Страница:
– Тамаранта, и Протхолл, и Морэм, и кто знает, сколько еще других, – отрывисто заговорил он, – думали, что я избран Создателем или еще кем-то, кто взял на себя его обязанности. Утешайтесь этим, если можете. Это просто другой способ сделать свой выбор. Идея сама по себе не так уж безумна. Создатели – самые беспомощные люди. Они вынуждены делать свое дело, используя даже такие тупые и бесполезные орудия, как я. Поверьте мне, легче просто сжечь мир дотла, вернуть его к состоянию младенчества – по крайней мере, тогда мертвый пепел очистит его. Может быть, именно это я и сделаю. Что еще могу я?..
Он остановился, осознав, что опять углубился в вопросы, которые касались только его. Он уже достаточно говорил им о том, что не верит в существование Страны, что для него она – лишь иллюзия. Сейчас в этом не было никакого смысла. Сейчас он должен был рассматривать только то, что имело значение для них, а для этого следовало отставить в сторону проблемы, волновавшие его самого.
– Кто-нибудь из вас заметил разрыв в облаках.., недавно.., может быть, пару ночей назад? Триок замер.
– Да, мы его видели, – резко ответил он.
– А луну вы видели сквозь него?
– Да, было полнолуние.
– Она не казалась темной, как прежде, правда? Она стала бледной!
Кавенант говорил так горячо, что ранка на губе треснула и струйка крови потекла по подбородку. Машинально он вытер кровь, думая только о своем. Не обращая внимания на недоуменные взгляды, он продолжал:
– Ничего. Это неважно. Послушайте. Я объясню вам, что нужно делать.
Он попытался поймать взгляд Триока, но тот смотрел в землю, точно вид Кавенанта причинял ему боль.
– Ты должен найти способ сообщить Морэму о том, что я здесь, – хмуро произнес Кавенант.
У Триока отвисла челюсть. Потом он резко выпрямился, точно собираясь броситься на Кавенанта. Заметив это. Мореход подошел к ним поближе.
– Юр-Лорд, ты понимаешь, о чем просишь? – произнес он. – До Ревелстоуна триста с лишним лиг. Даже Великан в лучшие времена не смог бы добраться туда быстрее чем за пятнадцать дней.
– Равнины так и кишат тварями Фоула! – рявкнул Триок. – Даже сильный отряд, доберется до владения Ми-филь в Черную не меньше чем за двадцать дней, потому что ему придется все время сражаться и прятаться. А дальше… На Центральных Равнинах… Там рыщут свирепые орды Серого Убийцы. Вся Страна от Анделейна до Последних Холмов под их владычеством. Даже если бы у меня было двадцать тысяч воинов, я не смог бы пробиться к реке Соулсиз ни за сто, ни за тысячу дней!
– Будь я проклят… – начал было Кавенант, но Квайррел решительно перебила его:
– Кроме того, мы не можем призвать на помощь ранихинов. Тварям Серого Убийцы очень нравится их мясо. Любой ранихин, который отважился бы прийти на наш зов, был бы пойман и сожран.
– Какая разница? – взорвался Кавенант. – Здесь все невозможно, но мы должны сделать даже невозможное, иначе потом будет слишком поздно. Морэм ДОЛЖЕН узнать об этом.
– Зачем? – Теперь Триок внимательно вглядывался в лицо Кавенанта, словно пытаясь разглядеть за его воинственностью неискренность.
У того и в самом деле язык не поворачивался признаться, что Морэм уже вызывал его в Страну, а он отклонил этот вызов. Такое признание оскорбило бы жителей подкаменья. Вместо этого он ответил:
– Потому что это изменит многое. Если он узнает, где я… Если он узнает, что я задумал… Это многое изменит. Он будет знать, что ему делать.
– Чем это ему поможет? Ревелстоун осажден армией, с которой невозможно бороться. Высокий Лорд Морэм и остальные – узники в Замке Лордов. Мы и то менее беспомощны, чем они.
– Триок, ты очень ошибаешься, если думаешь, что Морэм беспомощен.
– Неверящий прав, – вмешался Мореход. – Сын Вариоля – человек очень могущественный. Многое из того, что нам кажется невозможным, для него доступно.
Некоторое время Триок молча разглядывал свои руки, а потом согласно кивнул:
– Это понятно. Конечно, на то он и Высокий Лорд. Но я все же не знаю, как это сделать. Я не Великан и не владею Белым Золотом, поэтому мои возможности ограничены.
– У тебя есть жезл из ломиллиалора, – раздраженно сказал Кавенант. – Эти жезлы созданы как раз для связи. Триок проворчал:
– Я уже объяснял тебе, что очень мало знаю. Меня не обучали в Лосраате тому, как передавать сообщения.
– Тогда научись, черт возьми! Никто не говорит, что это легко. Научись!
Кавенант понимал, что не справедлив по отношению к Триоку, но у них было мало времени.
Горько Триок смотрел на Кавенанта, его руки дрожали от гнева и беспомощности. Но потом Квайррел что-то прошептала ему на ухо, и его глаза радостно вспыхнули.
– Может быть, я сумею. – Он старался взять себя в руки и говорить спокойно. – Говорят… – Он хрипло сглотнул. – Говорят, один из Вольных Учеников живет в горах между Южными Равнинами и Смертельной Бездной. Слухи о нем ходят уже много лет. Никто точно не знает, чем он занимается. Говорят, что он пытается проникнуть в душу Меленкурион Скайвейр.., что он живет очень высоко в горах, потому что изучает язык ветра. Если он и вправду там… Если его удастся найти… Возможно, он смог бы лучше использовать Высокое Дерево. – Возбужденный шепот пронесся среди собравшихся при этих словах. Триок глубоко вздохнул. – Я попытаюсь. – В его голосе зазвучали иронические нотки. – Если даже от этого не будет никакого толка, я, по крайней мере, буду уверен, что сделал все, что мог… Неверящий, какое сообщение нужно передать Высокому Лорду Морэму и Совету в Ревелстоуне?
Кавенант отвернулся и поднял лицо к свинцовому небу. Пошел снег, его легкие хлопья относило ветром. Некоторое время сквозь эту снежную круговерть Кавенант смотрел на подкаменье. Вопрос Триока был очень важен, он понимал это. И он боялся – боялся, что его ответ может им показаться безумным. Но не безумны ли его планы? Заколебавшись, он перевел взгляд на жителей подкаменья, надеясь снова обрести мужество. Потом уклончиво спросил, обращаясь к Мореходу:
– Мореход, что случилось с Великанами?
– Что-что?
– Расскажи мне, что случилось с Великанами. Хмурый, испытующий взгляд Кавенанта смутил Морехода.
– Ах, юр-Лорд, стоит ли сейчас говорить об этом? Эта длинная история – давай отложим ее до другого раза. У нас и так хватает забот.
– Расскажи! – настаивал Кавенант. – Черт возьми, Мореход! Я хочу знать все! Мне нужно… Я должен знать все, что проклятый Фоул натворил…
Ровным голосом Триок перебил его:
– Великаны вернулись к себе на родину за Солнцерождающим Морем.
Лживость этого заявления была настолько очевидна, что Кавенант уставился на Триока, открыв от изумления рот; жители подкаменья также во все глаза недоуменно смотрели на своего предводителя. Однако Триок не дрогнул под этими ошеломленными взглядами. Твердым голосом он сказал, стараясь погасить гнев, поднимающийся в душе Кавенанта:
– Все мы давали Клятву Мира. Не проси нас подкармливать твою ненависть. Страна не станет разжигать низменные страсти.
– И это все, что я услышал в ответ на свой вопрос! – возмутился Кавенант. – Ты не понимаешь! Я ничего не знаю, ничего. Все какими-то кусками, разрозненно… Этого недостаточно.
– Нашего врага ненавистью не победить, – серьезно, почти печально ответил Триок. – Я знаю. В моем сердце больше нет ненависти.
– Черт возьми, Триок, не надо поучать меня! И не надо меня мучить – я и без того чуть живой. Я слишком болен, чтобы быть смиренным или хотя бы спокойным, и не собираюсь просто так взять и положить голову на плаху. Я намерен сражаться.
– Почему? – спросил Триок. – –За что именно ты хочешь сражаться?
– Ты что, глухой? Или только слепой? – Кавенант крепко стиснул руки, схватившись за грудь и изо всех сил стараясь сдерживаться. – Я ненавижу Фоула. Я не могу стоять в стороне…
– Нет. Я не слепой и не глухой. Я понимаю, что ты намерен сражаться. Только не понимаю – за что? Мне кажется, в твоем собственном мире хватает проблем, которые можно решить с помощью ненависти. Но сейчас ты в Стране. За что ты будешь сражаться здесь?
"О дьявол! – внутренне взорвался Кавенант. – Что ты ко мне пристал?” Но вопрос Триока вернул его к своим собственным проблемам. Он мог бы ответить: я ненавижу Фоула за то, что он творит со Страной. Но этот ответ выглядел бы так, как будто сам он уходит от ответственности за происходящее в Стране, а он не собирался отрицать, что уже вынес себе приговор. Он был слишком зол, чтобы просто отговориться. Дрогнувшим голосом он сказал:
– Я собираюсь сделать это для себя. Тогда я смогу, по крайней мере, поверить в себя, прежде чем окончательно сойду с ума.
На это Триок не нашелся, что ответить. После долгой паузы Мореход спросил:
– Друг мой, что именно ты собираешься предпринять? Снег шел все сильнее. Снежинки плясали перед глазами Кавенанта, у которого от напряжения уже раскалывалась голова. Но он не собирался, просто не мог отступать.
– Есть только один хороший ответ на этот вопрос, – сказал он, стараясь не встречаться с Мореходом взглядом. – Учитывая, что мы имеем дело с таким, как Фоул.
– Какой ответ?
– Я собираюсь навестить Фоула в его Яслях. Возгласы удивления пронеслись по рядам жителей подкаменья, но он не обращал на них внимания. Он напряженно ждал, что ответит Мореход.
– Ты знаешь, как использовать твое Белое Золото? Кавенант произнес, постаравшись вложить в ответ всю свою убежденность:
– Нет, но я найду способ.
И он в самом деле верил, что это так; верил, что для этого достаточно бушевавшей в его душе ненависти. Ее Фоул не сможет вырвать из его сердца, не сможет загасить – а значит, не сможет и заставить уклониться от цели. Он, Томас Кавенант, прокаженный, был единственным в Стране человеком, имеющим нравственный опыт, необходимый для выполнения этой задачи. Глядя прямо в лица Триока и Морехода, он сказал:
– Вы можете либо помогать мне, либо нет.
Триок не отвел своего взгляда.
– Я не буду помогать тебе в этом. Я обещаю сделать все, чтобы передать сообщение Лорду Морэму, но я не буду принимать участие ни в чем, что способно нарушить данную мной Клятву Мира.
– Это – дикая магия, Триок, – сказал Мореход таким тоном, точно он защищал Кавенанта. – Дикая магия, которая способна разрушить мир. Ты знаешь, о чем поется в песне. Белое Золото превыше всех Клятв.
– И все же я хочу остаться верен тому, что обещал. Если бы не Клятва, я убил бы Неверящего еще сорок семь лет назад. Смирись с моим решением, юр-Лорд, и будь доволен.
Великан сказал мягко:
– Ты достоин Страны, которой служишь, друг мой. – Повернувшись к Кавенанту, он продолжал:
– Юр-Лорд, позволь мне присоединиться к тебе. Я – Великан, я могу оказаться полезен. И я… Я хотел бы сойтись в рукопашной с Душегубом, который сумел так.., так устрашить моих соплеменников. Мне не привыкать к опасности. И я знаю, что бывают обстоятельства, когда остается одно – ненависть. Возьми меня с собой.
Прежде чем Кавенант успел ответить, Лена вскочила на ноги.
– Возьми и меня тоже! – взволнованно воскликнула она.
– Лена! – запротестовал Триок, но она не обратила на него внимания.
– Я хочу быть с тобой. Я так долго ждала! Я постараюсь… Я буду достойна тебя. Я – мать Высокого Лорда, я скакала верхом на ранихинах. Я молодая и сильная. Я хочу быть с тобой! Позволь мне, Томас Кавенант.
Ветер гудел между домами, наметая снег. Снегопад – это хорошо, он спрячет следы… Тихо, как будто обращаясь к самому себе, Кавенант сказал, сдерживая волнение:
– Давайте собираться. Я намерен уплатить свои долги.
Он остановился, осознав, что опять углубился в вопросы, которые касались только его. Он уже достаточно говорил им о том, что не верит в существование Страны, что для него она – лишь иллюзия. Сейчас в этом не было никакого смысла. Сейчас он должен был рассматривать только то, что имело значение для них, а для этого следовало отставить в сторону проблемы, волновавшие его самого.
– Кто-нибудь из вас заметил разрыв в облаках.., недавно.., может быть, пару ночей назад? Триок замер.
– Да, мы его видели, – резко ответил он.
– А луну вы видели сквозь него?
– Да, было полнолуние.
– Она не казалась темной, как прежде, правда? Она стала бледной!
Кавенант говорил так горячо, что ранка на губе треснула и струйка крови потекла по подбородку. Машинально он вытер кровь, думая только о своем. Не обращая внимания на недоуменные взгляды, он продолжал:
– Ничего. Это неважно. Послушайте. Я объясню вам, что нужно делать.
Он попытался поймать взгляд Триока, но тот смотрел в землю, точно вид Кавенанта причинял ему боль.
– Ты должен найти способ сообщить Морэму о том, что я здесь, – хмуро произнес Кавенант.
У Триока отвисла челюсть. Потом он резко выпрямился, точно собираясь броситься на Кавенанта. Заметив это. Мореход подошел к ним поближе.
– Юр-Лорд, ты понимаешь, о чем просишь? – произнес он. – До Ревелстоуна триста с лишним лиг. Даже Великан в лучшие времена не смог бы добраться туда быстрее чем за пятнадцать дней.
– Равнины так и кишат тварями Фоула! – рявкнул Триок. – Даже сильный отряд, доберется до владения Ми-филь в Черную не меньше чем за двадцать дней, потому что ему придется все время сражаться и прятаться. А дальше… На Центральных Равнинах… Там рыщут свирепые орды Серого Убийцы. Вся Страна от Анделейна до Последних Холмов под их владычеством. Даже если бы у меня было двадцать тысяч воинов, я не смог бы пробиться к реке Соулсиз ни за сто, ни за тысячу дней!
– Будь я проклят… – начал было Кавенант, но Квайррел решительно перебила его:
– Кроме того, мы не можем призвать на помощь ранихинов. Тварям Серого Убийцы очень нравится их мясо. Любой ранихин, который отважился бы прийти на наш зов, был бы пойман и сожран.
– Какая разница? – взорвался Кавенант. – Здесь все невозможно, но мы должны сделать даже невозможное, иначе потом будет слишком поздно. Морэм ДОЛЖЕН узнать об этом.
– Зачем? – Теперь Триок внимательно вглядывался в лицо Кавенанта, словно пытаясь разглядеть за его воинственностью неискренность.
У того и в самом деле язык не поворачивался признаться, что Морэм уже вызывал его в Страну, а он отклонил этот вызов. Такое признание оскорбило бы жителей подкаменья. Вместо этого он ответил:
– Потому что это изменит многое. Если он узнает, где я… Если он узнает, что я задумал… Это многое изменит. Он будет знать, что ему делать.
– Чем это ему поможет? Ревелстоун осажден армией, с которой невозможно бороться. Высокий Лорд Морэм и остальные – узники в Замке Лордов. Мы и то менее беспомощны, чем они.
– Триок, ты очень ошибаешься, если думаешь, что Морэм беспомощен.
– Неверящий прав, – вмешался Мореход. – Сын Вариоля – человек очень могущественный. Многое из того, что нам кажется невозможным, для него доступно.
Некоторое время Триок молча разглядывал свои руки, а потом согласно кивнул:
– Это понятно. Конечно, на то он и Высокий Лорд. Но я все же не знаю, как это сделать. Я не Великан и не владею Белым Золотом, поэтому мои возможности ограничены.
– У тебя есть жезл из ломиллиалора, – раздраженно сказал Кавенант. – Эти жезлы созданы как раз для связи. Триок проворчал:
– Я уже объяснял тебе, что очень мало знаю. Меня не обучали в Лосраате тому, как передавать сообщения.
– Тогда научись, черт возьми! Никто не говорит, что это легко. Научись!
Кавенант понимал, что не справедлив по отношению к Триоку, но у них было мало времени.
Горько Триок смотрел на Кавенанта, его руки дрожали от гнева и беспомощности. Но потом Квайррел что-то прошептала ему на ухо, и его глаза радостно вспыхнули.
– Может быть, я сумею. – Он старался взять себя в руки и говорить спокойно. – Говорят… – Он хрипло сглотнул. – Говорят, один из Вольных Учеников живет в горах между Южными Равнинами и Смертельной Бездной. Слухи о нем ходят уже много лет. Никто точно не знает, чем он занимается. Говорят, что он пытается проникнуть в душу Меленкурион Скайвейр.., что он живет очень высоко в горах, потому что изучает язык ветра. Если он и вправду там… Если его удастся найти… Возможно, он смог бы лучше использовать Высокое Дерево. – Возбужденный шепот пронесся среди собравшихся при этих словах. Триок глубоко вздохнул. – Я попытаюсь. – В его голосе зазвучали иронические нотки. – Если даже от этого не будет никакого толка, я, по крайней мере, буду уверен, что сделал все, что мог… Неверящий, какое сообщение нужно передать Высокому Лорду Морэму и Совету в Ревелстоуне?
Кавенант отвернулся и поднял лицо к свинцовому небу. Пошел снег, его легкие хлопья относило ветром. Некоторое время сквозь эту снежную круговерть Кавенант смотрел на подкаменье. Вопрос Триока был очень важен, он понимал это. И он боялся – боялся, что его ответ может им показаться безумным. Но не безумны ли его планы? Заколебавшись, он перевел взгляд на жителей подкаменья, надеясь снова обрести мужество. Потом уклончиво спросил, обращаясь к Мореходу:
– Мореход, что случилось с Великанами?
– Что-что?
– Расскажи мне, что случилось с Великанами. Хмурый, испытующий взгляд Кавенанта смутил Морехода.
– Ах, юр-Лорд, стоит ли сейчас говорить об этом? Эта длинная история – давай отложим ее до другого раза. У нас и так хватает забот.
– Расскажи! – настаивал Кавенант. – Черт возьми, Мореход! Я хочу знать все! Мне нужно… Я должен знать все, что проклятый Фоул натворил…
Ровным голосом Триок перебил его:
– Великаны вернулись к себе на родину за Солнцерождающим Морем.
Лживость этого заявления была настолько очевидна, что Кавенант уставился на Триока, открыв от изумления рот; жители подкаменья также во все глаза недоуменно смотрели на своего предводителя. Однако Триок не дрогнул под этими ошеломленными взглядами. Твердым голосом он сказал, стараясь погасить гнев, поднимающийся в душе Кавенанта:
– Все мы давали Клятву Мира. Не проси нас подкармливать твою ненависть. Страна не станет разжигать низменные страсти.
– И это все, что я услышал в ответ на свой вопрос! – возмутился Кавенант. – Ты не понимаешь! Я ничего не знаю, ничего. Все какими-то кусками, разрозненно… Этого недостаточно.
– Нашего врага ненавистью не победить, – серьезно, почти печально ответил Триок. – Я знаю. В моем сердце больше нет ненависти.
– Черт возьми, Триок, не надо поучать меня! И не надо меня мучить – я и без того чуть живой. Я слишком болен, чтобы быть смиренным или хотя бы спокойным, и не собираюсь просто так взять и положить голову на плаху. Я намерен сражаться.
– Почему? – спросил Триок. – –За что именно ты хочешь сражаться?
– Ты что, глухой? Или только слепой? – Кавенант крепко стиснул руки, схватившись за грудь и изо всех сил стараясь сдерживаться. – Я ненавижу Фоула. Я не могу стоять в стороне…
– Нет. Я не слепой и не глухой. Я понимаю, что ты намерен сражаться. Только не понимаю – за что? Мне кажется, в твоем собственном мире хватает проблем, которые можно решить с помощью ненависти. Но сейчас ты в Стране. За что ты будешь сражаться здесь?
"О дьявол! – внутренне взорвался Кавенант. – Что ты ко мне пристал?” Но вопрос Триока вернул его к своим собственным проблемам. Он мог бы ответить: я ненавижу Фоула за то, что он творит со Страной. Но этот ответ выглядел бы так, как будто сам он уходит от ответственности за происходящее в Стране, а он не собирался отрицать, что уже вынес себе приговор. Он был слишком зол, чтобы просто отговориться. Дрогнувшим голосом он сказал:
– Я собираюсь сделать это для себя. Тогда я смогу, по крайней мере, поверить в себя, прежде чем окончательно сойду с ума.
На это Триок не нашелся, что ответить. После долгой паузы Мореход спросил:
– Друг мой, что именно ты собираешься предпринять? Снег шел все сильнее. Снежинки плясали перед глазами Кавенанта, у которого от напряжения уже раскалывалась голова. Но он не собирался, просто не мог отступать.
– Есть только один хороший ответ на этот вопрос, – сказал он, стараясь не встречаться с Мореходом взглядом. – Учитывая, что мы имеем дело с таким, как Фоул.
– Какой ответ?
– Я собираюсь навестить Фоула в его Яслях. Возгласы удивления пронеслись по рядам жителей подкаменья, но он не обращал на них внимания. Он напряженно ждал, что ответит Мореход.
– Ты знаешь, как использовать твое Белое Золото? Кавенант произнес, постаравшись вложить в ответ всю свою убежденность:
– Нет, но я найду способ.
И он в самом деле верил, что это так; верил, что для этого достаточно бушевавшей в его душе ненависти. Ее Фоул не сможет вырвать из его сердца, не сможет загасить – а значит, не сможет и заставить уклониться от цели. Он, Томас Кавенант, прокаженный, был единственным в Стране человеком, имеющим нравственный опыт, необходимый для выполнения этой задачи. Глядя прямо в лица Триока и Морехода, он сказал:
– Вы можете либо помогать мне, либо нет.
Триок не отвел своего взгляда.
– Я не буду помогать тебе в этом. Я обещаю сделать все, чтобы передать сообщение Лорду Морэму, но я не буду принимать участие ни в чем, что способно нарушить данную мной Клятву Мира.
– Это – дикая магия, Триок, – сказал Мореход таким тоном, точно он защищал Кавенанта. – Дикая магия, которая способна разрушить мир. Ты знаешь, о чем поется в песне. Белое Золото превыше всех Клятв.
– И все же я хочу остаться верен тому, что обещал. Если бы не Клятва, я убил бы Неверящего еще сорок семь лет назад. Смирись с моим решением, юр-Лорд, и будь доволен.
Великан сказал мягко:
– Ты достоин Страны, которой служишь, друг мой. – Повернувшись к Кавенанту, он продолжал:
– Юр-Лорд, позволь мне присоединиться к тебе. Я – Великан, я могу оказаться полезен. И я… Я хотел бы сойтись в рукопашной с Душегубом, который сумел так.., так устрашить моих соплеменников. Мне не привыкать к опасности. И я знаю, что бывают обстоятельства, когда остается одно – ненависть. Возьми меня с собой.
Прежде чем Кавенант успел ответить, Лена вскочила на ноги.
– Возьми и меня тоже! – взволнованно воскликнула она.
– Лена! – запротестовал Триок, но она не обратила на него внимания.
– Я хочу быть с тобой. Я так долго ждала! Я постараюсь… Я буду достойна тебя. Я – мать Высокого Лорда, я скакала верхом на ранихинах. Я молодая и сильная. Я хочу быть с тобой! Позволь мне, Томас Кавенант.
Ветер гудел между домами, наметая снег. Снегопад – это хорошо, он спрячет следы… Тихо, как будто обращаясь к самому себе, Кавенант сказал, сдерживая волнение:
– Давайте собираться. Я намерен уплатить свои долги.
Глава 7
Сообщение в Ревелстоун
Хотя вся душа Триока протестовала против участия Лены в походе, он распорядился, чтобы несколько человек помогли собраться Кавенанту и его спутникам. Это испытание было, наверное, самым трудным за всю его жизнь. Выдержка, позволившая Кавенанту сорок семь лет назад уцелеть, не шла ни в какое сравнение с той, которую он проявлял сейчас. То, ради чего Кавенант снова оказался в Стране, утратило для него все свое значение. Желание Лены, дочери Этиаран, присоединиться к Неверящему, обратило все долгие годы преданности Триока в прах и обесценило его щедрую любовь к ней.
И все же он не мог остановить ее – хотя сделать это было в его власти. Он был одним из старейшин подкаменья, где существовала старинная традиция – не только браки, но и дальние поездки должны были получать одобрение Круга старейшин. Кроме того, он был признанным руководителем защитников подкаменья. Он мог просто приказать Лене остаться дома, и если бы доводы были достаточно вескими, все жители подкаменья встали бы на ее пути.
А веские доводы были. Лена была старой и слегка не в своем уме. Она могла помешать выполнению того, что задумал Кавенант; она даже могла подвергнуть его жизнь опасности, как это произошло совсем недавно, во время защиты подкаменья. Не говоря уже о том, какую угрозу представляло путешествие для ее собственной жизни. И она полностью оказывалась во власти Кавенанта – человека, который однажды уже нанес ей такой удар, от которого она не оправилась до сих пор. А он, Триок, сын Тулера… Он любил ее всю жизнь.
Тем не менее он отдал соответствующие распоряжения. Любовь к Лене всегда лишала его возможности контролировать ее. Однажды он был готов ради Лены нарушить свою Клятву Мира, зато на протяжении всех последующих лет он именно ради нее оставался верен своей Клятве. Он сделал все от него зависящее, чтобы ее дочь выросла, не зная стыда и оскорблений. Он заплатил слишком большую цену за эту любовь, чтобы сейчас вот так просто взять и перечеркнуть ее.
Поняв, что ничего изменить нельзя, он до некоторой степени успокоился. В глубине души он был убежден, что если и существовала какая-то надежда на спасение Страны, то она связана с Томасом Кавенантом. Единственное, о чем Триок сожалел, – это о том, что сам он не мог присоединиться к Кавенанту, чтобы в пути заботиться о Лене. Он должен был выполнить то, за что взялся. Стиснув зубы, борясь с тоской, он утешал себя, что, по крайней мере, на Морехода он точно может положиться.
Заметив его взгляд. Великан подошел к нему и сказал:
– Не беспокойся, друг мой. Ты знаешь, что я неплохой товарищ. Я сделаю для них обоих все, что смогу.
– Очень прошу тебя, будь все время начеку. Те глаза, которые следили за нами на Смотровой Площадке Кевина, все еще открыты. Сегодняшняя победа над тварями ничего не решает.
Подумав, Мореход произнес:
– Если это так, тогда начеку должен быть прежде всего ты. Ты понесешь Высокое Дерево через Южные Равнины. Триок пожал плечами:
– Что Высокое Дерево, что Белое Золото… Все мы должны быть осторожны. Я не могу никого послать с вами.
Великан кивнул и сказал:
– Я бы отказался, даже если бы ты предложил. Для тебя важен каждый меч. Горы, в которых ты будешь разыскивать этого Вольного Ученика, далеко, и тебе не раз придется сражаться.
– Я пойду только с Квайррел и Йорквином, – произнес Триок и, заметив, что Мореход собирается возражать, тут же продолжил:
– Я должен идти быстро, а с большим отрядом это невозможно. И нашему подкаменью сейчас угрожает величайшая опасность. Ведь мы впервые вступили в открытый бой с тварями. Теперь мы не просто горстка скитающихся воинов, которые прячутся в опустевших домах. Мы сумели защитить свое подкаменье – вот в чем наша главная победа. Однако враги тоже понимают это. Они непременно вернутся сюда и даже в большем количестве, чтобы отомстить за разгромленную банду. Нет, горный брат, – он мрачно покачал головой, – все, кто может держать в руках оружие, останутся здесь, чтобы отстоять нашу победу… Чтобы врагам не удалось стереть подкаменье Мифиль с лица земли, не оставив ни одного целого дома.
Мореход вздохнул:
– Я слышу тебя. Ах, Триок… Сейчас и в самом деле тяжелые времена. Мне будет спокойнее, когда мой друг Морэм, сын Вариоля, получит сообщение о том, что мы собираемся сделать.
– Ты уверен, что мне это удастся?
– Если ты не сможешь, то кто? Ты – отважный и опытный человек, ты отлично знаешь и равнины, и горы, и тварей. Ты отдаешь себе отчет в том, что это нужно сделать, хотя влечет тебя совсем в другую сторону. Но ты понимаешь также, что одними желаниями сердца руководствоваться нельзя, иначе можно потерпеть неудачу. Знаешь, это в некотором роде даже неплохо, что душа твоя будет не с тобой. – Он говорил медленно и задумчиво, точно мысленно сопоставляя положение Триока со своим собственным. – По-моему, у тебя есть все шансы передать это сообщение.
– Мне повезло еще и в том, – Триок еле скрывал свое раздражение, – что весь груз милосердия ложится на твои плечи. Может быть, тебе легче будет его нести.
Мореход снова вздохнул и мягко улыбнулся.
– Ах, друг мой, я ничего не знаю о милосердии. Я сам слишком нуждаюсь в нем.
Триок понимал, что тяжесть потерь и страданий камнем лежит на душе Морехода, и улыбнулся ему самой дружеской улыбкой, проявляя таким образом расположение к нему, которое он обычно скрывал в глубине своего сердца.
Потом он занялся приготовлениями к своему походу. Упаковал в мешок одеяла, запасной плащ, небольшой глиняный горшок с гравием, запасы сушеного мяса, фруктов, сыр и нож взамен того, который он отдал Кавенанту. Быстро наточил меч, а жезл из ломиллиалора засунул за пояс, скрыв его под плащом. И все же к тому времени, когда он закончил собираться, Кавенант, Мореход и Лена были уже готовы отправиться в путь. Лена упаковала свои вещи – их было совсем немного – в такой же мешок, как у него; припасы для всех троих Мореход положил в свой кожаный мешок, который уже висел у него на плече; лицо Кавенанта выражало решимость и плохо сдерживаемое нетерпение. Заметив это, Триок подумал, что вряд ли ненависть была единственным, что руководило им; не на ней держалось его страстное стремление к цели. А на чем? И насколько на самом деле была сильна его решимость? Дурное предчувствие кольнуло его сердце, и он вздрогнул.
Но прощаясь с Мореходом, он оставил свои мысли при себе. Это было что-то, чего он не мог выразить словами. И вскоре Великан и оба его спутника растаяли в снежном вихре между домами. Их следы тут же запорошило снегом, и по прошествии некоторого времени не осталось никаких признаков того, что они недавно были в подкаменье Мифиль.
Обращаясь к Йорквину и Квайррел, Триок хрипло сказал:
– Нам тоже пора в дорогу. Нужно уходить, пока снег. Его друзья кивнули, не задавая никаких вопросов. Их лица оставались бесстрастными; похоже, война изгнала из их сердец все, кроме войны. Их интересовало только, как уничтожить врага. Взглянув на них, Триок обрел своего рода покой. Для них он не был тем, кто владел Высоким Деревом; не был и тем, кто занимался делами, более подходящими для Лордов. Он был лишь человеком, который прежде пас скот, а теперь сражался за Страну и делал это так хорошо, как мог, не претендуя на роль мудреца или пророка.
Убедившись, что его спутники готовы, он отправился к старейшинам, чтобы обсудить с ними меры предосторожности, которые следовало принять жителям подкаменья, чтобы защититься от новых нападений. И после этого он со своими спутниками тоже исчез за снежной пеленой.
Они пошли по северной дороге через каменный мост над рекой. Триок торопился, надеясь, что снег позволит им незаметно добраться до горных отрогов, расположенных к западу от долины реки Мифиль. Они шли быстро и вскоре, действительно, оказались в предгорье. Триок не хотел двигаться дальше по открытым Равнинам, опасаясь встречи с тварями Фоула, от которых им вряд ли удалось бы спастись бегством на открытом пространстве. Поэтому он выбрал более трудный и долгий путь по краю предгорий, где было легче укрыться и откуда он скорее мог заметить приближение врагов.
И все же, шагая по снегу, он не был уверен в том, что сделал правильный выбор. Дорога по предгорьям значительно удлиняла их путь, и им понадобилось бы двадцать дней, чтобы достигнуть гор, где он рассчитывал найти Вольного Ученика. За это время Кавенант и его спутники могли добраться до Землепровала или даже дальше. И он рисковал опоздать, и тогда Кавенант оказался бы один на один с Серым Убийцей.
Поздним вечером в предгорьях Триок решил сделать привал. Разбив лагерь, он позволил усталости, которая была его постоянным спутником с тех пор, как он начал воевать, овладеть собой. Вскоре после полуночи Йорквин разбудил его. Пожевав сухого мяса и запив его несколькими глотками отвратительного на вкус талого снега, они снова тронулись в путь. И с каждым шагом они все дальше уходили от родных холмов, которые знали как свои пять пальцев. Они попытались забраться повыше, но склон оказался слишком крут и обрывист. Мрачно выругавшись, Триок был вынужден спуститься ближе к Равнинам.
Большую часть ночи они передвигались у подножий холмов, но найдя сравнительно легкий подъем, снова забрались повыше, откуда смогли увидеть весь пройденный за ночь путь. Здесь они остановились. Пока серый рассвет вытеснял ночь, они достали горшки с гравием и приготовили немного горячей еды. Потом, поставив часового, они уснули.
Два следующих дня они действовали точно так же – в сумерках спускались к подножию холмов, долго шли в темноте, а с рассветом поднимались, готовили горячую еду и отдыхали. В течение этих трех дней они не заметили никаких признаков жизни, не встретили ни человека, ни животного, ни друга, ни врага – никого; казалось, они были одни в этом холодном сером мире, во власти пронизывающего ветра. В конце концов они добрались до уединенной расщелины, которая вела к Роковому Отступлению. Вокруг ничего не было слышно, кроме потрескивания льда и свиста ветра.
На рассвете четвертого дня они увидели нечто, похожее на желтую полосу, угрожающе скользившую через гребень одного из холмов под ними.
– Креши! – Йорквин сплюнул. Триок насчитал в стае десять волков.
– И гонятся за нами, – сказала Квайррел. – Значит, они всю ночь шли по нашему следу.
Триоку стало не по себе. Обитателям Южных Равнин почти не приходилось сталкиваться со свирепыми желтыми волками; в последние годы креши жили, в основном, в северных областях Равнины Ра, опустошая их, когда им не удавалось добраться до ранихинов. В великой битве под Роковым Отступлением погибла не одна тысяча желтых волков. Но теперь число их стало почти прежним; креши питались падалью и разбойничали практически во всех уголках Страны – с тех пор как Лорды утратили возможность сдерживать их. Триоку никогда не приходилось сражаться с крешами, но он знал, на что они способны. Год назад огромная стая их уничтожила все население подкаменья Луч, расположенного в месте слияния рек Черной и Мифиль; проходя тогда по опустевшему селению, Триок не обнаружил ничего, кроме изодранной одежды и обглоданных костей.
– Меленкурион! – У него перехватило дыхание, когда он понял, с какой скоростью передвигались желтые волки. – Нужно поскорее подняться повыше.
Пока его спутники собирали вещи, он обследовал местность поблизости, но, к своему ужасу, не обнаружил никакого укрытия, не доступного для желтых волков. Он не знал этих мест, не знал, где есть пещеры. Оставалось лишь подниматься вверх, в надежде наткнуться на что-нибудь подходящее.
Прежде чем они добрались до вершины, вожак крешей появился на гребне соседнего холма и свирепо завыл. Этот страшный вой пронзил Триока, словно вражеский меч. Оглянувшись, он увидел стаю, быстро приближающуюся по склону холма. Волосы у него зашевелились. Молча он стал быстро карабкаться выше, подгоняя себя, так что сердце заколотилось в груди и он стал задыхаться.
Добравшись до вершины холма, Триок остановился, осматривая местность. Он увидел широкую долину, уходящую своей узкой горловиной к горам; и там он заметил груду огромных валунов, когда-то давно бывших частью скалы. Валуны практически перегораживали узкое горло долины.
– Туда! – требовательно крикнула Квайррел. – Я задержу их здесь.
– Сейчас нас меньше втрое, – тяжело дыша, ответил Триок. – Если ты прикончишь даже троих, но они убьют тебя, соотношение станет семь к двум. Я предпочитаю, чтобы ты уцелела. Нам нужно залезть вон на те валуны. Тогда мы сможем напасть на крешей сверху.
Они изо всех сил поспешили дальше. Перед самыми валунами склон резко обрывался прямо в снег, и Триок не мог определить, где был сугроб, а где твердая скала. Но креши завывали уже совсем рядом, и у него не было времени, чтобы разгребать снег и разбираться. Стиснув зубы, он начал спускаться с обрыва.
Почти сразу же ноги у него заскользили – под снегом скала была покрыта слоем льда. Однако эта зима научила его, как надо двигаться по льду. Маленькими, осторожными шажками он продолжил спуск, в то время как головы Йорквина и Квайррел показались на краю обрыва.
Неожиданно раздался негромкий треск. Край, на котором стоял Триок, вздрогнул. Он поискал взглядом, за что можно было бы ухватиться, но ничего не нашел. Спустя мгновение ледяной карниз, на котором стоял Триок и его спутники, рухнул, нырнув в снежную лавину, и все трое беспомощно закувыркались по крутому склону вниз.
Триок пригнул голову и как можно сильнее поджал колени. Снег в какой-то степени защитил от ударов, но они кубарем покатились вниз. Когда Триок в конце концов ударился о камни, у него перехватило дыхание; он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, и снег сверху обрушился на него.
И все же он не мог остановить ее – хотя сделать это было в его власти. Он был одним из старейшин подкаменья, где существовала старинная традиция – не только браки, но и дальние поездки должны были получать одобрение Круга старейшин. Кроме того, он был признанным руководителем защитников подкаменья. Он мог просто приказать Лене остаться дома, и если бы доводы были достаточно вескими, все жители подкаменья встали бы на ее пути.
А веские доводы были. Лена была старой и слегка не в своем уме. Она могла помешать выполнению того, что задумал Кавенант; она даже могла подвергнуть его жизнь опасности, как это произошло совсем недавно, во время защиты подкаменья. Не говоря уже о том, какую угрозу представляло путешествие для ее собственной жизни. И она полностью оказывалась во власти Кавенанта – человека, который однажды уже нанес ей такой удар, от которого она не оправилась до сих пор. А он, Триок, сын Тулера… Он любил ее всю жизнь.
Тем не менее он отдал соответствующие распоряжения. Любовь к Лене всегда лишала его возможности контролировать ее. Однажды он был готов ради Лены нарушить свою Клятву Мира, зато на протяжении всех последующих лет он именно ради нее оставался верен своей Клятве. Он сделал все от него зависящее, чтобы ее дочь выросла, не зная стыда и оскорблений. Он заплатил слишком большую цену за эту любовь, чтобы сейчас вот так просто взять и перечеркнуть ее.
Поняв, что ничего изменить нельзя, он до некоторой степени успокоился. В глубине души он был убежден, что если и существовала какая-то надежда на спасение Страны, то она связана с Томасом Кавенантом. Единственное, о чем Триок сожалел, – это о том, что сам он не мог присоединиться к Кавенанту, чтобы в пути заботиться о Лене. Он должен был выполнить то, за что взялся. Стиснув зубы, борясь с тоской, он утешал себя, что, по крайней мере, на Морехода он точно может положиться.
Заметив его взгляд. Великан подошел к нему и сказал:
– Не беспокойся, друг мой. Ты знаешь, что я неплохой товарищ. Я сделаю для них обоих все, что смогу.
– Очень прошу тебя, будь все время начеку. Те глаза, которые следили за нами на Смотровой Площадке Кевина, все еще открыты. Сегодняшняя победа над тварями ничего не решает.
Подумав, Мореход произнес:
– Если это так, тогда начеку должен быть прежде всего ты. Ты понесешь Высокое Дерево через Южные Равнины. Триок пожал плечами:
– Что Высокое Дерево, что Белое Золото… Все мы должны быть осторожны. Я не могу никого послать с вами.
Великан кивнул и сказал:
– Я бы отказался, даже если бы ты предложил. Для тебя важен каждый меч. Горы, в которых ты будешь разыскивать этого Вольного Ученика, далеко, и тебе не раз придется сражаться.
– Я пойду только с Квайррел и Йорквином, – произнес Триок и, заметив, что Мореход собирается возражать, тут же продолжил:
– Я должен идти быстро, а с большим отрядом это невозможно. И нашему подкаменью сейчас угрожает величайшая опасность. Ведь мы впервые вступили в открытый бой с тварями. Теперь мы не просто горстка скитающихся воинов, которые прячутся в опустевших домах. Мы сумели защитить свое подкаменье – вот в чем наша главная победа. Однако враги тоже понимают это. Они непременно вернутся сюда и даже в большем количестве, чтобы отомстить за разгромленную банду. Нет, горный брат, – он мрачно покачал головой, – все, кто может держать в руках оружие, останутся здесь, чтобы отстоять нашу победу… Чтобы врагам не удалось стереть подкаменье Мифиль с лица земли, не оставив ни одного целого дома.
Мореход вздохнул:
– Я слышу тебя. Ах, Триок… Сейчас и в самом деле тяжелые времена. Мне будет спокойнее, когда мой друг Морэм, сын Вариоля, получит сообщение о том, что мы собираемся сделать.
– Ты уверен, что мне это удастся?
– Если ты не сможешь, то кто? Ты – отважный и опытный человек, ты отлично знаешь и равнины, и горы, и тварей. Ты отдаешь себе отчет в том, что это нужно сделать, хотя влечет тебя совсем в другую сторону. Но ты понимаешь также, что одними желаниями сердца руководствоваться нельзя, иначе можно потерпеть неудачу. Знаешь, это в некотором роде даже неплохо, что душа твоя будет не с тобой. – Он говорил медленно и задумчиво, точно мысленно сопоставляя положение Триока со своим собственным. – По-моему, у тебя есть все шансы передать это сообщение.
– Мне повезло еще и в том, – Триок еле скрывал свое раздражение, – что весь груз милосердия ложится на твои плечи. Может быть, тебе легче будет его нести.
Мореход снова вздохнул и мягко улыбнулся.
– Ах, друг мой, я ничего не знаю о милосердии. Я сам слишком нуждаюсь в нем.
Триок понимал, что тяжесть потерь и страданий камнем лежит на душе Морехода, и улыбнулся ему самой дружеской улыбкой, проявляя таким образом расположение к нему, которое он обычно скрывал в глубине своего сердца.
Потом он занялся приготовлениями к своему походу. Упаковал в мешок одеяла, запасной плащ, небольшой глиняный горшок с гравием, запасы сушеного мяса, фруктов, сыр и нож взамен того, который он отдал Кавенанту. Быстро наточил меч, а жезл из ломиллиалора засунул за пояс, скрыв его под плащом. И все же к тому времени, когда он закончил собираться, Кавенант, Мореход и Лена были уже готовы отправиться в путь. Лена упаковала свои вещи – их было совсем немного – в такой же мешок, как у него; припасы для всех троих Мореход положил в свой кожаный мешок, который уже висел у него на плече; лицо Кавенанта выражало решимость и плохо сдерживаемое нетерпение. Заметив это, Триок подумал, что вряд ли ненависть была единственным, что руководило им; не на ней держалось его страстное стремление к цели. А на чем? И насколько на самом деле была сильна его решимость? Дурное предчувствие кольнуло его сердце, и он вздрогнул.
Но прощаясь с Мореходом, он оставил свои мысли при себе. Это было что-то, чего он не мог выразить словами. И вскоре Великан и оба его спутника растаяли в снежном вихре между домами. Их следы тут же запорошило снегом, и по прошествии некоторого времени не осталось никаких признаков того, что они недавно были в подкаменье Мифиль.
Обращаясь к Йорквину и Квайррел, Триок хрипло сказал:
– Нам тоже пора в дорогу. Нужно уходить, пока снег. Его друзья кивнули, не задавая никаких вопросов. Их лица оставались бесстрастными; похоже, война изгнала из их сердец все, кроме войны. Их интересовало только, как уничтожить врага. Взглянув на них, Триок обрел своего рода покой. Для них он не был тем, кто владел Высоким Деревом; не был и тем, кто занимался делами, более подходящими для Лордов. Он был лишь человеком, который прежде пас скот, а теперь сражался за Страну и делал это так хорошо, как мог, не претендуя на роль мудреца или пророка.
Убедившись, что его спутники готовы, он отправился к старейшинам, чтобы обсудить с ними меры предосторожности, которые следовало принять жителям подкаменья, чтобы защититься от новых нападений. И после этого он со своими спутниками тоже исчез за снежной пеленой.
Они пошли по северной дороге через каменный мост над рекой. Триок торопился, надеясь, что снег позволит им незаметно добраться до горных отрогов, расположенных к западу от долины реки Мифиль. Они шли быстро и вскоре, действительно, оказались в предгорье. Триок не хотел двигаться дальше по открытым Равнинам, опасаясь встречи с тварями Фоула, от которых им вряд ли удалось бы спастись бегством на открытом пространстве. Поэтому он выбрал более трудный и долгий путь по краю предгорий, где было легче укрыться и откуда он скорее мог заметить приближение врагов.
И все же, шагая по снегу, он не был уверен в том, что сделал правильный выбор. Дорога по предгорьям значительно удлиняла их путь, и им понадобилось бы двадцать дней, чтобы достигнуть гор, где он рассчитывал найти Вольного Ученика. За это время Кавенант и его спутники могли добраться до Землепровала или даже дальше. И он рисковал опоздать, и тогда Кавенант оказался бы один на один с Серым Убийцей.
Поздним вечером в предгорьях Триок решил сделать привал. Разбив лагерь, он позволил усталости, которая была его постоянным спутником с тех пор, как он начал воевать, овладеть собой. Вскоре после полуночи Йорквин разбудил его. Пожевав сухого мяса и запив его несколькими глотками отвратительного на вкус талого снега, они снова тронулись в путь. И с каждым шагом они все дальше уходили от родных холмов, которые знали как свои пять пальцев. Они попытались забраться повыше, но склон оказался слишком крут и обрывист. Мрачно выругавшись, Триок был вынужден спуститься ближе к Равнинам.
Большую часть ночи они передвигались у подножий холмов, но найдя сравнительно легкий подъем, снова забрались повыше, откуда смогли увидеть весь пройденный за ночь путь. Здесь они остановились. Пока серый рассвет вытеснял ночь, они достали горшки с гравием и приготовили немного горячей еды. Потом, поставив часового, они уснули.
Два следующих дня они действовали точно так же – в сумерках спускались к подножию холмов, долго шли в темноте, а с рассветом поднимались, готовили горячую еду и отдыхали. В течение этих трех дней они не заметили никаких признаков жизни, не встретили ни человека, ни животного, ни друга, ни врага – никого; казалось, они были одни в этом холодном сером мире, во власти пронизывающего ветра. В конце концов они добрались до уединенной расщелины, которая вела к Роковому Отступлению. Вокруг ничего не было слышно, кроме потрескивания льда и свиста ветра.
На рассвете четвертого дня они увидели нечто, похожее на желтую полосу, угрожающе скользившую через гребень одного из холмов под ними.
– Креши! – Йорквин сплюнул. Триок насчитал в стае десять волков.
– И гонятся за нами, – сказала Квайррел. – Значит, они всю ночь шли по нашему следу.
Триоку стало не по себе. Обитателям Южных Равнин почти не приходилось сталкиваться со свирепыми желтыми волками; в последние годы креши жили, в основном, в северных областях Равнины Ра, опустошая их, когда им не удавалось добраться до ранихинов. В великой битве под Роковым Отступлением погибла не одна тысяча желтых волков. Но теперь число их стало почти прежним; креши питались падалью и разбойничали практически во всех уголках Страны – с тех пор как Лорды утратили возможность сдерживать их. Триоку никогда не приходилось сражаться с крешами, но он знал, на что они способны. Год назад огромная стая их уничтожила все население подкаменья Луч, расположенного в месте слияния рек Черной и Мифиль; проходя тогда по опустевшему селению, Триок не обнаружил ничего, кроме изодранной одежды и обглоданных костей.
– Меленкурион! – У него перехватило дыхание, когда он понял, с какой скоростью передвигались желтые волки. – Нужно поскорее подняться повыше.
Пока его спутники собирали вещи, он обследовал местность поблизости, но, к своему ужасу, не обнаружил никакого укрытия, не доступного для желтых волков. Он не знал этих мест, не знал, где есть пещеры. Оставалось лишь подниматься вверх, в надежде наткнуться на что-нибудь подходящее.
Прежде чем они добрались до вершины, вожак крешей появился на гребне соседнего холма и свирепо завыл. Этот страшный вой пронзил Триока, словно вражеский меч. Оглянувшись, он увидел стаю, быстро приближающуюся по склону холма. Волосы у него зашевелились. Молча он стал быстро карабкаться выше, подгоняя себя, так что сердце заколотилось в груди и он стал задыхаться.
Добравшись до вершины холма, Триок остановился, осматривая местность. Он увидел широкую долину, уходящую своей узкой горловиной к горам; и там он заметил груду огромных валунов, когда-то давно бывших частью скалы. Валуны практически перегораживали узкое горло долины.
– Туда! – требовательно крикнула Квайррел. – Я задержу их здесь.
– Сейчас нас меньше втрое, – тяжело дыша, ответил Триок. – Если ты прикончишь даже троих, но они убьют тебя, соотношение станет семь к двум. Я предпочитаю, чтобы ты уцелела. Нам нужно залезть вон на те валуны. Тогда мы сможем напасть на крешей сверху.
Они изо всех сил поспешили дальше. Перед самыми валунами склон резко обрывался прямо в снег, и Триок не мог определить, где был сугроб, а где твердая скала. Но креши завывали уже совсем рядом, и у него не было времени, чтобы разгребать снег и разбираться. Стиснув зубы, он начал спускаться с обрыва.
Почти сразу же ноги у него заскользили – под снегом скала была покрыта слоем льда. Однако эта зима научила его, как надо двигаться по льду. Маленькими, осторожными шажками он продолжил спуск, в то время как головы Йорквина и Квайррел показались на краю обрыва.
Неожиданно раздался негромкий треск. Край, на котором стоял Триок, вздрогнул. Он поискал взглядом, за что можно было бы ухватиться, но ничего не нашел. Спустя мгновение ледяной карниз, на котором стоял Триок и его спутники, рухнул, нырнув в снежную лавину, и все трое беспомощно закувыркались по крутому склону вниз.
Триок пригнул голову и как можно сильнее поджал колени. Снег в какой-то степени защитил от ударов, но они кубарем покатились вниз. Когда Триок в конце концов ударился о камни, у него перехватило дыхание; он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, и снег сверху обрушился на него.