Страница:
Толливер просидел с ними почти весь вечер, даже играл в «Монополию» с детьми. Во время общего разговора он как бы между прочим заметил, что завтрашний день почти целиком проведет в доме на Сансет-лейн. Ему нужно поработать в кабинете, который расположен в южном крыле. Саманта решила, что это как-то связано со скорым приездом Маргарет Толливер.
– Ты уверен, что твоя мать не станет возражать, если мы будем праздновать Рождество в вашем доме? – с тревогой спросила она.
Джек покачал головой и улыбнулся уверенно:
– Если она и приедет, то зайдет всего на несколько минут. Поздоровается… скажет что-нибудь… может, приятное, может – нет. И уедет. Она всегда посещает службу в Первой пресвитерианской церкви, а потом отправляется в дом мэра, где устраивается прием по случаю праздника.
– Понимаешь, я просто не хочу, чтобы она сочла, что мы вторглись на ее территорию… что мы захватчики, – продолжала Сэм, не в силах преодолеть беспокойство и неуверенность.
– Сэм, ты же читала договор. Этот дом твой до мая месяца. И мама ничего не изменит.
Полчаса спустя Саманта проводила Монти и Саймона и пожелала им спокойной ночи, уложила Дакоту спать и проследила, чтобы старшие дети умылись и отправились в свои комнаты. Вернувшись в гостиную, она застала в ней Толливера. Джек с удовольствием уничтожал большущий кусок шоколадного пирога и смотрел на догорающий огонь в камине. Облизав пальцы, он умильно воззрился на Саманту и просил:
– Слушай, это ты пекла? Господи, подумать только, в моем доме появилась женщина, которая умеет готовить! Выходи за меня замуж, а?
Сэм засмеялась и плюхнулась на диван рядом со сладкоежкой.
– Это пекла Монти, – мстительно сказала она. – Я передам ей твое предложение о замужестве.
– Я скучал без тебя. – Джек поставил тарелку с пирогом на столик. – Знаешь, я не находил себе места эти дни. Мне как будто чего-то не хватало. Я решил, что мне не хватает тебя.
Сэм вздохнула и кивнула. Зачем скрывать, как хорошо она го понимает? Она сама испытывала то же самое: ей ужасно не хватало Джека.
– Мне кажется, сегодня самый подходящий вечер для свидания, – прошептал он, заглядывая в глаза Саманте. – Знаешь, я весь день мечтал, как… повидаюсь с тобой. И чем мы займемся во время нашего свидания. Можешь угадать с трех раз. Но предупреждаю сразу, что мы не пойдем гулять и не станем читать книжки. Теперь гадай.
Саманта засмеялась, нежно глядя на Толливера. Он был просто неотразим.
– Ты даже не представляешь себе, как мне хотелось, чтобы наше свидание состоялось поскорее, – ответила она тихо. – Я все никакие могу перестать думать о нашей последней встрече. И надеюсь на повторение. Именно этим я и хотела бы заняться сегодня. А раз у меня есть вполне конкретное предложение, то гадание мы отложим до другого случая, как ты думаешь?
Джек протянул руки и усадил Саманту к себе на колени. Положив ее голову на сгиб руки, Толливер принялся целовать Сэм, целовать так, чтобы это свидание помнилось ей дольше, чем предыдущее. Саманта испытывала удовольствие и какое-то странное удовлетворение оттого, что рядом сильный мужчина, которых хочет ею владеть. Повелевать. Ублажать. Она вздохнула от счастья, обвила его шею руками и вернула поцелуй.
Джек оторвался от губ Саманты и прошептал:
– У меня есть для тебя подарок. Но я хочу, чтобы ты открыла его сегодня.
Сэм чуть отстранилась, заглядывая ему в лицо. Честно сказать, она несколько удивилась. Ей просто не пришло в голову, что Толливер станет покупать для нее подарок на Рождество.
– Но, Джек, я ничего тебе не купила… – пробормотала она.
Толливер закрыл ей рот губами, потом проложил дорожку из нежных поцелуев вниз и наконец игриво куснул за плечо.
– Понимаешь, это подарок скорее для меня, – признался он.
Сунув руку за одну из диванных подушек, Толливер извлек плоскую коробку, обернутую в тонкую золотую бумагу. Широкая серебряная лента, украшавшая подарок, была завязана пышным бантом.
– Сейчас открывать? – растерянно спросила Саманта.
– Если ты не против, то сейчас. Я надеялся, что ты наденешь это на свидание. Ну, мы же с тобой согласились, что сегодня у нас будет свидание?
Сэм взяла в руки коробку и посмотрела на Джека. Он молча ждал, глядя на нее. Джек чуть склонил голову набок, губы его тронула нежная улыбка, взгляд был полон… нежности. Саманта запретила себе произносить это слово. Но соблазн оказался слишком велик. Джек смотрел на нее так, словно был влюблен.
– Эй, Сэм, ты как? Что ты решила насчет подарка?
– А? Ну конечно, спасибо тебе. Сейчас открою.
Коробка почти ничего не весила, и Саманта без труда угадала, что будет внутри. Она развязала ленту, сняла золотую бумагу, потом приподняла крышку и развернула тончайший внутренний слой обертки. Пальцы ее погрузились в пену красного шелка и кружев. Она гладила нежную ткань кончиками пальцев. Даже ей было очевидно, что это французское белье, роскошное и очень дорогое.
Рука Джека нырнула в коробку и вытащила один за другим два ярко-красных кружевных лоскутка.
– На ощупь они будут такие же приятные, как на вид, – прошептал он. – Смотри, здесь нет ни одного шва, чтобы ничто не раздражало твою чудесную кожу.
Саманта молча смотрела, как пальцы Джека ласкают красный шелк.
– Я хочу, чтобы ты чувствовала себя такой же красивой и желанной, какой я тебя вижу.
На шелке вдруг появилось маленькое темное пятнышко, и только тут Саманта поняла, что это ее слеза. Она и не заметила, когда влага собралась под ресницами и пролилась, прочертив мокрые дорожки на щеках. Никто никогда не дарил ей белья… тем более такого красивого. И ни одного мужчину никогда не волновало, мешают ли ей швы на бюстгальтере. Должно быть, Толливер и правда дар Божий. Или орудие ее гибели? Кто скажет ей, чем все это кончится? Надо было рассказать Монти о том, что между ними происходит, может, она смогла бы что-нибудь посоветовать. Со стороны виднее. Но теперь… теперь уже поздно.
– Ты будешь самая красивая, самая желанная. – Джек приподнял ее лицо за подбородок и нежно вытер слезы. – Надень это для меня. Я хочу любоваться тобой.
Сэм кивнула, подхватила коробку и пошла в туалетную комнату рядом с гостиной. Она скинула джинсы и кардиган, сняла свое хлопковое белье и надела подарок Джека. Что ж, в который раз она мысленно сняла шляпу перед этим необыкновенным мужчиной. Он угадал с размером – белье было словно сшито именно на нее.
Саманта вдруг осознала, что она действительно красива. «Тогда вперед, – сказала она себе, – не будем терять времени». И она двинулась навстречу своему мужчине легким танцующим шагом богини любви. Секс-бомбы. Даже если через полгода Толливер отвергнет ее как ложного идола – пусть. Сейчас она его божество. Так тому и быть. Сэм вошла в гостиную, на секунду задержалась в дверях, давая Джеку полюбоваться прекрасным видением. А потом двинулась к нему той же танцующей походкой соблазнительницы. Толливер не сводил с нее взгляда.
Сэм заметила, что он облизал губы, и усмехнулась. Приблизившись к дивану, она села к Джеку на колени – ноги с двух сторон на диване, сама – лицом к лицу. Запустила пальцы в волосы Джека. Поерзала, наблюдая, как учащается его дыхание.
– Ты прекрасна, – прошептал Джек.
– Спасибо. Я рада, что тебе понравился подарок, который ты мне сделал.
Он любовался Самантой еще несколько мгновений. Потом протянул руку, и ладонь его наполнилась щедростью ее груди. Джек сжал пальцами сосок, и Сэм, откинув голову, застонала – тело захлестнула волна удовольствия.
– Должно быть, я был очень хорошим мальчиком в этом году, раз Санта припас для меня такой подарок, – пробормотал Джек.
Что-то тяжелое упало на пол. Толливер устремил взгляд на дверь. Саманта обернулась.
В следующий момент она спрыгнула с колен Толливера и укрылась за разлапистой и пушистой новогодней елкой, горько сожалея о том, что такой чудесный, такой волнующе-сексуальный момент ей довелось разделить с матерью Джека.
Черт!.. Этого просто не может быть. Толливер зажмурился, потом открыл глаза и уставился на двери в надежде, что видение пропало. Ничего подобного. На пороге гостиной стояла его мать Маргарет Дикинсон-Толливер, абсолютно и угнетающе настоящая, в норковой шубе. Спина у нее была прямая, лицо неподвижное, и губы сжаты в тонкую холодную линию. Два чемодана от Луи Вуиттона лежали на полу, там, где их уронил шофер, пораженный увиденным.
Джек в беспокойстве за Саманту скосил глаза к елке. Он видел только босую ногу и коленку. Остальное скрывала зелень и разноцветная мишура. «Может, мать решит, что ей все привиделось?» – с надеждой подумал он.
– Прости, что я помешала. – Голос Маргарет был сух, как песок в пустыне.
Черт, похоже, она прекрасно успела все разглядеть и ни на секунду не усомнилась в реальности происходящего.
– Ты собиралась приехать завтра утром.
– Успела на более ранний рейс.
Толливер заметил, что ноги Сэм переступают по полу. Должно быть, ей холодно. И уж наверняка страшно и неуютно. Он встал.
– Позволь проводить тебя в спальню, мама.
– В этом нет необходимости.
Маргарет сделала знак шоферу. Тот наконец отмер, подхватил чемоданы и поспешил за ней наверх. Джек смотрел вслед матери. Она уходила невозмутимо, как ни в чем не бывало. Внутри росло привычное раздражение. Ну почему она так нечеловечески спокойна? Может, это нехорошо, но он всегда мечтал застать мать в момент проявления хоть каких-нибудь человеческих чувств. Пусть она разозлится и накричит на него. Пусть бы проклинала его и ругала любыми словами. Но Маргарет никогда не проявляла эмоций прилюдно. Даже после смерти близнецов. То есть, может, она и плакала или сердилась иногда – но он, ее сын, ни разу в жизни не был допущен лицезреть проявления чувств Маргарет Толливер. Ни гнев. Ни горе. Ни проявления любви. Все, что он видел за свою сыновнюю жизнь, – холодное осуждение недостойного. Высокомерие и невозмутимость. И Джек ненавидел мать за это.
– Передай миссис Монро, что завтра утром я надеюсь познакомиться с ней в более формальной обстановке, – сказала Маргарет, не повернув головы.
Весь следующий день Саманта успешно избегала встречи с Маргарет. Она разбудила детей пораньше и увезла их в город под предлогом праздничного завтрака. Потом они отправились в мегамолл, где Грег и Лили смогли купить то, что не успели накануне. Пока они бегали по магазинам, Саманта и Дакота стояли в бесконечной очереди к Санта-Клаусу. Они сходили в кино – Лили и Грег смотрели новый боевик, а Сэм и Дакота – диснеевские мультики. После кино они играли в боулинг и наконец устроились в одном из ресторанчиков поужинать.
Лили с удовольствием поглощала китайскую лапшу, и Саманта не ожидала подвоха. Но вот дочка подняла на нее обведенные черным карандашом глаза и спросила:
– Мам, а во сколько Монти и Саймон должны приехать на Сансет-лейн? Мы хоть успеем домой вернуться? А то они приедут раньше нас, а там мамаша Джека… Она же сегодня должна приехать?
– Она уже приехала, – ответила Саманта, делая вид, что это самое обычное дело. – Вчера поздно вечером.
– Да? – Грег опустил вилку и с любопытством уставился на мать. – Значит, ты уже познакомилась с драконшей?
Саманта только вздохнула.
По дороге домой они заехали в продуктовый магазинчик «О'Мейли», а потом тронулись в сторону Сансет-лейн.
Машина Монти уже красовалась на подъездной аллее, и Саманта мысленно вознесла горячую молитву, чтобы миссис Толливер ушла в церковь до того, как прибыла Монти.
Они все ввалились в кухню и нашли там Монти, Джека и Саймона. Саманта с облегчением выдохнула. Толливер расплылся в счастливой улыбке и воскликнул:
– С Рождеством!
– Простите, мы немного припозднились, – сказала Сэм.
– Это потому, что мы не хотели встречаться с драконшей, – подал голос Дакота именно в тот момент, когда миссис Толливер появилась в кухне. Саманта страстно желала провалиться сквозь землю.
– Как-то мне последнее время не везет, – произнесла Маргарет с бледной улыбкой. – Я всегда появляюсь не вовремя и порчу людям праздник.
Саманта почувствовала на себе взгляд пожилой леди и едва сдержалась, чтобы не поежиться. У Маргарет были такие же зеленые глаза, как у Джека, но их выражение практически не менялось, даже если она прищуривалась. В уголках можно было разглядеть шрамы, оставшиеся от многочисленных подтяжек. Худое тело пожилой дамы было упаковано в дизайнерскую одежду, которая стоила тысячи долларов. Туфли и аксессуары поражали качеством и изысканностью.
Сэм постаралась не думать о том, что на ней самой надеты джинсы, знававшие лучшие времена, и незатейливый свитерок. Она вспомнила, что надо бы представить присутствующих, и начала с детей. Все они поздоровались с миссис Толливер достаточно почтительно, и мамы были им за это благодарны. Представив Саймона, Саманта взглянула на подружку и сбилась. Она точно знала, что происходит сейчас в голове Монти. О да, они сто раз потешались над этим в «Ле сёрк», но сейчас было не время, не время!
Монти с улыбкой разглядывала прическу пожилой дамы. Именно такой стиль они между собой называли «Богатой сучке море по колено». Седые волосы миссис Толливер сзади были пострижены короче, чем спереди, уложены волнами, и вся конструкция удерживалась в каменной неподвижности благодаря нескольким слоям лака. Сэм помнила, сколько раз они с Монти предлагали богатым клиенткам сменить подобную прическу на что-нибудь более модное и стильное и каждый раз поражались тому, что дамы, которые могли позволить себе любые траты, не желали расставаться с этим кошмаром в духе прошлого века. Прическа Маргарет выглядела особенно жалко, потому что волосы были в плохом состоянии. Сэм называла таких женщин ватными блондинками. Волосы миссис Толливер обесцвечивались и подвергались окраске такое множество раз в течение долгих лет, что на ощупь они были совершенно неживые. «Да, приговор один, – подумала Сэм, – даме нужен курс по восстановлению и лечению волос, и чем скорее, тем лучше».
– Приятно познакомиться, – выдавила Монти, отводя глаза в сторону, после того как Саманта все-таки представила ее.
Из холла послышался звонок, и Маргарет сказала:
– Должно быть, это мой шофер. Рада была познакомиться. Саманта, не могли бы вы проводить меня до двери?
– Позволь мне. – Джек встал.
– Нет-нет, я хочу перемолвиться с Самантой парой слов перед тем, как мы все отправимся праздновать Рождество – каждый по-своему.
– Мама, я прошу…
– Не волнуйся, Джек. – Сэм встала и с улыбкой последовала за пожилой леди. – Я провожу.
Она понимала, что ничего хорошего не услышит. Все это понимали. Джек попытался прикрыть ее, но тут уж ничего не поделаешь. Саманта напомнила себе, что все это делается ради счастья детей, и, укрепив таким образом свой дух, последовала за миссис Толливер в холл. Маргарет сказала шоферу, почтительно замершему на пороге, что будет через минуту, прикрыла дверь и повернулась к молодой женщине:
– Итак, миссис Монро, кто же вы? Любовница или наемный работник? Боюсь, ваше положение выглядит несколько двусмысленным, и я хотела бы получить разъяснения.
Саманта открыла было рот, чтобы сказать что-то, но тут Маргарет заметила кольцо на ее пальце. Пожилую леди буквально передернуло. Она взглянула на Сэм, и теперь в этом взгляде не было даже следов сдержанности или приветливости.
– Я хочу кое-что вам сказать, Саманта, и прошу выслушать меня внимательно и запомнить мои слова. Не забивайте свою пустую голову мечтами о том, что в один прекрасный день вам удастся на самом деле заполучить моего сына. Для вас это лишь временное повышение. Не вздумайте привыкнуть к хорошей жизни. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?
Саманта растерянно моргнула. Она оказалась не готова к подобному натиску. Подумать только, она годами общалась с богатыми старухами, которые вели себя так, словно деньги и знатное имя автоматически возвышают их над всеми, и позволяли себе обращаться с остальными людьми – включая стилистов-парикмахеров, – как со слугами. Но эта дама оказалась похлеще всех предыдущих. Маргарет Дикинсон являла собой классический вариант законченной стервы. Теперь Саманта перестала удивляться тому обстоятельству, что у Джека до сих пор нет семьи, и ни одна женщина не задерживается рядом с ним надолго. И поразмыслив еще немного, она удивилась, что Джек – при такой мамочке – сохранил так много нормальных человеческих качеств.
– Я вижу, вы хотите мне что-то сказать, миссис Монро? – проницательно заметила Маргарет. – Я готова вас выслушать.
Сэм откашлялась. Ода, ей есть что сказать. Во-первых, нужно извиниться за вчерашнее, за то, что их знакомство началось с такой неловкой сцены. А во-вторых, она хотела бы сказать, что миссис Толливер не имеет права быть такой грубой и высокомерной. Но не мешало бы ее предупредить, чтобы она держалась подальше от детей. Своих детей Саманта Монро никому не позволит обижать, и тут уж даме не помогут ни деньги, ни связи.
А может, просто сказать старой карге, что их с Джеком отношения – не ее ума дело?
Саманта вздохнула и грустно заметила:
– Тот, кто причесывает и укладывает ваши волосы, достоин всяческого сожаления. А вообще-то вам стоит сменить прическу.
– Ушам своим не верю! Что ты ей сказала?
Джек сидел на ковре в гостиной, скрестив ноги по-турецки, и с удивлением взирал на сидящую напротив Сэм. Похоже, он оказался прав. Эту маленькую женщину не так-то просто запугать. По характеру она настоящий боец. Каждый, кому довелось пообщаться с Маргарет Дикинсон, заслуживал компенсации за моральный ущерб. А человек, осмелившийся ей возражать, – медали за храбрость.
– Знаю, – виновато пробормотала Саманта. – Мне надо было сдержаться. Все-таки мы в ее доме и она твоя мать, но я ничего не могла с собой сделать. Она так меня взбесила!
Джек ухмыльнулся, чрезвычайно довольный услышанным. У него давно не было такого чудесного Рождества. А может, и вообще никогда не было. Он с удовольствием смотрел, как дети открывали подарки. Когда они обнаружили компьютеры под пестрой упаковочной бумагой, восторгу их не было предела. Потом последовали i-pods, диски с музыкой, игрушки. Каждый из них вежливо поблагодарил Джека за подарочные сертификаты. Саймон пожал ему руку со словами:
– Это круто. Спасибо большое.
Грег тоже пожал ему руку и даже прижался на секунду к плечу Джека. Лили не стала обниматься, но сияла искренней и удивительно застенчивой улыбкой. И только Монти и Бенджамин не сочли нужным скрывать свои эмоции. Оба выразили свой восторг объятиями и поцелуями. Впрочем, поцелуй малыша был гораздо более мокрым: он обслюнявил Джеку щеки на совесть.
А затем Монти открыла подарок, который преподнесла ей подруга. Она с удивлением уставилась на экземпляр журнала, который ежемесячно издавался в Индианаполисе и посвящен был светской и культурной жизни города. Тема номера кричала с обложки яркими буквами: «Где же наши мальчики? Десять мест в городе, где можно познакомиться с перспективным холостяком!»
– Это и есть твой подарок? Журнал двухмесячной давности? Наверное, ты его стянула из салона, – подозрительно спросила Монти. – Или я чего-то не догнала?
Саманта расхохоталась и велела подружке открыть журнал на пятьдесят шестой странице и прочесть выделенный маркером текст. Та послушно открыла, прочла, рассмеялась, заглянула в конверт, который лежал между страницами, и повлажневшим взглядом уставилась на подругу:
– Абонемент в самый шикарный фитнес-клуб? Ты правда думаешь, что я смогу там кого-нибудь подцепить? Или просто хочешь, чтобы я хорошо выглядела?
– Все сразу, подружка, – ответила Сэм, и женщины обнялись и дружно разрыдались. Пока они всхлипывали и утешали Друг друга, Джек помогал ребятам разобраться с инструкциями к технике.
После праздника все разошлись по спальням, и вот теперь Толливер и Сэм остались вдвоем на ковре у камина. Джек приберег свой подарок до этого момента. Задуманное отличалось размахом, и ему пришлось просить содействия у Монти и детей, и все они были рады ему помочь. Они с Монти доделывали все вчера в большой спешке, но теперь подарок был готов и Джек сгорал от нетерпения, желая увидеть лицо Сэм, когда она войдет в комнату.
– Ты готова получить свой подарок на Рождество? – спросил он.
– Я вроде как вчера его получила, – ответила Сэм, озадаченно хмурясь.
– Не-ет! Это было так, для разогрева. И кроме того, тот комплект был скорее подарком для меня, а я приготовил что-то специально для Саманты Монро. Пойдем, я тебе покажу.
Джек встал. Секунда-другая ему понадобилась на то, чтобы разогнуть колено своей «плохой» ноги. Потом он протянул руку и поднял с ковра Саманту. Они дошли до центральной лестницы, и Сэм автоматически повернула в сторону северного крыла, где размещались временные жильцы, но Джек удержал ее. Они пошли в другую сторону, и Сэм спросила, неуверенно улыбаясь:
– А куда мы, собственно, идем?
Толливер молчал, пока они не оказались в холле южного крыла.
– Закрой глаза, – велел он. – И не подсматривай. Я скажу, когда можно.
Он открыл заветную дверь, и она громко и жалобно скрипнула. Петли, сказал себе Толливер, надо не забыть смазать петли. Он оглянулся на Сэм, убедился, что глаза ее закрыты, и зажег верхний свет. Обвел взглядом плоды своих трудов и в который раз понадеялся, что Саманта обрадуется подарку. Монти уверяла, что так оно и будет.
– Постой еще секундочку, – попросил он. – Только не смотри.
Джек прошел в другой конец помещения и включил две мощные лампы, которые он купил в магазине для художников, еще раз оглядел комнату, проверяя, всели на месте, и наконец вернулся и встал рядом с Сэм. Взял ее за руку, набрал полную грудь воздуха и выдохнул:
– Давай. С Рождеством.
Саманта открыла глаза и огляделась. Глаза ее распахнулись, а рот приоткрылся от изумления. Джек уже улыбался, готовясь услышать радостные вопли, но лицо Саманты вдруг исказилось, словно от боли, из голубых глаз хлынули слезы, и она, сделав шаг назад, прошептала:
– Нет. Нет-нет.
– Черт! – Толливер искренне расстроился. – Сэм, что-то не так? Ну не плачь! Я надеялся, что тебе понравится.
Но она не слушала. Прошла по комнате, всхлипывая, рукавом вытирая слезы. Дрожащие пальцы прикасались к мольбертам, погладили длинный рабочий стол. Потом она заметила, что полы затянуты чистой тканью. Постояла у каждого из трех окон: больших, лишенных занавесей и штор. Она так и замерла у последнего окна, опершись ладонями на подоконник и глядя в ночь.
Джек не знал, что делать. Но он от всей души надеялся, что слезы Саманты были вызваны лишь неожиданностью и радостью. Он не хотел обижать ее или как-то вторгаться на запретную территорию. Просто ему очень хотелось, чтобы, живя в его доме, Саманта Монро чувствовала себя счастливой.
Наконец Саманта обернулась, но лоб ее был нахмурен, а губы плотно сжаты. Она подошла вплотную к Толливеру и, глядя снизу вверх ему в лицо, спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Что это?
– Все это! – Она кивнула на мольберты. – Это слишком! Через край! Я нашла бы какой-нибудь угол…
– Монти сказала, что ты хочешь писать что-то большое. Я подумал, тебе будет удобно здесь – тут достаточно места и света. Эта комната… Здесь когда-то давно была детская, не моя – моего отца. Поэтому тут есть раковина. Я решил, что из помещения получится идеальная студия. Монти сказала, что нужны козлы. Я не знаю зачем, но нашел пару в гончарной мастерской – вон они, в углу.
Сэм кивнула:
– Я видела… А Маргарет? Твоя мать знает, что ты тут устроил?
– Нет.
– Тебе это нравится, да? – Саманта усмехнулась, и Джек перевел дыхание. Похоже, она начинает оттаивать. – Тебе нравится дразнить ее нами, мной и детьми?
Джек покачал головой. Потом подумал и сказал:
– Может, ты в чем-то и права и мне порой приятно достать Маргарет. Но клянусь: я делал эту студию не для того, чтобы подразнить мать. Я делал ее для тебя. Прошу… поверь мне.
– Да. – Саманта кивнула, потом неуверенно добавила: – Просто это слишком.
– Нет! Ничего не слишком! – Толливер наконец осмелился обнять Саманту и поцеловал ее рыжие волосы. – Ты заслуживаешь самого лучшего, Сэм, и в моих силах дать тебе то, о чем ты так долго мечтала… Почему же ты не веришь, что я хотел порадовать тебя? Просто доставить удовольствие. Не обижай меня, Сэм. Это подарок от души, прими его.
Саманта обняла Джека и зарылась лицом в пуловер, пахнущий дорогим одеколоном. Они стояли так довольно долго, прислушиваясь к дыханию друг друга, счастливые теплом и участием.
– Я боюсь, – пробормотала Сэм, ее голос был едва слышен.
– Чего, милая?
– Тебя, Джек. – Она оторвалась от него, и теперь смотрела Толливеру в глаза и лицо ее было серьезным, даже печальным. – Ты так мастерски все делаешь… наверное, ты действительно большой эксперт по части женщин. Подумать только – во мне нет ни одной кнопки, которую ты бы не нажал за эти дни. Невероятный секс, заботливость, романтика, внимание к моим детям и интерес к моему внутреннему миру. – Саманта усмехнулась и покачала головой. – Я знаю тебя меньше двух месяцев, Джек Толливер, а я уже вся твоя. Если так пойдет дальше, у нас будут большие проблемы, понимаешь? Я могу привыкнуть к тебе… могу влюбиться в тебя.
Джек замер. Он столько раз переживал этот момент. Со множеством женщин. И четко знал, что подобный тон и слова – сигнал к тому, что пора спасаться бегством. Он никогда не хотел, чтобы его действительно полюбили. И никогда не верил тем женщинам, что клялись ему в любви. Любовь и привязанность – это оковы, узы, который угрожают его мужской свободе. Впрочем, дело было даже не в узах. Больше всего Джек боялся предательства. Если женщина полюбит его, он может испытать ответное чувство, поддаться, раскрыться – и что потом? Что если его обманут? Толливер молча прислушивался к себе, но не чувствовал знакомого порыва свести разговор к шутке и скрыться. Напротив, в душе поселилось странное чувство комфорта и удовлетворения, словно слова Сэм доставили ему удовольствие. Он, оказывается, рад подобной перспективе. Более того, ее слова обрадовали его, тронули и… Толливер решил обдумать свои новые впечатления попозже. А пока он улыбнулся Саманте и сказал: