Страница:
Поскольку Уорден не был удивлен, ему удалось сдержать свою панику. Презрительно фыркнув, он сказал:
– Очевидно, ваша человеческая часть ума понимает, что подобные требования вызвали бы у людей горячее желание пустить вам кровь. Станция полиции подняла бы мятеж, если бы меня заподозрили в намерении принять такие условия. Именно поэтому вы настояли на нашей личной встрече. Вы запланировали проведение тайных переговоров, чтобы угрозами выдавить из меня согласие и при этом не спровоцировать негативную реакцию военного флота и правительства Земли. Вам хотелось, чтобы я связался с «Трубой» по узкому лучу и приказал экипажу сдаться. Вы желали получить Морн и Дэйвиса, а также их друзей, после чего спокойно улететь в свое пространство, пользуясь моей гарантией на безопасный проход до границ человеческого космоса. Я сохранил бы мир. Вы забрали бы опасных для вас людей. И никто ничего бы не узнал, если бы я утаил это преступление от тех, кому поклялся служить.
Он с усмешкой покачал головой.
– Прекрасная картина. Но она имеет ряд изъянов.
Вестабул молчал. Возможно, слово «изъян» не имело аналога в языке амнионов.
Уорден хотел закричать: «Я не могу это сделать, черт бы вас побрал!» Он с радостью плюнул бы в лицо собеседника. Однако заходить так далеко было рано. Поэтому Диос сказал:
– Прежде всего, я не знаю, где находится «Труба». И почему вы думаете, что ее экипаж подчинится моему приказу?
Амнион посчитал его возражения неважными.
– Они подчинятся по той же причине, по которой вы отдадите этот приказ, – ответил Вестабул. – Цена отказа будет измеряться миллионами жизней. Кроме того, вы можете воспользоваться приоритетными кодами киборга, а он, в свою очередь, заставит других людей прислушаться к вашим указаниям. Что касается «Трубы», то она уже здесь. Наши инструменты указывают, что полицейский крейсер транспортирует ее из гиперпространства. Корабль прилетел несколько минут назад. Ваша сканерная сеть определила его, как «Каратель»
Уорден непроизвольно отшатнулся. Он ничего не мог поделать: ему требовалась пауза, чтобы собраться с отвагой. «Труба» уже здесь? Транспортируется крейсером? Диос не сомневался в словах Вестабула. Однако он не мог охватить всех последствий, которые подразумевала эта информация. Прибытие «Трубы» обострило кризис. Теперь Вестабул будет настаивать на безотлагательном принятии решений. Любая отсрочка ослабляла его позицию.
Стараясь выиграть время, Уорден спросил:
– Что делает «Каратель»?
Вестабул невнятно рыкнул в микрофон и выслушал ответ.
– Ваш крейсер навел на нас луч прицела, – сообщил амнион – Мы тоже держим его на «мушке». Он пока не стреляет, и ориентация его антенн позволяет предполагать, что капитан корабля общается с вашей станцией.
«Вот и хорошо, – подумал Уорден. – Хэши предупредит их об опасности. Он расскажет Мин о том, какие вопросы решались здесь и на чрезвычайном заседании Руководящего Совета». Диос возлагал большие надежды на сообразительность и расторопность Хэши.
Уорден подавил желание скрестить руки на груди. Он слишком часто прикрывал свое сердце Положив ладони на колени, Диос с усмешкой спросил:
– Почему же вы не стреляете в них? Почему не пользуетесь случаем, пока можете?
Вестабул еще раз попытался пожать плечами – и вновь неудачно.
– Пока мы не находим количество и мощь ваших кораблей угрожающими. И я верю, что вы в конце концов удовлетворите наши требования.
Немного помолчав, он добавил:
– Кроме того, офицеры «Карателя» могут настоять на выполнении ваших приказов, если команда «Трубы» по каким-то причинам не пожелает подчиниться им.
Мин действительно могла настоять на этом. Если она и имела пределы верности, то Уорден их еще не достиг. А ее пример вдохновил бы команду крейсера.
В таких чрезвычайных обстоятельствах даже Долфин Юбикви подчинился бы ей, несмотря на свою непокорную натуру. Однако Диос знал, что Мин могла и отказаться…
Он должен был перехватить инициативу – ради «Трубы» и «Карателя», ради самого себя.
– Я не знаю, о каком количестве кораблей вы говорите, – сказал Уорден. – Хотя и догадываюсь, что стоит за вашими словами. У меня другое мнение по этому вопросу.
Амнионский глаз Вестабула сверлил Уордена беспощадным взором. Человеческий глаз огорченно мигал. Какими бы малыми ни были остатки его человечности, они являлись той частью, которая позволяла Вестабулу манипулировать с ложью и принуждением.
– Я знаю, зачем вам нужны Морн и Дэйвис, – со злостью произнес Уорден. – Они послали мне сообщение, которое объясняет ситуацию. Вы не рискнули бы начать войну из-за «собственности». Эти люди нужны вам потому, что они обладают знанием, с помощью которого вы надеетесь уничтожить нашу цивилизацию и избавиться от человечества.
В его голосе зазвучали нотки гнева.
– Вы хотите, чтобы Вектор Шейхид помог вам создать новый мутаген.
Он осмелился перейти на крик.
– Довольно! Я не собираюсь рисковать уничтожением своей расы! Я не желаю отдавать вам команду «Трубы»!
На самом деле, несмотря на ярость и отчаяние, его утверждения были нечестными. Уорден противопоставил ложь коварному обману Вестабула. Конечно, выживание человечества было более важным, чем несколько миллионов жизней, но их потеря могла привести к возвышению Холта Фэснера. Если Холт заменит собой Совет и правительство Земли, он станет единственной силой и властью. И тогда человечество действительно окажется на грани гибели. Чтобы сохранить эти миллионы жизней – и дать Койне шанс уничтожить Дракона, – Диос должен был позволить «Затишью» забрать команду «Трубы».
Здесь имелись и другие возможности – слишком смутные для определения и слишком ценные, чтобы их упускать. Уорден еще не решил, как ему ответить Вестабулу. Он не хотел подчиняться давлению амнионов и тем самым подталкивать их к раскрытию его фальши.
Вестабул задумался. Какое-то время он молча смотрел на Диоса. Его аура бурлила, словно излучение демона. Наконец, суля безжалостную гибель, он заговорил. Слова вылетали из изогнутого рта, как хлопья ржавчины.
– Вашим преимуществом является то, что мы не понимаем обмана. Ложь для нас… немыслима?
Казалось, он рылся в памяти. Через пару секунд Вестабул кивнул и добавил:
– Она непостижима для амнионов. Наше общение построено на запахах, звуках и жестах. Феромоны не лгут. Тона и тени не обманывают. Вот почему мы одни в этой комнате. Дискуссия с вами огорчила бы моих сородичей.
Огорчила бы ложью и предательством…
– Я тоже расстроен, – продолжил Вестабул. – Но у меня сохранились некоторые воспоминания о прошлой жизни, когда я был человеком. И, в частности, я помню капитана Термопайла.
Глаза Уордена расширились от удивления. Этот амнион знал Энгуса?
Однако Марк Вестабул продолжал говорить:
– Возможно, он уже тогда работал на полицию. Мне это не известно. Но я помню, как он захватил мой корабль. Я помню, как он доставил двадцать восемь человек на Малый Танатос и продал их. В обмен он получил определенную информацию.
Уорден был потрясен. Двадцать восемь человек? В расследовании Хэши не говорилось об этой ужасной подробности. Каким-то образом Энгусу удалось ее скрыть? Диосу хотелось спросить: «Какую информацию? Какие сведения могли окупить муки двадцати восьми мужчин и женщин, обреченных на мутацию?». Но время для вопросов кончилось. Амнион мог бы сказать: «Я помню капитана Термопайла и знаю, как ответить на ваш отказ».
Вестабул опустил руку в карман костюма. Взглянув на Диоса, он вытащил пузырек с небольшими таблетками и шприц, наполненный прозрачной жидкостью. При виде их Уорден почувствовал такой безумный страх, что у него перехватило дыхание. Вот и они – последние аргументы дискуссии. Ложь и принуждение.
– Слушайте внимательно, Уорден Диос, – скрипучим голосом произнес Вестабул. – Перед нашей встречей я заявил, что мы ничего не получим от вашей принудительной мутации, поскольку это превращение будет тут же обнаружено, и ваши люди перестанут подчиняться вам. Но у нас есть еще один мутаген. Он создан для убеждения. Яд действует очень медленно. Попав в организм, он остается пассивным около десяти минут, а затем начинает изменять вашу генетическую идентичность.
Он поднял пузырек.
– Благодаря этим таблеткам яд остается в пассивном состоянии. Каждая из них откладывает мутацию ровно на час. Мутаген присоединится к цепочкам вашего ДНК, но вам не будет грозить изменение, пока вы принимаете активный контрагент. Сейчас я введу вам мутаген. Таблетки с контрагентом вы получите после того, как согласитесь выполнить наши требования.
Он без спешки – но неумолимо, как в кошмаре, – отстегнул ремни. Вестабул действительно намеревался сделать то, о чем он говорил. Амнион был уверен, что Уорден под гнетом паники сдастся и согласится на его условия. И еще он доверял своей силе.
Однако Диос был готов к такому принуждению. Несмотря на животный ужас, сжимавший его внутренности в ком, он сохранил решительность и ясность мыслей. Уорден не слышал о таком мутагене и контрагенте. И, конечно же, его пугала перспектива оказаться инфицированным этим злом. Тем не менее угроза была простой и ясной. Она не требовала мучительного выбора, как в случае пожертвования Морн и Энгуса или возможной гибели нескольких миллионов людей. Несомненно, Марк Вестабул помнил многое из своей человеческой жизни.
По этой причине он был опасным и уязвимым – как Дракон.
Уорден поднял руку, словно имел власть над Вестабулом, словно мог командовать им.
– Я выслушал вас Теперь послушайте меня. Иначе вы сделаете большую ошибку.
Он в тайне обрадовался, что его голос сохранил былую твердость. Эта краткая демонстрация силы уменьшила муки его совести. Вестабул замер на месте. Уорден переместил капсулу к губам и зажал ее в зубах, показывая амниону. Затем он толкнул ее языком обратно за щеку.
– Эта капсула вызовет мою моментальную смерть, – спокойно сказал он, будто забыл о страхе. – В ней находится сильнодействующий яд Капсула не растворяется, и мне пока ничто не угрожает. Но если я раскушу ее, то мгновенно умру.
Здесь он полностью полагался на Хэши.
– Я уверен, что вы без труда введете в мои вены мутаген. Я могу побегать по комнате какое-то время, но вы все равно поймаете меня. Сила на вашей стороне. Однако в данном случае вы ничего не добьетесь. Я раскушу эту капсулу, и вы не сможете мне помешать.
На тот случай, если Вестабул его не понял, он добавил:
– Учтите, я говорю серьезно! Вы же помните свои чувства, когда вас превращали в амниона. Вы были готовы на все, чтобы избежать мутации. И даже если эти воспоминания не сохранились, вы знаете, что поступили бы, как я – особенно когда от вас зависели бы жизни миллионов людей.
«Испытай меня, – безмолвно кричал Уорден – Что же ты? Попробуй! Разве ты не знаешь, что я готов продать свою душу – если она у меня еще есть – за честную смерть?»
Вестабул сел в кресло. Его лицо ничего не выражало. Возможно, он имел неразвитую мимику или вообще был лишен эмоций. Закрыв человеческий глаз, он сверлил Уордена амнионским взглядом, словно хотел увидеть его нутро. Марк медленно воткнул иглу в собственное предплечье и нажал на плунжер. Он поднял руку, показывая Диосу пустую колбу. Его пальцы разжались, и инерция движения унесла шприц в сторону. Пузырек с таблетками Вестабул положил в карман.
Не открывая человеческого глаза, он что-то прорычал в микрофон. Звуки казались настолько грубыми и нечленораздельными, что у Уордена заболело горло. Тем не менее Вестабул издавал их естественно и без пауз, которыми отмечалась его человеческая речь. Закончив обмен информацией, он снова посмотрел на Диоса. Несмотря на бесстрастность голоса, в его тоне чувствовалась новая угроза – еще более коварная и смертельная, чем мутаген.
– Уорден Диос, вы завели дискуссию в тупик. У меня не осталось другого выбора, и я вынужден начать сражение. Через две минуты наша сверхсветовая протонная пушка уничтожит остров, на котором находится ваше правительство. Затем мы повернем ее на станцию полиции. В то же время наши плазменные пушки атакуют ваши корабли. Мы не будем стрелять по «Карателю». Этот крейсер ближе всех, но он поврежден. Мы выдержим его огонь.
– Не забудьте о станции Холта Фэснера, – с надеждой напомнил Уорден. – Она тоже находится в зоне вашего огня.
– Вы по-прежнему не понимаете меня, – ответил Вестабул. – Холт Фэснер торгует с нами. Мы сохраним ему жизнь. Его станция останется нетронутой. Я надеюсь, что когда мы уничтожим ваше правительство, он сделает все, чтобы удовлетворить наши требования.
Амнион еще раз попытался пожать плечами.
– Если же Фэснер разочарует нас, мы направим огонь на «Каратель».
Вестабул без труда ответил на блеф Уордена. Его воспоминания о человеческой жизни оказались довольно весомыми. Диос попал в ловушку. Он должен был принять решение. Как только «Затишье» сделает первый выстрел, остановить огонь будет невозможно. Ни одно человеческое судно не подчинится приказам или уговорам Холта. Сторожевик рано или поздно погибнет, но амнионы безропотно пойдут на смерть, повинуясь указаниям Вестабула.
Настало время принимать решение. Он должен пожертвовать Морн и ее друзьями. Это спасет миллионы человеческих жизней, но позволит амнионам разработать новый мутаген. В результате мужчины и женщины будут превращаться в мутантов, оставаясь внешне неотличимыми от людей. Или он должен обречь на смерть огромную часть населения. Это помешает амнионам получить ужасное знание, но сделает Фэснера диктатором. Будущее человечества окажется в лапах Дракона.
Внезапно Уорден понял, что знает ответ. Морн и Энгус прошли через все круги ада. Неужели он не мог довериться им? Диос прочистил горло, но его голос все равно дрожал от гнева.
– Хорошо. Я согласен. Не надо открывать огонь. Я выполню ваши требования. Если только смогу…
В этот миг позорной капитуляции он не мог сказать, какое чувство жгло его сильнее – отчаяние или надежда.
Морн
– Очевидно, ваша человеческая часть ума понимает, что подобные требования вызвали бы у людей горячее желание пустить вам кровь. Станция полиции подняла бы мятеж, если бы меня заподозрили в намерении принять такие условия. Именно поэтому вы настояли на нашей личной встрече. Вы запланировали проведение тайных переговоров, чтобы угрозами выдавить из меня согласие и при этом не спровоцировать негативную реакцию военного флота и правительства Земли. Вам хотелось, чтобы я связался с «Трубой» по узкому лучу и приказал экипажу сдаться. Вы желали получить Морн и Дэйвиса, а также их друзей, после чего спокойно улететь в свое пространство, пользуясь моей гарантией на безопасный проход до границ человеческого космоса. Я сохранил бы мир. Вы забрали бы опасных для вас людей. И никто ничего бы не узнал, если бы я утаил это преступление от тех, кому поклялся служить.
Он с усмешкой покачал головой.
– Прекрасная картина. Но она имеет ряд изъянов.
Вестабул молчал. Возможно, слово «изъян» не имело аналога в языке амнионов.
Уорден хотел закричать: «Я не могу это сделать, черт бы вас побрал!» Он с радостью плюнул бы в лицо собеседника. Однако заходить так далеко было рано. Поэтому Диос сказал:
– Прежде всего, я не знаю, где находится «Труба». И почему вы думаете, что ее экипаж подчинится моему приказу?
Амнион посчитал его возражения неважными.
– Они подчинятся по той же причине, по которой вы отдадите этот приказ, – ответил Вестабул. – Цена отказа будет измеряться миллионами жизней. Кроме того, вы можете воспользоваться приоритетными кодами киборга, а он, в свою очередь, заставит других людей прислушаться к вашим указаниям. Что касается «Трубы», то она уже здесь. Наши инструменты указывают, что полицейский крейсер транспортирует ее из гиперпространства. Корабль прилетел несколько минут назад. Ваша сканерная сеть определила его, как «Каратель»
Уорден непроизвольно отшатнулся. Он ничего не мог поделать: ему требовалась пауза, чтобы собраться с отвагой. «Труба» уже здесь? Транспортируется крейсером? Диос не сомневался в словах Вестабула. Однако он не мог охватить всех последствий, которые подразумевала эта информация. Прибытие «Трубы» обострило кризис. Теперь Вестабул будет настаивать на безотлагательном принятии решений. Любая отсрочка ослабляла его позицию.
Стараясь выиграть время, Уорден спросил:
– Что делает «Каратель»?
Вестабул невнятно рыкнул в микрофон и выслушал ответ.
– Ваш крейсер навел на нас луч прицела, – сообщил амнион – Мы тоже держим его на «мушке». Он пока не стреляет, и ориентация его антенн позволяет предполагать, что капитан корабля общается с вашей станцией.
«Вот и хорошо, – подумал Уорден. – Хэши предупредит их об опасности. Он расскажет Мин о том, какие вопросы решались здесь и на чрезвычайном заседании Руководящего Совета». Диос возлагал большие надежды на сообразительность и расторопность Хэши.
Уорден подавил желание скрестить руки на груди. Он слишком часто прикрывал свое сердце Положив ладони на колени, Диос с усмешкой спросил:
– Почему же вы не стреляете в них? Почему не пользуетесь случаем, пока можете?
Вестабул еще раз попытался пожать плечами – и вновь неудачно.
– Пока мы не находим количество и мощь ваших кораблей угрожающими. И я верю, что вы в конце концов удовлетворите наши требования.
Немного помолчав, он добавил:
– Кроме того, офицеры «Карателя» могут настоять на выполнении ваших приказов, если команда «Трубы» по каким-то причинам не пожелает подчиниться им.
Мин действительно могла настоять на этом. Если она и имела пределы верности, то Уорден их еще не достиг. А ее пример вдохновил бы команду крейсера.
В таких чрезвычайных обстоятельствах даже Долфин Юбикви подчинился бы ей, несмотря на свою непокорную натуру. Однако Диос знал, что Мин могла и отказаться…
Он должен был перехватить инициативу – ради «Трубы» и «Карателя», ради самого себя.
– Я не знаю, о каком количестве кораблей вы говорите, – сказал Уорден. – Хотя и догадываюсь, что стоит за вашими словами. У меня другое мнение по этому вопросу.
Амнионский глаз Вестабула сверлил Уордена беспощадным взором. Человеческий глаз огорченно мигал. Какими бы малыми ни были остатки его человечности, они являлись той частью, которая позволяла Вестабулу манипулировать с ложью и принуждением.
– Я знаю, зачем вам нужны Морн и Дэйвис, – со злостью произнес Уорден. – Они послали мне сообщение, которое объясняет ситуацию. Вы не рискнули бы начать войну из-за «собственности». Эти люди нужны вам потому, что они обладают знанием, с помощью которого вы надеетесь уничтожить нашу цивилизацию и избавиться от человечества.
В его голосе зазвучали нотки гнева.
– Вы хотите, чтобы Вектор Шейхид помог вам создать новый мутаген.
Он осмелился перейти на крик.
– Довольно! Я не собираюсь рисковать уничтожением своей расы! Я не желаю отдавать вам команду «Трубы»!
На самом деле, несмотря на ярость и отчаяние, его утверждения были нечестными. Уорден противопоставил ложь коварному обману Вестабула. Конечно, выживание человечества было более важным, чем несколько миллионов жизней, но их потеря могла привести к возвышению Холта Фэснера. Если Холт заменит собой Совет и правительство Земли, он станет единственной силой и властью. И тогда человечество действительно окажется на грани гибели. Чтобы сохранить эти миллионы жизней – и дать Койне шанс уничтожить Дракона, – Диос должен был позволить «Затишью» забрать команду «Трубы».
Здесь имелись и другие возможности – слишком смутные для определения и слишком ценные, чтобы их упускать. Уорден еще не решил, как ему ответить Вестабулу. Он не хотел подчиняться давлению амнионов и тем самым подталкивать их к раскрытию его фальши.
Вестабул задумался. Какое-то время он молча смотрел на Диоса. Его аура бурлила, словно излучение демона. Наконец, суля безжалостную гибель, он заговорил. Слова вылетали из изогнутого рта, как хлопья ржавчины.
– Вашим преимуществом является то, что мы не понимаем обмана. Ложь для нас… немыслима?
Казалось, он рылся в памяти. Через пару секунд Вестабул кивнул и добавил:
– Она непостижима для амнионов. Наше общение построено на запахах, звуках и жестах. Феромоны не лгут. Тона и тени не обманывают. Вот почему мы одни в этой комнате. Дискуссия с вами огорчила бы моих сородичей.
Огорчила бы ложью и предательством…
– Я тоже расстроен, – продолжил Вестабул. – Но у меня сохранились некоторые воспоминания о прошлой жизни, когда я был человеком. И, в частности, я помню капитана Термопайла.
Глаза Уордена расширились от удивления. Этот амнион знал Энгуса?
Однако Марк Вестабул продолжал говорить:
– Возможно, он уже тогда работал на полицию. Мне это не известно. Но я помню, как он захватил мой корабль. Я помню, как он доставил двадцать восемь человек на Малый Танатос и продал их. В обмен он получил определенную информацию.
Уорден был потрясен. Двадцать восемь человек? В расследовании Хэши не говорилось об этой ужасной подробности. Каким-то образом Энгусу удалось ее скрыть? Диосу хотелось спросить: «Какую информацию? Какие сведения могли окупить муки двадцати восьми мужчин и женщин, обреченных на мутацию?». Но время для вопросов кончилось. Амнион мог бы сказать: «Я помню капитана Термопайла и знаю, как ответить на ваш отказ».
Вестабул опустил руку в карман костюма. Взглянув на Диоса, он вытащил пузырек с небольшими таблетками и шприц, наполненный прозрачной жидкостью. При виде их Уорден почувствовал такой безумный страх, что у него перехватило дыхание. Вот и они – последние аргументы дискуссии. Ложь и принуждение.
– Слушайте внимательно, Уорден Диос, – скрипучим голосом произнес Вестабул. – Перед нашей встречей я заявил, что мы ничего не получим от вашей принудительной мутации, поскольку это превращение будет тут же обнаружено, и ваши люди перестанут подчиняться вам. Но у нас есть еще один мутаген. Он создан для убеждения. Яд действует очень медленно. Попав в организм, он остается пассивным около десяти минут, а затем начинает изменять вашу генетическую идентичность.
Он поднял пузырек.
– Благодаря этим таблеткам яд остается в пассивном состоянии. Каждая из них откладывает мутацию ровно на час. Мутаген присоединится к цепочкам вашего ДНК, но вам не будет грозить изменение, пока вы принимаете активный контрагент. Сейчас я введу вам мутаген. Таблетки с контрагентом вы получите после того, как согласитесь выполнить наши требования.
Он без спешки – но неумолимо, как в кошмаре, – отстегнул ремни. Вестабул действительно намеревался сделать то, о чем он говорил. Амнион был уверен, что Уорден под гнетом паники сдастся и согласится на его условия. И еще он доверял своей силе.
Однако Диос был готов к такому принуждению. Несмотря на животный ужас, сжимавший его внутренности в ком, он сохранил решительность и ясность мыслей. Уорден не слышал о таком мутагене и контрагенте. И, конечно же, его пугала перспектива оказаться инфицированным этим злом. Тем не менее угроза была простой и ясной. Она не требовала мучительного выбора, как в случае пожертвования Морн и Энгуса или возможной гибели нескольких миллионов людей. Несомненно, Марк Вестабул помнил многое из своей человеческой жизни.
По этой причине он был опасным и уязвимым – как Дракон.
Уорден поднял руку, словно имел власть над Вестабулом, словно мог командовать им.
– Я выслушал вас Теперь послушайте меня. Иначе вы сделаете большую ошибку.
Он в тайне обрадовался, что его голос сохранил былую твердость. Эта краткая демонстрация силы уменьшила муки его совести. Вестабул замер на месте. Уорден переместил капсулу к губам и зажал ее в зубах, показывая амниону. Затем он толкнул ее языком обратно за щеку.
– Эта капсула вызовет мою моментальную смерть, – спокойно сказал он, будто забыл о страхе. – В ней находится сильнодействующий яд Капсула не растворяется, и мне пока ничто не угрожает. Но если я раскушу ее, то мгновенно умру.
Здесь он полностью полагался на Хэши.
– Я уверен, что вы без труда введете в мои вены мутаген. Я могу побегать по комнате какое-то время, но вы все равно поймаете меня. Сила на вашей стороне. Однако в данном случае вы ничего не добьетесь. Я раскушу эту капсулу, и вы не сможете мне помешать.
На тот случай, если Вестабул его не понял, он добавил:
– Учтите, я говорю серьезно! Вы же помните свои чувства, когда вас превращали в амниона. Вы были готовы на все, чтобы избежать мутации. И даже если эти воспоминания не сохранились, вы знаете, что поступили бы, как я – особенно когда от вас зависели бы жизни миллионов людей.
«Испытай меня, – безмолвно кричал Уорден – Что же ты? Попробуй! Разве ты не знаешь, что я готов продать свою душу – если она у меня еще есть – за честную смерть?»
Вестабул сел в кресло. Его лицо ничего не выражало. Возможно, он имел неразвитую мимику или вообще был лишен эмоций. Закрыв человеческий глаз, он сверлил Уордена амнионским взглядом, словно хотел увидеть его нутро. Марк медленно воткнул иглу в собственное предплечье и нажал на плунжер. Он поднял руку, показывая Диосу пустую колбу. Его пальцы разжались, и инерция движения унесла шприц в сторону. Пузырек с таблетками Вестабул положил в карман.
Не открывая человеческого глаза, он что-то прорычал в микрофон. Звуки казались настолько грубыми и нечленораздельными, что у Уордена заболело горло. Тем не менее Вестабул издавал их естественно и без пауз, которыми отмечалась его человеческая речь. Закончив обмен информацией, он снова посмотрел на Диоса. Несмотря на бесстрастность голоса, в его тоне чувствовалась новая угроза – еще более коварная и смертельная, чем мутаген.
– Уорден Диос, вы завели дискуссию в тупик. У меня не осталось другого выбора, и я вынужден начать сражение. Через две минуты наша сверхсветовая протонная пушка уничтожит остров, на котором находится ваше правительство. Затем мы повернем ее на станцию полиции. В то же время наши плазменные пушки атакуют ваши корабли. Мы не будем стрелять по «Карателю». Этот крейсер ближе всех, но он поврежден. Мы выдержим его огонь.
– Не забудьте о станции Холта Фэснера, – с надеждой напомнил Уорден. – Она тоже находится в зоне вашего огня.
– Вы по-прежнему не понимаете меня, – ответил Вестабул. – Холт Фэснер торгует с нами. Мы сохраним ему жизнь. Его станция останется нетронутой. Я надеюсь, что когда мы уничтожим ваше правительство, он сделает все, чтобы удовлетворить наши требования.
Амнион еще раз попытался пожать плечами.
– Если же Фэснер разочарует нас, мы направим огонь на «Каратель».
Вестабул без труда ответил на блеф Уордена. Его воспоминания о человеческой жизни оказались довольно весомыми. Диос попал в ловушку. Он должен был принять решение. Как только «Затишье» сделает первый выстрел, остановить огонь будет невозможно. Ни одно человеческое судно не подчинится приказам или уговорам Холта. Сторожевик рано или поздно погибнет, но амнионы безропотно пойдут на смерть, повинуясь указаниям Вестабула.
Настало время принимать решение. Он должен пожертвовать Морн и ее друзьями. Это спасет миллионы человеческих жизней, но позволит амнионам разработать новый мутаген. В результате мужчины и женщины будут превращаться в мутантов, оставаясь внешне неотличимыми от людей. Или он должен обречь на смерть огромную часть населения. Это помешает амнионам получить ужасное знание, но сделает Фэснера диктатором. Будущее человечества окажется в лапах Дракона.
Внезапно Уорден понял, что знает ответ. Морн и Энгус прошли через все круги ада. Неужели он не мог довериться им? Диос прочистил горло, но его голос все равно дрожал от гнева.
– Хорошо. Я согласен. Не надо открывать огонь. Я выполню ваши требования. Если только смогу…
В этот миг позорной капитуляции он не мог сказать, какое чувство жгло его сильнее – отчаяние или надежда.
Морн
На мостике крейсера началось нечто невообразимое. Крей выкрикивала предупреждения, которые получала от транспортных буев: «Каратель» вышел из подпространства слишком близко от станции и приближался к ней на огромной скорости. Порсон бубнил в микрофон подтверждения. Его голос дрожал от напряжения. Он быстро вводил в компьютер данные, полученные от сканерной сети Земли. Стрелок ругался. Пэтрис программировал какой-то сложный маневр. Системотехник Байделл издавала тонкий писк, который, казалось, застрял в ее горле. Она безуспешно пыталась опознать мигающие точки на экране сканера.
Дэйвис тоже ругался, но это была реакция на удивление и ужас. Сиро никак не реагировал. Мика, сидевшая рядом с ним, стонала, как будто внутри у нее что-то оборвалось. Бледный и ошеломленный Вектор молча смотрел на показания дисплеев. Энгус перешел к краю консоли, откуда мог наблюдать за экранами и Морн. Мин сжимала руками широкие ремни безопасности. Ее ястребиный взгляд был настороженным, словно она ожидала удара.
Через шум и крики доносился бас капитана Юбикви:
– Тормози, Сергей! Запустишь двигатель по моему приказу. Приготовься к уклоняющим маневрам.
Он казался неестественно спокойным – эдакий черный сфинкс, неподвластный удивлению и страху.
– Глессен, заряжай пушку! – велел он стрелку. – Готовь торпеды! Огонь по моему Сигналу! Байделл, детка, включи боевые сирены. Дай предупреждение о торможении и сообщи на станцию о нашем прибытии! Короче, действуй!
– Есть, капитан.
К крикам на мостике прибавился тоскливый вой сирен, звучавших в коридорах корабля.
– Порсон, данные на этого ублюдка? – потребовал Долфин.
– Еще не готовы, капитан, – ответил штурман. – Сигнал недостаточно четкий. Слишком много помех от гравитации.
Затем он возбужденно прохрипел:
– Они у нас на прицеле!
– Давай, Сергей! – рявкнул капитан Юбикви. – Вложи все, что можешь выжать!
В одну секунду приглушенный гул двигателя усилился до невыносимого рева, как будто «Каратель» влетел в гигантскую плавильную печь. Корабль задрожал. Если бы он сохранял вращение внутреннего ядра, его разорвало бы на части. Мощное торможение вскрыло суть реальности – неумолимое насилие гравитационных полей.
«Затишье» достигло Земли раньше крейсера. И все из-за того, что Морн настояла на медленном полете. Боясь гравитационной болезни, она приняла неверное решение. Если бы «Каратель» обогнал амнионов на пути к Земле, Морн и ее друзья были бы в безопасности.
Формально считалось, что кораблем командовала она. Однако Морн погрузилась в ступор. Тахионный двигатель крейсера низверг ее в обитель кошмаров. «Затишье» продолжило погоню. А что еще могли предпринять амнионы после своей неудачи с «Трубой»? Что, кроме этого? Вариант был таким простым и летальным, что Морн не учла его. Она потерпела неудачу, не успев даже начать свою игру.
Жесткая сила торможения вжала ее в гравитационное кресло. Губы непроизвольно раздвинулись, обнажая зубы. Глаза были готовы выкатиться из орбит. Она едва могла дышать. Вибрирующий гром сжал ее горло и наполнил грудь. Рука горела от жгучей боли.
Рев двигателя и перегрузки сместили ее сознание в то место, где все было ясным. Ясным, как видение. Ясным, как голос вселенной. Само бытие говорило с ней, произнося неопровержимые истины, и она не могла сопротивляться этому голосу. Морн слышала его приказы. Она воспринимала их как таинство. Как необходимость.
Необходимость саморазрушения! О, да!
Она знала, как это сделать. Вселенная снабжала ее информацией. Ясность понимания была безупречной. И командный пульт находился рядом, под рукой – такой желанный и нематериальный, готовый превратить корабль в жертву на алтаре энтропии. Чудесный свет излучался от клавиш, которые ей следовало нажать. Она уже знала необходимую последовательность. Все вопросы подошли к концу. Сейчас она вытянет руку и станет единой с космосом. И ее жизнь наконец обретет понятный и глубинный смысл.
Пустота пространства наполняла ее благостной радостью Она потянулась к клавишам, но не успела прикоснуться к ним. Энгус ударил ее так сильно, что едва не проломил ей череп…
– Данные, Порсон, – сквозь жуткий рев прокричал капитан Юбикви. – Я не вижу отсюда чертовы экраны.
Никакие перегрузки не могли нарушить его спокойствия. Проглотив комок, подступивший к горлу, Порсон храбро ответил:
– «Затишье» зависло прямо над станцией полиции Концерна. Господи! Сторожевик всего лишь в пятидесяти тысячах километров! Он и станция находятся на геосинхронных орбитах с Сака-Батором.
Штурман немного помолчал, а затем, повысив голос, добавил:
– Капитан, протонная пушка «Затишья» нацелена на Сака-Батор!
… но она не потеряла сознание – точнее, не совсем. Удар Энгуса перенес ее через пропасть, разделявшую ясность и боль. Иглы агонии, как осколки костей, пронзили мозг от центра до поверхности черепа. Она забыла о зове вселенной. Она была распята на высоком кресте. Ясность и приказы бытия уже ее не достигали.
Вокруг кружились звуки, чьи-то голоса… Кажется, Дэйвис окликнул ее по имени. Или это он кричал на Энгуса? Морн не могла сказать наверняка. Возможно, Термопайл что-то ответил ему, но она не расслышала слов. Боль в голове стала острой печалью. Морн ничего не понимала. Она лишь знала, что потеряла реальный шанс на обретение покоя. И больше не будет лучших решений. Не будет саморазрушения. Энгус лишил ее этого.
– Глессен, ты как? – спросил Долфин.
– Всегда готов, капитан, – ответил стрелок.
Неточная ориентация в контактном поле вывела «Каратель» из подпространства слишком близко к станции полиции Концерна. Но зато теперь крейсер мог направить всю свою огневую мощь на амнионов.
– Сбавь торможение, Сергей, – велел капитан Юбикви. – Приготовься к уклоняющему маневру Начнешь по моему приказу. Заставь нашу крошку танцевать. Мы не должны находиться у них под прицелом.
Сила тяжести уменьшилась. Морн снова могла дышать. Она ловила ртом воздух и глотала его, как воду.
– Минуту, капитан! – строго сказала Мин. – Осмотритесь вокруг. Кто-нибудь стреляет? Сколько кораблей может поддержать нашу атаку?
Наверное, он ее не слышал.
– Отлично, Глессен! – рявкнул Долфин. – Давай-ка попробуем надрать им задницу…
– Капитан! – закричала Крей.
Страх и перегрузки превратили ее крик в пронзительный визг.
– Команда «Не стрелять»!
Не стрелять?
– Отставить, Глессен, – быстро поправился Долфин.
– Из центра управления пришел приказ, – пояснила Крей. – Код высшего приоритета. Команда «Не стрелять»!
– Они там что, с ума сошли? – возмутился капитан. – Сторожевик класса «Бегемот» припарковался к ним на головы, а они приказывают нам не стрелять!
– Код высшего приоритета, – повторила Крей.
– Никто не открывает огонь, капитан, – с изумлением произнес Порсон. – Ни станция полиции Концерна! Ни «Затишье»! Я вижу десятки наших кораблей. Многие на подлете. Они тоже не стреляют.
Он покачал головой, выражая недоумение.
– Сюда летит «Рискованный», – продолжил штурман. – Но он еще далеко. А «Доблесть» уже здесь. Она восстановилась в пространстве на десять минут раньше нас. Но она находится вне дальности огня.
В отличие от «Карателя».
– Ей потребуется время на подлет.
По мере уменьшения обременительной силы тяжести острая боль Морн постепенно ослабевала. Наверное, удар Энгуса не был таким сокрушительным, как ей казалось. Она не могла говорить и думать. Но она могла слушать.
Исчезавшие видения вселенной мерцали по краям ее внутреннего взора, как жаркие молнии. Ситуация прояснялась небольшими рывками. «Затишье» совершило вопиющий акт вторжения в околоземное пространство – и никто не стрелял в амнионов. А зачем? Большой корабль не угрожал Руководящему Совету и станции полиции. Он прилетел сюда, чтобы остановить «Трубу» – чтобы захватить скаут или уничтожить его каким-то образом. А станция полиции и правительства Земли стали их заложниками.
Морн упорно сражалась с последствиями гравитационной болезни. Как только капитан Юбикви и Мин поймут грозившую опасность, они пожертвуют Морн и ее друзьями – пожертвуют для того, чтобы спасти Совет и свою станцию. Если Диос прикажет…
– Приказ из центра управления? – возмутился Долфин. – Кем он подписан? Неужели мы сдаемся? Кто хочет, чтобы мы не стреляли?
– Приказ исходит от Хэши Лебуола, – ответила Крей.
Связистка не могла скрыть своего удивления.
– Он замещает главу полиции.
Мин взревела как хищник.
– Хэши отдает приказы? Что там происходит, черт возьми? Что случилось с Уорденом?
Она прикусила губу и через секунду приказала:
– Связист, запросите прямой канал с исполняющим обязанности главы полиции Концерна Лебуолом. Абсолютный приоритет. Я тоже могу играть в такие игры. Мне нужно с ним поговорить.
– Живее, Крей, – добавил Долфин.
Его понукание было лишним. Крей уже работала. Сенсоры «Карателя» продолжали фиксировать наведенный на крейсер прицел амнионов. Но пушки «Затишья» молчали. Капитан Юбикви покосился на экраны.
– Уменьшай торможение, Сергей, – велел он пилоту. – У нас маловато места, но мы можем сделать поворот. Проложи новый курс. Я хочу занять позицию на линии огня их протонной пушки. Мы защитим собой Сака-Батор. Скорректируй торможение, чтобы наш корабль остался на геосинхронной орбите. Если нам не разрешают стрелять, то мы станем им помехой.
Когда Пэтрис выполнил приказ, сила тяжести уменьшилась вдвое. Векторы давления сместились. Боль Морн ослабела до пульсации, которую она могла терпеть. Руки и голова по-прежнему казались свинцовыми болванками, но шум в ее черепе постепенно затихал. Ей удалось приподнять подбородок. Раненая плоть под гипсовой повязкой снова начала зудеть.
– Морн, – окликнул ее Дэйвис. – Ты в порядке?
В его голосе чувствовались отчаяние и страх. Наверное, он понял, почему Термопайл ударил ее. Над ней склонился Энгус.
– Скажи мне что-нибудь, – попросил он Морн, словно боялся за ее рассудок. – Не заставляй меня бить тебя еще раз.
Она положила ладонь на плечо Энгуса и притянула его к себе.
– Ты обещал прикрывать меня, – прошептала Морн. – Я доверяю тебе.
Дэйвис тоже заслуживал ответа, но он был далеко. Она не могла говорить так громко. Опираясь на руку Термопайла, Морн придвинулась к пульту. Она боялась Лебуола сильнее, чем Уордена Диоса. Гораздо сильнее.
Торможение уменьшилась настолько, что капитан Юбикви рискнул расстегнуть ремни. Он осторожно поднялся на ноги.
– Пока мы ждем ответа Лебуола, я хочу услышать, что тут происходит, – сказал он Крей. – Соедини-ка меня с центром.
Казалось, что отсрочка боя еще больше усилила его напряженность.
– Уже, капитан, – ответила Крей.
Тяжело переступая ногами и сутулясь под прессом перегрузки, Долфин направился к командному пульту. Он явно хотел занять свое кресло. Взглянув на Энгуса, Морн прошептала:
– Останови его.
На долю секунды она испугалась, что говорит слишком тихо. Однако Термопайл без спешки отступил на шаг и нацелил лазер, встроенный в кулак, на капитана Юбикви.
Дэйвис тоже ругался, но это была реакция на удивление и ужас. Сиро никак не реагировал. Мика, сидевшая рядом с ним, стонала, как будто внутри у нее что-то оборвалось. Бледный и ошеломленный Вектор молча смотрел на показания дисплеев. Энгус перешел к краю консоли, откуда мог наблюдать за экранами и Морн. Мин сжимала руками широкие ремни безопасности. Ее ястребиный взгляд был настороженным, словно она ожидала удара.
Через шум и крики доносился бас капитана Юбикви:
– Тормози, Сергей! Запустишь двигатель по моему приказу. Приготовься к уклоняющим маневрам.
Он казался неестественно спокойным – эдакий черный сфинкс, неподвластный удивлению и страху.
– Глессен, заряжай пушку! – велел он стрелку. – Готовь торпеды! Огонь по моему Сигналу! Байделл, детка, включи боевые сирены. Дай предупреждение о торможении и сообщи на станцию о нашем прибытии! Короче, действуй!
– Есть, капитан.
К крикам на мостике прибавился тоскливый вой сирен, звучавших в коридорах корабля.
– Порсон, данные на этого ублюдка? – потребовал Долфин.
– Еще не готовы, капитан, – ответил штурман. – Сигнал недостаточно четкий. Слишком много помех от гравитации.
Затем он возбужденно прохрипел:
– Они у нас на прицеле!
– Давай, Сергей! – рявкнул капитан Юбикви. – Вложи все, что можешь выжать!
В одну секунду приглушенный гул двигателя усилился до невыносимого рева, как будто «Каратель» влетел в гигантскую плавильную печь. Корабль задрожал. Если бы он сохранял вращение внутреннего ядра, его разорвало бы на части. Мощное торможение вскрыло суть реальности – неумолимое насилие гравитационных полей.
«Затишье» достигло Земли раньше крейсера. И все из-за того, что Морн настояла на медленном полете. Боясь гравитационной болезни, она приняла неверное решение. Если бы «Каратель» обогнал амнионов на пути к Земле, Морн и ее друзья были бы в безопасности.
Формально считалось, что кораблем командовала она. Однако Морн погрузилась в ступор. Тахионный двигатель крейсера низверг ее в обитель кошмаров. «Затишье» продолжило погоню. А что еще могли предпринять амнионы после своей неудачи с «Трубой»? Что, кроме этого? Вариант был таким простым и летальным, что Морн не учла его. Она потерпела неудачу, не успев даже начать свою игру.
Жесткая сила торможения вжала ее в гравитационное кресло. Губы непроизвольно раздвинулись, обнажая зубы. Глаза были готовы выкатиться из орбит. Она едва могла дышать. Вибрирующий гром сжал ее горло и наполнил грудь. Рука горела от жгучей боли.
Рев двигателя и перегрузки сместили ее сознание в то место, где все было ясным. Ясным, как видение. Ясным, как голос вселенной. Само бытие говорило с ней, произнося неопровержимые истины, и она не могла сопротивляться этому голосу. Морн слышала его приказы. Она воспринимала их как таинство. Как необходимость.
Необходимость саморазрушения! О, да!
Она знала, как это сделать. Вселенная снабжала ее информацией. Ясность понимания была безупречной. И командный пульт находился рядом, под рукой – такой желанный и нематериальный, готовый превратить корабль в жертву на алтаре энтропии. Чудесный свет излучался от клавиш, которые ей следовало нажать. Она уже знала необходимую последовательность. Все вопросы подошли к концу. Сейчас она вытянет руку и станет единой с космосом. И ее жизнь наконец обретет понятный и глубинный смысл.
Пустота пространства наполняла ее благостной радостью Она потянулась к клавишам, но не успела прикоснуться к ним. Энгус ударил ее так сильно, что едва не проломил ей череп…
– Данные, Порсон, – сквозь жуткий рев прокричал капитан Юбикви. – Я не вижу отсюда чертовы экраны.
Никакие перегрузки не могли нарушить его спокойствия. Проглотив комок, подступивший к горлу, Порсон храбро ответил:
– «Затишье» зависло прямо над станцией полиции Концерна. Господи! Сторожевик всего лишь в пятидесяти тысячах километров! Он и станция находятся на геосинхронных орбитах с Сака-Батором.
Штурман немного помолчал, а затем, повысив голос, добавил:
– Капитан, протонная пушка «Затишья» нацелена на Сака-Батор!
… но она не потеряла сознание – точнее, не совсем. Удар Энгуса перенес ее через пропасть, разделявшую ясность и боль. Иглы агонии, как осколки костей, пронзили мозг от центра до поверхности черепа. Она забыла о зове вселенной. Она была распята на высоком кресте. Ясность и приказы бытия уже ее не достигали.
Вокруг кружились звуки, чьи-то голоса… Кажется, Дэйвис окликнул ее по имени. Или это он кричал на Энгуса? Морн не могла сказать наверняка. Возможно, Термопайл что-то ответил ему, но она не расслышала слов. Боль в голове стала острой печалью. Морн ничего не понимала. Она лишь знала, что потеряла реальный шанс на обретение покоя. И больше не будет лучших решений. Не будет саморазрушения. Энгус лишил ее этого.
– Глессен, ты как? – спросил Долфин.
– Всегда готов, капитан, – ответил стрелок.
Неточная ориентация в контактном поле вывела «Каратель» из подпространства слишком близко к станции полиции Концерна. Но зато теперь крейсер мог направить всю свою огневую мощь на амнионов.
– Сбавь торможение, Сергей, – велел капитан Юбикви. – Приготовься к уклоняющему маневру Начнешь по моему приказу. Заставь нашу крошку танцевать. Мы не должны находиться у них под прицелом.
Сила тяжести уменьшилась. Морн снова могла дышать. Она ловила ртом воздух и глотала его, как воду.
– Минуту, капитан! – строго сказала Мин. – Осмотритесь вокруг. Кто-нибудь стреляет? Сколько кораблей может поддержать нашу атаку?
Наверное, он ее не слышал.
– Отлично, Глессен! – рявкнул Долфин. – Давай-ка попробуем надрать им задницу…
– Капитан! – закричала Крей.
Страх и перегрузки превратили ее крик в пронзительный визг.
– Команда «Не стрелять»!
Не стрелять?
– Отставить, Глессен, – быстро поправился Долфин.
– Из центра управления пришел приказ, – пояснила Крей. – Код высшего приоритета. Команда «Не стрелять»!
– Они там что, с ума сошли? – возмутился капитан. – Сторожевик класса «Бегемот» припарковался к ним на головы, а они приказывают нам не стрелять!
– Код высшего приоритета, – повторила Крей.
– Никто не открывает огонь, капитан, – с изумлением произнес Порсон. – Ни станция полиции Концерна! Ни «Затишье»! Я вижу десятки наших кораблей. Многие на подлете. Они тоже не стреляют.
Он покачал головой, выражая недоумение.
– Сюда летит «Рискованный», – продолжил штурман. – Но он еще далеко. А «Доблесть» уже здесь. Она восстановилась в пространстве на десять минут раньше нас. Но она находится вне дальности огня.
В отличие от «Карателя».
– Ей потребуется время на подлет.
По мере уменьшения обременительной силы тяжести острая боль Морн постепенно ослабевала. Наверное, удар Энгуса не был таким сокрушительным, как ей казалось. Она не могла говорить и думать. Но она могла слушать.
Исчезавшие видения вселенной мерцали по краям ее внутреннего взора, как жаркие молнии. Ситуация прояснялась небольшими рывками. «Затишье» совершило вопиющий акт вторжения в околоземное пространство – и никто не стрелял в амнионов. А зачем? Большой корабль не угрожал Руководящему Совету и станции полиции. Он прилетел сюда, чтобы остановить «Трубу» – чтобы захватить скаут или уничтожить его каким-то образом. А станция полиции и правительства Земли стали их заложниками.
Морн упорно сражалась с последствиями гравитационной болезни. Как только капитан Юбикви и Мин поймут грозившую опасность, они пожертвуют Морн и ее друзьями – пожертвуют для того, чтобы спасти Совет и свою станцию. Если Диос прикажет…
– Приказ из центра управления? – возмутился Долфин. – Кем он подписан? Неужели мы сдаемся? Кто хочет, чтобы мы не стреляли?
– Приказ исходит от Хэши Лебуола, – ответила Крей.
Связистка не могла скрыть своего удивления.
– Он замещает главу полиции.
Мин взревела как хищник.
– Хэши отдает приказы? Что там происходит, черт возьми? Что случилось с Уорденом?
Она прикусила губу и через секунду приказала:
– Связист, запросите прямой канал с исполняющим обязанности главы полиции Концерна Лебуолом. Абсолютный приоритет. Я тоже могу играть в такие игры. Мне нужно с ним поговорить.
– Живее, Крей, – добавил Долфин.
Его понукание было лишним. Крей уже работала. Сенсоры «Карателя» продолжали фиксировать наведенный на крейсер прицел амнионов. Но пушки «Затишья» молчали. Капитан Юбикви покосился на экраны.
– Уменьшай торможение, Сергей, – велел он пилоту. – У нас маловато места, но мы можем сделать поворот. Проложи новый курс. Я хочу занять позицию на линии огня их протонной пушки. Мы защитим собой Сака-Батор. Скорректируй торможение, чтобы наш корабль остался на геосинхронной орбите. Если нам не разрешают стрелять, то мы станем им помехой.
Когда Пэтрис выполнил приказ, сила тяжести уменьшилась вдвое. Векторы давления сместились. Боль Морн ослабела до пульсации, которую она могла терпеть. Руки и голова по-прежнему казались свинцовыми болванками, но шум в ее черепе постепенно затихал. Ей удалось приподнять подбородок. Раненая плоть под гипсовой повязкой снова начала зудеть.
– Морн, – окликнул ее Дэйвис. – Ты в порядке?
В его голосе чувствовались отчаяние и страх. Наверное, он понял, почему Термопайл ударил ее. Над ней склонился Энгус.
– Скажи мне что-нибудь, – попросил он Морн, словно боялся за ее рассудок. – Не заставляй меня бить тебя еще раз.
Она положила ладонь на плечо Энгуса и притянула его к себе.
– Ты обещал прикрывать меня, – прошептала Морн. – Я доверяю тебе.
Дэйвис тоже заслуживал ответа, но он был далеко. Она не могла говорить так громко. Опираясь на руку Термопайла, Морн придвинулась к пульту. Она боялась Лебуола сильнее, чем Уордена Диоса. Гораздо сильнее.
Торможение уменьшилась настолько, что капитан Юбикви рискнул расстегнуть ремни. Он осторожно поднялся на ноги.
– Пока мы ждем ответа Лебуола, я хочу услышать, что тут происходит, – сказал он Крей. – Соедини-ка меня с центром.
Казалось, что отсрочка боя еще больше усилила его напряженность.
– Уже, капитан, – ответила Крей.
Тяжело переступая ногами и сутулясь под прессом перегрузки, Долфин направился к командному пульту. Он явно хотел занять свое кресло. Взглянув на Энгуса, Морн прошептала:
– Останови его.
На долю секунды она испугалась, что говорит слишком тихо. Однако Термопайл без спешки отступил на шаг и нацелил лазер, встроенный в кулак, на капитана Юбикви.