Дорсей Кристина. Сердце в небесах

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Поберегись, чтоб страсти не затмили смысл здравый, а толкнули на поступки, в которых не захочется сознаться и самому себе.

Джон Мильтон.

 
   Еще не успела захлопнуться дверь, как его рот нашел ее губы.
   Рэчел думала, что знает, что такое страсть, но все прежнее не шло ни в какое сравнение с внезапно охватившим ее пламенем. Ее ладони метнулись к его шее, запутались в волосах, судорожно сжимаясь. Всю ее сотрясала дрожь, будто внезапно взбухшее тело старалось вырваться из вдруг ставшей тесной кожи.
   Хотелось вырваться.
   А ее кожа… она то горела, то содрогалась от озноба.
   — Рэчел… — Он оторвал свои губы от ее губ ровно настолько, чтобы выдохнуть ее имя, и вновь привлек не спрашивая, покусывая, пробуя на язык. Его ладони обхватили ее щеки, не давая возможности отклониться. Его язык проникал все глубже, в крови бурлил водоворот, прижимавший его к ней всей мощью тела.
   Она непроизвольно извивалась, всем телом прижимаясь к нему. От ощущения твердости его тела груди ее набухли, и снова нараставшее откуда-то из глубины томление переполнило ее, так что она не могла сдержать дрожь.
   Когда его ладони передвинулись ей на плечи, у нее вырвался стон. Ладони скользнули ниже, обхватывая бедра, и колени ее подогнулись. Не будь она прижата к двери его телом, она бы рухнула на пол.
   Неожиданно он одним рывком стянул с нее через голову платье из оленьей кожи и отбросил его в сторону коротким движением. Теперь она стояла перед ним обнаженная — если не считать бриллиантового ожерелья, — нисколько не стыдясь своей наготы. Ее тело мягко, розово светилось в отблесках огня в очаге.
   Рэчел вдруг осознала, что не забыла подбросить в очаг поленьев, прежде чем уйти, и это обрадовало ее. Если бы не свет очага, она могла не заметить огоньки восхищения в его глазах. В тех местах, на которых задерживался его взгляд, кожа ее начинала гореть. Плоть ее как будто сама тянулась к нему. Ее соски отвердели, лоно увлажнилась росой желания.
   Она ждала его прикосновения, ощущения легко скользящих по ее телу, длинных пальцев. Ждала с нетерпением, пугавшим ее саму. Но не пальцы, а его рот проложил обжигающую дорожку по ее коже.
   Когда он вобрал в рот отвердевший сосок, Рэчел вскрикнула. Ее пальцы судорожно вцепились в его плечи, разыскивая расстегнутый ворот рубахи, стремясь добраться до жаркой гладкой кожи.
   Он перебрался к другому соску, покусывая и посасывая, проводя языком по напрягшемуся кончику. Рэчел с трудом могла дышать, прерывистыми глотками хватая воздух. Она даже не подозревала, что на земле можно испытать такое блаженство; казалось, ничто не сможет его превзойти. Но тут его рот решительно передвинулся ниже.
   Щетинистый подбородок царапнул шелковистую кожу живота, и она вся затрепетала. Когда он опустился перед ней на колени, она пыталась отпрянуть, смутно представляя, что он собирается делать. Но как ни вжималась она спиной в шершавые доски двери, ей не удалось избежать его языка.
   И она уже и не пыталась, когда этот влажный язык начал исследовать тайны ее плоти.
   Его крепкие ладони обхватили ее бедра, поддерживая ее, открывая ему широкий путь для вторжения.
   Разведав дорогу, он решительно проник внутрь, безжалостно атакуя ее.
   Пальцы Рэчел вцепились в его волосы, крепче прижимая его голову к себе. Она была не в силах дышать, не в силах думать. Ей остались только ощущения, такие сильные, такие всепоглощающие, что, казалось, сейчас она умрет.
   В ушах стучало все громче и громче, пока стук не превратился в невыносимый грохот. А его язык не переставал буйствовать.
   — Логан! — Крик вырвался непроизвольно в тот момент, когда вся она будто раскололась на тысячу сверкающих кусочков, воспарив в небо, охваченная неземным блаженством.
   На одно короткое мгновение ей удалось овладеть своими мыслями, и она подумала, что это, может быть, и есть дорога обратно, то самое путешествие к ослепительному переливчатому свету, которого она так желала. Возможно, она уже держит путь домой, обратно к ангелам или в королевский дворец. Но почему же она вовсе не рада такому повороту событий?
   Когда она открыла глаза, то увидела Логана, его горящий взор. Он наклонился и подхватил ее на руки, оторвав от пола и прижимая к своей груди. Ее голова склонилась ему на плечо, а биение сердца отдавалось во всем теле.
   А он уже опускал ее на циновку, прожигая взглядом, и она потянулась к нему в отчаянном исступлении.
   Логан помедлил ровно столько, чтобы сдернуть рубаху и снять наножники, прерывая даже эти простые процедуры для того, чтобы снова и снова коснуться ее, видя, как при каждом прикосновении ее глаза вспыхивают желанием. Она сорвала с него набедренную повязку, столь же нетерпеливая в стремлении соединиться с ним, как и он с ней. Он опустился над ней на колени.
   — Я как на сковородке из-за вас, — пробормотал Логан ей в шею, опускаясь в изгиб ее тела.
   В яростном поцелуе он завладел ее губами, и ее страсть не уступала его страсти. Он склонил голову набок, поглощая ее, проникая языком глубже, ощущая сопротивление ее языка.
   Никогда до этого он не желал женщину так, как желал ее. С того мгновения, когда он впервые ее увидел, в нем нарастало стремление овладеть ею. После каждой попытки бороться с искушением он, казалось, желал ее еще больше. Когда она танцевала для него, ее чувственные телодвижения настолько разожгли пламя его желания, что он готов был броситься к танцующим и взять ее там же, на месте.
   — Откройтесь для меня.
   Его прижатая к ее животу плоть подрагивала, почти готовая взорваться. Ее ноги раздвинулись. Он скользнул вниз и погрузился в нее.
   Крик боли оказался для него полной неожиданностью. Он даже не задумывался, невинна она или нет.
   Но он уже был глубоко в ней, преодолев ее девственность — совсем незаметное препятствие. Логан старался не двигаться, с трудом сдерживая потребность, способную, казалось, убить его. На его верхней губе выступили капли пота, сердце болезненно трепыхалось в груди. Но он не шевелился, давая ей возможность привыкнуть к себе. Выжидая, пока ее вновь поглотит лихорадка желания.
   Когда она начала извиваться под ним, он потерял остатки самообладания. Его тело содрогалось, уходя из нее только затем, чтобы снова погрузиться, с каждым разом все дальше, все глубже. Она согнула колени, шире открываясь ему в его отчаянном стремлении выплеснуть скопившееся напряжение.
   Логан взорвался, извергая семя в ее лоно, и она снова вскрикнула, содрогаясь, лихорадочно цепляясь за него.
   Он рухнул как подкошенный, зарывшись лицом в перепутанные золотистые локоны. Казавшаяся за несколько мгновений до этого столь далекой реальность молниеносно вернулась, отчетливая до малейших деталей. Логан приподнял голову, разглядывая ее чуть сощуренными глазами. Она выглядела совершенно беззащитной. Щеки ее порозовели, губы покраснели и распухли от его поцелуев. Невозможно было сдержаться и не коснуться их своими губами.
   Она глядела на него, словно не понимая, что случилось, и Логан подумал, что надо бы ей все объяснить. Вместо этого он перекатился на бок, удерживая ее в своих объятиях. Вопросы могут подождать до утра.
   Во всяком случае он так считал.
   Ее сердце было полно им одним.
   Рэчел закрыла глаза, вдыхая его запах, и потерлась щекой в его плечо. Она чувствовала то же, что чувствовал он, знала то же, что он знал. Ее переполняло освобождающее, придающее силы ощущение всемогущества.
   Он думал о ней. О ее красоте и о наслаждении, которое она могла доставить. О том, насколько он ее желал… и все еще желает. Она улыбнулась и устроилась поудобней.
   И тут у него мелькнула мысль о Мэри.
   Рэчел широко открыла глаза и хотела сесть, но ей помешала рука, обхватившая ее ниже грудей. Она вздохнула, пытаясь отогнать дурацкое чувство ревности. Из этого ничего не вышло. Она понимала, что сейчас неподходящее время для вопросов или обвинений, но у ее языка были другие соображения на этот счет.
   — Кто такая Мэри? — Слова вырвались сами собой. Она почувствовала, как он напрягся, и тут же потеряла способность ощущать себя и его одним целым.
   — Откуда вам известно о Мэри?
   — Как раз неизвестно, поэтому я и спрашиваю.
   — Это моя жена… моя бывшая жена.
   Ее пробрал озноб, не имевший никакого отношения к тому, что она была не одета.
   — Что с ней случилось?
   Она уже знала ответ. Она вдруг вспомнила. Но все же внимательно слушала, пока он без всякого выражения рассказывал ей об индейском набеге, при котором она погибла.
   — С ней был ребенок, новорожденная девочка. Она тоже погибла, — сказал он. — Мой ребенок, которого я еще не видел.
   — А индейцы, которые ее убили? Они были…
   — Чероки? Да. Это была война. Тогда я их обвинял. Теперь уже нет. У них накопилось немало обид.
   — На вашу жену?
   Теперь они сидели. Логан повернулся к ней спиной. Рэчел не заметила, когда он успел от нее отодвинуться, но ей не хватало ощущения его близости.
   — Нет, только не на Мэри. Она в жизни никого не обидела. Но те, кто нападал, этого не знали, не знали, какая она. Не то что я.
   Она вновь начинала ощущать его чувства — неопределенная смесь печали и чувства вины. Он пригладил волосы пальцами, подтянул одеяло и снова улегся, потянув ее за собой. Но он не заключил ее в свои объятия.
   И продолжал думать о своей погибшей жене.
   Рэчел не хотелось подслушивать его мысли, его печаль. Но теперь, когда она снова настроила их сердца в унисон, она уже ничего не могла с этим поделать. Он долго не засыпал, и она тоже не могла заснуть. Когда он все же уснул, у нее осталось одно утешение: снилась ему она.
   Когда Рэчел проснулась, он сидел на скамье, глядя на нее. Он был одет, волосы причесаны и подвязаны, и его будто окружала невидимая стена. Стена, за которую она не могла проникнуть. Она сосредоточилась, стараясь открыть ему свое сердце, но у нее ничего не вышло. Рэчел подтянула одеяло к подбородку.
   — В чем дело? Что случилось? — Она оглядела хижину. — Снова Остенако?
   — Нет. — Он наклонился, уперев локти в колени: — Вчера вечером я сказал, что нам надо поговорить.
   — Да, верно. — Хорошо бы, он ей открылся. Тогда она могла бы знать, о чем он думает. Но ей не удавалось сосредоточиться даже на том, что он говорил. — Простите?
   — Нет, это вы меня простите.
   Он опустил глаза. Тень темных ресниц упала ему на щеку, и Рэчел захотелось оказаться рядом с ним, сделать так, чтобы он пришел к ней.
   — Не понимаю.
   — Прошлой ночью. — Он взглянул на нее, и она уловила муку в его глазах. — Я не должен был вас соблазнять.
   Она не сдержала улыбки:
   — По-моему, скорее все было совсем наоборот. Ее слова вовсе не показались ему забавными. По выражению его лица можно было счесть его скромником. Воспоминания прошедшей ночи доказывали, что это совсем не так.
   — Я уже сказал, это было неправильно. Вы были невинной… Вы невинны, а я…
   — А Мэри была девушкой, когда вы на ней женились? Не то чтобы ей действительно хотелось это знать.
   Она вовсе не хотела, чтобы он снова стал вспоминать свою умершую жену. Но вопрос сам сорвался с ее языка. Он озадаченно уставился на нее. Рэчел представила себе, как он проснулся до зари, быстро оделся и даже побрился, а потом сидел на этой скамье, раздумывая, что ей сказать. Было ясно: он не ждал от нее возражений и не собирался их слушать.
   Он поднялся с места и стал расхаживать перед очагом, стараясь держаться от нее на расстоянии. Не позволяя ей ощутить его мысли.
   Она не желала оставаться за стеной, которой он окружил себя. Рэчел дрожащими руками откинула одеяло. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, она вскочила на ноги и оказалась почти рядом с ним. Его ошарашенный вид совсем не рассмешил ее.
   Она молчала, пока не подошла к нему совсем близко. Ее грудь покрылась гусиной кожей — Рэчел не могла бы с уверенностью сказать, от внезапного холода или от того, что он проделывал с ними прошлой ночью.
   — Так да или нет, Логан?
   — Рэчел, я… — Его голос сорвался, и он хрипло произнес: — Вы не понимаете, что делаете.
   — Отлично понимаю.
   Как бы доказывая это, она подступила еще ближе, почти касаясь грудью полотна его рубахи. На его щеке задергалась жилка, и ей захотелось обвести пальцем линию его рта.
   — Рэчел, — умоляюще выговорил он.
   — Скажите, Логан.
   — Да, черт побери, девушкой. Мэри была скромной и нежной.
   — И никогда бы не сделала того, что я сейчас делаю? — Ее решительность уже была на исходе, и все же она стояла расправив плечи, с высоко поднятой головой. Она не ожидала ответа. Быть такой бесстыдной, как она, уж точно эта святоша Мэри не могла. Она тут же раскаялась в этой мысли. Мэри не виновата ни в том, что она была праведной, ни в том, что Рэчел оказалась такой бесстыдной.
   Не выдержав этой схватки нервов, она повернулась, чтобы отойти, но он удержал ее. От его прикосновения все в ней встрепенулось.
   — Наверное, вам больно, — негромко сказал он, но голос выдал обуревавшие его чувства.
   Рэчел обернулась, глядя на него через плечо. Ее волосы накрыли его ладонь. Она поймала его взгляд, и время будто застыло. Потом она медленно покачала головой.
   Он резко выдохнул долго сдерживаемый воздух и схватил ее в объятия. Рэчел закрыла глаза, преисполнившись чудесного ощущения, что стена разрушена, хотя бы и ненадолго. Его желание заполнило ее, разжигая ее собственное.
   Он крепко держал ее, осыпая поцелуями. Его рот скользнул к ее уху. Он чуть куснул мочку, потом легонько лизнул.
   — Вы уверены? — От его слов у нее прошел мороз по коже. Он приложил ладонь к ее губам, и ее бросило в жар.
   Он обхватил ее лицо ладонями, и Рэчел прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.
   — Я хочу вас, — хриплым шепотом сказал он. — Но я был груб этой ночью.
   Она выгнулась, прижимаясь к нему бедрами, и его ладонь застыла. Он сглотнул, и она видела, как у него напряглись жилы на шее.
   — Я готов ждать, — наконец сказал он.
   — Возможно. — Рэчел облизнула сухие губы. Но я не готова ждать. Она неторопливо раздвинула ноги, склонившись к нему и откинув голову, чтобы видеть горевшее в его зеленых глазах желание.
   Он пробежал губами вдоль ее шеи, пробуя, чуть прикусывая кожу. Ее груди набухли, и отвердевшие соски стали настолько чувствительны к его прикосновению, что она рывком прижалась к нему, отчего его руки еще крепче обхватили ее тело.
   Она тихонько застонала. Его близость опьяняла ее, переполняя ее всю, и все равно ей хотелось еще большей близости. Рэчел подвела его к циновке и стянула с него рубаху. Ее дрожащие пальцы еле развязали его набедренную повязку.
   Они вместе опустились на колени. Между ними трепетало доказательство его желания. Их губы приоткрылись в жадном, плотском поцелуе. Когда он накрыл ее своим телом, Рэчел глубоко вздохнула и согнула ноги, инстинктивно охватив ими его узкие бедра.
   Он погружался в нее медленно, чувственно, дюйм за дюймом. Скольжение твердого шелка и атласа в ее теле. Рэчел казалось, что она не вынесет этого невероятного наслаждения. Когда он полностью погрузился в нее, со стоном выдохнув, прежде чем начать обратный путь, она готова была умереть. Его ритм был пыткой, изысканной пыткой.
   Рэчел извивалась, мотая головой, и ногами пытаясь не выпускать его.
   — Не торопись, Рэчел, — услышала она хриплый шепот. — Сегодня мы не будем торопиться.
   Но сам он почти уже не мог сдерживаться, и когда она снова выгнулась, в конвульсиях отрывая бедра от циновки, Логан сам отдался порыву.
   Рэчел пыталась бодрствовать, чтобы не утерять связь с его ощущениями. Но они так походили на ее собственные, что ей с трудом удавалось их отличить. И она невероятно устала. Казалось, не было ничего естественнее, чем заснуть в его объятиях.
   Когда она проснулась, его не было.
   Его запах еще слабо улавливался на циновке, на ее теле. Рэчел потянулась, вытягивая руки над головой, и ощутила легкое неудобство в том месте, где их тела соединялись. Все-таки он был прав. Наверняка он опять спросит, и ей придется сказать правду. И это будет означать…
   Рэчел так быстро уселась, что у нее закружилась голова. С чего это она тут разлеглась, занимаясь собственными фантазиями? Она послана сюда затем, чтобы спасти его жизнь, а не для того, чтобы удовлетворять его сексуальные прихоти. Рэчел попыталась быть откровенной с собой и вынуждена была признать, что это ей не мешало бы сдерживать свои желания.
   Что было в этом человеке такого, отчего все ее самообладание развеивалось, как дым? Она могла флиртовать, обмахиваясь веером, и позволить джентльмену поцеловать себе руку, и все же она в глубине души была целомудренной женщиной. Однако этой ночью она вела себя как те «леди», о которых они с Лиз так любили сплетничать. Как куртизанка. Но куртизанки бывают у графов и королей — не у обычных людей вроде Логана Маккейда.
   Все же, по правде, надо было признать, что он оказался не таким уж обычным. И еще он был ужасно красив. Она отбросила одеяло и вскочила на ноги. Если она сейчас же не выкинет эти мысли из головы, то совсем забудет, для чего она здесь. Сейчас он предоставлен самому себе. Она протянула руку к сшитому индианками платью, трогая бархатистую кожу. Ощущение вызвало у нее в памяти картины прошедшей ночи, от которых она вздрогнула, как от озноба.
   — Ну нет, — пробормотала она. — Лучше надеть свою собственную одежду. — Она выпустила из рук белую кожу и неуверенно взяла синий — и грязный, добавила она про себя — шелк.
   Она быстро оделась, раздумывая, где бы он мог быть и что замышляет. Вдруг он погибнет, а ее не будет рядом, чтобы его спасти. Этого она ему не простит. Неужели он совсем уж ничего не соображает, что уходит без нее? Рэчел постаралась отогнать навязчивую мысль, что ей будет его не хватать, если с ним что-то случится. Почему? Он оказался довольно необыкновенным… когда позволил узнать себя поближе.
   Но ее главной заботой должна быть забота о себе. Что с ней станется, если ей не удастся его спасти? Не тратя времени на расчесывание спутавшихся локонов, Рэчел ринулась из хижины. Она не может допустить, чтобы с ним что-то случилось. Она не собиралась провести остаток своей жизни — или смерти, или этого неопределенного состояния, в котором она находилась — в поселке чероки.
   Он оказался в Доме Совета. Шаман тоже был там. Рэчел испустила вздох облегчения. Она почти ворвалась в здание, желая убедиться, что он в безопасности, но удержалась, вспомнив о том, как была встречена днем раньше. И, кроме того, шаман-то ей верил, он знал, для чего она здесь. Он не допустит, чтобы с Логаном что-нибудь случилось.
   Так что у Рэчел оставалось время выкупаться. Она поразилась, что могла так подумать о ледяной воде в речке. И даже с удовольствием предвкушать это. Если бы об этом услышала ее служанка Руфь, точно знавшая температуру, до которой надо подогревать цветочную воду для Рэчел, она была бы просто шокирована.
   Представляя себе широко раскрытые карие глаза Руфи, Рэчел, улыбаясь, шла по тропинке к месту купания женщин. Она заметила индейского воина лишь тогда, когда он преградил ей путь. Узнав его, она ахнула.
   Рэчел старалась не выказать страха, хотя сердце ее отчаянно колотилось. В конце концов, он не мог сделать ей ничего плохого.
   — Будьте добры, пропустите меня.
   Ничего не говоря, он продолжал глядеть на нее сверху вниз. Татуированная кожа обтягивала острые скулы. Выражение лица было жестким. Как ни странно, ее никогда не пугали татуированные физиономии знакомых ей чероки. Но это лицо испугало ее. Возможно, дело было в глазах, темных и немигающих. Ее решительность куда-то улетучилась.
   — Что вам надо? — Рэчел непроизвольно отступила на шаг.
   — Ты женщина Логана Маккейда.
   В его голосе не прозвучало вопроса, только откровенная грубость, которую она не выносила в своей другой жизни. И не собирается выносить и в этой, решила она. Она вздернула подбородок:
   — Очевидно, вы говорите по-английски, так что наверняка поняли мою просьбу. Я настаиваю на том…
   Его рука метнулась, как змея, к ее подбородку, отворачивая его в сторону. На глазах Рэчел выступили слезы от боли, и она издала короткий стон.
   — Я не позволю тебе на чем-то настаивать, белая женщина.
   Рэчел пыталась сглотнуть слюну и не могла. Его пальцы впились ей в кожу. Как она ни старалась, она не могла отвести взгляд от его темных глаз.
   — Скажи Логану Маккейду, что я не забыл. Еще сжав напоследок пальцы, он отпустил ее подбородок. Рэчел попыталась отпрянуть, заметив, что его взгляд опустился на потрепанную оборку ее декольте. Но сильные пальцы ухватили ее волосы и стали трогать округлость груди.
   У нее вырвалось рыдание. Никто, никто и никогда, не смел так обращаться с ней. Рэчел надеялась, что на тропинке появится кто-нибудь. Но все, что она могла слышать, было ее собственное прерывистое дыхание, почти заглушавшее шелест ветерка в сухих листьях дуба, да стрекот сойки.
   — Я закричу.
   Ее слова оборвал сатанинский смех.
   — Кричи сколько влезет, белая женщина. Пусть Маккейд узнает, что я могу с тобой сделать… если захочу. Умереть можно по-разному.
   Рэчел сама не понимала, отпустил он ее или ей удалось вырваться. Просто одно мгновение она была в его власти, а в следующее уже бежала в поселок, не замечая ранящих босые ноги острых камней.
   Она даже ни разу не оглянулась, чтобы убедиться, что он за ней не гонится. Рэчел знала одно — ей надо добраться до Логана. Она должна рассказать ему, что сделал с ней Остенако.
   В Доме Совета был только шаман. Когда Рэчел распахнула дверь, он поднял голову, озабоченно нахмурившись.
   — В чем дело, женщина адан-та?
   — Где Логан? — Ей так больно было дышать, что она согнулась чуть ли не пополам.
   — Его здесь нет, но…
   Дальше Рэчел не слушала. Резко повернувшись, она направилась к их хижине. Логан держал в руках охапку дров, которую бросил на земляной пол, когда она ворвалась в дверь.
   Не успела она еще отдышаться, как он схватил ее за плечи:
   — Что с вами случилось, черт побери? — Когда она не ответила, он чуть встряхнул ее. — С вами все в порядке? — Его голос звучал хрипло от беспокойства за нее.
   — Нам… нам надо уйти отсюда. Сегодня же. — Рэчел никак не могла отдышаться. — Сейчас же.
   — Рэчел?
   Она оторвалась от него и, не в состоянии стоять спокойно, подошла к очагу.
   — Разве вы не слышали, что я сказала? Нам необходимо уйти.
   — Но почему? Скажите, что случилось?
   Она открыла рот, собираясь рассказать, но сразу же передумала. «Пусть Маккейд узнает, что я могу с тобой сделать», — вспомнила она слова Остенако. С логичностью, существования которой в себе она и не подозревала, ей стало совершенно ясно, для чего он хотел ее напугать.
   Если Логан узнает, что воин ее трогал, он бросится на поиски Остенако, чтобы проучить его. И какой чероки станет винить Остенако, если он, защищаясь, убьет своего противника?
   — Ничего не случилось, — торопливо выдохнула она. — Совсем ничего.
   Он ей не поверил. Сложив на груди руки, он с сомнением глядел на нее из-под полуприкрытых век и она отвернулась, чтобы не выдать себя.
   — Я пошла к реке… и видела медведя. — Рэчел искоса глянула на него, но не могла понять, верит он ей или нет. — Я испугалась и убежала. — Ей удалось непринужденно засмеяться. — Конечно, глупо с моей стороны, но…
   Он приподнял руки, и она смолкла.
   — У вас кровь на губе.
   Разве? Неужели Остенако схватил ее так грубо, что поранил кожу? Рэчел нерешительно облизнула губу, морщась, когда язык задел ранку.
   — Наверное, я ее прикусила от страха.
   — И из-за этой встречи с медведем вы решили, что мы должны уйти отсюда?
   — Да.
   Он мягкими шагами подошел к ней. Она не двинулась с места. Он остановился так близко, что почти касался ее. Почти.
   — Скажите, что было на самом деле, Рэчел?
   — Я говорю правду. — Рэчел почувствовала, что у нее на горле бьется жилка и подумала, что он может это заметить. — Так мы не останемся здесь?
   — Из-за медведя? По-моему, оставаться здесь будет безопаснее, а вы как думаете?
   Она не сразу нашлась с ответом. Он прошел к двери, и только взялся за задвижку, как она схватила его за руку.
   — Вы куда?
   — Меня звали участвовать в игре чанг-ке.
   — Возьмите меня с собой, — сказала она, не спуская с него взгляда.
   — Все еще боитесь медведя, ваше высочество? Рэчел не сочла нужным ответить, и он с поклоном пропустил ее в дверь.
   Для чанг-ке была расчищена площадка на западном краю поселка. К радости Рэчел, эта игра, в отличие от предыдущей, вроде не была потенциально опасной и не предполагала схватки противников. В игре участвовало только четверо, считая Логана, но на краю поля устроились человек сорок зрителей. Остенако тоже был среди них. Когда Рэчел его заметила, она с трудом удержалась от того, чтобы не броситься под защиту Логана.
   Под гул подбадривающих криков и доносившихся со всех сторон советов первый игрок выкатил чанг-ке — камень в форме диска. Остенако хранил молчание и не следил за игрой. Жесткий взгляд воина ни на секунду не отрывался от Рэчел. Хотя она и пыталась сосредоточиться на игре и не обращать на него внимание, она все равно ощущала мощь исходившей от него ненависти.
   Мужчины носились по полю, стараясь отвести чужую клюшку и самому ударить по камню чанг-ке. Вокруг нее мужчины и женщины держали пари за исход игры, издавая крики, когда их игрок промахивался. Ничего этого Рэчел не замечала. Она видела только Логана.