Донна Валентина. Покоренная поцелуем

   - Мария, - прошептал он, прикоснувшись губами к ее губам. - Пора просыпаться.
   Она зашевелилась, приложив его руку к своему теплому от сна животу, посмотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых вначале промелькнуло сонное смущение, а потом хорошо запомнившееся ей удовольствие.
   - Ротгар, - прошептала она, и снова произнесенное ею его имя возбудило в нем острое желание. Черт подери, как ему хотелось вновь обладать ею!
   - Еще не рассвело, - прошептал он хрипло. - Нужно поторапливаться.
   Она приподнялась, опершись на локоть. Ее перепутанные от его прикосновения волосы спадали ей на плечи, опускаясь до самой талии, а нахальные соски ее грудей торчали из-под этого шелковистого водопада.
   Глаза у нее горели. Она помнила, какое громадное удовольствие он ей доставил. Сладкая, даже приторная улыбка тронула ее губы.
   - Послушай, Ротгар, нужно найти отца Бруно и попросить его нас обвенчать.
   Тяжело вздохнув перед тем, как ответить, он отвернулся в сторону, чтобы избежать соблазна при виде ее желанного тела.
   - Я не могу жениться на тебе, Мария. Губы у нее раскрылись, словно она хотела закричать в знак протеста, но успела поднести ко рту свои дрожащие руки. И только легкое подергивание ее ресниц выдавало в ней волнение из-за того, что она только что услышала. Он помнил, как искусно она умела прятать свои истинные чувства, понимал, что его слова сильно ее ранили.
   - Мы не можем заключить брак, - торопливо продолжал он, опасаясь, что она вот-вот отвернется от него. - Но не потому, что я трушу и не хочу умереть за тебя. Я уж не такой беспомощный дурачок, за которого ты меня принимаешь. Я вырос с сакским боевым топориком в руках. Хотя черепа норманнов столь же крепки, как дерево, но даже самый стойкий дуб не выдержит точно нанесенного удара. Я могу доставить немало хлопот вашим рыцарям, Мария, хотя они и попили немало моей крови, но это ни к чему не приведет.
   Он коснулся ее щеки большим пальцем, словно хотел стереть с ее лица выражение печали, пронзившей ее в самое сердце.
   - Нет, сейчас наш брак не даст тебе того, к чему ты стремишься. Да, он, конечно, заставит крестьян повиноваться, но, тем не менее, мне кажется, что такой союз между нами приведет к мятежу среди ваших рыцарей.
   - Конечно, им это не понравится, - согласилась она, хотя ее дрожащий голос свидетельствовал о том, как трудно ей стоило произнести эти слова. - Прежде всего, Гилберт прореагирует на все со свойственной ему яростью.
   - Мы хотим тем самым укрепить единство, но если ты публично свяжешь свою жизнь с моей, то этот брак может внести только разлад среди норманнов, вы лишитесь их лояльности, что лишь усугубит ваше положение. Я знаю, как обстоят дела здесь, в Англии, Мария. Вся страна кишит мародерами, грабителями, ворами всех мастей, которые готовы накинуться на любого, кто проявит первые признаки слабости. Ты не можешь пойти на риск, не можешь настраивать против себя ваши вооруженные отряды, и ты не сможешь, как бы я этого ни хотел, позволить мне снести им головы.
   - Я это знаю. - Она говорила чуть слышно, почти шепотом. - Я так надеялась.., но теперь полагаю, что должна пребывать, как и прежде, в полном одиночестве.
   - Нет! - воскликнул он, придя в ужас от мысли, что она хочет покинуть его. Ротгар крепко прижал ее к груди.
   - Хочу предложить тебе одну хитрость, которая позволит тебе удерживать Гилберта на отдалении, покуда твой брат не поправится.
   Что бы ни говорили.., о смуглолицем рыцаре, это вызывало у Ротгара острую ревность и отвращение к нему.
   - Реакция Гилберта непредсказуема. Одним из его ответов на наш брак может стать вспыхнувшая ярость, которая приведет к убийству. Только представь себе, что может произойти, если ему взбредет в голову отправиться к этому сукину сыну Вильгельму или же назвать тебя перед твоим братом предательницей! Только подумай, как прозвучат его обвинения, если он назовет тебя бессердечной женщиной, которая преднамеренно доводит каким-то зельем до безумного состояния своего брата, а сама тем временем управляет поместьем вместе со своим супругом, который является заклятым врагом самого Вильгельма.
   Она побледнела.
   - Я об этом не подумала. О какой.., хитрости ты говорил?
   - Если тебе удастся вернуть симпатию Гилберта, как ты считаешь, позволит он тебе продолжать вести себя, как прежде, управлять поместьем и делать все, что ты захочешь?
   После нескольких секунд колебаний она кивнула:
   - Кажется, такое возможно. Многие рыцари похожи на Гилберта, они все, как правило, тупоумные; но они значительно более опасны, так как не украшают свою свирепую силу мудростью. Мне всегда было легко заставлять Гилберта исполнять мои прихоти.
   - Тогда я предлагаю тебе приручить еще раз Гилберта. Ты сказала, что он намеревался сегодня утром явиться сюда. А я предлагаю тебе отвезти меня обратно в Лэндуолд в качестве твоего пленника.
   - Но...
   - Прежде нам нужно придумать какую-нибудь убедительную причину, объясняющую твое появление здесь ночью. - Ротгар продолжал упрямо развивать свою мысль, не обращая внимания на ее возражения.
   Машинально она потерла синяк на предплечье.
   - Вчера вечером Гилберт повредил мне руку. Я могу сказать, что я, испугавшись, отправилась к тебе за помощью.
   - Замечательно, - одобрил ее план Ротгар, хотя ему стало не по себе, когда он представил себе, какую боль ей пришлось вынести от этого негодяя. Он заставит этого рыцаря заплатить за любое пятнышко, оставленное им на ее коже, он заставит его корчиться от боли в десять раз сильнее той, которую пришлось испытать Марии. - Ты должна сказать Гилберту, что была не права, приняв решение отпустить меня на волю. Ты должна сбивать его с толку, всячески предупреждать его вспышки, подчеркивая притворное согласие с ним во всех делах. Пусть звенит его меч, защищая Хью и его дело. Время от времени ты можешь отправлять меня на земляные работы вместе с моими крестьянами, а я постараюсь добиться от них взаимопонимания.
   Он изучал выражение ее лица, пытаясь обнаружить в нем признаки страха, но увидел в нем лишь понимание, - она не проявляла никакого трепета от мысли о необходимости обмануть этого низкого норманнского рыцаря. Не отдавая даже себе в этом отчета, он чувствовал, как его распирает гордость за ее смелость и мужество.
   - Ну, а что прикажешь делать, если мне придется, чтобы умиротворить Гилберта, пообещать ему нечто зловещее? Как ты поймешь, когда я говорю всерьез, а когда притворяюсь?
   Ротгар довольно кивнул, отмечая разумность поставленного ею вопроса.
   - Все очень просто. Каждую ночь ты будешь приходить ко мне. - Он лукаво улыбнулся. - Я ожидаю от тебя ежедневных отчетов о твоих коварных действиях.., плюс все остальное.
   Сладкая судорога пронзила все ее тело, а его чресла слегка напряглись в ответ. Он наклонился к ней, чтобы поцеловать ее, но она остановила его, выказав дополнительную озабоченность.
   - А что если ситуация выйдет из-под контроля и мне придется положить конец всем своим хитростям?
   И снова он почувствовал, что этот ее вопрос затрагивал те опасности, которые грозили в будущем им, но не желал на него отвечать. Внутри он почувствовал свалившийся на него тяжелый груз.
   - Если ты прекратишь посещать меня по ночам, я пойму, что ты переметнулась к Гилберту.
   - Такого никогда не произойдет, - неистово поклялась она, и эта клятва и ее серьезное, торжественное выражение лица привели его в восторг.
   - Ах, моя сладкая Мария. Иногда нам приходится делать такое, от чего у нас все переворачивается внутри. - Он поднес палец к губам, умоляя небо, чтобы ей никогда не пришлось бы насильно прибегать к таким постыдным действиям. Скажи-ка мне, а что, если бы я попросил тебя, позабыв о всех этих несчастьях, бежать вместе со мной?
   - Я... - она с трудом сглотнула слюну, отвернулась от него и, вздрогнув, уставилась на играющий огонь. - Я бы пошла на это, Ротгар. Я просто не в состоянии позволить тебе уйти от меня снова.
   При этих словах сердце его возликовало, все у него пело внутри, ему хотелось вот сейчас взять ее за руку и убежать вместе с ней, - пусть все пропадет пропадом. Но его честь требовала, чтобы они остались.
   - Каждый день, каждую минуту нас будут обоих преследовать мысли о том, что мы здесь оставили. Ты будешь сожалеть о брате Хью, бояться за его жизнь. Мне будет не по себе от мысли, что я покинул свой народ в Лэндуолде на милость победителя, на милость Гилберта Криспина. Очень скоро мы начнем обвинять друг друга во всех грехах и в таком случае уже наверняка все потеряем.
   - Мне тошно от мысли, что тебя опять закуют в цепи, - прошептала Мария, проведя пальцем по его шраму на запястье.
   - Цепи не так важны, - ответил Ротгар, хотя, конечно, у него сразу заныло все тело лишь при одной мысли о них. Самое важное, чтобы ты жила, чтобы присматривала за Хью, чтобы добилась его выздоровления. До тех пор, пока человек с добрым сердцем правит в Лэндуолде, я смогу это выдержать. Тебе приходилось выдумывать разного рода небылицы, чтобы сохранить его положение в Лэндуолде. Теперь ты можешь придумывать точно такие небылицы, чтобы добиться к себе расположения со стороны рыцарей Хью. Я постараюсь уговорить крестьян и перетянуть их на твою сторону. Ты, Мария, занимайся своими делами в доме, а я займусь своими, не имея такового.
   - Ну, а если нам не повезет, - начала было она.
   - В любом случае нам не будет хуже, чем теперь. Она обдумывала то, что он ей сказал.
   - Да, ну а если мы победим?
   - Если мы победим, - ответил Ротгар с лукавой улыбкой на губах, я потребую вознаграждения. Прекрасную норманнскую ведьму в жены. Отбросив ее шелковистые пряди волос, он обеими руками схватил ее за полные груди. За ними, естественно, последовали губы, которыми он ухватил ее теплый набухший сосок, ласкал его все крепче языком. Мария, эта ведьма, обладающая тайными знаниями, сделала незаметное движение, и вот он уже весь погрузился в ее теплую промежность, их извивающиеся тела вздрагивали в такт, она встречала движением своего таза каждое его напористое движение, сердце ее билось в унисон с его сердцем, - Нет, цепи - это все неважно, - нашептывал он ей на ухо. - Что они могут сделать с теми узами, в которые ты заключила мое сердце?
   Глава 12
   Грохот сапог по деревянным полам в доме разбудил Эдит. Она продолжала лежать в постели в приятной, предрассветной дреме, наслаждаясь теплотой, излучаемой спиной Хью и передававшейся ее спине. Такой глупышкой была она прошлой зимой, когда, вся трясясь от холода, забивалась в дальний угол кровати, не обращая внимания на то, что пышущая жаром, неподвижная ото сна печка находится рядом с ней.
   Но в ту пору и Хью был другим человеком.
   Она поглубже зарылась в волчьи шкуры, которыми они оба накрывались. Еще слишком рано вставать. И все же она больше не могла заснуть. За дверью их покоев все слышнее раздавались глухие звуки убыстряющихся шагов, а теперь они сопровождались приглушенными выкриками. Она чувствовала, что Фен крутится где-то рядом с кроватью, услыхав его рычание, - единственный звук, который он мог издать. Хью зашевелился рядом с ней, чуть слышно бормоча проклятия. Эдит вся напряглась, памятуя, что он накануне получил, правда, небольшую дозу своего лекарства.
   Но было еще рано, и Мария не могла появиться здесь с целебным глотком размешенного с вином зелья для Хью. Плотно натянутая на окне шкура выделялась на стене серым цветом. Эдит и не заметила, как мягкий серебряный свет пробивался из щели под дверью, - вероятно, там, в коридоре, зажгли факелы.
   Она резко поднялась, прикрыв шкурой грудь.
   Ей прежде никогда не приходилось видеть эту полоску света, так как Джеффри, или другой из ее тюремщиков, обычно спали на тюфяке, расположенном впритык с дверью. Они оставались там якобы для того, чтобы оказать помощь Хью, если тот вдруг проснется ночью в своем безумном припадке, но она-то понимала, что их главной задачей было сторожить ее, не дать ей возможности сбежать и рассказать всем об истинном состоянии здоровья Хью и масштабах его недееспособности.
   Крики усилились; люди за дверью шагали все быстрее, насколько только им позволяла тяжелая рыцарская амуниция. Ее сторожей на месте не оказалось. Что же случилось? Застонав во сне, Хью ногой отбросил в сторону волчью шкуру. Эдит силой принялась натаскивать ее обратно на него, чтобы он не замерз в холодной комнате. Вдруг дверь отворилась и она увидела в ее проеме Гилберта Криспина с факелом в руке.
   - Где она?
   - Кто? Кого вы ищете? - заикаясь, произнесла Эдит.
   - Эта стерва, его сестра, - кивнул он на Хью. - Ее нет в ее алькове-спальне, Я думал, что она здесь, оказывает ему помощь.
   - Я все обшарил. В рыцарских будуарах никого нет. Она не ночевала дома, тяжело запыхавшись, объяснял оруженосец, резко остановившись на бегу рядом с Гилбертом.
   - Миледи Мария не станет играть в такие игры. Проверьте в конюшне. Она ездит на гнедой кобыле. Когда молодой оруженосец побежал прочь, Хью застонал.
   - Кто, моя жена?
   Гилберт сразу обратил свое внимание на Хью.
   - Так, так, ну что у нас здесь происходит? - сказал он, поддразнивая их. Он вошел в комнату, закрыв за собой двери. Эдит хотелось, чтобы в данную минуту в комнате было не так темно. Она почувствовала, как сильно у нее забилось сердце.
   Она чувствовала массивную фигуру Гилберта, приближавшуюся к их кровати. Вы, очевидно, забыли о нашей сделке? - спросил он. Его резкий тон лишь подчеркивал его самоуверенность, на что Эдит явно не рассчитывала. - Вы обещали сообщать мне обо всех изменениях его состояния.
   - Но.., мне нечего сказать, - солгала она, наклонившись над Хью, словно хотела его прикрыть собственным телом.
   - Вы думаете, что я такой безмозглый дурак, как он? - Звон его кольчуги говорил, что он подошел еще на шаг ближе.
   - Прежде он обращал на вас меньше внимания, чем собака на вошь. А теперь, выходит, вы его жена?
   - Жена! - неожиданно заорал Хью. Соломенный тюфяк задрожал под ней, когда Хью начал перебираться через ее ноги. Она вскрикнула, когда он своими грубыми большими руками не слишком вежливо оттолкнул ее на освободившееся место. Свет разгорающейся зари все больше проникал через натянутую на окне шкуру, освещая обнаженную фигуру сидевшего на кровати рядом с ней ее мужа, - он был готов вот-вот встать на ноги, угрожающе растопырил руки, словно давая всем понять, что готов напасть на сэра Гилберта Криспина.
   Но затем с такой же быстротой, с какой он изготовился к действиям, он рухнул. Издав пронзительный вопль, он, обхватив голову руками, упал на колени. От его веса тюфяк еще больше затрясся, и Эдит скатилась к его вздрагивающей спине. Откуда-то из-под кровати выскочил Фен. Подбежав к Гилберту, он вонзил свои острые зубы в мякоть его ноги.
   - Посмотрите, что вы наделали, - закричала она, позабыв о том страхе, который терзал ее всего минуту назад. Гилберт, заорав от острой боли, отшвырнул от себя Фена. Теперь она думала только об этом большом, неуклюжем человеке, который сейчас дрожал рядом с ней в агонии, который только что пытался за нее вступиться, как истинный рыцарь, прийти на помощь своей любимой леди. Она обняла его за громадные покатые плечи, приклонила голову себе на грудь. - Немедленно найдите Марию, - приказала она. - Ему нужна его обычная доза.
   Как это ни удивительно, но Гилберт послушно пошел выполнять ее приказ.
   Его долго не было, и у Эдит было немало времени, чтобы поразмышлять над тем, почему она не испытывала никакого страха, - ни перед Гилбертом, ни перед своим мужем. Сколько раз по утрам она видела, как ему помогают четверо здоровенных мужчин, а вот теперь, кажется, ему хватало лишь ее нежных объятий. Украдкой она погладила его по волосам, почувствовав вдруг их удивительную мягкость. Она почувствовала, как в одном месте особенно настойчиво билась кровь. Она надавила на него, и он облегченно вздохнул.
   - Здесь болит? - прошептала она, пытаясь нащупать пальцами другое такое же место. Он снова с облегчением вздохнул.
   - Здесь болит? А здесь? - Она пальпировала его голову, старалась утишить его боли, мягко постукивая по напряженным мышцам на затылке, покуда напряжение не спало. Заснув легко, без всяких усилий, он навалился на нее всем телом, и эта тяжесть заставила ее перевернуться через высокий узорчатый борт кровати. Она испытала при этом какое-то приятное детство.
   Гилберт большими шагами вошел в покои, сжимая в руках драгоценную бутылочку Марии.
   Теперь вся комната была залита светом, и рыцарь не мог скрыть ухмылки, когда увидел, что Хью спит. Он только хмыкнул.
   - Судя по всему, вам не нужно это зелье вообще, - сказал он, небрежно размахивая бутылочкой перед собой, удерживая ее за горлышко двумя пальцами, словно хотел вот-вот бросить ее на пол. Если бы Хью не придавил ее всем своим весом, она бы вскочила, выхватила бы у него из рук бутылочку, но он пригвоздил ее к постели, и она практически не могла даже пошевелиться.
   Вошел юный оруженосец с широко раскрытыми от волнения глазами.
   - Вы были правы, милорд. Кобылы леди Марии нет на месте. Помощник конюха утверждает, что она уехала куда-то вчера поздно вечером, кажется, чтобы оказать помощь заболевшему ребенку Хелуит.
   - Хелуит? Хелуит? Что же он слышал о Хелуит? Ах да. Разве вчера вечером Джеффри в присутствии всех не сообщил, что Ротгар посетил ее хижину, а затем отправился к хижине дровосека. Гилберт рассеянно сунул бутылочку в карман. На лбу у него пролегла глубокая морщина. Дикая, горькая ярость охватила все его существо, изо рта полился поток страшных проклятий, и только после того, когда он иссяк, сказал:
   - Мария ускакала к этому саксу.
   Оруженосец обменялся с Эдит тревожными, озадаченными взглядами. Когда Гилберт с грохотом вышел из покоев, она теснее прижалась к Хью, позабыв, что рыцарь унес с собой настойку ее мужа.
   ***
   Положив на плечо топор, Ротгар повел кобылу к прудам, которых здесь было множество в этой части леса. Розоватые и золотистые полосы на небе предвещали скорое наступление зари. Птицы, не обращая никакого внимания на необычные для весны холода, весело чирикали на ветвях деревьев, выражая свою радость по поводу наступления нового дня. Ротгар был лишен музыкального слуха, иначе он тоже зачирикал бы вместе с ними.
   Вдруг он поймал себя на том, что насвистывает, делая топором в тонком льду небольшую прорубь, чтобы напоить кобылу. Сколько месяцев прошло с тех пор, когда ему в последний раз хотелось посвистеть, исполнить какую-то мелодию. Он понял, что не утратил этой способности, хотя, конечно, свист удавался лучше, если при этом широко не улыбаться.
   - Пей, родная, пей вдоволь, ведь тебе придется везти двоих, - приговаривал Ротгар, похлопывая кобылу по широкой шее, когда она, наклонив голову, жадно пила ледяную воду. - И пожалуйста, поторапливайся. Уже значительно позднее, чем я себе представлял.
   Ну вот, теперь он начал разговаривать с лошадью, - что дальше? Если судить по тому, как она навострила уши, этот околдованный сегодня утром чудак мог убедить себя в том, что животное понимает все, что он говорит. Лошадь, подняв голову, повернула ее в сторону. Прядая ушами, раздувая ноздри, она разбрызгивала вокруг себя воду, не спуская своих близоруких глаз с хижины дровосека.
   Она вдруг издала длинное, довольное ржание. Откуда-то из непроглядного утреннего холодного тумана до них донеслось ответное ржание. Потом еще одно, вместе с громкими проклятиями. Он слышал слабое звяканье лошадиных сбруй, глухой стук копыт о мерзлую землю, и хотя до всадников было не менее двух миль, Ротгар почти ощущал, как у него под ногами трясется земля.
   Никто, кроме норманнов, так не ездил на лошадях. Там, в хижине, он оставил Марию одну.
   Вскочив на кобылу, он что было сил помчался по направлению к хижине, где Мария ничего не знала о приближающейся опасности. Сердце у него учащенно билось, кровь стучала в висках, заглушая все прочие звуки, кроме его тяжелого, прерывистого дыхания. Они, конечно, едут за ним, в этом не было никакого сомнения, но стоило им взглянуть хоть раз на ее взъерошенные, спутанные волосы, на ее измятый плащ, расстеленный на грязном полу, чтобы сразу все понять. Они, конечно, поймут. Его тюремщики не раз демонстрировали ему, что те женщины, которые общаются с англичанами, очень быстро становятся легкой добычей любого похотливого норманна.
   Если только они заподозрят ее в том, что она отдалась ему, она уже для них не будет заслуживающей их почтения и преданности леди, а лишь проституткой, к которой они не могли ничего Другого испытывать, кроме презрения.
   Ротгар ворвался в хижину.
   - Мы с тобой слишком долго здесь провозились! - сказал он, тяжело дыша. Сюда приближается конный отряд.
   - Будь проклят этот Гилберт! Он никогда прежде не просыпался так рано после ночной попойки. - Мария тут же сложила свой плащ.
   - Мы должны бежать.
   - Я знаю одну тропинку через лес. Нужно поторапливаться, Мария.
   Они подбежали к кобыле. Он подсадил Марию, сам рывком устроился позади нее. Мягким толчком ноги он направил животное в сторону густого леса. Он должен доставить Марию в Лэндуолд. Для того, чтобы их хитрость удалась, нужно чтобы она была в полной безопасности дома, чтобы умело притворялась, что она заодно с Гилбертом. Сам он начнет проводить разъяснительную работу среди крестьян, строящих этот проклятый замок для Хью.
   Перед тем, как исчезнуть в глухой чаще, он рискнул оглянуться назад, и обрадовался, заметив, что на поляне перед хижиной пока никого не было. Значит, они смогут уехать достаточно далеко к тому времени, когда здесь появятся норманны.
   Сжимая свою женщину крепко руками за талию, Ротгар направил кобылу через хребет небольшой возвышенности, и только потом вновь осмелился оглянуться, пытаясь высмотреть норманнов сквозь частокол деревьев. Натянув поводья, он осадил лошадь.
   - Черт подери! Что это за глупость?
   - Я ничего не вижу. - Напрасно Мария вытягивала шею. Из-за своего маленького роста она не могла разглядеть то, что отлично видел Ротгар.
   - Приехали твои норманны. - Ротгар изо всех сил напрягал зрение, чтобы все лучше рассмотреть. Но скрывавшие их деревья скрывали от них и норманнов. - Они подъезжают к поляне с запада во главе с Гилбертом Криспином. Вторая группа спешит навстречу им с восточной стороны. Они вооружены, Мария. Кажется, они хотят отсечь ваших рыцарей.
   Мария, казалось, лишилась дара речи; она молча взирала на небеса, не понимая, почему Богу было угодно разбить в прах все ее надежды.
   - Тебе нельзя терять своих людей, Мария.
   - Конечно, нет, - ответила она.
   - Твои вероломные норманны вооружены лишь легким оружием.
   Они надеются, что никто, кроме меня, не окажет им сопротивления там, возле хижины. Нужно их предупредить.
   - Тебе нельзя этого делать! Они ни за что тебе не поверят. Они нападут на тебя.
   Он живо слез с кобылы и бросил ей поводья. Стоя внизу, он смотрел на нее, не спуская с нее глаз, в них, в этих голубых глазах сквозила решительность и горькое сожаление. По его взгляду она догадалась, что он намерен больше с ней никогда не встречаться.
   - Ротгар, - она инстинктивно подалась к нему.
   - Поезжай в Лэндуолд. Слушай, твои люди не должны знать, что мы провели эту ночь вместе. Делай все возможное, чтобы оставаться в полной безопасности до тех пор, пока тебе на помощь не придет Хью.
   - Я не могу. - Хотя ей и не нравились эти умоляющие нотки в его голосе, она все же не могла от них отделаться. - Нет, я не могу этого сделать одна.
   - Нет, можешь. - Ротгар, подпрыгнув, прикоснулся своим мягким пальцем к ее губам. - В тебе скрывается недюжинная сила. Я чувствую себя весьма польщенным оказанной мне честью, тем, что ты решила немного разделить ее со мной. А теперь не мешай. Я это делаю ради тебя, Мария. - Он сильно хлопнул лошадь по заду, заставив испуганное животное тотчас перейти на рысь, а сам отвернулся, чтобы не слышать ее возражений.
   Кобыла рванула вперед, когда Ротгар на нее сурово прикрикнул, и этот отчаянный крик странным эхом отозвался у нее в сердце. Рискуя упасть, пытаясь подчинить себе своенравное животное, Мария ерзала в седле. Она все время повторяла его имя и, утратив всякую надежду, глядела, как он быстро бежал через лес, размахивая топором.
   - Норманны! Позаботьтесь о безопасности тыла! Только подумать! - Разве мог когда-нибудь Ротгар Лэндуолдский произнести такое предупреждение?! И все же он прокричал его громко, что было сил, умоляя Бога, что его предостережение долетит до них вовремя. Черт подери! Гилберт Криспин не должен сейчас умереть от руки какого-то крадущегося между деревьями, подлого разбойника, нет, только не сейчас, когда он был так нужен Марии, не теперь, когда он, Ротгар, хотел сохранить это удовольствие для себя.
   Он выбежал на полянку, окружавшую хижину, и остановился как вкопанный при виде той картины, которая открылась его взору. Трое норманнских рыцарей Гилберт, Данстэн и Стифэн - вместе со своими оруженосцами сидели на лошадях, направив на него свое легкое оружие.
   Тяжело дыша, он сразу заметил недоверие на их лицах и вспомнил предостережение Марии, что они его наверняка не послушают.
   - Сюда приближаются разбойники, - сказал он, с трудом переводя дух, указывая рукой туда, где он видел их. Нужно приготовиться к отражению атаки.
   На лужайке раздался сочный смех Гилберта.
   - Солнце не осветит своими лучами такой день, когда ты сумеешь обмануть меня, сакс. Для меня существует лишь одна угроза, и она исходит от тебя. Сделав знак своим оружием, он приказал им взять Ротгара в полукольцо.