксировать. Потом, настроив экран, он стал ждать появления флюктуации.
И дождался. Уловка удалась. При настройке на максимальную чувствительность экран испещерился стремительно бегущими кривыми с чередующимися взлетами и падениями.
Обладая кодами, Энгус имел возможность расшифровать обмен информацией между Станцией и «Мечтой капитана».
В других обстоятельствах он распорядился бы подобными сведениями иначе. Например, воспользовался бы ими, чтобы перевести имущество Ника на свое имя. Если вовремя отключить и убрать свою линию связи обнаружить следы такого компьютерного ограбления было бы невозможно, и Нику оставалось бы только гадать, куда утекли его денежки.
Но теперь у Энгуса появились другие планы.
В каком-то смысле ситуацию упростило отсутствие на счетах Ника денег, достаточных для ремонта «Красотки». Репутация богача, поддерживаемая разгульной жизнью, оказалась такой же дутой, как и у Энгуса. Таким образом, Энгусу было нетрудно подавить желание активного вмешательства в информационный поток, что могло быть чревато угрозой обнаружения. А Ник не должен был знать, что он под наблюдением.
Энгус так запрограммировал свой компьютер, чтобы тот просигнализировал в случае появления в потоке некоторых ключевых слов и имен, а потом, подумав, в силу природной подозрительности, добавил команду извещать обо всех сообщениях, не поддающихся дешифровке.
Потом он покинул «Красотку» и занялся своими делами.
По возвращении Энгус проверил отобранные компьютером данные, но не обнаружил никаких упоминаний ни о себе, ни о Мори, и вообще ни о чем, для него существенном. Интерес представлял разве что тот факт, что Ник получил два послания, расшифровать которые компьютер Энгуса не мог.
Но зато мог проследить источник поступления.
Им оказалась Служба безопасности Станции.
Обнаружив это, Энгус испытал желание и расхохотаться, и заорать, и что-нибудь расколошматить. Идеальный штрих завершил всю картину: стало ясно, почему его блеф сработал. Пират Ник Саккорсо имел в Службе безопасности сообщника. Свое обвинение в адрес инспекторов Энгус высосал из пальца, а оно оказалось чистейшей правдой.
И вся удачливость Ника легко объяснялась наличием подельника – наводчика среди копов.
Характерно, что Энгусу было плевать, как установилась эта связь, какие делишки они обделывали. Значение имел только сам факт.
У Ника Саккорсо был сообщник в Службе безопасности.
Это делало его опаснее. Но и обнаруживало его слабость. Выходило, что сам Ник – не более чем пустой бахвал, обязанный успехом исключительно поддержке сообщника из властных структур. С такой поддержкой успеха мог бы добиться любой забулдыга, последний опустившийся наркоман. Ник мог выпендриваться как угодно, но в действительности представлял собой пустое место, и если чего-то стоил, то исключительно потому, что имел на своей стороне сотрудника Службы безопасности.
– Подонок, – пробормотал сквозь зубы Энгус. – Жрущий дерьмо ублюдок! Я оторву тебе яйца!
Оставалось только решить, где и когда.
13
И дождался. Уловка удалась. При настройке на максимальную чувствительность экран испещерился стремительно бегущими кривыми с чередующимися взлетами и падениями.
Обладая кодами, Энгус имел возможность расшифровать обмен информацией между Станцией и «Мечтой капитана».
В других обстоятельствах он распорядился бы подобными сведениями иначе. Например, воспользовался бы ими, чтобы перевести имущество Ника на свое имя. Если вовремя отключить и убрать свою линию связи обнаружить следы такого компьютерного ограбления было бы невозможно, и Нику оставалось бы только гадать, куда утекли его денежки.
Но теперь у Энгуса появились другие планы.
В каком-то смысле ситуацию упростило отсутствие на счетах Ника денег, достаточных для ремонта «Красотки». Репутация богача, поддерживаемая разгульной жизнью, оказалась такой же дутой, как и у Энгуса. Таким образом, Энгусу было нетрудно подавить желание активного вмешательства в информационный поток, что могло быть чревато угрозой обнаружения. А Ник не должен был знать, что он под наблюдением.
Энгус так запрограммировал свой компьютер, чтобы тот просигнализировал в случае появления в потоке некоторых ключевых слов и имен, а потом, подумав, в силу природной подозрительности, добавил команду извещать обо всех сообщениях, не поддающихся дешифровке.
Потом он покинул «Красотку» и занялся своими делами.
По возвращении Энгус проверил отобранные компьютером данные, но не обнаружил никаких упоминаний ни о себе, ни о Мори, и вообще ни о чем, для него существенном. Интерес представлял разве что тот факт, что Ник получил два послания, расшифровать которые компьютер Энгуса не мог.
Но зато мог проследить источник поступления.
Им оказалась Служба безопасности Станции.
Обнаружив это, Энгус испытал желание и расхохотаться, и заорать, и что-нибудь расколошматить. Идеальный штрих завершил всю картину: стало ясно, почему его блеф сработал. Пират Ник Саккорсо имел в Службе безопасности сообщника. Свое обвинение в адрес инспекторов Энгус высосал из пальца, а оно оказалось чистейшей правдой.
И вся удачливость Ника легко объяснялась наличием подельника – наводчика среди копов.
Характерно, что Энгусу было плевать, как установилась эта связь, какие делишки они обделывали. Значение имел только сам факт.
У Ника Саккорсо был сообщник в Службе безопасности.
Это делало его опаснее. Но и обнаруживало его слабость. Выходило, что сам Ник – не более чем пустой бахвал, обязанный успехом исключительно поддержке сообщника из властных структур. С такой поддержкой успеха мог бы добиться любой забулдыга, последний опустившийся наркоман. Ник мог выпендриваться как угодно, но в действительности представлял собой пустое место, и если чего-то стоил, то исключительно потому, что имел на своей стороне сотрудника Службы безопасности.
– Подонок, – пробормотал сквозь зубы Энгус. – Жрущий дерьмо ублюдок! Я оторву тебе яйца!
Оставалось только решить, где и когда.
13
В течение этого периода – почти неделю – Мори проводила большую часть времени либо во сне, либо в кататоническом состоянии. Когда у Энгуса возникало желание воспользоваться ее телом, он делал это, не отключая зонного имплантата, ибо не хотел, чтобы она знала, чем он занимается. Риск был недопустим: вдруг она исхитрится найти способ расстроить его планы. По этой причине Энгус извлекал ее из постели лишь для того, чтобы она поела или сходила с ним в «Мэллориз».
Наслаждаясь ее телом, он, одновременно, подогревал свою злобу против Ника Саккорсо. А на людях чувствовал потребность оградить ее от всех, столь же острую, как и страх.
Но на второй неделе все пошло по-иному. Теперь Энгус старался сходить с борта «Красотки» в то же время, когда Ник покидал «Мечту капитана». Под рубашкой он носил прикрепленный к телу липучкой нейро-биппер, крошечный электрод, подававший сигнал, как только с «Мечты капитана» по линиям связи КОМРУДа передавалось для Ника сообщение с просьбой вернуться на корабль, а Мори Энгус приводил в «Мэллориз» как приманку. Ее вид должен был пробуждать у Ника желание, а желание – подталкивать его к действиям.
Он дошел до того, что купил для нее новую одежду. Мори могла выглядеть восхитительно, предоставь он ей такую возможность. Чего ему очень хотелось, и ради нее и ради себя. Чтобы его женщина могла предстать во всем блеске, как свежеокрашенная «Красотка».
Правда, поразмыслив, Энгус так и оставил ее в мятом комбинезоне, – но не по скаредности, а из осторожности. Он боялся переборщить, поскольку, в силу своей подозрительности, допускал возможность того, что Нику достанет ума распознать приманку, если приманивать его слишком явно.
Ему хотелось подбить Ника на какие-либо действия, так как любые его действия могли предоставить Энгусу возможность убить его под предлогом самообороны. Энгус был готов почти к чему угодно, потому как о делах Ника знал куда больше, чем тот мог догадываться.
А разделавшись с Ником, он сможет воспользоваться его тайной. Почему бы не сделать сообщника Ника своим сообщником? Небольшой нажим, небольшой шантаж, и Энгус заживет не хуже, чем сейчас живет Ник.
Из этих соображений он делал все, чтобы Ник видел Мори как можно чаще. Хитроумно выставлял ее напоказ, чтобы раздразнить врага.
Правда, каждый выход Мори на люди был для Энгуса мукой. В глазах его темнело от ярости, руки так и чесались пустить кровь. Пустой, ничего не выражающий взгляд Мори не обманывал его: он знал, что она пылает страстью к его врагу.
Усаживая ее так, чтобы они с Ником могли видеть друг друга, он всякий раз обещал себе – клялся себе! – что по возвращении на корабль вырвет ее женские органы и бросит в контейнер для утилизации мусора, чтобы больше ни один мужчина не взглянул на нее с вожделением.
Но по возвращении на «Красотку» им всякий раз, против его воли, овладевала чуть ли не нежность. С уст его срывалась грубая брань, но прикосновения были деликатными, почти неуверенными. Как будто, лишив ее воли, надежды и собственного «я», он желал, чтобы она его простила.
Мори недоумевала. Она пыталась скрыть это, но Энгус изучил ее достаточно, чтобы читать ее мысли по цвету глаз, по неуловимым движениям лицевых мускулов. Она ощущала в нем перемену, возможно, чувствовала, что он страдает, – и не понимала, что это значит.
Мори не могла поверить в нежность Энгуса Термопайла. Ей казалось, что его она знает слишком хорошо.
И она смотрела на него так, будто могла увидеть, что он обречен.
Злорадствовала ли она? Ему казалось, что да. Ему казалось, что она уже рассчитывает на Ника Саккорсо, на то, что тот вызволит ее и уничтожит Энгуса. Ему казалось, что она предвкушает его кровь и боль, – и от этих мыслей хотелось разорвать ее на части.
Но Энгус не причинял ей боли. Она была слишком дорога ему. И слишком растеряна. За ее недоумением таилось нечто, чего он не мог постичь. Такой человек, как Энгус, просто не мог поверить в ослабление ее ненависти. В то, что его страх и его мягкость могут затронуть ее глубже, чем его жестокость.
Оставшись наедине с собой в рубке управления, он стискивал зубы, чтобы не взвыть.
Пропади ты пропадом! Провались ты в ад! Что ты со мной сделала?!
Энгус убеждал себя в том, что он готов. Достойным соперником для таких, как Ник Саккорсо, он стал лет в двенадцать. И к тому же он знал о Нике почти все, что нужно, кроме содержания тех зашифрованных сообщений. Ну конечно же, он готов!
Но погребенная внутри боль говорила другое: ты не готов. И не будешь готов никогда.
Что ты со мной сделала?
Оставаясь на борту, Энгус тратил почти все время на судорожные попытки разгадать код. Но стоило Нику покинуть «Мечту капитана», как Энгус, прихватив Мори, тащился за ним в «Мэллориз». И никто – даже он сам – не знал всей меры его страха.
Наконец, терпение Энгуса истощилось. Целую неделю он ждал, вынашивал планы, строил козни, а Ник так ничего и не предпринял. В том, что против него умышляют зло, у Энгуса сомнений не было, но сил ждать уже не оставалось. Он знал, что в таком состоянии может, чего доброго, упасть перед Мори на колени и взмолиться о прощении. И это станет его концом.
Страх и отчаяние побудили его к действиям, которые со стороны могли показаться безрассудно смелыми.
Он засиживался с Мори в «Мэллориз» неоправданно долго, покупал дорогую выпивку, от которой у него скручивало желудок, бросал на всех окружающих свирепые взгляды, исходил злобой на Ника, делая вид, будто его не замечает. Но как только Ник со своей командой двинулся к выходу, Энгус поднялся и, приказав Мори идти рядом, направился туда же.
Подгадать так, чтобы оказаться у порога одновременно с Ником, удалось без труда.
Пожалуй, это вышло даже слишком просто. А инстинкт подсказывал Энгусу, что раз просто – значит неспроста. Ник желал этой встречи не меньше него самого. Но отступить он уже не мог. Потому что был слишком напуган.
– После вас, капитан Саккорсо, – прорычал Энгус, не делая и попытки скрыть свою злобу. – Я вижу, вы спешите.
Ник любезно поклонился, но не сдвинулся с места.
– Напротив, капитан Термо-пайл (это прозвучало похоже на Дерьмо-пайл, но выражение лица Ника, если забыть о шрамах, оставалось вежливым).
– Тер-мо-пайл, – с расстановкой произнес Энгус – Тер-мо-пайл. Мое имя произносится так, Суккорсо.
– Неужели? – Ник уверенно приподнял бровь. Очевидно, ему нравилось, какой оборот принимают события. – Вы, кажется, ищете выход, Термо-пайл. Пошарьте по карманам, может и найдете. Или вы просто играете с собой? Почему бы так и не сказать? Возможно, кто-нибудь вам поможет.
Глаза Энгуса застила пелена ярости, хотя голова работала как никогда четко. Играет? Он покажет этому сопляку, кто во что играет!
Энгус был напуган, а потому страшен.
Ник и его спутники – трое мужчин и две женщины – оружия не имели, в противном случае их просто не пустили бы в «Мэллориз». Но выступая вшестером против одного, они полагали, что вполне обойдутся без ручных лазеров или даже примитивных ножей. Члены команды Ника, похоже, готовы были драться за своего капитана где угодно и с кем угодно. Энгус понятия не имел, каким способом сумел Ник добиться подобной преданности, зато прекрасно понимал, что эта компания с удовольствием размажет его по палубному настилу.
На широких улицах – тоннелях сектора Дельта за дверьми «Мэллориз» – было безлюдно: в такой час народ либо пьянствовал в баре, либо сидел но своим каморкам. Даже если допустить, что на Станции нашелся бы человек, пожелавший прийти Энгусу на помощь, его не могло быть поблизости.
– Может, потолкуем снаружи? – предложил Энгус, демонстративно подражая издевательской любезности Ника. – Выход мне искать нечего, но я выйду только следом за вами.
– Нет, – ухмыльнулся Ник. – Это я за вами.
– Черта с два! – неожиданно сменив тон, рявкнул Энгус – Ты ведь не за мной таскаешься, а за ней!
С этими словами он оттолкнул Ника в сторону и, манипулируя в кармане кнопками пульта, заставил Мори преградить проход позади него, словно она собралась драться за Энгуса.
Практически одновременно он схватил Ника за комбинезон, крутанул и, швырнув, как мешок, приложил головой о стену.
Неожиданность нападения обеспечила ему решающее преимущество. Прежде чем Ник успел оправиться, Энгус нанес ему резкий, сокрушительный удар в голову. Тот упал, но Энгус тут же поднял его и ударил снова.
Спутники Ника рванулись ему на помощь, сбив с ног преграждавшую им путь Мори. Энгус встретил их лицом к лицу, всем своим видом демонстрируя презрительное спокойствие. Он держал на весу обмякшее тело Ника готовый в любой миг пережать ему дыхательное горло.
– Пошли вон, придурки! – словно молотом чеканя каждое слово, сказал Энгус. – Валите обратно в бар. Я еще не разобрался с вашим дерьмовым канитанишкой.
Товарищи Ника растерялись, но ненадолго. В следующий миг две женщины рывком подняли с палубы Мори, и одна из них схватила ее за горло так же, как Энгус Ника.
Мори вырывалась. Со стороны могло показаться, будто она ожесточенно сражается за своего приятеля. На самом деле он манипулировал ее телом: она осознавала это, но ничего не могла поделать.
– Эй, ты, – сказал один из спутников Ника. – Если ты убьешь его, мы прикончим твою подружку.
Сердце Энгуса сжалось от ярости и страха. Больше всего ему хотелось отшвырнуть Ника и переломать кости этим проклятым бабам. Переломать кости всем, кто угрожал Мори. Но это было бы самоубийством. Со всеми пятерыми ему не справиться. Кто-нибудь из них свернет ему шею. Ему или Мори. Он вынужден был оставаться на месте, угрожающе держа Ника за глотку.
– Все наоборот, – Энгус старался, чтобы в его голосе звучало равнодушное спокойствие. – Если вы убьете ее, я прикончу вашего драгоценного капитана. Вообще-то, мне этот мешок с дерьмом даром не нужен, но приходится защищаться. От недоносков, которые вшестером нападают на одного. Я так не поступаю. Отпустите ее, мать вашу! – рявкнул он с неожиданной яростью, и это было исполнено. Они хотели спасти Ника. И не хотели брать на себя ответственность за убийство женщины, так приглянувшейся их капитану. Они отпустили Мори, и она упала на палубу.
Энгусу все еще приходилось бороться с желанием броситься на них, но тут биппер подал сигнал. «Мечта капитана» посылала сообщение Нику Саккорсо.
Ждать было больше нечего. Если то, что он устроил сейчас, не подтолкнет Ника к решительным действиям, значит, он вообще на них не способен. Разжав руки, Энгус уронил на палубу бесчувственное тело и, используя выработанный долгой практикой навык, вслепую набрал на пульте команду, поднявшую Мори на ноги и вернувшую ей контроль над телом. Потом он освободил ее.
То, как она непроизвольно метнулась к распростертому телу Ника, ударило Энгуса больнее, чем мог бы ударить самый сильный из команды «Мечты капитана».
Но команда «Мечты капитана» больше не обращала на Энгуса внимания. Наверняка у этих людей имелись свои бипперы, да и Ник нуждался в помощи.
Он беспрепятственно отвел Мори на «Красотку» и задраил люки. На сей раз ему по-настоящему хотелось причинить ей боль. Схватка подогрела в нем злобу, свершенное насилие подталкивало к насилию еще большему. Он хотел, он просто должен был наказать ее. Она это заслужила.
Но первым делом следовало проверить компьютер, осуществлявший мониторинг коммуникаций между Станцией и «Мечтой капитана». Ему не мешало бы знать, зачем вызвали Ника.
Оказалось, что на «Мечту капитана» поступила шифровка. Из Службы безопасности.
Энгус Термопайл выругался так грязно, как только мог, однако от намерения избить Мори Хайленд отказался. Что-то должно было произойти. Инстинкт подсказывал – чуть ли не криком кричал, – что нужно немедленно убираться. Нужно уносить ноги прежде, чем Ник примется мстить. Но Энгус проигнорировал предупреждение, ибо был настроен на другое. Приказав Мори сесть в пилотское кресло и пристегнуться, он включил монитор, контролирующий линии связи «Мечты капитана».
Как только Ник поднялся на борт, его корабль почему-то прервал переговоры со Станцией и очистил все принимающие каналы.
Это могло означать что угодно, но на сей раз Энгус повиновался инстинкту.
– Приготовься! – бросил он Мори. – Мы собирайся взлететь.
Она повиновалась, выполнив все так, как он всегда от нее требовал – быстро, точно, без ошибок и без вопросов. На приборной панели замигали лампочки индикаторов, результаты проверки систем выводились на экраны. Началась загрузка в компьютеры текущих данных: со Станции передавалась информация о наличии и передвижениях кораблей в контролируемом пространстве.
Пока Мори проводила предстартовые процедуры, внимание и мысли Энгуса сосредоточились на «Мечте капитана».
Что делает Ник?
Готовится, как и я. Готовится к отлету.
Но почему?
Потому что получил сообщение из Службы безопасности.
Но какое?
Энгус пососал верхнюю губу. Что же такое передала Служба безопасности Нику?
Экраны приборной панели очистились, сигнализируя о готовности «Красотки» отправиться в путь. Мори сидела неподвижно, не снимая с панели рук и не отводя от нее взгляда, чтобы иметь возможность мгновенно выполнить любой его приказ.
Но Энгуса буквально парализовала нерешительность. Инстинкты выручали его так часто, что пойти против них казалось немыслимым. И смертельно опасным. Он чувствовал боль, но лишь ощутив во рту вкус крови, понял, что прокусил себе губу.
Машинально бормоча непристойности, он отсоединился от созданного им дубликата информационной линии «Мечты капитана» и включил обычные системы связи «Красотки».
Которые – как и все приемники на Станции КОМРУД и близ нее – принимали посланный из пространства на аварийной частоте сигнал. Сигнал бедствия.
Энгус остолбенел. Какая-то часть его сознания ограничивалась лишь восприятием. Грузовой корабль с Земли запрашивал помощь. Там сломался навигационный компьютер. Кто-то из экипажа спятил – приступ гравитационной болезни. Корабль не мог определить свои координаты. Положение складывалось угрожающее.
– Терпим бедствие! – звучало в эфире. – Терпимбедствие терпимбедствие териимбедствие…
Но другая часть судорожно пыталась осмыслить услышанное.
Рейсовый корабль с Земли. Везущий целое состояние. И прибывающий раньше времени: наверняка это было задумано, чтобы сбить с толку пиратов.
Так вот, надо думать, о чем извещала Ника Служба безопасности. О преждевременном прибытии грузовика. Чтобы Ник мог перехватить не ожидавший нападения корабль.
Никто ведь не мог предвидеть, что с ним случится авария. А теперь, в любой момент, Станция может наложить запрет на вылеты до тех пор, пока не будет организована официальная поисковая экспедиция. Всякого, стартовавшего без разрешения, будут сбивать. Если Ник не поторопится, он упустит свой шанс…
С бешено колотящимся сердцем, исходя под комбинезоном потом, Энгус начал действовать.
Спустя несколько секунд сигнал бедствия оборвался. По-видимому, повреждение навигационного компьютера распространилось и на систему связи. Но к этому времени Энгус уже отключил все свои коммуникативные линии и отключился от Станции. В соответствии с некоторыми статьями закона, с этого момента его корабль уже не считался стоящим в доке, хотя в более широком смысле юрисдикция Центра распространялась на все контролируемое пространство.
Сканер сообщил, что от Станции отключилась и «Мечта капитана».
Разумеется, Станция предпочитала трактовать законы по-своему; Центр претендовал на право полного контроля над каждым кораблем в зоне его ответственности. Особенно во время подготовки и проведения спасательной операции. Приемники Энгуса на миг смолкли – Центр отсек посторонние передатчики, – а потом в эфире прозвучал приказ.
– Центр Станции вызывает «Красотку». В связи с объявлением чрезвычайной ситуации вам предписывается вернуться в док. Вылет запрещен. В случае неповиновения (в металлическом голосе Энгусу послышалось злорадство) вы будете считаться нарушителем закона, и по вам будет открыт огонь.
Типично авторитарный подход – ничем не оправданная безаппеляционность. Как и все они – Компания, копы, Служба безопасности – Центр Станции обожал грубую силу. Беда, однако, заключалась в том, что Центр этой силой располагал. Если Станция откроет огонь, Энгусу конец.
«Мечта капитана» наверняка получила точно такой же приказ, но Нику явно и в голову не приходило ему следовать. Он вел себя так, будто или оглох, или сделался неуязвимым. Поднявшись из дока, «Мечта капитана» на легкой тяге начала обычный разворот всего в нескольких дюжинах километров от Станции, прямо под прицелами ее орудий.
Корабль словно ждал предупредительных выстрелов. А едва они были сделаны, исчез с экранов Энгуса, словно его и не было.
Энгусу оставалось лишь чертыхаться.
Это, впрочем, не мешало ему действовать, и весьма активно. «Красотка» уже оторвалась от поверхности, и он старался с максимальным ускорением увести ее подальше от Станции, вывести за пределы поражаемой зоны.
У дерьмоедов из Центра был шанс угрохать его, но они этот шанс прошляпили. В полном соответствии с законом, первые (предупредительные) выстрелы были сделаны по упреждающей траектории. Сразу после этого Энгус подал с борта «Красотки» сигнал бедствия, сообщив о коротком замыкании, задымлении и выходе из строя панели управления. Уверяя, что пытается, но не может вернуться, он просил не стрелять.
В Центре задумались: веры Энгусу не было, но и выбора у них – тоже. Пока существовала возможность того, что он говорит правду, они не могли его сбить.
– Держись! – бросил Энгус Мори. – Будет больно!
Он откинулся в противоперегрузочном кресле и включил ускорители на максимальную тягу.
Спустя несколько секунд он уже был недосягаем для орудий Станции, ибо никто там не мог поверить, что он способен так быстро набрать подобную скорость. «Красотка» не выглядела кораблем, рассчитанным на такие перегрузки. К тому времени, когда в Центре оценили ситуацию, приняли решение и ввели новые параметры цели, он вышел за пределы досягаемости орудий.
Само собой, при таком рывке и Энгус, и Мори потеряли сознание. Слишком велика была перегрузка. Но, выдержав запрограммированный интервал, автоматика сбавила разгон, уменьшив нагрузку до приемлемого уровня. Курс – проложенный по вектору сигнала терпящего бедствие корабля – тоже поддерживала автоматика.
Энгус пришел в себя первым. Оставаясь на месте, он набрал воздуху и прежде всего постарался прояснить голову. Что ему удалось. Он спасся, и его снова спасла «Красотка». Его «Красотка»! Если бы его корабль повредили, он заставил бы ответить за это всю Станцию. Никому не позволено вредить его собственности.
Вскоре зашевелилась, застонала и подняла голову Мори. Через несколько мгновений взгляд ее стал осознанным и пальцы забегали по панели управления, вводя команды.
А Энгус непозволительно расслабился, забыв об опасности. Он даже не смотрел на свой монитор и не видел, что за сигналы начали поступать туда, едва Мори принялась за работу.
К счастью, подумав о своей собственности, Энгус бросил на нее взгляд и увидел выражение се лица.
Что-то случилось с моей головой… я плыла и чувствовала просветление. Сама Вселенная обращалась ко мне…
Охваченный паникой, Энгус с силой ударил по кнопке аварийной блокировки.
Мори пыталась запрограммировать работу двигателей в режиме, который должен был привести к самоуничтожению.
Гравитационная болезнь.
Сука! Сука и сукина дочь!
Она заслуживала куда более крепких слов, но Энгус слишком устал даже для брани. Мысль о ее состоянии, о ее недуге вызывала у него тошноту. Конечно, ему следовало бы подойти к ней и врезать так, чтобы это вправило ей мозги. Но он слишком устал. Тяжело вздохнув, Энгус нажал кнопку пульта имплантата, и Мори неподвижно замерла в своем кресле, и ее руки соскользнули с панели.
Это было совершенно необходимо. Если он хотел обставить «Мечту капитана», то никак не мог позволить себе рисковать, действовать с постоянной оглядкой на возможные непредсказуемые поступки. В этой ситуации самым разумным было просто отключить се, как робота, прекратив подачу энергии.
Но он чувствовал себя скверно, потому что к ее недугу относился так же, как и к неполадкам на своем корабле.
Кое-кто за это заплатит. Рано или поздно он получит со всех, по всем счетам.
Разобравшись на время с Мори, Энгус занялся собой. Он полагал, что точка, откуда грузовик подал последний сигнал, находилось примерно в дне лета на полной тяге от его нынешнего местоположения. Корабли, пересекавшие гиперпространство, во избежание несчастных случаев никогда не выныривали в обычное пространство вблизи от локализованных космических объектов. Как только он пересечет остаточный поток частиц – след грузового корабля, – приборы подадут сигнал. Таким образом, у него оставалось время, чтобы перекусить и немного отдохнуть. Чтобы обставить и побить «Мечту капитана», нужно быть на высоте.
Он рассчитывал на внезапность. Ник Саккорсо не мог знать о подключении к его информационным каналам. Равно как и о том, что «Красотке» удалось ускользнуть со Станции.
И уж тем более о том, что Энгусу Термопайлу наплевать на грузовой корабль.
Отсутствие технической возможности преодолеть гиперпространство не позволяло «Красотке», в отличие от «Мечты капитана», послать подальше КОМРУД и убраться в другую звездную систему, к другим станциям, где никто не знал ни Термопайла, ни его корабля. По этой причине Энгус не мог пойти на такой риск, как захват и ограбление грузовика. Случись ему наткнуться на потерпевший бедствие корабль, он вынужден был бы спасать его экипаж и груз в полном соответствии с правилами. Жизнь сектора Дельта – как и всей Станции – зависела от поставок с Земли, и узнай обитатели сектора, что он присвоил жизненно необходимые им припасы, его бы прикончили при первом же появлении в «Мэллориз».
Наслаждаясь ее телом, он, одновременно, подогревал свою злобу против Ника Саккорсо. А на людях чувствовал потребность оградить ее от всех, столь же острую, как и страх.
Но на второй неделе все пошло по-иному. Теперь Энгус старался сходить с борта «Красотки» в то же время, когда Ник покидал «Мечту капитана». Под рубашкой он носил прикрепленный к телу липучкой нейро-биппер, крошечный электрод, подававший сигнал, как только с «Мечты капитана» по линиям связи КОМРУДа передавалось для Ника сообщение с просьбой вернуться на корабль, а Мори Энгус приводил в «Мэллориз» как приманку. Ее вид должен был пробуждать у Ника желание, а желание – подталкивать его к действиям.
Он дошел до того, что купил для нее новую одежду. Мори могла выглядеть восхитительно, предоставь он ей такую возможность. Чего ему очень хотелось, и ради нее и ради себя. Чтобы его женщина могла предстать во всем блеске, как свежеокрашенная «Красотка».
Правда, поразмыслив, Энгус так и оставил ее в мятом комбинезоне, – но не по скаредности, а из осторожности. Он боялся переборщить, поскольку, в силу своей подозрительности, допускал возможность того, что Нику достанет ума распознать приманку, если приманивать его слишком явно.
Ему хотелось подбить Ника на какие-либо действия, так как любые его действия могли предоставить Энгусу возможность убить его под предлогом самообороны. Энгус был готов почти к чему угодно, потому как о делах Ника знал куда больше, чем тот мог догадываться.
А разделавшись с Ником, он сможет воспользоваться его тайной. Почему бы не сделать сообщника Ника своим сообщником? Небольшой нажим, небольшой шантаж, и Энгус заживет не хуже, чем сейчас живет Ник.
Из этих соображений он делал все, чтобы Ник видел Мори как можно чаще. Хитроумно выставлял ее напоказ, чтобы раздразнить врага.
Правда, каждый выход Мори на люди был для Энгуса мукой. В глазах его темнело от ярости, руки так и чесались пустить кровь. Пустой, ничего не выражающий взгляд Мори не обманывал его: он знал, что она пылает страстью к его врагу.
Усаживая ее так, чтобы они с Ником могли видеть друг друга, он всякий раз обещал себе – клялся себе! – что по возвращении на корабль вырвет ее женские органы и бросит в контейнер для утилизации мусора, чтобы больше ни один мужчина не взглянул на нее с вожделением.
Но по возвращении на «Красотку» им всякий раз, против его воли, овладевала чуть ли не нежность. С уст его срывалась грубая брань, но прикосновения были деликатными, почти неуверенными. Как будто, лишив ее воли, надежды и собственного «я», он желал, чтобы она его простила.
Мори недоумевала. Она пыталась скрыть это, но Энгус изучил ее достаточно, чтобы читать ее мысли по цвету глаз, по неуловимым движениям лицевых мускулов. Она ощущала в нем перемену, возможно, чувствовала, что он страдает, – и не понимала, что это значит.
Мори не могла поверить в нежность Энгуса Термопайла. Ей казалось, что его она знает слишком хорошо.
И она смотрела на него так, будто могла увидеть, что он обречен.
Злорадствовала ли она? Ему казалось, что да. Ему казалось, что она уже рассчитывает на Ника Саккорсо, на то, что тот вызволит ее и уничтожит Энгуса. Ему казалось, что она предвкушает его кровь и боль, – и от этих мыслей хотелось разорвать ее на части.
Но Энгус не причинял ей боли. Она была слишком дорога ему. И слишком растеряна. За ее недоумением таилось нечто, чего он не мог постичь. Такой человек, как Энгус, просто не мог поверить в ослабление ее ненависти. В то, что его страх и его мягкость могут затронуть ее глубже, чем его жестокость.
Оставшись наедине с собой в рубке управления, он стискивал зубы, чтобы не взвыть.
Пропади ты пропадом! Провались ты в ад! Что ты со мной сделала?!
Энгус убеждал себя в том, что он готов. Достойным соперником для таких, как Ник Саккорсо, он стал лет в двенадцать. И к тому же он знал о Нике почти все, что нужно, кроме содержания тех зашифрованных сообщений. Ну конечно же, он готов!
Но погребенная внутри боль говорила другое: ты не готов. И не будешь готов никогда.
Что ты со мной сделала?
Оставаясь на борту, Энгус тратил почти все время на судорожные попытки разгадать код. Но стоило Нику покинуть «Мечту капитана», как Энгус, прихватив Мори, тащился за ним в «Мэллориз». И никто – даже он сам – не знал всей меры его страха.
Наконец, терпение Энгуса истощилось. Целую неделю он ждал, вынашивал планы, строил козни, а Ник так ничего и не предпринял. В том, что против него умышляют зло, у Энгуса сомнений не было, но сил ждать уже не оставалось. Он знал, что в таком состоянии может, чего доброго, упасть перед Мори на колени и взмолиться о прощении. И это станет его концом.
Страх и отчаяние побудили его к действиям, которые со стороны могли показаться безрассудно смелыми.
Он засиживался с Мори в «Мэллориз» неоправданно долго, покупал дорогую выпивку, от которой у него скручивало желудок, бросал на всех окружающих свирепые взгляды, исходил злобой на Ника, делая вид, будто его не замечает. Но как только Ник со своей командой двинулся к выходу, Энгус поднялся и, приказав Мори идти рядом, направился туда же.
Подгадать так, чтобы оказаться у порога одновременно с Ником, удалось без труда.
Пожалуй, это вышло даже слишком просто. А инстинкт подсказывал Энгусу, что раз просто – значит неспроста. Ник желал этой встречи не меньше него самого. Но отступить он уже не мог. Потому что был слишком напуган.
– После вас, капитан Саккорсо, – прорычал Энгус, не делая и попытки скрыть свою злобу. – Я вижу, вы спешите.
Ник любезно поклонился, но не сдвинулся с места.
– Напротив, капитан Термо-пайл (это прозвучало похоже на Дерьмо-пайл, но выражение лица Ника, если забыть о шрамах, оставалось вежливым).
– Тер-мо-пайл, – с расстановкой произнес Энгус – Тер-мо-пайл. Мое имя произносится так, Суккорсо.
– Неужели? – Ник уверенно приподнял бровь. Очевидно, ему нравилось, какой оборот принимают события. – Вы, кажется, ищете выход, Термо-пайл. Пошарьте по карманам, может и найдете. Или вы просто играете с собой? Почему бы так и не сказать? Возможно, кто-нибудь вам поможет.
Глаза Энгуса застила пелена ярости, хотя голова работала как никогда четко. Играет? Он покажет этому сопляку, кто во что играет!
Энгус был напуган, а потому страшен.
Ник и его спутники – трое мужчин и две женщины – оружия не имели, в противном случае их просто не пустили бы в «Мэллориз». Но выступая вшестером против одного, они полагали, что вполне обойдутся без ручных лазеров или даже примитивных ножей. Члены команды Ника, похоже, готовы были драться за своего капитана где угодно и с кем угодно. Энгус понятия не имел, каким способом сумел Ник добиться подобной преданности, зато прекрасно понимал, что эта компания с удовольствием размажет его по палубному настилу.
На широких улицах – тоннелях сектора Дельта за дверьми «Мэллориз» – было безлюдно: в такой час народ либо пьянствовал в баре, либо сидел но своим каморкам. Даже если допустить, что на Станции нашелся бы человек, пожелавший прийти Энгусу на помощь, его не могло быть поблизости.
– Может, потолкуем снаружи? – предложил Энгус, демонстративно подражая издевательской любезности Ника. – Выход мне искать нечего, но я выйду только следом за вами.
– Нет, – ухмыльнулся Ник. – Это я за вами.
– Черта с два! – неожиданно сменив тон, рявкнул Энгус – Ты ведь не за мной таскаешься, а за ней!
С этими словами он оттолкнул Ника в сторону и, манипулируя в кармане кнопками пульта, заставил Мори преградить проход позади него, словно она собралась драться за Энгуса.
Практически одновременно он схватил Ника за комбинезон, крутанул и, швырнув, как мешок, приложил головой о стену.
Неожиданность нападения обеспечила ему решающее преимущество. Прежде чем Ник успел оправиться, Энгус нанес ему резкий, сокрушительный удар в голову. Тот упал, но Энгус тут же поднял его и ударил снова.
Спутники Ника рванулись ему на помощь, сбив с ног преграждавшую им путь Мори. Энгус встретил их лицом к лицу, всем своим видом демонстрируя презрительное спокойствие. Он держал на весу обмякшее тело Ника готовый в любой миг пережать ему дыхательное горло.
– Пошли вон, придурки! – словно молотом чеканя каждое слово, сказал Энгус. – Валите обратно в бар. Я еще не разобрался с вашим дерьмовым канитанишкой.
Товарищи Ника растерялись, но ненадолго. В следующий миг две женщины рывком подняли с палубы Мори, и одна из них схватила ее за горло так же, как Энгус Ника.
Мори вырывалась. Со стороны могло показаться, будто она ожесточенно сражается за своего приятеля. На самом деле он манипулировал ее телом: она осознавала это, но ничего не могла поделать.
– Эй, ты, – сказал один из спутников Ника. – Если ты убьешь его, мы прикончим твою подружку.
Сердце Энгуса сжалось от ярости и страха. Больше всего ему хотелось отшвырнуть Ника и переломать кости этим проклятым бабам. Переломать кости всем, кто угрожал Мори. Но это было бы самоубийством. Со всеми пятерыми ему не справиться. Кто-нибудь из них свернет ему шею. Ему или Мори. Он вынужден был оставаться на месте, угрожающе держа Ника за глотку.
– Все наоборот, – Энгус старался, чтобы в его голосе звучало равнодушное спокойствие. – Если вы убьете ее, я прикончу вашего драгоценного капитана. Вообще-то, мне этот мешок с дерьмом даром не нужен, но приходится защищаться. От недоносков, которые вшестером нападают на одного. Я так не поступаю. Отпустите ее, мать вашу! – рявкнул он с неожиданной яростью, и это было исполнено. Они хотели спасти Ника. И не хотели брать на себя ответственность за убийство женщины, так приглянувшейся их капитану. Они отпустили Мори, и она упала на палубу.
Энгусу все еще приходилось бороться с желанием броситься на них, но тут биппер подал сигнал. «Мечта капитана» посылала сообщение Нику Саккорсо.
Ждать было больше нечего. Если то, что он устроил сейчас, не подтолкнет Ника к решительным действиям, значит, он вообще на них не способен. Разжав руки, Энгус уронил на палубу бесчувственное тело и, используя выработанный долгой практикой навык, вслепую набрал на пульте команду, поднявшую Мори на ноги и вернувшую ей контроль над телом. Потом он освободил ее.
То, как она непроизвольно метнулась к распростертому телу Ника, ударило Энгуса больнее, чем мог бы ударить самый сильный из команды «Мечты капитана».
Но команда «Мечты капитана» больше не обращала на Энгуса внимания. Наверняка у этих людей имелись свои бипперы, да и Ник нуждался в помощи.
Он беспрепятственно отвел Мори на «Красотку» и задраил люки. На сей раз ему по-настоящему хотелось причинить ей боль. Схватка подогрела в нем злобу, свершенное насилие подталкивало к насилию еще большему. Он хотел, он просто должен был наказать ее. Она это заслужила.
Но первым делом следовало проверить компьютер, осуществлявший мониторинг коммуникаций между Станцией и «Мечтой капитана». Ему не мешало бы знать, зачем вызвали Ника.
Оказалось, что на «Мечту капитана» поступила шифровка. Из Службы безопасности.
Энгус Термопайл выругался так грязно, как только мог, однако от намерения избить Мори Хайленд отказался. Что-то должно было произойти. Инстинкт подсказывал – чуть ли не криком кричал, – что нужно немедленно убираться. Нужно уносить ноги прежде, чем Ник примется мстить. Но Энгус проигнорировал предупреждение, ибо был настроен на другое. Приказав Мори сесть в пилотское кресло и пристегнуться, он включил монитор, контролирующий линии связи «Мечты капитана».
Как только Ник поднялся на борт, его корабль почему-то прервал переговоры со Станцией и очистил все принимающие каналы.
Это могло означать что угодно, но на сей раз Энгус повиновался инстинкту.
– Приготовься! – бросил он Мори. – Мы собирайся взлететь.
Она повиновалась, выполнив все так, как он всегда от нее требовал – быстро, точно, без ошибок и без вопросов. На приборной панели замигали лампочки индикаторов, результаты проверки систем выводились на экраны. Началась загрузка в компьютеры текущих данных: со Станции передавалась информация о наличии и передвижениях кораблей в контролируемом пространстве.
Пока Мори проводила предстартовые процедуры, внимание и мысли Энгуса сосредоточились на «Мечте капитана».
Что делает Ник?
Готовится, как и я. Готовится к отлету.
Но почему?
Потому что получил сообщение из Службы безопасности.
Но какое?
Энгус пососал верхнюю губу. Что же такое передала Служба безопасности Нику?
Экраны приборной панели очистились, сигнализируя о готовности «Красотки» отправиться в путь. Мори сидела неподвижно, не снимая с панели рук и не отводя от нее взгляда, чтобы иметь возможность мгновенно выполнить любой его приказ.
Но Энгуса буквально парализовала нерешительность. Инстинкты выручали его так часто, что пойти против них казалось немыслимым. И смертельно опасным. Он чувствовал боль, но лишь ощутив во рту вкус крови, понял, что прокусил себе губу.
Машинально бормоча непристойности, он отсоединился от созданного им дубликата информационной линии «Мечты капитана» и включил обычные системы связи «Красотки».
Которые – как и все приемники на Станции КОМРУД и близ нее – принимали посланный из пространства на аварийной частоте сигнал. Сигнал бедствия.
Энгус остолбенел. Какая-то часть его сознания ограничивалась лишь восприятием. Грузовой корабль с Земли запрашивал помощь. Там сломался навигационный компьютер. Кто-то из экипажа спятил – приступ гравитационной болезни. Корабль не мог определить свои координаты. Положение складывалось угрожающее.
– Терпим бедствие! – звучало в эфире. – Терпимбедствие терпимбедствие териимбедствие…
Но другая часть судорожно пыталась осмыслить услышанное.
Рейсовый корабль с Земли. Везущий целое состояние. И прибывающий раньше времени: наверняка это было задумано, чтобы сбить с толку пиратов.
Так вот, надо думать, о чем извещала Ника Служба безопасности. О преждевременном прибытии грузовика. Чтобы Ник мог перехватить не ожидавший нападения корабль.
Никто ведь не мог предвидеть, что с ним случится авария. А теперь, в любой момент, Станция может наложить запрет на вылеты до тех пор, пока не будет организована официальная поисковая экспедиция. Всякого, стартовавшего без разрешения, будут сбивать. Если Ник не поторопится, он упустит свой шанс…
С бешено колотящимся сердцем, исходя под комбинезоном потом, Энгус начал действовать.
Спустя несколько секунд сигнал бедствия оборвался. По-видимому, повреждение навигационного компьютера распространилось и на систему связи. Но к этому времени Энгус уже отключил все свои коммуникативные линии и отключился от Станции. В соответствии с некоторыми статьями закона, с этого момента его корабль уже не считался стоящим в доке, хотя в более широком смысле юрисдикция Центра распространялась на все контролируемое пространство.
Сканер сообщил, что от Станции отключилась и «Мечта капитана».
Разумеется, Станция предпочитала трактовать законы по-своему; Центр претендовал на право полного контроля над каждым кораблем в зоне его ответственности. Особенно во время подготовки и проведения спасательной операции. Приемники Энгуса на миг смолкли – Центр отсек посторонние передатчики, – а потом в эфире прозвучал приказ.
– Центр Станции вызывает «Красотку». В связи с объявлением чрезвычайной ситуации вам предписывается вернуться в док. Вылет запрещен. В случае неповиновения (в металлическом голосе Энгусу послышалось злорадство) вы будете считаться нарушителем закона, и по вам будет открыт огонь.
Типично авторитарный подход – ничем не оправданная безаппеляционность. Как и все они – Компания, копы, Служба безопасности – Центр Станции обожал грубую силу. Беда, однако, заключалась в том, что Центр этой силой располагал. Если Станция откроет огонь, Энгусу конец.
«Мечта капитана» наверняка получила точно такой же приказ, но Нику явно и в голову не приходило ему следовать. Он вел себя так, будто или оглох, или сделался неуязвимым. Поднявшись из дока, «Мечта капитана» на легкой тяге начала обычный разворот всего в нескольких дюжинах километров от Станции, прямо под прицелами ее орудий.
Корабль словно ждал предупредительных выстрелов. А едва они были сделаны, исчез с экранов Энгуса, словно его и не было.
Энгусу оставалось лишь чертыхаться.
Это, впрочем, не мешало ему действовать, и весьма активно. «Красотка» уже оторвалась от поверхности, и он старался с максимальным ускорением увести ее подальше от Станции, вывести за пределы поражаемой зоны.
У дерьмоедов из Центра был шанс угрохать его, но они этот шанс прошляпили. В полном соответствии с законом, первые (предупредительные) выстрелы были сделаны по упреждающей траектории. Сразу после этого Энгус подал с борта «Красотки» сигнал бедствия, сообщив о коротком замыкании, задымлении и выходе из строя панели управления. Уверяя, что пытается, но не может вернуться, он просил не стрелять.
В Центре задумались: веры Энгусу не было, но и выбора у них – тоже. Пока существовала возможность того, что он говорит правду, они не могли его сбить.
– Держись! – бросил Энгус Мори. – Будет больно!
Он откинулся в противоперегрузочном кресле и включил ускорители на максимальную тягу.
Спустя несколько секунд он уже был недосягаем для орудий Станции, ибо никто там не мог поверить, что он способен так быстро набрать подобную скорость. «Красотка» не выглядела кораблем, рассчитанным на такие перегрузки. К тому времени, когда в Центре оценили ситуацию, приняли решение и ввели новые параметры цели, он вышел за пределы досягаемости орудий.
Само собой, при таком рывке и Энгус, и Мори потеряли сознание. Слишком велика была перегрузка. Но, выдержав запрограммированный интервал, автоматика сбавила разгон, уменьшив нагрузку до приемлемого уровня. Курс – проложенный по вектору сигнала терпящего бедствие корабля – тоже поддерживала автоматика.
* * *
Энгус пришел в себя первым. Оставаясь на месте, он набрал воздуху и прежде всего постарался прояснить голову. Что ему удалось. Он спасся, и его снова спасла «Красотка». Его «Красотка»! Если бы его корабль повредили, он заставил бы ответить за это всю Станцию. Никому не позволено вредить его собственности.
Вскоре зашевелилась, застонала и подняла голову Мори. Через несколько мгновений взгляд ее стал осознанным и пальцы забегали по панели управления, вводя команды.
А Энгус непозволительно расслабился, забыв об опасности. Он даже не смотрел на свой монитор и не видел, что за сигналы начали поступать туда, едва Мори принялась за работу.
К счастью, подумав о своей собственности, Энгус бросил на нее взгляд и увидел выражение се лица.
Что-то случилось с моей головой… я плыла и чувствовала просветление. Сама Вселенная обращалась ко мне…
Охваченный паникой, Энгус с силой ударил по кнопке аварийной блокировки.
Мори пыталась запрограммировать работу двигателей в режиме, который должен был привести к самоуничтожению.
Гравитационная болезнь.
Сука! Сука и сукина дочь!
Она заслуживала куда более крепких слов, но Энгус слишком устал даже для брани. Мысль о ее состоянии, о ее недуге вызывала у него тошноту. Конечно, ему следовало бы подойти к ней и врезать так, чтобы это вправило ей мозги. Но он слишком устал. Тяжело вздохнув, Энгус нажал кнопку пульта имплантата, и Мори неподвижно замерла в своем кресле, и ее руки соскользнули с панели.
Это было совершенно необходимо. Если он хотел обставить «Мечту капитана», то никак не мог позволить себе рисковать, действовать с постоянной оглядкой на возможные непредсказуемые поступки. В этой ситуации самым разумным было просто отключить се, как робота, прекратив подачу энергии.
Но он чувствовал себя скверно, потому что к ее недугу относился так же, как и к неполадкам на своем корабле.
Кое-кто за это заплатит. Рано или поздно он получит со всех, по всем счетам.
* * *
Разобравшись на время с Мори, Энгус занялся собой. Он полагал, что точка, откуда грузовик подал последний сигнал, находилось примерно в дне лета на полной тяге от его нынешнего местоположения. Корабли, пересекавшие гиперпространство, во избежание несчастных случаев никогда не выныривали в обычное пространство вблизи от локализованных космических объектов. Как только он пересечет остаточный поток частиц – след грузового корабля, – приборы подадут сигнал. Таким образом, у него оставалось время, чтобы перекусить и немного отдохнуть. Чтобы обставить и побить «Мечту капитана», нужно быть на высоте.
Он рассчитывал на внезапность. Ник Саккорсо не мог знать о подключении к его информационным каналам. Равно как и о том, что «Красотке» удалось ускользнуть со Станции.
И уж тем более о том, что Энгусу Термопайлу наплевать на грузовой корабль.
Отсутствие технической возможности преодолеть гиперпространство не позволяло «Красотке», в отличие от «Мечты капитана», послать подальше КОМРУД и убраться в другую звездную систему, к другим станциям, где никто не знал ни Термопайла, ни его корабля. По этой причине Энгус не мог пойти на такой риск, как захват и ограбление грузовика. Случись ему наткнуться на потерпевший бедствие корабль, он вынужден был бы спасать его экипаж и груз в полном соответствии с правилами. Жизнь сектора Дельта – как и всей Станции – зависела от поставок с Земли, и узнай обитатели сектора, что он присвоил жизненно необходимые им припасы, его бы прикончили при первом же появлении в «Мэллориз».