Страница:
Три роты Гордонского полка были оставлены рядом с Сизарс-Кэмп, и под командованием капитана Карнеги вступили в бой. Четыре других роты гордонцев подошли на поддержку из города, потеряв по дороге своего замечательного полковника Дик-Канингема, погибшего от случайного выстрела с трех тысяч метров, в этом первом своём деле после того, как оправился от ран, полученных при Эландслаагте. Позже на линию фронта бросили четыре роты пехотной бригады; в общем, эту точку обороняли два с половиной пехотных батальона. Но ни один человек не оказался лишним. На рассвете стало видно, что буры владеют южным склоном, мы — северным, а на узком плато между ними идёт кровавый бой. По фронту в четверть километра из-за каждого камня смотрели яростные глаза, вспыхивали выстрелы винтовок, и долгий бой то немного накатывался вперёд, то чуть отходил с каждым подъёмом штурмующих или наших солдат. Часами противники находились так близко друг от друга, что могли переброситься камнем или насмешливым словом. Некоторые отдельные сангары все ещё держались, хотя буры обошли их. Один из них обороняли четырнадцать рядовых Манчестерского полка, и его так и не взяли, хотя к концу кровавого дня там осталось только два защитника.
С наступлением дня 53-я батарея полевой артиллерии, которая уже поработала так замечательно у Ломбардс-Копа, снова заслужила благодарность своей страны. Выйти бурам в тыл и бить прямо по их позиции было невозможно, поэтому требовалось стрелять так, чтобы каждый снаряд пролетел над головами наших собственных солдат на гряде и ударил в противоположный склон. Тем не менее, огонь, который вели под непрерывным дождём снарядов большого голландского орудия, стоящего на Бульване, был таким точным, что все выстрелы попали в цель, и майору Эбди с его людьми удалось очистить дальний склон, не нанеся потерь нашему фронту. На другой стороне нашей позиции такой же подвиг и так же великолепно совершила 21-я батарея майора Блевитта, даже под более интенсивным огнём, чем 53-я. Каждый, кто наблюдал железную выдержку британских артиллеристов и восторгался ответным выстрелом, выпущенным сквозь дождь разрывных пуль врага, поймёт, насколько впечатляющим зрелищем была работа этих двух батарей на усеянной осколками открытой местности. Очевидцы писали, что вид майора Блевитта, вышагивающего между своими орудиями и отбрасывающего носком ботинка последний упавший кусок свинца, стал для них одним из самых ярких и вдохновляющих впечатлений от этого боя. Здесь же доблестный сержант Босли, которому бурский снаряд оторвал руку и ногу, кричал своим товарищам, чтобы они скатили его тело с хобота лафета и продолжали стрелять.
Одновременно с нападением на Сизарс-Кэмп — или даже чуть раньше — буры скрытно и решительно пошли в такую же атаку на западной оконечности позиции, называемой Вэггон-Хилл. Босые буры, стреляя, внезапно обрушились на маленький гарнизон, состоявший из частей Имперского полка лёгкой кавалерии и инженерного полка. Матиас из Имперского полка, Дигби-Джоунс и Деннис из сапёров продемонстрировали ту самую «ночную отвагу», которую Наполеон ставил выше всех остальных её воинских видов. Несмотря на неожиданность нападения, они и их люди не растерялись и отчаянно вступили в упорную борьбу в непосредственном соприкосновении с противником. Погибли семнадцать из тридцати сапёров и больше половины маленького отряда волонтёров. Эта часть позиции была слабо укреплена, и поражает, что столь опытный и здравомыслящий солдат, как Ян Гамильтон, оставил её в подобном виде. Оборона не имела заметного преимущества перед атакующими: ни траншеи, ни сангара, ни проволочного заграждения, а в живой силе они значительно уступали. На холме оказались две роты 60-го пехотного полка и небольшая часть из вездесущего Гордонского полка, они бросились на помощь, но не смогли остановить натиск. Из тридцати трех гордонцев под командованием лейтенанта Макнаугтена тридцать получили ранения[40]. Когда наши люди отступили под прикрытие северного склона, к ним присоединилось ещё сто пятьдесят гордонцев под командованием решительного Миллер-Уоллнатта, человека, скроенного по подобию неистового викинга-берсеркера. К ним на усиление подошли также две сотни человек из Имперского полка лёгкой кавалерии, горевшие желанием поддержать своих товарищей. С ними пришёл ещё полубатальон Пехотного полка. На рассвете ситуация на Вэггон-Хилле и Сизарс-Кэмпе была практически идентичной. И там, и тут атакующие захватили одну сторону, но были остановлены обороняющимися на другой, а британские орудия обстреливали дальний склон поверх голов собственной пехоты.
Однако именно на Вэггон-Хилле усилия буров были особенно энергичными, а наше сопротивление особенно отчаянным. Там шёл в атаку доблестный Де Вильерс, а защитников поднимал в новые броски на противника Ян Гамильтон. Буры бились с исключительной решимостью, снизу к ним постоянно подходили новые силы. Кто был свидетелем этого гомеровского противостояния, уже никогда не будет подвергать сомнению неустрашимость наших противников. Обе стороны сражались не на жизнь, а на смерть. Погиб Эдвардс из полка лёгкой кавалерии. Необыкновенная схватка между группами буров и британцев произошла на орудийной площадке, стреляли практически в упор. Де Вильерс из Свободного Государства застрелил Миллер-Уоллната, Ян Гамильтон выстрелил в Де Вильерса и промахнулся. Пуля молодого Альбрехта из полка лёгкой кавалерии достала Де Вильерса. Бур по имени Джаегер убил Альбрехта. Дигби-Джоунс из инженерного полка застрелил Джаегера. И через несколько минут отважный юноша, уже завоевавший славу, достойную бывалого солдата, сам получил смертельную рану, а рядом с ним упал Деннис, его товарищ по оружию и доблести.
Наши времена не знают лучшей схватки, чем на Вэггон-Хилле в то январское утро, и лучших бойцов, чем кавалеристы Имперского полка, которые держали центр обороны. Здесь, как и в Эландслаагте, они доказали, что достойны стоять в ряду лучших полков британской армии.
Весь долгий день сражение шло по верху гряды, смещаясь немного то в одну, то в другую сторону, но не завершаясь ни отражением атакующих, ни отступлением защитников. Воюющие стороны настолько сблизились, что раненые то и дело становились опорой для винтовок противников. Один несчастный солдат в подобном положении получил ещё шесть пуль от своих товарищей, которые пытались достать находившегося за ним меткого стрелка. В четыре часа незаметно для сражавшихся набежавшие тучи разразились страшной грозой с яркими молниями и проливным дождём. Любопытно, что о британской победе при Эландслаагте тоже возвестила гроза. На простреливаемом пулями холме длинные ряды воюющих людей обращали на стихию не больше внимания, чем это делали бы два бульдога, вцепившиеся друг другу в глотки. Вверх по скользкому склону, покрытому грязью и кровью, поднимались резервы буров, а по северной стороне подошло наше подкрепление — Девонский полк, истинные представители этого мужественного графства. Под блистательным командованием Парка, своего отважного полковника, Девонцы смяли буров, и пехотный, Гордонский полки и полк лёгкой кавалерии присоединились к стремительной атаке, которая очистила гряду.
Но это был не ещё конец. Буры пошли на это рискованное предприятие и теперь должны были заплатить по счетам. Они начали быстро спускаться, припадая к земле, но ручьи позади них превратились в бурлящие потоки; если бур на мгновение замирал на краю, его настигал безжалостный град пуль. Многих унесло в ущелья и в реку Клип, и они уже больше никогда не числились в списках своих частей. Большинство же буров прорвались, нашли в укрытии своих лошадей и ускакали по большой равнине Бульвана.
Победные крики девонцев, выметавших буров с гряды, вдохновили усталых солдат на Сизарс-Кэмп на такую же атаку. Манчестерцы, гордонцы и части пехотного полка при огневой поддержке двух батарей очистили так долго остававшуюся спорной позицию. Мокрые, замёрзшие, не имевшие во рту ни единой крошки в течение двадцати шести часов, грязные Томми, размахивая руками и пронзительно крича, стояли посреди множества мёртвых и умирающих.
Положение оставалось исключительно опасным. Если бы гряду не удержали, город, неизбежно, тоже не устоял бы, и история, по всей вероятности, пошла бы совсем иначе. В прежние дни строгой дисциплины строя, как при Маджубе, нас, скорее всего, за час вытеснили бы с позиции. Но теперь хитроумный человек за камнем обнаружил перед собой такого же хитроумного человека. Наш солдат в конце концов овладел некоторыми навыками охотника. Он маскировался, он выслеживал свою цель, он перестал выставлять напоказ свои знаки отличия, он отказался от традиций своего предка с косичкой, сложившихся в восемнадцатом столетии, и побил буров так, как этого ещё не делал никто и никогда. Дай Бог, чтобы этого не повторялось: 80 тел мы возвратили им только с гряды, а склоны, ущелья и река имели свои отдельные истории. По самым минимальным оценкам буры потеряли не менее трехсот человек убитыми и ранеными, а многие называют и гораздо большую цифру. Наши потери тоже были значительными, и пропорция убитых к раненым — необычно высока, вследствие того, что ранения по большей части, естественно, были в голову. Убитыми мы потеряли 13 офицеров и 135 рядовых, ранеными — 28 офицеров и 244 рядовых, всего 420 человек. Лорд Ава, славный сын славного отца, горячий Дик-Ганингэм, доблестный Миллер-Уоллнатт, храбрецы сапёры Дигби-Джоунс и Деннис, Адамс и Пекмэн из полка лёгкой кавалерии, рыцарственный Лафон — нам приходится скорбеть не только о количестве, но и о значимости потерь. Печальный анализ официальных списков потерь показывает, что честью исхода дня мы обязаны Имперскому полку лёгкой кавалерии (погибло десять офицеров, и полком командовал молодой капитан), Манчестерскому, Гордонскому, Девонскому полкам и 2-й пехотной бригаде.
За эти два дня по другим точкам британской позиции было нанесено два удара: один по Обзервейшн-Хиллу на севере, другой — по Хелпмакаару на востоке. На севере атака не была настойчивой и совершенно очевидно являлась отвлекающим манёвром, а вот на востоке буры не оставляли своих попыток, пока не выбыли из строя их командир Шутте и сорок-пятьдесят бойцов. И там, и тут неприятель столкнулся с такой же неплотной, но непреодолимой линией стрелков и одинаково энергичными артиллерийскими батареями.
По всей Империи за ходом этой ожесточённой борьбы следили с самым напряжённым волнением и тем мучительным чувством, какое возникает от невозможности помочь. Гелиограммой к Буллеру и в самые дальние уголки этого огромного тела, чьими нервами стали телеграфные провода, пришло известие о наступлении неприятеля. Потом, через несколько часов, сообщили — «везде отбили, но бой продолжается». Затем — «наступление продолжается. С юга к противнику подходит подкрепление». Потом — «наступление возобновилось. Положение тяжёлое». До конца дня новых известий не поступало, и Империю охватили мрачные мысли. Наиболее сдержанные и хорошо информированные лондонские газеты допустили на свои страницы самые худшие прогнозы и самые безрадостные предупреждения. Впервые общественности было сказано, что, возможно, эта кампания нам не под силу. И тут наконец пришло официальное сообщение, что нападение отражено. В далёком Ледисмите усталые солдаты и все в высшей степени преданные офицеры собрались, чтобы поблагодарить Господа за его многочисленные милости, но и в Лондоне сердца тоже были потрясены значением этого перелома, и губы, давно отвыкшие от молитв, произносили священные строки за погибших воинов.
Глава XIV.
С наступлением дня 53-я батарея полевой артиллерии, которая уже поработала так замечательно у Ломбардс-Копа, снова заслужила благодарность своей страны. Выйти бурам в тыл и бить прямо по их позиции было невозможно, поэтому требовалось стрелять так, чтобы каждый снаряд пролетел над головами наших собственных солдат на гряде и ударил в противоположный склон. Тем не менее, огонь, который вели под непрерывным дождём снарядов большого голландского орудия, стоящего на Бульване, был таким точным, что все выстрелы попали в цель, и майору Эбди с его людьми удалось очистить дальний склон, не нанеся потерь нашему фронту. На другой стороне нашей позиции такой же подвиг и так же великолепно совершила 21-я батарея майора Блевитта, даже под более интенсивным огнём, чем 53-я. Каждый, кто наблюдал железную выдержку британских артиллеристов и восторгался ответным выстрелом, выпущенным сквозь дождь разрывных пуль врага, поймёт, насколько впечатляющим зрелищем была работа этих двух батарей на усеянной осколками открытой местности. Очевидцы писали, что вид майора Блевитта, вышагивающего между своими орудиями и отбрасывающего носком ботинка последний упавший кусок свинца, стал для них одним из самых ярких и вдохновляющих впечатлений от этого боя. Здесь же доблестный сержант Босли, которому бурский снаряд оторвал руку и ногу, кричал своим товарищам, чтобы они скатили его тело с хобота лафета и продолжали стрелять.
Одновременно с нападением на Сизарс-Кэмп — или даже чуть раньше — буры скрытно и решительно пошли в такую же атаку на западной оконечности позиции, называемой Вэггон-Хилл. Босые буры, стреляя, внезапно обрушились на маленький гарнизон, состоявший из частей Имперского полка лёгкой кавалерии и инженерного полка. Матиас из Имперского полка, Дигби-Джоунс и Деннис из сапёров продемонстрировали ту самую «ночную отвагу», которую Наполеон ставил выше всех остальных её воинских видов. Несмотря на неожиданность нападения, они и их люди не растерялись и отчаянно вступили в упорную борьбу в непосредственном соприкосновении с противником. Погибли семнадцать из тридцати сапёров и больше половины маленького отряда волонтёров. Эта часть позиции была слабо укреплена, и поражает, что столь опытный и здравомыслящий солдат, как Ян Гамильтон, оставил её в подобном виде. Оборона не имела заметного преимущества перед атакующими: ни траншеи, ни сангара, ни проволочного заграждения, а в живой силе они значительно уступали. На холме оказались две роты 60-го пехотного полка и небольшая часть из вездесущего Гордонского полка, они бросились на помощь, но не смогли остановить натиск. Из тридцати трех гордонцев под командованием лейтенанта Макнаугтена тридцать получили ранения[40]. Когда наши люди отступили под прикрытие северного склона, к ним присоединилось ещё сто пятьдесят гордонцев под командованием решительного Миллер-Уоллнатта, человека, скроенного по подобию неистового викинга-берсеркера. К ним на усиление подошли также две сотни человек из Имперского полка лёгкой кавалерии, горевшие желанием поддержать своих товарищей. С ними пришёл ещё полубатальон Пехотного полка. На рассвете ситуация на Вэггон-Хилле и Сизарс-Кэмпе была практически идентичной. И там, и тут атакующие захватили одну сторону, но были остановлены обороняющимися на другой, а британские орудия обстреливали дальний склон поверх голов собственной пехоты.
Однако именно на Вэггон-Хилле усилия буров были особенно энергичными, а наше сопротивление особенно отчаянным. Там шёл в атаку доблестный Де Вильерс, а защитников поднимал в новые броски на противника Ян Гамильтон. Буры бились с исключительной решимостью, снизу к ним постоянно подходили новые силы. Кто был свидетелем этого гомеровского противостояния, уже никогда не будет подвергать сомнению неустрашимость наших противников. Обе стороны сражались не на жизнь, а на смерть. Погиб Эдвардс из полка лёгкой кавалерии. Необыкновенная схватка между группами буров и британцев произошла на орудийной площадке, стреляли практически в упор. Де Вильерс из Свободного Государства застрелил Миллер-Уоллната, Ян Гамильтон выстрелил в Де Вильерса и промахнулся. Пуля молодого Альбрехта из полка лёгкой кавалерии достала Де Вильерса. Бур по имени Джаегер убил Альбрехта. Дигби-Джоунс из инженерного полка застрелил Джаегера. И через несколько минут отважный юноша, уже завоевавший славу, достойную бывалого солдата, сам получил смертельную рану, а рядом с ним упал Деннис, его товарищ по оружию и доблести.
Наши времена не знают лучшей схватки, чем на Вэггон-Хилле в то январское утро, и лучших бойцов, чем кавалеристы Имперского полка, которые держали центр обороны. Здесь, как и в Эландслаагте, они доказали, что достойны стоять в ряду лучших полков британской армии.
Весь долгий день сражение шло по верху гряды, смещаясь немного то в одну, то в другую сторону, но не завершаясь ни отражением атакующих, ни отступлением защитников. Воюющие стороны настолько сблизились, что раненые то и дело становились опорой для винтовок противников. Один несчастный солдат в подобном положении получил ещё шесть пуль от своих товарищей, которые пытались достать находившегося за ним меткого стрелка. В четыре часа незаметно для сражавшихся набежавшие тучи разразились страшной грозой с яркими молниями и проливным дождём. Любопытно, что о британской победе при Эландслаагте тоже возвестила гроза. На простреливаемом пулями холме длинные ряды воюющих людей обращали на стихию не больше внимания, чем это делали бы два бульдога, вцепившиеся друг другу в глотки. Вверх по скользкому склону, покрытому грязью и кровью, поднимались резервы буров, а по северной стороне подошло наше подкрепление — Девонский полк, истинные представители этого мужественного графства. Под блистательным командованием Парка, своего отважного полковника, Девонцы смяли буров, и пехотный, Гордонский полки и полк лёгкой кавалерии присоединились к стремительной атаке, которая очистила гряду.
Но это был не ещё конец. Буры пошли на это рискованное предприятие и теперь должны были заплатить по счетам. Они начали быстро спускаться, припадая к земле, но ручьи позади них превратились в бурлящие потоки; если бур на мгновение замирал на краю, его настигал безжалостный град пуль. Многих унесло в ущелья и в реку Клип, и они уже больше никогда не числились в списках своих частей. Большинство же буров прорвались, нашли в укрытии своих лошадей и ускакали по большой равнине Бульвана.
Победные крики девонцев, выметавших буров с гряды, вдохновили усталых солдат на Сизарс-Кэмп на такую же атаку. Манчестерцы, гордонцы и части пехотного полка при огневой поддержке двух батарей очистили так долго остававшуюся спорной позицию. Мокрые, замёрзшие, не имевшие во рту ни единой крошки в течение двадцати шести часов, грязные Томми, размахивая руками и пронзительно крича, стояли посреди множества мёртвых и умирающих.
Положение оставалось исключительно опасным. Если бы гряду не удержали, город, неизбежно, тоже не устоял бы, и история, по всей вероятности, пошла бы совсем иначе. В прежние дни строгой дисциплины строя, как при Маджубе, нас, скорее всего, за час вытеснили бы с позиции. Но теперь хитроумный человек за камнем обнаружил перед собой такого же хитроумного человека. Наш солдат в конце концов овладел некоторыми навыками охотника. Он маскировался, он выслеживал свою цель, он перестал выставлять напоказ свои знаки отличия, он отказался от традиций своего предка с косичкой, сложившихся в восемнадцатом столетии, и побил буров так, как этого ещё не делал никто и никогда. Дай Бог, чтобы этого не повторялось: 80 тел мы возвратили им только с гряды, а склоны, ущелья и река имели свои отдельные истории. По самым минимальным оценкам буры потеряли не менее трехсот человек убитыми и ранеными, а многие называют и гораздо большую цифру. Наши потери тоже были значительными, и пропорция убитых к раненым — необычно высока, вследствие того, что ранения по большей части, естественно, были в голову. Убитыми мы потеряли 13 офицеров и 135 рядовых, ранеными — 28 офицеров и 244 рядовых, всего 420 человек. Лорд Ава, славный сын славного отца, горячий Дик-Ганингэм, доблестный Миллер-Уоллнатт, храбрецы сапёры Дигби-Джоунс и Деннис, Адамс и Пекмэн из полка лёгкой кавалерии, рыцарственный Лафон — нам приходится скорбеть не только о количестве, но и о значимости потерь. Печальный анализ официальных списков потерь показывает, что честью исхода дня мы обязаны Имперскому полку лёгкой кавалерии (погибло десять офицеров, и полком командовал молодой капитан), Манчестерскому, Гордонскому, Девонскому полкам и 2-й пехотной бригаде.
За эти два дня по другим точкам британской позиции было нанесено два удара: один по Обзервейшн-Хиллу на севере, другой — по Хелпмакаару на востоке. На севере атака не была настойчивой и совершенно очевидно являлась отвлекающим манёвром, а вот на востоке буры не оставляли своих попыток, пока не выбыли из строя их командир Шутте и сорок-пятьдесят бойцов. И там, и тут неприятель столкнулся с такой же неплотной, но непреодолимой линией стрелков и одинаково энергичными артиллерийскими батареями.
По всей Империи за ходом этой ожесточённой борьбы следили с самым напряжённым волнением и тем мучительным чувством, какое возникает от невозможности помочь. Гелиограммой к Буллеру и в самые дальние уголки этого огромного тела, чьими нервами стали телеграфные провода, пришло известие о наступлении неприятеля. Потом, через несколько часов, сообщили — «везде отбили, но бой продолжается». Затем — «наступление продолжается. С юга к противнику подходит подкрепление». Потом — «наступление возобновилось. Положение тяжёлое». До конца дня новых известий не поступало, и Империю охватили мрачные мысли. Наиболее сдержанные и хорошо информированные лондонские газеты допустили на свои страницы самые худшие прогнозы и самые безрадостные предупреждения. Впервые общественности было сказано, что, возможно, эта кампания нам не под силу. И тут наконец пришло официальное сообщение, что нападение отражено. В далёком Ледисмите усталые солдаты и все в высшей степени преданные офицеры собрались, чтобы поблагодарить Господа за его многочисленные милости, но и в Лондоне сердца тоже были потрясены значением этого перелома, и губы, давно отвыкшие от молитв, произносили священные строки за погибших воинов.
Глава XIV.
Бои у Колесберга
Из четырех действующих британских армий я постарался рассказать о западной, которая наступала в помощь Кимберли, о восточной, которую отбили у Коленсо, и о центральной, остановленной у Стормберга. Осталась одна — вторая центральная армия. Обратимся к её истории.
Как уже говорилось, после объявления войны прошло долгих три недели, прежде чем войска Оранжевой Республики начали вторжение в Капскую колонию. Если бы не это, в высшей степени благоприятное промедление, основные бои, скорее всего, шли бы не в горах и на холмистой местности Стормберга и Колесберга, а в опасных проходах в долине Гекс, севернее Кейптауна, и армии захватчика удвоились бы за счёт их братьев по крови, живущих в Капской колонии. Окончательный результат войны, безусловно, не изменился бы, однако зрелище всей Южной Африки в огне могло вызвать на континенте смятение, которое всегда представляет серьёзную опасность.
Вторжение в Капскую колонию проходило в двух направлениях по железным дорогам, соединяющим наши страны: одна пересекает реку Оранжевая в Норвалс-Понте, другая — в Бетули, примерно в шестидесяти пяти километрах восточнее. Наличных британских войск не было (предмет для размышления тем, кто, если таковые остались, полагают, будто британцы вынашивали какие-либо планы против бурских республик), и буры медленно продвигались в южном направлении среди голландского населения, которое колебалось между общностью крови и языка и справедливым, благородным отношением к ним Империи. Многие перешли на сторону захватчиков, и, как все изменники, отличились злобностью и жестоким отношением к своим лояльным соседям. Здесь и там, в городах, удалённых от железной дороги, в Баркли-Исте и Ледигрее, фермеры брали винтовки и патронташи, собирались вместе, повязывали на шляпы оранжевые шарфы и скакали, чтобы присоединиться к нашему врагу. Возможно, эти обособленно живущие невежественные люди не совсем осознавали, что делают. Впоследствии они поняли. В некоторых приграничных районах мятежники составили девяносто процентов голландского населения.
В это время британские командиры прилагали все усилия, чтобы наскрести хотя бы небольшие войска и оказать неприятелю какое-то сопротивление. Для этой цели требовались две небольшие армии: одна, чтобы не допустить наступления через Бетули и Стормберг, другая, чтобы противостоять неприятелю, который, форсировав реку в Норвалс-Понте, занял Колесберг. Первую задачу, как уже показано, решал генерал Гатакр. Вторую поручили генералу Френчу, победителю в сражении при Эландслаагте, вовремя покинувшему Ледисмит на последнем поезде и принявшему на себя эту новую важную задачу. Силы Френча сосредоточились в Арунделе, силы Гатакра — в Стеркстрооме. Именна операциями Френча теперь нам и предстоит заняться.
Генерал Френч, для которого Южная Африка, в виде исключения, стала не могилой, а началом славы, перед войной приобрёл некоторую известность как толковый и энергичный кавалерийский офицер. Были такие люди, кто, увидев в 1898 году на больших манёврах в Солсбери, как он командует довольно крупным формированием кавалерии, составили самое высокое мнение о его способностях, и именно благодаря поддержке генерала Буллера, который руководил этими учениями, Френч получил назначение в Южную Африку. Он был человеком невысокого роста, полным, с решительным подбородком. Исключительно настойчивый и поразительно энергичный, предусмотрительный, но дерзкий, он хорошо взвешивал свои замыслы, однако реализовывал их с решительностью, достойной кавалерийского командира. Его отличала быстрота принятия решений, — «может думать галопом», как сформулировал один его обожатель. Таков был человек — энергичный, изобретательный и стойкий — которому поручили сдерживать буров у Колесберга.
Хотя основное наступление захватчиков производилось вдоль двух железных дорог, они, осознав, насколько незначительны противостоящие силы, решились прорываться и на восток, и на запад, заняв Дордрех с одной стороны и Стейнсберг — с другой. Овладение этими пунктами никакой важности не имело, и наше внимание могло быть сосредоточено на основной линии фронта.
Первоначально силы Френча являлись горсткой людей, собранных отовсюду. Его базой стал Наувпорт, откуда по железной дороге 23 ноября он произвёл разведку в направлении Арунделя, следующего по дороге поселения. С ним были рота «Блэк уотча», сорок конных пехотинцев и отряд из уланского полка Нового Южного Уэльса. Эта экспедиция не дала другого результата, кроме того, что две силы вошли в соприкосновение, которое при всех переменах поддерживалось долгие месяцы, пока захватчиков не вытеснили обратно через Норвалс-Понт. Обнаружив, что Арундель охраняется слабо, Френч подошёл к нему и к концу декабря разбил свой лагерь на расстоянии десяти километров от бурского рубежа в Ренсбурге, южнее Колесберга. Его задачей являлось предотвращение дальнейшего продвижения неприятеля в Капскую колонию, однако он ещё не был достаточно силён, чтобы совершить серьёзный рейд и выбить врага с нашей земли.
Перед перемещением к Арунделю 13 декабря его отряд увеличился, и теперь состоял преимущественно из кавалеристов; таким образом он получил мобильность весьма нехарактерную для британских сил. 13 декабря буры сделали попытку продвинуться на юг, но ей без труда положили конец британская кавалерия и конная артиллерия. Местность, на которой действовал Френч, усеяна столь любимыми бурами холмами. Эти холмики настолько малы, что, когда смотришь на них, они кажутся просто обманом зрения. Но, с другой стороны, между этими холмиками простираются широкие пространства зеленого или красновато-коричневого буша, величественное поле, о котором только может мечтать кавалерист и конный артиллерист. Бурские стрелки притаились за холмиками, кавалеристы Френча осторожно кружили по равнине и. постепенно сокращали позицию буров, угрожая отрезать то один, то другой крайний холм, и таким образом медленно сгоняя неприятеля в Колесберг. Небольшие, но мобильные британские силы обороняли огромный участок, и редкий день проходил стычек. С одним пехотным полком (Беркширским) в центре, его великолепные конники Тасманского, Новозеландского и Австралийского полков с Шотландским полком Грея, Иннискиллингским полком и карабинерами создали гибкий, но непроницаемый щит, чтобы прикрыть Капскую колонию. Им помогали две батареи («О» и «В») Конной артиллерии. Генерал Френч ежедневно выезжал и лично производил осмотр позиции неприятеля, а его разведчики и сторожевые заставы имели инструкции поддерживать возможно более тесную связь.
30 декабря неприятель оставил Ренсбург, свой аванпост, и сосредоточился в Колесберге, после чего Френч воспользовался ситуацией и взял Ренсбург. Уже на следующий день, 31 декабря, он начал энергичную и продолжительную серию боевых операций. В воскресенье в 17 часов он выступил из лагеря в Ренсберге с батареей «R» и половиной батареи «О», 10-м гусарским, Иннискиллингским и Беркширским полками, чтобы занять позицию западнее Колесберга. В два часа утра в понедельник полковник Портер со второй половиной батареи «О», собственным полком (карабинерами) и Новозеландским полком конной пехоты покинул лагерь и занял позицию по левому флангу неприятеля. Беркширский полк под командованием майора Маккрекена захватил холм, вытеснив оттуда отряд сторожевой заставы буров, а конная артиллерия продольным огнём обстреляла правый фланг неприятеля и после энергичной артиллерийской дуэли сумела подавить бурские орудия. Однако на следующее утро (2 января 1900 года) обнаружилось, что буры, значительно усиленные, вернулись в район своих прежних позиций, и Френчу пришлось довольствоваться сдерживанием их натиска, ожидая подхода подкрепления.
Они не задержались — подошёл Суффолкский полк, за ним Сводный полк (из частей Королевской конной гвардии) и 4-я батарея Королевской полевой артиллерии. Буры, однако, тоже получили пополнение и проявили большую энергию, пытаясь прорвать кордон, которым их окружили. 4 января примерно тысяча буров, под командованием генерала Шумана, решительно пошла в обход левого фланга британцев; на рассвете обнаружилось, что они действительно обманули бдительность аванпостов и закрепились на холме в тылу нашей позиции. Их выбили оттуда огнём орудий батареи «0», и во время отступления по равнине их преследовали 10-й гусарский полк и один эскадрон Иннискиллингского полка, которые отрезали немалое их количество. Одновременно Де Лисли со своей конной пехотой заняли свою первоначальную позицию. В этой успешной и хорошо организованной операции буры потеряли девяносто человек, мы к тому же взяли в плен двадцать одного человека. Наши собственные потери составили только шесть человек убитыми, включая майора Харви 10-го гусарского полка, и пятнадцать человек ранеными.
Вдохновлённый этим успехом, Суффолкский полк предпринял попытку овладеть холмом, являвшимся ключом ко всей позиции противника. Город Колесберг располагается в низменности, окружённой кольцом холмов, и наш контроль над любым из них усложнил бы оборону города. Разработка плана приписывается полковнику Суффолкского полка Ватсону, но настало время возразить против практики в случае неудачи перекладывать ответственность на подчинённых. Когда наша армия добивается успеха, мы с радостью чествуем нашего генерала, но когда наши усилия заканчиваются неудачей, наше внимание обращается на полковника Ватсона, полковника Лонга или полковника Торникрофта. В этом случае будет честнее сказать, что генерал Френч приказал полковнику Ватсону ночью атаковать холм.
Результат был ужасен. В полночь четыре роты в парусиновой обуви или в носках выступили в это рискованное предприятие, и перед рассветом оказались на склоне холма. Они шли в полковой колонне шеренгами, разомкнутыми на два шага, впереди двигалась рота «Н». На середине склона по ним в темноте открыли интенсивный огонь. Полковник Ватсон дал приказ отступать, имея в виду, как предполагают, что люди укроются в мёртвом пространстве, из которого они только что вышли, однако его неожиданная гибель, последовавшая сразу после этого, оставила дело все как есть. Ночь тёмная, местность пересечённая, град пуль осыпал наши шеренги. Роты во мраке перемешались, приказы отдавались самые противоречивые. Передовая рота удержала свою позицию, хотя все офицеры — Бретт, Кэри и Батлер — погибли. Но другие роты отступили, и рассвет застал этих людей, по большей части раненых, лежащими практически на винтовках буров. Несмотря на это, они какое-то время держались, но не имели возможности ни наступать, ни отходить, ни оставаться там, где они находились, без бессмысленных потерь, поэтому оставшиеся в живых были вынуждены сдаться. Здесь было ещё очевиднее, чем при Магерсфонтейне, что враг был предупреждён и готов к бою. Все из участвовавших офицеров, от полковника до юного младшего офицера, погибли, получили ранения или попали в плен. Одиннадцать офицеров и сто пятьдесят рядовых — наши потери в этом неудачном, но не дискредитирующем нас деле, поскольку оно ещё раз показало, как при ночной атаке необходимы секретность и точность исполнения. Четыре роты этого полка отослали обратно в Порт-Элизабет для укомплектования офицерским составом, но прибытие 1-го Эссекского полка позволило Френчу закрыть брешь, пробитую в его силах.
Несмотря на эту досадную задержку, Френч продолжил осуществление своего первоначального плана — держать неприятеля с фронта и обходить его с востока. 9 января Портер из карабинеров (со своим собственным полком, двумя эскадронами Королевской конной гвардии, Новозеландским полком, уланским полком Нового Южного Уэльса и четырьмя орудиями) сделал ещё один шаг вперёд и после небольшого боя занял позицию под названием Слингерсфонтейн, ещё дальше на северо-восток, чтобы таким образом угрожать основной дороге отступления к Норвальс-Понту. Последовало несколько стычек, но позицию удержали. 15 января буры, полагая, что такая растянутая линия фронта должна была нас ослабить, предприняли энергичное наступление на позицию, которую обороняли Новозеландский полк и одна рота 1-го Йоркширского полка (его выслали Френчу на усиление). Атаку встретили залпом огня и штыками. Капитан Орр из Йоркширского полка погиб, но капитан Мадокс из Новозеландского, проявивший в критический момент поразительную отвагу, принял командование на себя, и враг получил решительный отпор. Мадокс вступил в винтовочную дуэль с командиром буров в сюртуке и цилиндре, и ему посчастливилось убить своего грозного противника. Оставшиеся на поле боя двадцать один убитый и много раненых буров отчасти компенсировали потери Суффолкского полка.
Однако на следующий день (16 января) весы удачи, попеременно склонявшиеся то в одну, то в другую сторону, снова были против нас. Сложно дать чёткое описание деталей этих операций, поскольку они велись редкими линиями людей, прикрывающими с обеих сторон очень большие районы: каждый копьё был превращён в форт, а буши между ними патрулировала кавалерия.
Когда Френч растягивался на восток и север, буры тоже растягивались, чтобы не позволить ему обойти себя с флангов, и таким образом маленькие армии растягивались и растягивались, пока не превратились в две длинные мобильные перестреливающиеся линии. Боевые действия в результате свелись к столкновениям небольших отрядов и захватам уязвимых патрулей — игре, в которой склонность буров к партизанской тактике давала им некоторое преимущество, хотя наша кавалерия быстро адаптировалась к новым условиям. На этот раз патруль в шестнадцать человек из Южно-Австралийской кавалерии и уланского полка Нового Южного Уэльса попал в засаду, одиннадцать человек были взяты в плен. Из оставшихся пяти, три человека вернулись в лагерь, один погиб и один получил ранение.
Как уже говорилось, после объявления войны прошло долгих три недели, прежде чем войска Оранжевой Республики начали вторжение в Капскую колонию. Если бы не это, в высшей степени благоприятное промедление, основные бои, скорее всего, шли бы не в горах и на холмистой местности Стормберга и Колесберга, а в опасных проходах в долине Гекс, севернее Кейптауна, и армии захватчика удвоились бы за счёт их братьев по крови, живущих в Капской колонии. Окончательный результат войны, безусловно, не изменился бы, однако зрелище всей Южной Африки в огне могло вызвать на континенте смятение, которое всегда представляет серьёзную опасность.
Вторжение в Капскую колонию проходило в двух направлениях по железным дорогам, соединяющим наши страны: одна пересекает реку Оранжевая в Норвалс-Понте, другая — в Бетули, примерно в шестидесяти пяти километрах восточнее. Наличных британских войск не было (предмет для размышления тем, кто, если таковые остались, полагают, будто британцы вынашивали какие-либо планы против бурских республик), и буры медленно продвигались в южном направлении среди голландского населения, которое колебалось между общностью крови и языка и справедливым, благородным отношением к ним Империи. Многие перешли на сторону захватчиков, и, как все изменники, отличились злобностью и жестоким отношением к своим лояльным соседям. Здесь и там, в городах, удалённых от железной дороги, в Баркли-Исте и Ледигрее, фермеры брали винтовки и патронташи, собирались вместе, повязывали на шляпы оранжевые шарфы и скакали, чтобы присоединиться к нашему врагу. Возможно, эти обособленно живущие невежественные люди не совсем осознавали, что делают. Впоследствии они поняли. В некоторых приграничных районах мятежники составили девяносто процентов голландского населения.
В это время британские командиры прилагали все усилия, чтобы наскрести хотя бы небольшие войска и оказать неприятелю какое-то сопротивление. Для этой цели требовались две небольшие армии: одна, чтобы не допустить наступления через Бетули и Стормберг, другая, чтобы противостоять неприятелю, который, форсировав реку в Норвалс-Понте, занял Колесберг. Первую задачу, как уже показано, решал генерал Гатакр. Вторую поручили генералу Френчу, победителю в сражении при Эландслаагте, вовремя покинувшему Ледисмит на последнем поезде и принявшему на себя эту новую важную задачу. Силы Френча сосредоточились в Арунделе, силы Гатакра — в Стеркстрооме. Именна операциями Френча теперь нам и предстоит заняться.
Генерал Френч, для которого Южная Африка, в виде исключения, стала не могилой, а началом славы, перед войной приобрёл некоторую известность как толковый и энергичный кавалерийский офицер. Были такие люди, кто, увидев в 1898 году на больших манёврах в Солсбери, как он командует довольно крупным формированием кавалерии, составили самое высокое мнение о его способностях, и именно благодаря поддержке генерала Буллера, который руководил этими учениями, Френч получил назначение в Южную Африку. Он был человеком невысокого роста, полным, с решительным подбородком. Исключительно настойчивый и поразительно энергичный, предусмотрительный, но дерзкий, он хорошо взвешивал свои замыслы, однако реализовывал их с решительностью, достойной кавалерийского командира. Его отличала быстрота принятия решений, — «может думать галопом», как сформулировал один его обожатель. Таков был человек — энергичный, изобретательный и стойкий — которому поручили сдерживать буров у Колесберга.
Хотя основное наступление захватчиков производилось вдоль двух железных дорог, они, осознав, насколько незначительны противостоящие силы, решились прорываться и на восток, и на запад, заняв Дордрех с одной стороны и Стейнсберг — с другой. Овладение этими пунктами никакой важности не имело, и наше внимание могло быть сосредоточено на основной линии фронта.
Первоначально силы Френча являлись горсткой людей, собранных отовсюду. Его базой стал Наувпорт, откуда по железной дороге 23 ноября он произвёл разведку в направлении Арунделя, следующего по дороге поселения. С ним были рота «Блэк уотча», сорок конных пехотинцев и отряд из уланского полка Нового Южного Уэльса. Эта экспедиция не дала другого результата, кроме того, что две силы вошли в соприкосновение, которое при всех переменах поддерживалось долгие месяцы, пока захватчиков не вытеснили обратно через Норвалс-Понт. Обнаружив, что Арундель охраняется слабо, Френч подошёл к нему и к концу декабря разбил свой лагерь на расстоянии десяти километров от бурского рубежа в Ренсбурге, южнее Колесберга. Его задачей являлось предотвращение дальнейшего продвижения неприятеля в Капскую колонию, однако он ещё не был достаточно силён, чтобы совершить серьёзный рейд и выбить врага с нашей земли.
Перед перемещением к Арунделю 13 декабря его отряд увеличился, и теперь состоял преимущественно из кавалеристов; таким образом он получил мобильность весьма нехарактерную для британских сил. 13 декабря буры сделали попытку продвинуться на юг, но ей без труда положили конец британская кавалерия и конная артиллерия. Местность, на которой действовал Френч, усеяна столь любимыми бурами холмами. Эти холмики настолько малы, что, когда смотришь на них, они кажутся просто обманом зрения. Но, с другой стороны, между этими холмиками простираются широкие пространства зеленого или красновато-коричневого буша, величественное поле, о котором только может мечтать кавалерист и конный артиллерист. Бурские стрелки притаились за холмиками, кавалеристы Френча осторожно кружили по равнине и. постепенно сокращали позицию буров, угрожая отрезать то один, то другой крайний холм, и таким образом медленно сгоняя неприятеля в Колесберг. Небольшие, но мобильные британские силы обороняли огромный участок, и редкий день проходил стычек. С одним пехотным полком (Беркширским) в центре, его великолепные конники Тасманского, Новозеландского и Австралийского полков с Шотландским полком Грея, Иннискиллингским полком и карабинерами создали гибкий, но непроницаемый щит, чтобы прикрыть Капскую колонию. Им помогали две батареи («О» и «В») Конной артиллерии. Генерал Френч ежедневно выезжал и лично производил осмотр позиции неприятеля, а его разведчики и сторожевые заставы имели инструкции поддерживать возможно более тесную связь.
30 декабря неприятель оставил Ренсбург, свой аванпост, и сосредоточился в Колесберге, после чего Френч воспользовался ситуацией и взял Ренсбург. Уже на следующий день, 31 декабря, он начал энергичную и продолжительную серию боевых операций. В воскресенье в 17 часов он выступил из лагеря в Ренсберге с батареей «R» и половиной батареи «О», 10-м гусарским, Иннискиллингским и Беркширским полками, чтобы занять позицию западнее Колесберга. В два часа утра в понедельник полковник Портер со второй половиной батареи «О», собственным полком (карабинерами) и Новозеландским полком конной пехоты покинул лагерь и занял позицию по левому флангу неприятеля. Беркширский полк под командованием майора Маккрекена захватил холм, вытеснив оттуда отряд сторожевой заставы буров, а конная артиллерия продольным огнём обстреляла правый фланг неприятеля и после энергичной артиллерийской дуэли сумела подавить бурские орудия. Однако на следующее утро (2 января 1900 года) обнаружилось, что буры, значительно усиленные, вернулись в район своих прежних позиций, и Френчу пришлось довольствоваться сдерживанием их натиска, ожидая подхода подкрепления.
Они не задержались — подошёл Суффолкский полк, за ним Сводный полк (из частей Королевской конной гвардии) и 4-я батарея Королевской полевой артиллерии. Буры, однако, тоже получили пополнение и проявили большую энергию, пытаясь прорвать кордон, которым их окружили. 4 января примерно тысяча буров, под командованием генерала Шумана, решительно пошла в обход левого фланга британцев; на рассвете обнаружилось, что они действительно обманули бдительность аванпостов и закрепились на холме в тылу нашей позиции. Их выбили оттуда огнём орудий батареи «0», и во время отступления по равнине их преследовали 10-й гусарский полк и один эскадрон Иннискиллингского полка, которые отрезали немалое их количество. Одновременно Де Лисли со своей конной пехотой заняли свою первоначальную позицию. В этой успешной и хорошо организованной операции буры потеряли девяносто человек, мы к тому же взяли в плен двадцать одного человека. Наши собственные потери составили только шесть человек убитыми, включая майора Харви 10-го гусарского полка, и пятнадцать человек ранеными.
Вдохновлённый этим успехом, Суффолкский полк предпринял попытку овладеть холмом, являвшимся ключом ко всей позиции противника. Город Колесберг располагается в низменности, окружённой кольцом холмов, и наш контроль над любым из них усложнил бы оборону города. Разработка плана приписывается полковнику Суффолкского полка Ватсону, но настало время возразить против практики в случае неудачи перекладывать ответственность на подчинённых. Когда наша армия добивается успеха, мы с радостью чествуем нашего генерала, но когда наши усилия заканчиваются неудачей, наше внимание обращается на полковника Ватсона, полковника Лонга или полковника Торникрофта. В этом случае будет честнее сказать, что генерал Френч приказал полковнику Ватсону ночью атаковать холм.
Результат был ужасен. В полночь четыре роты в парусиновой обуви или в носках выступили в это рискованное предприятие, и перед рассветом оказались на склоне холма. Они шли в полковой колонне шеренгами, разомкнутыми на два шага, впереди двигалась рота «Н». На середине склона по ним в темноте открыли интенсивный огонь. Полковник Ватсон дал приказ отступать, имея в виду, как предполагают, что люди укроются в мёртвом пространстве, из которого они только что вышли, однако его неожиданная гибель, последовавшая сразу после этого, оставила дело все как есть. Ночь тёмная, местность пересечённая, град пуль осыпал наши шеренги. Роты во мраке перемешались, приказы отдавались самые противоречивые. Передовая рота удержала свою позицию, хотя все офицеры — Бретт, Кэри и Батлер — погибли. Но другие роты отступили, и рассвет застал этих людей, по большей части раненых, лежащими практически на винтовках буров. Несмотря на это, они какое-то время держались, но не имели возможности ни наступать, ни отходить, ни оставаться там, где они находились, без бессмысленных потерь, поэтому оставшиеся в живых были вынуждены сдаться. Здесь было ещё очевиднее, чем при Магерсфонтейне, что враг был предупреждён и готов к бою. Все из участвовавших офицеров, от полковника до юного младшего офицера, погибли, получили ранения или попали в плен. Одиннадцать офицеров и сто пятьдесят рядовых — наши потери в этом неудачном, но не дискредитирующем нас деле, поскольку оно ещё раз показало, как при ночной атаке необходимы секретность и точность исполнения. Четыре роты этого полка отослали обратно в Порт-Элизабет для укомплектования офицерским составом, но прибытие 1-го Эссекского полка позволило Френчу закрыть брешь, пробитую в его силах.
Несмотря на эту досадную задержку, Френч продолжил осуществление своего первоначального плана — держать неприятеля с фронта и обходить его с востока. 9 января Портер из карабинеров (со своим собственным полком, двумя эскадронами Королевской конной гвардии, Новозеландским полком, уланским полком Нового Южного Уэльса и четырьмя орудиями) сделал ещё один шаг вперёд и после небольшого боя занял позицию под названием Слингерсфонтейн, ещё дальше на северо-восток, чтобы таким образом угрожать основной дороге отступления к Норвальс-Понту. Последовало несколько стычек, но позицию удержали. 15 января буры, полагая, что такая растянутая линия фронта должна была нас ослабить, предприняли энергичное наступление на позицию, которую обороняли Новозеландский полк и одна рота 1-го Йоркширского полка (его выслали Френчу на усиление). Атаку встретили залпом огня и штыками. Капитан Орр из Йоркширского полка погиб, но капитан Мадокс из Новозеландского, проявивший в критический момент поразительную отвагу, принял командование на себя, и враг получил решительный отпор. Мадокс вступил в винтовочную дуэль с командиром буров в сюртуке и цилиндре, и ему посчастливилось убить своего грозного противника. Оставшиеся на поле боя двадцать один убитый и много раненых буров отчасти компенсировали потери Суффолкского полка.
Однако на следующий день (16 января) весы удачи, попеременно склонявшиеся то в одну, то в другую сторону, снова были против нас. Сложно дать чёткое описание деталей этих операций, поскольку они велись редкими линиями людей, прикрывающими с обеих сторон очень большие районы: каждый копьё был превращён в форт, а буши между ними патрулировала кавалерия.
Когда Френч растягивался на восток и север, буры тоже растягивались, чтобы не позволить ему обойти себя с флангов, и таким образом маленькие армии растягивались и растягивались, пока не превратились в две длинные мобильные перестреливающиеся линии. Боевые действия в результате свелись к столкновениям небольших отрядов и захватам уязвимых патрулей — игре, в которой склонность буров к партизанской тактике давала им некоторое преимущество, хотя наша кавалерия быстро адаптировалась к новым условиям. На этот раз патруль в шестнадцать человек из Южно-Австралийской кавалерии и уланского полка Нового Южного Уэльса попал в засаду, одиннадцать человек были взяты в плен. Из оставшихся пяти, три человека вернулись в лагерь, один погиб и один получил ранение.