Впрочем, был и еще один план. Он может увезти Идэйн из монастыря и отправиться с ней в Норвегию или на Оркнейские острова. Но, поступив так, он погубил бы навеки отца, мать, сестер и братьев. Король уничтожил бы всю семью фитц Джулианов, заточил бы их в темницу, разорил, обрек на нищенство на большой дороге.
И в эту минуту размышления его были прерваны, потому что лошади свернули с полузатопленной дороги и рысью поскакали по берегу моря. Радуясь тому, что под ногами их больше нет воды, кони трясли гривами и резво поднимались к монастырю по склону холма, через сосновую рощу. И лошади в этом были не одиноки: за спиной Магнус слышал вздохи облегчения своих рыцарей.
Он повернулся в седле.
– Останьтесь здесь, – сказал им Магнус, – потому что мы остановимся в монастыре на ночь. Расседлайте лошадей, а я договорюсь, чтобы нам предоставили конюшни и конюхов, а также устроили на ночлег.
Магнус спешился и передал поводья одному из своих спутников. Потом подошел к воротам чтобы позвонить в колокол и вызвать сестру-привратницу. Водянистое солнце пыталось прорваться сквозь туман над холмом. Стаи птиц, гнездившихся на дубах и буках, приветствовали его появление оживленным щебетом. Было еще тепло, хотя близился уже Праздник Всех Святых. Яблоневый сад на гребне холма все еще поражал обилием неснятых плодов, отягощавших ветви.
В тяжелых деревянных воротах отворилась небольшая дверца. На Магнуса смотрели синие глаза с круглого лица из-под монашеского плата.
– Магнус фитц Джулиан, – назвал он себя чувствуя, как сердце в груди сжалось в тяжелый как камень, комок. – По поручению его вeличества короля Генриха Второго с делом к аббатисе Клотильде. Я прибыл, чтобы забрать из монастыря одну из служительниц Божьих.
В руке Магнус держал бумагу с королевской печатью. Он поднял ее, чтобы монахиня могла увидеть.
Голова ее оставалась неподвижной, двигались только глаза, чтобы увидеть сложенный пергамент с красными печатями и шнурами.
– Мы знаем о вашей миссии, – сказала сестра-привратница, – нет смысла впускать вас внутрь. Сестры и аббатиса Клотильда пошли к мессе помолиться Господу, чтобы он явил нам чудо и избавил нас от величайшего несчастья, постигшего нас по вашей вине.
На мгновение она умолкла, губы ее дрожали.
– Оставайтесь снаружи. Ту, кого вы ищете, вы найдете позади гостиницы и конюшен в огороде возле фруктового сада. Идите туда вдоль стены.
Маленькая дверца хлопнула.
Магнус огляделся. Лондонские рыцари вели своих лошадей к соснам, чтобы расседлать и привязать их. Двое из них сняли шлемы и сидели на земле, подпирая головы руками, отдыхая после путешествия по вымощенной камнем дороге, скрытой под водой. Магнус пошел вдоль стены монастыря, как ему было указано монахиней.
Даже после долгих дней размышлений, полных мучительной боли, Магнус не знал, что сделает. Он знал только, что никогда не вернет прекрасную золотоволосую Идэйн тамплиерам, которые, как он знал, будут пытать ее, а потом казнят, хотя верность чести и королю требовала именно этого. Он не мог бежать с ней вместе, потому что Генрих Плантагенет в этом случае выместил бы свой гнев на его семье и сделал бы это самым ужасным образом.
Наконец Магнус решил отказаться от всех вариантов, кроме последнего, самого страшного. Изнемогая от смертной муки, он решил, что убьет сначала ее, а потом себя.
Конечно, их смерть здесь, в монастыре, будет упреком жестокой судьбе, которую король уготовил двоим ни в чем не повинным молодым влюбленным, единственным грехом которых было их желание оставаться вместе!
Магнус с трудом мог вынести мысль об этом. Жить, то есть бежать вместе и пребывать в счастье и блаженстве в месте, где их никто бы не смог найти, – это только прекрасная мечта. Но мечта эта могла заставить действовать скорого на расправу мстительного короля, вызвать крушение отца графа де Морлэ и всей его семьи, включая Роберта, Ричарда и всех сестер.
Магнус молча застонал. Если бы они это сделали, если бы сбежали, он навсегда остался бы сломленным человеком. Да и как можно жить, совершив такой ужасный поступок?
А с другой стороны, как мог он, кто так любил ее, сделать то, что обязал его сделать король – отвезти ее в Эдинбург и обречь тем самым на смерть? Чтобы ее мучили и сожгли на костре?
Иисусе, каким чудовищем надо быть, чтобы пожертвовать любимой женщиной ради своей незапятнанной чести!
Магнус дошел до конца монастырской стены, где были ворота в огород и сад. Глаза его были затуманены, и он почти на ощупь толкнул калитку.
И увидел девушку, сидящую между грядками. Сначала он не понял, кто она.
Потом Магнус в каком-то странном освещении солнечных лучей, проникших сквозь облачко тумана, увидел волшебное существо, которое принял за обман зрения, за иллюзию. Она была точно такой же, какой он увидел ее впервые на берегу моря, – волосы ниспадали на плечи и спину, а сама она была закутана в синий плащ. Солнце, пробившееся сквозь туман, осветило ее волосы, и теперь голова ее казалась окруженной золотым сиянием. На какое-то мгновение у Магнуса перехватило дыхание. В горле у него образовался болезненный тугой комок, потому что она была невыразимо прекрасна. Он поднял руку к груди, а пальцы его сомкнулись на рукояти кинжала.
Магнус думал, что застанет ее готовой к отъезду, однако она сидела среди овощных грядок за прялкой и спокойно пряла. Он слышал только гудение протягиваемой нити. Вокруг Идэйн стояли корзинки с шерстью, а также с только что собранными яблоками. Одна из них была прикрыта белой тканью. Внезапно из грядок турнепса появился большой пушистый белый кот с золотой серьгой в ушке. Он подошел к девушке и принялся тереться об одну из корзинок, по-змеиному изгибая тело.
– Иисусе, что эта тварь здесь делает?
Магнус вовсе не собирался этого говорить, но он был изумлен: он воображал, что кот остался где-то в Эдинбурге в замке тамплиеров. К тому же он был так ослеплен видом любимой девушки, что мысли его смешались.
Магнус слишком поздно спохватился, что даже не поздоровался со своей любимой. На звук его голоса Идэйн подняла голову.
– Магнус, – выдохнула она.
Он был таким же, как всегда – ошеломляюще красивым, когда солнце освещало его голову и отражалось от шлема и кольчуги. Ничто не могло изменить этого крупного рта, улыбавшегося чуть кривоватой улыбкой, но в изгибе губ появилось нечто новое, какая-то горечь. А его золотистые янтарные глаза были полны боли.
«Он все еще тот самый – моя любовь», – подумала Идэйн с бешено бьющимся сердцем.
Она смотрела, как он снимал шлем, как бросил его на землю между корзин с яблоками. Провел пальцами по густым влажным волосам, потом встал перед ней на колени и медленно взял ее руку в свои.
«Черт, это совсем другой Магнус», – подумала Идэйн, заглядывая в его янтарные глаза. Это совсем не тот необузданный бесшабашный рыцарь, любитель турниров, это был не тот несгибаемый непобедимый воин, которого уважали и боялись другие рыцари, но человек, попавший в беду, оказавшийся в западне, страдающий – и очень опасный. Человек, доведенный до крайности. Она понимала, что происходит у него в душе, но могла только гадать, кто довел его до подобного состояния.
– В чем дело, любовь моя? – спросила Идэйн.
– Меня послали, – ответил он хрипло, – забрать тебя отсюда.
Казалось, слова застревали у него в горле, и она видела, как судорожно сокращаются мышцы на его загорелой шее.
– Король дал мне предписание отвезти тебя к тамплиерам, которые собираются возбудить в Париже процесс против тебя по обвинению в колдовстве.
Идэйн прижала руку к щеке, глаза ее расширились.
– Король Генрих послал именно тебя? Привезти мою смерть? Он знает, что мы любим друг друга?
Магнус стоял перед ней на коленях, держа обе ее маленькие руки в своих и крепко сжимая их.
– Я могу увезти тебя, – с трудом выговорил он. – Мы можем бежать в Италию, в Африку, в далекие края, в Индию и забыть весь этот их чертов мир. Мы можем построить свой, мы можем сами создать свое счастье.
Ценою жизни других. Она поняла это тотчас же. Ему даже не надо было говорить.
И все же он был так дорог ей, что она не могла убрать руки и перестать гладить его густые, спутанные, темно-рыжие волосы. Она продолжала играть ими, а он положил голову ей на колени, ухватившись за ее платье.
– Или я могу убить тебя, – сказал он глухим голосом. – Я и об этом думал. Убить и тем самым спасти от того, что тебе готовят. А потом я убью и себя. Будет новая война. Король непременно ее развяжет, и в ней мне будет легко найти смерть.
Когда он поднял голову, Идэйн увидела его влажные ресницы, похожие на лучи звезд, и отвернулась. Она не могла видеть слезы в этих отважных золотисто-карих глазах.
– Ты не можешь этого сделать, – прошептала она. – Взять чью-то жизнь – смертный грех.
Его лицо исказилось судорогой.
– Проклятье! Неужели ты не понимаешь? Мы в ловушке. Я должен сделать это для тебя!
Магнус потянулся к своей кольчуге, чтобы достать кинжал, и она закрыла глаза.
– Прости меня, Идэйн, любимая! – воскликнул он. – Но неужели ты считаешь меня таким трусом, неспособным подарить нам обоим достойную смерть, чтобы мы остались навсегда вместе? – Руки его тряслись. – Господи! Любовь моя, я не могу об этом думать. Я не причиню тебе боли. Это произойдет быстро!
Но вместо кинжала с золоченой рукоятью он вытащил сложенный в несколько раз пергамент с королевскими печатями, перевязанный красными шнурами.
Он держал его в руке и смотрел на него так, словно видел впервые.
– Иисусе! – сказал он наконец. – Эта чертова грамота! Король Генрих дал мне ее!
Магнус уже было забросил ее в капустные грядки, но Идэйн перехватила его руку.
– Это письмо не для тебя, – сказал он ей. – Оно адресовано аббатисе Клотильде, чтобы она отпустила тебя со мной.
– Да, я знаю. – Идэйн взяла у него пергамент и сломала красные восковые печати.
Кот в это время терся о ноги Магнуса, толкаясь головой, украшенной золотой сережкой, о его колени и мурлыча. Магнус потянулся, чтобы взять его, но тяжелая кольчуга помешала ему, и кот ускользнул, грациозно прыгнув между корзинами. Он уселся за корзиной, прикрытой белой тканью, – глаза его таинственно мерцали.
– Убирайся отсюда, – сказал ему Магнус. Кот явно напоминал ему кого-то.
Магнус потянулся к нему, но вместо кота пальцы его схватили ручку корзинки для яблок, прикрытой белой тканью. Он сдернул ее, и тут произошло нечто странное. Он не мог даже шевельнуться, пальцы его судорожно сжимали белую салфетку, будто приросли к ней, а Идэйн в это время торопливо читала королевское послание.
– Ты знаешь, что в нем? – крикнула она. – Магнус, эта бумага подписана самим королем! Нам не надо никуда бежать! Нам не надо умирать вместе!
Губы Магнуса шевелились, но он не мог произнести ни слова. Рука его продолжала сжимать ткань, прикрывавшую прежде корзинку, как небольшой белый шатер. Прошло несколько минут, прежде чем он сумел произнести сдавленным голосом:
– В корзинке младенец!
Идэйн все еще разглядывала королевскую печать, лицо ее было оживленным и радостным.
– Да, ее зовут Маэви. Красная Королева, потому что у нее твои рыжие волосы.
Магнус потянул салфетку, снимая ее с корзины полностью, отбросил в сторону. В корзинке в' гнездышке из вышитых простынок, изготовленных монахинями, в самой ее середине, виднелось: крошечное личико ребенка, который сладко спал, надувая губки.
Волосы были не такого цвета, как у него. Он это сразу заметил. Они были много ярче. У нее были волосы цвета языческих сокровищ, которые находят в кладах – цвета ослепительного червонного золота, как у ее матери.
– Что за странный он человек, – сказала его любимая, – зачем ему понадобилось так терзать тебя, заставить тебя страдать, не зная, кого предать – меня или свою семью? И все же, я думаю, он очень скорбит о принце Генри, молодом короле. Послушай, что он пишет:
«Молодые и прекрасные, сподобившиеся милости Господней, не должны страдать».
Идэйн с изумлением взглянула на Магнуса.
– Он имеет в виду нас с тобой. Что ты сказал ему? – Она помахала перед Магнусом пергаментом. – Король Генрих посылает тебя в Ирландию, чтобы ты там стал хозяином владений своего отца! И дает нам разрешение на брак!
– Это моя дочь… – Магнус держал корзинку на сгибе локтя, а пальцем другой руки пытался разжать сжатый во сне кулачок девочки. – У меня дочь!
Идэйн положила королевское письмо на колени и старалась его разгладить.
– В следующий раз у нас будет сын. У меня такое Предвидение.
Когда он не ответил, Идэйн подняла глаза и увидела, что Магнус удаляется, идя прямо по грядкам турнепса и покачивая корзинку, целиком поглощенный спящим в ней ребенком.
– Неси ее сюда! – крикнула Идэйн. – Я скоро должна ее кормить.
К ней подошел кот Фомор и прыгнул на колени.
– Нет, не теперь, – возразила Идайн, сталкивая его с колен.
Кот спрыгнул и сделал несколько шагов в сторону – рубин сверкнул в его сережке.
– Не ревнуй, – обратилась Идэйн к Фомору. – Подожди, пока она подрастет. Ты будешь учить ее ездить верхом.
Подошел Магнус и встал рядом, все еще покачивая корзинку.
– Я не смог бы убить тебя, – сказал он, – и ты это знаешь. Господь свидетель, что мысль эта была глупой, но я столько дней мучился, не зная, как поступить. Я был в отчаянии.
Идэйн взяла у него корзинку.
– И что бы ты сделал, любовь моя?
– Что ты велела, то бы и сделал. – Магнус сел рядом с ней, приглаживая свои темно-рыжие волосы. – Я не смог бы жить без тебя, Идэйн. Ты должна это знать. Все остальное в этом мире – пустяки, пена, накипь, все остальное – подделка. Реальна только ты, что бы о тебе ни говорили – что ты ведьма и что можешь призывать людей и подчинять их своей воле. Я никогда этого не замечал. Ты – мой ангел, мое сердце! И я понял, что, кем бы ты ни была, мой долг любить и охранять тебя.
Глаза ее блеснули.
– Ты такой умный, – сказала Идэйн, положила руку ему на плечо, потянулась к нему и поцеловала.
Магнус гладил ее сверкающие волосы своей большой рукой.
– Думаю, я отвез бы тебя к королю Генриху и бросил бы ему вызов. Господи! Я бы перед самим королем и всеми дворянами отказался отдать тебя тамплиерам и кому бы то ни было еще! Я объявил бы всем, что ты моя возлюбленная, моя жена, я осмелился бы бросить вызов им всем! – Внезапно он наклонился вперед. – Какой у нее крохотный ротик, как розовый бутон! Ты собираешься кормить ее?
Идэйн приложила рыжеволосого младенца к груди.
Рука Магнуса дотронулась до крохотной головки Маэви, его большие пальцы полностью накрыли ее.
– Красная Королева Ирландии? – Взгляд, обращенный к Идэйн поверх головки ребенка, был полон счастья.
Идэйн улыбнулась.
– Рыжая Маэви из Коннахта была великой королевой. Судя по тому, что я прочла в письме короля, в знак нашей благодарности и покорности его воле за то, что он позволил нам удалиться в Ирландию, мы должны назвать своего первенца в его честь. – Ее губы изогнулись в шаловливой улыбке. – Как ты думаешь, нашей дочери подойдет имя «Генрих Плантагенет»?
Идэйн с любовью смотрела на него, а Магнус запрокинул свою красивую голову и громко расхохотался.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
И в эту минуту размышления его были прерваны, потому что лошади свернули с полузатопленной дороги и рысью поскакали по берегу моря. Радуясь тому, что под ногами их больше нет воды, кони трясли гривами и резво поднимались к монастырю по склону холма, через сосновую рощу. И лошади в этом были не одиноки: за спиной Магнус слышал вздохи облегчения своих рыцарей.
Он повернулся в седле.
– Останьтесь здесь, – сказал им Магнус, – потому что мы остановимся в монастыре на ночь. Расседлайте лошадей, а я договорюсь, чтобы нам предоставили конюшни и конюхов, а также устроили на ночлег.
Магнус спешился и передал поводья одному из своих спутников. Потом подошел к воротам чтобы позвонить в колокол и вызвать сестру-привратницу. Водянистое солнце пыталось прорваться сквозь туман над холмом. Стаи птиц, гнездившихся на дубах и буках, приветствовали его появление оживленным щебетом. Было еще тепло, хотя близился уже Праздник Всех Святых. Яблоневый сад на гребне холма все еще поражал обилием неснятых плодов, отягощавших ветви.
В тяжелых деревянных воротах отворилась небольшая дверца. На Магнуса смотрели синие глаза с круглого лица из-под монашеского плата.
– Магнус фитц Джулиан, – назвал он себя чувствуя, как сердце в груди сжалось в тяжелый как камень, комок. – По поручению его вeличества короля Генриха Второго с делом к аббатисе Клотильде. Я прибыл, чтобы забрать из монастыря одну из служительниц Божьих.
В руке Магнус держал бумагу с королевской печатью. Он поднял ее, чтобы монахиня могла увидеть.
Голова ее оставалась неподвижной, двигались только глаза, чтобы увидеть сложенный пергамент с красными печатями и шнурами.
– Мы знаем о вашей миссии, – сказала сестра-привратница, – нет смысла впускать вас внутрь. Сестры и аббатиса Клотильда пошли к мессе помолиться Господу, чтобы он явил нам чудо и избавил нас от величайшего несчастья, постигшего нас по вашей вине.
На мгновение она умолкла, губы ее дрожали.
– Оставайтесь снаружи. Ту, кого вы ищете, вы найдете позади гостиницы и конюшен в огороде возле фруктового сада. Идите туда вдоль стены.
Маленькая дверца хлопнула.
Магнус огляделся. Лондонские рыцари вели своих лошадей к соснам, чтобы расседлать и привязать их. Двое из них сняли шлемы и сидели на земле, подпирая головы руками, отдыхая после путешествия по вымощенной камнем дороге, скрытой под водой. Магнус пошел вдоль стены монастыря, как ему было указано монахиней.
Даже после долгих дней размышлений, полных мучительной боли, Магнус не знал, что сделает. Он знал только, что никогда не вернет прекрасную золотоволосую Идэйн тамплиерам, которые, как он знал, будут пытать ее, а потом казнят, хотя верность чести и королю требовала именно этого. Он не мог бежать с ней вместе, потому что Генрих Плантагенет в этом случае выместил бы свой гнев на его семье и сделал бы это самым ужасным образом.
Наконец Магнус решил отказаться от всех вариантов, кроме последнего, самого страшного. Изнемогая от смертной муки, он решил, что убьет сначала ее, а потом себя.
Конечно, их смерть здесь, в монастыре, будет упреком жестокой судьбе, которую король уготовил двоим ни в чем не повинным молодым влюбленным, единственным грехом которых было их желание оставаться вместе!
Магнус с трудом мог вынести мысль об этом. Жить, то есть бежать вместе и пребывать в счастье и блаженстве в месте, где их никто бы не смог найти, – это только прекрасная мечта. Но мечта эта могла заставить действовать скорого на расправу мстительного короля, вызвать крушение отца графа де Морлэ и всей его семьи, включая Роберта, Ричарда и всех сестер.
Магнус молча застонал. Если бы они это сделали, если бы сбежали, он навсегда остался бы сломленным человеком. Да и как можно жить, совершив такой ужасный поступок?
А с другой стороны, как мог он, кто так любил ее, сделать то, что обязал его сделать король – отвезти ее в Эдинбург и обречь тем самым на смерть? Чтобы ее мучили и сожгли на костре?
Иисусе, каким чудовищем надо быть, чтобы пожертвовать любимой женщиной ради своей незапятнанной чести!
Магнус дошел до конца монастырской стены, где были ворота в огород и сад. Глаза его были затуманены, и он почти на ощупь толкнул калитку.
И увидел девушку, сидящую между грядками. Сначала он не понял, кто она.
Потом Магнус в каком-то странном освещении солнечных лучей, проникших сквозь облачко тумана, увидел волшебное существо, которое принял за обман зрения, за иллюзию. Она была точно такой же, какой он увидел ее впервые на берегу моря, – волосы ниспадали на плечи и спину, а сама она была закутана в синий плащ. Солнце, пробившееся сквозь туман, осветило ее волосы, и теперь голова ее казалась окруженной золотым сиянием. На какое-то мгновение у Магнуса перехватило дыхание. В горле у него образовался болезненный тугой комок, потому что она была невыразимо прекрасна. Он поднял руку к груди, а пальцы его сомкнулись на рукояти кинжала.
Магнус думал, что застанет ее готовой к отъезду, однако она сидела среди овощных грядок за прялкой и спокойно пряла. Он слышал только гудение протягиваемой нити. Вокруг Идэйн стояли корзинки с шерстью, а также с только что собранными яблоками. Одна из них была прикрыта белой тканью. Внезапно из грядок турнепса появился большой пушистый белый кот с золотой серьгой в ушке. Он подошел к девушке и принялся тереться об одну из корзинок, по-змеиному изгибая тело.
– Иисусе, что эта тварь здесь делает?
Магнус вовсе не собирался этого говорить, но он был изумлен: он воображал, что кот остался где-то в Эдинбурге в замке тамплиеров. К тому же он был так ослеплен видом любимой девушки, что мысли его смешались.
Магнус слишком поздно спохватился, что даже не поздоровался со своей любимой. На звук его голоса Идэйн подняла голову.
– Магнус, – выдохнула она.
Он был таким же, как всегда – ошеломляюще красивым, когда солнце освещало его голову и отражалось от шлема и кольчуги. Ничто не могло изменить этого крупного рта, улыбавшегося чуть кривоватой улыбкой, но в изгибе губ появилось нечто новое, какая-то горечь. А его золотистые янтарные глаза были полны боли.
«Он все еще тот самый – моя любовь», – подумала Идэйн с бешено бьющимся сердцем.
Она смотрела, как он снимал шлем, как бросил его на землю между корзин с яблоками. Провел пальцами по густым влажным волосам, потом встал перед ней на колени и медленно взял ее руку в свои.
«Черт, это совсем другой Магнус», – подумала Идэйн, заглядывая в его янтарные глаза. Это совсем не тот необузданный бесшабашный рыцарь, любитель турниров, это был не тот несгибаемый непобедимый воин, которого уважали и боялись другие рыцари, но человек, попавший в беду, оказавшийся в западне, страдающий – и очень опасный. Человек, доведенный до крайности. Она понимала, что происходит у него в душе, но могла только гадать, кто довел его до подобного состояния.
– В чем дело, любовь моя? – спросила Идэйн.
– Меня послали, – ответил он хрипло, – забрать тебя отсюда.
Казалось, слова застревали у него в горле, и она видела, как судорожно сокращаются мышцы на его загорелой шее.
– Король дал мне предписание отвезти тебя к тамплиерам, которые собираются возбудить в Париже процесс против тебя по обвинению в колдовстве.
Идэйн прижала руку к щеке, глаза ее расширились.
– Король Генрих послал именно тебя? Привезти мою смерть? Он знает, что мы любим друг друга?
Магнус стоял перед ней на коленях, держа обе ее маленькие руки в своих и крепко сжимая их.
– Я могу увезти тебя, – с трудом выговорил он. – Мы можем бежать в Италию, в Африку, в далекие края, в Индию и забыть весь этот их чертов мир. Мы можем построить свой, мы можем сами создать свое счастье.
Ценою жизни других. Она поняла это тотчас же. Ему даже не надо было говорить.
И все же он был так дорог ей, что она не могла убрать руки и перестать гладить его густые, спутанные, темно-рыжие волосы. Она продолжала играть ими, а он положил голову ей на колени, ухватившись за ее платье.
– Или я могу убить тебя, – сказал он глухим голосом. – Я и об этом думал. Убить и тем самым спасти от того, что тебе готовят. А потом я убью и себя. Будет новая война. Король непременно ее развяжет, и в ней мне будет легко найти смерть.
Когда он поднял голову, Идэйн увидела его влажные ресницы, похожие на лучи звезд, и отвернулась. Она не могла видеть слезы в этих отважных золотисто-карих глазах.
– Ты не можешь этого сделать, – прошептала она. – Взять чью-то жизнь – смертный грех.
Его лицо исказилось судорогой.
– Проклятье! Неужели ты не понимаешь? Мы в ловушке. Я должен сделать это для тебя!
Магнус потянулся к своей кольчуге, чтобы достать кинжал, и она закрыла глаза.
– Прости меня, Идэйн, любимая! – воскликнул он. – Но неужели ты считаешь меня таким трусом, неспособным подарить нам обоим достойную смерть, чтобы мы остались навсегда вместе? – Руки его тряслись. – Господи! Любовь моя, я не могу об этом думать. Я не причиню тебе боли. Это произойдет быстро!
Но вместо кинжала с золоченой рукоятью он вытащил сложенный в несколько раз пергамент с королевскими печатями, перевязанный красными шнурами.
Он держал его в руке и смотрел на него так, словно видел впервые.
– Иисусе! – сказал он наконец. – Эта чертова грамота! Король Генрих дал мне ее!
Магнус уже было забросил ее в капустные грядки, но Идэйн перехватила его руку.
– Это письмо не для тебя, – сказал он ей. – Оно адресовано аббатисе Клотильде, чтобы она отпустила тебя со мной.
– Да, я знаю. – Идэйн взяла у него пергамент и сломала красные восковые печати.
Кот в это время терся о ноги Магнуса, толкаясь головой, украшенной золотой сережкой, о его колени и мурлыча. Магнус потянулся, чтобы взять его, но тяжелая кольчуга помешала ему, и кот ускользнул, грациозно прыгнув между корзинами. Он уселся за корзиной, прикрытой белой тканью, – глаза его таинственно мерцали.
– Убирайся отсюда, – сказал ему Магнус. Кот явно напоминал ему кого-то.
Магнус потянулся к нему, но вместо кота пальцы его схватили ручку корзинки для яблок, прикрытой белой тканью. Он сдернул ее, и тут произошло нечто странное. Он не мог даже шевельнуться, пальцы его судорожно сжимали белую салфетку, будто приросли к ней, а Идэйн в это время торопливо читала королевское послание.
– Ты знаешь, что в нем? – крикнула она. – Магнус, эта бумага подписана самим королем! Нам не надо никуда бежать! Нам не надо умирать вместе!
Губы Магнуса шевелились, но он не мог произнести ни слова. Рука его продолжала сжимать ткань, прикрывавшую прежде корзинку, как небольшой белый шатер. Прошло несколько минут, прежде чем он сумел произнести сдавленным голосом:
– В корзинке младенец!
Идэйн все еще разглядывала королевскую печать, лицо ее было оживленным и радостным.
– Да, ее зовут Маэви. Красная Королева, потому что у нее твои рыжие волосы.
Магнус потянул салфетку, снимая ее с корзины полностью, отбросил в сторону. В корзинке в' гнездышке из вышитых простынок, изготовленных монахинями, в самой ее середине, виднелось: крошечное личико ребенка, который сладко спал, надувая губки.
Волосы были не такого цвета, как у него. Он это сразу заметил. Они были много ярче. У нее были волосы цвета языческих сокровищ, которые находят в кладах – цвета ослепительного червонного золота, как у ее матери.
– Что за странный он человек, – сказала его любимая, – зачем ему понадобилось так терзать тебя, заставить тебя страдать, не зная, кого предать – меня или свою семью? И все же, я думаю, он очень скорбит о принце Генри, молодом короле. Послушай, что он пишет:
«Молодые и прекрасные, сподобившиеся милости Господней, не должны страдать».
Идэйн с изумлением взглянула на Магнуса.
– Он имеет в виду нас с тобой. Что ты сказал ему? – Она помахала перед Магнусом пергаментом. – Король Генрих посылает тебя в Ирландию, чтобы ты там стал хозяином владений своего отца! И дает нам разрешение на брак!
– Это моя дочь… – Магнус держал корзинку на сгибе локтя, а пальцем другой руки пытался разжать сжатый во сне кулачок девочки. – У меня дочь!
Идэйн положила королевское письмо на колени и старалась его разгладить.
– В следующий раз у нас будет сын. У меня такое Предвидение.
Когда он не ответил, Идэйн подняла глаза и увидела, что Магнус удаляется, идя прямо по грядкам турнепса и покачивая корзинку, целиком поглощенный спящим в ней ребенком.
– Неси ее сюда! – крикнула Идэйн. – Я скоро должна ее кормить.
К ней подошел кот Фомор и прыгнул на колени.
– Нет, не теперь, – возразила Идайн, сталкивая его с колен.
Кот спрыгнул и сделал несколько шагов в сторону – рубин сверкнул в его сережке.
– Не ревнуй, – обратилась Идэйн к Фомору. – Подожди, пока она подрастет. Ты будешь учить ее ездить верхом.
Подошел Магнус и встал рядом, все еще покачивая корзинку.
– Я не смог бы убить тебя, – сказал он, – и ты это знаешь. Господь свидетель, что мысль эта была глупой, но я столько дней мучился, не зная, как поступить. Я был в отчаянии.
Идэйн взяла у него корзинку.
– И что бы ты сделал, любовь моя?
– Что ты велела, то бы и сделал. – Магнус сел рядом с ней, приглаживая свои темно-рыжие волосы. – Я не смог бы жить без тебя, Идэйн. Ты должна это знать. Все остальное в этом мире – пустяки, пена, накипь, все остальное – подделка. Реальна только ты, что бы о тебе ни говорили – что ты ведьма и что можешь призывать людей и подчинять их своей воле. Я никогда этого не замечал. Ты – мой ангел, мое сердце! И я понял, что, кем бы ты ни была, мой долг любить и охранять тебя.
Глаза ее блеснули.
– Ты такой умный, – сказала Идэйн, положила руку ему на плечо, потянулась к нему и поцеловала.
Магнус гладил ее сверкающие волосы своей большой рукой.
– Думаю, я отвез бы тебя к королю Генриху и бросил бы ему вызов. Господи! Я бы перед самим королем и всеми дворянами отказался отдать тебя тамплиерам и кому бы то ни было еще! Я объявил бы всем, что ты моя возлюбленная, моя жена, я осмелился бы бросить вызов им всем! – Внезапно он наклонился вперед. – Какой у нее крохотный ротик, как розовый бутон! Ты собираешься кормить ее?
Идэйн приложила рыжеволосого младенца к груди.
Рука Магнуса дотронулась до крохотной головки Маэви, его большие пальцы полностью накрыли ее.
– Красная Королева Ирландии? – Взгляд, обращенный к Идэйн поверх головки ребенка, был полон счастья.
Идэйн улыбнулась.
– Рыжая Маэви из Коннахта была великой королевой. Судя по тому, что я прочла в письме короля, в знак нашей благодарности и покорности его воле за то, что он позволил нам удалиться в Ирландию, мы должны назвать своего первенца в его честь. – Ее губы изогнулись в шаловливой улыбке. – Как ты думаешь, нашей дочери подойдет имя «Генрих Плантагенет»?
Идэйн с любовью смотрела на него, а Магнус запрокинул свою красивую голову и громко расхохотался.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Бедные Рыцари Святого Храма Соломонова, известные под именем тамплиеров, основали свой орден в 1119 году. Основателем ордена был французский рыцарь Хьюг де Пайэн. Целью его основания была защита пилигримов в Святой Земле от разбойников и работорговцев. Тамплиеры служили своему делу отважно и скоро приобрели славу героев.
Перевозка денег и других ценностей и сеть созданных ими по всей Европе банков сделали их предшественниками современных банкиров. Однако тем самым они приобрели могущественных врагов. После падения твердыни тамплиеров Аккры, захваченной мусульманами в 1291 году, орден был обвинен в содомии, богохульстве, ересях всевозможного рода во время отправления своих тайных обрядов и инициации.
Пророчество Идэйн относительно падения ордена тамплиеров, их смерти на кострах осуществилось в 1307 году, когда король Франции Филипп IV Красивый, запутавшийся в долгах, в том числе и тамплиерам, арестовал во Франции всех членов ордена. Многих из них пытали, а получив их «признания», сожгли на костре.
В конце концов под давлением папы Климента V орден был объявлен вне закона. Последний Великий магистр ордена Жак де Молэ был сожжен на костре. Группа американских «свободных каменщиков» – масонов увековечила его имя в названии своего ордена. По слухам, тайная ложа тамплиеров и по сей день существует на юго-востоке Франции. Ее последний магистр – поэт и сценарист Жан Кокто.
Перевозка денег и других ценностей и сеть созданных ими по всей Европе банков сделали их предшественниками современных банкиров. Однако тем самым они приобрели могущественных врагов. После падения твердыни тамплиеров Аккры, захваченной мусульманами в 1291 году, орден был обвинен в содомии, богохульстве, ересях всевозможного рода во время отправления своих тайных обрядов и инициации.
Пророчество Идэйн относительно падения ордена тамплиеров, их смерти на кострах осуществилось в 1307 году, когда король Франции Филипп IV Красивый, запутавшийся в долгах, в том числе и тамплиерам, арестовал во Франции всех членов ордена. Многих из них пытали, а получив их «признания», сожгли на костре.
В конце концов под давлением папы Климента V орден был объявлен вне закона. Последний Великий магистр ордена Жак де Молэ был сожжен на костре. Группа американских «свободных каменщиков» – масонов увековечила его имя в названии своего ордена. По слухам, тайная ложа тамплиеров и по сей день существует на юго-востоке Франции. Ее последний магистр – поэт и сценарист Жан Кокто.