Дрейк Шеннон. Обрученная с ветром

   Мужчина его габаритов, занятый тяжелой работой, определенно наработает аппетит. В маленьком королевстве ее отца все ели хорошо. Ашкрофт был человеком великодушным, и у него была замечательная кухарка, которую звали Люси.
   Люси была особенно добра с угнетенными. Если она узнает, что Пирс — бывший заключенный, человек, попавший в тюрьму лишь за то, что украл хлеб, она накормит его самой прекрасной едой, какая только возможна на ее кухне.
   Может быть, Роза представила его человеком, чересчур вызывающим сочувствие. Ей следовало сказать, что он — конокрад.
   Но она этого не сделала. И, проскользнув в увитую зеленью галерею, ведущую на кухню, она обнаружила, что уже слишком поздно.
   Пирс был на кухне, таскал для Люси воду.
   — Нам сегодня понадобится много воды, молодой человек. Ее светлость, герцогиня, неожиданно вернулась и захочет принять ванну и все такое. Об этом позаботятся домашние слуги, вам только нужно принести ведра с водой. Понять не могу, почему они заставляют вас делать всю эту работу, когда уже село солнце! — сказала Люси, цокая языком.
   — Это не имеет значения, — спокойно ответил Пирс, наклоняясь, чтобы спустить на пол ведра с водой, которые нес на ремне, перекинутом через плечо. — Я хочу заниматься делом.
   — Ну, знаете, обычно это деликатнейшие люди, хозяин и его дочка, — со вздохом сказала Люси. Она была пухлая и розовая.
   И было совершенно очевидно, что она считала Пирса просто очаровательным и наслаждалась каждой минутой, наблюдая, как перекатываются при работе его мускулы. Его белая рубашка была распахнута на груди до самой талии, темные волосы чувственно покрывали его загорелую грудь. Он явно отличался от обычных слуг и конюхов, и было очевидно, что он просто обворожил Люси.
   — Не беспокойтесь, молодой человек! Работайте спокойно, выполняйте все дела, которые они на вас повесили. Когда придет пора вам ужинать, я позабочусь, чтобы вам достались замечательные свиные отбивные и мой собственный особый салат из зелени.
   Пирс снял перед ней шляпу с плюмажем и вежливо поблагодарил, на его лице промелькнула насмешливая улыбка.
   Роза прикусила нижнюю губу, решив, что ему не придется насладиться свиными отбивными.
   Она сумела вернуться на кухню позже. На тарелке у плиты лежала горстка костей и хрящиков. Возможно, Люси оставила их, чтобы приготовить суп. Роза увидела поднос, приготовленный к отправке на конюшню, где работал Пирс.
   Поменять тарелки было делом одной минуты. И когда Люси застала ее стоящей у стола, она улыбнулась.
   — Люси, я буду скучать без тебя! — Она обнимала пышную кухарку, пока одна из кухонных девушек забирала поднос, чтобы отнести его. — Англия — место не такое уж плохое, только там никто не умеет готовить так хорошо, как ты!
   Люси довольно хмыкнула и тоже обняла ее.
   Через несколько минут после ухода Розы Люси обнаружила около плиты хорошее мясо. Она почесала в затылке и подумала, не перегрелась ли от кухонного жара.
   Роза поспешила отыскать старшего конюха Рандольфа, на случай если Пирс уже близок к завершению поставленных перед ним заданий.
   — Рандольф, я обратила внимание, что некоторые лошади нуждаются в основательной чистке, — сказала она. — Я думаю, что молодому осужденному следует ими заняться.
   — Миледи, у него уже столько работы…
   — Ах, но я уверена, что он из тех людей, кто хорошо управляется с лошадьми. Пусть начнет с Блейза.
   Рост Блейза был почти семнадцать ладоней, а характер — дьявольски скверным.
   Все было в порядке. Роза не показывалась на глаза, пока привели Блейза, и Пирсу было приказано вычистить его. Наблюдая из стойла, она зажала рот рукой, решив, что не станет смеяться. Не всякому мужчине была по плечу эта работа. Блейз вставал на дыбы и лягался. Хорошо, что Пирс знал лошадей, он ругал Блейза, но сумел справиться с ним. И все же эту работу он не скоро забудет. Хм-м…
   Прежде чем появиться, Роза подождала, пока он не покончил с чисткой двух кобыл и трех огромных ломовых лошадей. Не глядя в сторону Пирса, она прошла с Рандольфом мимо стойл.
   — О, остальные в порядке, но, боюсь, Блейз просто никуда не годится! Его следует вычистить снова. А как его ноги? Их почистили?
   Рандольф покачал головой.
   — Миледи, уже очень поздно. Я уверен, что лошадь…
   — Никуда не годится, — со вздохом сказала Роза.
   На этот раз она стояла на полном виду, когда привели Блейза, и Пирса оторвали от уборки стойла, чтобы он снова занялся конем.
   Она наслаждалась выражением досады на его лице и вспышкой в глазах, когда он посмотрел на нее.
   — Еще раз, Питер, пожалуйста. К сожалению, вы почистили Блейза небрежно.
   Пирс окаменел, но отвесил ей низкий поклон. Рандольф ушел. Пирс, со щеткой в руке, нырнул под голову Блейза.
   — И я требую, герцогиня, чтобы вы прекратили это, — предупредил он.
   Она мило улыбнулась, вспоминая его слова, сказанные раньше.
   — Мне очень жаль, милорд. Вы, похоже, чего-то не понимаете. Теперь требую я!
   Он бросил на нее еще один предостерегающий взгляд.
   — Сегодня. Одну ночь.
   Не искушает ли она судьбу? Если так, ничего не поделаешь. Она снова позвала Рандольфа.
   — Питер действительно великолепно справляется, и так быстро! Когда он закончит, Рандольф, пусть пообедает. А потом я хочу, чтобы он перекопал маленький участок земли…
   — Сегодня ночью, миледи? — спросил Рандольф.
   Роза невинно смотрела на Пирса.
   — О, придется сегодня. Видите ли, я хочу, чтобы, пока меня не будет, там посадили совершенно особые цветы.
   — Бедняге придется работать всю ночь, — тихо сказал Рандольф.
   Пирс не сводил с нее глаз.
   — Да, придется, — пробормотала она. И все еще величественно улыбаясь, она помахала рукой. — Идем, Рандольф. Я покажу, где нужно копать.
   Этого ему хватит надолго, подумала Роза.
   Пока она расхаживала с Рандольфом, Пирс покончил с Блейзом. Старший конюх извинился перед ней и отправился сказать Пирсу, что он может пообедать.
   Стоя рядом с конюшней, Роза услышала звяканье крышки от подноса с едой для Пирса, и это придало окончательный блеск ее триумфу.
   Он обнаружил свои «свиные отбивные».
   Рандольф вернулся к ней. Она поблагодарила его за то, что он проследил за выполнением всех работ, и поспешила обратно в дом.
   Пирс, сидящий на грубой деревянной скамье у входа в конюшню, услышал шаги. Он поднялся.
   И увидел свою жену, быстро бегущую к дому.
   Он взглянул на хрящик на своей тарелке.
   — Придет и твой черед, любовь моя, обещаю тебе!
   Он улыбнулся, упершись руками в бедра, когда она скользнула в дверь. Потом рассмеялся.
   Она тоже хочет мстить. Ах, хорошо! Может быть, она это заслужила. Он был так убежден, будто она предала его! Он никогда по-настоящему не задумывался об этом, а ведь Джером, уже доказавший, что он способен на все, вполне мог сам послать записку лорду-констеблю или сделать это от имени Розы. Да, но она все-таки просила его вернуться туда, где его застали.
   Но ему даже на минуту не приходило в голову, что она могла действительно любить его.
   Его охватила легкая дрожь. Милостивый Боже, думал он, дай нам еще один шанс! Дай нам шанс!
   Он посмотрел на дом. Сердце, казалось, горит у него в груди. Там был его сын.
   Одна ночь, будь она проклята!
   Сегодня он попадет в этот дом!
   Благоразумно это или нет, но он увидит своего сына.
   Все мучения, придуманные Розой для Пирса, ничуть не облегчили ей самой эту ночь. Она снова была с Вуди, наслаждаясь тем, что держит и обнимает его. Но она боялась сказать Мэри Кейт правду, хотя вряд ли могла отправиться в Англию без нее!
   Ее также беспокоило, не совершила ли она ужасной ошибки, ведь если Мэри Кейт выйдет ночью из дома, она вполне может увидеть Пирса и назвать его по имени.
   И хотя Роза заверяла, что Пирс невиновен, отец вполне может захотеть, чтобы он предстал перед правосудием. Нет, тут проблемы не будет, она сможет убедить отца, если понадобится. Но ведь есть еще и другие люди, а она уже знала, что не всем можно доверять!
   О! И какой мукой будет расставание с отцом. Ей не хотелось снова уезжать от него. Англия очень, очень далеко.
   И поэтому, считая, что Пирс наверняка занят, работая не покладая рук, она сидела рядом с отцом, пытаясь говорить о несущественном.
   — Дочка, ты действительно загоняла этого бедного осужденного парня, — сказал отец. — И я не смогу завтра не отпустить его на судно. Ты не думаешь, что нам следует дать ему возможность поспать?
   Роза махнула рукой.
   — Не беспокойся, отец. Старший конюх разрешил ему поспать на сеновале. Я уверена, что сейчас он уже закончил работу и будет крепко спать. — Она мгновение колебалась. — Я выйду ненадолго, посмотрю на реку, — тихо сказала она.
   Она уезжает. Она не знает, когда вернется. Она хочет взглянуть на ночь, на луну, отражающуюся в воде, почувствовать на лице дуновение ночного ветерка.
   То место у реки. То прелестное место у реки, о котором она рассказывала Пирсу, как о самом красивом на свете. Посмотреть бы им на него вместе.
   Она думала, что отец станет возражать, но он не спорил.
   — Иди, дочка, — сказал Ашкрофт.
   Не вставая с места, он следил за ней, пока не замер шорох ее юбок. Потом вскочил и поспешил по направлению к конюшне.
   Склонившись над лопатой, Пирс заканчивал копать землю рядом с конюшней. Он не совсем понимал, какие чувства Роза рассчитывала вызвать в нем, но это была ее единственная ночь, и было ясно, что она старалась как следует воспользоваться ею.
   Осужденный! Как быстро она сумела придумать сказку. И какой иронически близкой к истине она оказалась.
   Он взглянул на дом. Он наблюдал за ним уже довольно давно. Немного раньше он видел через окно, как Роза двигается, потом увидел женщину поплотнее, которая двигалась точно так же, и понял, что они обе водили ребенка.
   Его сын. Тепло, от которого задрожали пальцы, нахлынуло на него. Ни разу за все это время он даже не представил себе, что Роза может родить ребенка, его ребенка.
   Но теперь, еще яснее, чем прежде, он знал, что очень сильно полюбил свою жену, и тем страшнее была мысль о ее предательстве.
   Но он начал сомневаться. Роза так пылко все отрицала! И говорила с ним так просто и искренне…
   Но сколько месяцев он жил только тем, что жаждал мести. Должна же быть на свете справедливость, хоть где-нибудь!
   Справедливость есть. Роза невиновна. Джером виновен. И он должен как-то доказать это. Он — человек вне закона.
   Внезапно он почувствовал за спиной движение. Инстинктивно поднял лопату, готовый, если придется, сражаться.
   Это был сам хозяин огромного колониального поместья, Ашкрофт Вудбайн. Он не дрогнул и не отпрянул при виде лопаты Пирса. Он знал, что Пирс не собирается воспользоваться ею против него. Пирс уронил лопату, настороженно глядя на Вудбайна.
   — Питер, э? — с сомнением произнес Ашкрофт.
   — Простите, сэр?
   — Питер, подумать только! — сказал Ашкрофт.
   — Сэр, я…
   — У осужденных просто не бывает такой внешности, парень. Мне приходилось в свое время встречать одного-двух, и они не были так сложены — и так полны достоинства.
   — Сэр, я…
   — Нет, мой мальчик, дело не в том, что ты что-то сказал или сделал. Это видно по твоей походке, по развороту плеч. Только взглянув на тебя, я мог бы сказать, что ты благородного происхождения. Тебе нелегко пришлось в жизни, но, похоже, ты снова взял судьбу в свои руки. Питер — Пирс. Ты остановил «Леди Мэй» в море, да?
   — Да, — спокойно ответил Пирс.
   — Так что ты — пресловутый Победитель драконов!
   — Мы никогда не причинили вреда ни одному пленнику, сэр. Мне пришлось позаботиться о том, чтобы распустить некоторые слухи, иначе у нас были бы затруднения. Пират должен быть убедительным, видите ли.
   Ашкрофт Вудбайн, человек с превосходным чувством юмора, улыбнулся.
   — Победитель драконов. Я даже представить себе не мог! Ну, я не собираюсь говорить, что, как и добрая половина Англии, не подумал, будто ты — виновен, когда услышал обо всем случившемся. Роза уверяет: ты этого не делал, только потому, что знает тебя.
   Он опустил голову. Все то время, что он искал мести, она защищала его.
   — Я рад, сэр, что вы, похоже, верите ей.
   — Я верю своей дочери, ваша светлость.
   Как и я должен был верить ей, подумал Пирс.
   — Значит, вы не выдадите меня, сэр?
   — Выдать собственного зятя? И не подумаю! Но Англия, сынок, Англия… Ты рехнулся? Вы с Розой можете жить здесь, прямо здесь! Это целая империя, сынок, которая когда-нибудь достанется Розе и тебе!
   Пирс медленно улыбнулся.
   — Что ж, спасибо, сэр. Но все же это английская колония. Кто-нибудь, стремящийся подняться по политической лестнице, в один прекрасный день может наткнуться на меня и решит набросить петлю на шею. Я должен вернуться домой. И доказать, что я невиновен.
   Ашкрофт долго смотрел на него, потом медленно кивнул.
   — Ну что ж, ручаюсь, это можно понять.
   — Вы не помешаете нашему отъезду?
   Ашкрофт покачал головой.
   — Однажды я выбрал тебя, как мужчину, за которого хотел выдать свою дочь, потому что мне говорили о твоем положении, твоей личности, твоей молодости и твоей верности короне. А теперь, милорд Дефорт, я рад, что выбрал вас, потому что вы такой, какой есть. Я не стану останавливать вас, хотя и буду от беспокойства лежать ночами без сна! Береги ее, Пирс Дефорт! Поручаю тебе беречь ее.
   — Спасибо, я так и сделаю.
   Ашкрофт нахмурился, глядя в сторону сарая.
   — Что означает вся эта черная работа сегодня? Моя дочь сводит с вами счеты, милорд?
   Улыбаясь, Пирс пожал плечами.
   — Женщины. Они так наслаждаются властью.
   Ашкрофт ухмыльнулся.
   — Ты уже видел ребенка?
   Пирс почувствовал, как сильно застучало его сердце. Он с горечью покачал головой.
   — Он — прекрасный мальчик, — сказал Ашкрофт. — Достоин вас обоих. Он родился подвижным и красивым, это точно! — Ашкрофт прищелкнул языком. — Пожалуй, и хорошо, что тебя не было поблизости, когда он появился на свет. Роза для всех нас нашла превосходные слова, и, по-моему, самые отборные она могла припасти для тебя!
   — О, я уверен, что она могла! — нежно произнес Пирс. Взгляд его снова обратился к дому.
   — Третье окно, — сказал Ашкрофт, кашлянув. — До второго этажа доходит решетка, до первого балкона. Ну, через это окно тебе вряд ли захочется лезть — это мое окно. Но если ты пройдешь вдоль перил до третьего, то найдешь комнату Розы. Я уверен, что молодому и сильному мужчине нетрудно с этим справиться. О, ты можешь не упоминать обо мне, но, по-моему, Роза достаточно поразвлекалась сегодня вечером. Стойла безупречно чисты. Кроме того, не могу не предположить, что ты собирался влезть в это окно независимо от моего благословения, а, милорд?
   Пирс медленно улыбнулся.
   — Такая мысль приходила мне в голову, сэр.
   Ашкрофт ухмыльнулся.
   — Тогда спокойной ночи, милорд Дефорт. — Он протянул руку. — Приятно было встретиться с вами лицом к лицу. Я уверен, что мы еще увидимся.
   — Сэр, я буду чрезвычайно рад, — ответил Пирс, обмениваясь с Ашкрофтом крепким рукопожатием.
   Потом тесть забрал у него лопату. Пирс снова усмехнулся и в темноте, напоенной ароматами жасмина, направился к решетке, которая должна была привести, его на второй этаж дома. К жене и ребенку.
   Когда Роза собралась ложиться, малыш спал в своей колыбели. Детская была рядом с ее комнатой, а Дженни, ирландская девушка, помогавшая ухаживать за ним, и Мэри Кейт спали в прекрасной комнате, расположенной по другую сторону детской. Они обе были замечательные. Они так хорошо заботились о Вуди, что Розе жилось легко.
   Она решила, что и Мэри Кейт, и Дженни поедут с ней в Англию. Когда они отплывут в Англию, уже не будет иметь значения, если даже Мэри Кейт и узнает Пирса. Они уже будут вне дома ее отца, и не возникнет никаких затруднений.
   Она прикоснулась указательным пальцем ко лбу Вуди, словно целуя, потом закрыла дверь в детскую и вошла в свою комнату.
   Мэри Кейт позаботилась о том, чтобы в большой сидячей ванне была приготовлена вода, и на прутьях над огнем камина все еще кипели два чайника. Она прошла прямо к камину, вздыхая от удовольствия, пока опрокидывала в ванну первый чайник с водой, потом беззаботно принялась раздеваться, разбрасывая одежду как попало.
   Как только она погрузилась в воду, ее охватило странное ощущение. Ей показалось, что на нее смотрят. У нее перехватило дыхание.
   Она поняла, что не одна в комнате.
   Повернув голову, она увидела Пирса.
   Она почти вскрикнула.
   У него оставалось работы на несколько часов! Он должен был устать, он должен был спать на сене в проклятом сарае.
   Но нет. Он растянулся на ее кровати, расслабившийся, каким-то образом скрытый драпировками, которые, как было модно, свисали с кровати. Опираясь на локоть, он лениво смотрел на ее обнаженное тело.
   — Что ты здесь делаешь? — прошипела она.
   Он поднялся. Изящно. Легко. Подошел к ванне, опустился около нее на колени, серебристые глаза встретили ее взгляд.
   — Ты привезла меня сюда.
   — Но не в эту комнату!
   — Ах, да, но я закончил все дела, которые ты придумала для меня!
   Она опустила ресницы.
   — Мне надо было заставить отца поверить в мой рассказ!
   — Черта с два! — пробормотал он быстро.
   — Тебе не следует быть здесь! — предупредила она. Он опустил пальцы в воду, потом улыбнулся ей, его серебристые глаза загорелись.
   — Я подумал, ты можешь найти для меня еще работу.
   — Например?
   Он подошел к огню и снял второй чайник с водой.
   — Добавить воды?
   Пока он наливал в ванну крутой кипяток, она приподняла колени.
   — Спасибо, — с опаской произнесла она. — Это прекрасно.
   — А спина?
   — Что?
   — Я подумал, может быть, ты хочешь, чтобы тебе потерли спину.
   — Право, я не…
   Но он уже стоял на коленях у нее за спиной. Ее пронзило обжигающим жаром, когда он вытащил из воды губку и мыло. Он приподнял ее волосы, потом намылил. Не спеша. О Господи, прошло так много времени. Одно его прикосновение пробудило в ней самые немыслимые ощущения. Казалось, все в ней ожило. Она ощущала кончики его пальцев. Его теплое дыхание. Она готова была закричать. Скользнуть в воду.
   — По-моему, на сегодня хватит, — поспешно произнесла она.
   — А по-моему, я только начал.
   — Тебе пора идти спать.
   — Именно так я и думаю, — сипло пробормотал он.
   — Пирс! — тихо воскликнула она с некоторым отчаянием. — Тебе не следует здесь быть!
   Его чрезвычайно чувственные прикосновения на мгновение замерли.
   — Я должен был увидеть своего сына! — сказал он. Она вспыхнула и перевела взгляд на его руку, которая находилась так близко от ее груди.
   — Как ты попал сюда? — настаивала она.
   Он не ответил. Когда он заговорил, голос его был хриплым.
   — Как ты думаешь, Роза? Неужели я стал бы играть в эту твою игру, даже не подумав о том, чтобы увидеть сына?
   — Ты увидел бы его завтра утром! — сказала она.
   — Я слишком много ждал, слишком долго, — произнес он. — Терпение мое кончилось.
   — Но как ты попал сюда? Это слишком опасно! — сказала она.
   — Плевать мне на опасность, миледи. — Она повернулась лицом к нему, сидящему на корточках. Его губы изогнулись в чуть заметной улыбке. — Ну, любовь моя, у Вуди голова вся в медных кудряшках. Но глаза у него — Дефорта, вне всякого сомнения. Она вспыхнула от гнева.
   — Ты видел его глаза, ты разбудил его? Тебе необходимо уйти отсюда! У тебя будет еще достаточно времени, чтобы мучить меня. Так вот, не знаю, как ты сумел сюда попасть, но сейчас самое время тебе сматываться той же дорогой!
   Он медленно покачал головой.
   — Ни в коем случае, любовь моя!
   Она наставила на него указательный палец.
   — Послушайте меня, лорд Дефорт! Я не стану терпеть ваши обвинения и ваши намеки…
   Внезапно она заметила, что он слегка дрожит. Она никогда не видела этого прежде и сразу поняла, что его эмоции относятся к сыну. Он все еще был изумлен, что оказался отцом.
   — Боже, леди! Возможно, для вас это ничего не значит. Но если вы полагаете, что мужчина может узнать, что у него есть сын, и не постарается увидеть его, значит, вы — сумасшедшая.
   Она порывисто вздохнула.
   — Ты брал его на руки?
   — Конечно.
   Ох уж эта мужская дерзость!
   Он разбудил Вуди. И потом снова уложил его спать?
   — Он не плакал?
   Пирс изогнул бровь.
   — Ну, признаться, он не обрадовался, увидев около себя незнакомого человека. Но твоя служанка с легкостью успокоила его. Она предложила мне посидеть с ним и покачать у огня.
   Роза скрипнула зубами. Как у этого человека все всегда так хорошо получается?
   — Мэри Кейт обнаружила тебя здесь?
   Проклятая Мэри Кейт! Эта женщина всегда была неравнодушна к Пирсу Дефорту!
   — О да, но не беспокойся. Она знает, как важно хранить тайну! Она была очаровательна, просто очаровательна! Она поняла, что мне было необходимо увидеть своего ребенка и свою жену, — он мило улыбнулся.
   Потом внезапно он всерьез потянулся к ней. Она разразилась протестующим воплем, но поспешно подавила его. Сильные руки обняли ее и вытащили из воды.
   Он прижал ее, обнаженную и мокрую, к себе. Их взгляды встретились.
   — И, о любовь моя, теперь пора увидеть тебя! — пообещал он.
   Он понес ее к кровати, усадил ее, разбрызгивая капли воды по постели. Начал стягивать поношенную и грязную от работы рубашку через голову. Его намерения были абсолютно ясны.
   Она открыла рот, чтобы запротестовать.
   Но дрожь охватила ее. Горячая…
   Жажда.
   И внезапно он оказался лежащим рядом с ней, обнял ее стальными руками. И прошептал:
   — Ты возражаешь, любовь моя?
   — Да! — солгала она.
   — Даже если я самым смиренным образом попрошу у тебя прощения? — его серебристые глаза с неистовым вызовом смотрели на нее.
   Она не смогла выговорить ни слова.
   — Мне еще надо посмотреть на твое смирение! — прошептала она.
   Он говорил искренне? Он просил у нее прощения, полностью поверил в нее?
   — Тогда вообрази его! — посоветовал он с нежной улыбкой. — Потому что я ждал долго, ох как долго, и больше не могу!
   Он поцеловал ее, и огонь и мука всей жизни, казалось, взорвались в ней огнем желания…
   Представь…
   О, да. Наконец-то это было наяву.

ГЛАВА XVIII

   Все могло бы быть по-другому, если бы она не жила так долго воспоминаниями и снами.
   Яркие призывные сны. Сны, в которых он целовал ее в губы. В которых его горячий чувственный язык прикасался к ее шее, щекотал ей затылок, мочки ушей, снова шею.
   Сны, в которых его сильное тело двигалось по ней в дерзком медленном ритме, ладони охватывали грудь, язык омывал ее. Сны, в которых он прижимался к ней, свежей и ароматной после ванны. Его поцелуй, его губы, его язык на ее животе. Его пальцы на ее бедрах, нежно пожимающие опушенный медью холмик между ними, находя щель, погружаясь внутрь…
   Сны…
   Только теперь это был уже не сон, не воспоминание. И ощущения никогда раньше не были такими яркими и такими приятными. Он был прекрасным любовником и поэтому быстро нашел самую чувствительную точку в ней. Дотрагивался и гладил пальцами в медленном ритме. Ласкал пылающим языком.
   — Нет! — протестовала она, дергая головой. Но он никогда прежде не обращал на нее внимания. И не собирался делать этого сейчас.
   И слова, сказанные им раньше, были истинной правдой. Так много времени прошло. Очень много времени. В ней нарастало ощущение волшебства. Поднимаясь, словно запах жасмина от ночного ветра, охватывая ее всю, завладевая с жаркой силой. Пальцы ее вцепились в его плечи, тянули за волосы. Она подумала, что взорвется, умрет в потоке взлетающих серебряных звезд. Это окончится, она достигнет этого рая, этих обжигающих мгновений сладчайшего восторга… Он придерживал ее спину, сдвигая, разделяя ее тело своей тяжестью, наваливаясь на нее.
   Она была горячей и скользкой, и очень мокрой, и все же немыслимо напряженной. Он вошел в нее и был поражен, что она вскрикнула от боли. Она быстро заставила себя замолчать, зарывшись лицом в его влажную грудь. Он мысленно обругал себя, сообразив, что после рождения их ребенка она еще не занималась любовью.
   — Расслабься, любовь моя, я не сделаю тебе больно. Никогда… — хрипло прошептал он.
   Он покачивал ее, прижав к себе. Он позволил себе полностью войти в нее и замереть на несколько долгих мгновений. Она вздрогнула, и он снова начал двигаться, целуя ее. Она ощущала кожей его шепот.
   — Боже, как я ждал тебя! Как я умирал без тебя! Никакие наказания, никакие работы не могли сравниться жестокостью с тоской по тебе…
   Руки ее обхватили его за шею. Спина немыслимой дугой выгнулась, и он понял, что она движется вместе с ним, навстречу его толчкам. Он поднялся над ней и смотрел, как переплетаются их тела. Потом он закрыл глаза: напряжение, жажда, казалось, раскалывали его. Он двигался, словно ртуть, испытывая боль, такую боль, отчаянно стремясь смягчить ее. Боже, вот оно. Как долго, как невероятно долго он ждал.
   Потом наступила кульминация, яростная, неистовая. Он старался сопротивляться ее волнам, омывающим его, заботясь о том, чтобы довести ее до этой сладкой точки вместе с собой. Но горячие судороги снова и снова сотрясали его, и он был бессилен что-либо сделать. И когда судороги ослабли, он, все еще дрожа, упал рядом с ней. Он притянул ее в объятия и почувствовал ее сопротивление, но это не имело значения. Голос его дрожал, когда он прошептал:
   — Боже мой, любовь моя, как это было хорошо. Клянусь небом, я слишком долго ждал.