Дрейк Дэвид. Окольный путь (Велисарий - 1)

   - И мне всегда нравились люди, из которых происходил мой отец, продолжил он. - Кто бы ни был мой отец, я никогда не сомневался, что он аксумит.
   На мгновение лицо советника стало суровым.
   - Меня воспитывали, как араба, и я не забыл этой части своего наследия. Арабы - великие люди, во многом. Но они были очень суровы к моей матери. Насмехались над ней, обижали. Только по той причине, что ей нравились мужчины.
   Он отвернулся, оглядывая шумную толпу, собравшуюся в зале.
   - Она была хорошей матерью. Очень хорошей. Конечно, когда я получил власть, насмешки прекратились. Но ее никогда по-настоящему не уважали. Так, как нужно. Поэтому я забрал ее с собой в Аксумское царство, где другие обычаи.
   - А как они отличаются? - спросила Антонина.
   Гармат снова посмотрел на нее оценивающе. На этот раз смотрел дольше. Велисарий знал: сейчас принимается важное решение.
   - Давайте просто скажем, Антонина, что аксумиты не станут шептаться о женщинах, стоящих у власти, несмотря на их сомнительное прошлое. Даже как здесь шепчутся, среди образованных греков.
   Антонина замерла на месте. Гармат уныло улыбнулся.
   - Да и оснований для такого шепота не будет - среди аксумитов. Проституция среди них неизвестна. Кроме портовых городов, где она существует для иностранных моряков. Над которыми потом смеются: ведь они заплатили немалые деньги за то, что могли бы получить бесплатно. Ну то есть за шарм, ум и хорошую беседу.
   В разговор вступил Усанас, вначале, правда, скорчил ужасную гримасу:
   - Аксумиты все выставляют напоказ. Это хорошо известно! Я был поражен, когда впервые услышал об этом, в моей отдаленной маленькой деревне на юге. Конечно, мои люди отличаются высокими моральными качествами. - Его лицо стало печальным. - О, да! Я был шокирован такими новостями! Тут же отправился проверить лично, чтобы прекратить такие ужасные слухи. - Опять широкая улыбка. - Жаль, но слухи оказались верными. Конечно, я бы сразу же убежал, но к тому времени, как я узнал...
   - В день прибытия, - вставил один из солдат.
   - ...оказалось слишком поздно. Уже был выбран даваззом. И что я мог поделать?
   Антонина и Велисарий рассмеялись. Гармат развел руками.
   - Видите? Даже наши священники, боюсь, слишком терпимы по вашим стандартам. Но нам нравятся наши обычаи. Даже негуса нагаст не особо беспокоится насчет отцовства своих сыновей. Да и какую роль играет их кровь? В конце концов значение имеет только одобрение саравита.
   Солдаты одобрительно кивнули.
   Советник посмотрел на Велисария, ею глаза были очень внимательными.
   - Тебе следует лично приехать к нам, - заметил он.
   - Только со мной, чтобы я могла за ним следить! - воскликнула смеющаяся Антонина. Затем, вспомнив об их цели, резко осеклась и замолчала.
   Гармат тут же заметил фальшь. Но до того, как он смог что-то сказать, Велисарий откашлялся.
   - На самом деле, Гармат...
   Его перебил звук фанфар. Велисарий резко дернулся. Трубили в трубы, которые обычно использовались в битвах. Таким образом римские полководцы передавали приказы во время боя. Велисарий был непривычен к их использованию в мирной жизни.
   Троны Юстиниана и Феодоры подняли на максимальную высоту. Толпа в зале прекращала разговоры, наступала тишина. Было ясно, сейчас прозвучит важное объявление.
   - Я должен перед вами извиниться, - быстро прошептал Велисарий Гармату. - Я так увлекся нашей беседой, что забыл о времени. Объявление...
   Гармат положил руку ему на плечо.
   - Давай послушаем объявление, полководец. Потом мы обсудим все, что требуется обсудить.
   * * *
   Когда объявление было сделано, Велисарий заметил три вещи.
   Первое. Он отметил изменение отношения толпы и к нему самому, и к аксумитам. Если раньше их игнорировали, сейчас стало очевидно их в самое ближайшее время окружат собравшиеся в зале.
   Второе. Он даже на расстоянии заметил очень кислое выражение лица Венандакатры. И быстрое перешептывание среди его окружения.
   Третье. Тройственная реакция аксумитов. Гармат, даже с большим опытом царского советника, не мог не выглядеть довольным. Эон, с малым опытом молодого полного энергии принца, с еще большим трудом скрывал неудовольствие. А давазз, как и всегда, выполнял свою работу под внимательным взглядом сарвенов.
   - Нас не поставили в известность! - рявкнул принц.
   Усанас тут же дал ему подзатыльник.
   - Тупой молокосос! Если лев приглашает тебя пообедать, ты должен принять приглашение. Или ты сам предпочтешь стать обедом? Тупой младенец!
   Солдаты одобрительно кивнули.
   Глава 13
   Амаварати.
   Зима 528 года н. э.
   Ее младший брат хорошо умер. Глупо, но хорошо.
   Шакунтала не винила мальчика в глупости. Ему было всего четырнадцать и ему все равно предстояло умереть. Лучше, если его быстро зарежет негодяй-йетайец, чем терпеть унижения и боль в последние минуты жизни.
   Последний безнадежный бросок брата против йетайца требовал отмщения. Опытный воин-йетайец без труда уклонился от неловкого удара меча. Варвар дико оскалился, отсекая мальчику голову. Но мгновение спустя улыбка исчезла - острое копье Шакунталы пронзило его сердце.
   Воин начал падать, и в это мгновение в покои принцессы ворвались еще три йетайца. Они оттолкнули тело в сторону. Первый йетайец, возглавлявший группу, чуть не упал, зацепившись за ногу мертвого товарища. Неловкого движения для Шакунталы оказалось достаточно, и ее копье проскользнуло над верхом его щита. Острие вонзилось врагу в горло. Варвар выплюнул кровь и упал на колени.
   Принцесса немедленно вырвала копье из тела и направила на следующего йетайца. Этот закрылся щитом, блокируя удар. Но принцессу хорошо учили. Ее удар был обманным. И копье воткнулось в ногу врага, сразу над коленом. Йетайец завопил. Шакунтала вырвала копье из ноги и вонзила в открытый рот.
   Это был быстрый удар, подобный нападению гадюки, - такой, за которым трудно уследить человеческому глазу, как ее и учили. Но - как ее предупреждали не делать - принцесса слишком яростно орудовала копьем и воткнула его слишком глубоко. Оно застряло между двумя позвонками.
   Мгновение спустя еще один йетайец перерубил древко ударом меча. Вернее, попытался: его меч не смог полностью прорубить дерево. Но удара оказалось более чем достаточно, чтобы копье вылетело из рук Шакунталы.
   Йетайец издал победный клич и кинулся на нее, широко улыбаясь. Шакунтала попятилась в угол. В огромной комнате, служившей ей для приема посетителей, практически отсутствовала мебель. Принцесса откинула ногой огромную вазу, освобождая себе больше места для маневров. Красивый фарфор разбился, сухие цветы рассыпались по полу.
   Сквозь дверной проем (дверь уже сорвали с петель) в комнату ворвались еще шесть йетайцев. Двое из них сразу же направились к принцессе. Четверо других повернулись к служанке Шакунталы. Вторая девушка - Джиджабай скорчилась в углу комнаты.
   Шакунтала услышала, как рыдания Джиджабай переросли в крики. Со служанки сорвали одежду, уложили ее на пол. Девушка сопротивлялась, йетайцы отпускали грязные шуточки, предвкушая удовольствие. Но у Шакунталы не было времени смотреть. Теперь трое йетайцев пытались окружить ее, одновременно заставляя отступать в угол. Они убрали мечи в ножны и бросили на пол щиты. Щиты упали на толстый ковер, покрывавший пол, с гулким звуком.
   Принцесса не понимала слов, которыми они то и дело обменивались, но похотливые улыбки делали значение вполне понятным. Она притворилась, что подвернула ногу, согнулась, наполовину разворачиваясь. Один из йетайцев прыгнул на нее. Шакунтала ударила его ребром ладони точно в солнечное сплетение - и он мгновенно рухнул на спину. Второго принцесса ударила кулаком в то же место. Он закашлялся, согнулся и потом рухнул на пол вслед за первым - когда локоть Шакунталы со всей силы врезался ему в челюсть.
   Третий йетайец прыгнул ей на спину и обвил ее тело руками. Она врезала ему макушкой по подбородку, потом со всей силы дала пяткой по лодыжке, вырвалась из его объятий и ударила локтем в живот.
   Воин пошатнулся. Шакунтала повернулась и врезала ступней ему в пах. Йетайец распластался на полу со стоном.
   Шакунтала отпрыгнула и бросилась в другой угол, где на полу лежала Джиджабай. Служанка была почти полностью раздета. Ее руки держал один йетайец, разведенные в стороны ноги держали двое других. Четвертый расстегнул штаны и уже вставал на колени между ног кричащей девушки.
   Его наклон превратился в полет головой вперед, когда удар Шакунталы пришелся аккурат между лопаток. Принцесса нанесла удар идеально, без лишних усилий, которые были ее обычной ошибкой. Она не потеряла равновесия и с легкостью опустилась на ноги. Йетайец, державший правую ногу Джиджабай, уставился на нее. Шакунтала выбила ему зубы. Снова идеальным ударом. Следующий удар сломал ему шею.
   Но этот удар оказался слишком сильным. Вместо того чтобы перегруппироваться, принцесса потеряла равновесие и рухнула на спину. К счастью, толстый ковер смягчил удар. Мгновение спустя йетайец, державший вторую ногу Джиджабай, оказался на принцессе, прижимая к полу запястья Шакунталы. Он вопил от ярости. Однако его криков было недостаточно, чтобы заглушить звуки, производимые другими йетайцами, врывающимися в комнату. Джиджабай опять начала кричать.
   Шакунтала неистово сражалась с противником. Для своего роста она была очень сильной. Но йетайец оказался значительно тяжелее ее и гораздо сильнее. Затем принцесса внезапно почувствовала, как ее ноги схватили другие варвары. Вопли радости йетайцев наполнили комнату, они казались Шакунтале оглушительными.
   Теперь йетайец, лежавший на принцессе, твердо удерживал ее запястья. Он подтянул ноги и сел ей на живот. Лицо мужчины находилось всего в нескольких дюймах от лица Шакунталы. Он что-то начал ей говорить, похотливо улыбаясь. Шакунтала резко приподняла голову и откусила ему кончик носа.
   Йетайец взвыл и отдернул голову. Из остатков носа хлестала кровь. Варвар уставился вниз, на нее, полными ярости глазами. Шакунтала выплюнула кончик носа ему в лицо. Воин взвыл от ярости, выпустил ее левое запястье, отвел назад свою правую руку и сжал кулак, готовясь нанести ей удар в челюсть.
   Кулак отлетел куда-то вне пределов ее видимости. Воину отрезали часть руки. Йетайец в ужасе уставился на обрубок. Кровь хлестала, заливая все вокруг. Мгновение спустя Шакунтала вся стала красной от крови. Голова йетайца внезапно тоже исчезла.
   Теперь кругом царил хаос. Шакунталу практически ослепила кровь, заливающая лицо. Затем на нее свалилось тело обезглавленного йетайца.
   Она почувствовала, как руки, державшие ее ноги, ослабили хватку, затем ноги отпустили вообще. Внезапно нижнюю часть ее тела тоже залило чем-то горячим. Кровью. Не ее. Вопли и крики ярости. Звон клинков и щитов. Крики боли. Последние предсмертные крики.
   Затем громогласный командирский голос. Еще несколько воинов заходит в комнату. Опять приказ. Звуки битвы затихают. Приказ.
   Тишина, тишина. Только Джиджабай плачет в углу.
   Тишина, кроме...
   За пределами комнаты, где-то на отдалении крики продолжались. И Шакунтала их слышала. Это были жуткие крики боли и отчаяния. Казалось, они заполнили весь мир.
   Амаварати взяли. Дворец захвачен. Все потеряно. Все. Все.
   Внезапно с нее сняли обезглавленное тело. Она снова была свободна. Шакунтала села и попыталась стереть кровь с лица. Кто-то дал ей тряпку. Ею она протерла глаза, чтобы хотя бы видеть, что происходит.
   Теперь вся комната была заполнена воинами. Несколько йетайцев все еще оставались живы. Они сгрудились в углу рядом с рыдающей Джиджабай. Большее количество йетайцев погибло, их тела валялись на полу.
   Другие воины, находившиеся в комнате, тоже были врагами, но не йетайцами Шакунтала узнала их. Кушаны. И один жрец Махаведы.
   Жрец бегал между йетайцами в углу и одним из кушанов. Шакунтала догадалась, что это командир кушанов.
   Командир кушанов оказался невысоким мужчиной, очень плотного телосложения, с бочкообразной грудью и широкими плечами. В правой руке он держал меч, покрытый кровью. Шакунтала была уверена, хотя точно и не знала, что именно этот меч отрубил руку, а потом голову напавшего на нее йетайца.
   Но больше всего в кушане ее поразило лицо. Не черты лица. Внешность была типичной для кушанов: грубые черные волосы завязаны на затылке, немного раскосые карие глаза, плоский нос, высокие скулы, тонкие губы. Нет, дело было в самом лице. Казалось, на нем нет человеческой плоти. Не лицо железная маска.
   Жрец что-то крикнул командиру кушанов. Тот кратко ответил, не желая уступать. Показал пальцем на Шакунталу и еще что-то сказал. Жрец нахмурился. Потом повернулся к йетайцам в углу и что-то им рявкнул. Йетайцы что-то отвечали - частично озлобленно, частично со страхом, но жрец заорал на них, заставив замолчать.
   Потом жрец показал на Джиджабай. Командир кушанов отмахнулся от нее. Йетайцы улыбнулись и склонились над служанкой. Мгновение спустя они опять разводили ей ноги и расстегивали штаны.
   Шакунтала вскочила на ноги, но командир кушанов внезапно оказался за ее спиной. Мужчина двигался гораздо быстрее, чем принцесса считала возможным. Она почувствовала, как он вывернул ей руку. Шакунтала тут же хотела ударить его ступней, но вместо лодыжки попала только по полу. Больно. Казалось, кушан, не прилагая усилий, вовремя отодвинул ногу, в которую метила принцесса. При чем при этом не потерял равновесия и не ослабил хватки.
   Шакунтала почувствовала, как ее руку выкручивают дальше, и стояла, не двигаясь. Она поняла: у него немалый опыт, и впала в отчаяние Хотя...
   Шакунтала попыталась нанести удар локтем другой руки, но удар блокировали, едва он успел начаться. Она попыталась ударить макушкой, получила затрещину. Не очень сильную, но нанесенную опытной рукой.
   Джиджабай закричала. Удар. Крик. Еще один удар. Удар. Молчание. Только грубые смешки йетайцев.
   - Ты ничего не можешь для нее сделать, девочка, - прошептал командир кушанов на хорошем хинди. - Ничего.
   Он потащил Шакунталу к двери. Он был силен. Очень силен. Вместе с ним пошли другие кушаны. Несколько человек шли впереди, другие по бокам, оставшиеся сзади. Все держали мечи наготове. Испачканные кровью, все, без исключения.
   Выходя из двери, Шакунтала услышала, как Джиджабай снова закричала. Затем: удар, еще удар, и молчание.
   - Ничего, девочка, ничего, - прошептал кушан.
   Проход по дворцу оказался одним сплошным кошмаром. Принцесса, залитая кровью, находящаяся в полубессознательном состоянии, все равно могла видеть. И слышать. Весь дворец превратился в бойню и сумасшедший дом одновременно. Кто-то искал трофеи, кто-то кого-то пытал, насиловал. Варвары. Йетайцы напоминали обезумевших волков. Обычные войска малва оказались даже хуже подобные обезумевшим гиенам, абсолютно неподдающиеся контролю. Несколько раз эскорту из кушанов приходилось останавливать солдат малва, бросающихся на принцессу. Кушаны мгновенно убивали солдат малва, которые приближались к ним, без малейших угрызений совести. Йетайцев убивали за одно то, что те косо посмотрели в их сторону.
   Через некоторое время Шакунтала почувствовала, что ослабела от ужаса. Она попыталась бороться со слабостью, но это оказалось почти невозможно. Ее охватывало полное отчаяние.
   Железный захват, державший ее вначале, постепенно превратился в успокаивающее объятие. Часть ее сознания все еще искала пути бегства, но воля была похоронена под безнадежностью. И каждую минуту голос повторял:
   - Ничего, девочка, ничего.
   Мягкий голос. Железо тоже может быть мягким.
   Наконец они вышли из дворца и оказались в огромном дворе. И она заметила...
   Железная рука повернула ее голову и уткнула в железное плечо. И Шакунталу повели прочь.
   Принцесса собрала остатки воли.
   - Нет. Нет, я должна увидеть, - сказала она.
   Железо колебалось. Железо вздохнуло.
   - Уверена?..
   - Я должна увидеть. - Она помолчала и через несколько секунд добавила: - Пожалуйста. Я должна.
   Железо колебалось. Еще один вздох.
   - Ничего, девочка, ни...
   - Я должна! Пожалуйста!
   Железная хватка ослабла, ее развернули.
   Шакунтала увидела. Они умерли - наконец-то. Собравшиеся вокруг махамимамсы уже занимались своей грязной работой. Скоро кожаные мешки будут готовы, и их вывесят в большом зале дворца императора малва.
   Ее отец. Ее мать. Все ее братья, кроме младшего, погибшего в ее комнате. Но его тело скоро спустят вниз к этим палачам.
   Железная рука снова развернула ее. Она не сопротивлялась. Мгновение спустя ее затрясло. Затем, несколько секунд спустя, принцесса заплакала.
   * * *
   Она ничего не говорила часа три, пока не стихли последние крики из Амаварати. Кушаны изо всех сил гнали лошадей, кавалерийский эскорт из раджпутов не возражал против быстрой езды.
   Три часа ее мучили воспоминания об Андхре. Великой Андхре, разрушенной Андхре. Пять столетий династия Сатаваханы правила Центральной Индией. И хорошо правила. Династия Сатаваханы имела дравидское происхождение, поэтому они защищали дравидов от вторжений и опустошительных набегов завоевателей с севера, одно временно распространяя среди них все истинные достижения ведической культуры. Само имя "Сатавахана" происходило от колесницы Вишну, в которую были запряжены семь лошадей. Династия приняла это имя, перейдя в индуизм. Приняла - по собственному выбору, не под давлением.
   И Сатаваханы воистину правили. Они никогда не уклонялись от войны, но всегда предпочитали более мягкие способы покорения и властвования. Лишь немногие - если вообще кто-то - из их подданных находили их правление деспотическим. Даже высокомерные и задиристые маратхи через некоторое время смирились с правлением Андхры. Смирились, а затем превратились в могучую десницу Андхры.
   Под правлением Сатаваханы Андхра стала одним из крупнейших торговых центров мира. Торговля с Римом на западе, Цейлоном на юге, Китаем на востоке. Великий город Амаварати, теперь пылающий в огне, был самым процветающим и мирным городом во всей Индии.
   С миром, процветанием и торговлей пришли знания, мудрость и искусство Сатаваханы поддерживали ученых, мистиков, художников, слетавшихся в Амаварати.
   Движение брахманизма росло и развивалось при терпимости Андхры, вливая новые силы в индуизм. Буддисты и джайны, часто преследуемые в других индийских королевствах, не подвергались преследованиям в Андхре. Были даже разрешены пещерные храмы с изображениями и статуями Будды.
   Шакунтала вспомнила красоту тех храмов, вихары, чайтьи и ступы*. [Вихара - монастырское общежитие. Чайтья - буддийский храм-молельня, часто пещерный, служащий для поклонения ступе. Ступа - буддийское культовое сооружение, хранящее священные реликвии.] Она с трудом боролась со слезами. Вспомнив великолепные фрески в одном из храмов Андхры, принцесса больше не смогла сдерживаться.
   Разрушено. Все. Разрушено навсегда.
   * * *
   Ее первыми словами были:
   - Почему меня пощадили?
   Командир кушанов объяснил. Мягко. По крайней мере так мягко, как позволяла правда.
   Она плюнула. На мгновение показалось, что на лице командира мелькнула улыбка - небольшой дефект в железной маске.
   Потом она спросила:
   - Рагунат Рао?
   Командир кушанов объяснил. На этот раз его голос не отличался мягкостью. Не было необходимости. Затем командир сказал, что будет потом. Теперь снова мягко. Настолько, насколько железо могло быть мягким.
   Шакунтала рассмеялась. Гордость выплеснулась из ее души, подобно реке, смывающей всю безнадежность и отчаяние.
   Принцесса произнесла свое последнее в день разрушения слово:
   - Ну и дураки.
   * * *
   Когда спустилась ночь, кушаны и раджпуты разбили лагерь. Везде вокруг поставили часовых - по периметру лагеря и за его пределами. Раджпуты охраняли лагерь от атаки извне. Кушаны охраняли лагерь от Шакунталы.
   Это была странная охрана. Кушаны старались держаться от нее подальше, развлекая друг друга - на хинди, который она понимала, - рассказами о недотепах-йетайцах напуганных девчонкой. Йетайцах, которых она пронзала копьем - сердце, горло, ноги и рот, которых она била ногой в пах, выбивала зубы. Кушанам особенно нравился рассказ про откушенный кончик носа.
   За освещаемой кострами частью лагеря стояли надменные раджпуты. Они улыбались в бороды. Болтовня кушанов веселила их.
   * * *
   В ту же ночь, у пруда, недалеко от дворца в Амаварати, лягушка квакнула и отпрыгнула в сторону, испуганная внезапным движением рядом с собой.
   Внимательный часовой мог бы разглядеть медленно ползущую фигуру, выбравшуюся из тростника на берег. Но в ту ночь в Амаварати не было внимательных часовых. Армия малва наслаждалась своим триумфом. В эту ночь по Амаварати ходили только орды пьяных убийц, воров и насильников и прятались немногие выжившие жертвы. И еще группа махамимамсов, за которыми присматривали жрецы. Хотя палачи оставались трезвыми и находились на посту, следить за какими-то прудами им было некогда. Они выполняли свои обязанности. И им еще предстояло обработать тело четырнадцатилетнего мальчика.
   На берегу мужчина сорвал с себя тунику и перевязал раны. Ран было много, но ни одна не оказалась смертельной и ни одна не оставит его калекой. Через некоторое время они просто превратятся в шрамы, добавив еще несколько меток к уже значительной коллекции, собранной на его теле.
   Перевязав раны, мужчина какое-то время отдыхал. Затем, продолжая двигаться неслышно и почти невидимо, исчез с прилегающей ко дворцу территории. В лесу он пошел быстрее. Молча, неслышно и почти невидимо. Как раненая пантера.
   Глава 14
   Дарас.
   Весна 529 года н. э.
   Исключительный ум Иоанна Родосского, думал Велисарий, - это, безусловно, положительный фактор.
   Но он также был и фактором отрицательным.
   - Почему ты мне лжешь? - спросил вышедший в отставку морской офицер. Каким образом, Боже праведный, я могу сделать то, что ты там от меня хочешь, если от меня скрывают суть дела?
   Велисарий спокойно смотрел на мужчину сверху вниз. Полководец был значительно выше ростом.
   Иоанн Родосский нахмурился.
   - Слушай, Велисарий, оставь позу сфинкса для кого-нибудь еще!
   Он плюхнулся за рабочий стол и с отвращением махнул рукой на различные колбы с химикатами и предметы всевозможного предназначения, разбросанные на нем.
   - Взгляни на эту кучу! Мусор и игрушки - вот это что. Это все равно, что искать философский камень или эликсир вечной жизни. Черт побери! - он отвернулся от стола, встал и яростно обвел взглядом мастерскую, как будто проклиная все ее содержание.
   Велисарий опустился на стул и почесал подбородок.
   - Хватит чесать подбородок! - рявкнул морской офицер, а за тем сел на ближайший к Велисарию стул. Всем своим видом Иоанн показывал недовольство. К чертям собачьим манеры. - Он поднял глаза и гневно посмотрел на Велисария. - И это еще не все, - продолжал он. - Что эго вы с женой задумали при помощи меня провернуть с этим шакалом Прокопием?
   Велисарий не успел придумать ничего подходящего, чтобы успокоить Иоанна. Тот снова вскочил и стал расхаживать по мастерской, гневно жестикулируя и периодически натыкаясь на разные предметы.
   - "Не беспокойся!" Пожалуйста! Разве я похож на кретина?
   Велисарий решил, что при сложившихся обстоятельствах честность, вероятно, будет самой подходящей тактикой.
   - Хватит метаться, как сумасшедший, - сказал полководец.
   - Я не мечусь. Я просто выражаю свое раздражение.
   - Значит, прекрати беситься. И объясни, что ты от меня хочешь.
   Иоанн застыл на месте. Теперь моряк гневно смотрел сверху вниз на спокойно сидящего полководца.
   - Ты слышал про мою репутацию? - спросил Иоанн. - Что я совращаю всех направо и налево?
   Велисарий кивнул. Иоанн Родосский надул щеки, затем снова плюхнулся на стул.
   - Ну, репутация несколько преувеличена. Но не сильно. Я действительно пользовался большим успехом у дам на протяжении многих лет. Знаешь мой секрет?
   Велисарий ждал. Впервые после их встречи два часа назад морской офицер улыбнулся.
   - Секрет успеха обольщения, Велисарий, тот же, что и в войне. Никогда не следует ввязываться в сражение, которое не можешь выиграть.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Очевидное. Я не провел и часа в компании Антонины, когда мне стало ясно: совратить ее невозможно. Пока ты там гонял персов, мы с ней часто оставались вдвоем. В такие часы она ведет себя очень по-деловому и занята только работой. И все. Так почему же, как только в поле зрения появляется это гнусное создание Прокопий, Антонина внезапно начинает всячески проявлять ко мне нежные чувства?
   Опять создавалось впечатление, что маленький Иоанн гневно смотрит на Велисария сверху вниз, несмотря на то что в эту минуту оба сидели.
   - Что вы задумали?
   Велисарий вздохнул и подвинул свой стул поближе. Затем, оказавшись рядом с Иоанном, хитро улыбнулся.
   - Мы занимаемся секретной работой, Иоанн. Это заговор, который держится в глубокой тайне.
   Отвратительное настроение морского офицера как рукой сняло. Он улыбнулся, как волк, которого, как подумал Велисарий, Иоанн очень напоминал. Невысокий, жилистый, симпатичный, голубоглазый, черноволосый, с седой бородой. Хорошо ухоженный волк.