Анна Дубчак
Жертва страсти, или Роман в стиле порно
Глава 1
СМЕРТЬ НИМФОМАНКИ
Игорь Логинов ушел от нее в шесть утра, успев! съесть тарелку пельменей и выпить пол-литра кофе с молоком.
— Ты хоть и прокурор, а ешь как лошадь: много и без разбора, — заметила Наталия, убирая со стола грязные тарелки и в душе испытывая странное чувство разочарования и неудовлетворенности таким вот поведением своего любовника.
— Я и работаю как лошадь, — невозмутимо парировал Логинов, поднимаясь из-за стола и пытаясь обнять ускользающую от него Наталию. — Ты чем-то недовольна?
— А чему радоваться-то? Ты приходишь среди ночи, удовлетворяешь с моей помощью свои физиологические потребности, а чуть свет, будишь меня, чтобы я накормила тебя… У меня что, больше никаких дел нет?
— Да ладно, не бузи, успокойся. Я вот сейчас уйду, а ты можешь еще поспать. Вечером вернусь поздно, поэтому не жди меня и ложись…
Она посмотрела на него с укором, в котором заключалось все: и раздражение по поводу его бесцеремонного вторжения в ее личную жизнь, которое нарушало все ее планы, и возмущение его прямолинейностью, доходящей до абсурда и постоянно балансирующей на грани элементарной грубости. Но с другой стороны, все ее упреки и укоры носили в себе элементы нежности и заботы, поэтому Игорь реагировал на них лишь с видимым недовольством.
— Они встречались уже почти два года: Наталия — учительница музыки и Игорь Логинов — прокурор города. Ей — 26, он — старше ее почти на 10 лет. И все эти два года Наталия находилась в постоянном напряжении. Дело в том, что Игорь с утра до ночи занимался тем, что расследовал преступления и искал преступников, а Наталия при помощи своего дара вольно или невольно помогала ему в этом и никак не могла определить, встречается ли он с ней из-за естественных чувств, возникающих между мужчиной и женщиной (что ее как раз больше бы устроило), либо ему просто нужен источник информации. Поэтому она скорее мучилась, чем получала удовольствие от этого весьма странного тандема.
С другой стороны, Игорь был превосходным любовником. Он был красив, силен, умен и обладал массой других достоинств. И хотя в его отношении к ней, к ее удивительному дару, всегда сквозила ирония, она прощала ему это и, как ни странно, всегда радовалась его приходу.
— До вечера. — Он поцеловал ее в щеку и улыбнулся:
— Не сердись, у меня работа такая. Если удастся — приду пораньше.
Она проводила взглядом высокую стройную фигуру в сером костюме, вдохнула запах его одеколона и вернулась в спальню. Села на постели, затем легла, откинувшись на подушки, и подумала о том, как было бы хорошо вообще не ходить на работу. Она бы спала, играла на рояле и изредка вставала бы, чтобы перекусить, гуляла бы по улицам, путешествовала — словом, жила… А тут приходится ходить в музыкальную школу и обучать нотной грамоте молодых «осликов-учеников», как называет их Игорь.
Так, мечтая и размышляя о невозможности изменить образ жизни, она уснула. А проснулась от резкого звонка. Села на постели и, не увидев рядом с собой Игоря, вспомнила, что он давно уже ушел. Накинув халат, она кинулась в прихожую, чувствуя, что этот ранний визит доставит ей немало удовольствия или, во всяком случае, внесет хоть какое-то разнообразие в ее жизнь. Только вот объяснить, откуда у нее появилось это предчувствие, она вряд ли смогла бы даже себе.
Когда она посмотрела в глазок, то не поверила собственным глазам: на площадке стояла Сара Кауфман, директор косметического салона «Кристина», ее давняя приятельница и единственный человек в городе, знающий ее тайну и всячески поддерживающий ее жизненные принципы.
Несмотря на раннее утро, солнечное и по-июньски многообещающее, на Саре были черные узкие брюки и черная просторная блуза из шифона. Словом, что-то траурное, роковое и непонятное. Черные солнцезащитные очки, черные волосы, черные туфли и даже черные с золотом массивные часы.
— Ты не спишь? — Она почти ворвалась в прихожую и, бросив на столик черную лаковую сумку, огромную и легкую, прошла в гостиную. — Ты извини меня, пожалуйста, Наташенька, что я разбудила тебя, но дело не терпит отлагательства. Ко мне только что приехала сестра Майя. Она в панике, ей страшно: ее собираются убить.
— Майю? За что? Она же совсем еще девочка!
— Не знаю. И она ничего не знает. Ей прислали вот это. — Сара достала из кармана блузы клочок бумаги и протянула его Наталии.
«Вас собираются убить. Будьте осторожны.
Любящий Вас С».
Наталия, увидев записку, окончательно проснулась. Перед ее глазами возникла хрупкая черноволосая девушка редкой красоты. Майя.
— Ты сказала, что она к тебе приехала. Откуда? — Наталия села напротив Сары и, откинув тяжелую волну светлых густых и спутанных волос за спину, тряхнула головой, пытаясь что-то понять.
— Из дому. Она вот уже год как живет одна. Родители купили ей квартиру на Белоглинской… Вот там, в почтовом ящике она и нашла эту записку.
— Так может, это адресовано вовсе и не ей? Или же кто-нибудь с ней пошутил, разве вам такое в голову не приходило?
— Приходило, — кивнула Сара, — но она уверена, что записка адресована именно ей и что ее действительно могут убить.
— Но за что?
— В прошлом году, как ты знаешь, она закончила университет и сразу же после этого устроилась пресс-секретарем к Принцеву. Работа непыльная, платили хорошо, график работы свободный. Она была в курсе всех городских событий, сопровождая Принцева на всяческих мероприятиях…
— Можешь не продолжать, — перебила ее Наталия. — Я вспомнила. Полгода назад Принцева убили. А ведь он был одной из самых влиятельных фигур в правительстве после губернатора. Видишь, как полезно порой читать местные газеты. Но только при чем здесь твоя сестра — непонятно. Разве что она знала убийцу или просто случайно оказалась свидетельницей чего-то, имеющего ко всему этому отношение. Такое бывает. Но тогда почему ею заинтересовались спустя полгода? А кто такой С? Она тоже ничего не знает?
— Тем более любящий… — задумчиво проговорила Сара.
Наталия внимательно посмотрела на нее и вспомнила события двухлетней давности: тогда собирались убить ее, Сару, и Наталия благодаря своему дару смогла предупредить ее о том, как опасен ее молодой любовник… Она просто играла в темноте на своем рояле, и видения, к которым она стала постепенно привыкать как к части своего сознания, позволили ей подсмотреть за убийцей…
— Она встречается с кем-нибудь? — спросила Наталия, направляясь на кухню, чтобы сварить кофе.
— Да. У нее есть мужчина. И, представь себе, его зовут Станислав. На «С».
— Пойдем-ка на кухню. Ты будешь кофе с молоком или без?
— Все равно. — Сара подошла к кухонному окну и встала, скрестив руки на груди. — Какой день! Говорила же я ей, чтобы она поехала на остров и отдохнула. У меня даже была заготовлена путевка, но она отказалась, и знаешь из-за кого?
— Догадываюсь: из-за своего Станислава на букву «С». Угадала?
— Правильно.
Наталия разлила кофе по чашкам, добавила молока и вдруг сказала:
— Я должна ее увидеть. Вот так сразу сказать тебе что-то я не могу. Но мне надо с ней поговорить. Обязательно. Где она сейчас?
— У меня, где же еще? Она боится оставаться в своей квартире.
— Давай мы сейчас ей позвоним и предупредим о своем приезде.
Сара взяла телефон и принялась набирать свой номер. В тихой квартире раздавался лишь звук телефонной пружины: цифра за цифрой и пауза. Затем еще и еще. Наталия, которая мыла чашки на кухне, вся внутренне напряглась: она понимала, что в квартире Сары не берут трубку. Но почему? Неужели Майе настолько страшно, что она даже боится подойти к телефону?
— Ну что, не отвечает? — Она попыталась произнести эту фразу как можно спокойнее.
— Нет, не отвечает. Что же это такое?
— Это может происходить по нескольким причинам: во-первых, Майя не хочет, брать трубку, во-вторых, она отключила телефон, в-третьих, телефон неисправен, в-четвертых… ее убили, — закончила Сара и резко поднялась. — Умоляю тебя, поедем… Только прежде… Попробуй что-нибудь узнать…
— Боюсь, что у меня ничего не получится… Понимаешь, все это достаточно сложно… Я еще не успела как следует вникнуть, я еще не думала об этом…
Ей трудно было объяснить испуганной Саре, что ее видения возникают не на пустом месте, а только если ее действительно что-то волнует. Основные логические нити видений столь же неясны, как и их происхождение. Но попытка не пытка.
Она вошла в свой кабинет, который раньше служил лишь местом занятий, где она давала частные уроки или просто играла для души, а теперь превратился в экспериментальную лабораторию для изучения собственной психики с элементами сюрреализма, помноженного на иллюзию киношного триллера.
— Хорошо, я попробую, — кивнула она побледневшей Саре и скрылась за дверью кабинета. Села за рояль. В комнате, казалось, поселилось солнце. Оно било в открытые окна, сияло на стеклянных предметах, переливалось желто-белыми бликами на блестящей поверхности крышки рояля и согревало все вокруг. Такая благостная обстановка как-то не располагала к мыслям об убийстве, опасности, страхе. Хотелось сесть в машину и помчаться за город, на Волгу, на острова, на пляж…
Наталия тряхнула головой, сосредоточилась и прикоснулась пальцами к клавишам. Закрыла глаза. И тотчас услышала плеск воды, визг детей, щенячий лай… И увидела пляж. Звуки совпадали с картинкой, все встало на свои места. До нее даже донесся запах теплых от жары водорослей, воды, подгоревшего молока (как пахнет в столовых или детских садах); потянуло костром…
— , Наталия играла свободную импровизацию на тему «Розовой пантеры». Дети носились по берегу, шлепая босыми ногами по кромке воды и поднимая вокруг себя фонтанчики прохладных брызг… Дальше картинка стала уплывать куда-то в сторону, показались голубоватые в какой-то дымке камыши, словно человек, видевший все это, скользил вдоль берега на лодке. Затем открылась сиреневая таинственная протока — Наталия скользнула взглядом в глубь нее и понеслась дальше, все быстрее и быстрее; ее восхищенному взгляду предстал удивительный по красоте пейзаж с матово блестевшей водой, от которой поднимался пар, два берега, густо покрытых розовыми и желтыми цветами, и даже корова, светло-коричневая с белыми пятнами, меланхолично жующая траву…
Она сняла пальцы с клавиш, опустила руки на колени и замерла. Ей стало нестерпимо стыдно за свои видения. Как же она теперь объяснит Саре, что вместо того чтобы увидеть Майю или что-то, связанное с ее историей и страхами, она очутилась в благословенном месте отдыха, о котором так долго мечтала, дожидаясь, пока Логинов не возьмет отпуск и не повезет ее на море или на волжские острова…
Мысль о том, что эти видения как-то косвенно связаны с сестрой Сары, ей почему-то в голову не приходила.
Она снова принялась играть. И снова с закрытыми глазами.
На этот раз невидимая лодка с невидимым «оператором» ее видений как по маслу заскользила в глубь потемневшей от сумерек протоки. Вода была черная, в ней отражалось фиолетовое небо с четко очерченными огненно-черными контурами облаков. И вот посреди этого безмолвия, этих ивовых зарослей и цветущих полян на берегах Наталия вдруг увидела на поверхности воды жесткие шелковые листья, круглые и плоские, а между ними словно отлитые из ярко-желтого воска изящные, источающие сильнейший сладковато-болотный аромат кувшинки.
И вдруг — крупный план. Одна кувшинка, большая, душистая до головокружения, а в ней что-то белое, похожее на записку. Вот это уже больше подходило к моменту. И к Майе. И ко всему прочему.
Поэтому когда она вышла из кабинета и увидела стоящую с испуганными глазами Сару, то первое, что она сказала, было:
— Мне срочно надо увидеть Майю.
Но ее в квартире не оказалось. Не было ни луж крови, ни сломанной мебели, ни прочих свидетельств погрома. Квартира была просто пуста.
— Боже, где же она? — Сара поочередно открывала одну за другой все двери своей огромной квартиры, заглянула даже в кладовую, но сестру свою так и не обнаружила.
— Значит, она поехала домой, — предположила Наталия. — Успокоилась и решила вернуться.
— Нет. Все не так. Да и я тебе все рассказала не так, как было. Перестраховалась, понимаешь? — Сара вопреки своим правилам достала из буфета спрятанную на всякий случай пачку легких дамских сигарет «Вог» и закурила. — Она велела никому ничего не рассказывать. Но записку она действительно получила. Сегодня утром. Или, может быть, вчера вечером, я у нее даже не уточнила.
— А что ты рассказала мне не так? — Наталия недоуменно пожала плечами. — Записка была? Была. Майя у тебя в квартире была? Так в чем же дело?
— Она говорила про записку шутя, понимаешь? Она ничего и никого не боялась. И сказала, что записка наверняка адресована не ей, вот в чем все дело.
— Но ведь она пришла к тебе… И показала записку. Если бы она не испугалась, то не придала бы значения этому факту и уж тем более не стала бы посвящать тебя в случившееся. Нет, я думаю, она намеренно рассказала тебе об этом; в случае если с ней что-нибудь случится, то хотя бы ты будешь знать, что ей кто-то угрожал.
— Но ведь записка-то сама по себе не содержит угрозы, — возразила Сара. — Какой-то любящий С, хочет предупредить ее об убийстве и просит быть осторожной.
— А что ты знаешь об этом Станиславе?
— Бывший однокурсник Майи. Хорошо воспитанный молодой человек, влюбленный в нее по уши. Майя смеется над, его чувствами, а он терпит. Из таких, как он, получаются превосходные мужья, но он практически нищ. Преподает в школе русский и литературу, а на эти деньги, сама знаешь, можно купить разве что букет свежих роз, не более того.
— Но ведь если бы Майя любила его, вопрос денег отпал бы? — осторожно спросила Наталия.
— Даже не знаю, что тебе и сказать… — Сара выглядела расстроенной: исчезновение сестры, казалось, потрясло ее.
— Сара, успокойся, — попыталась приободрить ее Наталия. — Может, ты все преувеличила? Ведь если бы все было так серьезно, как ты рассказываешь, Майя бы никуда отсюда не ушла.
Наталия взглянула на часы: половина девятого. Через полчаса у нее начнется урок сольфеджио. Заметив ее беспокойство, Сара всплеснула руками и вздохнула:
— Ты извини меня, пожалуйста, но обещай, что никому об этом не расскажешь, ладно? Просто нервы у меня что-то стали сдавать. Наверное, это после того случая. И еще… Ты сейчас уйдешь, конечно… пообещай мне, что если Майя объявится или ей будет что-нибудь угрожать, то ты поможешь нам. Пойми, у меня, кроме этой девочки, никого больше нет. И если что-то случится, я не переживу. Хорошо? — Сара подошла к Наталии и обняла ее.
«Как же, должно быть, она одинока», — подумала Наталия и тоже обняла Сару. А ведь глядя на эту женщину, ни за что не подумаешь, что она так слаба и уязвима.
— Хорошо, я обещаю.
Они попрощались на пороге. Наталия, не дожидаясь лифта, легко сбежала по ступеням вниз и, уже перед тем как выйти из подъезда, наступила на что-то упругое, что тотчас хрустнуло под ногой. Она вздрогнула, как если бы наступила на живое существо, и взглянула вниз: на ступеньке лежала раздавленная желтая кувшинка. Между ее расплющенными мясистыми лепестками что-то белело. Наталия наклонилась и подняла листок бумаги, пропитанный соком кувшинки. «Я же предупреждал тебя» — было написано на нем теми же чернилами и тем же почерком, что и записка, показанная Сарой. И подпись: «Любящий С».
Наталия села в свой сиреневый «Опель», купленный ею два года назад на гонорар, заработанный на Рафе — убийце Лискиной и Бедрицкой; он же покушался и на жизнь Сары Кауфман, которую Наталия вовремя успела предупредить и тем самым спасла ей жизнь (а вдовец Бедрицкий отблагодарил Наталию за поимку убийцы жены), и поехала в музыкальную школу. И вдруг на полпути остановилась, да так резко, что завизжали тормоза: она вспомнила, что наступил июнь, сейчас пора выпускных экзаменов и никаких занятий по сольфеджио и музыкальной литературе уже нет. Это Игорь с самого утра ввел ее в заблуждение фразой, призывающей идти на работу, чтобы обучать детей музыкальной грамоте.
Весь город был залит солнечным светом. Насколько хватало глаз, повсюду зеленели деревья и цвели цветы, а в воздухе пахло ранней клубникой, которую продавали на каждом углу. Наталия вышла из машины, купила стакан клубники и съела ягоды прямо на улице — немытые, сочные, сладкие и душистые. Затем вернулась в машину, достала ежедневник и открыла его на первой июньской неделе. «Понедельник, 5 июня — зарплата».
В школе пахло краской: родители учеников пришли ремонтировать кабинеты, — а в коридоре уже выстроилась очередь на получение зарплаты. Учителя были одеты совершенно по-летнему и как-то несерьезно, даже сами на себя не были похожи. И только Бланш, самая древняя учительница, которая, несмотря на свои явно преклонные годы, выглядела совсем даже, неплохо, пришла в торжественный день получения зарплаты в белой гипюровой блузке и синей юбке-гофре. От нее пахло «Красной Москвой» и пирожками с капустой, которые она принесла из дома вместе с прошлогодней малиновой наливкой собственного приготовления, чтобы всем вместе в учительской отметить столь знаменательное событие.
— А вот и Наталия Валерьевна! — радостно воскликнула Бланш, ковыляя ей навстречу на каблуках и улыбаясь во весь рот. — А вам сегодня звонили. Мужчина.
«Логинов, что ли?»
— Надо будет, еще позвонит, — как можно беспечнее сказала Наталия и направилась к концу очереди. — Кто последний за зарплатой?
— Вера Ивановна у нас последняя: ей, как и вам, наверно, деньги не нужны… — кокетливо заметила Бланш, которая при всем своем старании и такте не могла обойти вниманием тот факт, что Наталия Валерьевна приезжает на работу на «Опеле», а Веру Ивановну Комиссарову так вообще привозят на «Волге» — служебной машине ее мужа, вице-губернатора. Только вот если с Комиссаровой было все ясно (муж все-таки!), то по поводу Наталии ходили самые разные слухи — вплоть до таинственного и почему-то московского любовника. Но Наталия молчала, не собираясь ни с кем обсуждать источник происхождения своих денег, а просто работала как все и старалась вовремя приходить за зарплатой, в которой конечно же не нуждалась. Это были настолько несерьезные деньги, что по сравнению с теми суммами, которые ей удавалось заработать своим способом, на них можно было купить действительно (как сказала Сара Кауфман) только букет живых роз. Не более того.
Она часто вспоминала слова Сары, которые в общем-то многое перевернули в ее представлениях о своем предназначении да и о роли денег в жизни. «Я тут поняла из твоих слов, — сказала тогда Сара, — что у тебя есть какой-то дар, благодаря которому ты что-то видишь. Используй его, не жди, пока твой прокурор раскрутит это дело. У них своя система, а ты пользуйся случаем. Нельзя быть законченной бессребреницей, это глупо, тем более в наше время, когда кругом анархия и попираются все основополагающие жизненные принципы. И еще: никогда не отказывайся от денег. Если человек предлагает тебе деньги или подарок, значит, надо принять. Если, конечно, речь не идет о взятках. Услуга, если она оплачена, становится драгоценной услугой, и человек, заплативший за нее, будет чувствовать себя намного комфортнее, чем нежели он не сумеет тебя отблагодарить. Нехорошо вынуждать того человека постоянно чувствовать себя обязанным тебе. Сними с него это бремя, освободи его душу. Естественно, если речь идет о действительно стоящей услуге. Думаю, что ты все поняла. Мне уже много лет, я прожила долгую жизнь и немного разбираюсь в людях. Найди убийцу и приведи к Бедрицкому…» — «Но как я докажу, что это он?» — «Найди доказательства, принеси ему на блюдечке. Он тебя после этого боготворить будет».
И она привела Рафа. Хотя так никогда и не узнала, что же произошло между Бедрицким, мужем изнасилованной и зверски убитой Кати, и самим Рафом-убийцей, но после их встречи Раф явился с повинной. Видать, Бедрицкий сломал его не в физическом, а в психологическом плане.
За два года много воды утекло; разные события произошли в их городе, и Сара, с чьей легкой руки Наталия начала свой странный «бизнес», постоянно помогала ей с клиентурой. Дома, в своем кабинете, играя на рояле, Наталия могла видеть многое такое, что позволяло ей разыскивать людей, предугадывать ограбления, предупреждать о реальной опасности и даже заглядывать вперед, когда речь шла о любовных переживаниях, сомнениях… Логинов, по-свойски помогая ей разными советами и давая в ее распоряжение своих помощников — Арнольда Манджиняна и Сергея Сапрыкина, оказывал ей неоценимые услуги в плане медицинских экспертиз и доступа в архивы. Он знал, что Наталия не останется в долгу и когда он в своем очередном расследовании зайдет в тупик, она с помощью своего странного дара выведет его на убийцу. И все равно Игорь до конца не верил во все это. Странное чувство охватывало его, когда оказывалось, что Наташины видения указали ему непосредственно на преступника, а ему оставалось только доказать его вину. Казалось бы, делай вывод и ставь свое дело на поток. Так нет, он постоянно приписывал ее фантазии к совпадениям, к случаю, к странному стечению обстоятельств… Хотя и говорил, что верит ей. Но она все понимала и страшно злилась на него. А однажды, когда он предложил ей пройти медицинское обследование, дело вообще чуть не закончилось полным разрывом. Она замкнулась в себе и долго не позволяла ему приходить. Однако прошло какое-то время, и он, вдруг заявившись к ней без предупреждения, сказал, что хочет, чтобы она стала его женой. Как и всякая женщина, Наталия это оценила в полной мере, но сказала, что вообще не собирается выходить замуж, что занятие это слишком хлопотное, ответственное, а она еще не созрела и все такое прочее. И он не удивился, он был готов к такому ответу, но после этого они стали друг другу как будто ближе.
Он стал приходить к ней чаще и оставаться на ночь. Ненавидя проводить ночи в своей пустой и холодной квартире, Игорь постепенно перевез к Наталии все свои рубашки и книги, купил зубную щетку и бритвенные принадлежности, а по субботам, вместе с Манджиняном или Сапрыкиным ездил на рынок, чтобы закупить продуктов на целую неделю, и отвозил все это к Наталии. Затем, чтобы она не ныла, что на приготовление ужина у нее уходит весь вечер, он купил ей кухонный комбайн, тостер и много умных и быстрых машин такого же плана и, делая это, постоянно ловил себя на мысли, что эти хлопоты приносят ему все больше и больше удовольствия. Он уже давно забыл, что такое чувствовать себя холостым человеком…
Вместе с отпускными Наталия получила чуть больше пятисот тысяч. Сумасшедшие деньги. Она уже собралась уходить домой, когда из учительской до нее донесся звонкий голос Бланш:
— Орехова! Наталия Валерьевна, к теле-фону-у!
Она взяла трубку и услышала взволнованный мужской голос:
— Наталия Валерьевна, у меня к вам убедительная просьба: вы не могли бы сейчас приехать ко мне? Это пятидесятый километр Петровского тракта, небольшая развилка. Я буду вас ждать ровно в двенадцать часов.
— Но кто это? Я вас хотя бы знаю? — Она уже постепенно начала привыкать к тому, что к ней обращаются незнакомые люди с самыми разными просьбами, но всегда на всякий случай спрашивала, не знакома ли она с этим человеком.
— Можно сказать, что мы с вами не знакомы.
— Вас кто-то рекомендовал?
— Извините, но я не могу сейчас с вами разговаривать… — И он бросил трубку.
Чертовщина какая-то. Наталия тут же перезвонила Саре.
— Сара? Это я. У меня только один вопрос: ты в последнее время давала кому-нибудь телефон музыкальной школы? Мне только что позвонил мужчина и попросил о встрече. Это от тебя?
— Нет. Во всяком случае, в последние три дня — точно никому.
— А что слышно о Майе? — Она не могла не спросить, иначе это выглядело бы как предательство.
— Я ездила к ней. — Голос Сары стал глуше, создавалось впечатление, что она вот-вот заплачет… — Дома ее тоже нет.
— Тогда быстро говори мне адрес Станислава, его фамилию и вообще все, что тебе о нем известно.
Через полчаса она уже мчалась в сторону аэропорта, где жил Станислав Шаталов.
Обычная «хрущевка», слепленная из замазанных чем-то желтым панелей, делающих конструкцию хрупкой и опасной. Черный пушистый грибок, захвативший почти половину стены этого мрачного строения, вызывал ассоциации с покрытым лишаями живым существом.
Поднимаясь на пятый этаж и изнемогая от кислого подъездного запаха, Наталия представляла себе, как сунет сейчас под самый нос воздыхателю Майи две записки, надает ему пощечин и, круто развернувшись, уйдет, хлопнув дверью. Или нет, сначала она попытается во всем разобраться. С этой мыслью она остановилась перед дверью с табличкой «15» и позвонила. Никого. На всякий случай она решила позвонить еще раз — снова никакого результата. Тогда она взялась за ручку двери. Тотчас щелкнул замок, дверь поддалась и открылась. Перед ней предстал узкий темный коридор, в лицо ударил отвратительный запах, от которого она чуть не задохнулась. По коже побежали мурашки: она узнала этот запах. Запах смерти. На улице стояла тридцатиградусная жара.
Человек, который начал разлагаться в спальне приблизительно пару дней тому назад (уроки Логинова по судмедэкспертизе не прошли даром), лежал совершенно голый на окровавленных простынях и уже не мог отмахиваться от зеленоватых жирных мух, чувствовавших себя на его теле полноправными хозяевами. Светловолосый, хорошо сложенный, он лежал с кухонным ножом в животе (из распухшей фиолетовой плоти торчала только белая пластмассовая рукоятка) и смотрел в потолок.
— Ты хоть и прокурор, а ешь как лошадь: много и без разбора, — заметила Наталия, убирая со стола грязные тарелки и в душе испытывая странное чувство разочарования и неудовлетворенности таким вот поведением своего любовника.
— Я и работаю как лошадь, — невозмутимо парировал Логинов, поднимаясь из-за стола и пытаясь обнять ускользающую от него Наталию. — Ты чем-то недовольна?
— А чему радоваться-то? Ты приходишь среди ночи, удовлетворяешь с моей помощью свои физиологические потребности, а чуть свет, будишь меня, чтобы я накормила тебя… У меня что, больше никаких дел нет?
— Да ладно, не бузи, успокойся. Я вот сейчас уйду, а ты можешь еще поспать. Вечером вернусь поздно, поэтому не жди меня и ложись…
Она посмотрела на него с укором, в котором заключалось все: и раздражение по поводу его бесцеремонного вторжения в ее личную жизнь, которое нарушало все ее планы, и возмущение его прямолинейностью, доходящей до абсурда и постоянно балансирующей на грани элементарной грубости. Но с другой стороны, все ее упреки и укоры носили в себе элементы нежности и заботы, поэтому Игорь реагировал на них лишь с видимым недовольством.
— Они встречались уже почти два года: Наталия — учительница музыки и Игорь Логинов — прокурор города. Ей — 26, он — старше ее почти на 10 лет. И все эти два года Наталия находилась в постоянном напряжении. Дело в том, что Игорь с утра до ночи занимался тем, что расследовал преступления и искал преступников, а Наталия при помощи своего дара вольно или невольно помогала ему в этом и никак не могла определить, встречается ли он с ней из-за естественных чувств, возникающих между мужчиной и женщиной (что ее как раз больше бы устроило), либо ему просто нужен источник информации. Поэтому она скорее мучилась, чем получала удовольствие от этого весьма странного тандема.
С другой стороны, Игорь был превосходным любовником. Он был красив, силен, умен и обладал массой других достоинств. И хотя в его отношении к ней, к ее удивительному дару, всегда сквозила ирония, она прощала ему это и, как ни странно, всегда радовалась его приходу.
— До вечера. — Он поцеловал ее в щеку и улыбнулся:
— Не сердись, у меня работа такая. Если удастся — приду пораньше.
Она проводила взглядом высокую стройную фигуру в сером костюме, вдохнула запах его одеколона и вернулась в спальню. Села на постели, затем легла, откинувшись на подушки, и подумала о том, как было бы хорошо вообще не ходить на работу. Она бы спала, играла на рояле и изредка вставала бы, чтобы перекусить, гуляла бы по улицам, путешествовала — словом, жила… А тут приходится ходить в музыкальную школу и обучать нотной грамоте молодых «осликов-учеников», как называет их Игорь.
Так, мечтая и размышляя о невозможности изменить образ жизни, она уснула. А проснулась от резкого звонка. Села на постели и, не увидев рядом с собой Игоря, вспомнила, что он давно уже ушел. Накинув халат, она кинулась в прихожую, чувствуя, что этот ранний визит доставит ей немало удовольствия или, во всяком случае, внесет хоть какое-то разнообразие в ее жизнь. Только вот объяснить, откуда у нее появилось это предчувствие, она вряд ли смогла бы даже себе.
Когда она посмотрела в глазок, то не поверила собственным глазам: на площадке стояла Сара Кауфман, директор косметического салона «Кристина», ее давняя приятельница и единственный человек в городе, знающий ее тайну и всячески поддерживающий ее жизненные принципы.
Несмотря на раннее утро, солнечное и по-июньски многообещающее, на Саре были черные узкие брюки и черная просторная блуза из шифона. Словом, что-то траурное, роковое и непонятное. Черные солнцезащитные очки, черные волосы, черные туфли и даже черные с золотом массивные часы.
— Ты не спишь? — Она почти ворвалась в прихожую и, бросив на столик черную лаковую сумку, огромную и легкую, прошла в гостиную. — Ты извини меня, пожалуйста, Наташенька, что я разбудила тебя, но дело не терпит отлагательства. Ко мне только что приехала сестра Майя. Она в панике, ей страшно: ее собираются убить.
— Майю? За что? Она же совсем еще девочка!
— Не знаю. И она ничего не знает. Ей прислали вот это. — Сара достала из кармана блузы клочок бумаги и протянула его Наталии.
«Вас собираются убить. Будьте осторожны.
Любящий Вас С».
Наталия, увидев записку, окончательно проснулась. Перед ее глазами возникла хрупкая черноволосая девушка редкой красоты. Майя.
— Ты сказала, что она к тебе приехала. Откуда? — Наталия села напротив Сары и, откинув тяжелую волну светлых густых и спутанных волос за спину, тряхнула головой, пытаясь что-то понять.
— Из дому. Она вот уже год как живет одна. Родители купили ей квартиру на Белоглинской… Вот там, в почтовом ящике она и нашла эту записку.
— Так может, это адресовано вовсе и не ей? Или же кто-нибудь с ней пошутил, разве вам такое в голову не приходило?
— Приходило, — кивнула Сара, — но она уверена, что записка адресована именно ей и что ее действительно могут убить.
— Но за что?
— В прошлом году, как ты знаешь, она закончила университет и сразу же после этого устроилась пресс-секретарем к Принцеву. Работа непыльная, платили хорошо, график работы свободный. Она была в курсе всех городских событий, сопровождая Принцева на всяческих мероприятиях…
— Можешь не продолжать, — перебила ее Наталия. — Я вспомнила. Полгода назад Принцева убили. А ведь он был одной из самых влиятельных фигур в правительстве после губернатора. Видишь, как полезно порой читать местные газеты. Но только при чем здесь твоя сестра — непонятно. Разве что она знала убийцу или просто случайно оказалась свидетельницей чего-то, имеющего ко всему этому отношение. Такое бывает. Но тогда почему ею заинтересовались спустя полгода? А кто такой С? Она тоже ничего не знает?
— Тем более любящий… — задумчиво проговорила Сара.
Наталия внимательно посмотрела на нее и вспомнила события двухлетней давности: тогда собирались убить ее, Сару, и Наталия благодаря своему дару смогла предупредить ее о том, как опасен ее молодой любовник… Она просто играла в темноте на своем рояле, и видения, к которым она стала постепенно привыкать как к части своего сознания, позволили ей подсмотреть за убийцей…
— Она встречается с кем-нибудь? — спросила Наталия, направляясь на кухню, чтобы сварить кофе.
— Да. У нее есть мужчина. И, представь себе, его зовут Станислав. На «С».
— Пойдем-ка на кухню. Ты будешь кофе с молоком или без?
— Все равно. — Сара подошла к кухонному окну и встала, скрестив руки на груди. — Какой день! Говорила же я ей, чтобы она поехала на остров и отдохнула. У меня даже была заготовлена путевка, но она отказалась, и знаешь из-за кого?
— Догадываюсь: из-за своего Станислава на букву «С». Угадала?
— Правильно.
Наталия разлила кофе по чашкам, добавила молока и вдруг сказала:
— Я должна ее увидеть. Вот так сразу сказать тебе что-то я не могу. Но мне надо с ней поговорить. Обязательно. Где она сейчас?
— У меня, где же еще? Она боится оставаться в своей квартире.
— Давай мы сейчас ей позвоним и предупредим о своем приезде.
Сара взяла телефон и принялась набирать свой номер. В тихой квартире раздавался лишь звук телефонной пружины: цифра за цифрой и пауза. Затем еще и еще. Наталия, которая мыла чашки на кухне, вся внутренне напряглась: она понимала, что в квартире Сары не берут трубку. Но почему? Неужели Майе настолько страшно, что она даже боится подойти к телефону?
— Ну что, не отвечает? — Она попыталась произнести эту фразу как можно спокойнее.
— Нет, не отвечает. Что же это такое?
— Это может происходить по нескольким причинам: во-первых, Майя не хочет, брать трубку, во-вторых, она отключила телефон, в-третьих, телефон неисправен, в-четвертых… ее убили, — закончила Сара и резко поднялась. — Умоляю тебя, поедем… Только прежде… Попробуй что-нибудь узнать…
— Боюсь, что у меня ничего не получится… Понимаешь, все это достаточно сложно… Я еще не успела как следует вникнуть, я еще не думала об этом…
Ей трудно было объяснить испуганной Саре, что ее видения возникают не на пустом месте, а только если ее действительно что-то волнует. Основные логические нити видений столь же неясны, как и их происхождение. Но попытка не пытка.
Она вошла в свой кабинет, который раньше служил лишь местом занятий, где она давала частные уроки или просто играла для души, а теперь превратился в экспериментальную лабораторию для изучения собственной психики с элементами сюрреализма, помноженного на иллюзию киношного триллера.
— Хорошо, я попробую, — кивнула она побледневшей Саре и скрылась за дверью кабинета. Села за рояль. В комнате, казалось, поселилось солнце. Оно било в открытые окна, сияло на стеклянных предметах, переливалось желто-белыми бликами на блестящей поверхности крышки рояля и согревало все вокруг. Такая благостная обстановка как-то не располагала к мыслям об убийстве, опасности, страхе. Хотелось сесть в машину и помчаться за город, на Волгу, на острова, на пляж…
Наталия тряхнула головой, сосредоточилась и прикоснулась пальцами к клавишам. Закрыла глаза. И тотчас услышала плеск воды, визг детей, щенячий лай… И увидела пляж. Звуки совпадали с картинкой, все встало на свои места. До нее даже донесся запах теплых от жары водорослей, воды, подгоревшего молока (как пахнет в столовых или детских садах); потянуло костром…
— , Наталия играла свободную импровизацию на тему «Розовой пантеры». Дети носились по берегу, шлепая босыми ногами по кромке воды и поднимая вокруг себя фонтанчики прохладных брызг… Дальше картинка стала уплывать куда-то в сторону, показались голубоватые в какой-то дымке камыши, словно человек, видевший все это, скользил вдоль берега на лодке. Затем открылась сиреневая таинственная протока — Наталия скользнула взглядом в глубь нее и понеслась дальше, все быстрее и быстрее; ее восхищенному взгляду предстал удивительный по красоте пейзаж с матово блестевшей водой, от которой поднимался пар, два берега, густо покрытых розовыми и желтыми цветами, и даже корова, светло-коричневая с белыми пятнами, меланхолично жующая траву…
Она сняла пальцы с клавиш, опустила руки на колени и замерла. Ей стало нестерпимо стыдно за свои видения. Как же она теперь объяснит Саре, что вместо того чтобы увидеть Майю или что-то, связанное с ее историей и страхами, она очутилась в благословенном месте отдыха, о котором так долго мечтала, дожидаясь, пока Логинов не возьмет отпуск и не повезет ее на море или на волжские острова…
Мысль о том, что эти видения как-то косвенно связаны с сестрой Сары, ей почему-то в голову не приходила.
Она снова принялась играть. И снова с закрытыми глазами.
На этот раз невидимая лодка с невидимым «оператором» ее видений как по маслу заскользила в глубь потемневшей от сумерек протоки. Вода была черная, в ней отражалось фиолетовое небо с четко очерченными огненно-черными контурами облаков. И вот посреди этого безмолвия, этих ивовых зарослей и цветущих полян на берегах Наталия вдруг увидела на поверхности воды жесткие шелковые листья, круглые и плоские, а между ними словно отлитые из ярко-желтого воска изящные, источающие сильнейший сладковато-болотный аромат кувшинки.
И вдруг — крупный план. Одна кувшинка, большая, душистая до головокружения, а в ней что-то белое, похожее на записку. Вот это уже больше подходило к моменту. И к Майе. И ко всему прочему.
Поэтому когда она вышла из кабинета и увидела стоящую с испуганными глазами Сару, то первое, что она сказала, было:
— Мне срочно надо увидеть Майю.
Но ее в квартире не оказалось. Не было ни луж крови, ни сломанной мебели, ни прочих свидетельств погрома. Квартира была просто пуста.
— Боже, где же она? — Сара поочередно открывала одну за другой все двери своей огромной квартиры, заглянула даже в кладовую, но сестру свою так и не обнаружила.
— Значит, она поехала домой, — предположила Наталия. — Успокоилась и решила вернуться.
— Нет. Все не так. Да и я тебе все рассказала не так, как было. Перестраховалась, понимаешь? — Сара вопреки своим правилам достала из буфета спрятанную на всякий случай пачку легких дамских сигарет «Вог» и закурила. — Она велела никому ничего не рассказывать. Но записку она действительно получила. Сегодня утром. Или, может быть, вчера вечером, я у нее даже не уточнила.
— А что ты рассказала мне не так? — Наталия недоуменно пожала плечами. — Записка была? Была. Майя у тебя в квартире была? Так в чем же дело?
— Она говорила про записку шутя, понимаешь? Она ничего и никого не боялась. И сказала, что записка наверняка адресована не ей, вот в чем все дело.
— Но ведь она пришла к тебе… И показала записку. Если бы она не испугалась, то не придала бы значения этому факту и уж тем более не стала бы посвящать тебя в случившееся. Нет, я думаю, она намеренно рассказала тебе об этом; в случае если с ней что-нибудь случится, то хотя бы ты будешь знать, что ей кто-то угрожал.
— Но ведь записка-то сама по себе не содержит угрозы, — возразила Сара. — Какой-то любящий С, хочет предупредить ее об убийстве и просит быть осторожной.
— А что ты знаешь об этом Станиславе?
— Бывший однокурсник Майи. Хорошо воспитанный молодой человек, влюбленный в нее по уши. Майя смеется над, его чувствами, а он терпит. Из таких, как он, получаются превосходные мужья, но он практически нищ. Преподает в школе русский и литературу, а на эти деньги, сама знаешь, можно купить разве что букет свежих роз, не более того.
— Но ведь если бы Майя любила его, вопрос денег отпал бы? — осторожно спросила Наталия.
— Даже не знаю, что тебе и сказать… — Сара выглядела расстроенной: исчезновение сестры, казалось, потрясло ее.
— Сара, успокойся, — попыталась приободрить ее Наталия. — Может, ты все преувеличила? Ведь если бы все было так серьезно, как ты рассказываешь, Майя бы никуда отсюда не ушла.
Наталия взглянула на часы: половина девятого. Через полчаса у нее начнется урок сольфеджио. Заметив ее беспокойство, Сара всплеснула руками и вздохнула:
— Ты извини меня, пожалуйста, но обещай, что никому об этом не расскажешь, ладно? Просто нервы у меня что-то стали сдавать. Наверное, это после того случая. И еще… Ты сейчас уйдешь, конечно… пообещай мне, что если Майя объявится или ей будет что-нибудь угрожать, то ты поможешь нам. Пойми, у меня, кроме этой девочки, никого больше нет. И если что-то случится, я не переживу. Хорошо? — Сара подошла к Наталии и обняла ее.
«Как же, должно быть, она одинока», — подумала Наталия и тоже обняла Сару. А ведь глядя на эту женщину, ни за что не подумаешь, что она так слаба и уязвима.
— Хорошо, я обещаю.
Они попрощались на пороге. Наталия, не дожидаясь лифта, легко сбежала по ступеням вниз и, уже перед тем как выйти из подъезда, наступила на что-то упругое, что тотчас хрустнуло под ногой. Она вздрогнула, как если бы наступила на живое существо, и взглянула вниз: на ступеньке лежала раздавленная желтая кувшинка. Между ее расплющенными мясистыми лепестками что-то белело. Наталия наклонилась и подняла листок бумаги, пропитанный соком кувшинки. «Я же предупреждал тебя» — было написано на нем теми же чернилами и тем же почерком, что и записка, показанная Сарой. И подпись: «Любящий С».
Наталия села в свой сиреневый «Опель», купленный ею два года назад на гонорар, заработанный на Рафе — убийце Лискиной и Бедрицкой; он же покушался и на жизнь Сары Кауфман, которую Наталия вовремя успела предупредить и тем самым спасла ей жизнь (а вдовец Бедрицкий отблагодарил Наталию за поимку убийцы жены), и поехала в музыкальную школу. И вдруг на полпути остановилась, да так резко, что завизжали тормоза: она вспомнила, что наступил июнь, сейчас пора выпускных экзаменов и никаких занятий по сольфеджио и музыкальной литературе уже нет. Это Игорь с самого утра ввел ее в заблуждение фразой, призывающей идти на работу, чтобы обучать детей музыкальной грамоте.
Весь город был залит солнечным светом. Насколько хватало глаз, повсюду зеленели деревья и цвели цветы, а в воздухе пахло ранней клубникой, которую продавали на каждом углу. Наталия вышла из машины, купила стакан клубники и съела ягоды прямо на улице — немытые, сочные, сладкие и душистые. Затем вернулась в машину, достала ежедневник и открыла его на первой июньской неделе. «Понедельник, 5 июня — зарплата».
В школе пахло краской: родители учеников пришли ремонтировать кабинеты, — а в коридоре уже выстроилась очередь на получение зарплаты. Учителя были одеты совершенно по-летнему и как-то несерьезно, даже сами на себя не были похожи. И только Бланш, самая древняя учительница, которая, несмотря на свои явно преклонные годы, выглядела совсем даже, неплохо, пришла в торжественный день получения зарплаты в белой гипюровой блузке и синей юбке-гофре. От нее пахло «Красной Москвой» и пирожками с капустой, которые она принесла из дома вместе с прошлогодней малиновой наливкой собственного приготовления, чтобы всем вместе в учительской отметить столь знаменательное событие.
— А вот и Наталия Валерьевна! — радостно воскликнула Бланш, ковыляя ей навстречу на каблуках и улыбаясь во весь рот. — А вам сегодня звонили. Мужчина.
«Логинов, что ли?»
— Надо будет, еще позвонит, — как можно беспечнее сказала Наталия и направилась к концу очереди. — Кто последний за зарплатой?
— Вера Ивановна у нас последняя: ей, как и вам, наверно, деньги не нужны… — кокетливо заметила Бланш, которая при всем своем старании и такте не могла обойти вниманием тот факт, что Наталия Валерьевна приезжает на работу на «Опеле», а Веру Ивановну Комиссарову так вообще привозят на «Волге» — служебной машине ее мужа, вице-губернатора. Только вот если с Комиссаровой было все ясно (муж все-таки!), то по поводу Наталии ходили самые разные слухи — вплоть до таинственного и почему-то московского любовника. Но Наталия молчала, не собираясь ни с кем обсуждать источник происхождения своих денег, а просто работала как все и старалась вовремя приходить за зарплатой, в которой конечно же не нуждалась. Это были настолько несерьезные деньги, что по сравнению с теми суммами, которые ей удавалось заработать своим способом, на них можно было купить действительно (как сказала Сара Кауфман) только букет живых роз. Не более того.
Она часто вспоминала слова Сары, которые в общем-то многое перевернули в ее представлениях о своем предназначении да и о роли денег в жизни. «Я тут поняла из твоих слов, — сказала тогда Сара, — что у тебя есть какой-то дар, благодаря которому ты что-то видишь. Используй его, не жди, пока твой прокурор раскрутит это дело. У них своя система, а ты пользуйся случаем. Нельзя быть законченной бессребреницей, это глупо, тем более в наше время, когда кругом анархия и попираются все основополагающие жизненные принципы. И еще: никогда не отказывайся от денег. Если человек предлагает тебе деньги или подарок, значит, надо принять. Если, конечно, речь не идет о взятках. Услуга, если она оплачена, становится драгоценной услугой, и человек, заплативший за нее, будет чувствовать себя намного комфортнее, чем нежели он не сумеет тебя отблагодарить. Нехорошо вынуждать того человека постоянно чувствовать себя обязанным тебе. Сними с него это бремя, освободи его душу. Естественно, если речь идет о действительно стоящей услуге. Думаю, что ты все поняла. Мне уже много лет, я прожила долгую жизнь и немного разбираюсь в людях. Найди убийцу и приведи к Бедрицкому…» — «Но как я докажу, что это он?» — «Найди доказательства, принеси ему на блюдечке. Он тебя после этого боготворить будет».
И она привела Рафа. Хотя так никогда и не узнала, что же произошло между Бедрицким, мужем изнасилованной и зверски убитой Кати, и самим Рафом-убийцей, но после их встречи Раф явился с повинной. Видать, Бедрицкий сломал его не в физическом, а в психологическом плане.
За два года много воды утекло; разные события произошли в их городе, и Сара, с чьей легкой руки Наталия начала свой странный «бизнес», постоянно помогала ей с клиентурой. Дома, в своем кабинете, играя на рояле, Наталия могла видеть многое такое, что позволяло ей разыскивать людей, предугадывать ограбления, предупреждать о реальной опасности и даже заглядывать вперед, когда речь шла о любовных переживаниях, сомнениях… Логинов, по-свойски помогая ей разными советами и давая в ее распоряжение своих помощников — Арнольда Манджиняна и Сергея Сапрыкина, оказывал ей неоценимые услуги в плане медицинских экспертиз и доступа в архивы. Он знал, что Наталия не останется в долгу и когда он в своем очередном расследовании зайдет в тупик, она с помощью своего странного дара выведет его на убийцу. И все равно Игорь до конца не верил во все это. Странное чувство охватывало его, когда оказывалось, что Наташины видения указали ему непосредственно на преступника, а ему оставалось только доказать его вину. Казалось бы, делай вывод и ставь свое дело на поток. Так нет, он постоянно приписывал ее фантазии к совпадениям, к случаю, к странному стечению обстоятельств… Хотя и говорил, что верит ей. Но она все понимала и страшно злилась на него. А однажды, когда он предложил ей пройти медицинское обследование, дело вообще чуть не закончилось полным разрывом. Она замкнулась в себе и долго не позволяла ему приходить. Однако прошло какое-то время, и он, вдруг заявившись к ней без предупреждения, сказал, что хочет, чтобы она стала его женой. Как и всякая женщина, Наталия это оценила в полной мере, но сказала, что вообще не собирается выходить замуж, что занятие это слишком хлопотное, ответственное, а она еще не созрела и все такое прочее. И он не удивился, он был готов к такому ответу, но после этого они стали друг другу как будто ближе.
Он стал приходить к ней чаще и оставаться на ночь. Ненавидя проводить ночи в своей пустой и холодной квартире, Игорь постепенно перевез к Наталии все свои рубашки и книги, купил зубную щетку и бритвенные принадлежности, а по субботам, вместе с Манджиняном или Сапрыкиным ездил на рынок, чтобы закупить продуктов на целую неделю, и отвозил все это к Наталии. Затем, чтобы она не ныла, что на приготовление ужина у нее уходит весь вечер, он купил ей кухонный комбайн, тостер и много умных и быстрых машин такого же плана и, делая это, постоянно ловил себя на мысли, что эти хлопоты приносят ему все больше и больше удовольствия. Он уже давно забыл, что такое чувствовать себя холостым человеком…
Вместе с отпускными Наталия получила чуть больше пятисот тысяч. Сумасшедшие деньги. Она уже собралась уходить домой, когда из учительской до нее донесся звонкий голос Бланш:
— Орехова! Наталия Валерьевна, к теле-фону-у!
Она взяла трубку и услышала взволнованный мужской голос:
— Наталия Валерьевна, у меня к вам убедительная просьба: вы не могли бы сейчас приехать ко мне? Это пятидесятый километр Петровского тракта, небольшая развилка. Я буду вас ждать ровно в двенадцать часов.
— Но кто это? Я вас хотя бы знаю? — Она уже постепенно начала привыкать к тому, что к ней обращаются незнакомые люди с самыми разными просьбами, но всегда на всякий случай спрашивала, не знакома ли она с этим человеком.
— Можно сказать, что мы с вами не знакомы.
— Вас кто-то рекомендовал?
— Извините, но я не могу сейчас с вами разговаривать… — И он бросил трубку.
Чертовщина какая-то. Наталия тут же перезвонила Саре.
— Сара? Это я. У меня только один вопрос: ты в последнее время давала кому-нибудь телефон музыкальной школы? Мне только что позвонил мужчина и попросил о встрече. Это от тебя?
— Нет. Во всяком случае, в последние три дня — точно никому.
— А что слышно о Майе? — Она не могла не спросить, иначе это выглядело бы как предательство.
— Я ездила к ней. — Голос Сары стал глуше, создавалось впечатление, что она вот-вот заплачет… — Дома ее тоже нет.
— Тогда быстро говори мне адрес Станислава, его фамилию и вообще все, что тебе о нем известно.
Через полчаса она уже мчалась в сторону аэропорта, где жил Станислав Шаталов.
Обычная «хрущевка», слепленная из замазанных чем-то желтым панелей, делающих конструкцию хрупкой и опасной. Черный пушистый грибок, захвативший почти половину стены этого мрачного строения, вызывал ассоциации с покрытым лишаями живым существом.
Поднимаясь на пятый этаж и изнемогая от кислого подъездного запаха, Наталия представляла себе, как сунет сейчас под самый нос воздыхателю Майи две записки, надает ему пощечин и, круто развернувшись, уйдет, хлопнув дверью. Или нет, сначала она попытается во всем разобраться. С этой мыслью она остановилась перед дверью с табличкой «15» и позвонила. Никого. На всякий случай она решила позвонить еще раз — снова никакого результата. Тогда она взялась за ручку двери. Тотчас щелкнул замок, дверь поддалась и открылась. Перед ней предстал узкий темный коридор, в лицо ударил отвратительный запах, от которого она чуть не задохнулась. По коже побежали мурашки: она узнала этот запах. Запах смерти. На улице стояла тридцатиградусная жара.
Человек, который начал разлагаться в спальне приблизительно пару дней тому назад (уроки Логинова по судмедэкспертизе не прошли даром), лежал совершенно голый на окровавленных простынях и уже не мог отмахиваться от зеленоватых жирных мух, чувствовавших себя на его теле полноправными хозяевами. Светловолосый, хорошо сложенный, он лежал с кухонным ножом в животе (из распухшей фиолетовой плоти торчала только белая пластмассовая рукоятка) и смотрел в потолок.