Страница:
— Наквиси Усидси. Я все время думаю о вас, желаю вас. — От этих слов, произнесенных хриплым, страстным шепотом, по спине Кэролайн пробежали мурашки, и горло сдавил мучительный спазм. Возможно ли, что его снедает то же неистовое, требовательное, безжалостное чувство, которое вот уже столько времени владеет ее душой и телом? Волк покрывал поцелуями лицо и шею Кэролайн, и его волосы щекотали ее нежную кожу.
Голос разума твердил, что ей следовало бы оттолкнуть его, пусть думает, что она неподвластна вожделению, равнодушна к его ласкам, но это было выше ее сил. Ее ладони все сильнее сжимали его плечи, и она чувствовала, как напряглось его горячее, сильное тело.
Волк снова приник к ее губам в страстном, жадном поцелуе, и, откинувшись назад, она не смогла сдержать громкий стон. Этот звук напугал ее, и Кэролайн отпрянула от Волка, с ужасом подумав о том, какие беды могла бы навлечь на нее их неосторожность. Боже, что было бы, если бы Мэри или миссис Кинн внезапно вошли сюда, желая выяснить причину странного шума и застали бы ее в весьма красноречивой позе на коленях пасынка?! О, она немедленно, на этом же самом месте сгорела бы со стыда!
— Довольно... пожалуйста! — Но Волк, все еще во власти вожделения, лишь нетерпеливо тряхнул головой и снова потянулся было губами к ее зардевшемуся лицу.
— Рафф! — Этот сдавленный крик, вырвавшийся из ее груди, заставил его на мгновение замереть. Кэролайн, откинувшись назад, посмотрела в его темные, горевшие страстью глаза. — Мы не можем так рисковать! — В голосе ее отчетливо слышались нотки досады и разочарования. — Сюда могут войти Мэри и миссис Кинн! — едва слышно пробормотала она, опуская голову. Дыхание ее стало частым и прерывистым.
Но слова ее нисколько не убедили Волка. Его сильная рука обвилась вокруг ее талии, и он еще сильнее прижал к себе хрупкое, податливое тело Кэролайн. Она не воспротивилась этому.
— Я слишком долго ждал случая побыть с вами наедине, чтобы пренебречь представившейся возможностью, — пробормотал он и, видя, что Кэролайн собирается возразить, закрыл ее рот поцелуем. С трудом заставив себя оторваться от ее губ, Волк поднял Кэролайн с колен и, встав, бережно опустил ее на пол. Пройдя несколько шагов, они оказались в полутемном чулане, где запасливая вдова хранила провизию.
Кэролайн прислонилась спиной к холодной бревенчатой стене, Волк стоял лицом к ней, загораживая вход в чулан. Над головами их с потолка свисало несколько окороков, кругом громоздились мешки с сахаром и мукой и бочки с солониной. В голове Кэролайн мелькнула мысль, что глупо устраивать любовное свидание в столь неподходящем месте. Но разве это была единственная глупость, допущенная ею за последние несколько месяцев? Она не могла не признаться себе, что соскучилась по ласкам Волка, что тело ее жаждет прикосновений его нежных рук, поцелуев и объятий.
Оба они были полностью одеты, и если бы кто-то увидел их — а такую возможность Волк считал более чем сомнительной, — то взору вошедшего представился бы разве что поцелуй. Разумеется, сам факт, что пасынок целуется со своей мачехой в темном чулане дома почтенной вдовы, мог вызвать у случайного свидетеля некоторое недоумение, но если бы этой свидетельницей оказалась Мэри, то ее-то — и в этом он был абсолютно уверен — подобное зрелище не повергло бы ни в ужас, ни в недоумение. Тем более, что все их ласки должны были ограничиться одними липа поцелуями.
Однако Волк сомневался, сможет ли он удовольствоваться этим. Ему хотелось ощутить под своими ладонями ее нежное, податливое тело, коснуться пальцами и губами ее груди и лона. Он не лгал, говоря Кэролайн, что не может забыть ее. Единственное, чего он не упомянул, — это то, сколько сил он приложил, чтобы вычеркнуть из памяти ее образ.
Но все его старания ни к чему не привели. Ни ночь, проведенная в объятиях уличной потаскушки из Чарльз-тауна, о чем он не мог потом вспомнить без жгучего стыда, ни сложности во взаимоотношениях между англичанами и чероки, которые он частично надеялся уладить, не могли отвлечь его от мыслей о юной англичанке.
И вот теперь наконец он снова сжимал ее в объятиях, и тело его трепетало от вожделения.
Кэролайн была без корсета, и Волк, целуя ее, нежно дотрагивался пальцами до ее сосков, чувствуя сквозь тонкую ткань, как они набухли и затвердели. Кэролайн с восторгом отдавалась его долгожданным ласкам и, забыв о том, что их в любой момент могут увидеть посторонние, все теснее прижималась к нему.
Здесь, в Америке, Кэролайн отказалась от английской привычки носить бесчисленное количество нижних юбок, и Волк без труда обнажил ее ноги, приподняв подол платья и тонкой сорочки. Он едва не вскрикнул, ощутив под пальцами гладкую кожу ее стройных ног. Кэролайн, повинуясь охватившему все ее тело неистовому желанию, раздвинула бедра, и рука его, скользнув вверх, коснулась ее горячего, влажного лона.
— Рафф, — прошептала Кэролайн, страдальчески сморщившись от невыразимо сладостного ощущения, которое было сродни острой боли. Но в голосе ее он почувствовал и нотку предостережения.
— Ш-ш-ш... Никто не увидит нас, — заверил ее Волк, надеясь, что в случае чего спина его послужит надежным заслоном от нескромных глаз. Тело Кэролайн напряглось, и ее полузакрытые глаза излучали любовь и томную негу.
Она почувствовала прикосновение его восставшей плоти к своему животу и, протянув руки, расстегнула ремень, развязала тесемку его кожаных штанов и охватила своими тонкими пальцами его упругий член.
Застонав, Волк поднял Кэролайн вверх. Бедра ее охватили его узкий стан, и тела их слились в порыве безудержной, безрассудной страсти. Волк, с трудом удерживая на весу бившуюся в судорогах экстаза Кэролайн, сжал зубы, чтобы не дать крику восторга вырваться из его тяжело вздымавшейся груди, и излил семя в ее трепещущее лоно.
— Я не думал, что это случится, — произнес Волк, переводя дух. Он прижался лбом к виску Кэролайн. Голос его звучал глухо и растерянно.
— Я знаю. — Чувство оскорбленного достоинства вновь возобладало в душе Кэролайн, и она со стыдом и раскаянием осознала, что происшедшее вовсе не делает ей чести. Совсем наоборот!
Она уступила его ласкам, будучи уверена, что он любит ее. Но, убедившись что это не так, снова поддалась порыву страсти и позволила ему овладеть собой. Ее сегодняшнему поступку нет оправданий. Глупо было думать, что он может полюбить ее, стать спутником ее жизни. Но куда глупее, узнав о его коварстве и получив из его собственных уст подтверждение того, что он лишь использовал ее как орудие мести, продолжать с восторгом отзываться на его ласки и любить его.
Волк осторожно снял ее ноги со своих бедер и поставил ее на пол. Кэролайн принялась оправлять юбки, и он попытался помочь ей. Резко отвернувшись, она с негодованием бросила:
— Нет, не надо, прошу вас!
— Я не собираюсь извиняться перед вами! — Его тон до глубины души возмутил Кэролайн. Рука ее, расправлявшая складки на юбке, замерла в воздухе, и она с полуоткрытым от удивления ртом снова повернулась лицом к Волку. Он был мрачен и смотрел на нее не мигая. Волосы его, взлохмаченные ее рукой, в беспорядке рассыпались по плечам. Глядя на него, никто сейчас не признал бы в этом свирепом дикаре сына английского торговца, получившего образование на родине отца. Но его грозный вид нисколько не испугал Кэролайн, с достоинством произнесшую:
— Не припоминаю, чтобы я просила вас об этом.
— Я ни к чему вас не принуждал!
— Да, вам не приходилось прибегать к насилию и принуждению, — признала она, гордо вскинув голову. — Все, что от вас требовалось, — это расставить ваши сети и ждать, когда я окажусь достаточно глупа и неосторожна, чтобы попасться в них. — Она попыталась проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку выше локтя и принудил остановиться.
— Вы отнюдь не глупы.
— В самом деле? — Кэролайн бросила на него взгляд, исполненный стыда и досады. — А как же иначе можно назвать женщину, позволяющую мужчине использовать себя — притом не один раз, а снова и снова, — когда только тот пожелает?!
— Я не использовал вас, Кэролайн!
— О, избавьте меня от вашей лжи! — Она уперла руки в бока, и взгляд ее исполнился презрения. — Ведь правда хорошо известна нам обоим!
— И вас она устраивает, не так ли?
— А вам что за дело до этого? Вы, надеюсь, заметили, что я не умерла от горя. И, как видите, не смогла противиться вам, зная наверняка, что я вам безразлична. Ведь я уже давно выполнила возложенную вами на меня миссию — послужила орудием вашей мести Роберту Маккейду!
Волк ничего не ответил ей на это, он лишь молча смотрел на нее, и глаза его сверкали гневом.
— Ну, что же вы собирались сказать мне на сей раз? — Кэролайн, видя, что он снова не торопится отвечать ей, повернулась к нему спиной.
— Думаю, вам пора идти.
— Нет, прежде вы выслушаете меня!
Он схватил ее за плечи, и Кэролайн, как ни пыталась, не смогла высвободиться. В эту минуту дверь в комнату открылась, и полуодетая, сонная Мэри, заглянув в чулан, спросила:
— Что случилось, Кэролайн?
— Ничего! — ответил Волк, явно раздосадованный ее вторжением.
— Прости, мы помешали тебе спать! — воскликнула Кэролайн, метнувшись было навстречу подруге, но руки Волка еще сильнее сдавили ее плечи, и она принуждена была остановиться.
— О, это не вы разбудили меня, а Коллин. Я проснулась и стала менять ей пеленки, но вдруг услышала голоса и зашла посмотреть, в чем дело. — Говоря это, Мэри пятилась к дверному проему, одной рукой придерживая наброшенную на плечи шаль. Кэролайн услышала доносившееся издалека хныканье Коллин.
— Мы с Кэролайн просто беседовали кое о чем, — пояснил Волк. Голос его звучал почти дружелюбно. — Я скоро уйду.
— Вообще-то он собирался уйти сию минуту. Не так ли, Рафф? — безмятежным тоном осведомилась Кэролайн.
— Я сказал — скоро!
— Я, по правде говоря, собиралась уже пойти спать... — Мэри вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
— Боже мой! Что вы наделали! — с негодованием воскликнула Кэролайн.
— Ничего особенного. Мэри достаточно деликатна и хорошо воспитана, чтобы понять, что нам необходимо было .остаться наедине.
— Но я вовсе не хочу оставаться с вами наедине! — с возмущением отозвалась она.
— Прежде мне так не казалось.
Неожиданным, быстрым движением ей удалось высвободиться из его цепких рук. Кэролайн, тяжело дыша, выбежала из чулана на середину комнаты, повернулась к Волку спиной и ледяным тоном промолвила:
— Уходите, пожалуйста!
— Кэролайн! — он подошел к ней и заключил ее хрупкое тело в объятия. Руки его нежно и бережно коснулись ее плеч, скользнули к талии. — Погодите, выслушайте меня! — Его дыхание щекотало ей шею и ухо, его молящий, прерывающийся от волнения голос, казалось, проник ей в самую душу. Кэролайн замерла, и Волк почувствовал, как напряглось ее тело. — Я не хотел вас обидеть! Я признаю, что сначала не думал ни о чем, кроме мести отцу, и ради этого добивался вашей близости. Но стоило мне осуществить желаемое, и я забыл и о мести, и об отце. То, что произошло между нами, оказалось для меня гораздо важнее!
Кэролайн молчала, и Волк стал медленно, осторожно поглаживать кончиками пальцев ее щеку и шею, плечи, грудь и спину. Она невольно расслабилась и приникла к нему. Волк наклонил голову и с жадностью вдыхал аромат луговых цветов, исходивший от ее блестящих, пушистых волос.
Он всегда умел и любил говорить красиво, логично, складно. Его не смущали ни многочисленная аудитория, ни враждебность слушателей. Теперь же язык вдруг стал плохо повиноваться ему. Он желал высказать Кэролайн все то, о чем неустанно думал с того самого дня, как впервые встретил ее в гостинице Чарльз-тауна, но никак не мог подобрать нужных слов. Ах, если бы она понимала язык чероки! Садайи научила ее нескольким бытовым словам и фразам, но Волк сомневался, что Кэролайн поняла бы то, о чем ему хотелось поведать ей.
Глубоко вздохнув. Волк еще теснее прижал ее к себе.
— Вы должны узнать, как я отношусь к вам на самом деле, насколько мне...
Он замолчал так внезапно, что Кэролайн, точно пробудившись от сна, открыла глаза и попыталась повернуться к нему лицом. В этот момент она обнаружила, что руки его замерли на ее животе...
Да, она все время готовила себя к тому, что рано или поздно он узнает о ее беременности. Такое не скроешь. Но это тяжелое молчание, нарушаемое лишь прерывистым дыханием Волка и завыванием ветра за стенами дома, обрушилось на нее, точно камень. Она никак не ожидала, что Волк, узнав о том, что она ждет ребенка, внезапно онемеет.
Она нервно облизала пересохшие губы, чувствуя, что должна попытаться что-то сказать ему, объяснить если не все, то многое.
В этот момент Волк медленно повернул к себе Кэролайн лицом и пронзил ее взглядом, значения которого Кэролайн никак не могла понять.
Она поймала себя на мысли, что, будь комната освещена поярче, ей не составило бы труда прочитать в выразительных глазах Волка все чувства, которые он испытывает в данную минуту. Но стало ли бы ей от этого легче? Если он исполнен гнева, негодования или, что еще хуже, разочарован своим открытием, то не лучше ли ей убедиться в этом как можно позже?
Кэролайн так до сих пор и не решила, что сказать ему об отце ребенка. Если бы заранее узнать, как он отнесется к своему будущему ребенку и к его матери. Любой из избранных ею путей мог оказаться ошибочным. Как угадаешь, что он предпочел бы услышать? Правду, которая может навек соединить их, или ложь, дающую ее ребенку право считаться законным наследником Роберта Маккейда? Мысли ее беспорядочно метались от одного решения к другому, и она никак не могла остановиться ни на одном из них.
Волк не сводил с Кэролайн своего сурового, мрачного взгляда, ожидая ее объяснений. Но секунды бежали одна за другой, сердце его продолжало тревожно, учащенно биться, а она все молчала. Наконец, чувствуя, что ему не под силу выносить эту тягостную тишину, он спросил:
— Когда? — не в силах вымолвить другой вопрос, вертевшийся у него на языке и возникший в его мыслях сразу же после того, как он, прикоснувшись к низу ее живота, обнаружил довольно значительную выпуклость, которой, он мог бы в этом поклясться, не было раньше и которая умело маскировалась теперь пышными сборками платья. Но Волк боялся, что если он задаст этот вопрос, то сердце его разорвется на части прежде, чем он услышит ответ из уст Кэролайн. Ибо ответ этот мог нести в себе как величайшее счастье, так и огромное горе для него.
— Весной, — сказала Кэролайн, потупившись и переминаясь с ноги на ногу.
Волк убрал руки с ее плеч, и Кэролайн сразу же почувствовала себя неуютно, словно лишилась его доверия и поддержки.
— Ах, весно-ой, — протянул он, шагая от камина к двери и обратно. — Лучшего времени, чтобы родить на свет дитя, и не придумаешь! Воздух прогревается теплыми солнечными лучами, все цветет и зеленеет, природа обновляется! — Он снова подошел к Кэролайн вплотную и, так как она по-прежнему стояла с опущенной головой, взял ее двумя пальцами за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— В какое же время весной должен родиться ваш ребенок?
Ему сейчас ничего не стоило бы обнять ее и, прижав к себе, попытаться узнать правду. Но вместо этого он внезапно опустил руку и отступил на шаг назад, не сводя, однако, пристального взгляда с ее лица.
— Я еще точно не знаю, — солгала Кэролайн поеживаясь. Ей хотелось, набравшись отваги, заявить Волку, что он не имеет на нее никаких прав. Он утратил их, бросив ее тогда в Семи Соснах, предоставив ей выйти замуж за Роберта. А ведь он наверняка знал, что она готова была остаться с ним, в его маленькой хижине, на всю жизнь. Что она влюблена в него. Но он покинул ее, не оставив ей никакого выхода.
Теперь же ей предстояло решить, как поступить, что сказать ему. Какой ответ дать на неизбежный вопрос об отцовстве будущего ребенка? Тот, который обрадует этого жестокого, коварного и так горячо любимого ею человека, или другой, гарантирующий надежное, безбедное будущее еще не родившемуся младенцу?
Оставалась, правда, небольшая надежда на то, что Волка нисколько не заинтересует эта проблема. Ведь он никогда не говорил ей о своей любви, не давал никаких клятв и обещаний. Она осталась вдовой, и ее беременность в глазах окружающих — вполне нормальное, обыденное явление. Ребенок, родившийся после смерти отца, не такая уж большая редкость в этом мире войн, поединков и катастроф. Здесь, в этой полудикой стране, женщины составляют заметное меньшинство, и при желании она сможет легко и быстро выйти замуж. Недостатка в желающих назвать ее супругой опасаться ей не придется. Однако ясно одно: Волка Маккейда среди них не будет. То единственное, что ему нужно от нее, он снова получил нынешним вечером. Претендовать на большее ему и в голову не придет.
Но даже будь это иначе, Кэролайн, достаточно узнав Волка за это время, не сомневалась, что этот человек не создан для семейной жизни. Возможно, это у них в крови. Ведь вот и Логан тоже, бросив беременную жену на попечение жестокого и сварливого старика, с которым сам он никак не мог ужиться, отправился Бог знает куда на поиски приключений. Волк, несомненно, будет готов в любую минуту поступить подобным же образом, если когда-нибудь женится. Это убежденный бродяга, скиталец, не имеющий постоянного приюта и не приспособленный к оседлой жизни.
Она неоднократно шла на огромный риск ради его объятий, не суливших ей ничего, кроме минутного наслаждения. Она рисковала собой и своим будущим, более того, будущим Эдварда. Это было так глупо и беспечно с ее стороны. Но пора наконец опомниться. Довольно глупостей. Теперь на карту поставлена еще и судьба ее ребенка, счастьем которого она не смеет пренебречь.
— Ну что ж, Кэролайн, вы, как видно, не готовы назвать примерный срок ваших родов. Не станете ли вы утверждать также, что не знаете, кто отец вашего будущего ребенка?
— По-вашему, мы непременно должны обсуждать это именно сейчас? — В голосе Кэролайн, помимо ее воли, прозвучала мольба, но ей в эту минуту было почти все равно, каким тоном говорить с Волком. Главное — не сказать ему правды. — Мэри может услышать, о чем мы говорим, и она...
— Да, Кэролайн, именно сейчас! — Волк, забыв о своем намерении удержаться от этого, схватил Кэролайн за руки. — Я уверен, что Мэри знает об этом уж, во всяком случае, не меньше, чем ваш покорный слуга!
Кэролайн не могла и даже не пыталась это отрицать.
— Итак, вопрос мой предельно ясен и четок: знаете ли вы, кто отец вашего ребенка?
— Неужели для вас это так важно?
— Да, черт побери! — Волк осознал, что голос его, до того тихий и спокойный, вдруг зазвучал слишком громко и грозно, и продолжил почти шепотом: — Это для меня очень важно! Итак, вы знаете?
— Да.
Волк, казалось, не ожидал от нее такого ответа. Чего угодно, но не этого односложного «да». Он думал, что Кэролайн станет запираться, замкнется в упорном молчании... или скажет ему всю правду без утайки. Придя в себя от потрясения, он гневно прошептал:
— Это мой ребенок? Или моего отца? Проклятье! Ответьте же мне, Кэролайн!
Но она, решив, что и так сказала ему слишком много, лишь молча помотала головой. Единственное, чем она могла защитить своего еще не родившегося ребенка, — это отказом отвечать Волку.
Волк же, не в силах долее выносить этой пытки, нахмурился и, едва сдерживаясь, чтобы не зарычать от ярости, проговорил:
— Поскольку вы наотрез отказываетесь просветить меня в этом вопросе, мне остается лишь предположить самое худшее. — В два шага он достиг двери, открыл ее и исчез за порогом дома.
По комнате пронесся порыв холодного, злого ветра, а потом вдруг стало тихо и пусто. Лишь дрова в камине тихо потрескивали догорая.
— Не знаю, какого ответа ты ждешь от меня, — хмуро промолвила Кэролайн, сразу же пожалев о взятом ею резком тоне. Но она и без расспросов Мэри чувствовала себя не в своей тарелке. Однако молодая мать не заслужила, чтобы с ней обращались подобным образом. Она всегда отличалась кротостью и редким терпением.
Опустившись на пол возле Мэри, которая забавляла расшумевшуюся дочку погремушкой из сушеного макового стебля с головкой, Кэролайн прижала ее свободную руку к своей щеке и ласково попросила:
— Прошу тебя, давай не будем говорить о нем! — и отвела глаза, не в силах выдержать обращенный к ней открытый, честный взгляд Мэри.
— Я знаю, Кэролайн, что-то случилось. Ты можешь отпираться сколько угодно, но меня не проведешь. Поверь, я спрашиваю об этом не из любопытства. Просто мне очень хочется, чтобы ты была счастлива!
— Но я счастлива, Мэри! Ты делаешься все крепче и здоровее день ото дня, договор с чероки скоро будет заключен.
— Да, да. Я понимаю. Тебе доставляет радость пребывание в этом домишке вместе со вздорной старушенцией, крикливым младенцем и его матерью, которая едва в состоянии обслужить саму себя. Скажи еще, что ты просто счастлива выполнять почти всю работу по дому, хотя тебя тошнит и рвет по утрам!
Внезапно Мэри умолкла и зажала рот ладонью, поняв, что сказала лишнее. Кэролайн засмеялась к похлопала подругу по руке.
— Боже мой! Я и не знала, что веду себя при этом столь шумно. Извини, Мэри! Тебе ведь так необходим достаточный сон! Впредь я постараюсь избавляться от излишков пищи как можно тише!
— Не смейся, Кэролайн! Я говорю вполне серьезно!
— Мэри, что же ты хочешь услышать от меня? Признаться, я тебя не вполне понимаю!
— Кэролайн, ведь мы с тобой подруги, не так ли? — и молодая женщина с надеждой заглянула в лицо Кэролайн. — Ну конечно!
— И однако ты упорно не желаешь принять мою помощь!
— Господи, что ты имеешь в виду, Мэри? Ведь Коллин отнимает у тебя почти все время, и ты еще слишком слаба, и...
— Я имею в виду совсем не физическую помощь, и ты это прекрасно знаешь. — Мэри погладила спящую дочь по головке и взяла Кэролайн за обе руки. — Ты ведь слушала меня, когда я рассказывала тебе о Логане, делилась своими надеждами и сомнениями. Мне было так отрадно, что есть с кем поделиться самым сокровенным. — Глубоко вздохнув, Мэри продолжила: — А вот ты не...
— А чем, скажи на милость, я могу поделиться с тобой?! — перебила ее Кэролайн, чувствуя, как в душе ее снова закипает досада. Правдивые слова Мэри немилосердно жгли и ранили ее. — Тем, что я не любила мужа? Да, я терпеть его не могла, но тебе это давно известно. И разве оттого, что я сейчас произнесла эти слова, тебе стало легче?
— Роберт был не самым приятным человеком на свете.
— Истинная правда! — подхватила Кэролайн уже гораздо спокойнее. — Но я добровольно сочеталась с ним браком и не имею права все время вспоминать о нем только плохое! — «Сознавая при этом, как я обманула его», — мысленно добавила она.
— Ради твоего же благополучия?
— Ради еще более важных вещей.
— Ты ведь ждешь ребенка от Раффа, не так ли? О, не смотри на меня с таким недоумением. — Мэри обняла Кэролайн за плечи и улыбнулась ей. — Нас никто не услышит: миссис Кинн ушла к портнихе. Клянусь тебе, я никому не скажу ни слова.
— Как же ты обо всем узнала? — Кэролайн поняла, что отпираться бессмысленно. Переубедить Мэри было бы невозможно, к тому же она так устала лгать!
— Я, конечно, могла бы объяснить все моей тонкой интуицией, — смущенно произнесла молодая женщина, — но должна признаться, что правда открылась мне, когда я случайно услышала ваш с Раффом разговор. Помнишь, ночью, на прошлой неделе?
— Мэри, я просто шокирована. — Кэролайн улыбнулась и склонила голову набок. — Неужели ты подслушивала?
— Возможно. Отчасти. Ведь вы с Раффом не могли то и дело не срываться с шепота на крик. О Кэролайн, почему ты не сказала ему правду?
— А почему ты так уверена, что правда известна мне самой?
— Прекрати, ради Бога! — Мэри встала с корточек и потянула Кэролайн за собой. — Мы обе прекрасно знаем, что Роберт ни разу не был близок с тобой. Или ты полагаешь, я не замечала, что происходило в Семи Соснах? Он все время грозился, что заставит тебя выполнять супружеский долг, но ни разу не осуществил своей угрозы. Если бы это было в его силах, тебе пришлось бы каждую ночь уступать его вожделению. Но он был болен и наверняка бессилен. Дни свои он проводил за бутылкой, а ночные часы — в полном одиночестве.
— Боже милостивый! — с чувством воскликнула Кэролайн. — Вот уж никогда бы не подумала, что ты столь проницательна!
— Я просто очень люблю тебя и от всей души желаю тебе добра! — Мэри обвила руками слегка располневший стан Кэролайн. — Ведь ты — моя самая дорогая подруга!
— Тогда пообещай мне кое-что.
— Ты хочешь сказать, что не желаешь оповещать его — проговорила Мэри с тревогой.
— Да.
— Ну что ж, тебе виднее.
— Но ты, ты сама, не скажешь ему?
— Ну что ты! Ни в коем случае. Можешь не сомневаться в этом ни минуты.
Голос разума твердил, что ей следовало бы оттолкнуть его, пусть думает, что она неподвластна вожделению, равнодушна к его ласкам, но это было выше ее сил. Ее ладони все сильнее сжимали его плечи, и она чувствовала, как напряглось его горячее, сильное тело.
Волк снова приник к ее губам в страстном, жадном поцелуе, и, откинувшись назад, она не смогла сдержать громкий стон. Этот звук напугал ее, и Кэролайн отпрянула от Волка, с ужасом подумав о том, какие беды могла бы навлечь на нее их неосторожность. Боже, что было бы, если бы Мэри или миссис Кинн внезапно вошли сюда, желая выяснить причину странного шума и застали бы ее в весьма красноречивой позе на коленях пасынка?! О, она немедленно, на этом же самом месте сгорела бы со стыда!
— Довольно... пожалуйста! — Но Волк, все еще во власти вожделения, лишь нетерпеливо тряхнул головой и снова потянулся было губами к ее зардевшемуся лицу.
— Рафф! — Этот сдавленный крик, вырвавшийся из ее груди, заставил его на мгновение замереть. Кэролайн, откинувшись назад, посмотрела в его темные, горевшие страстью глаза. — Мы не можем так рисковать! — В голосе ее отчетливо слышались нотки досады и разочарования. — Сюда могут войти Мэри и миссис Кинн! — едва слышно пробормотала она, опуская голову. Дыхание ее стало частым и прерывистым.
Но слова ее нисколько не убедили Волка. Его сильная рука обвилась вокруг ее талии, и он еще сильнее прижал к себе хрупкое, податливое тело Кэролайн. Она не воспротивилась этому.
— Я слишком долго ждал случая побыть с вами наедине, чтобы пренебречь представившейся возможностью, — пробормотал он и, видя, что Кэролайн собирается возразить, закрыл ее рот поцелуем. С трудом заставив себя оторваться от ее губ, Волк поднял Кэролайн с колен и, встав, бережно опустил ее на пол. Пройдя несколько шагов, они оказались в полутемном чулане, где запасливая вдова хранила провизию.
Кэролайн прислонилась спиной к холодной бревенчатой стене, Волк стоял лицом к ней, загораживая вход в чулан. Над головами их с потолка свисало несколько окороков, кругом громоздились мешки с сахаром и мукой и бочки с солониной. В голове Кэролайн мелькнула мысль, что глупо устраивать любовное свидание в столь неподходящем месте. Но разве это была единственная глупость, допущенная ею за последние несколько месяцев? Она не могла не признаться себе, что соскучилась по ласкам Волка, что тело ее жаждет прикосновений его нежных рук, поцелуев и объятий.
Оба они были полностью одеты, и если бы кто-то увидел их — а такую возможность Волк считал более чем сомнительной, — то взору вошедшего представился бы разве что поцелуй. Разумеется, сам факт, что пасынок целуется со своей мачехой в темном чулане дома почтенной вдовы, мог вызвать у случайного свидетеля некоторое недоумение, но если бы этой свидетельницей оказалась Мэри, то ее-то — и в этом он был абсолютно уверен — подобное зрелище не повергло бы ни в ужас, ни в недоумение. Тем более, что все их ласки должны были ограничиться одними липа поцелуями.
Однако Волк сомневался, сможет ли он удовольствоваться этим. Ему хотелось ощутить под своими ладонями ее нежное, податливое тело, коснуться пальцами и губами ее груди и лона. Он не лгал, говоря Кэролайн, что не может забыть ее. Единственное, чего он не упомянул, — это то, сколько сил он приложил, чтобы вычеркнуть из памяти ее образ.
Но все его старания ни к чему не привели. Ни ночь, проведенная в объятиях уличной потаскушки из Чарльз-тауна, о чем он не мог потом вспомнить без жгучего стыда, ни сложности во взаимоотношениях между англичанами и чероки, которые он частично надеялся уладить, не могли отвлечь его от мыслей о юной англичанке.
И вот теперь наконец он снова сжимал ее в объятиях, и тело его трепетало от вожделения.
Кэролайн была без корсета, и Волк, целуя ее, нежно дотрагивался пальцами до ее сосков, чувствуя сквозь тонкую ткань, как они набухли и затвердели. Кэролайн с восторгом отдавалась его долгожданным ласкам и, забыв о том, что их в любой момент могут увидеть посторонние, все теснее прижималась к нему.
Здесь, в Америке, Кэролайн отказалась от английской привычки носить бесчисленное количество нижних юбок, и Волк без труда обнажил ее ноги, приподняв подол платья и тонкой сорочки. Он едва не вскрикнул, ощутив под пальцами гладкую кожу ее стройных ног. Кэролайн, повинуясь охватившему все ее тело неистовому желанию, раздвинула бедра, и рука его, скользнув вверх, коснулась ее горячего, влажного лона.
— Рафф, — прошептала Кэролайн, страдальчески сморщившись от невыразимо сладостного ощущения, которое было сродни острой боли. Но в голосе ее он почувствовал и нотку предостережения.
— Ш-ш-ш... Никто не увидит нас, — заверил ее Волк, надеясь, что в случае чего спина его послужит надежным заслоном от нескромных глаз. Тело Кэролайн напряглось, и ее полузакрытые глаза излучали любовь и томную негу.
Она почувствовала прикосновение его восставшей плоти к своему животу и, протянув руки, расстегнула ремень, развязала тесемку его кожаных штанов и охватила своими тонкими пальцами его упругий член.
Застонав, Волк поднял Кэролайн вверх. Бедра ее охватили его узкий стан, и тела их слились в порыве безудержной, безрассудной страсти. Волк, с трудом удерживая на весу бившуюся в судорогах экстаза Кэролайн, сжал зубы, чтобы не дать крику восторга вырваться из его тяжело вздымавшейся груди, и излил семя в ее трепещущее лоно.
— Я не думал, что это случится, — произнес Волк, переводя дух. Он прижался лбом к виску Кэролайн. Голос его звучал глухо и растерянно.
— Я знаю. — Чувство оскорбленного достоинства вновь возобладало в душе Кэролайн, и она со стыдом и раскаянием осознала, что происшедшее вовсе не делает ей чести. Совсем наоборот!
Она уступила его ласкам, будучи уверена, что он любит ее. Но, убедившись что это не так, снова поддалась порыву страсти и позволила ему овладеть собой. Ее сегодняшнему поступку нет оправданий. Глупо было думать, что он может полюбить ее, стать спутником ее жизни. Но куда глупее, узнав о его коварстве и получив из его собственных уст подтверждение того, что он лишь использовал ее как орудие мести, продолжать с восторгом отзываться на его ласки и любить его.
Волк осторожно снял ее ноги со своих бедер и поставил ее на пол. Кэролайн принялась оправлять юбки, и он попытался помочь ей. Резко отвернувшись, она с негодованием бросила:
— Нет, не надо, прошу вас!
— Я не собираюсь извиняться перед вами! — Его тон до глубины души возмутил Кэролайн. Рука ее, расправлявшая складки на юбке, замерла в воздухе, и она с полуоткрытым от удивления ртом снова повернулась лицом к Волку. Он был мрачен и смотрел на нее не мигая. Волосы его, взлохмаченные ее рукой, в беспорядке рассыпались по плечам. Глядя на него, никто сейчас не признал бы в этом свирепом дикаре сына английского торговца, получившего образование на родине отца. Но его грозный вид нисколько не испугал Кэролайн, с достоинством произнесшую:
— Не припоминаю, чтобы я просила вас об этом.
— Я ни к чему вас не принуждал!
— Да, вам не приходилось прибегать к насилию и принуждению, — признала она, гордо вскинув голову. — Все, что от вас требовалось, — это расставить ваши сети и ждать, когда я окажусь достаточно глупа и неосторожна, чтобы попасться в них. — Она попыталась проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку выше локтя и принудил остановиться.
— Вы отнюдь не глупы.
— В самом деле? — Кэролайн бросила на него взгляд, исполненный стыда и досады. — А как же иначе можно назвать женщину, позволяющую мужчине использовать себя — притом не один раз, а снова и снова, — когда только тот пожелает?!
— Я не использовал вас, Кэролайн!
— О, избавьте меня от вашей лжи! — Она уперла руки в бока, и взгляд ее исполнился презрения. — Ведь правда хорошо известна нам обоим!
— И вас она устраивает, не так ли?
— А вам что за дело до этого? Вы, надеюсь, заметили, что я не умерла от горя. И, как видите, не смогла противиться вам, зная наверняка, что я вам безразлична. Ведь я уже давно выполнила возложенную вами на меня миссию — послужила орудием вашей мести Роберту Маккейду!
Волк ничего не ответил ей на это, он лишь молча смотрел на нее, и глаза его сверкали гневом.
— Ну, что же вы собирались сказать мне на сей раз? — Кэролайн, видя, что он снова не торопится отвечать ей, повернулась к нему спиной.
— Думаю, вам пора идти.
— Нет, прежде вы выслушаете меня!
Он схватил ее за плечи, и Кэролайн, как ни пыталась, не смогла высвободиться. В эту минуту дверь в комнату открылась, и полуодетая, сонная Мэри, заглянув в чулан, спросила:
— Что случилось, Кэролайн?
— Ничего! — ответил Волк, явно раздосадованный ее вторжением.
— Прости, мы помешали тебе спать! — воскликнула Кэролайн, метнувшись было навстречу подруге, но руки Волка еще сильнее сдавили ее плечи, и она принуждена была остановиться.
— О, это не вы разбудили меня, а Коллин. Я проснулась и стала менять ей пеленки, но вдруг услышала голоса и зашла посмотреть, в чем дело. — Говоря это, Мэри пятилась к дверному проему, одной рукой придерживая наброшенную на плечи шаль. Кэролайн услышала доносившееся издалека хныканье Коллин.
— Мы с Кэролайн просто беседовали кое о чем, — пояснил Волк. Голос его звучал почти дружелюбно. — Я скоро уйду.
— Вообще-то он собирался уйти сию минуту. Не так ли, Рафф? — безмятежным тоном осведомилась Кэролайн.
— Я сказал — скоро!
— Я, по правде говоря, собиралась уже пойти спать... — Мэри вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
— Боже мой! Что вы наделали! — с негодованием воскликнула Кэролайн.
— Ничего особенного. Мэри достаточно деликатна и хорошо воспитана, чтобы понять, что нам необходимо было .остаться наедине.
— Но я вовсе не хочу оставаться с вами наедине! — с возмущением отозвалась она.
— Прежде мне так не казалось.
Неожиданным, быстрым движением ей удалось высвободиться из его цепких рук. Кэролайн, тяжело дыша, выбежала из чулана на середину комнаты, повернулась к Волку спиной и ледяным тоном промолвила:
— Уходите, пожалуйста!
— Кэролайн! — он подошел к ней и заключил ее хрупкое тело в объятия. Руки его нежно и бережно коснулись ее плеч, скользнули к талии. — Погодите, выслушайте меня! — Его дыхание щекотало ей шею и ухо, его молящий, прерывающийся от волнения голос, казалось, проник ей в самую душу. Кэролайн замерла, и Волк почувствовал, как напряглось ее тело. — Я не хотел вас обидеть! Я признаю, что сначала не думал ни о чем, кроме мести отцу, и ради этого добивался вашей близости. Но стоило мне осуществить желаемое, и я забыл и о мести, и об отце. То, что произошло между нами, оказалось для меня гораздо важнее!
Кэролайн молчала, и Волк стал медленно, осторожно поглаживать кончиками пальцев ее щеку и шею, плечи, грудь и спину. Она невольно расслабилась и приникла к нему. Волк наклонил голову и с жадностью вдыхал аромат луговых цветов, исходивший от ее блестящих, пушистых волос.
Он всегда умел и любил говорить красиво, логично, складно. Его не смущали ни многочисленная аудитория, ни враждебность слушателей. Теперь же язык вдруг стал плохо повиноваться ему. Он желал высказать Кэролайн все то, о чем неустанно думал с того самого дня, как впервые встретил ее в гостинице Чарльз-тауна, но никак не мог подобрать нужных слов. Ах, если бы она понимала язык чероки! Садайи научила ее нескольким бытовым словам и фразам, но Волк сомневался, что Кэролайн поняла бы то, о чем ему хотелось поведать ей.
Глубоко вздохнув. Волк еще теснее прижал ее к себе.
— Вы должны узнать, как я отношусь к вам на самом деле, насколько мне...
Он замолчал так внезапно, что Кэролайн, точно пробудившись от сна, открыла глаза и попыталась повернуться к нему лицом. В этот момент она обнаружила, что руки его замерли на ее животе...
Да, она все время готовила себя к тому, что рано или поздно он узнает о ее беременности. Такое не скроешь. Но это тяжелое молчание, нарушаемое лишь прерывистым дыханием Волка и завыванием ветра за стенами дома, обрушилось на нее, точно камень. Она никак не ожидала, что Волк, узнав о том, что она ждет ребенка, внезапно онемеет.
Она нервно облизала пересохшие губы, чувствуя, что должна попытаться что-то сказать ему, объяснить если не все, то многое.
В этот момент Волк медленно повернул к себе Кэролайн лицом и пронзил ее взглядом, значения которого Кэролайн никак не могла понять.
Она поймала себя на мысли, что, будь комната освещена поярче, ей не составило бы труда прочитать в выразительных глазах Волка все чувства, которые он испытывает в данную минуту. Но стало ли бы ей от этого легче? Если он исполнен гнева, негодования или, что еще хуже, разочарован своим открытием, то не лучше ли ей убедиться в этом как можно позже?
Кэролайн так до сих пор и не решила, что сказать ему об отце ребенка. Если бы заранее узнать, как он отнесется к своему будущему ребенку и к его матери. Любой из избранных ею путей мог оказаться ошибочным. Как угадаешь, что он предпочел бы услышать? Правду, которая может навек соединить их, или ложь, дающую ее ребенку право считаться законным наследником Роберта Маккейда? Мысли ее беспорядочно метались от одного решения к другому, и она никак не могла остановиться ни на одном из них.
Волк не сводил с Кэролайн своего сурового, мрачного взгляда, ожидая ее объяснений. Но секунды бежали одна за другой, сердце его продолжало тревожно, учащенно биться, а она все молчала. Наконец, чувствуя, что ему не под силу выносить эту тягостную тишину, он спросил:
— Когда? — не в силах вымолвить другой вопрос, вертевшийся у него на языке и возникший в его мыслях сразу же после того, как он, прикоснувшись к низу ее живота, обнаружил довольно значительную выпуклость, которой, он мог бы в этом поклясться, не было раньше и которая умело маскировалась теперь пышными сборками платья. Но Волк боялся, что если он задаст этот вопрос, то сердце его разорвется на части прежде, чем он услышит ответ из уст Кэролайн. Ибо ответ этот мог нести в себе как величайшее счастье, так и огромное горе для него.
— Весной, — сказала Кэролайн, потупившись и переминаясь с ноги на ногу.
Волк убрал руки с ее плеч, и Кэролайн сразу же почувствовала себя неуютно, словно лишилась его доверия и поддержки.
— Ах, весно-ой, — протянул он, шагая от камина к двери и обратно. — Лучшего времени, чтобы родить на свет дитя, и не придумаешь! Воздух прогревается теплыми солнечными лучами, все цветет и зеленеет, природа обновляется! — Он снова подошел к Кэролайн вплотную и, так как она по-прежнему стояла с опущенной головой, взял ее двумя пальцами за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— В какое же время весной должен родиться ваш ребенок?
Ему сейчас ничего не стоило бы обнять ее и, прижав к себе, попытаться узнать правду. Но вместо этого он внезапно опустил руку и отступил на шаг назад, не сводя, однако, пристального взгляда с ее лица.
— Я еще точно не знаю, — солгала Кэролайн поеживаясь. Ей хотелось, набравшись отваги, заявить Волку, что он не имеет на нее никаких прав. Он утратил их, бросив ее тогда в Семи Соснах, предоставив ей выйти замуж за Роберта. А ведь он наверняка знал, что она готова была остаться с ним, в его маленькой хижине, на всю жизнь. Что она влюблена в него. Но он покинул ее, не оставив ей никакого выхода.
Теперь же ей предстояло решить, как поступить, что сказать ему. Какой ответ дать на неизбежный вопрос об отцовстве будущего ребенка? Тот, который обрадует этого жестокого, коварного и так горячо любимого ею человека, или другой, гарантирующий надежное, безбедное будущее еще не родившемуся младенцу?
Оставалась, правда, небольшая надежда на то, что Волка нисколько не заинтересует эта проблема. Ведь он никогда не говорил ей о своей любви, не давал никаких клятв и обещаний. Она осталась вдовой, и ее беременность в глазах окружающих — вполне нормальное, обыденное явление. Ребенок, родившийся после смерти отца, не такая уж большая редкость в этом мире войн, поединков и катастроф. Здесь, в этой полудикой стране, женщины составляют заметное меньшинство, и при желании она сможет легко и быстро выйти замуж. Недостатка в желающих назвать ее супругой опасаться ей не придется. Однако ясно одно: Волка Маккейда среди них не будет. То единственное, что ему нужно от нее, он снова получил нынешним вечером. Претендовать на большее ему и в голову не придет.
Но даже будь это иначе, Кэролайн, достаточно узнав Волка за это время, не сомневалась, что этот человек не создан для семейной жизни. Возможно, это у них в крови. Ведь вот и Логан тоже, бросив беременную жену на попечение жестокого и сварливого старика, с которым сам он никак не мог ужиться, отправился Бог знает куда на поиски приключений. Волк, несомненно, будет готов в любую минуту поступить подобным же образом, если когда-нибудь женится. Это убежденный бродяга, скиталец, не имеющий постоянного приюта и не приспособленный к оседлой жизни.
Она неоднократно шла на огромный риск ради его объятий, не суливших ей ничего, кроме минутного наслаждения. Она рисковала собой и своим будущим, более того, будущим Эдварда. Это было так глупо и беспечно с ее стороны. Но пора наконец опомниться. Довольно глупостей. Теперь на карту поставлена еще и судьба ее ребенка, счастьем которого она не смеет пренебречь.
— Ну что ж, Кэролайн, вы, как видно, не готовы назвать примерный срок ваших родов. Не станете ли вы утверждать также, что не знаете, кто отец вашего будущего ребенка?
— По-вашему, мы непременно должны обсуждать это именно сейчас? — В голосе Кэролайн, помимо ее воли, прозвучала мольба, но ей в эту минуту было почти все равно, каким тоном говорить с Волком. Главное — не сказать ему правды. — Мэри может услышать, о чем мы говорим, и она...
— Да, Кэролайн, именно сейчас! — Волк, забыв о своем намерении удержаться от этого, схватил Кэролайн за руки. — Я уверен, что Мэри знает об этом уж, во всяком случае, не меньше, чем ваш покорный слуга!
Кэролайн не могла и даже не пыталась это отрицать.
— Итак, вопрос мой предельно ясен и четок: знаете ли вы, кто отец вашего ребенка?
— Неужели для вас это так важно?
— Да, черт побери! — Волк осознал, что голос его, до того тихий и спокойный, вдруг зазвучал слишком громко и грозно, и продолжил почти шепотом: — Это для меня очень важно! Итак, вы знаете?
— Да.
Волк, казалось, не ожидал от нее такого ответа. Чего угодно, но не этого односложного «да». Он думал, что Кэролайн станет запираться, замкнется в упорном молчании... или скажет ему всю правду без утайки. Придя в себя от потрясения, он гневно прошептал:
— Это мой ребенок? Или моего отца? Проклятье! Ответьте же мне, Кэролайн!
Но она, решив, что и так сказала ему слишком много, лишь молча помотала головой. Единственное, чем она могла защитить своего еще не родившегося ребенка, — это отказом отвечать Волку.
Волк же, не в силах долее выносить этой пытки, нахмурился и, едва сдерживаясь, чтобы не зарычать от ярости, проговорил:
— Поскольку вы наотрез отказываетесь просветить меня в этом вопросе, мне остается лишь предположить самое худшее. — В два шага он достиг двери, открыл ее и исчез за порогом дома.
По комнате пронесся порыв холодного, злого ветра, а потом вдруг стало тихо и пусто. Лишь дрова в камине тихо потрескивали догорая.
* * *
Миссис Кинн не могла не заметить, что Волк перестал появляться в ее маленьком домике, но старушка была достаточно деликатна, чтобы не спрашивать о причине этого у Мэри и Кэролайн. Что же касается Мэри, та без обиняков приступила к Кэролайн с расспросами.— Не знаю, какого ответа ты ждешь от меня, — хмуро промолвила Кэролайн, сразу же пожалев о взятом ею резком тоне. Но она и без расспросов Мэри чувствовала себя не в своей тарелке. Однако молодая мать не заслужила, чтобы с ней обращались подобным образом. Она всегда отличалась кротостью и редким терпением.
Опустившись на пол возле Мэри, которая забавляла расшумевшуюся дочку погремушкой из сушеного макового стебля с головкой, Кэролайн прижала ее свободную руку к своей щеке и ласково попросила:
— Прошу тебя, давай не будем говорить о нем! — и отвела глаза, не в силах выдержать обращенный к ней открытый, честный взгляд Мэри.
— Я знаю, Кэролайн, что-то случилось. Ты можешь отпираться сколько угодно, но меня не проведешь. Поверь, я спрашиваю об этом не из любопытства. Просто мне очень хочется, чтобы ты была счастлива!
— Но я счастлива, Мэри! Ты делаешься все крепче и здоровее день ото дня, договор с чероки скоро будет заключен.
— Да, да. Я понимаю. Тебе доставляет радость пребывание в этом домишке вместе со вздорной старушенцией, крикливым младенцем и его матерью, которая едва в состоянии обслужить саму себя. Скажи еще, что ты просто счастлива выполнять почти всю работу по дому, хотя тебя тошнит и рвет по утрам!
Внезапно Мэри умолкла и зажала рот ладонью, поняв, что сказала лишнее. Кэролайн засмеялась к похлопала подругу по руке.
— Боже мой! Я и не знала, что веду себя при этом столь шумно. Извини, Мэри! Тебе ведь так необходим достаточный сон! Впредь я постараюсь избавляться от излишков пищи как можно тише!
— Не смейся, Кэролайн! Я говорю вполне серьезно!
— Мэри, что же ты хочешь услышать от меня? Признаться, я тебя не вполне понимаю!
— Кэролайн, ведь мы с тобой подруги, не так ли? — и молодая женщина с надеждой заглянула в лицо Кэролайн. — Ну конечно!
— И однако ты упорно не желаешь принять мою помощь!
— Господи, что ты имеешь в виду, Мэри? Ведь Коллин отнимает у тебя почти все время, и ты еще слишком слаба, и...
— Я имею в виду совсем не физическую помощь, и ты это прекрасно знаешь. — Мэри погладила спящую дочь по головке и взяла Кэролайн за обе руки. — Ты ведь слушала меня, когда я рассказывала тебе о Логане, делилась своими надеждами и сомнениями. Мне было так отрадно, что есть с кем поделиться самым сокровенным. — Глубоко вздохнув, Мэри продолжила: — А вот ты не...
— А чем, скажи на милость, я могу поделиться с тобой?! — перебила ее Кэролайн, чувствуя, как в душе ее снова закипает досада. Правдивые слова Мэри немилосердно жгли и ранили ее. — Тем, что я не любила мужа? Да, я терпеть его не могла, но тебе это давно известно. И разве оттого, что я сейчас произнесла эти слова, тебе стало легче?
— Роберт был не самым приятным человеком на свете.
— Истинная правда! — подхватила Кэролайн уже гораздо спокойнее. — Но я добровольно сочеталась с ним браком и не имею права все время вспоминать о нем только плохое! — «Сознавая при этом, как я обманула его», — мысленно добавила она.
— Ради твоего же благополучия?
— Ради еще более важных вещей.
— Ты ведь ждешь ребенка от Раффа, не так ли? О, не смотри на меня с таким недоумением. — Мэри обняла Кэролайн за плечи и улыбнулась ей. — Нас никто не услышит: миссис Кинн ушла к портнихе. Клянусь тебе, я никому не скажу ни слова.
— Как же ты обо всем узнала? — Кэролайн поняла, что отпираться бессмысленно. Переубедить Мэри было бы невозможно, к тому же она так устала лгать!
— Я, конечно, могла бы объяснить все моей тонкой интуицией, — смущенно произнесла молодая женщина, — но должна признаться, что правда открылась мне, когда я случайно услышала ваш с Раффом разговор. Помнишь, ночью, на прошлой неделе?
— Мэри, я просто шокирована. — Кэролайн улыбнулась и склонила голову набок. — Неужели ты подслушивала?
— Возможно. Отчасти. Ведь вы с Раффом не могли то и дело не срываться с шепота на крик. О Кэролайн, почему ты не сказала ему правду?
— А почему ты так уверена, что правда известна мне самой?
— Прекрати, ради Бога! — Мэри встала с корточек и потянула Кэролайн за собой. — Мы обе прекрасно знаем, что Роберт ни разу не был близок с тобой. Или ты полагаешь, я не замечала, что происходило в Семи Соснах? Он все время грозился, что заставит тебя выполнять супружеский долг, но ни разу не осуществил своей угрозы. Если бы это было в его силах, тебе пришлось бы каждую ночь уступать его вожделению. Но он был болен и наверняка бессилен. Дни свои он проводил за бутылкой, а ночные часы — в полном одиночестве.
— Боже милостивый! — с чувством воскликнула Кэролайн. — Вот уж никогда бы не подумала, что ты столь проницательна!
— Я просто очень люблю тебя и от всей души желаю тебе добра! — Мэри обвила руками слегка располневший стан Кэролайн. — Ведь ты — моя самая дорогая подруга!
— Тогда пообещай мне кое-что.
— Ты хочешь сказать, что не желаешь оповещать его — проговорила Мэри с тревогой.
— Да.
— Ну что ж, тебе виднее.
— Но ты, ты сама, не скажешь ему?
— Ну что ты! Ни в коем случае. Можешь не сомневаться в этом ни минуты.