Дональдсон Стивен. Прыжок в катастрофу. Тот день когда умерли все боги

   Мальчишка уже достаточно взрослый, чтобы бороться за собственный разум.
   Иглы острой боли начали ощупывать суставы ее рук и костный мозг. В ней поднимался беспричинный гнев – желание закричать на Мику. Она едва сдерживала стоны. Если Вектор не поспешит, и горячий кофе не отвлечет ее внимание, она начнет говорить слова, о которых позже пожалеет.
   – Я понимаю, что ты чувствуешь, – сказала Морн, вложив в голос последние остатки мягкости. – У меня тоже достаточно личных проблем. Энгус стал отцом моего сына. Как только гравитационная болезнь овладевает мной, я пытаюсь уничтожить все, что окружает меня. Это похоже на самоубийство. Но я не согласна с тобой, когда ты говоришь, что «больше незачем жить». А как же ты сама? Твоя дальнейшая судьба достойна забот и усилий. Даже если тебе не удалось защитить Сиро от некоторых ошибок.
   Морн замолчала. Ей показалось, что Мика не слушала ее. Но та уныло ответила:
   – С моей судьбой все в порядке.
   В ее голосе не было ни злости, ни надежды.
   – Пока копы не схватят меня.
   Морн молча застонала. Мика Васак считалась опасной преступницей. Будучи помощницей Саккорсо, она участвовала в грабежах и убийствах. Ради Ника она шла на подлоги и предательство. Однажды Сиро спросил, почему они так боятся погибнуть в бою. Он имел в виду Мику, Вектора и Сиба. «В битве мы можем сражаться до последнего мгновения. Это лучше, чем сидеть и ждать, когда тебя осудят и казнят!» В тот момент Мика ответила: «Я не боюсь, что меня казнят. Мне плевать на все то, что случится со мной через дни, недели и месяцы. Сейчас меня волнуешь ты! Если хочешь предать нас, то предавай. Но не используй меня как свое оправдание».
   Теперь ее отношение к жизни изменилось. Угроза ареста стала для нее такой же страшной, как и для Морн. Их ситуация была неутешительной. Морн не доверяла полиции Концерна. Она не могла обещать Мике справедливость или снисхождение.
   На миг леденящая хватка боли заставила ее задержать дыхание. Ей вспомнился ужасный эпизод гравитационной болезни. Вытянув руку за защитное поле гравитационного кресла, она отдала свою плоть во власть сингулярных потоков черной дыры. Их дикая сила раздробила ей кости и хрящи, повредила суставы и порвала связки. Системам лазарета понадобилось несколько часов, чтобы сложить и сшить все это вместе. Будь у нее больше мозгов, она пошла бы сейчас за новой порцией обезболивающих лекарств, а не дожидалась бы нового приступа.
   Однако Морн не покинула мостик. Ей требовалась боль: не для наказания себя, а для того, чтобы научиться принимать последствия своих поступков. Если бы прежде она не уклонялась от боли, то не приняла бы пульт зонного импланта и не убежала бы с Ником с Рудной станции. Она могла бы сдаться службе безопасности и прекратить все то, что поглощало ее теперь. Она могла бы забыть о Нике и Энгусе.
   Прижимая раненую руку к груди и вращаясь вокруг нее, словно та была центром ее тяжести, Морн перелетела к командному пульту. Она устроилась в кресле, пристегнулась ремнями и закрыла глаза, с каждым выдохом изгоняя боль из тела. Когда ей удалось восстановить спокойствие, она вновь посмотрела на подругу.
   – Что ты собираешься делать?
   Мика убрала руки с пульта, как будто боялась принять на себя ответственность. Она горбилась под бременем беды, от которого не спасала даже невесомость. Тем не менее это была Мика Васак, а не какая-то выпускница полицейской академии, напуганная гравитационной болезнью, зонными имплантами и Энгусом Термопайлом.
   Сделав усилие, она стряхнула с себя путы горя и тихо ответила:
   – Я хотела войти в базу данных и найти схемы двигателей. Тогда мы могли бы провести диагностику и пройти по протоколам починки. Но прежде мне хотелось понять, как работают устройства. Сломать электронику легко. Здесь ума не требуется. Это как убийство: взял гаечный ключ, ударил, и точка. А для ремонта нужно знать тонкости того, что ты решила починить.
   – И тебе это удалось? – спросила Морн, уже зная ответ.
   Она пыталась отвлечь Мику разговором – хотя бы до прихода Вектора. Васак печально покачала головой.
   – Все информация о корабле хранится за электронными замками и паролями. Нам разрешены действия с дюзами, сканерами, связью и оружием. Но структурные данные «Трубы» закрыты для доступа. Мне не удалось войти в систему диагностики. Черт! Я не получила даже доступ к данным о ресурсах корабля. Каковы запасы пищи? Как долго нам хватит горючего? Я не могу сказать тебе этого!
   – А мы передаем сообщение Вектора?
   – Конечно. Только это ничего не даст. Нас никто не услышит, даже если мы усилим мощность трансляции в десятки раз.
   Мика помолчала, а затем сердито добавила:
   – Кстати, она истощает наши аккумуляторы.
   В данный момент их жизнь зависела только от энергетических ячеек.
   – Я тоже их немного разрядил, – спокойно сообщил вошедший Вектор.
   Морн повернулась к нему. Он, прищурившись, смотрел на Мику. В его руках был поднос с гравитационными флягами и пищевыми пакетами. Над ними вился пар.
   – Налетайте, дамы, – добродушно продолжил он. – В нашем меню кофе и горячий суп – судя по запаху, с черными бобами. И, наконец, филейные полоски. Во всяком случае, так было написано на этикетке. Пришлось потратить электроэнергию. Иначе вы глотали бы питательные капсулы.
   Он подлетел к пульту помощника и, остановившись у консоли, строго обратился к Мике:
   – Ты же сказала, что пойдешь спать.
   Васак хмуро посмотрела на него, но ничего не ответила. Возможно, у нее не осталось для этого сил.
   – Ладно, – пожав плечами, проворчал Шейхид. – Кто я такой, чтобы учить тебя? Будь у меня хотя бы та доля разума, которую Бог дал скисшему молоку, то мы не оказались бы в такой заварушке.
   Он с шутливой манерностью вручил им пакеты и фляги. Как только Морн почувствовала запах, она едва не заскулила от голода. Боль куда-то исчезла, и вся вселенная поблекла на фоне кофе, супа и мяса. Дрожа от нетерпения, она поставила кофе на подлокотник кресла, бросила пару пищевых пакетов на колени и нетерпеливо поднесла ко рту флягу с супом.
   О, черт! Бобы! Пусть они не так пахнут и странные на вкус, но все равно это райское блюдо. Морн почти не замечала, что горячая жидкость обжигала ее язык. Она не чувствовала такого возбуждения с тех самых пор, как последний раз включала зонный имплант. Сделав несколько глотков и восстановив контроль над собой, она заметила взгляд Вектора. Наверное, он хотел убедиться, что с ней все в порядке.
   – Вектор Шейхид, ты святой человек, – сказала Морн. – За свои поступки ты заслуживаешь вечной жизни.
   Он улыбнулся ей, затем направился к вспомогательной инженерной консоли и устроился на откидном сиденье. Морн разорвала зубами филейную полоску и пожевала мясо. Затем попила суп. Проглотила пару питательных капсул и отхлебнула кофе. Это были «лучшие решения» из всех возможных. Пища придала ей не только силы, но и оптимизм. В руке ожили острые пульсации, словно голод и сытость служили пусковыми устройствами боли. К счастью, приступы стали более слабыми, и Морн могла их терпеть.
   Она взглянула на Мику. Та сидела, склонив голову над флягой, как будто вдыхала аромат кофе. Но затем она сделала несколько глотков, выпрямила спину и потянулась за супом. Ее движения приобрели точность и уверенность, взгляд прояснился, и она немного приободрилась. Морн облегченно вздохнула – ей требовалось помощь Мики. Покончив с пищей, она смяла пустые пакеты, сложила фляги в сетчатое ведерко для мусора и положила здоровую руку на панель пульта.
   – Я не знаю, как много у нас осталось времени, – объявила Морн. – Но экраны сканера пока пусты.
   Отсутствие мигавших точек на дисплее подтверждало, что в зоне охвата антенн не было других кораблей.
   – То есть мы можем без спешки придумать какой-нибудь план.
   – Какой еще план? – проворчала Мика. – Двигатели испорчены.
   Очевидно, прием горячей пищи дал ей силы для злости. Впрочем, она была права. Без энергии двигателей любое планирование дальнейших действий превращалось в пустую болтовню.
   – Мы не можем их починить, – добавила Мика. – И вряд ли это удастся Энгусу. Если только он захочет браться за ремонт. Если только он вообще проснется. Мы не знаем, на чьей он стороне и кто несет ответственность за его программу.
   Морн считала, что за Энгусом стоял Уорден Диос.
   – Если мы будем перечислять все, что не знаем, то на это уйдет несколько часов, – сказала она.
   Боль в руке накатывала волнами, и каждый гребень был выше предыдущего, напоминая ей о расплате за допущенные ошибки.
   – Тем не менее мы можем определить свою позицию, – продолжила она. – Мы можем выяснить приоритеты. Обозначить цели, которых хотим достичь. Если у нас не будет взаимопонимания, мы ничего не добьемся. Даже при условии, что получим такую возможность.
   Нажав на пару клавиш, Мика очистила экран дисплея. Поскольку она не сказала ни слова, Вектор решил поддержать предложение Морн.
   – Я согласен с тобой, но боюсь, из меня получится плохой помощник, – с мягкой улыбкой признался он. – Я всегда был посредственным механиком и никудышным воином.
   Генетик смущенно пожал плечами.
   – Моя цель проста и ясна. Я готов отдать жизнь за эту вакцину. Лишь бы люди услышали мое сообщение и узнали формулу лекарства. Остальное меня не волнует.
   Тень огорчения пронеслась по его лицу.
   – Однако я не желаю, чтобы кто-то из нас погибал. Я до сих пор не оправился после смерти Сиба.
   Бедный, вечно напуганный и храбрый Сиб Макерн. Он сопровождал Саккорсо в рейде на «Планер»: хотел убедиться, что Ник не атакует «Трубу»; хотел сделать все возможное, чтобы его друзья получили шанс на спасение. Поступок Сиба походил на жажду мести обезумевшего Ника. Он был таким же безнадежным и обреченным на провал. Но их действия привели к тому, что «Планер» лишился сверхсветовой протонной пушки. Ник и Сиб повредили ее каким-то образом. Они спасли «Трубу», отдав за это жизни.
   Морн помнила минуты, когда амнионы вводили в нее мутаген. Она испытала глубинный ужас, пока ожидала, насколько действенным окажется иммунное лекарство Ника. А затем ее спас Энгус – по причинам, которые по-прежнему оставались абсолютно непонятными. Несмотря на световые годы и махровую коррупцию в руководстве полиции Концерна, кто-то постарался сохранить ей жизнь.
   Она по собственному опыту знала, как смертно ее тело, и поэтому не хотела искушать судьбу. Кивнув Вектору, Морн прижала к груди раненую руку и начала излагать свою точку зрения:
   – Иногда мне кажется, что я хороша только в двух действиях: когда обвиняю себя в чем-то и когда выискиваю в себе недостатки.
   Морн хотелось, чтобы Вектор и Мика поняли ее.
   – Идеальная форма этого саморазрушения проявляется во мне во время гравитационной болезни. Но я занимаюсь самобичеванием всю жизнь – так или иначе. Сначала я ем себя поедом и источаю несправедливый гнев, а затем перехожу к самонаказанию. Именно так я обрела зависимость от зонного импланта, а теперь раздробила руку…
   Вектор попытался возразить ей, но Морн не стала его слушать. Очередная волна боли прояснила ее ум. Жалоба поврежденных костей настраивала мозг на честность и точность.
   – Я ищу лучшее решение. Но полиция имеет ту же проблему. Запрет иммунных исследований «Интертеха» был фактом саморазрушения. За ним последовала отправка Энгуса под контролем Майлса Тэвернера.
   Именно это действие повлекло за собой вторжение «Затишья» в человеческий космос.
   – Если ты становишься копом, то уже не можешь хитрить с определением твоей ответственности. Вот почему я считаю, что главным вопросом является следующий: откуда исходит такая ущербность?
   От Уордена Диоса? Тогда насколько честной является Мин Доннер? Или вредоносная деятельность навязана полиции Холтом Фэснером? Кому мы можем доверять? Хотя, с другой стороны, этот вопрос не относится к делу. Возможно, мы вообще не узнаем ответ. Или не узнаем его вовремя. Но мы все равно должны определить свою позицию.
   По телу прокатилась еще одна волна беспощадной боли. Морн поняла, что вскоре ей придется отправиться в лазарет. Но она решила терпеть до последнего. В промежутках между приступами она чувствовала ясность и уверенность. Она видела последствия того, что делали Холт Фэснер и Уорден Диос. Казалось, что их планы и интриги мелькали перед ней на одном из мониторов.
   – Мы не поймем, что нам делать, пока не узнаем, кто гонится за «Трубой».
   Эту тему тоже следовало обсудить.
   – Я не уверена, что для нас хуже – «Каратель» или полицейское судно с «Вэлдор Индастриал». «Каратель» помог нам, вступив в бой с «Затишьем». Но этот корабль отдал Нику Саккорсо приоритетные коды Энгуса.
   И в то же время он позволил Морн освободить Термопайла от кодов.
   – «Вэлдор Индастриал» является станцией Концерна рудных компаний. Насколько нам известно, она подчинена Дракону и выполнит любой его приказ.
   Морн намеренно не приняла в расчет погоню «Затишья». Во-первых, ей не хотелось обсуждать ужасы такого варианта. Во-вторых, она почему-то верила, что амнионы не могли принимать секретные позывные полиции. Скорее всего, они и «Планер» использовали другие средства, когда обнаружили «Трубу» у лаборатории Бекмана.
   – Об этом мы поговорим попозже. Сейчас я открою вам свои приоритеты – все то, что важно для меня. Затем вы скажете, согласны ли со мной.
   Вектор кивнул. Пища и кофе оживили его глаза. Он спокойно наблюдал за Морн. Мика по-прежнему смотрела на экраны пульта. Ее пальцы нависли над клавиатурой, словно она хотела ввести команду, но не знала, какую именно. На скулах медленно вздувались желваки. Повязка на лице не позволяла судить о ее эмоциях.
   Морн пропустила через себя очередную волну боли и продолжила:
   – Во-первых, я хочу, чтобы мы продолжили трансляцию формулы. Возможно, наше сообщение никто не услышит. Но это не важно.
   Она посмотрела на Вектора.
   – Ты говорил, что всегда хотел стать «спасителем человечества». Наверное, ты шутил – я иногда не понимаю твой юмор – но распространение формулы по нашим станциям приблизит тебя к этой мечте.
   – Я знаю, – с печальной улыбкой ответил Вектор.
   – Если за нами прилетит «Каратель», – добавила Морн, – и если Мин Доннер окажется честным копом, то мы доверимся программному ядру их корабля. Наше сообщение будет записано. В некотором смысле «Каратель» станет новым источником трансляции. Формула лекарства будет распространяться даже в том случае, если мы погибнем на пути к Земле.
   Она посмотрела на Мику.
   – Во-вторых, я хочу защитить тебя и Сиро от скороспелых обвинений, когда копы начнут рассуждать о суммарной ответственности за совершенные преступления. Пусть они сначала услышат о том, что ты знаешь – к примеру, об амнионских экспериментах с высокими ускорениями. Я думаю, это будет интересно и Руководящему Совету Земли и Космоса. Кроме того, им всем придется принять во внимание мои слова. Конечно, мне можно приписать одно-два преступления, но я по-прежнему коп. И я буду свидетельствовать о вашей «помощи должностному лицу при выполнении служебного долга».
   Она специально процитировала эту официальную формулировку. Поначалу Мика никак не реагировала. Затем она медленно убрала руки с пульта и повернула голову. Морн увидела ее здоровый, свирепо сиявший глаз. Он придавал ей вид разгневанной колдуньи.
   – Ты это сделаешь? – хрипло спросила она. – Ты будешь защищать нас, если появится такая возможность? Но вспомни свои слова о том, что копы хитрят с законом и определением служебных обязанностей. Неужели ты пойдешь против них, зная, как они лгут – как они манипулируют людьми?
   Последняя фраза Мики совпала с острейшим приступом боли. Морн показалось, что ее руку от плеча до запястья пронзил раскаленный металлический прут. На секунду она погрузилась в море страдания и темной ярости. Ей хотелось закричать: «Тогда испытай меня! Ты думаешь, я обманываю вас? Ты считаешь, что, пройдя через все эти беды, я способна кормить тебя коровьими лепешками пустых обещаний?» К счастью, за нее вступился Вектор.
   – Перестань, Мика! – с непривычной суровостью возмутился он. – Ты кое-что не учла. Если Морн начнет защищать нас на следствии и перед судом, ей придется объяснить, почему она оказалась на борту «Мечты капитана». Подумай, что это будет означать для нее.
   Немного помолчав, он добавил:
   – Рано или поздно ей придется признаться в том, что она оставила у себя пульт зонного импланта.
   Забрав черную коробочку, она скрыла важную улику, которая доказывала вину Энгуса. Затем, используя зонный имплант, она совершила еще одно преступление, поскольку применение подобных средств запрещалось законом.
   – Ты уверена, что это лучшее решение? – спросил Вектор, поворачиваясь к Морн.
   Он озабочено вздохнул.
   – Мне кажется, ты придумала для себя очередное наказание. Выгораживая нас, ты нанесешь непоправимый вред своей репутации.
   Боль начала отступать. Морн по-прежнему ловила воздух ртом. Но в голове прояснилось. Она восстановила самоконтроль и решила ускорить обсуждение. Ей хотелось завершить его до следующего приступа боли. Мика и Вектор задавали важные вопросы. Они проверяли ее глубже, чем Морн могла предполагать в начале беседы – так же основательно, как просьба Энгуса о блокировании его приоритетных кодов. Ее друзья ожидали ответов, и поэтому вместо быстрого подведения итогов, она постаралась дать им обстоятельное объяснение.
   – Я не думаю, что раскрытие правды можно считать саморазрушением, – заявила Морн. – И правосудие превращается в фарс, если оно не основано на истине. Работа полицейского предполагает принуждение, а не справедливость. То есть мне следовало арестовать вас, поскольку вы, по моему мнению, совершили ряд преступлений. Другой вопрос, имею ли я на это право? Конечно, теперь я недостойна воплощать закон, потому что сама нарушила его. Но если вам от этого станет лучше, я могу арестовать вас прямо сейчас.
   Она говорила абсолютно серьезно.
   – А вы действительно получаете небольшое преимущество. Как офицер, арестовавший вас, я имею определенные права. По закону, никто не может забрать у меня арестованных без моего согласия. И с ними невозможны никакие действия без моего одобрения. Это даст вам определенную защиту.
   Если только Морн не убьют, чтобы избавиться от таких формальностей.
   К ее удивлению, Вектор рассмеялся. Он сложил ладони в молитвенном жесте и поднял их над головой.
   – О Господи! Забери меня к себе!
   Его голос был полон печали.
   – Сначала меня объявили святым. Теперь я попал под арест на корабле, который затерялся во вселенной. Вряд ли жизнь предложит мне большее разнообразие. Так что если Бог возьмет меня на небеса, я умру счастливым. Морн Хайленд, ты потрясающая женщина. Феноменально потрясающая.
   Мика пропустила слова Вектора мимо ушей. Откинувшись на спинку кресла, она ожидала окончания его патетической речи. Затем, переведя дыхание, склонилась вперед и тихо спросила:
   – Ты помнишь то время, когда мы были на «Мечте капитана»? После того как Ник убил Орна Ворбалда? Мы тогда впервые заговорили друг с другом. Ты спросила, как часто меня насилуют. Ты сказала: «После того, как кто-то надругался над женщиной, она уже не хочет быть спасенной. Она жаждет мести. Она хочет выпотрошить этого сукиного сына». Я поняла тебя. Я знала, о чем ты говорила. Ты действительно кромсала кишки мужчин, которые обижали тебя. И мне стало ясно, что Ник попал в проблему. Он сделал серьезную ошибку, взяв тебя на борт. Я даже не удивилась, когда ты захватила корабль, чтобы спасти Дэйвиса.
   Морн закрыла глаза. Она почувствовала приближение новой волны боли. Темные воды страдания поднимались от ног к голове. Ей не хотелось обсуждать тот разговор. Она не желала вспоминать, как Орн Ворбалд напал на нее. Как он умер. Злость и так уже подбиралась к ней. Но Мика еще не закончила. Ее тон стал более жестоким.
   – Почему же ты пощадила Энгуса? – спросила она, словно бросала ей вызов. – Вместо того чтобы уничтожить насильника, ты освободила его от приоритетных кодов. Теперь ты обещаешь дать показания в нашу пользу – обещаешь предложить суду «смягчающие обстоятельства» и всякую прочую чушь.
   Она сделала паузу, а затем едва слышно призналась:
   – Я по-прежнему верю тебе. Но скажи! Почему? У тебя была прекрасная возможность выпотрошить кишки Термопайла. Однако ты не сделала этого, предав свою клятву о мести. Теперь ты клянешься защищать наши жизни? Но откуда нам знать, что ты нас не предашь?
   Она как бы просила дать ей причину для продолжения борьбы. А Морн не знала, что ответить. Амнионы вводили в нее мутагены. На фоне их угрозы все человеческие обиды теряли свою значимость. Она больше не питала ненависти к Энгусу и Нику. Месть стала слишком большой роскошью.
   Когда волна боли отхлынула, Морн открыла глаза и посмотрела на Мику. Она сделала медленный вдох и выдох, освобождаясь от вспыхнувшего гнева. Пожав плечами, словно тема была банальной и простой, она сказала:
   – Почему? Мне не хотелось закончить свою жизнь, как Ник.
   Несмотря на опыт, хитрость и способность к выживанию Ник Саккорсо споткнулся о странную месть к Сорас Чатлейн. Она довела его до самоубийства. Морн знала, что он чувствовал. Именно поэтому она отказалась от мести.
   – Хорошие копы говорят только правду, – добавила она. – И они никому не мстят.
   Какое-то время Мика не сводила с нее глаз. Затем она решительно кивнула, словно убедилась в словах Морн.
   – По правде говоря, я не думаю, что мы с Сиро заслуживаем защиты перед законом, – сказала она. – Но спасибо. Ты можешь не беспокоиться обо мне. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.
   Морн облегченно вздохнула и почувствовала теплоту благодарности. Однако страдания торопили ее. Она знала, что не продержится долго. Новый гребень боли вскипал на горизонте. Морн понимала – вскоре он накатит на нее с безликой яростью камнедробилки.
   – Я и не беспокоилась, – ответила она немного резче, чем собиралась. – Итак, мне хотелось бы продолжить трансляцию формулы. Затем в суде я дам показания в вашу пользу. И у меня имеется еще одно желание. Но о нем я скажу вам кратко, потому что мне срочно нужно отлучиться.
   Она хотела смягчить слова улыбкой, но у нее получилась лишь жалкая гримаса.
   – Обезболивающие лекарства перестали действовать, и если я не пойду в лазарет, то разрыдаюсь перед вами.
   Вектор всплеснул руками, показывая, что не удерживает ее.
   – Так иди сейчас!
   Мика огорченно нахмурилась.
   – Извини, я не знала…
   Она прикусила губу. Сделав жест, который охватывал весь мостик, она добавила:
   – Это может подождать. Когда ты вернешься, мы по-прежнему будем здесь.
   Нет, ждать было нельзя. Морн хотела обсудить это сейчас, пока на экранах сканера не появилась отметка другого корабля. Она хотела прояснить свои намерения. Зная, что любое движение могло вызвать новый приступ боли, она, тем не менее, выпрямила спину и опустила плечи. Ей требовалось показать им, что она не зря занимала место за командным пультом. Сопротивляясь спазмам боли, Морн заявила:
   – Я хочу, чтобы мою историю услышал Руководящий Совет.
   Скорее всего, Вектор и Мика поняли, о чем она говорила, но Морн пояснила:
   – Полиция Концерна отдала меня Нику. Я не знаю, по каким причинам. Копы должны были оказать мне помощь до того, как я попала на борт «Мечты капитана». Вероятно, служба безопасности Рудной станции консультировалась с ними насчет меня. Охрана не позволила бы мне улететь без приказа из командного пункта полиции. Совет Земли и Космоса должен услышать об этом. Но у меня есть и другие сведения. Я знаю, что Энгуса подставили. Термопайл совершил немало преступлений, но его арестовали по ложному обвинению за то, чего он не делал.
   Арестовали и осудили.
   – Он говорил, что может доказать сговор Ника и Майлса Тэвернера. Прежде чем его подставили, Энгус отследил их канал связи. Я полагаю, доказательством было программное ядро «Красотки». Но когда копы превратили Термопайла в киборга и отправили его на Малый Танатос, они послали вместе с ним Тэвернера – причем поручили ему надзор за Энгусом.
   Именно этот факт и привел к акту амнионского вторжения.
   – Чем больше я думаю об этом, тем пакостнее выглядят дела полиции Концерна. Все это свидетельствует о заговоре. Или о желании некоторых сил подорвать авторитет полиции.
   Боль нарастала, поднимаясь по нервам и вытягивая вопль из каждой трещинки в руке. Морн больше не могла терпеть. Отстегнув пояс безопасности, она воспарила над командным пультом.
   Вот они – последствия ее ошибок. Лучшие решения. Она вцепилась в спинку кресла и закончила:
   – По этим причинам я хочу вернуться на Землю – но вернуться свободной, чтобы самой принимать решения. Я хочу выступить на Совете, но без вмешательства коррумпированных копов, которым Диос и Фэснер прикажут остановить меня. Если для этого мне придется латать двигатели изоляционной лентой и сражаться с полицией на всем пути к Земле, я охотно соглашусь на такие условия.