– Благодарю. Преотлично!
– Очень рад. А как насчет провалов памяти?
– После того случая не было. Я вам, доктор, премного благодарен за процедуры.
– Думаю, моя помощь была не главной, – усмехнулся Тронхейм. – Все зависит от пищи и здорового образа жизни.
– Справедливо заметили, доктор! Возьмите меня. Питаюсь я умеренно, работаю среди растений, а они, как известно, выделяют кислород. Значит, я и чувствую себя лучше, чем другие.
– А, простите за любопытство, какие овощи вы предпочитаете?
– Фрукты, молодой человек, фрукты, а не овощи! Я предпочитаю яблочки, и не любой сорт, а шафранные. Я вот и вам принес. Побалуйтесь.
Лемберг выложил пакет с шафранными яблоками.
– Спасибо, – искренне обрадовался Эрих. Весьма кстати! Извините за назойливость, а вот тогда, когда у вас случилось… Вы не ели овощей?
– Да, знаете, я съел пару помидоров. Наверное, мне прислали по ошибке. Мистеру Лумеру известно, что я не любитель овощей.
– Вы точно помните?
– Помилуйте, как же не запомнить! Я же говорю, произошла ошибка. Если мне потребуется, я выбираю сам.
– Ну, а как ваша математика?
– Как ни странно, доктор, вы и здесь правы. Я буду просить мистера Лумера, чтобы он отпустил меня на пенсию. Денег я заработал достаточно. Вернусь на Землю и займусь решением мю-алгоритмов. Знаете, очень интересные задачи!
– Поздняя любовь самая сильная. А вы не пытались разобраться, откуда у вас возникло пристрастие к математике?
Старик задумался, покрутил головой.
– Не сочтите меня сумасшедшим, но я бы сказал, отчасти здесь виноваты опыты мистера Лумера.
– Каким образом?
– Понимаете, в секциях, где растут эти яблоки, у мистера Лумера установлены магнитофоны, которые передают вроде уроков математики. Очень толково объясняют. Это, знаете, вроде гипноза. Я ведь много лет работаю. Хочешь не хочешь-слушаешь. Наверное, повлияло. Правда, мистер Лумер всегда советует выключать их. В остальных секциях я так и делаю. Там другая программа. Иногда послушаешь, жутко становится. Там про Землю как начнет рассказывать, всю душу разбередит, хоть беги отсюда.
Эрих слушал не перебивая. К торжеству примешивалось ощущение удачи. Рассказ садовника – просто клад. Если бы еще заручиться его помощью!
– Значит, у вас во всех секциях магнитофоны?
– Почему во всех? Только в опытных. Они у нас отдельно, особняком расположены. Мистер Лумер не любит, когда кто-нибудь там бывает. Так что, доктор, вы уж не выдавайте старика, не говорите никому про опыты.
Эрих кивнул. Он не собирался без нужды подставлять садовника под удар, но чувствовал, что и союзника из него не получится.
Лемберг попрощался и ушел. Эрих заблокировал дверь и выпустил Элси из убежища. Она выглядела расстроенной и задумчивой.
– Ну что? – спросил Тронхейм. – Нравятся тебе представления вполне объективного и достаточно осведомленного человека?
– Его слова ничего не доказывают, – тихо, но упрямо сказала Элен. – Ведь он воспринимает информацию непосредственно.
– Просто он не догадывался, что получал информацию не только извне, но и изнутри. Сам факт, что во всех опытных секциях установлены магнитофоны, говорит о многом.
– Ни о чем не говорит. Допустим, для опытов потребовались низкие частоты. Использованы лекции по математике, записанные специально по программе обучения во сне. Ну и что же?
– Только то, что информация усваивается растениями и передается каким-то образом человеку, например, тому же Альфреду.
– А если просто совпадение?
– Хорошо бы. Но, к сожалению, у нас масса отрицательных примеров воздействия на психику. Те же говорящие огурцы! Им подготовлена такая программа, которая своей информационной нагрузкой травмирует и подавляет нервную систему.
– Нет, немыслимо, бред какой-то.
– Бред? Но ведь в каждой секции своя четко направленная программа и это легко проверить!
– А если нет?
– Тогда мне здесь больше делать нечего. Я немедленно отправляюсь восвояси…
Элси заколебалась. С одной стороны, ей не хотелось больше в оранжерею, подспудно она сознавала правоту Тронхейма, с другой – она жаждала правды, хотя и боялась ее.
– Хорошо, – неуверенно произнесла она. – Давай проверим.
– Сейчас?
– Нет, давай попозже, когда все утихнет.
Джон Кэлкатт выполнил свое обещание. Магнитофон оказался достаточно миниатюрным, чтобы поместиться в кармане. Тронхейм проверил его возможности на различных расстояниях от источников звука. Запись получалась вполне удовлетворительной.
– Зачем вам такой маг, доктор? – спросил Кэлкатт, любуясь делом своих рук.
– Видишь ли, Джонни, у меня могут быть неприятности по службе, если я не буду предусмотрителен. Пожалуй, мне не избежать столкновения с директором станции, и лучше, если такой разговор будет записан.
– Охота вам связываться, док?
Эрих хитро сощурился.
– Что поделаешь? Как говорили древние греки: “Платон мне друг, но истина – дороже!” А люди науки – все служители истины, хотя каждый понимает ее по-своему.
Мисс Лумер уже ждала в его комнате. На столе появилась бутылка крепчайшего пуэрториканского рома.
– Где ты пропадаешь? – спросила она, нервно поглаживая висок.
Эрих пристально посмотрел ей в лицо.
– Судя по твоему виду, тебе не доставляет удовольствия предстоящая прогулка.
– Какое это имеет значение?
– Боюсь, что имеет. Там надо быть в лучшей форме. Давай-ка съедим по паре яблок, посмотрим какую-нибудь отвлеченную программу по телевизору…
Элси задумчиво оглядела выбранное яблоко, как будто мысленно пыталась проникнуть в его клетки, наполненные кроме приятного сока несвойственной им информацией.
– Неужели это все-таки возможно?
Они прошли по коридору и, минуя основные порядки оранжереи, остановились у первой секции. Эрих незаметно пустил карманный магнитофон, подготовленный к записи. Звякнули ключи, дверь распахнулась. Здесь мирно росли сотни помидор. Равномерно на стеллажах с питательной средой стояли этажами кусты. Зрелых плодов было немного. Элси облегченно вздохнула: тишина в секции была полной и глубокой.
– Где же ваши магнитофоны, мистер фантазер? – спросила она насмешливо.
– Пока дверь открыта, они выключены. Ты же видишь, здесь хорошая звукоизоляция, вход не блокируется автоматикой, а имеет английский замок. Прикрой дверь до щелчка. Вот посмотри.
Эрих захлопнул дверь, и сразу стало слышно монотонное бормотание:
“…Не упрямьтесь, это глупо. Есть высший смысл в подчинении воле старших. Она освобождает вас от мучительных раздумий и облегчает жизнь. Прислушайтесь к своему внутреннему голосу, к своему инстинкту. Не задумывайтесь о своих поступках: жизнь однообразна, стоит ли помнить, что было с вами вчера…”
– Это твоя программа, Элси, – хмурясь, сказал Тронхейм и дотронулся до ее плеча.
– Что? Что ты сказал? – встрепенулась она, стряхнув липкую паутину дремоты. – Прости, я, наверно, не выспалась.
– Я говорю, пойдем, – Эрих раскрыл двери отсека. – Ты слишком чувствительна к этой программе.
– Думаешь, гипноз?
– Ты еще сомневаешься? Стоит тебе услышать этот голос, и ты впадаешь в транс. Пожалуй, лучше, если ты не будешь все это слушать.
– Нет, я должна убедиться.
Они переходили из одной секции в другую. Программы не отличались особым разнообразием. В девяти секциях росло только три вида плодов: помидоры, яблоки и огурцы. Каждый из видов растений, по-видимому, подвергался предварительному воспитанию последовательно в двух секциях, а в третьей закреплялись его наследственные качества. Наиболее тонко в психологическом отношении была составлена программа для огурцов. Бессмыслица, подчеркнутая тревожной игрой света, сменялась теплым лиризмом и задушевностью; тихий шепот – леденящими душу вскриками. Здесь явно чередовались звуковые записи из вестернов с записями классического наследия, которые, в свою очередь, переходили в гипнотический шепот.
К концу осмотра Элси была совсем подавлена, и Тронхейму пришлось потратить немало усилий, прежде чем она заговорила. Потом они сидели в номере и понемногу тянули ром.
– Нет, сегодня даже пить не хочется. – Элси отставила кофейную чашку. – Я пойду к себе, Эрих. Надо все осмыслить по-новому и что-то решить.
Тронхейм не стал ее удерживать. Пить ему тоже не хотелось. Теперь, когда он убедился, что гипотеза стала явью, на него навалилась усталость пережитых здесь дней, да и посещение опытных секций не прошло бесследно, подспудно действовал гипноз программ, хотя и в меньшей степени, чем на мисс Лумер. Эрих разделся и завалился в постель.
Оставался час до прибытия рейсового вездехода, а психобиофизик не мог прийти ни к какому решению. С одной стороны, открытие Лумера имело огромную ценность для человечества. С помощью биологического стимулирования можно вырастить целую плеяду гениев в науке, технике, искусстве… Все зависит от программы. Если такая бездарность, как Альфред Лумер, проявляет незаурядные способности, то что бы вышло из действительно одаренных юношей? Однако открытие профессора Лумера могло превратиться в скрытое оружие, которым уже пользовался, кстати, сам профессор, и в средство воспитания безропотной рабочей силы, и тупой, не признающей никаких моральных устоев, а потому безжалостной, но дисциплинированной армии. Это уже страшно. Эрих сжал голову руками. Что его удерживает от решительных действий? Доказательства. Реальные, весомые. Сам Тронхейм убедился, что все случаи расстройства психики на станции вызваны говорящими огурцами, но у него нет никаких доказательств, что Лумер применял свои страшные стимуляторы. Да, действовать надо незамедлительно: рассчитывать на молчание Элси не приходится, она слишком взволнована раскрывшейся тайной отца. Стоит Лумеру убрать магнитофоны из секций, и ни одна комиссия не придерется. Эрих будет посрамлен, как последний идиот. Использовать знак власти и арестовать профессора? Но удастся ли потом убедить комиссию в своей правоте? Если не удастся, такой рискованный шаг будет стоить карьеры! Так и не приняв определенного решения, Тронхейм отправился к шлюзовой камере.
Грохот планетохода нарастал. Рей был верен себе.
Точно по расписанию вездеход остановился в шлюзовой камере. Эрих нетерпеливо ждал, пока он пройдет мойку и сушку. Наконец открылись ворота, и вездеход вкатился в зал. Первым из люка появился профессор Лумер. Он несколько озадаченно посмотрел на ожидающего его психобиофизика.
– Чем обязан такой честью?
– Как видите, я вполне здоров, герр профессор, – по-немецки сказал ему Эрих, – и по этому поводу хотел бы иметь с вами беседу.
– Что-нибудь серьезное? – спросил Лумер, не обращая внимания на иронию Тронхейма.
– Вы сами понимаете, – Эрих интонацией подчеркнул слово “сами”, – что без достаточно серьезных данных я бы к вам не обратился.
– Хорошо, пойдемте.
Дойдя до кабинета, профессор вытащил ключ, повернул его в замке и только после этого набрал разблокирующий код.
– Ну-с, что вы собираетесь мне сообщить?
– Прежде всего, что ваша система на мне не сработала, господин директор.
– Я вас не понимаю. Говорите по существу.
– Отлично понимаете. Поставка свихнувшихся на центральную базу – дело ваших рук, но Келвин ваша последняя жертва, даю вам слово.
– Послушайте, мистер Тронхейм. Я не первый раз выслушиваю подобные обвинения, но чтобы их высказывали в такой оскорбительной форме…
– Не ломайте комедию, Лумер. Артист вы превосходный, в этом я убедился, но вы же должны осознать, если я абсолютно здоров, значит ваша ставка проиграна!
– Я начинаю сомневаться в вашем здравом смысле.
– Вот как! – развеселился Эрих. – А это что по-вашему?
Он вынул из кармана портативный магнитофон и включил. Впервые Тронхейм наблюдал, как изменяются на глазах черты лица. Лумер побледнел, подбородок непроизвольно отвис, глаза остекленели… Эта картина промелькнула, как кинокадры вестерна, и снова перед ним сидел невозмутимый директор станции, только слегка согретый румянцем.
– Ваши записи ничего не доказывают.
– Вы так думаете? Сопоставьте свои занятия в области воздействия звуковых волн на растения, программу говорящих огурцов и последствия их применения, наконец, следственный эксперимент, для которого у меня, вашими заботами, имеется приличный запас огурцов из опытной секции – доказательств окажется более, чем достаточно!
– Сколько?
Тронхейм незаметным движением включил микрофон на запись.
– Вы хотите заплатить мне за молчание? Я вас правильно понял?
– Сколько?
– Я не располагаю сведениями о вашем капитале, мистер Лумер, но полагаю, три миллиона долларов будет достаточной компенсацией.
– Вы с ума сошли!
– Видите ли, я сторона пострадавшая. Ведь и меня вы хотели отправить с помощью ваших огурцов в сумасшедший дом, так что эта цена окончательная.
– Но у меня нет таких средств. Я ученый, а не делец.
– Не скромничайте, мистер Лумер.
– Клянусь, на моем счету не наберется и полмиллиона.
– Я подожду, – усмехнулся Тронхейм. – За свое открытие вы получите миллиарды. Если мы сговоримся в принципе…
В этот момент двери неожиданно открылись, и в кабинет вошли двое. Превосходно развитый торс и порядочных размеров кулаки выдавали в них сотрудников внутренней службы.
– Вам, действительно, придется подождать, мистер Тронхейм, но не здесь, а в изоляторе. Возьмите его. Он помешанный, – обратился директор к сотрудникам.
Дюжие парни рванулись к Эриху, но он поспешно выхватил из кармана особый знак, и те остановились, будто натолкнулись на невидимое препятствие.
– Ну, в чем дело? – повысил голос Лумер.
– У него знак особых полномочий, господин директор. – Эрих поднялся с кресла…
– Я отстраняю вас, мистер Лумер. До приезда специальной комиссии вы будете содержаться в изоляторе, на строгом режиме. Разговоры и переписка с кем-либо запрещены.
Лумер судорожно рванул на себя ящик письменного стола, но прежде чем он успел выхватить пистолет, один из сотрудников схватил его за руку, другой за подбородок. Ощупав лацканы пиджака и убедившись, что там нет ампулы со смертельным ядом, сотрудники надели профессору наручники.
– Прикажете надеть на него маску, чтобы не вызвать кривотолков?
– Думаете, можно скрыть арест директора станции, – иронически хмыкнул Тронхейм.
– Вы сообщите, что он внезапно заболел. Во всяком случае, следует попробовать.
– Ну попробуйте.
На профессора надели маску, поверх одежды накинули халат.
– Помните! Полнейшая изоляция. За малейший контакт с кем-либо, даже с дочерью, будете нести ответ перед особой комиссией. Весь рацион питания должен проходить через мои руки. Ясно?
– Так точно, сэр!
– Уведите.
Несколько минут Тронхейм сидел без движения, осознавая свершившееся. И он еще колебался, что делать с Лумером! Профессор с типичной психологией преступника. Такие не остановятся перед убийством. Пока Эрих терзался, что поступает подло, записывая на магнитофон признание Лумера, тот вызвал этих молодчиков, и только особый знак спас его от изолятора. Что было бы потом, нетрудно догадаться. Лумер любым способом, вплоть до насильственных инъекций наркотиков, довел бы его до безумия, и доказывай после свою правоту! Эрих встал и прошелся по кабинету. Теперь необходимо вызвать комиссию, но, конечно, нельзя использовать обычные каналы связи…
Он вызвал гараж. На экране возникло лицо дежурного техника.
– Скажите, рейсовый еще не отправился?
– Нет, сэр. Заканчиваем профилактику.
– Попросите О’Брайена.
– Слушаюсь, сэр.
Тронхейм, нетерпеливо постукивая пальцами, продолжал размышлять о своем положении. Конечно, изоляция Лумера позволит сохранить в неприкосновенности опытные секции оранжереи, но примет ли комиссия его сторону? Нужны более ощутимые, доказательства и искать их нужно здесь, в кабинете профессора. Должен же он регистрировать свои наблюдения!
– Хелло, доктор, как ваши дела? – Рей О’Брайен встревоженно глядел на него с экрана.
– Рей, дружище. Мне нужно отправить одну бумажку в Центр. Ты мог бы отвезти?
– Я вожу почту, док, – обиделся О’Брайен.
– Понимаешь, это личная записка. Мне хотелось, чтобы ты передал ее адресату из рук в руки.
– Хорошо, док, сделаю. Только поторопитесь. Через час я уезжаю.
Написав официальный рапорт и короткую записку начальнику отдела Корренсу, Эрих запечатал их в отдельные конверты и поспешил в гараж. Рей уже ждал его у готовой в обратный путь машины.
– Ну, здорово, док. Я вижу теперь у вас все в порядке.
– Спасибо, Рей, – Тронхейм с добрым чувством пожал ему руку. – Без твоей помощи я бы не выдержал.
– Так вы его прижали, док?
– До этого, дружище, далеко, но кое-что сделано, и это главное. Оба письма передашь в институт психотерапии, лично моему шефу Корренсу. Ты его, вероятно, знаешь. Высокий такой, с нездоровой желтизной на лице.
Рей кивнул, заложил письма в комбинезон и полез в кабину. Потом вспомнив, высунул голову.
– Док, я ведь привез еще продуктов.
– Благодарю, Рей. Но ты прав лишь отчасти. Больше мне твои продукты не потребуются.
– Смотрите, док, вам жить.
Тронхейм помахал рукой. Вездеход тронулся с места и вошел в шлюзовую камеру.
Два дня Эрих тщательно просматривал научные материалы Лумера. В них содержались исчерпывающие сведения о селекции различных сортов, приведены линии скрещивания и даже графики ухода за каждой из групп растений, но нигде, даже намеком, не упоминалось об опытах со звуковыми частотами. Уже сам факт замалчивания опытов говорил не в пользу бывшего директора, тем не менее, Эриху в его сложном положении нужны были неопровержимые данные, изобличающие преступную деятельность профессора. Размышляя о характере Лумера, его педантичности, Эрих пришел к выводу, что такие данные существуют и, скорее всего, должны всегда быть под рукой, иначе ими трудно пользоваться повседневно. В поисках тайника Тронхейм скрупулезно, шаг за шагом, обследовал кабинет и, отчаявшись, вызвал сотрудников внутренней службы. Деловито осмотрев стены с помощью специальной аппаратуры, они принялись за пол. Вход в тайник обнаружился под письменным столом. Оказалось, что кабинет имел второй, нижний этаж. Теперь Эриху стало понятно, почему директор не принимал во второй половине дня и выключал видеофон. По заведенному распорядку он работал в своем тайном кабинете. Отпустив сотрудников, Тронхейм спустился вниз по винтовой лестнице.
Обстановка тайного кабинета профессора Лумера была более чем скромной: легкий письменный стол, кресло и многочисленная картотека, содержащаяся в идеальном порядке. Здесь были собраны все результаты многолетних исследований профессора в области влияния звуковых колебаний на жизнедеятельность растений. Нашел Эрих и рукописные материалы, в которых на большом числе экспериментов профессор Лумер делал четкие выводы об усвоении плодами растений разнообразной информации. В отдельном ящичке лежали карточки сотрудников станции. На некоторых из них стояли красные кресты. Перебирая карточки, Тронхейм обратил внимание, что фамилии сотрудников, карточки которых помечены крестом, ему хорошо знакомы по историям болезней. Он вытащил карточку Анри Фалька. После деловой характеристики написано: “Слишком любознателен. Ухаживает за дочерью”, – и подчеркнуто красной чертой. Ниже стояла дата и новая запись: “В рацион введены огурцы. Секц. 6”. Снова дата и запись: “Первые симптомы.” В конце карточки число и месяц отправки в институт психотерапии.
Эрих просмотрел большую часть карточек, помеченных красным крестом. Записи были предельно краткими, но они неумолимо свидетельствовали о преднамеренном преступлении, холодном, расчетливом, с комментариями отклонений, с вариациями режима и указанием сортов и секций. Тронхейма бил озноб. Он выбрался на поверхность, и у него возникла неодолимая; потребность принять освежающую ванну. Выйдя из директорского кабинета, он лицом к лицу столкнулся с мисс Лумер. Она отшатнулась, глаза ее расширились не то от гнева, не то от испуга, но, так и не сказав ни слова, она прошла мимо.
– Элси!
Эрих догнал ее и тронул за плечо.
– Уберите свои грязные руки!
Тронхейм покраснел от обиды и загородил дорогу.
– Послушай, Элси. Я не скажу ни слова в свое оправдание, но хочу, чтобы ты просто посмотрела картотеку своего отца. Может, тогда ты не будешь думать обо мне так плохо.
– Ты все лжешь! Ты оклеветал отца. Я тебя ненавижу!
– Элси, – укоризненно покачал головой психобиофизик, – ты же врач. Неужели тебе не интересно посмотреть на карточки своих пациентов?
Мисс Лумер устало прижала руки к вискам.
– Каких пациентов? – спросила она с отчаянием.
– Твоих больных. Анри Фалька, например.
– Уйди, – тихо сказала Элси, осознавая суть разговора, но по ее тону Тронхейм почувствовал надлом в ее состоянии.
– Элси, рано или поздно это станет достоянием гласности. Лучше, если ты обо всем узнаешь из первоисточника. Я понимаю, как виноват перед тобой, но иначе поступить не мог.
– Что ты от меня хочешь?
– Просто посмотришь, и притом в полном одиночестве. Я не буду тебе мешать.
Они вошли в кабинет. Эрих приблизился к письменному столу и надавил на едва приметный гвоздик. Тяжелый стол плавно поплыл в сторону. Открылся люк в нижнюю комнату. Элси опасливо глянула вниз.
– Что это?
– Пройдем, – Эрих первым спустился по винтовой лестнице. – Как ты понимаешь, за такой короткий срок я не мог построить такой тайник. Вот карточки, помеченные красным крестом. Смотри.
Элси присела к столу и взяла первую карточку. Прочла, нахмурилась. Потом взяла вторую, третью. Волнение ее нарастало. Она то бледнела, то краснела, лихорадочно проглядывая карточки. Он доставал новые и бросал на стол.
– Хватит! – крикнула она и зарыдала. Слезы капали на карточки, исписанные аккуратным почерком профессора. Эрих осторожно отодвинул их на край стола и снова отошел к ящику.
– А вот карточка Элси Лумер. Рацион помидор. Секция два, три или один, в зависимости от тяжести проступка.
Элси выхватила карточку у него из рук и впилась взглядом.
– Лицемер! Дочь не пожалел…
Лицо ее исказилось гневом.
– Вот тебе! Вот тебе!
Она рвала карточку в клочья и топтала ногами. С ней началась истерика. Специальными пассами Эрих привел ее в чувство.
– Прости, Элси, но тебе нужно было пройти через это. – У нее снова покатились слезы.
– Ну, ну, Элси. Не надо.
Она повернула к нему заплаканное лицо с глубоко запавшими от нервного истощения и бессонницы глазами. Эрих сочувственно вздохнул.
– Тебе бы выспаться хорошенько.
– Пойдем отсюда, – она сделала несколько шагов и нетерпеливо оглянулась. – Скорее!
Ее каблуки зацокали по винтовой лестнице. Эрих поспешил следом. Он проводил ее до номера и усадил в кресло. Они сидели молча, думая каждый о своем. Нервное напряжение стало спадать. Элси задремала, откинув голову на спинку кресла.
– Я пойду, – сказал Тронхейм, дотрагиваясь до ее руки.
Элси открыла глаза, сделала попытку подняться, но бессильно упала в кресло.
– Э, да ты совсем раскисла.
Эрих расстелил постель и помог ей добраться до кровати. Укрыв ее одеялом, он хотел уйти, но она схватила его за руку.
– Не уходи. Я боюсь одна.
– Спи. Я буду рядом, – Эрих погладил ее волосы. – Спи.
– Я сплю.
Немного поворочавшись, она заснула.
Приведя себя в порядок после утомительного пути, Тронхейм отправился в свой институт. По дороге он размышлял, прибавят ему оклад или нет. Все-таки работу он проделал нешуточную, а главное, добился успеха один там, где беспомощно разводила руками не одна компетентная комиссия. В любом случае им придется относиться к нему с уважением. В отличном расположении духа Эрих миновал последний переход и очутился у входа в институт психотерапии. Вот и кабинет Корренса.
– Мое почтение, шеф, – поздоровался Эрих, сияя радостной улыбкой.
– А-а, ниспровергатель основ и калиф на час. Ну, сдал дела, господин временный директор станции?
– Сдал и готов приступить к выполнению обязанностей научного сотрудника вашего отдела.
Корренс покрутил головой.
– Ничего не выйдет, парень.
Его тон не сулил ничего доброго. Радостное настроение Эриха улетучилось. Тревожные мысли запрыгали в дикой карусели…
– Это почему? – сдавленным голосом спросил он.
– Никто не рубит сук, на котором сидит.
– То есть?
– Вот тебе и то есть. У нас сокращение штатов. Ведь не только отдел, институт держался на этой дурацкой проблеме! А теперь, – Корренс сложил кукиш, – вот что осталось от проблемы после твоей командировки. Двое парней из отдела уже отбыли на Землю, пока ты там директорствовал.
– А как же я? – в смятении проговорил Тронхейм. – Ведь комиссия осталась довольна моей работой.
– Еще бы! Ты им откопал такой клад. Теперь они погреют на нем руки.
– Вы хотите сказать, что Лумера не будут судить?
– Судить? Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, особенно, когда ты, не поднимая шума, вызвал комиссию.
– Что же мне теперь делать, шеф?
– Иди к начальству. Тебе отвалят премию и уплатят неустойку по договору.
– Думаете, меня отправят на Землю?
Корренс иронически оглядел его с головы до ног.
– Думаю? Как пить дать! Нужны им здесь лишние свидетели…
– А если я подниму шум?
– Хм. Не советую. Здесь тебя быстро упрячут, а на Земле никто не поверит. Скажут – бред собачий. И все.
– Спасибо, шеф. Жалко бросать хорошую работу. А на Земле еще неизвестно, что будет.
– Попроси рекомендации да гонорар с них сдери, как следует. Они будут вокруг тебя на цыпочках…
– Ладно, шеф, – вздохнул Эрих. – Пойду.
Тронхейм сидел у иллюминатора, ожидая взлета рейсовой ракеты. Посадка заканчивалась. Кто-то опустился рядом в пустовавшее кресло. Эрих повернул голову.
– Элси?!
– Здравствуй, Эрих. Не ожидал встретить?
– Я думал, ты осталась.
Элси зябко поежилась.
– Нет, с меня хватит. Возвращаюсь на Землю. Насовсем.
– Чем же ты тут занималась без меня? Громила местные рестораны?
– Фи. Бери выше.
– Откупила иллюзион?
– Нет, Эрих, – Элси вздохнула. – Со всем этим покончено. Лечилась в вашем институте. Теперь я вполне добродетельная личность, богатая невеста.
– Ну да. Знаю я ваши капиталы!
– Не скажи. Я теперь стою три миллиона долларов. И сто тысяч ежегодно на мелкие расходы!
Эрих удивленно присвистнул.
– Да… Видимо, дела твоего папаши пошли на лад. Послушай, – он подозрительно взглянул на Элси. – Ты случайно оказалась на соседнем кресле?
– Фи, Эрих. За кого ты меня принимаешь? Станет богатая невеста заказывать билет рядом с таким простофилей, которого выгнали с места и даже как следует не заплатили.
– Однако ты неплохо осведомлена о состоянии моих дел. Подозрения переходят в уверенность: ты откупила кресло нарочно!
– Да. И у меня есть деловое предложение. Если хочешь им всем насолить, женись на мне, и мы вместе будем проматывать их денежки.
– Видишь ли, Элси…
– Ах, да! У тебя есть невеста. И твоя прирожденная честность не позволяет тебе…
В это время в проходе появился стюард.
– Мистер Тронхейм, вам радиограмма.
Эрих развернул бланк. Элси демонстративно отвернулась, чтобы не видеть текста.
– Что-нибудь неприятное? – участливо спросила Элси.
– Так, пустяки. Что ты там говорила насчет женитьбы?
Глаза Элси весело блеснули.
– Ага! Получил отставку? Теперь ты понял, что никому не нужен, кроме меня? Соглашайся, пока не поздно!
Эрих накрыл ее руку своей.
– Ладно, Элси. Пусть они все провалятся в тартарары. А мы поедем с тобой куда-нибудь в свадебное путешествие. Тебе не приходилось бывать в Италии?
По проходу пробежал стюард, призывая всех пристегнуться к креслам. Ракета готовилась к старту…
– Очень рад. А как насчет провалов памяти?
– После того случая не было. Я вам, доктор, премного благодарен за процедуры.
– Думаю, моя помощь была не главной, – усмехнулся Тронхейм. – Все зависит от пищи и здорового образа жизни.
– Справедливо заметили, доктор! Возьмите меня. Питаюсь я умеренно, работаю среди растений, а они, как известно, выделяют кислород. Значит, я и чувствую себя лучше, чем другие.
– А, простите за любопытство, какие овощи вы предпочитаете?
– Фрукты, молодой человек, фрукты, а не овощи! Я предпочитаю яблочки, и не любой сорт, а шафранные. Я вот и вам принес. Побалуйтесь.
Лемберг выложил пакет с шафранными яблоками.
– Спасибо, – искренне обрадовался Эрих. Весьма кстати! Извините за назойливость, а вот тогда, когда у вас случилось… Вы не ели овощей?
– Да, знаете, я съел пару помидоров. Наверное, мне прислали по ошибке. Мистеру Лумеру известно, что я не любитель овощей.
– Вы точно помните?
– Помилуйте, как же не запомнить! Я же говорю, произошла ошибка. Если мне потребуется, я выбираю сам.
– Ну, а как ваша математика?
– Как ни странно, доктор, вы и здесь правы. Я буду просить мистера Лумера, чтобы он отпустил меня на пенсию. Денег я заработал достаточно. Вернусь на Землю и займусь решением мю-алгоритмов. Знаете, очень интересные задачи!
– Поздняя любовь самая сильная. А вы не пытались разобраться, откуда у вас возникло пристрастие к математике?
Старик задумался, покрутил головой.
– Не сочтите меня сумасшедшим, но я бы сказал, отчасти здесь виноваты опыты мистера Лумера.
– Каким образом?
– Понимаете, в секциях, где растут эти яблоки, у мистера Лумера установлены магнитофоны, которые передают вроде уроков математики. Очень толково объясняют. Это, знаете, вроде гипноза. Я ведь много лет работаю. Хочешь не хочешь-слушаешь. Наверное, повлияло. Правда, мистер Лумер всегда советует выключать их. В остальных секциях я так и делаю. Там другая программа. Иногда послушаешь, жутко становится. Там про Землю как начнет рассказывать, всю душу разбередит, хоть беги отсюда.
Эрих слушал не перебивая. К торжеству примешивалось ощущение удачи. Рассказ садовника – просто клад. Если бы еще заручиться его помощью!
– Значит, у вас во всех секциях магнитофоны?
– Почему во всех? Только в опытных. Они у нас отдельно, особняком расположены. Мистер Лумер не любит, когда кто-нибудь там бывает. Так что, доктор, вы уж не выдавайте старика, не говорите никому про опыты.
Эрих кивнул. Он не собирался без нужды подставлять садовника под удар, но чувствовал, что и союзника из него не получится.
Лемберг попрощался и ушел. Эрих заблокировал дверь и выпустил Элси из убежища. Она выглядела расстроенной и задумчивой.
– Ну что? – спросил Тронхейм. – Нравятся тебе представления вполне объективного и достаточно осведомленного человека?
– Его слова ничего не доказывают, – тихо, но упрямо сказала Элен. – Ведь он воспринимает информацию непосредственно.
– Просто он не догадывался, что получал информацию не только извне, но и изнутри. Сам факт, что во всех опытных секциях установлены магнитофоны, говорит о многом.
– Ни о чем не говорит. Допустим, для опытов потребовались низкие частоты. Использованы лекции по математике, записанные специально по программе обучения во сне. Ну и что же?
– Только то, что информация усваивается растениями и передается каким-то образом человеку, например, тому же Альфреду.
– А если просто совпадение?
– Хорошо бы. Но, к сожалению, у нас масса отрицательных примеров воздействия на психику. Те же говорящие огурцы! Им подготовлена такая программа, которая своей информационной нагрузкой травмирует и подавляет нервную систему.
– Нет, немыслимо, бред какой-то.
– Бред? Но ведь в каждой секции своя четко направленная программа и это легко проверить!
– А если нет?
– Тогда мне здесь больше делать нечего. Я немедленно отправляюсь восвояси…
Элси заколебалась. С одной стороны, ей не хотелось больше в оранжерею, подспудно она сознавала правоту Тронхейма, с другой – она жаждала правды, хотя и боялась ее.
– Хорошо, – неуверенно произнесла она. – Давай проверим.
– Сейчас?
– Нет, давай попозже, когда все утихнет.
Джон Кэлкатт выполнил свое обещание. Магнитофон оказался достаточно миниатюрным, чтобы поместиться в кармане. Тронхейм проверил его возможности на различных расстояниях от источников звука. Запись получалась вполне удовлетворительной.
– Зачем вам такой маг, доктор? – спросил Кэлкатт, любуясь делом своих рук.
– Видишь ли, Джонни, у меня могут быть неприятности по службе, если я не буду предусмотрителен. Пожалуй, мне не избежать столкновения с директором станции, и лучше, если такой разговор будет записан.
– Охота вам связываться, док?
Эрих хитро сощурился.
– Что поделаешь? Как говорили древние греки: “Платон мне друг, но истина – дороже!” А люди науки – все служители истины, хотя каждый понимает ее по-своему.
Мисс Лумер уже ждала в его комнате. На столе появилась бутылка крепчайшего пуэрториканского рома.
– Где ты пропадаешь? – спросила она, нервно поглаживая висок.
Эрих пристально посмотрел ей в лицо.
– Судя по твоему виду, тебе не доставляет удовольствия предстоящая прогулка.
– Какое это имеет значение?
– Боюсь, что имеет. Там надо быть в лучшей форме. Давай-ка съедим по паре яблок, посмотрим какую-нибудь отвлеченную программу по телевизору…
Элси задумчиво оглядела выбранное яблоко, как будто мысленно пыталась проникнуть в его клетки, наполненные кроме приятного сока несвойственной им информацией.
– Неужели это все-таки возможно?
Они прошли по коридору и, минуя основные порядки оранжереи, остановились у первой секции. Эрих незаметно пустил карманный магнитофон, подготовленный к записи. Звякнули ключи, дверь распахнулась. Здесь мирно росли сотни помидор. Равномерно на стеллажах с питательной средой стояли этажами кусты. Зрелых плодов было немного. Элси облегченно вздохнула: тишина в секции была полной и глубокой.
– Где же ваши магнитофоны, мистер фантазер? – спросила она насмешливо.
– Пока дверь открыта, они выключены. Ты же видишь, здесь хорошая звукоизоляция, вход не блокируется автоматикой, а имеет английский замок. Прикрой дверь до щелчка. Вот посмотри.
Эрих захлопнул дверь, и сразу стало слышно монотонное бормотание:
“…Не упрямьтесь, это глупо. Есть высший смысл в подчинении воле старших. Она освобождает вас от мучительных раздумий и облегчает жизнь. Прислушайтесь к своему внутреннему голосу, к своему инстинкту. Не задумывайтесь о своих поступках: жизнь однообразна, стоит ли помнить, что было с вами вчера…”
– Это твоя программа, Элси, – хмурясь, сказал Тронхейм и дотронулся до ее плеча.
– Что? Что ты сказал? – встрепенулась она, стряхнув липкую паутину дремоты. – Прости, я, наверно, не выспалась.
– Я говорю, пойдем, – Эрих раскрыл двери отсека. – Ты слишком чувствительна к этой программе.
– Думаешь, гипноз?
– Ты еще сомневаешься? Стоит тебе услышать этот голос, и ты впадаешь в транс. Пожалуй, лучше, если ты не будешь все это слушать.
– Нет, я должна убедиться.
Они переходили из одной секции в другую. Программы не отличались особым разнообразием. В девяти секциях росло только три вида плодов: помидоры, яблоки и огурцы. Каждый из видов растений, по-видимому, подвергался предварительному воспитанию последовательно в двух секциях, а в третьей закреплялись его наследственные качества. Наиболее тонко в психологическом отношении была составлена программа для огурцов. Бессмыслица, подчеркнутая тревожной игрой света, сменялась теплым лиризмом и задушевностью; тихий шепот – леденящими душу вскриками. Здесь явно чередовались звуковые записи из вестернов с записями классического наследия, которые, в свою очередь, переходили в гипнотический шепот.
К концу осмотра Элси была совсем подавлена, и Тронхейму пришлось потратить немало усилий, прежде чем она заговорила. Потом они сидели в номере и понемногу тянули ром.
– Нет, сегодня даже пить не хочется. – Элси отставила кофейную чашку. – Я пойду к себе, Эрих. Надо все осмыслить по-новому и что-то решить.
Тронхейм не стал ее удерживать. Пить ему тоже не хотелось. Теперь, когда он убедился, что гипотеза стала явью, на него навалилась усталость пережитых здесь дней, да и посещение опытных секций не прошло бесследно, подспудно действовал гипноз программ, хотя и в меньшей степени, чем на мисс Лумер. Эрих разделся и завалился в постель.
Оставался час до прибытия рейсового вездехода, а психобиофизик не мог прийти ни к какому решению. С одной стороны, открытие Лумера имело огромную ценность для человечества. С помощью биологического стимулирования можно вырастить целую плеяду гениев в науке, технике, искусстве… Все зависит от программы. Если такая бездарность, как Альфред Лумер, проявляет незаурядные способности, то что бы вышло из действительно одаренных юношей? Однако открытие профессора Лумера могло превратиться в скрытое оружие, которым уже пользовался, кстати, сам профессор, и в средство воспитания безропотной рабочей силы, и тупой, не признающей никаких моральных устоев, а потому безжалостной, но дисциплинированной армии. Это уже страшно. Эрих сжал голову руками. Что его удерживает от решительных действий? Доказательства. Реальные, весомые. Сам Тронхейм убедился, что все случаи расстройства психики на станции вызваны говорящими огурцами, но у него нет никаких доказательств, что Лумер применял свои страшные стимуляторы. Да, действовать надо незамедлительно: рассчитывать на молчание Элси не приходится, она слишком взволнована раскрывшейся тайной отца. Стоит Лумеру убрать магнитофоны из секций, и ни одна комиссия не придерется. Эрих будет посрамлен, как последний идиот. Использовать знак власти и арестовать профессора? Но удастся ли потом убедить комиссию в своей правоте? Если не удастся, такой рискованный шаг будет стоить карьеры! Так и не приняв определенного решения, Тронхейм отправился к шлюзовой камере.
Грохот планетохода нарастал. Рей был верен себе.
Точно по расписанию вездеход остановился в шлюзовой камере. Эрих нетерпеливо ждал, пока он пройдет мойку и сушку. Наконец открылись ворота, и вездеход вкатился в зал. Первым из люка появился профессор Лумер. Он несколько озадаченно посмотрел на ожидающего его психобиофизика.
– Чем обязан такой честью?
– Как видите, я вполне здоров, герр профессор, – по-немецки сказал ему Эрих, – и по этому поводу хотел бы иметь с вами беседу.
– Что-нибудь серьезное? – спросил Лумер, не обращая внимания на иронию Тронхейма.
– Вы сами понимаете, – Эрих интонацией подчеркнул слово “сами”, – что без достаточно серьезных данных я бы к вам не обратился.
– Хорошо, пойдемте.
Дойдя до кабинета, профессор вытащил ключ, повернул его в замке и только после этого набрал разблокирующий код.
– Ну-с, что вы собираетесь мне сообщить?
– Прежде всего, что ваша система на мне не сработала, господин директор.
– Я вас не понимаю. Говорите по существу.
– Отлично понимаете. Поставка свихнувшихся на центральную базу – дело ваших рук, но Келвин ваша последняя жертва, даю вам слово.
– Послушайте, мистер Тронхейм. Я не первый раз выслушиваю подобные обвинения, но чтобы их высказывали в такой оскорбительной форме…
– Не ломайте комедию, Лумер. Артист вы превосходный, в этом я убедился, но вы же должны осознать, если я абсолютно здоров, значит ваша ставка проиграна!
– Я начинаю сомневаться в вашем здравом смысле.
– Вот как! – развеселился Эрих. – А это что по-вашему?
Он вынул из кармана портативный магнитофон и включил. Впервые Тронхейм наблюдал, как изменяются на глазах черты лица. Лумер побледнел, подбородок непроизвольно отвис, глаза остекленели… Эта картина промелькнула, как кинокадры вестерна, и снова перед ним сидел невозмутимый директор станции, только слегка согретый румянцем.
– Ваши записи ничего не доказывают.
– Вы так думаете? Сопоставьте свои занятия в области воздействия звуковых волн на растения, программу говорящих огурцов и последствия их применения, наконец, следственный эксперимент, для которого у меня, вашими заботами, имеется приличный запас огурцов из опытной секции – доказательств окажется более, чем достаточно!
– Сколько?
Тронхейм незаметным движением включил микрофон на запись.
– Вы хотите заплатить мне за молчание? Я вас правильно понял?
– Сколько?
– Я не располагаю сведениями о вашем капитале, мистер Лумер, но полагаю, три миллиона долларов будет достаточной компенсацией.
– Вы с ума сошли!
– Видите ли, я сторона пострадавшая. Ведь и меня вы хотели отправить с помощью ваших огурцов в сумасшедший дом, так что эта цена окончательная.
– Но у меня нет таких средств. Я ученый, а не делец.
– Не скромничайте, мистер Лумер.
– Клянусь, на моем счету не наберется и полмиллиона.
– Я подожду, – усмехнулся Тронхейм. – За свое открытие вы получите миллиарды. Если мы сговоримся в принципе…
В этот момент двери неожиданно открылись, и в кабинет вошли двое. Превосходно развитый торс и порядочных размеров кулаки выдавали в них сотрудников внутренней службы.
– Вам, действительно, придется подождать, мистер Тронхейм, но не здесь, а в изоляторе. Возьмите его. Он помешанный, – обратился директор к сотрудникам.
Дюжие парни рванулись к Эриху, но он поспешно выхватил из кармана особый знак, и те остановились, будто натолкнулись на невидимое препятствие.
– Ну, в чем дело? – повысил голос Лумер.
– У него знак особых полномочий, господин директор. – Эрих поднялся с кресла…
– Я отстраняю вас, мистер Лумер. До приезда специальной комиссии вы будете содержаться в изоляторе, на строгом режиме. Разговоры и переписка с кем-либо запрещены.
Лумер судорожно рванул на себя ящик письменного стола, но прежде чем он успел выхватить пистолет, один из сотрудников схватил его за руку, другой за подбородок. Ощупав лацканы пиджака и убедившись, что там нет ампулы со смертельным ядом, сотрудники надели профессору наручники.
– Прикажете надеть на него маску, чтобы не вызвать кривотолков?
– Думаете, можно скрыть арест директора станции, – иронически хмыкнул Тронхейм.
– Вы сообщите, что он внезапно заболел. Во всяком случае, следует попробовать.
– Ну попробуйте.
На профессора надели маску, поверх одежды накинули халат.
– Помните! Полнейшая изоляция. За малейший контакт с кем-либо, даже с дочерью, будете нести ответ перед особой комиссией. Весь рацион питания должен проходить через мои руки. Ясно?
– Так точно, сэр!
– Уведите.
Несколько минут Тронхейм сидел без движения, осознавая свершившееся. И он еще колебался, что делать с Лумером! Профессор с типичной психологией преступника. Такие не остановятся перед убийством. Пока Эрих терзался, что поступает подло, записывая на магнитофон признание Лумера, тот вызвал этих молодчиков, и только особый знак спас его от изолятора. Что было бы потом, нетрудно догадаться. Лумер любым способом, вплоть до насильственных инъекций наркотиков, довел бы его до безумия, и доказывай после свою правоту! Эрих встал и прошелся по кабинету. Теперь необходимо вызвать комиссию, но, конечно, нельзя использовать обычные каналы связи…
Он вызвал гараж. На экране возникло лицо дежурного техника.
– Скажите, рейсовый еще не отправился?
– Нет, сэр. Заканчиваем профилактику.
– Попросите О’Брайена.
– Слушаюсь, сэр.
Тронхейм, нетерпеливо постукивая пальцами, продолжал размышлять о своем положении. Конечно, изоляция Лумера позволит сохранить в неприкосновенности опытные секции оранжереи, но примет ли комиссия его сторону? Нужны более ощутимые, доказательства и искать их нужно здесь, в кабинете профессора. Должен же он регистрировать свои наблюдения!
– Хелло, доктор, как ваши дела? – Рей О’Брайен встревоженно глядел на него с экрана.
– Рей, дружище. Мне нужно отправить одну бумажку в Центр. Ты мог бы отвезти?
– Я вожу почту, док, – обиделся О’Брайен.
– Понимаешь, это личная записка. Мне хотелось, чтобы ты передал ее адресату из рук в руки.
– Хорошо, док, сделаю. Только поторопитесь. Через час я уезжаю.
Написав официальный рапорт и короткую записку начальнику отдела Корренсу, Эрих запечатал их в отдельные конверты и поспешил в гараж. Рей уже ждал его у готовой в обратный путь машины.
– Ну, здорово, док. Я вижу теперь у вас все в порядке.
– Спасибо, Рей, – Тронхейм с добрым чувством пожал ему руку. – Без твоей помощи я бы не выдержал.
– Так вы его прижали, док?
– До этого, дружище, далеко, но кое-что сделано, и это главное. Оба письма передашь в институт психотерапии, лично моему шефу Корренсу. Ты его, вероятно, знаешь. Высокий такой, с нездоровой желтизной на лице.
Рей кивнул, заложил письма в комбинезон и полез в кабину. Потом вспомнив, высунул голову.
– Док, я ведь привез еще продуктов.
– Благодарю, Рей. Но ты прав лишь отчасти. Больше мне твои продукты не потребуются.
– Смотрите, док, вам жить.
Тронхейм помахал рукой. Вездеход тронулся с места и вошел в шлюзовую камеру.
Два дня Эрих тщательно просматривал научные материалы Лумера. В них содержались исчерпывающие сведения о селекции различных сортов, приведены линии скрещивания и даже графики ухода за каждой из групп растений, но нигде, даже намеком, не упоминалось об опытах со звуковыми частотами. Уже сам факт замалчивания опытов говорил не в пользу бывшего директора, тем не менее, Эриху в его сложном положении нужны были неопровержимые данные, изобличающие преступную деятельность профессора. Размышляя о характере Лумера, его педантичности, Эрих пришел к выводу, что такие данные существуют и, скорее всего, должны всегда быть под рукой, иначе ими трудно пользоваться повседневно. В поисках тайника Тронхейм скрупулезно, шаг за шагом, обследовал кабинет и, отчаявшись, вызвал сотрудников внутренней службы. Деловито осмотрев стены с помощью специальной аппаратуры, они принялись за пол. Вход в тайник обнаружился под письменным столом. Оказалось, что кабинет имел второй, нижний этаж. Теперь Эриху стало понятно, почему директор не принимал во второй половине дня и выключал видеофон. По заведенному распорядку он работал в своем тайном кабинете. Отпустив сотрудников, Тронхейм спустился вниз по винтовой лестнице.
Обстановка тайного кабинета профессора Лумера была более чем скромной: легкий письменный стол, кресло и многочисленная картотека, содержащаяся в идеальном порядке. Здесь были собраны все результаты многолетних исследований профессора в области влияния звуковых колебаний на жизнедеятельность растений. Нашел Эрих и рукописные материалы, в которых на большом числе экспериментов профессор Лумер делал четкие выводы об усвоении плодами растений разнообразной информации. В отдельном ящичке лежали карточки сотрудников станции. На некоторых из них стояли красные кресты. Перебирая карточки, Тронхейм обратил внимание, что фамилии сотрудников, карточки которых помечены крестом, ему хорошо знакомы по историям болезней. Он вытащил карточку Анри Фалька. После деловой характеристики написано: “Слишком любознателен. Ухаживает за дочерью”, – и подчеркнуто красной чертой. Ниже стояла дата и новая запись: “В рацион введены огурцы. Секц. 6”. Снова дата и запись: “Первые симптомы.” В конце карточки число и месяц отправки в институт психотерапии.
Эрих просмотрел большую часть карточек, помеченных красным крестом. Записи были предельно краткими, но они неумолимо свидетельствовали о преднамеренном преступлении, холодном, расчетливом, с комментариями отклонений, с вариациями режима и указанием сортов и секций. Тронхейма бил озноб. Он выбрался на поверхность, и у него возникла неодолимая; потребность принять освежающую ванну. Выйдя из директорского кабинета, он лицом к лицу столкнулся с мисс Лумер. Она отшатнулась, глаза ее расширились не то от гнева, не то от испуга, но, так и не сказав ни слова, она прошла мимо.
– Элси!
Эрих догнал ее и тронул за плечо.
– Уберите свои грязные руки!
Тронхейм покраснел от обиды и загородил дорогу.
– Послушай, Элси. Я не скажу ни слова в свое оправдание, но хочу, чтобы ты просто посмотрела картотеку своего отца. Может, тогда ты не будешь думать обо мне так плохо.
– Ты все лжешь! Ты оклеветал отца. Я тебя ненавижу!
– Элси, – укоризненно покачал головой психобиофизик, – ты же врач. Неужели тебе не интересно посмотреть на карточки своих пациентов?
Мисс Лумер устало прижала руки к вискам.
– Каких пациентов? – спросила она с отчаянием.
– Твоих больных. Анри Фалька, например.
– Уйди, – тихо сказала Элси, осознавая суть разговора, но по ее тону Тронхейм почувствовал надлом в ее состоянии.
– Элси, рано или поздно это станет достоянием гласности. Лучше, если ты обо всем узнаешь из первоисточника. Я понимаю, как виноват перед тобой, но иначе поступить не мог.
– Что ты от меня хочешь?
– Просто посмотришь, и притом в полном одиночестве. Я не буду тебе мешать.
Они вошли в кабинет. Эрих приблизился к письменному столу и надавил на едва приметный гвоздик. Тяжелый стол плавно поплыл в сторону. Открылся люк в нижнюю комнату. Элси опасливо глянула вниз.
– Что это?
– Пройдем, – Эрих первым спустился по винтовой лестнице. – Как ты понимаешь, за такой короткий срок я не мог построить такой тайник. Вот карточки, помеченные красным крестом. Смотри.
Элси присела к столу и взяла первую карточку. Прочла, нахмурилась. Потом взяла вторую, третью. Волнение ее нарастало. Она то бледнела, то краснела, лихорадочно проглядывая карточки. Он доставал новые и бросал на стол.
– Хватит! – крикнула она и зарыдала. Слезы капали на карточки, исписанные аккуратным почерком профессора. Эрих осторожно отодвинул их на край стола и снова отошел к ящику.
– А вот карточка Элси Лумер. Рацион помидор. Секция два, три или один, в зависимости от тяжести проступка.
Элси выхватила карточку у него из рук и впилась взглядом.
– Лицемер! Дочь не пожалел…
Лицо ее исказилось гневом.
– Вот тебе! Вот тебе!
Она рвала карточку в клочья и топтала ногами. С ней началась истерика. Специальными пассами Эрих привел ее в чувство.
– Прости, Элси, но тебе нужно было пройти через это. – У нее снова покатились слезы.
– Ну, ну, Элси. Не надо.
Она повернула к нему заплаканное лицо с глубоко запавшими от нервного истощения и бессонницы глазами. Эрих сочувственно вздохнул.
– Тебе бы выспаться хорошенько.
– Пойдем отсюда, – она сделала несколько шагов и нетерпеливо оглянулась. – Скорее!
Ее каблуки зацокали по винтовой лестнице. Эрих поспешил следом. Он проводил ее до номера и усадил в кресло. Они сидели молча, думая каждый о своем. Нервное напряжение стало спадать. Элси задремала, откинув голову на спинку кресла.
– Я пойду, – сказал Тронхейм, дотрагиваясь до ее руки.
Элси открыла глаза, сделала попытку подняться, но бессильно упала в кресло.
– Э, да ты совсем раскисла.
Эрих расстелил постель и помог ей добраться до кровати. Укрыв ее одеялом, он хотел уйти, но она схватила его за руку.
– Не уходи. Я боюсь одна.
– Спи. Я буду рядом, – Эрих погладил ее волосы. – Спи.
– Я сплю.
Немного поворочавшись, она заснула.
Приведя себя в порядок после утомительного пути, Тронхейм отправился в свой институт. По дороге он размышлял, прибавят ему оклад или нет. Все-таки работу он проделал нешуточную, а главное, добился успеха один там, где беспомощно разводила руками не одна компетентная комиссия. В любом случае им придется относиться к нему с уважением. В отличном расположении духа Эрих миновал последний переход и очутился у входа в институт психотерапии. Вот и кабинет Корренса.
– Мое почтение, шеф, – поздоровался Эрих, сияя радостной улыбкой.
– А-а, ниспровергатель основ и калиф на час. Ну, сдал дела, господин временный директор станции?
– Сдал и готов приступить к выполнению обязанностей научного сотрудника вашего отдела.
Корренс покрутил головой.
– Ничего не выйдет, парень.
Его тон не сулил ничего доброго. Радостное настроение Эриха улетучилось. Тревожные мысли запрыгали в дикой карусели…
– Это почему? – сдавленным голосом спросил он.
– Никто не рубит сук, на котором сидит.
– То есть?
– Вот тебе и то есть. У нас сокращение штатов. Ведь не только отдел, институт держался на этой дурацкой проблеме! А теперь, – Корренс сложил кукиш, – вот что осталось от проблемы после твоей командировки. Двое парней из отдела уже отбыли на Землю, пока ты там директорствовал.
– А как же я? – в смятении проговорил Тронхейм. – Ведь комиссия осталась довольна моей работой.
– Еще бы! Ты им откопал такой клад. Теперь они погреют на нем руки.
– Вы хотите сказать, что Лумера не будут судить?
– Судить? Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, особенно, когда ты, не поднимая шума, вызвал комиссию.
– Что же мне теперь делать, шеф?
– Иди к начальству. Тебе отвалят премию и уплатят неустойку по договору.
– Думаете, меня отправят на Землю?
Корренс иронически оглядел его с головы до ног.
– Думаю? Как пить дать! Нужны им здесь лишние свидетели…
– А если я подниму шум?
– Хм. Не советую. Здесь тебя быстро упрячут, а на Земле никто не поверит. Скажут – бред собачий. И все.
– Спасибо, шеф. Жалко бросать хорошую работу. А на Земле еще неизвестно, что будет.
– Попроси рекомендации да гонорар с них сдери, как следует. Они будут вокруг тебя на цыпочках…
– Ладно, шеф, – вздохнул Эрих. – Пойду.
Тронхейм сидел у иллюминатора, ожидая взлета рейсовой ракеты. Посадка заканчивалась. Кто-то опустился рядом в пустовавшее кресло. Эрих повернул голову.
– Элси?!
– Здравствуй, Эрих. Не ожидал встретить?
– Я думал, ты осталась.
Элси зябко поежилась.
– Нет, с меня хватит. Возвращаюсь на Землю. Насовсем.
– Чем же ты тут занималась без меня? Громила местные рестораны?
– Фи. Бери выше.
– Откупила иллюзион?
– Нет, Эрих, – Элси вздохнула. – Со всем этим покончено. Лечилась в вашем институте. Теперь я вполне добродетельная личность, богатая невеста.
– Ну да. Знаю я ваши капиталы!
– Не скажи. Я теперь стою три миллиона долларов. И сто тысяч ежегодно на мелкие расходы!
Эрих удивленно присвистнул.
– Да… Видимо, дела твоего папаши пошли на лад. Послушай, – он подозрительно взглянул на Элси. – Ты случайно оказалась на соседнем кресле?
– Фи, Эрих. За кого ты меня принимаешь? Станет богатая невеста заказывать билет рядом с таким простофилей, которого выгнали с места и даже как следует не заплатили.
– Однако ты неплохо осведомлена о состоянии моих дел. Подозрения переходят в уверенность: ты откупила кресло нарочно!
– Да. И у меня есть деловое предложение. Если хочешь им всем насолить, женись на мне, и мы вместе будем проматывать их денежки.
– Видишь ли, Элси…
– Ах, да! У тебя есть невеста. И твоя прирожденная честность не позволяет тебе…
В это время в проходе появился стюард.
– Мистер Тронхейм, вам радиограмма.
Эрих развернул бланк. Элси демонстративно отвернулась, чтобы не видеть текста.
Я ВЫХОЖУ ЗАМУЖ ТЧК МНЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ПОВТОРЯТЬ СУДЬБУ МАТЕРИ ТЧКОн скомкал радиограмму и бросил в мусоропровод.
ДУМАЮ ТЫ ПОЙМЕШЬ И ПРОСТИШЬ МЕНЯ ЛЕРЛИН
– Что-нибудь неприятное? – участливо спросила Элси.
– Так, пустяки. Что ты там говорила насчет женитьбы?
Глаза Элси весело блеснули.
– Ага! Получил отставку? Теперь ты понял, что никому не нужен, кроме меня? Соглашайся, пока не поздно!
Эрих накрыл ее руку своей.
– Ладно, Элси. Пусть они все провалятся в тартарары. А мы поедем с тобой куда-нибудь в свадебное путешествие. Тебе не приходилось бывать в Италии?
По проходу пробежал стюард, призывая всех пристегнуться к креслам. Ракета готовилась к старту…