Страница:
Только с Брендоном ей не нужно было притворяться. Они встретились за ленчем в китайском ресторане «Майкл Пи», и Кристи в который уже раз похвалила себя за то, что взяла в помощники Брендона Милевски. Пока все ее инструкции он выполнял правильно и безукоризненно.
Правда, вся операция по возвращению Митчела Бергена в Индианаполис стоила ей, Кристи, немалых денег, и она морщилась, выписывая очередной чек. Но с другой стороны, эти траты вполне можно было рассматривать как инвестиции в будущее. Ей пришлось продать часть акций компании «Майкрософт», которые отец подарил ей к окончанию университета, но Кристи твердо рассчитывала вернуть все сторицей после того, как скандал выплеснется на экраны телевизоров и газет, а она получит предложение работать на национальном телевидении. Тогда ее доходы многократно возрастут, и она не только оправдает потраченные деньги, но и сможет позволить себе многое: покупки, поездки, квартиру… Ах, сколько всего заманчивого виделось Кристи в будущем!
– Так когда у тебя найдется свободный вечерок? Я очень хочу угостить тебя обедом и показать свой дом.
Кристи вздохнула. Вот с мужчинами всегда так. Нужно быть осторожной и тянуть, тянуть, не давая никаких обещаний, но и не отталкивая. Брендон нужен ей как помощник сейчас и как союзник в будущем. Милевски, с его плотной фигурой и готовностью услужить, ассоциировался у Кристи с надежностью и комфортом. Ей нравились и его улыбка, и сарказм, и находчивость. Но соглашаться на ужин вдвоем в обстановке, которая наверняка перерастет в интим? Увольте!
– Давай запланируем наш маленький праздник на тот день, когда вся правда о Толливере выйдет наружу, – сказала Кристи улыбаясь.
– Но я не могу ждать так долго! Я люблю тебя, Кристи! Это чувство пришло давно, и теперь я могу сказать тебе о нем… И я не хочу больше ждать!
Кристи Скоэн осторожно погладила руку Брендона, сжавшуюся в кулак.
– Следующие несколько недель мы будем очень заняты, – промурлыкала она. – Нас ждет большая работа и много развлечений для моих телезрителей. Так что время пролетит незаметно, вот увидишь.
Милевски отступился, и некоторое время они уделили еде. Но вскоре Брендон, который почти не сводил глаз с Кристи, спросил, почему она так плохо ест.
– У меня болят зубы. Это такое мучение! После выборов придется ими заняться. Врач говорит, что дальше тянуть нельзя.
Брендон перестал жевать, вытер рот салфеткой и расстроенно покачал головой.
– Тебе нужно взять неделю отпуска. Я буду приезжать каждый день… или, если захочешь, просто поживу у тебя. Буду тебя выхаживать.
– Неделю? – Кристи замерла на месте, хлопая глазами.
– Ну да. Я знаю, о чем говорю – мне удалили сразу три зуба мудрости из четырех. Это было еще в колледже, и я провалялся никакой целую неделю.
Кристи нахмурилась, услышав подобные новости. Господи, ну почему она не удалила чертовы зубы год назад, когда они заныли в первый раз? «Клянусь, – торжественно пообещала она себе, – я никогда не стану больше откладывать на завтра то, что нужно сделать сегодня! Кстати, о делах насущных…»
– Нам нужно, чтобы Митчел Берген связался с Самантой, – сказала она. – Он должен попасть в дом. Или хотя бы просто встретиться с ней.
– Пока она ничем не обнаружила, что знает о возвращении мужа. Хотя она не могла не получить письма.
– Это не очень хороший знак.
– И она не забрала чек. Я проверял.
– Черт! Это должно было сработать! Она не может вот так казаться от денег.
– Все пройдет как надо, не волнуйся! – Брендон улыбнулся и посмотрел на Кристи с нежностью. – Ты просто гений, и твой план обречен на успех. Так что, я думаю, надо просто немного подождать.
– Ты прав. – Кристи немного расслабилась, улыбнулась и даже позволила Брендону подержать ее за руку.
Маргарет Толливер была недовольна. Она вернулась в Неаполь в середине января, но никак не могла отделаться от тех неприятных событий, что произошли с ней в Индианаполисе. Более того, ей предстояло в скором времени вернуться в столицу штата и вновь окунуться в кошмарный спектакль, затеянный ее сыном.
Она совершенно не могла понять, что вообще происходит с Джеком. Сын категорически не желал слушать ее советов и вел себя как студент младших курсов, которому гормоны ударили в голову. Подумать только, мужчина из рода Толливеров настолько потерял голову из-за какой-то модельки… что она там демонстрировала? Нижнее белье, кажется. Так вот, он настолько увлекся этой неподходящей во всех отношениях женщиной, что поселил ее в семейном особняке на Сансет-лейн. Он дал ей свадебное кольцо своей бабушки, и теперь эта… женщина демонстрирует кольцо всему городу, словно это дешевая бижутерия. Все происходящее выходило за рамки разумного, но как бы Маргарет ни пыталась воздействовать на Джека, тот пресекал все разговоры на тему Саманты Монро. Она вспомнила их последнюю беседу – такую же безуспешную, как все предыдущие, – и ей снова стало не по себе. Мать и сын сидели в библиотеке, и Джек говорил скучным, лишенным эмоций голосом:
– Я думал, ты хочешь, чтобы я стал сенатором Соединенных Штатов Америки.
– Конечно, я этого хочу! Ты прекрасно справишься с этой работой, и я всегда считала, что твое место на Капитолийском холме.
– Тогда позволь мне самому заниматься своей личной жизнью и своей избирательной кампанией. Я знаю, что делаю.
– Нет, Джек, мне кажется, ты совершенно не понимаешь, к каким последствиям могу привести твои поступки! С самого начала идея с привлечением этой женщины была ошибочна. Если хоть что-то просочится в прессу… если хоть кто-нибудь узнает о том, что происходит, тебе придется распрощаться с мечтами о карьере и политике. Навсегда! Я не хочу, чтобы ты так пострадал, это будет ужасно…
– Давай будем называть вещи своими именами. Ты не хочешь, чтобы пострадало имя Толливеров.
– Дело не только в имени…
– Правда? Я не уверен в этом, Маргарет. Мне всегда казалось, что я для тебя имею значение только как носитель имени.
Эти слова причинили ей боль. Маргарет Дикинсон понимала, что ее трудно было бы назвать заботливой или нежной матерью, но она всегда гордилась Джеком и поощряла его карьерные устремления. Если он все же стал тем, кем стал – взрослым красивым мужчиной с успешной политической карьерой, – значит, она все сделала правильно.
Маргарет вздохнула. Ей пришлось вернуться в Неаполь. Здесь все выглядело очень мирно. Она сидела на открытой веранде и завтракала, одновременно наблюдая за тем, как Нестор, садовник, приводит в порядок клумбы. Предавшись созерцанию этой умиротворяющей картины, Маргарет позволила себе вспомнить о близнецах. Она знала, что если бы ее ангелочки выжили, то и ее жизнь, и жизнь Джека были бы совершенно другими. Но что случилось, то случилось. После их смерти она всецело посвятила себя карьере Гордона. Должно быть, Джек так сердит на нее до сих пор именно за это. Возможно, в то время ему немного не хватало внимания. Но ей пришлось пойти на это… просто чтобы выжить. Разве было бы лучше, если бы она сошла с ума от горя? Мальчику не нужна рыдающая и бьющаяся в истерике мать.
Маргарет попыталась припомнить, как тогда жил Джек. Кроме официальных фактов биографии, в голову ничего не приходило. И она сделала вывод, что он прекрасно со всем справился.
И вот теперь ее сын выкидывает какие-то немыслимые номера. Конечно, она всегда хотела, чтобы он нашел приличную девушку, остепенился, завел семью и детей. Больше того, она мечтала о внуках, надеялась на них, и мысль о том, что Джек так и не сподобится жениться, выводила Маргарет из себя. Ей нужны внуки, причем как можно скорее, пока она еще в силах порадоваться им, побаюкать и подержать малышей на руках. Пока она еще не слишком стара. И кроме того… кроме того, Маргарет Дикинсон желала при жизни увидеть продолжение своего рода.
Джек, увлекавшийся моделями и прочими доступными и продажными женщинами, разбивал ей сердце. Но она продолжала надеяться, что когда-нибудь он полюбит достойную женщину. И не важно, кем она будет – но не Самантой же Монро!
Подумать только, он спит с женщиной, которой платит, чтобы она изображала его невесту! Ведь это делает ее фактически… фактически платной женщиной. Проституткой! А дети? Шлюха с тремя детьми! Происходящее настолько встревожило Маргарет, что некоторое время она обдумывала идею поговорить со Стю и Карой и таким образом заставить их повлиять на сына. Но, поразмыслив, миссис Толливер решила, что этот план не сработает. С какой стати адвокаты будут добиваться прекращения отношений, которые сами же инициировали? Кроме того, настоящая любовная связь придаст достоверности их безумному спектаклю. Они, видимо, таким странным образом отрабатывают свои высокие гонорары. Куда катится этот мир?
Миссис Толливер отпила кофе из чашечки тончайшего фарфора и вздохнула. До выборов осталось немногим больше месяца. Ей придется вернуться в Индиану самое большее через неделю, чтобы поддержать Джека и придать вес его избирательной кампании.
Но самое ужасное – Маргарет вернулась мыслями к Саманте Монро – то замечание, которое позволила себе эта выскочка. Как она осмелилась критиковать ее прическу! Да она носит такую стрижку уже лет тридцать и всегда прекрасно выглядит!
– Не нужно ли подрезать гибискус покороче, миссис Толливер?
Маргарет невидящим взглядом уставилась на Нестора, все еще размышляя о своих волосах. Ведь не может быть, чтобы с ними было что-то не так! Кто-то, кажется, говорил ей, что эта Саманта и не модель вовсе, а парикмахерша. Брр! «Так что же не так с моими волосами?» – испуганно подумала Маргарет.
– Миссис Толливер? Так что насчет гибискуса? Подрезать?
– Что? Ох, да плевать мне на гибискус. Хотите, так вообще вырежьте его к черту!
Заседание клуба «Джин и депрессия» в этот пятничный вечер дамы провели нетрадиционно. Они встретились на Сансет-лейн, чтобы устроить вечеринку и пикник у бассейна. Вся пристройка гудела от смеха, звона бокалов и кипучей активности, которую развернули женщины. В одной из комнат они устроили импровизированный маникюрный и педикюрный салон, в буфетной разместилась парикмахерская, а в кухню они то и дело ныряли, чтобы подкрепить свои силы.
– Эй, Монти, говорят, ты подцепила шикарного парня в спортзале. – Оливия откусила кусочек печенья и не слишком разборчиво продолжила: – Давай рассказывай, на какой стадии пребывают ваши отношения? Ты же знаешь, этапов на тернистом пути связи с мужчиной несколько, но они повторяются с неизменным постоянством. Ну так? «Я счастлива, как никогда»? Это первая стадия помешательства. Потом наступает обострение: «Что-то я в этом парне не понимаю». Или мы продвинулись уже на тот уровень, когда пора подавать заявление в полицию, чтобы суд запретил ему приближаться к тебе на расстояние выстрела?
– Оливия, ты несешь чушь! – решительно заявила Денни. – Если бы ты встречалась с женщинами…
– Эй, это мое шоу! – остановила ее Монти. – И я вам скажу, девочки, что он замечательный! Еще могу добавить, что он разведен, у него двое детей, которые учатся в колледже, и – самое главное – он обращается со мной, как с королевой. Впервые за много лет я чувствую себя настоящей женщиной… а не рабочей лошадью. И он мне очень-очень нравится, вот.
– Ах, звучит почти как признание в любви, – заметила Кара.
– А еще он очень симпатичный, – добавила Марсия. – Он недавно приходил в салон, так все рты пооткрывали, и работа встала. Хорошо хоть никому ничего лишнего не отрезали.
– А что ты хочешь, в женскую парикмахерскую редко заходит настоящий мужчина, все больше голубые, – засмеялась Саманта.
– Сэм, а как там поживает твой роман? Мы следим за публикациями в газетах, но хотим знать больше! – воскликнула Ванда, усаживаясь поближе со стаканом вина в руке. – Вы уже назначили дату свадьбы?
– Пока нет, – безмятежно улыбаясь, заявила Сэм. – Мы решили ничего такого не планировать, пока не пройдут национальные выборы в ноябре.
Кара чуть заметно кивнула, что, по-видимому, означало «молодец». Адвокат была довольна. Сэм поднаторела в ответах на каверзные вопросы.
– Знаешь, я так рада за тебя, – сказала Кэнди. – Вас часто показывают по телевизору, да и фотографии в газетах появляются регулярно. И каждый раз он смотрит на тебя так нежно, так влюбленно!
– А он такой и есть, нежный и влюбленный, – спокойно подтвердила Саманта, убирая в ящик стола фен и расчески. – Я никогда прежде не встречала такого замечательного человека. И что самое главное, я могу оставаться собой, никто не требует, чтобы я жертвовала своими интересами или притворялась. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь отношения с мужчиной будут доставлять мне столько удовольствия. А теперь я с трудом верю, что когда-то жила без Джека.
– Готова поспорить, что он классно целуется, – с завистью сказала Ванда.
– Так и есть, – кивнула Сэм, и по лицу ее скользнула улыбка – нежная и мечтательная… и совершенно искренняя. Она на секунду застыла, думая о своем, позволив себе побыть счастливой. А когда подняла глаза, встретила удивленно-встревоженные взгляды Монти, Кары и Денни. Надо было что-то сказать, чтобы заглушить их удивление, которое могло перерасти в подозрение, но она ничего не могла придумать. И тут, слава Богу, появился Джек.
– Эй, дамы, поосторожнее с шутками. Откровенные заявления и публичные оценки таят в себе большую угрозу! – воскликнул он, выбирая на подносе булочку с шоколадом. – Помнится, я как-то не сдержался на одной учительской конференции, так у меня потом были большие неприятности. Меня ославили сексистом!
– Не думаю, что они сильно ошиблись в оценке, – пробормотала Монти.
– Да я так… Я просто. – Оливия вдруг ужасно смутилась и растерялась. Она не знала, то ли пугаться, то ли обижаться на слова возникшего в их женском царстве великолепного мужчины.
– Оливия, успокойся, он просто подшучивает над тобой, – сказала Кара. – Джеку нравится, когда женщины им восхищаются.
– Особенно когда мной восхищается одна особенная женщина. – Толливер подошел к Саманте и поцеловал ее в щечку. Для всех присутствующих это был просто дежурный поцелуй, очень уместный для людей, чьи отношения устоялись… или для тех, у кого вовсе нет никаких отношений. И только Сэм почувствовала, что его язык успел пощекотать ей кожу.
Джек повернулся к присутствующим и по всей форме представился тем, кого видел впервые. Бриджит едва дышала от волнения, у Оливии рот открылся, как у маленькой девочки, Ванда нервничала, Кэнди хихикала, а Марсия была преувеличенно радушной.
– Так чудесно познакомиться с вами! – воскликнула она, пожимая руку Толливеру. – Мы все так за вас рады! За вас и Сэм, я имею в виду!
– Угу, – послышалось из угла, где сидела Монти.
– Спасибо, девочки! – улыбнулся Джек. – А теперь скажите, у кого-нибудь есть минутка, чтобы постричь меня?
– Конечно! Да! – Хор получился на удивление дружным, даже Монти подала голос.
Однако он уселся в кресло к Саманте, и она немного освежила стрижку. Бриджит и Ванда проявили интерес к избирательной кампании, и Джек рассказал им, как можно присоединиться к команде волонтеров его избирательного штаба.
Дверь скрипнула, и в комнату заглянули дети.
– Привет, Джек! – воскликнул Грег ухмыляясь. – Никак решил сделать педикюр?
– Нет, жду своей очереди, чтобы сделать депиляцию в области бикини.
Мальчик захлебнулся от смеха, а Марсия улыбнулась и промурлыкала:
– Наш салон проводит подобные процедуры. Если надумаете, мистер Толливер, я к вашим услугам.
Успокоившись, Грег сказал матери, что они пошли наверх укладываться. Но он не успел закрыть дверь – в комнату влетел Дакота. Не снижая темпа, малыш кинулся к Толливеру на колени.
– Привет, мистер Джек!
Саманта наклонилась и поцеловала мальчика, которого Толливер ловко поймал, избежав удара в живот.
– Иди спать, – сказала Саманта.
– Ладно, мамочка. Пока-пока, мистер Джек. – Дакота вознамерился поцеловать Толливера на ночь, для чего ухватил ладошками его щеки, прицелился и запечатлел мокрый поцелуй где-то около носа. Джек засмеялся и взлохматил золотистые локоны малыша:
– Спокойной ночи, Дакота.
Дети ушли спать, Джек тоже распрощался и уехал к себе. Потом начали собираться по домам подружки. Пока разыскали разбросанные по дому купальники, инструменты, сумочки, прошло еще не меньше часа. Потом они все тепло прощались на крыльце.
– Я так рада за тебя, Сэм. – Марсия обняла подругу. – Но пожалуй, еще больше я рада за детей. Им явно пошло на пользу мужское влияние.
– Это точно, – отозвалась Саманта.
Пока Саманта провожала гостей, Монти прибиралась в кухне. Увидев входящую подругу, Монти швырнула губку в раковину – брызги полетели во все стороны – и голосом прокурора сказала:
– А ну-ка присядь, Сэмми.
Саманта вздохнула и послушно устроилась на одном из высоких табуретов возле стойки. Она подозревала, что рано или поздно это должно случиться. До сегодняшнего дня ей удавалось поддерживать иллюзию своей независимости от Джека, своей невлюбленности, но долго так продолжаться не могло. Саманта понимала, что Монти знает ее слишком хорошо, чтобы обманываться дальше. Честно сказать, в душе она даже рада была, что не придется больше притворяться перед лучшей подругой. Насколько легче ей станет, если она сможет наконец довериться Монти!
– Ты в него влюбилась, – мрачно констатировала Монти. Сэм молчала, крутя на пальце кольцо. Бриллианты и изумруды рассыпали по столу множество ярких зайчиков.
– Ты что, рехнулась, подруга? – не отступала Монти.
Сэм встретила ее сердитый взгляд с выражением полной безмятежности, но продолжала молчать.
– И как я раньше не догадалась? – Монти всплеснула руками. – Ведь он чуть ли не живет здесь же, в этом доме. Я заметила, как ты на него смотришь! А Дакота? Малыш явно принимает его за родственника! Сэмми! Ты соображаешь, что делаешь? Дакота слишком привязался к твоему нанимателю! Что ты молчишь? Ты меня вообще слушаешь?
– Поверь мне, все не так плохо.
Монти выкатила глаза и уперла руки в бока. Бока за последние пару месяцев существенно похудели, но зрелище все равно получилось внушительное.
– И как давно ты с ним спишь? – вопросила она.
– Некоторое время.
– И ты мне ничего не рассказала! Как ты могла? – Монти топнула ногой.
– Прости меня, ну пожалуйста! – Сэм покаянно спрятала лицо в ладонях. Когда она осмелилась вновь взглянуть на подругу, та сидела на соседнем табурете и печально качала головой. – Мне правда стыдно, Монти. Я должна была рассказать тебе, но к тому моменту, как я осознала свою ошибку, было уже слишком поздно. Я знала, что ты будешь злиться.
– Так как давно ты с ним спишь, я что-то не расслышала?
– С той ночи, когда была буря.
Челюсть у Монти отвисла, и она закрыла рот, клацнув зубами. Помолчав, ехидно заметила:
– Смотрю, ты решила не терять времени даром.
– Это было такое внезапное наваждение. Обоюдное.
– Да что ты говоришь? А ты не забыла, что для твоего мистера Джека секс не может иметь того же значения, что для тебя? Вы ведь принадлежите к разным мирам и играете с ним по разным правилам, Сэмми! А может, и игра у тебя другая и ты просто не понимаешь этого… И вообще – где это видано: укладываться с мужчиной в постель раньше третьего свидания! Тебе что – шестнадцать лет?
– Тот вечер, когда разыгралась буря, был нашим четвертым или пятым свиданием. И знаешь, Монти, ты напрасно волнуешься. Джек меня любит.
Теперь Монти выглядела по-настоящему встревоженной. Она взяла подругу за руку и заглянула ей в лицо:
– Нет, милая, тут ты ошибаешься. И я – как человек, который тебя действительно любит – хочу тебе кое-что сказать… понравится тебе это или нет. – Она помолчала, словно собираясь с силами. – Твой Джек – суперский парень. И мне он тоже нравится. Честно. Он хорош собой, умеет ухаживать и все такое. Возможно, он даже честный человек, что странновато для политика. Но его отношения с женщинами! Этим забит весь Интернет!
– Он изменился.
– Ты себя-то послушай! – Голос Монти усилился. Она качала головой и закатывала глаза, поражаясь затмению, которое нашло на обычно трезвомыслящую подругу. – Как ты думаешь, скольким женщинам он признавался в любви? И где они все?
– У нас с Джеком сложились особые отношения, Монти. Так получилось, понимаешь? Никто ничего не планировал, все вышло само собой. Джек относится ко мне с уважением, и я знаю, что желанна и любима. Я… я прежде ничего подобного не испытывала. Ты не поверишь, но я счастлива!
– О Господи! И что, он говорил, что любит тебя? Вот этими самыми словами?
– Да! – Губы Саманты сами собой расползались в широкую глупо-счастливую улыбку, и она ничего не могла с собой поделать. – Он часто повторяет, что любит… и я тоже. Я тоже говорю ему эти слова.
– Может, он предложил тебе выйти за него замуж? Вы обсуждали хоть какие-то планы на будущее?
– Ну, слова «выходи за меня» он не произносил. Но я не думаю, что он будет против брака.
– Просто не знаю, что и сказать. – Монти откинулась назад и внимательно рассматривала подругу, словно видела ее впервые. – У меня такое впечатление, что ты исключила меня из своей жизни. Как ты могла, Сэм? Я-то тебе все-все рассказываю! И про Роя Харрисона, с которым познакомилась в фитнес-клубе, я тебе сразу же доложила – хоть ничего серьезного пока нет. Я, конечно, надеюсь, но пока все это так – развлечения. А у тебя, оказывается, любовь, да еще какая! А ты мне ничегошеньки не рассказала!
– Прости меня, Монти. – Сэм действительно чувствовала себя виноватой. Меньше всего ей хотелось обижать любимую подругу и самого близкого человека. Она ненавидела себя за то, что расстроила ее. – Я бы тоже обиделась, если бы ты мне что-нибудь не рассказала.
– Я бы так никогда не сделала.
– Да, я знаю. Но попытайся и ты меня понять. Дело вовсе не в любви, как это ни странно. Если бы у нас просто был роман, я не стала бы ничего скрывать. Но я работаю на Толливера. И будущее моих детей зависит от того, насколько хорошо я смогу сыграть свою роль. Ты не поверишь, во что превратилась моя жизнь. Даже в туалете за мной охотятся журналисты. Они рассматривают нашу жизнь под микроскопом, надеясь найти нестыковки и обвинить во лжи и фальсификации. И еще… еще я не была уверена… я долго не могла поверить, что это настоящее чувство, что Джек любит меня! Думала, это временно, просто связь, которая ни к чему не обязывает и продлится недолго. Знаешь, я и правда собиралась все тебе рассказать.
– Ну да.
– Прости меня.
– Не знаю. Получается, ты навесила на меня еще одну тайну, которую я должна хранить так же свято, как и все предыдущие.
– Если ты не против – то да. – Сэм обняла подругу. – Ты не представляешь, насколько легче мне стало, – прошептала она. – Теперь, когда ты знаешь…
Они помолчали, потом Саманта робко добавила:
– Знаешь, ты действительно очень похудела. Даже на ощупь чувствуется разница. И вообще прекрасно выглядишь.
– Не пытайся сменить тему, делая мне комплименты и рассказывая, как хорошо я выгляжу. Я и так знаю, что я просто лапочка.
Саманта с облегчением рассмеялась.
– К сожалению, тебе не удастся обманывать Кару вечно, – задумчиво сказала Монти. – Она довольно скоро обо всем догадается.
– Я так не думаю, – покачала головой Сэм. – Люди видят то, что хотят видеть. Кара считает, что мы с Джеком талантливо разыгрываем спектакль, поставленный и срежиссированный ею же. Она получает удовольствие от собственной гениальности и ни о чем не подозревает.
– Ладно, как знаешь. – Монти встала и потянулась. – Думаю, пора пойти немного поспать. Сегодня я займу комнату, которая называется «спальня Линкольна». Там я еще не ночевала.
– Охота тебе каждый день обживаться в новой комнате! – Посмеиваясь, Сэм покачала головой.
Они выключили свет и пошли к лестнице, ведущей в гостевое крыло.
На одной из мраморных ступенек Монти внезапно остановилась и схватила Сэм за руку.
– Если Джек Толливер заставит тебя страдать, я не знаю, что с ним сделаю! Я…
– Нет-нет. – Саманта потянула подругу дальше. – Все будет хорошо. И прошу тебя, не надо размахивать острыми предметами вблизи Джека. Некоторые части его тела мне особенно дороги.
А несколько часов спустя Саманту разбудил телефонный звонок. Она села на кровати, нащупала выключатель и с укоризной взглянула на аппарат. Телефон звонил. Делать было нечего, и Сэм сняла трубку. Она совершенно не ожидала подвоха. Слишком мало людей знают этот номер. Рассеянный взгляд на табло показал, что номер телефона звонившего не определяется. Что ж, такое бывает.
– Алло? – сонно сказала Саманта.
– Сэм, это я Митч. Я так рад слышать твой голос!
Глава 14
Правда, вся операция по возвращению Митчела Бергена в Индианаполис стоила ей, Кристи, немалых денег, и она морщилась, выписывая очередной чек. Но с другой стороны, эти траты вполне можно было рассматривать как инвестиции в будущее. Ей пришлось продать часть акций компании «Майкрософт», которые отец подарил ей к окончанию университета, но Кристи твердо рассчитывала вернуть все сторицей после того, как скандал выплеснется на экраны телевизоров и газет, а она получит предложение работать на национальном телевидении. Тогда ее доходы многократно возрастут, и она не только оправдает потраченные деньги, но и сможет позволить себе многое: покупки, поездки, квартиру… Ах, сколько всего заманчивого виделось Кристи в будущем!
– Так когда у тебя найдется свободный вечерок? Я очень хочу угостить тебя обедом и показать свой дом.
Кристи вздохнула. Вот с мужчинами всегда так. Нужно быть осторожной и тянуть, тянуть, не давая никаких обещаний, но и не отталкивая. Брендон нужен ей как помощник сейчас и как союзник в будущем. Милевски, с его плотной фигурой и готовностью услужить, ассоциировался у Кристи с надежностью и комфортом. Ей нравились и его улыбка, и сарказм, и находчивость. Но соглашаться на ужин вдвоем в обстановке, которая наверняка перерастет в интим? Увольте!
– Давай запланируем наш маленький праздник на тот день, когда вся правда о Толливере выйдет наружу, – сказала Кристи улыбаясь.
– Но я не могу ждать так долго! Я люблю тебя, Кристи! Это чувство пришло давно, и теперь я могу сказать тебе о нем… И я не хочу больше ждать!
Кристи Скоэн осторожно погладила руку Брендона, сжавшуюся в кулак.
– Следующие несколько недель мы будем очень заняты, – промурлыкала она. – Нас ждет большая работа и много развлечений для моих телезрителей. Так что время пролетит незаметно, вот увидишь.
Милевски отступился, и некоторое время они уделили еде. Но вскоре Брендон, который почти не сводил глаз с Кристи, спросил, почему она так плохо ест.
– У меня болят зубы. Это такое мучение! После выборов придется ими заняться. Врач говорит, что дальше тянуть нельзя.
Брендон перестал жевать, вытер рот салфеткой и расстроенно покачал головой.
– Тебе нужно взять неделю отпуска. Я буду приезжать каждый день… или, если захочешь, просто поживу у тебя. Буду тебя выхаживать.
– Неделю? – Кристи замерла на месте, хлопая глазами.
– Ну да. Я знаю, о чем говорю – мне удалили сразу три зуба мудрости из четырех. Это было еще в колледже, и я провалялся никакой целую неделю.
Кристи нахмурилась, услышав подобные новости. Господи, ну почему она не удалила чертовы зубы год назад, когда они заныли в первый раз? «Клянусь, – торжественно пообещала она себе, – я никогда не стану больше откладывать на завтра то, что нужно сделать сегодня! Кстати, о делах насущных…»
– Нам нужно, чтобы Митчел Берген связался с Самантой, – сказала она. – Он должен попасть в дом. Или хотя бы просто встретиться с ней.
– Пока она ничем не обнаружила, что знает о возвращении мужа. Хотя она не могла не получить письма.
– Это не очень хороший знак.
– И она не забрала чек. Я проверял.
– Черт! Это должно было сработать! Она не может вот так казаться от денег.
– Все пройдет как надо, не волнуйся! – Брендон улыбнулся и посмотрел на Кристи с нежностью. – Ты просто гений, и твой план обречен на успех. Так что, я думаю, надо просто немного подождать.
– Ты прав. – Кристи немного расслабилась, улыбнулась и даже позволила Брендону подержать ее за руку.
Маргарет Толливер была недовольна. Она вернулась в Неаполь в середине января, но никак не могла отделаться от тех неприятных событий, что произошли с ней в Индианаполисе. Более того, ей предстояло в скором времени вернуться в столицу штата и вновь окунуться в кошмарный спектакль, затеянный ее сыном.
Она совершенно не могла понять, что вообще происходит с Джеком. Сын категорически не желал слушать ее советов и вел себя как студент младших курсов, которому гормоны ударили в голову. Подумать только, мужчина из рода Толливеров настолько потерял голову из-за какой-то модельки… что она там демонстрировала? Нижнее белье, кажется. Так вот, он настолько увлекся этой неподходящей во всех отношениях женщиной, что поселил ее в семейном особняке на Сансет-лейн. Он дал ей свадебное кольцо своей бабушки, и теперь эта… женщина демонстрирует кольцо всему городу, словно это дешевая бижутерия. Все происходящее выходило за рамки разумного, но как бы Маргарет ни пыталась воздействовать на Джека, тот пресекал все разговоры на тему Саманты Монро. Она вспомнила их последнюю беседу – такую же безуспешную, как все предыдущие, – и ей снова стало не по себе. Мать и сын сидели в библиотеке, и Джек говорил скучным, лишенным эмоций голосом:
– Я думал, ты хочешь, чтобы я стал сенатором Соединенных Штатов Америки.
– Конечно, я этого хочу! Ты прекрасно справишься с этой работой, и я всегда считала, что твое место на Капитолийском холме.
– Тогда позволь мне самому заниматься своей личной жизнью и своей избирательной кампанией. Я знаю, что делаю.
– Нет, Джек, мне кажется, ты совершенно не понимаешь, к каким последствиям могу привести твои поступки! С самого начала идея с привлечением этой женщины была ошибочна. Если хоть что-то просочится в прессу… если хоть кто-нибудь узнает о том, что происходит, тебе придется распрощаться с мечтами о карьере и политике. Навсегда! Я не хочу, чтобы ты так пострадал, это будет ужасно…
– Давай будем называть вещи своими именами. Ты не хочешь, чтобы пострадало имя Толливеров.
– Дело не только в имени…
– Правда? Я не уверен в этом, Маргарет. Мне всегда казалось, что я для тебя имею значение только как носитель имени.
Эти слова причинили ей боль. Маргарет Дикинсон понимала, что ее трудно было бы назвать заботливой или нежной матерью, но она всегда гордилась Джеком и поощряла его карьерные устремления. Если он все же стал тем, кем стал – взрослым красивым мужчиной с успешной политической карьерой, – значит, она все сделала правильно.
Маргарет вздохнула. Ей пришлось вернуться в Неаполь. Здесь все выглядело очень мирно. Она сидела на открытой веранде и завтракала, одновременно наблюдая за тем, как Нестор, садовник, приводит в порядок клумбы. Предавшись созерцанию этой умиротворяющей картины, Маргарет позволила себе вспомнить о близнецах. Она знала, что если бы ее ангелочки выжили, то и ее жизнь, и жизнь Джека были бы совершенно другими. Но что случилось, то случилось. После их смерти она всецело посвятила себя карьере Гордона. Должно быть, Джек так сердит на нее до сих пор именно за это. Возможно, в то время ему немного не хватало внимания. Но ей пришлось пойти на это… просто чтобы выжить. Разве было бы лучше, если бы она сошла с ума от горя? Мальчику не нужна рыдающая и бьющаяся в истерике мать.
Маргарет попыталась припомнить, как тогда жил Джек. Кроме официальных фактов биографии, в голову ничего не приходило. И она сделала вывод, что он прекрасно со всем справился.
И вот теперь ее сын выкидывает какие-то немыслимые номера. Конечно, она всегда хотела, чтобы он нашел приличную девушку, остепенился, завел семью и детей. Больше того, она мечтала о внуках, надеялась на них, и мысль о том, что Джек так и не сподобится жениться, выводила Маргарет из себя. Ей нужны внуки, причем как можно скорее, пока она еще в силах порадоваться им, побаюкать и подержать малышей на руках. Пока она еще не слишком стара. И кроме того… кроме того, Маргарет Дикинсон желала при жизни увидеть продолжение своего рода.
Джек, увлекавшийся моделями и прочими доступными и продажными женщинами, разбивал ей сердце. Но она продолжала надеяться, что когда-нибудь он полюбит достойную женщину. И не важно, кем она будет – но не Самантой же Монро!
Подумать только, он спит с женщиной, которой платит, чтобы она изображала его невесту! Ведь это делает ее фактически… фактически платной женщиной. Проституткой! А дети? Шлюха с тремя детьми! Происходящее настолько встревожило Маргарет, что некоторое время она обдумывала идею поговорить со Стю и Карой и таким образом заставить их повлиять на сына. Но, поразмыслив, миссис Толливер решила, что этот план не сработает. С какой стати адвокаты будут добиваться прекращения отношений, которые сами же инициировали? Кроме того, настоящая любовная связь придаст достоверности их безумному спектаклю. Они, видимо, таким странным образом отрабатывают свои высокие гонорары. Куда катится этот мир?
Миссис Толливер отпила кофе из чашечки тончайшего фарфора и вздохнула. До выборов осталось немногим больше месяца. Ей придется вернуться в Индиану самое большее через неделю, чтобы поддержать Джека и придать вес его избирательной кампании.
Но самое ужасное – Маргарет вернулась мыслями к Саманте Монро – то замечание, которое позволила себе эта выскочка. Как она осмелилась критиковать ее прическу! Да она носит такую стрижку уже лет тридцать и всегда прекрасно выглядит!
– Не нужно ли подрезать гибискус покороче, миссис Толливер?
Маргарет невидящим взглядом уставилась на Нестора, все еще размышляя о своих волосах. Ведь не может быть, чтобы с ними было что-то не так! Кто-то, кажется, говорил ей, что эта Саманта и не модель вовсе, а парикмахерша. Брр! «Так что же не так с моими волосами?» – испуганно подумала Маргарет.
– Миссис Толливер? Так что насчет гибискуса? Подрезать?
– Что? Ох, да плевать мне на гибискус. Хотите, так вообще вырежьте его к черту!
Заседание клуба «Джин и депрессия» в этот пятничный вечер дамы провели нетрадиционно. Они встретились на Сансет-лейн, чтобы устроить вечеринку и пикник у бассейна. Вся пристройка гудела от смеха, звона бокалов и кипучей активности, которую развернули женщины. В одной из комнат они устроили импровизированный маникюрный и педикюрный салон, в буфетной разместилась парикмахерская, а в кухню они то и дело ныряли, чтобы подкрепить свои силы.
– Эй, Монти, говорят, ты подцепила шикарного парня в спортзале. – Оливия откусила кусочек печенья и не слишком разборчиво продолжила: – Давай рассказывай, на какой стадии пребывают ваши отношения? Ты же знаешь, этапов на тернистом пути связи с мужчиной несколько, но они повторяются с неизменным постоянством. Ну так? «Я счастлива, как никогда»? Это первая стадия помешательства. Потом наступает обострение: «Что-то я в этом парне не понимаю». Или мы продвинулись уже на тот уровень, когда пора подавать заявление в полицию, чтобы суд запретил ему приближаться к тебе на расстояние выстрела?
– Оливия, ты несешь чушь! – решительно заявила Денни. – Если бы ты встречалась с женщинами…
– Эй, это мое шоу! – остановила ее Монти. – И я вам скажу, девочки, что он замечательный! Еще могу добавить, что он разведен, у него двое детей, которые учатся в колледже, и – самое главное – он обращается со мной, как с королевой. Впервые за много лет я чувствую себя настоящей женщиной… а не рабочей лошадью. И он мне очень-очень нравится, вот.
– Ах, звучит почти как признание в любви, – заметила Кара.
– А еще он очень симпатичный, – добавила Марсия. – Он недавно приходил в салон, так все рты пооткрывали, и работа встала. Хорошо хоть никому ничего лишнего не отрезали.
– А что ты хочешь, в женскую парикмахерскую редко заходит настоящий мужчина, все больше голубые, – засмеялась Саманта.
– Сэм, а как там поживает твой роман? Мы следим за публикациями в газетах, но хотим знать больше! – воскликнула Ванда, усаживаясь поближе со стаканом вина в руке. – Вы уже назначили дату свадьбы?
– Пока нет, – безмятежно улыбаясь, заявила Сэм. – Мы решили ничего такого не планировать, пока не пройдут национальные выборы в ноябре.
Кара чуть заметно кивнула, что, по-видимому, означало «молодец». Адвокат была довольна. Сэм поднаторела в ответах на каверзные вопросы.
– Знаешь, я так рада за тебя, – сказала Кэнди. – Вас часто показывают по телевизору, да и фотографии в газетах появляются регулярно. И каждый раз он смотрит на тебя так нежно, так влюбленно!
– А он такой и есть, нежный и влюбленный, – спокойно подтвердила Саманта, убирая в ящик стола фен и расчески. – Я никогда прежде не встречала такого замечательного человека. И что самое главное, я могу оставаться собой, никто не требует, чтобы я жертвовала своими интересами или притворялась. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь отношения с мужчиной будут доставлять мне столько удовольствия. А теперь я с трудом верю, что когда-то жила без Джека.
– Готова поспорить, что он классно целуется, – с завистью сказала Ванда.
– Так и есть, – кивнула Сэм, и по лицу ее скользнула улыбка – нежная и мечтательная… и совершенно искренняя. Она на секунду застыла, думая о своем, позволив себе побыть счастливой. А когда подняла глаза, встретила удивленно-встревоженные взгляды Монти, Кары и Денни. Надо было что-то сказать, чтобы заглушить их удивление, которое могло перерасти в подозрение, но она ничего не могла придумать. И тут, слава Богу, появился Джек.
– Эй, дамы, поосторожнее с шутками. Откровенные заявления и публичные оценки таят в себе большую угрозу! – воскликнул он, выбирая на подносе булочку с шоколадом. – Помнится, я как-то не сдержался на одной учительской конференции, так у меня потом были большие неприятности. Меня ославили сексистом!
– Не думаю, что они сильно ошиблись в оценке, – пробормотала Монти.
– Да я так… Я просто. – Оливия вдруг ужасно смутилась и растерялась. Она не знала, то ли пугаться, то ли обижаться на слова возникшего в их женском царстве великолепного мужчины.
– Оливия, успокойся, он просто подшучивает над тобой, – сказала Кара. – Джеку нравится, когда женщины им восхищаются.
– Особенно когда мной восхищается одна особенная женщина. – Толливер подошел к Саманте и поцеловал ее в щечку. Для всех присутствующих это был просто дежурный поцелуй, очень уместный для людей, чьи отношения устоялись… или для тех, у кого вовсе нет никаких отношений. И только Сэм почувствовала, что его язык успел пощекотать ей кожу.
Джек повернулся к присутствующим и по всей форме представился тем, кого видел впервые. Бриджит едва дышала от волнения, у Оливии рот открылся, как у маленькой девочки, Ванда нервничала, Кэнди хихикала, а Марсия была преувеличенно радушной.
– Так чудесно познакомиться с вами! – воскликнула она, пожимая руку Толливеру. – Мы все так за вас рады! За вас и Сэм, я имею в виду!
– Угу, – послышалось из угла, где сидела Монти.
– Спасибо, девочки! – улыбнулся Джек. – А теперь скажите, у кого-нибудь есть минутка, чтобы постричь меня?
– Конечно! Да! – Хор получился на удивление дружным, даже Монти подала голос.
Однако он уселся в кресло к Саманте, и она немного освежила стрижку. Бриджит и Ванда проявили интерес к избирательной кампании, и Джек рассказал им, как можно присоединиться к команде волонтеров его избирательного штаба.
Дверь скрипнула, и в комнату заглянули дети.
– Привет, Джек! – воскликнул Грег ухмыляясь. – Никак решил сделать педикюр?
– Нет, жду своей очереди, чтобы сделать депиляцию в области бикини.
Мальчик захлебнулся от смеха, а Марсия улыбнулась и промурлыкала:
– Наш салон проводит подобные процедуры. Если надумаете, мистер Толливер, я к вашим услугам.
Успокоившись, Грег сказал матери, что они пошли наверх укладываться. Но он не успел закрыть дверь – в комнату влетел Дакота. Не снижая темпа, малыш кинулся к Толливеру на колени.
– Привет, мистер Джек!
Саманта наклонилась и поцеловала мальчика, которого Толливер ловко поймал, избежав удара в живот.
– Иди спать, – сказала Саманта.
– Ладно, мамочка. Пока-пока, мистер Джек. – Дакота вознамерился поцеловать Толливера на ночь, для чего ухватил ладошками его щеки, прицелился и запечатлел мокрый поцелуй где-то около носа. Джек засмеялся и взлохматил золотистые локоны малыша:
– Спокойной ночи, Дакота.
Дети ушли спать, Джек тоже распрощался и уехал к себе. Потом начали собираться по домам подружки. Пока разыскали разбросанные по дому купальники, инструменты, сумочки, прошло еще не меньше часа. Потом они все тепло прощались на крыльце.
– Я так рада за тебя, Сэм. – Марсия обняла подругу. – Но пожалуй, еще больше я рада за детей. Им явно пошло на пользу мужское влияние.
– Это точно, – отозвалась Саманта.
Пока Саманта провожала гостей, Монти прибиралась в кухне. Увидев входящую подругу, Монти швырнула губку в раковину – брызги полетели во все стороны – и голосом прокурора сказала:
– А ну-ка присядь, Сэмми.
Саманта вздохнула и послушно устроилась на одном из высоких табуретов возле стойки. Она подозревала, что рано или поздно это должно случиться. До сегодняшнего дня ей удавалось поддерживать иллюзию своей независимости от Джека, своей невлюбленности, но долго так продолжаться не могло. Саманта понимала, что Монти знает ее слишком хорошо, чтобы обманываться дальше. Честно сказать, в душе она даже рада была, что не придется больше притворяться перед лучшей подругой. Насколько легче ей станет, если она сможет наконец довериться Монти!
– Ты в него влюбилась, – мрачно констатировала Монти. Сэм молчала, крутя на пальце кольцо. Бриллианты и изумруды рассыпали по столу множество ярких зайчиков.
– Ты что, рехнулась, подруга? – не отступала Монти.
Сэм встретила ее сердитый взгляд с выражением полной безмятежности, но продолжала молчать.
– И как я раньше не догадалась? – Монти всплеснула руками. – Ведь он чуть ли не живет здесь же, в этом доме. Я заметила, как ты на него смотришь! А Дакота? Малыш явно принимает его за родственника! Сэмми! Ты соображаешь, что делаешь? Дакота слишком привязался к твоему нанимателю! Что ты молчишь? Ты меня вообще слушаешь?
– Поверь мне, все не так плохо.
Монти выкатила глаза и уперла руки в бока. Бока за последние пару месяцев существенно похудели, но зрелище все равно получилось внушительное.
– И как давно ты с ним спишь? – вопросила она.
– Некоторое время.
– И ты мне ничего не рассказала! Как ты могла? – Монти топнула ногой.
– Прости меня, ну пожалуйста! – Сэм покаянно спрятала лицо в ладонях. Когда она осмелилась вновь взглянуть на подругу, та сидела на соседнем табурете и печально качала головой. – Мне правда стыдно, Монти. Я должна была рассказать тебе, но к тому моменту, как я осознала свою ошибку, было уже слишком поздно. Я знала, что ты будешь злиться.
– Так как давно ты с ним спишь, я что-то не расслышала?
– С той ночи, когда была буря.
Челюсть у Монти отвисла, и она закрыла рот, клацнув зубами. Помолчав, ехидно заметила:
– Смотрю, ты решила не терять времени даром.
– Это было такое внезапное наваждение. Обоюдное.
– Да что ты говоришь? А ты не забыла, что для твоего мистера Джека секс не может иметь того же значения, что для тебя? Вы ведь принадлежите к разным мирам и играете с ним по разным правилам, Сэмми! А может, и игра у тебя другая и ты просто не понимаешь этого… И вообще – где это видано: укладываться с мужчиной в постель раньше третьего свидания! Тебе что – шестнадцать лет?
– Тот вечер, когда разыгралась буря, был нашим четвертым или пятым свиданием. И знаешь, Монти, ты напрасно волнуешься. Джек меня любит.
Теперь Монти выглядела по-настоящему встревоженной. Она взяла подругу за руку и заглянула ей в лицо:
– Нет, милая, тут ты ошибаешься. И я – как человек, который тебя действительно любит – хочу тебе кое-что сказать… понравится тебе это или нет. – Она помолчала, словно собираясь с силами. – Твой Джек – суперский парень. И мне он тоже нравится. Честно. Он хорош собой, умеет ухаживать и все такое. Возможно, он даже честный человек, что странновато для политика. Но его отношения с женщинами! Этим забит весь Интернет!
– Он изменился.
– Ты себя-то послушай! – Голос Монти усилился. Она качала головой и закатывала глаза, поражаясь затмению, которое нашло на обычно трезвомыслящую подругу. – Как ты думаешь, скольким женщинам он признавался в любви? И где они все?
– У нас с Джеком сложились особые отношения, Монти. Так получилось, понимаешь? Никто ничего не планировал, все вышло само собой. Джек относится ко мне с уважением, и я знаю, что желанна и любима. Я… я прежде ничего подобного не испытывала. Ты не поверишь, но я счастлива!
– О Господи! И что, он говорил, что любит тебя? Вот этими самыми словами?
– Да! – Губы Саманты сами собой расползались в широкую глупо-счастливую улыбку, и она ничего не могла с собой поделать. – Он часто повторяет, что любит… и я тоже. Я тоже говорю ему эти слова.
– Может, он предложил тебе выйти за него замуж? Вы обсуждали хоть какие-то планы на будущее?
– Ну, слова «выходи за меня» он не произносил. Но я не думаю, что он будет против брака.
– Просто не знаю, что и сказать. – Монти откинулась назад и внимательно рассматривала подругу, словно видела ее впервые. – У меня такое впечатление, что ты исключила меня из своей жизни. Как ты могла, Сэм? Я-то тебе все-все рассказываю! И про Роя Харрисона, с которым познакомилась в фитнес-клубе, я тебе сразу же доложила – хоть ничего серьезного пока нет. Я, конечно, надеюсь, но пока все это так – развлечения. А у тебя, оказывается, любовь, да еще какая! А ты мне ничегошеньки не рассказала!
– Прости меня, Монти. – Сэм действительно чувствовала себя виноватой. Меньше всего ей хотелось обижать любимую подругу и самого близкого человека. Она ненавидела себя за то, что расстроила ее. – Я бы тоже обиделась, если бы ты мне что-нибудь не рассказала.
– Я бы так никогда не сделала.
– Да, я знаю. Но попытайся и ты меня понять. Дело вовсе не в любви, как это ни странно. Если бы у нас просто был роман, я не стала бы ничего скрывать. Но я работаю на Толливера. И будущее моих детей зависит от того, насколько хорошо я смогу сыграть свою роль. Ты не поверишь, во что превратилась моя жизнь. Даже в туалете за мной охотятся журналисты. Они рассматривают нашу жизнь под микроскопом, надеясь найти нестыковки и обвинить во лжи и фальсификации. И еще… еще я не была уверена… я долго не могла поверить, что это настоящее чувство, что Джек любит меня! Думала, это временно, просто связь, которая ни к чему не обязывает и продлится недолго. Знаешь, я и правда собиралась все тебе рассказать.
– Ну да.
– Прости меня.
– Не знаю. Получается, ты навесила на меня еще одну тайну, которую я должна хранить так же свято, как и все предыдущие.
– Если ты не против – то да. – Сэм обняла подругу. – Ты не представляешь, насколько легче мне стало, – прошептала она. – Теперь, когда ты знаешь…
Они помолчали, потом Саманта робко добавила:
– Знаешь, ты действительно очень похудела. Даже на ощупь чувствуется разница. И вообще прекрасно выглядишь.
– Не пытайся сменить тему, делая мне комплименты и рассказывая, как хорошо я выгляжу. Я и так знаю, что я просто лапочка.
Саманта с облегчением рассмеялась.
– К сожалению, тебе не удастся обманывать Кару вечно, – задумчиво сказала Монти. – Она довольно скоро обо всем догадается.
– Я так не думаю, – покачала головой Сэм. – Люди видят то, что хотят видеть. Кара считает, что мы с Джеком талантливо разыгрываем спектакль, поставленный и срежиссированный ею же. Она получает удовольствие от собственной гениальности и ни о чем не подозревает.
– Ладно, как знаешь. – Монти встала и потянулась. – Думаю, пора пойти немного поспать. Сегодня я займу комнату, которая называется «спальня Линкольна». Там я еще не ночевала.
– Охота тебе каждый день обживаться в новой комнате! – Посмеиваясь, Сэм покачала головой.
Они выключили свет и пошли к лестнице, ведущей в гостевое крыло.
На одной из мраморных ступенек Монти внезапно остановилась и схватила Сэм за руку.
– Если Джек Толливер заставит тебя страдать, я не знаю, что с ним сделаю! Я…
– Нет-нет. – Саманта потянула подругу дальше. – Все будет хорошо. И прошу тебя, не надо размахивать острыми предметами вблизи Джека. Некоторые части его тела мне особенно дороги.
А несколько часов спустя Саманту разбудил телефонный звонок. Она села на кровати, нащупала выключатель и с укоризной взглянула на аппарат. Телефон звонил. Делать было нечего, и Сэм сняла трубку. Она совершенно не ожидала подвоха. Слишком мало людей знают этот номер. Рассеянный взгляд на табло показал, что номер телефона звонившего не определяется. Что ж, такое бывает.
– Алло? – сонно сказала Саманта.
– Сэм, это я Митч. Я так рад слышать твой голос!
Глава 14
Саманта рывком села на кровати и натянула одеяло до подбородка, словно слой пуха, затянутый в шелк и атлас, мог спасти ее от той беды, которая уже надвигалась. Она это чувствовала. Справившись с собой, Саманта ответила:
– Мне нечего тебе сказать, Митч.
– Только прошу тебя, не вешай трубку!
Сэм продолжала держать телефон и сама удивлялась, почему не бросила трубку сразу же. Что заставило ее вслушиваться в этот голос? Ностальгические воспоминания о молодости? Любопытство: с какой стати Берген появился из ниоткуда именно в этот непростой момент ее жизни? Или возможность высказать все, что она думает, человеку, который так подло бросил ее три года назад? И не только ее – он оставил без гроша и всякой помощи свою плоть и кровь: Грега, Лили и Дакоту.
– Мне нечего тебе сказать, Митч.
– Только прошу тебя, не вешай трубку!
Сэм продолжала держать телефон и сама удивлялась, почему не бросила трубку сразу же. Что заставило ее вслушиваться в этот голос? Ностальгические воспоминания о молодости? Любопытство: с какой стати Берген появился из ниоткуда именно в этот непростой момент ее жизни? Или возможность высказать все, что она думает, человеку, который так подло бросил ее три года назад? И не только ее – он оставил без гроша и всякой помощи свою плоть и кровь: Грега, Лили и Дакоту.