Страница:
Он знал даже без подсказок ПИРа, что покинул аэрокар в пределах двухсот километров от предгорной гиперволновой станции. Она была одной из нескольких таких станций, размещенных на поверхности планеты, а не установленных на луне или отдельном астероиде. Поскольку подготовка, энергетическая накачка и выстреливание лазерных сообщений большой мощности являлось потенциально опасной технической операцией, станции размещались далеко за пределами населенных районов. На молодых планетах типа Палаццо это означало — в пятистах километрах от города.
Бертингас двигался более или менее в направлении станции всю последнюю неделю. Он отвлекался только по необходимости — чтобы спрятаться от неприятельских поисковых партий и чтобы найти воду.
Расположенная на горе примерно в тридцати метрах над ним, станция напоминала гигантский одуванчик, выросший среди голых скал. Круглая форма дыры в гиперпространстве послужила причиной такой формы здания. Бертингас изучал его, не покидая укрытия под деревьями. Он посмотрел на волноводы, которые служили для обмена микроволновыми сигналами с Мейербером через релейные станции. Он вслушивался в низкий рокот — едва различимый в шепоте легкого ветерка — ядерного генератора. Энергетическая система станции была автономной, с дублирующими генераторами. И если в какой-то совсем скверный день вспомогательные генераторы тоже выйдут из строя, то система автоматически переключится и станет получать пятьсот мегаватт энергии от линии микроволновых сигналов. Предгорная станция была застрахована от случайностей, способных прервать снабжение энергией.
Если поток энергии все же прервется и удерживающее гиперпространственную дыру поле исчезнет, то Палаццо погибнет.
Никто и никогда еще не наблюдал такой картины гибели планеты. Полученное Скоплением Аврора разрешение на установку предгорной станции одним из главных пунктов содержало требование немедленной всепланетной эвакуации в случае пятидесятипроцентного падения энергии.
Находясь внизу, у подножия утесов, он ощущал басовитую вибрацию генераторов, передающуюся через самую материю камня. Все было в порядке.
О нет, совсем не в порядке!
Бертингас увидел, как повернулась ручка расположенной на уровне земли двери и она широко распахнулась. Из помещения станции вышел человек в чем-то вроде полувоенной униформы, состоящей из темно-зеленого комбинезона и тяжелых ботинок, и осмотрелся вокруг. Он подошел к плоскому камню высотой со стул и уселся на него, освещаемый лучами заходящего солнца. Прислонив винтовку-пульсатор к камню, он принялся развязывать шнурки ботинок.
Медленно, стараясь не произвести ни малейшего шума на усыпанной мелким щебнем земле, Бертингас скрылся за деревьями. Так же медленно он опустился на землю, оперся спиной о ствол дерева и вытянул уставшие ноги. Он все еще не мог видеть станцию и солдата через переплетение ветвей.
Пока он видел только одного солдата, но Бертингас быстро постигал азы военного искусства и метод мышления военных в последнее время. Внутри станции должны быть еще. Сколько? По меньшей мере двое. Может быть, пятеро. Вряд ли больше, иначе он бы увидел снаружи кого-нибудь еще.
Теория групповой динамики гласила, что когда четыре или пять человеческих существ собирались вместе, а место их пребывания было неоднородным — скажем, «внутри и снаружи», как в данном случае, — то группа имела тенденцию к кучкованию. В любой организации из десяти человек субъект не окажется в одиночестве, как этот — если только он не дуется на кого-то или не находится на дежурстве. Однако его поведение не указывало на то, что он сердит, и не выказывало особой настороженности. Поэтому если внутри находилось большое количество людей, то вероятней всего наружу вышли бы еще двое или трое. Такова была теория, на которую Тэд как-то наткнулся во время своего обучения.
Он не узнавал зеленой униформы. Она была не похожа ни на одну из тех, что носили правительственные службы Авроры, и не походила на форму Космического флота. Она могла принадлежать каким-нибудь военным другого Скопления — знания Бертингаса о них были в лучшем случае поверхностными. Или же эта форма могла принадлежать какой-нибудь из его собственных частей самообороны, которую Пэтти не удосужилась ему показать во время инспекции.
В этом случае он мог просто подойти, назвать себя и попросить разрешения набрать личный идентификационный код по микроволновому каналу связи. Шансы были — сколько? — наверное, один к десяти, что ему позволят набрать код. Умножая на тот же шанс в один из десяти, что они не являлись членами той же поисковой команды, от которой он скрывался уже неделю, выходило, что шансы выйти целым из такой ситуации равнялись одному к ста. Если только он не станет действовать агрессивно.
Но не чересчур агрессивно — на тот случай, если они и в самом деле окажутся его людьми, ожидающими его появления.
Бертингас массировал ноги и разрабатывал план действий. Нет смысла начинать прямо сейчас, когда он устал, а солдат настороже. Следует подождать полной темноты — далеко за полночь, почти до рассвета.
Устроившись поудобнее и почти начав дремать, неугомонный Бертингас нащупал ляжку оленя, которая все еще свисала у него с пояса. Под воздействием тепла плоть ляжки уже стала размягчаться и… мм… припахивать. Он выковыривал из нее волокна мяса и жевал их сырыми. Пока он жевал, пальцы работали над сухожилиями, очищая и разделяя их на длинные прочные нити. Затем он стал сплетать их. Через час он получил около метра узловатой жилы. Из нее выйдет сносная тетива, когда у него появится время вырезать лук. Или швейная нить для сыромятного одеяния из оленьей кожи, если у него дойдут руки до его изготовления. Или жила пригодится для чего-нибудь другого. Спустя час Бертингас крепко спал, прислонившись головой к дереву.
Внутренние биологические часы разбудили его как раз в самый темный час ночи. Суставы щелкали и скрипели, когда он, пригнувшись, двинулся к опушке леса. Он остановился и потянулся, выгоняя из себя усталость.
Белый купол станции блестел в свете звезд. Сбоку все еще виднелась открытая дверь. Перед куполом сидел одинокий солдат, его темный силуэт был виден на фоне скал. Возможно, это и в самом деле часовой. Голова солдата свесилась на грудь, он спал.
Дело ожидалось вовсе не такое уж трудное, как думал Бертингас.
Избавившись от лишних предметов, затрудняющих передвижение, — ляжки оленя, травяного плаща, мокасин из коры, — он начал пробираться вперед, по направлению к часовому. Двигаясь среди валунов, словно тень, Бертингас проскользнул мимо солдата, чья голова медленно поднималась и опускалась в такт дыханию.
Зайдя сзади, Бертингас привязал сплетенный из сухожилий шнур поперек проема, одним концом к петле двери, другим — к ручке. Шнурок образовал невидимую линию, почти ровную, на высоте примерно пятнадцати сантиметров над порогом.
Бертингас дернул его разок, проверяя натяжение.
Твинь! — мягко прозвучала тетива, слабая нотка в тишине ночи.
Часовой шевельнулся, но не поднял головы и не посмотрел вокруг.
Бертингас обнажил в улыбке острые зубы.
Из мешочка на поясе он выудил шарик сгущенного сока лейа, покрытый слизью от того, что тот лежал внутри оленьей кишки. Перевернув копье, он пальцем как следует втер шарик в зазубренную режущую кромку кремневого наконечника. Потом он подкрался к часовому.
Человек пошевелился опять, не проснувшись как следует. Он, казалось, ощущал присутствие другого человека.
Бертингас протянул копье, направив его в шею. И когда солдат начал приподниматься, он нанес косой удар, чуть пониже уха. Полоска крови, черная в свете звезд, появилась прежде, чем раненый успел прижать к ней руку. Солдат громко выругался и вскочил, поднося винтовку к плечу. Бертингас распластался на земле.
Часовой круговым движением провел стволом над головой Тэда и продолжил этот пируэт, пока его левое колено не подогнулось и он не упал с шумом.
— Корл!
Изнутри донеслось только одно слово, нерешительно произнесенное сонным голосом.
Меньше всего Бертингас хотел, чтобы люди забаррикадировались в здании и заняли круговую оборону. Он схватил винтовку за приклад и электромагнитную обмотку и с трудом вытащил ее из дергающихся рук часового.
— Здесь! Помоги мне! — хрипло позвал Бертингас, затем метнулся к двери и встал сбоку от нее. Свет внутри, как он и ожидал, не зажегся. Значит, другие будут иметь то же самое преимущество ночного зрения, которое Бертингас надеялся обратить себе на пользу. Нехороший знак. Это означало, что внутри были профессионалы.
Первый человек бегом выскочил из люка. По чистой случайности он перешагнул шнурок, не задев его. Это расстроило все планы Бертингаса.
Он собирался с размаху ударить человека прикладом в живот, когда тот споткнется и повалится вперед. Теперь Тэду пришлось изменить хватку и бить солдата по затылку сверху, стараясь попасть в убегающую в темноту цель. Тэд промахнулся, струя воздуха от приклада зашевелила волосы на голове солдата. Тот затормозил, повернулся и получил крепкий горизонтальный тычок прикладом прямо в лицо. Солдат опрокинулся на спину.
В проеме появился второй человек. Этот поймал натянутую жилу своей лодыжкой и покатился кубарем в темноту. Он приземлился на спину Бертингасу и попытался вцепиться в него, но Тэд вывернулся, развернулся и ударил солдата прикладом по ребрам — раз, другой. Тот упал.
Третий задержался в темном проеме. В слабом свете звезд Бертингас мог различить торчащее оттуда дуло винтовки, описывающее круги в поисках мишени. Медленно, беззвучно, по сантиметру, он выскользнул из сектора обстрела и приблизился к дверному проему, затем с быстротой атакующей кобры схватил винтовку за кольцо обмотки и дернул на себя.
Чпок! — винтовка всадила заряд в каменистый грунт.
Когда солдат внутри подался вперед вслед за винтовкой и споткнулся о жилу, Бертингас выбросил вверх босую ногу, поджал пальцы и ударил человека в пах. Тот рефлекторно втянул воздух широко открытым ртом и согнулся пополам. Тэд завершил дело, ударив его по шее ребром ладони.
И замер, прислушиваясь.
Со стороны станции не доносилось ни звука. Это означало, что четвертый солдат внутри был либо крайне осторожен, либо его вовсе не было. Бертингас знал только один способ проверить это. Держа захваченное оружие наготове, он переступил порог станции.
Никакого движения, никто не нападает.
Прижимаясь к стене, он двинулся по фойе.
Никто не атаковал, ничьи шаги не звучали.
Он включил освещение и увидел открытую дверь в помещение релейной связи. Со своего места он видел там спальные мешки и кухонную утварь. Обгорелое пятно на кафеле пола свидетельствовало, что кто-то разводил внутри костер.
— Бросай оружие, — раздался голос из релейного помещения, — или я отключу поле!
Бертингас придвинулся поближе к двери. Шевельнувшаяся на полу тень подсказала ему, что кто-то стоит вне пределов его видимости, у пульта диспетчера станции.
— Ты знаешь, что это означает! — предостерег чей-то голос.
Бертингас молчал, медленно приближаясь к двери.
— Черная дыра упадет прямо в ядро планеты!
Тэд осторожно переставлял ноги, беззвучно подкрадываясь.
— Я уничтожу всю эту планету!
Он находился теперь на расстоянии полуметра от порога, все еще вне поля зрения того, кому принадлежал голос.
— Я могу это сделать!
Тэд прыгнул в дверной проем с винтовкой наизготове, палец он наполовину утопил в спусковом крючке.
— Нет, не можешь!
Человек — офицер, судя по серебряному узору на воротнике формы, — вскинул пистолет и прицелился Бертингасу в лицо.
Бертингас дал очередь стеклянных шариков и отстрелил ему руку чуть пониже плеча.
Офицера отбросило спиной на пульт, из плеча хлестала кровь, он медленно сполз на пол.
Бертингас бросил винтовку, схватил первый попавшийся под руку спальный мешок и прижал его к открытой ране на груди офицера, пытаясь остановить кровь. Через несколько секунд материал промок насквозь, а из раны все еще текла кровь.
— Как… ты… — Умирающий посмотрел Тэду в глаза.
— Здесь нет переключателя гравитационного поля, — объяснил Бертингас. — Мне очень жаль…
— О-о-о! — Тело офицера напряглось, дернулось и безвольно обвисло. Сфинктеры расслабились, и вонь содержимого кишечника и мочевого пузыря атаковала ноздри Бертингаса.
Он оставил мертвеца, чтобы позаботиться о живых. Удар по затылку успокоил тех, кто пытался, пошатываясь, подняться на ноги. Затем он отрезал шнуры от постелей и связал пленных. В течение десяти минут он стал полным хозяином станции.
«Прерывание приоритет К — 2», — набрал он на клавиатуре, оборвав поток микроволн из иных измерений, струившихся в банки данных Мейербера.
— Закрытый поиск персонала, Бюро коммуникаций, Ринальди Джина.
Через тридцать секунд он получил речевую связь.
— Тэд? Тэд! Где ты?
— Предгорная станция.
— Эта женщина, Фиркин, сказала, что ты мертв. Атака на твой…
— Не совсем. Я выпрыгнул.
— Что ты делал целую неделю? Мы так сильно…
— Бродил по лесу. Слушай, Джина, кому ты доверяешь прямо сейчас?
— Никому. После — а-а…
— Неверно, дорогуша. Ты доверяешь — я доверяю — Халану Фолларду. Свяжись с ним по защищенной от подслушивания линии или, что еще лучше, встреться с ним лично. Объясни, где я нахожусь, и скажи, что мне нужна его помощь. Вместе с подкреплением.
— Как насчет нового директора?
— Нет! Не говори ничего Селвину Прейзу. Пусть думает, что я еще мертв. Более того, немедленно после окончания связи ты сотрешь из памяти компьютеров все передачи с этой станции за последние полчаса.
— Тэд!
— Выполняй, Джина. Вычисти банк данных. Абсолютно все.
— Хорошо. Ты в порядке?
— Лучше не бывает.
Он отключился и стер все из памяти на своем конце линии и перевел всю станцию в режим ожидания — до поступления команды. Затем стал рыться в имуществе солдат в поисках какой-нибудь цивилизованной пищи. Он нашел три калорийных батончика и пакет с какао-порошком. Через пять минут небольшой костер весело потрескивал на месте обгоревшего пятна на кафельном полу, в котелке закипала вода, готовясь принять порцию какао. Завтрак.
Спустя два часа, когда первые лучи утренней зари осветили горы позади станции, появились аэрокары. Первым на посадку начал заходить окрашенный в тускло-серый цвет автобус с золотыми молниями Кона Татцу на фюзеляже. Из открывшегося люка вышел Халан Фоллард, защищенный с обеих сторон двумя здоровенными охранниками в комбинезонах.
Со стороны горного склона спустился второй аэрокар и сел рядом. Не успел он толком коснуться земли, как из него выпрыгнула Пэтти. За ней следовало трио свирепого вида гиблисов, ядовитая слюна стекала с их клыков. Водителем ее машины был коуру, казавшийся совершенно спокойным — во всяком случае, он не ерзал, как остальные представители его расы, мохнатые руки уверенно лежали на рычагах управления.
Вслед за автобусом Фолларда приземлилась трансатмосферная шлюпка Космического флота. Она села на поляну позади станции, из нее выскочило отделение морских пехотинцев. Впереди них, выделяясь ярким пятном на фоне их серой полевой формы, бежала адмиральская дочь, Мора Костюшко. Она либо избавилась от подозрений в отношении капитана первого ранга Туэйта, либо же украла шлюпку из-под его носа.
Все три партии спасателей сошлись вместе в точке, где Тадеуш Бертингас стоял над связанными врагами.
— Тэд! — заорал на бегу Фоллард, протягивая руки. Шеф Кона Татцу затормозил в трех шагах от него и мелко задышал ртом. Его руки медленно опустились. — Это… так… хорошо — видеть тебя.
Мора подбежала к Тэду, сморщила нос и отступила на два шага назад.
Фиркин ослепительно улыбнулась ему.
— Ты жрал что-нибудь приличное в этих лесах? — спросила она.
— Вполне стоящее — когда удавалось отыскать, — ответил он.
— Приходилось добывать с боем?
— Нет, захватывал врасплох.
— Кто эти парни? — Она пнула одного из захваченных солдат носком сапога. — Твой обед?
— Ты в этом больше разбираешься. Халан, ты когда-нибудь видел подобную форму?
— Не из местных, верно? — Фоллард отрицательно покачал головой. — Может быть, частная охрана?
— Может быть.
— Они могут говорить?
— Еще не выяснял, — пожал плечами Бертингас.
— В автобусе у нас есть кое-какие штуки, которые позаботятся об этом… Тэд! — Он откашлялся. — Тебе не холодно?
Бертингас посмотрел на себя. Голые ноги. Разорванное в клочья белье. Сплетенный из травы пояс. Грязь. Он дотронулся до подбородка и услышал, как хрустит засохшая на бороде кровь.
— Принести тебе одеяло? — спросила Фиркин.
— Как насчет горячего душа?
— В нашем автобусе есть и это, — сказал Фоллард. — Пошли.
Бертингас двигался более или менее в направлении станции всю последнюю неделю. Он отвлекался только по необходимости — чтобы спрятаться от неприятельских поисковых партий и чтобы найти воду.
Расположенная на горе примерно в тридцати метрах над ним, станция напоминала гигантский одуванчик, выросший среди голых скал. Круглая форма дыры в гиперпространстве послужила причиной такой формы здания. Бертингас изучал его, не покидая укрытия под деревьями. Он посмотрел на волноводы, которые служили для обмена микроволновыми сигналами с Мейербером через релейные станции. Он вслушивался в низкий рокот — едва различимый в шепоте легкого ветерка — ядерного генератора. Энергетическая система станции была автономной, с дублирующими генераторами. И если в какой-то совсем скверный день вспомогательные генераторы тоже выйдут из строя, то система автоматически переключится и станет получать пятьсот мегаватт энергии от линии микроволновых сигналов. Предгорная станция была застрахована от случайностей, способных прервать снабжение энергией.
Если поток энергии все же прервется и удерживающее гиперпространственную дыру поле исчезнет, то Палаццо погибнет.
Никто и никогда еще не наблюдал такой картины гибели планеты. Полученное Скоплением Аврора разрешение на установку предгорной станции одним из главных пунктов содержало требование немедленной всепланетной эвакуации в случае пятидесятипроцентного падения энергии.
Находясь внизу, у подножия утесов, он ощущал басовитую вибрацию генераторов, передающуюся через самую материю камня. Все было в порядке.
О нет, совсем не в порядке!
Бертингас увидел, как повернулась ручка расположенной на уровне земли двери и она широко распахнулась. Из помещения станции вышел человек в чем-то вроде полувоенной униформы, состоящей из темно-зеленого комбинезона и тяжелых ботинок, и осмотрелся вокруг. Он подошел к плоскому камню высотой со стул и уселся на него, освещаемый лучами заходящего солнца. Прислонив винтовку-пульсатор к камню, он принялся развязывать шнурки ботинок.
Медленно, стараясь не произвести ни малейшего шума на усыпанной мелким щебнем земле, Бертингас скрылся за деревьями. Так же медленно он опустился на землю, оперся спиной о ствол дерева и вытянул уставшие ноги. Он все еще не мог видеть станцию и солдата через переплетение ветвей.
Пока он видел только одного солдата, но Бертингас быстро постигал азы военного искусства и метод мышления военных в последнее время. Внутри станции должны быть еще. Сколько? По меньшей мере двое. Может быть, пятеро. Вряд ли больше, иначе он бы увидел снаружи кого-нибудь еще.
Теория групповой динамики гласила, что когда четыре или пять человеческих существ собирались вместе, а место их пребывания было неоднородным — скажем, «внутри и снаружи», как в данном случае, — то группа имела тенденцию к кучкованию. В любой организации из десяти человек субъект не окажется в одиночестве, как этот — если только он не дуется на кого-то или не находится на дежурстве. Однако его поведение не указывало на то, что он сердит, и не выказывало особой настороженности. Поэтому если внутри находилось большое количество людей, то вероятней всего наружу вышли бы еще двое или трое. Такова была теория, на которую Тэд как-то наткнулся во время своего обучения.
Он не узнавал зеленой униформы. Она была не похожа ни на одну из тех, что носили правительственные службы Авроры, и не походила на форму Космического флота. Она могла принадлежать каким-нибудь военным другого Скопления — знания Бертингаса о них были в лучшем случае поверхностными. Или же эта форма могла принадлежать какой-нибудь из его собственных частей самообороны, которую Пэтти не удосужилась ему показать во время инспекции.
В этом случае он мог просто подойти, назвать себя и попросить разрешения набрать личный идентификационный код по микроволновому каналу связи. Шансы были — сколько? — наверное, один к десяти, что ему позволят набрать код. Умножая на тот же шанс в один из десяти, что они не являлись членами той же поисковой команды, от которой он скрывался уже неделю, выходило, что шансы выйти целым из такой ситуации равнялись одному к ста. Если только он не станет действовать агрессивно.
Но не чересчур агрессивно — на тот случай, если они и в самом деле окажутся его людьми, ожидающими его появления.
Бертингас массировал ноги и разрабатывал план действий. Нет смысла начинать прямо сейчас, когда он устал, а солдат настороже. Следует подождать полной темноты — далеко за полночь, почти до рассвета.
Устроившись поудобнее и почти начав дремать, неугомонный Бертингас нащупал ляжку оленя, которая все еще свисала у него с пояса. Под воздействием тепла плоть ляжки уже стала размягчаться и… мм… припахивать. Он выковыривал из нее волокна мяса и жевал их сырыми. Пока он жевал, пальцы работали над сухожилиями, очищая и разделяя их на длинные прочные нити. Затем он стал сплетать их. Через час он получил около метра узловатой жилы. Из нее выйдет сносная тетива, когда у него появится время вырезать лук. Или швейная нить для сыромятного одеяния из оленьей кожи, если у него дойдут руки до его изготовления. Или жила пригодится для чего-нибудь другого. Спустя час Бертингас крепко спал, прислонившись головой к дереву.
Внутренние биологические часы разбудили его как раз в самый темный час ночи. Суставы щелкали и скрипели, когда он, пригнувшись, двинулся к опушке леса. Он остановился и потянулся, выгоняя из себя усталость.
Белый купол станции блестел в свете звезд. Сбоку все еще виднелась открытая дверь. Перед куполом сидел одинокий солдат, его темный силуэт был виден на фоне скал. Возможно, это и в самом деле часовой. Голова солдата свесилась на грудь, он спал.
Дело ожидалось вовсе не такое уж трудное, как думал Бертингас.
Избавившись от лишних предметов, затрудняющих передвижение, — ляжки оленя, травяного плаща, мокасин из коры, — он начал пробираться вперед, по направлению к часовому. Двигаясь среди валунов, словно тень, Бертингас проскользнул мимо солдата, чья голова медленно поднималась и опускалась в такт дыханию.
Зайдя сзади, Бертингас привязал сплетенный из сухожилий шнур поперек проема, одним концом к петле двери, другим — к ручке. Шнурок образовал невидимую линию, почти ровную, на высоте примерно пятнадцати сантиметров над порогом.
Бертингас дернул его разок, проверяя натяжение.
Твинь! — мягко прозвучала тетива, слабая нотка в тишине ночи.
Часовой шевельнулся, но не поднял головы и не посмотрел вокруг.
Бертингас обнажил в улыбке острые зубы.
Из мешочка на поясе он выудил шарик сгущенного сока лейа, покрытый слизью от того, что тот лежал внутри оленьей кишки. Перевернув копье, он пальцем как следует втер шарик в зазубренную режущую кромку кремневого наконечника. Потом он подкрался к часовому.
Человек пошевелился опять, не проснувшись как следует. Он, казалось, ощущал присутствие другого человека.
Бертингас протянул копье, направив его в шею. И когда солдат начал приподниматься, он нанес косой удар, чуть пониже уха. Полоска крови, черная в свете звезд, появилась прежде, чем раненый успел прижать к ней руку. Солдат громко выругался и вскочил, поднося винтовку к плечу. Бертингас распластался на земле.
Часовой круговым движением провел стволом над головой Тэда и продолжил этот пируэт, пока его левое колено не подогнулось и он не упал с шумом.
— Корл!
Изнутри донеслось только одно слово, нерешительно произнесенное сонным голосом.
Меньше всего Бертингас хотел, чтобы люди забаррикадировались в здании и заняли круговую оборону. Он схватил винтовку за приклад и электромагнитную обмотку и с трудом вытащил ее из дергающихся рук часового.
— Здесь! Помоги мне! — хрипло позвал Бертингас, затем метнулся к двери и встал сбоку от нее. Свет внутри, как он и ожидал, не зажегся. Значит, другие будут иметь то же самое преимущество ночного зрения, которое Бертингас надеялся обратить себе на пользу. Нехороший знак. Это означало, что внутри были профессионалы.
Первый человек бегом выскочил из люка. По чистой случайности он перешагнул шнурок, не задев его. Это расстроило все планы Бертингаса.
Он собирался с размаху ударить человека прикладом в живот, когда тот споткнется и повалится вперед. Теперь Тэду пришлось изменить хватку и бить солдата по затылку сверху, стараясь попасть в убегающую в темноту цель. Тэд промахнулся, струя воздуха от приклада зашевелила волосы на голове солдата. Тот затормозил, повернулся и получил крепкий горизонтальный тычок прикладом прямо в лицо. Солдат опрокинулся на спину.
В проеме появился второй человек. Этот поймал натянутую жилу своей лодыжкой и покатился кубарем в темноту. Он приземлился на спину Бертингасу и попытался вцепиться в него, но Тэд вывернулся, развернулся и ударил солдата прикладом по ребрам — раз, другой. Тот упал.
Третий задержался в темном проеме. В слабом свете звезд Бертингас мог различить торчащее оттуда дуло винтовки, описывающее круги в поисках мишени. Медленно, беззвучно, по сантиметру, он выскользнул из сектора обстрела и приблизился к дверному проему, затем с быстротой атакующей кобры схватил винтовку за кольцо обмотки и дернул на себя.
Чпок! — винтовка всадила заряд в каменистый грунт.
Когда солдат внутри подался вперед вслед за винтовкой и споткнулся о жилу, Бертингас выбросил вверх босую ногу, поджал пальцы и ударил человека в пах. Тот рефлекторно втянул воздух широко открытым ртом и согнулся пополам. Тэд завершил дело, ударив его по шее ребром ладони.
И замер, прислушиваясь.
Со стороны станции не доносилось ни звука. Это означало, что четвертый солдат внутри был либо крайне осторожен, либо его вовсе не было. Бертингас знал только один способ проверить это. Держа захваченное оружие наготове, он переступил порог станции.
Никакого движения, никто не нападает.
Прижимаясь к стене, он двинулся по фойе.
Никто не атаковал, ничьи шаги не звучали.
Он включил освещение и увидел открытую дверь в помещение релейной связи. Со своего места он видел там спальные мешки и кухонную утварь. Обгорелое пятно на кафеле пола свидетельствовало, что кто-то разводил внутри костер.
— Бросай оружие, — раздался голос из релейного помещения, — или я отключу поле!
Бертингас придвинулся поближе к двери. Шевельнувшаяся на полу тень подсказала ему, что кто-то стоит вне пределов его видимости, у пульта диспетчера станции.
— Ты знаешь, что это означает! — предостерег чей-то голос.
Бертингас молчал, медленно приближаясь к двери.
— Черная дыра упадет прямо в ядро планеты!
Тэд осторожно переставлял ноги, беззвучно подкрадываясь.
— Я уничтожу всю эту планету!
Он находился теперь на расстоянии полуметра от порога, все еще вне поля зрения того, кому принадлежал голос.
— Я могу это сделать!
Тэд прыгнул в дверной проем с винтовкой наизготове, палец он наполовину утопил в спусковом крючке.
— Нет, не можешь!
Человек — офицер, судя по серебряному узору на воротнике формы, — вскинул пистолет и прицелился Бертингасу в лицо.
Бертингас дал очередь стеклянных шариков и отстрелил ему руку чуть пониже плеча.
Офицера отбросило спиной на пульт, из плеча хлестала кровь, он медленно сполз на пол.
Бертингас бросил винтовку, схватил первый попавшийся под руку спальный мешок и прижал его к открытой ране на груди офицера, пытаясь остановить кровь. Через несколько секунд материал промок насквозь, а из раны все еще текла кровь.
— Как… ты… — Умирающий посмотрел Тэду в глаза.
— Здесь нет переключателя гравитационного поля, — объяснил Бертингас. — Мне очень жаль…
— О-о-о! — Тело офицера напряглось, дернулось и безвольно обвисло. Сфинктеры расслабились, и вонь содержимого кишечника и мочевого пузыря атаковала ноздри Бертингаса.
Он оставил мертвеца, чтобы позаботиться о живых. Удар по затылку успокоил тех, кто пытался, пошатываясь, подняться на ноги. Затем он отрезал шнуры от постелей и связал пленных. В течение десяти минут он стал полным хозяином станции.
«Прерывание приоритет К — 2», — набрал он на клавиатуре, оборвав поток микроволн из иных измерений, струившихся в банки данных Мейербера.
— Закрытый поиск персонала, Бюро коммуникаций, Ринальди Джина.
Через тридцать секунд он получил речевую связь.
— Тэд? Тэд! Где ты?
— Предгорная станция.
— Эта женщина, Фиркин, сказала, что ты мертв. Атака на твой…
— Не совсем. Я выпрыгнул.
— Что ты делал целую неделю? Мы так сильно…
— Бродил по лесу. Слушай, Джина, кому ты доверяешь прямо сейчас?
— Никому. После — а-а…
— Неверно, дорогуша. Ты доверяешь — я доверяю — Халану Фолларду. Свяжись с ним по защищенной от подслушивания линии или, что еще лучше, встреться с ним лично. Объясни, где я нахожусь, и скажи, что мне нужна его помощь. Вместе с подкреплением.
— Как насчет нового директора?
— Нет! Не говори ничего Селвину Прейзу. Пусть думает, что я еще мертв. Более того, немедленно после окончания связи ты сотрешь из памяти компьютеров все передачи с этой станции за последние полчаса.
— Тэд!
— Выполняй, Джина. Вычисти банк данных. Абсолютно все.
— Хорошо. Ты в порядке?
— Лучше не бывает.
Он отключился и стер все из памяти на своем конце линии и перевел всю станцию в режим ожидания — до поступления команды. Затем стал рыться в имуществе солдат в поисках какой-нибудь цивилизованной пищи. Он нашел три калорийных батончика и пакет с какао-порошком. Через пять минут небольшой костер весело потрескивал на месте обгоревшего пятна на кафельном полу, в котелке закипала вода, готовясь принять порцию какао. Завтрак.
Спустя два часа, когда первые лучи утренней зари осветили горы позади станции, появились аэрокары. Первым на посадку начал заходить окрашенный в тускло-серый цвет автобус с золотыми молниями Кона Татцу на фюзеляже. Из открывшегося люка вышел Халан Фоллард, защищенный с обеих сторон двумя здоровенными охранниками в комбинезонах.
Со стороны горного склона спустился второй аэрокар и сел рядом. Не успел он толком коснуться земли, как из него выпрыгнула Пэтти. За ней следовало трио свирепого вида гиблисов, ядовитая слюна стекала с их клыков. Водителем ее машины был коуру, казавшийся совершенно спокойным — во всяком случае, он не ерзал, как остальные представители его расы, мохнатые руки уверенно лежали на рычагах управления.
Вслед за автобусом Фолларда приземлилась трансатмосферная шлюпка Космического флота. Она села на поляну позади станции, из нее выскочило отделение морских пехотинцев. Впереди них, выделяясь ярким пятном на фоне их серой полевой формы, бежала адмиральская дочь, Мора Костюшко. Она либо избавилась от подозрений в отношении капитана первого ранга Туэйта, либо же украла шлюпку из-под его носа.
Все три партии спасателей сошлись вместе в точке, где Тадеуш Бертингас стоял над связанными врагами.
— Тэд! — заорал на бегу Фоллард, протягивая руки. Шеф Кона Татцу затормозил в трех шагах от него и мелко задышал ртом. Его руки медленно опустились. — Это… так… хорошо — видеть тебя.
Мора подбежала к Тэду, сморщила нос и отступила на два шага назад.
Фиркин ослепительно улыбнулась ему.
— Ты жрал что-нибудь приличное в этих лесах? — спросила она.
— Вполне стоящее — когда удавалось отыскать, — ответил он.
— Приходилось добывать с боем?
— Нет, захватывал врасплох.
— Кто эти парни? — Она пнула одного из захваченных солдат носком сапога. — Твой обед?
— Ты в этом больше разбираешься. Халан, ты когда-нибудь видел подобную форму?
— Не из местных, верно? — Фоллард отрицательно покачал головой. — Может быть, частная охрана?
— Может быть.
— Они могут говорить?
— Еще не выяснял, — пожал плечами Бертингас.
— В автобусе у нас есть кое-какие штуки, которые позаботятся об этом… Тэд! — Он откашлялся. — Тебе не холодно?
Бертингас посмотрел на себя. Голые ноги. Разорванное в клочья белье. Сплетенный из травы пояс. Грязь. Он дотронулся до подбородка и услышал, как хрустит засохшая на бороде кровь.
— Принести тебе одеяло? — спросила Фиркин.
— Как насчет горячего душа?
— В нашем автобусе есть и это, — сказал Фоллард. — Пошли.
«16. ХАЛАН ФОЛЛАРД: ОБЛАВА»
Когда их эскадрилья уже подлетала к посадочной площадке штаб-квартиры Кона Татцу в Мейербере, Халан Фоллард приказал перекрыть все входы и выходы и заблокировать здание со всех сторон.
— Прошу прощения — как вы сказали, шеф? — переспросил дежурный пункта связи, некий специальный агент по имени Кобб.
— Закройте кабинет выдачи виз, очистите от посторонних комнаты ожидания, заприте входную дверь, разложите заградительные сетки и отмените свой послеобеденный чай. Режим высшей безопасности. Все сотрудники с табельным оружием. И все прочее.
— Э-э… м-м… Слушаюсь, сэр! Можно спросить почему?
— Нельзя. У меня с собой маленькая заблудшая овечка, выжившая после дюжины покушений на ее жизнь. Кроме того, под моей опекой находятся трое прекрасно обученных и хорошо вооруженных солдат, которых эта овечка уложила с помощью шнурка и каменного копья. Четвертый умер при попытке поднять руку на этого ягненка.
— И вы хотите мобилизовать нас, чтобы справиться с этим парнем, правильно? — спросил Кобб.
— Неправильно. Я хочу мобилизовать вас на случай, если те люди, которые стараются убить его, попытаются сделать это снова. Я почувствую себя чрезвычайно неловко, если наша Служба окажется несостоятельной при защите персоны, находящейся под ее попечением в ее же собственной штаб-квартире.
— Слушаюсь, сэр!
— За исключением ядерной атаки… — Фоллард немного поразмышлял, не прерывая связь. — На этот случай подготовьте выключатель переброски. Принесите дистанционное управление в мой кабинет.
Он знал, что это была чисто теоретическая мера предосторожности, потому что никто и никогда не пытался применить — или даже как следует проверить — работу системы переброски.
Во время строительства здания архитекторы Кона Татцу закопали — где-то между вторым и третьим подземными этажами — инвертор массы. Устройство было флотского образца, достаточно мощное для прыжка боевого крейсера сквозь четыре фазы гиперпространства. Конечно, никто и никогда не прыгал — при обычных обстоятельствах — с поверхности планеты. Никто и никогда не пробовал отправить в прыжок такую хрупкую структуру, как укоренившееся в поверхность планеты здание — построенное с учетом законов притяжения решетчатое сооружение из камня и стали, дерева и пластика, кабелей, водопровода и волновода, карнизов и ковров. Точно так же никто и никогда не приземлялся после подобного прыжка на уровне земли — и ни в коем случае не двумя метрами выше — на площадке, где ничего больше не стояло, и на планете с нормальным атмосферным давлением.
Фоллард подозревал, что «бабах!» во время приземления будет ничуть не тише «бум!» при старте.
С одной стороны, система переброски явилась результатом мозгового штурма, проведенного планировщиками-параноиками в поисках маневра для абсолютной защиты. С другой стороны, никто и никогда не придумал лучшего способа защитить человеческое творение от ядерного нападения.
— Слушаюсь, сэр. Активизировать переброску, — повторил дежурный.
— Дождитесь моего приказа, когда активизировать. На данный момент просто подготовьте выключатель. Понятно?
— Да, сэр.
— Тогда конец связи.
Фоллард посадил оба автобуса на крышу здания и приказал пилоту Моры Костюшко посадить корабельную шлюпку на площадь перед входом. Хотя шлюпка, в строгом смысле слова, не являлась боевым кораблем, но двадцатимиллиметровая плазменная пушка сдержит натиск любых наземных сил. Ее термическая защита из пластинчатой керамики перенесет любую трепку.
У выхода из лифта их встретило отделение спецназа Кона Татцу. Фоллард указал на троих солдат, которых несли позади, как следует скрученных и напичканных наркотиками.
— Оттащите их в приемный покой. Осторожно разбудите и выясните, кто они такие. Все детали. Вплоть до девичьей фамилии бабушки.
Спецназовцы схватили было и Бертингаса, одетого в темно-зеленую форму мертвого офицера. Форма была почти целой, за исключением неровного шва у одного плеча и поспешно замытых пятен крови и прочего. Сидела она на нем неважно, но все же это было лучше, чем лохмотья белья и вонючая звериная шкура.
— Не его. Советника Бертингаса отведите в лазарет для полного медицинского осмотра. Наколите его витаминами, проверьте, нет ли вшей, и положите на часок под аппарат электросна. Потом приведите в мой кабинет.
Командующий отделением спецназа лейтенант кивнул, отдал честь и дал команду солдатам забирать пленников.
— Не пройти ли нам в мой офис и подождать развития событий там? — спросил он Пэтти. Он велел адъютанту привести Мору Костюшко, как только она усадит свою адмиральскую баржу на посадочные лапы и разгерметизирует.
Фиркин заколебалась, посмотрев через плечо на сопровождавших ее инопланетян.
— Вместе с вашими лейтенантами, разумеется, — продолжал настаивать Фоллард.
Она махнула двум сатирам и гиблису. Гиблис нес на спине нечто, напоминающее портативное плазменное орудие. Остальным она приказала ждать в автобусе.
Фоллард провел их в свой офис на третьем этаже, который смущал даже его. Двадцать на сорок метров, с потолком высотой пятнадцать метров, украшенное гипсовой лепниной и фигурками купидонов. Две гигантские люстры — сплошь начищенная медь и розовый хрусталь — формой напоминали кисти земного винограда. Изначально это помещение должно было служить бальным залом во время официальных приемов губернатора и прочих высокопоставленных гостей из Главного центра.
Предшественник Фолларда проявил максимум изобретательности и переместил-таки подобные празднества в другие общественные здания и в конце концов исключил Кона Татцу из списка организаций, обязанных проводить такие мероприятия. Затем он просто устроил в бальном зале свой кабинет.
Во время правления Фолларда, по мере того, как остальная часть здания заполнялась обслуживающим персоналом, заместителями директоров, их сотрудниками, работниками самых разных бюро и отделов, новым оборудованием и современными технологиями анализа данных, секциями регистрации входящих и исходящих документов и обширной библиотекой, для него стало абсолютно невозможным освободить это помещение, не вызвав при этом цепной реакции чехарды с кабинетами, которая продолжалась бы минимум года два. Поэтому Фоллард командовал местной станцией Кона Татцу из кабинета, где единственный стол, компьютерная приставка и полдюжины кресел для посетителей скромно стояли в дальнем углу помещения, где можно было бы проводить футбольные матчи на кубок Скопления, с полной трансляцией по «Фри Виду».
Вошла Мора Костюшко, за ней двое морских пехотинцев с сержантскими нашивками и винтовками-пульсаторами, которые лежали на согнутых предплечьях левых рук — как и положено по уставу. Мора решительно прошла вперед и села в одно из кресел для посетителей, не спрашивая разрешения. Само собой, это было центральное кресло. Пэтти нерешительно задержалась у двери. Фоллард резонно предположил, что она чувствовала себя не в своей тарелке рядом с ним.
— Садитесь, пожалуйста. Всех прошу, садитесь.
Они заняли стоявшие полукругом кресла. Короткие голени и длинные бедра сатиров совсем не соответствовали конструкции человеческого кресла. Однако сатиры вовсе не собирались из-за этого отвергать предложенную честь обращения, как с настоящими людьми. Они сидели в неудобном положении, изредка постукивая о пол раздвоенными копытами, стараясь удержать равновесие. Морские пехотинцы Моры спокойно положили винтовки на паркет. Гиблис просто опустился на корточки возле стола, и его слюна капала на пол.
На одной из конторских книг Фолларда, старательно помещенный в центр стола, лежал черный ящик. От него не отходило ни единого провода, на верхней крышке, под защитной полоской металла, располагалась одна только красная кнопка. Это был пульт управления переброски. Защитную полосу можно было отомкнуть только при помощи специального ключа с семью прорезями, единственный экземпляр которого лежал в кармане у Фолларда.
Он молча отодвинул черный ящик в сторону.
— А теперь, госпожа Костюшко, скажите мне…
— Да, инспектор?
— Как вы ухитрились обратить в свою веру взвод морских пехотинцев Главного флота? Да еще под носом у капитана первого ранга Туэйта?
Оба сержанта настороженно переглянулись.
— Они не служат под командованием капитана Туэйта, — чопорно ответила Мора. — Они только что приземлились в порту на эсминце «Фермопилы». Они знали меня еще на базе Джемини и согласились помочь.
— Прошу прощения — как вы сказали, шеф? — переспросил дежурный пункта связи, некий специальный агент по имени Кобб.
— Закройте кабинет выдачи виз, очистите от посторонних комнаты ожидания, заприте входную дверь, разложите заградительные сетки и отмените свой послеобеденный чай. Режим высшей безопасности. Все сотрудники с табельным оружием. И все прочее.
— Э-э… м-м… Слушаюсь, сэр! Можно спросить почему?
— Нельзя. У меня с собой маленькая заблудшая овечка, выжившая после дюжины покушений на ее жизнь. Кроме того, под моей опекой находятся трое прекрасно обученных и хорошо вооруженных солдат, которых эта овечка уложила с помощью шнурка и каменного копья. Четвертый умер при попытке поднять руку на этого ягненка.
— И вы хотите мобилизовать нас, чтобы справиться с этим парнем, правильно? — спросил Кобб.
— Неправильно. Я хочу мобилизовать вас на случай, если те люди, которые стараются убить его, попытаются сделать это снова. Я почувствую себя чрезвычайно неловко, если наша Служба окажется несостоятельной при защите персоны, находящейся под ее попечением в ее же собственной штаб-квартире.
— Слушаюсь, сэр!
— За исключением ядерной атаки… — Фоллард немного поразмышлял, не прерывая связь. — На этот случай подготовьте выключатель переброски. Принесите дистанционное управление в мой кабинет.
Он знал, что это была чисто теоретическая мера предосторожности, потому что никто и никогда не пытался применить — или даже как следует проверить — работу системы переброски.
Во время строительства здания архитекторы Кона Татцу закопали — где-то между вторым и третьим подземными этажами — инвертор массы. Устройство было флотского образца, достаточно мощное для прыжка боевого крейсера сквозь четыре фазы гиперпространства. Конечно, никто и никогда не прыгал — при обычных обстоятельствах — с поверхности планеты. Никто и никогда не пробовал отправить в прыжок такую хрупкую структуру, как укоренившееся в поверхность планеты здание — построенное с учетом законов притяжения решетчатое сооружение из камня и стали, дерева и пластика, кабелей, водопровода и волновода, карнизов и ковров. Точно так же никто и никогда не приземлялся после подобного прыжка на уровне земли — и ни в коем случае не двумя метрами выше — на площадке, где ничего больше не стояло, и на планете с нормальным атмосферным давлением.
Фоллард подозревал, что «бабах!» во время приземления будет ничуть не тише «бум!» при старте.
С одной стороны, система переброски явилась результатом мозгового штурма, проведенного планировщиками-параноиками в поисках маневра для абсолютной защиты. С другой стороны, никто и никогда не придумал лучшего способа защитить человеческое творение от ядерного нападения.
— Слушаюсь, сэр. Активизировать переброску, — повторил дежурный.
— Дождитесь моего приказа, когда активизировать. На данный момент просто подготовьте выключатель. Понятно?
— Да, сэр.
— Тогда конец связи.
Фоллард посадил оба автобуса на крышу здания и приказал пилоту Моры Костюшко посадить корабельную шлюпку на площадь перед входом. Хотя шлюпка, в строгом смысле слова, не являлась боевым кораблем, но двадцатимиллиметровая плазменная пушка сдержит натиск любых наземных сил. Ее термическая защита из пластинчатой керамики перенесет любую трепку.
У выхода из лифта их встретило отделение спецназа Кона Татцу. Фоллард указал на троих солдат, которых несли позади, как следует скрученных и напичканных наркотиками.
— Оттащите их в приемный покой. Осторожно разбудите и выясните, кто они такие. Все детали. Вплоть до девичьей фамилии бабушки.
Спецназовцы схватили было и Бертингаса, одетого в темно-зеленую форму мертвого офицера. Форма была почти целой, за исключением неровного шва у одного плеча и поспешно замытых пятен крови и прочего. Сидела она на нем неважно, но все же это было лучше, чем лохмотья белья и вонючая звериная шкура.
— Не его. Советника Бертингаса отведите в лазарет для полного медицинского осмотра. Наколите его витаминами, проверьте, нет ли вшей, и положите на часок под аппарат электросна. Потом приведите в мой кабинет.
Командующий отделением спецназа лейтенант кивнул, отдал честь и дал команду солдатам забирать пленников.
— Не пройти ли нам в мой офис и подождать развития событий там? — спросил он Пэтти. Он велел адъютанту привести Мору Костюшко, как только она усадит свою адмиральскую баржу на посадочные лапы и разгерметизирует.
Фиркин заколебалась, посмотрев через плечо на сопровождавших ее инопланетян.
— Вместе с вашими лейтенантами, разумеется, — продолжал настаивать Фоллард.
Она махнула двум сатирам и гиблису. Гиблис нес на спине нечто, напоминающее портативное плазменное орудие. Остальным она приказала ждать в автобусе.
Фоллард провел их в свой офис на третьем этаже, который смущал даже его. Двадцать на сорок метров, с потолком высотой пятнадцать метров, украшенное гипсовой лепниной и фигурками купидонов. Две гигантские люстры — сплошь начищенная медь и розовый хрусталь — формой напоминали кисти земного винограда. Изначально это помещение должно было служить бальным залом во время официальных приемов губернатора и прочих высокопоставленных гостей из Главного центра.
Предшественник Фолларда проявил максимум изобретательности и переместил-таки подобные празднества в другие общественные здания и в конце концов исключил Кона Татцу из списка организаций, обязанных проводить такие мероприятия. Затем он просто устроил в бальном зале свой кабинет.
Во время правления Фолларда, по мере того, как остальная часть здания заполнялась обслуживающим персоналом, заместителями директоров, их сотрудниками, работниками самых разных бюро и отделов, новым оборудованием и современными технологиями анализа данных, секциями регистрации входящих и исходящих документов и обширной библиотекой, для него стало абсолютно невозможным освободить это помещение, не вызвав при этом цепной реакции чехарды с кабинетами, которая продолжалась бы минимум года два. Поэтому Фоллард командовал местной станцией Кона Татцу из кабинета, где единственный стол, компьютерная приставка и полдюжины кресел для посетителей скромно стояли в дальнем углу помещения, где можно было бы проводить футбольные матчи на кубок Скопления, с полной трансляцией по «Фри Виду».
Вошла Мора Костюшко, за ней двое морских пехотинцев с сержантскими нашивками и винтовками-пульсаторами, которые лежали на согнутых предплечьях левых рук — как и положено по уставу. Мора решительно прошла вперед и села в одно из кресел для посетителей, не спрашивая разрешения. Само собой, это было центральное кресло. Пэтти нерешительно задержалась у двери. Фоллард резонно предположил, что она чувствовала себя не в своей тарелке рядом с ним.
— Садитесь, пожалуйста. Всех прошу, садитесь.
Они заняли стоявшие полукругом кресла. Короткие голени и длинные бедра сатиров совсем не соответствовали конструкции человеческого кресла. Однако сатиры вовсе не собирались из-за этого отвергать предложенную честь обращения, как с настоящими людьми. Они сидели в неудобном положении, изредка постукивая о пол раздвоенными копытами, стараясь удержать равновесие. Морские пехотинцы Моры спокойно положили винтовки на паркет. Гиблис просто опустился на корточки возле стола, и его слюна капала на пол.
На одной из конторских книг Фолларда, старательно помещенный в центр стола, лежал черный ящик. От него не отходило ни единого провода, на верхней крышке, под защитной полоской металла, располагалась одна только красная кнопка. Это был пульт управления переброски. Защитную полосу можно было отомкнуть только при помощи специального ключа с семью прорезями, единственный экземпляр которого лежал в кармане у Фолларда.
Он молча отодвинул черный ящик в сторону.
— А теперь, госпожа Костюшко, скажите мне…
— Да, инспектор?
— Как вы ухитрились обратить в свою веру взвод морских пехотинцев Главного флота? Да еще под носом у капитана первого ранга Туэйта?
Оба сержанта настороженно переглянулись.
— Они не служат под командованием капитана Туэйта, — чопорно ответила Мора. — Они только что приземлились в порту на эсминце «Фермопилы». Они знали меня еще на базе Джемини и согласились помочь.