Стражники-раджпуты неуверенно посмотрели на него.
   Во-первых, вооруженный и одетый в доспехи Торамана заставлял останавливаться и медлить любого солдата. Его считали могучим воином и хитрым полководцем. Он был крупным даже для йетайца, и ему еще не исполнилось тридцать лет. Его подтянутое и мускулистое тело являлось наглядным свидетельством образа жизни, который Торамана вел с детства, прошедшего в горах Гиндукуш. Выражение его типично йетайского, худого и вытянутого, лица никто не мог разгадать — что было нетипично для такого типа людей.
   Однако по большей части стражники колебались из-за того, что знали, зачем пришел Торамана. Он прибыл, чтобы получить ответ на вопрос, который на протяжении многих дней обсуждали между собой все раджупты в армии Дамодары. И в большинстве своем пришли к тому же выводу, что и два стражника, охранявшие шатер Раны Шанги.
   — Вы выбрали не лучшее время, командир Торамана, — тихо сказал один из раджпутов. — Рана Шанга в ярости. Лучше, если вы придете завтра, тогда вы с большей вероятностью получите ответ.
   Йетайский офицер мгновение изучающе смотрел на стражника, затем пожал плечами и сказал:
   — Если ответ именно тот, который я хочу получить, то мне еще много лет придется иметь дело с Раной Шангой. Ты думаешь, что сегодня у величайшего царя Раджпутаны последняя вспышка ярости? Лучше, если я получу ответ сейчас. Одно это будет большим обещанием, чем любые слова.
   Он смотрел на стражников прямо и спокойно. Они отвернулись. В конце концов, Торамана был прав.
   — Тогда заходите, командир, — сказал один.
   — Желаем удачи, — пробормотал второй. Торамана кивнул.
   — Благодарю. Пусть будет так, как должно быть. — Он откинул полог шатра и шагнул внутрь.
 
   Услышав, как кто-то вошел в его шатер, Шанга остановился и резко повернулся. Он сдержался и не потянулся к висевшему на поясе мечу, зато приготовился отдать приказ немедленно выметаться. Но, увидев, кто к нему пожаловал, Шанга застыл на месте.
   Некоторое время двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга. Горевшие в шатре лампы по-особому освещали лица, в результате чего они казались даже более суровыми, чем обычно, и напоминали отлитые в бронзе изображения воинов. Шанга возвышался над Тораманой, как и над большинством людей, и был, пожалуй, шире в плечах. Но менее высокий йетаец ни в коей мере не казался испуганным.
   Это была одна из черт, которые Шанге в нем нравились. Это… да и многое другое. На самом деле, странно. Он редко когда с уважением относился к йетайцам. Скорее, наоборот.
   — Я забыл, — тихо сказал Шанга, беря себя в руки. Он кивнул на ближайший, очень простой и низкий стол. По обе стороны столика на ковре были разложены подушки. — Пожалуйста, присаживайся.
   Когда они оба сели, Шанга несколько секунд колебался перед тем, как начать говорить.
   — Во-первых, я хочу кое-что спросить. Почему ты защищал женщину и ребенка Холкара? — И пока Торамана не успел ответить, добавил: — Только не надо говорить мне, что это такая стратегическая проницательность. Ты не мог знать, что человек, которого ты зарезал, — сын Дададжи Холкара. Мы выяснили это только на следующий день.
   Торамана начал было говорить, но Шанга снова перебил его.
   — И еще я не хочу слышать, что ты намеревался сделать женщину своей наложницей. У тебя уже есть две, причем куда как более симпатичные, чем она. И ни у одной из них не было ребенка, когда ты их брал, хотя бенгалка уже родила от тебя. Так почему? Судя по нашим отчетам, ты даже пригрозил своим солдатам, хотевшим изнасиловать женщину.
   — Им не требовалось особо угрожать, — усмехнулся Торамана. — Они остыли сразу, как я нахмурился и сказал пару слов. Ведь с их стороны это скорее была привычка, чем необходимость. К армии и так привязалось много женщин. Я думаю, у них просто возникло желание бросить вызов раджпутской дисциплине. В конце концов, все, кто осуществлял набег на лагерь восставших, были йетайцы.
   Он пожал плечами.
   — Женщина выла, вцепившись в труп своего мужчины. А ребенок орал еще громче. Какой мужчина, если только им не овладел дьявол, может при таких обстоятельствах испытывать похоть? У меня было только два варианта действий. Или убить женщину и ребенка, или обеспечить их безопасность.
   Молчание. Двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга. Молодой йетаец отвел взгляд первым.
   — Мы делаем то, что должны делать, Рана Шанга. Такова природа вещей. Но нет оснований делать больше. Человек заканчивается на границе своего долга. Дальше начинается зверь. Я — человек.
   Казалось, ответ удовлетворил раджпута. Он оперся о стол и поднялся на ноги одним легким движением. Затем снова принялся ходить взад и вперед. Однако на этот раз — как человек, погруженный в глубокие раздумья, а не как взбешенный хищник.
   — У меня есть сводная сестра по имени Индира, — тихо сказал он. — Ты спрашивал про двоюродную, но если ты решишься, то лучше поступить именно так. — Шанга оскалился, явно изображая улыбку. — Как ты наверняка понимаешь, это вызовет гнев малва — направленный больше на тебя, чем меня, — но если человек принимает вызов, то ему, по крайней мере, следует сделать это в духе легенды. В настоящий момент я нахожу мысль о ярости малва приятной.
   Торамана напрягся, глядя на раджпута широко открытыми глазами. Он определенно не ожидал услышать такое — во всяком случае, не от Раны Шанги!
   А тот снова осклабился, с издевкой посмотрев на йетайца.
   — Неужели ты в самом деле поверил этим сказкам? Про высшего раджпута? Про чуть ли не божественное происхождение? — Шанга фыркнул. — На протяжении долгих лет я много думал о правде и иллюзии правды. Есть простой факт — пусть его отрицает тот, у кого хватает на это глупости, — что сами раджпуты ненамного отошли от варварства. А родом они, я почти уверен, из тех же гор, что и ты.
   Он снова стал мерить шатер шагами, на этот раз очень медленно.
   — Кроме того, Индира — энергичная и решительная девушка. Склонна по-своему понимать обычаи и традиции, к большому недовольству моей семьи. Но я люблю ее, несмотря на разницу в возрасте. Раньше я был для нее больше дядей, чем братом. Я не могу припомнить ни одну двоюродную сестру, которая бы так подходила тебе. Большинство стало бы выть от ужаса при одной только мысли об этом. Индира же…
   Он замолчал, потом кашлянул.
   — Зная ее, могу сказать: скорее всего, она расценит это, как авантюру.
   Внезапно все изменилось. Пропала всякая веселость. Царь раджпутов стоял прямо. Не глядя на Тораману, он пробормотал:
   — Говорю: я очень к ней привязан. И если я обнаружь что к ней плохо относятся, то брошу вызов и убью тебя. Не сомневайся в этом ни на секунду. Ни в том, что вызову, ни в том, что убью.
   Он повернулся и холодно посмотрел на йетайца. Затем, к своему удовлетворению, обнаружил, что тот совершенно не возмущен угрозой. Будучи отменным воином, Торамана был достаточно умен, чтобы понимать: он не сможет составить достойную конкуренцию Шанге.
   — Я никогда не использую силу в отношениях с женщинами, — сказал Торамана. Тихо, но, возможно, несколько… нет, не злобно, просто твердо.
   — Да, я знаю. — Шанга поджал губы. — Я просил Дамодару, чтобы Нарсес пошпионил за тобой. — Он отвел взгляд. — Мои извинения. Но мне было необходимо знать. Нарсес утверждает, что обе твои наложницы в добром здравии и довольны своим положением. Он говорил, что бенгалка просто молится на тебя после того, как ты сделал ей ребенка.
   — Я не буду лишать мальчика наследства, — заявил Торамана. Слова прозвучали резко и жестко.
   Шанга отмахнулся.
   — Этого не потребуется. Не потребуется даже отказываться от наложниц. В конце концов, ты — воин и вливаешь новую кровь. Пусть старухи болтают сколько хотят.
   Внезапно на лице Шанги появилась улыбка. От недавней ярости не осталось и следа.
   — Ха! Пусть жрецы и шпионы малва суетятся, как насекомые. Пусть Нанда Лал подергается, разнообразия ради.
   Двигаясь со свойственной ему быстротой и грациозностью, Шанга снова занял место за столом. Затем наклонился вперед и улыбнулся Торамане.
   — Кроме того, Индира очень красива. И, как я и казал, девушка с характером. Не думаю, что тебя будут сильно отвлекать наложницы. — Он показал на блюдо с фруктами и сладостями.
   — Давай поедим, Торамана. Я прикажу принести чай. Поженитесь после кампании на Деканском плоскогорье — или как только появится малейшая возможность. Скажем, в Раджпутане. Я предпочту там, если смогу присутствовать. Если нет, пошлю за Индирой и вы поженитесь прямо в лагере.
   Он взял абрикос и продолжил:
   — Что, возможно, лучше всего. В конце концов, о браке договорились в армии. Только эта наковальня оказалась достаточно горячей, чтобы выковать такой союз.
 
   Этой ночью, через много часов после ухода Шанги, начальник шпионской сети господина Дамодары вошел в командирский шатер. Полководец-малва, погруженный в изучение карт, бросил беглый взгляд на старого римского евнуха. Затем кивнул на небольшой сверток.
   — Видишь? — спросил он. — Позаботься, чтобы моя жена это получила. Если возможно, отправь сегодня ночью.
   — Вы не планируете сами навестить ее? — удивился Нарсес. — Армия будет проходить через Каушамби на пути к Деканскому плоскогорью.
   Дамодара покачал головой.
   — Не могу. Указания Нанды Лала по этому вопросу были четкими и ясными, как и по всем остальным. Я не должен покидать армию ни при каких обстоятельствах.
   — А-а, — Нарсес кивнул. — Понимаю.
   Евнух прошел к койке и взял пакет. По ощущениям, внутри находилось несколько свитков и безделушки для детей Дамодары. Нарсес собирался покинуть шатер, когда внезапно остановился у входа, словно ему в голову пришла новая мысль.
   — Я нашел еще рабов для дома вашей жены, — сказал он. — Купил по дешевке. Двумя шлюхами сильно попользовались и теперь они больше не приносят дохода. Но владелец борделя сказал, что они — покорные существа и могут работать на кухне.
   Дамодара пожал плечами, отмахиваясь от сказанного, как от докучливого насекомого. Он был занят, отслеживая маршрут следопытов-патанов, которые должны были заранее предупредить остальных о засаде маратхи, через горы Виндхья.
   — Как прикажете, господин. — Мгновение спустя евнух ушел. Дамодаре было не до него.
 
   Вернувшись в свой шатер, Нарсес поймал вопросительный взгляд Аджатасутры, поднял большой палец и протянул ему посылку. Наемный убийца поднялся с места с обычной ленивой грациозностью и взял пакет.
   — Я все равно повторяю, что это неприличный жест, — пробормотал Аджатасутра и поспешно вышел из шатра.
   Он двигался в окутавшей лагерь темноте быстрым и уверенным шагом. Огни костров обеспечивали слабое освещение, но, если сказать по правде, Аджатасутра любил тьму.
   Собравшиеся вокруг костра в одной из отдаленных рощиц солдаты не заметили его приближения, пока Аджатасутра не оказался среди них. Шесть человек удивленно вскочили на ноги. Все они были опытными наемниками. Двое — бихарцы, остальные — йетайцы. Обычно, выпив вина, эти четверо хвастались, что никто никогда не застанет их врасплох.
   Однако теперь они чувствовали себя не совсем в своей тарелке. И вина не пили. Аджатасутра недвусмысленно высказался по этому поводу. Солдаты стояли неподвижно в ожидании приказа.
   — Сегодня ночью, — сказал Аджатасутра. — Немедленно. — Он протянул пакет одному из бихарцев. — Проверь — лично — чтобы госпожа Дамодара получила посылку.
   Когда наемники стали поспешно собираться в путь, Джатасутра шагнул к стоявшему рядом небольшому шатру. Откинул в сторону полог и заглянул внутрь.
   Сестры не спали и с опаской смотрели на него. Отбрасываемый небольшой масляной лампой свет делал их лица особенно худыми и безразличными. Старшая прижимала к груди ребенка.
   — Ничего не случилось? — спросил он. Обе девушки покачали головами.
   — Собирайтесь, — тихо сказал мужчина. — Вы уезжаете сегодня ночью. В новый дом. Боюсь, путешествие будет долгим.
   — Вы едете с нами? — спросила младшая. Аджатасутра покачал головой.
   — Не могу. У меня другие дела. — Затем, увидев, что опасения девушек на глазах перерастают в страх, Аджатасутра сухо усмехнулся. — Говорят, ваша новая хозяйка — очень милая дама.
   Легкое ударение на слове «хозяйка», казалось, несколько ослабило напряжение. Но только на мгновение. Теперь сестры смотрели мимо него, на различимые в тумане силуэты солдат.
   Аджатасутра снова усмехнулся.
   — Никаких проблем во время путешествия у вас не возникнет, разве что будут слишком докучать пыль и жара. Я отдам четкий приказ.
   Сестры немного успокоились. Старшая откашлялась.
   — А мы снова вас увидим?
   Аджатасутра резко вскинул голову, потом слегка пожал плечами.
   — Кто знает? Мир переменчив и непостоянен, а Бог склонен к причудам и фантазиям.
   Он опустил полог и отвернулся. Последующие несколько минут он стоял в центре рощицы, наблюдая за приготовлениями солдат. Йетайцы были готовы через несколько минут, равно как и их лошади. Небольшая задержка вышла из-за двух наемников-бихарцев и небольшого слона. Оба умели обращаться с животным. На протяжении путешествия они станут сменять друг друга: один будет выступать в роли погонщика, а второй поедет в паланкине охранником, потом наоборот.
   Но внимание Аджатасутры было приковано не к бихарцам. Они его не беспокоили. В первую очередь его интересовал паланкин. Аджатасутра удостоверился, что все его указания выполнены в точности — материал, пошедший на занавески, дешевый, но прочный и скроет тех, кто поедет внутри, от любопытных глаз. Затем наемный убийца повернулся к йетайцам, выступающим в роли сопровождающего паланкин эскорта.
   Как и обычно, варвары оказались крупными мужчинами. Крупными и явно в хорошей физической форме. Они стояли в нескольких футах от Аджатасутры, за ними — их лошади. Если тяжелые доспехи и оружие доставляли наемникам какие-то неудобства, то это оставалось незаметным для постороннего глаза.
   Аджатасутра направился прямиком к ним. В этот момент он уголком глаза заметил, как откидывается в сторону полог шатра. Сестры вышли наружу и робко направились к слону, старшая по-прежнему прижимала к груди ребенка. Аджатасутра уже давно обеспечил сестер гораздо более скромными сари, чем те, что они носили, когда были проститутками. Но даже при тусклом свете затухающих костров были видны их молодые и стройные фигуры.
   Йетайцы следили взглядом за девушками, равно как и Аджатасутра.
   — Симпатичные маленькие сучки, не так ли? — задумчиво произнес он. Как обычно, в его голосе чувствовалась легкая издевка.
   Старший в маленькой группе йетаец тихо проворчал в ответ:
   — Да, симпатичные. Старшая немного отталкивает, с этим шрамом на лице, но младшая…
   Следующий звук получился значительно громче и больше напоминал резко выдыхаемый воздух — так делает мул, которого ударил человек. Звук был коротким. Когда йетаец согнулся, кинжал Аджатасутры проткнул ему глаз. Он вошел до половины лезвия, и Аджатасутра быстрым движением выдернул клинок до того, как он застрял в черепе.
   Пока йетаец падал на землю, его убийца шагнул в сторону.
   — Неправильный ответ, — сказал он спокойно. Его взгляд был прикован к трем оставшимся.
   На несколько мгновений йетайцы, казалось, примерзли к месту. Младший и наименее опытный потянулся к мечу, но один из товарищей ударил его по руке.
   — Они обе страшные, как смертный грех, — выдохнул тот. — Лично я лучше трахну крокодила.
   Возможно, на губах Аджатасутры промелькнула легкая улыбка. В темноте было трудно сказать. Возможно, темнота объясняла и ту легкость, с которой ему удалось «добить» наемников.
   — Я смогу найти вас в любом месте Индии, — тихо сказал он. — В любом месте мира. Не сомневайтесь в этом ни на секунду.
   — Лучше крокодила, — хрипло произнес младший йетаец. Теперь даже в темноте улыбка Аджатасутры была ясно видна.
   — Отлично, — довольно кивнул он.
   Его рука — левая рука — опустилась в карман плаща и извлекла небольшой кошель.
   — Премиальные, — объяснил он. Затем кивнул на труп: — За то, что вы тихо и незаметно избавитесь от трупа.
   Взвесив кошель на руке, старший из оставшихся в живых йетайцев улыбнулся.
   — Пища для крокодилов. В реке их полно.
   — Проследите за этим.
   Аджатасутра в последний раз бросил взгляд на слона. Младшая сестра уже забралась в паланкин, и старшая протягивала ей ребенка. Мгновение спустя два погонщика помогли и ей взобраться на спину животного.
   Йетаец тоже посмотрел в сторону девушек, но, вспомнив недавний опыт, быстро отвел взгляд и оглянулся на Аджатасутру.
   Но того уже не было на месте. Он исчез в ночи, как демон из древних сказаний.
 
   В это же самое время в далекой столице малва Каушамби демон из будущего принял решение.
   — Нет выбора, — объявила сущность. — Кушаны становятся с каждым днем все более и более ненадежными. А йетайцев недостаточно, чтобы поддерживать режим. Мы должны привязать раджпутов и окончательно переманить их на нашу сторону.
   Император малва сделал последнюю жалкую попытку сохранить независимость своей власти.
   — Они и так связаны с нами торжественными клятвами. Ты же знаешь, как маниакально раджпуты относятся к своей чести. Определенно…
   — Этого недостаточно. Не теперь, когда наступает Велисарий. Давление станет сильнее. Если мы хотим выдержать удары этого молота, нельзя полагаться только на честь раджпутов. Они должны быть прикреплены к нам кровью. Династическими узами.
   Шандагупта стал надуваться как жаба. Его рот открылся, готовый выдать последний протест. Но пронзительный взгляд Нанды Лала заставил его промолчать. Этот взгляд и каменная неподвижность четырех наемных убийц-кхмеров, расположившихся у ближайшей стены императорских покоев. Они служили особому культу Линка, так же как и шесть огромных рабов с кривыми саблями, стоявших на коленях вдоль противоположной стены. Императору доводилось раньше видеть, и не один раз, как быстро мелькают их сабли и ножи. Они ни на секунду не станут колебаться перед тем, как пролить кровь императора малва.
   Правителя только по названию. Истинный властитель жил в теле молодой женщины, сидевшей на стуле рядом с ним. Ее называли госпожа Сати, и она была одной из двоюродных сестер Шандагупты. Но имя было в той же степени оболочкой, что и тело. Внутри этой симпатичной девушки жила сущность по имени Линк, эмиссар и сатрап новых богов, которые меняли человечество по собственному разумению.
   — Это будет сделано, — постановила она. Тонкие руки, до этого свободно и спокойно лежавшие на резных подлокотниках, сделали слабый жест, словно показывая на тело, в котором жил Линк. — Эта оболочка идеально функционирует. Гораздо лучше, чем среднее женское тело. Она будет служить Ране Шанге женой и матерью его детей. Тогда династия станет в равной степени династией раджпутов и малва. Мечи и копья раджпутов будут намертво привязаны к нам. Кровью.
   Нанда Лал откашлялся.
   — Но как же нынешняя жена Раны Шанги? И трое детей.
   Госпожа Сати повернула голову.
   — Это мелочи. По всем статьям его жена — уродливая и толстая. — И снова тонкие руки сделали легкий жест. — Это тело красиво — в обычном людском понимании. И как я сказала, идеально функционирует. Достаточно скоро у царя Раджпутаны будут новые дети. Он смирится с потерей.
   Начальник шпионской сети малва колебался. Это было опасно.
   — Да, конечно. Но мои шпионы говорят, что Шанга обожает свою семью. Он все равно будет расстроен и его будут одолевать подозрения, даже если…
   — Руками римлян. Проследи за этим. Используй Нарсеса. Он должен знать, как организовать все таким образом, чтобы подставить под удар врага. Шанга станет винить Велисария в убийстве своей семьи.
   Очень опасно. Но, как бы то ни было, Нанду Лала никто никогда не назвал бы трусом. И своим холодным разумом он был так предан делу малва, как никто другой из живущих на Земле.
   — Нарсесу нельзя полностью доверять, — перебил он. — Он предал римлян. Он может предать и нас.
   Впервые сущность из будущего, казалось, засомневалась. Наблюдая за ней, Шандагупта и Нанда Лал могли только гадать, о чем думает это существо, укрытое под холодной, красивой оболочкой. Конечно, в его мозгу велись молниеносные расчеты — это было очевидно после стольких лет, проведенных ими в услужении Линку. Но даже начальник шпионской сети не мог представить себе настолько полное отсутствие эмоций. Как бы ни пытался.
   — Ты прав, Нанда Лал. Но все равно это не такая уж сложная проблема. Приведи ко мне Нарсеса. Лично. Я выясню его истинные намерения.
   — Как пожелаете, госпожа Сати, — ответил Нанда Лал.
   Начальник шпионской сети малва покорно склонил голову. Мгновение спустя его примеру последовал император. Вопрос решен, никаких дальнейших обсуждений и споров не будет. И если ни одному из них — в особенности Шандагупте — не нравилась идея создать смешанную династию, то о предательстве Нарсеса они больше не беспокоились. Линк вытащит наружу душу евнуха. Ни один живой человек — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок — не способен скрыть свои истинные мысли от этого существа. Даже их врагу Велисарию это не удалось.

Глава 6

   МЕСОПОТАМИЯ
   Весна 533 года н.э.
   — Какие проблемы, друг? Ты болен? — спросил Велисарий. — Ты ни разу не пожаловался с тех пор, как мы покинули Ктесифон.
   Ситтас весело улыбнулся. Он прочно упер ноги в стремена, затем приподнял свое огромное тело с седла, повернулся и осмотрел следующую за ними армию.
   — Жаловаться? — спросил он. — Почему я должен жаловаться? Боже праведный, только посмотри, сколько их!
   Велисарий повторил маневр Ситтаса, только со значительно большей ловкостью. Армия, которая следовала за ними, казалось, покрывала всю долину. Неопытным лазам — таким, как у крестьян, которые наблюдали за ними из относительной безопасности своих хижин, — армия покажется нашествием саранчи. И, с точки зрения крестьян, такой же нежеланной. Да, император Хусрау обещал заплатить за весь урон, который нанесет мирным жителям армия во время марша. Но крестьяне Месопотамии с высоты тысячелетнего опыта смотрели на императорские обещания со скептицизмом, которому позавидовало бы большинство греческих философов.
   Велисарий без труда разглядел внутренний порядок в том, что казалось хаосом.
   Персидские дехганы Куруша, в количестве пятнадцати тысяч человек, удерживали позиции на престижном левом фланге. Они находились там с тех пор, как основные силы армии вышли из ворот Ктесифона и стали собирать подразделения, поджидавшие за пределами города. Вообще-то их готовность к бою сейчас не имела смысла, так как не было опасности удара по флангу здесь, в Месопотамии. Но персидская аристократия высоко ценила свою честь и поддерживала боевой порядок.
   Собственные подразделения Ситтаса, десять тысяч тяжеловооруженных катафрактов из Константинополя и Анатолии, составляли правый фланг армии. Какое бы недовольство они ни испытывали до сих пор, это компенсировалось их бдительностью и готовностью в любой момент удержать разбойников из пустыни. Хотя ни один арабский разбойник в здравом уме не станет атаковать такую армию, даже если бы у Велисария не было собственных арабских отрядов, двигавшихся вместе с катафрактами.
   Велисарий улыбнулся, но вскоре его взгляд остановился на центре армии. Катафракты и дехганы были знакомы римскому полководцу. Они доминировали в военном деле в Восточном Средиземноморье на протяжении нескольких веков. Новыми были подразделения, маршировавшие в центре. Совсем новыми.
   Ситтас тоже добрался до них. Но, в отличие от Велисария, в его взгляде не было ни удовольствия, ни удовлетворения.
   — Самая большая глупость, черт побери, которую я когда-либо видел, — проворчал он.
   — Слава Богу, — вздохнул Велисарий с очевидным облегчением. — Пожаловался! А то я уже начинал серьезно беспокоиться о твоем здоровье.
   Ситтас фыркнул.
   — Я только надеюсь, что ты прав — насчет этого твоего… как там его?
   — Густава Адольфа11. — Велисарий уселся в седло и теперь смотрел вперед. Он увидел достаточно, а стоять, развернувшись в стременах, было неудобно. — Густав Адольф, — повторил он. — С армией, построенной в большей или меньшей степени так, как эта, он разбил почти всех противников. У большинства из которых были армии, в большей или меньшей степени напоминающие силы малва.
   Ситтас снова фыркнул.
   — В большей или меньшей степени. В большей или меньшей. Это не больно-то наполняет меня уверенностью. А разве его не убили в конце концов?
   Велисарий пожал плечами.
   — Да, когда он руководил сумасшедшим кавалерийским броском во время последнего сражения — которое, кстати, выиграла его армия, несмотря на то что король погиб на поле брани.
   Велисарий хитро улыбнулся. Мгновение он испытывал искушение повернуться назад и посмотреть на своих телохранителей. Он был почти уверен, что, услышав, как их главнокомандующий называет «сумасшествием» рискованную вылазку, Исаак и Приский просто светятся торжеством.