— А что, если мы остановимся? — спросил Редер. — Просто все заглушим, а затем, пока будем дрейфовать, починим восьмой. Не могли бы мы тогда снова их запустить и продолжить рейс? Здесь, в прыжке, атака нам не грозит.
   — Совсем заглушить моторы? — спросил Скиннер. Редер кивнул. Старший механик нахмурился и почесал в затылке. — Не знаю. Не уверен, что нам хватит энергии, чтобы выбраться.
   — Теоретически, — уточнил Питер.
   — Теоретически, — согласился Скиннер. С тревогой в глазах он посмотрел на израненный мотор. — Так или иначе, сэр, не думаю, что это внесет какую-то разницу, если учесть, сколько горючего мы уже израсходовали. Пожалуй, нам лучше оставить эту теорию непроверенной.
   Питер поморщился, затем попытался потереть лицо ладонями, но они остановились, прижавшись к лицевой пластине. «Теперь я понимаю, — подумал он, — почему капитан Каверс трет шею, когда нервничает. — Коммандер перевел дыхание. — Оджи прав, — решил он затем. — В любом случае, выход из прыжка и бой с повианами куда важнее проверки какой-то темной теории. Несмотря на все наши последние успехи на этом поприще».
   — У нас хватит горючего, чтобы мы вышли из прыжка? — спросил он у Скиннера.
   — Так точно, сэр, — ответил тот. — Я бы сказал вам, сэр, если бы нам его не хватало.
   Питеру показалось, что Оджи немного обиделся. «И немудрено, — подумал он, — Наверное, я бы тоже обиделся, если бы кто-то заявился на главную палубу и напомнил мне „спиды“ заправить».
   — Гм… полагаю, вы подрегулировали расход горючего на других моторах, чтобы компенсировать непомерные аппетиты восьмого?
   Старший механик огляделся, прежде чем ответить.
   — На том же высоком уровне потребления, сэр, они, разумеется, не работают. Чтобы это проделать, пришлось их замедлители отключать. Все действующие транзитные моторы должны работать абсолютно в одном и том же темпе. — Скиннер явно задумался. — Полагаю, это недостаток конструкции, с которым специалистам нужно будет в дальнейшем разбираться.
   — Угу, — согласился Редер. «Черт побери, — подумал он, — раньше до меня никогда не доходило, какой же Оджи все-таки оптимист. У нас тут горючее кончается, мы бегаем как угорелые от злобного, хорошо вооруженного врага, у которого, между прочим, горючего хоть залейся, а Оджи думает, как бы ему производителям пожаловаться».
   — Быть может, вам сюда старшину Кейси прислать? — предложил Редер.
   На лице у Скиннера появилось забавное выражение, и Питер вдруг вспомнил, что Оджи и Падди частенько играли в покер. Собственно говоря, он и сам несколько раз с ними играл. «Н-да, — подумал коммандер. — Полагаю, если бы кто ко мне с таким открытым текстом пришел, у меня бы тоже забавное лицо сделалось».
   — В смысле… — начал он.
   — Я понял, сэр. — Скиннер махнул рукой, предотвращая дальнейшие объяснения. Теперь на лице у старшего механика выражалось легкое удовлетворение, и Редер понял, что мысленно Оджи покатывается со смеху.
   — Даже такой редкий талант, как Падди, сэр, — Скиннер развел руками, — ничего не сможет с этим поделать, пока моторы не выключены. — Тут старший механик огляделся, и глаза его ненадолго опустели, пока он прислушивался к моторам. — А проблема того, что будет, когда мы израсходуем весь антиводород, по-прежнему останется.
   Питер кивнул.
   — Так сразу никакого решения на ум не приходит. Полагаю, нам просто придется на удачу рассчитывать.
   — Пока что она нас не оставляла, и мы отлично справлялись, — сказал Скиннер.
   «Ну вот, — подумал Питер. — Должно быть, вид у меня совсем безнадежный, раз Оджи Скиннер пытается меня подбодрить». За все время своего знакомства со старшим механиком Питер только два раза видел, как Скиннер не выдерживает и улыбается.
   — Это правда, — согласился Редер. — Мы отлично справляемся. — И, к своему удивлению, сказав об этом, коммандер почувствовал себя лучше.
 
   Бартер сделал еще одну подстройку и снова опробовал свое переводное устройство. Повианин на экране опять его проигнорировал. Судя по всему, чужак плел себе паутину. От такого зрелища в горле у лингвиста что-то сжималось, но он старался держаться. Впрочем, в конце концов он перестал говорить и принялся просто наблюдать.
   — Ну и что ты теперь собираешься с этим делать? — язвительно поинтересовался профессор. — Мух ловить?
   Переводное устройство забормотало, заблеяло, и повианин наконец-то поднял голову. Затем чужак что-то сказал, помахивая педипальпами и щелкая жвалами, тогда как его хелицеры слегка изменили положение.
   — Дурак… недоумок… дамский деликатес… кожаная задница, — изрыгнуло устройство. — Не могу… отдохнуть. — Все остальное было непереводимо.
   Бартер охнул и откинулся на спинку кресла. Переводное устройство вроде бы работало. «Возможно, тон моего голоса до него дойдет», — подумал он.
   — Мы не желаем тебе вреда, — произнес профессор.
   Переводное устройство один раз проблеяло. Повианин его проигнорировал.
   Бартер потер лицо и досадливо фыркнул. «При чем тут тон моего голоса? — подумал он. — Он же не собака». А затем, пока профессор наблюдал за повианином, его вдруг осенило. Виртуозно набрав нужные клавиши, он запросил запись повианского ответа и внимательно ее прослушал. Голос существа был немного писклявым и с какими-то трелями. Лингвист сосредоточенно потер лоб. «Здесь почти никаких модуляций! — заключил он. — Ответ дьявольски монотонный. Значит, движения его рук… По-моему, это у него руки, а там что-то вроде рта».
   По сути… Бартер очень медленно проиграл запись. Теперь он больше смотрел, чем слушал. Во время ответа все тело повианина приняло позу, в которой даже неповианский глаз мог различить выражение ненависти и презрения.
   «Жестикуляция и мимика! — подумал лингвист. — Тонкости жестикуляции и мимики очень для них важны». Разумеется, они были важны и в человеческом взаимодействии. Но люди, как правило, их не замечали; они их воспринимали и действовали в согласии с ними, но бессознательно. «А для повиан, — решил Бартер, — жестикуляция и мимика составляют куда более очевидную часть разговора. Они добавляют модуляции, которые отсутствуют в разговорной речи». И теперь они были у него записаны!
   «К несчастью, язык оскорблений нам не особенно пригодится», — подумал лингвист. Коммандер бы наверняка ему об этом напомнил.
   Профессор снова попытался привлечь внимание повианина, но чужак продолжал его игнорировать, неустанно трудясь над своей паутиной. В конце концов он ее закончил, за что Бартер был ему очень благодарен. Зрелище того, как его подопечный плетет себе паутину, сильно его расстраивало. Повианин устроился в центре конструкции и застыл.
   «Я должен заставить его говорить, — отчаянно подумал Бартер. — Если у нас не окажется большего словарного запаса для работы, переводное устройство будет бесполезно. Как сейчас, например».
   Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.
   Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.
   «Интересно, — подумал профессор, — почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»
   Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, — решил он. — Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».
   Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.
   «Быть может, с этой стороны к нему подойти?» — подумал он.
   — Ты голоден? — спросил лингвист.
   Повианин неподвижно сидел в своей паутине.
   «Как же меня бесит, что он не моргает, — подумал Бартер. — А может, он какой-нибудь сикарашечьей дзен-медитацией занимается? И в конце этой медитации просто прикажет себе умереть?
   Пожалуй, тогда очень многие от кучи хлопот избавятся. Но нет, черт побери! — с жаром подумал профессор. — Я не хочу, чтобы эта тварь умирала!»
   — Хочешь жить? — спросил он.
   Хелицеры повианина еле заметно сдвинулись.
   «Пожалуй, я бы это презрительной усмешкой назвал, — решил Бартер. — Будь я пленным воином, хочется надеяться, я точно также бы усмехался в лицо своему врагу».
   — Как насчет воды? — предложил он чужаку. Профессор нажал на клавишу, и в раковину у стены ударила струя воды. Пока вода текла, лингвист внимательно следил за своим подопечным.
   Поначалу никакой реакции не наблюдалось; повианин просто смотрел прямо перед собой, как было с тех пор, как он обустроился в своей паутине. А затем Бартеру явственно показалось, что существо сотрясает легкая дрожь.
   В свое время он заставил себя прочесть массу разной литературы о земных пауках, которых повиане так сильно напоминали. И теперь профессор вспомнил, что многие из них предпочитали влажную среду и легко обезвоживались.
   Путем набора нескольких клавиш Бартер уменьшил поток воды до тоненькой струйки и стал наблюдать за чужаком. Его ротовые органы вроде бы сместились. Профессор воспроизвел самый последний отрезок съемки повианина, которая велась непрерывно. Они совершенно определенно сместились.
   — Вода чистая, — сказал Бартер. — Никакого яда, никаких наркотиков, абсолютно безопасная.
   Переводное устройство молчало, однако лингвист надеялся, что хоть какие-то из этих слов до пленника все же дошли. «Мне кажется, — подумал он, — на каком-то уровне я по-прежнему пытаюсь тоном голоса на него повлиять».
   Но повианин держался стойко.
   Бартер немного подумал, затем набрал еще несколько клавиш, увеличивая влажность в камере повианина.
   — Так лучше? — спросил он.
   Ощущая к пленнику странную жалость, профессор все поднимал и поднимал влажность, пока камера не стала мутной от пара. Прямо у него на глазах хелицеры повианина задвигались. Регулируя фокус одной из камер, Бартер разглядел, что повианин пьет воду, скапливающуюся на его панцире.
   «Может статься, это первый шаг», — подумал он.
   Профессор продолжил наблюдать за существом. Оно так наклонило голову, что капли стекали по ромбовидному лицу туда, где их могли собрать ротовые органы. Повианин пил долго. А затем вернулся к своей непроницаемой неподвижности.
   — Быть может, теперь, когда вы приняли от нас питание, вы пожелаете со мной поговорить?
   Переводное устройство выдало несколько слов, и повианин так дернулся, как будто его коровьим электропогонялом ткнули. Он поднял голову и, похоже, уставился прямо на экран.
   Затем чужак заговорил — причем медленно, словно он хотел, чтобы его поняли. Вскоре устройство перевело:
   — …ничего мне не давали. Я… сам собрал.
   — Если бы я не увеличил влажность в вашей камере, там было бы нечего собирать, — резонно заметил Бартер.
   Повианин продолжал молча смотреть на экран, однако все его тело дрожало.
   — Я только хочу обучиться вашему языку! — сказал Бартер. — Разговаривать, понимать, общаться!
   — Разговаривать, — без выражения произнес повианин. И в несколько вопросительной манере наклонил голову.
   — Просто разговаривать, — подтвердил лингвист. Повианин опять заговорил, сохраняя все тот же вопросительный изгиб своего тела. Наконец переводное устройство выпалило:
   — Не предавать?
   — Нет! — сказал профессор, энергично подаваясь вперед. — Не предавать. Просто разговаривать. — Он немного выждал. Повианин оставался неподвижным. Наконец Бартер продолжил: — Вы приняли от нас питание. Но мы хотим только разговаривать.
   Повианин снова осел назад. Затем он что-то сказал и сделал жест педипальпами, после чего замер в неподвижности. Переводное устройство выдало только:
   — Подумаю.
   — Тогда я пока оставлю вас в покое, — сказал лингвист и отключил экран в камере повианина.
   Сам-то он, разумеется, по-прежнему мог его видеть. Имеющее целью удержать пленника от самоубийства, круглосуточное слежение продолжалось. Так что уединение повианина с самого начала было безнадежно нарушено. «Но это может ровным счетом ничего для него не значить», — несколько виновато подумал Бартер. Зато было бы вопиющей глупостью не наблюдать за чужаком на тот случай, если он вдруг сделает что-то важное и разоблачающее.
   Повианин сидел в своей паутине и таращился в никуда.
   «Мое переводное устройство работает! — ошалело подумал Бартер. — Если повианин согласится со мной говорить, мы очень скоро станем способны вести с ними настоящие разговоры. О Боже, какой же я молодец!»
   Затем Бартер занялся просмотром записей кратких ответов повианина и составлением подробнейших описаний положения во время этих ответов тела и рук существа. Лингвисту очень помогало то, что он рассматривал лишь отдельные части чужака. Таким образом ему не приходилось в муках выносить созерцание всего его отвратительного облика.
   Через два часа Бартер поднял взгляд на работающий экран. Повианин не шевелился.
   «Быть может, он ждет, пока я с ним свяжусь?» — подумал лингвист. Конечно, так оно и было! Ведь насколько знал повианин, за ним никто не наблюдал. Следовательно, зачем ему было тратить силы на попытки связаться?
   Бартер включил экран в камере чужака и восстановил аудио-контакт.
   — Вы уже приняли решение? — спросил он.
   — Буду разговаривать, — сказал повианин.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   Набегая на берег, волны с шипением удалялись. Питер лежал на мягком и теплом песке; приятно расслабленный, он наслаждался радостной вялостью. Медленно он приходил в сознание. Однако Питер этому сопротивлялся, лежа в неподвижности, тогда как тело побуждало его двигаться. Шум волн перестал звучать как нежное шуршание и начал напоминать негромкий звон. Питер повернул голову, чтобы посмотреть на звенящие волны. Он лениво задумался, зачем они это делают.
   ТРАХ-ТАРАРАХ!
   Редер скатился с койки и вскочил на ноги, все еще готовясь стряхивать с себя песок. Однако, похлопав себя ладонями по бокам, коммандер выяснил, что на нем вся форменная одежда, если не считать такой мелочи, как ботинки.
   Питер простонал. «Могу поклясться, — тут же укорил он себя, — что капитан Каверс никогда не стонет, когда из койки вытряхивается. Какое счастье, что меня сейчас команда не видит. Вряд ли бы у неё от этого веры в мои командирские способности прибавилось».
   Проковыляв два шага до стола, Питер задом на него плюхнулся и посмотрел на часы. «Нам еще восемь часов в прыжковом пространстве болтаться, — подумал он. — Хотя, конечно, Ашли как могла, так и прикинула. А почти все прикидки обычно с цифрами не в ладах».
   Затем Питер набрал на интеркоме код капитанского мостика, и на экране тут же возникло лицо мисс Люрман. Вид у астронавигатора был довольно сконфуженный.
   — Докладывайте, — произнес коммандер, невесть как умудряясь говорить внятно и четко. Вообще-то он боялся, что у него выйдет что-то вроде «Гибдд?»
   — Сэр, мы подходим к прыжковой точке. Моя прикидка — тридцать минут.
   — Уже иду, — буркнул Редер, прежде чем Ашли успела еще что-то сказать. «Кофе есть на мостике», — напомнил он себе в качестве взятки.
   Питер принялся яростно тереть лицо, мысленно благодаря ученых за изобретение ими специального фермента, приостанавливающего рост бороды. Затем, пожалев о том, что на душ времени уже не остается, он встал и вышел из каюты, сделав лишь краткую остановку у раковины, чтобы умыть лицо и почистить зубы. «Может статься, — подумал Питер, — это убедит мое тело в том, что я проснулся, нравится ему это или нет». Обычно коммандер просыпался сразу. И то, как он теперь буквально продирался сквозь трясину сна, оставляло очень странное чувство. Питер заставил себя пешком добираться до капитанского мостика, надеясь, что разминка его окончательно разбудит. «Нет смысла туда торопиться, — сказал он себе, — если по прибытии я буду всего лишь зомби».
 
   Труон Ле поставил чашку кофе Редеру на ладонь, едва коммандер вышел из лифта.
   — Господь да благословит вас, мистер Труон. — Питер осторожно отхлебнул дымящийся напиток. — Докладывайте, — сказал он.
   — Мисс Люрман нашла нам выходную точку гораздо раньше, чем ожидала. Она говорит, вполне возможно, что эта точка была скрыта за каким-то другим кораблем, собирающимся на выход. На это, судя по всему, указывают энергетические показания.
   — Как давно это было? — спросил коммандер, усаживаясь в капитанское кресло.
   — Шесть часов тому назад, сэр.
   Редер недовольно повел бровью.
   — Мы разбудили вас, сэр, и доложили об этом, как только мисс Люрман сделала свое открытие. Вы велели нам продолжать в том же духе.
   — Я? Велел? — «Ну и ну, — подумал Питер. — Таких номеров я со времен Академии не откалывал. Тогда у меня тоже ресницы от недосыпа выпадали. Так, ладно. Выходить нам здесь или двигать дальше?» Он принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла.
   — Плохие новости лучше прямо сейчас, чем потом, — вслух сказал коммандер. — Мы здесь выпрыгнем и осмотримся. Мисс Люрман, мистер Холден, давайте нас на выход.
   — Есть, сэр, — ответили они в унисон.
   Редер в темпе пролистал судовой журнал, чтобы посмотреть, как прошли те часы, пока он отдыхал. Его точный ответ старпому звучал следующим образом:
   — Благодарю вас, мистер Труон. Продолжайте в том же духе.
   «Черт, — подумал Питер. — Я здесь даже спящим не казался…»
   Тут он почувствовал переход к началу прыжка и переключил экран на внешний обзор.
   — Никаких вражеских кораблей, сэр, — доложил Гундерсон, и в голосе его прозвучало немалое удивление. — Вот обычный навигационный бакен, есть свидетельства значительных транспортных потоков, но ничего откровенно враждебного не происходит. На сей раз это и в самом деле простой бакен, а не орбитальный форт, под бакен замаскированный.
   Редер переключил экран и внимательно изучил нейтринные следы, нарисованные компьютером. Все вполне честно и открыто: никто не таится, не подкрадывается, никаких узнаваемых патрульных сигнатур.
   — Интересно, знает местный народ про войну или нет? — тихо спросил из-за плеча у Редера Труон.
   — Может, мы уже так далеко за линией фронта, что на мирную территорию залетели? — предположил Питер.
   — Пусть даже так, сэр. Но если вспомнить все те военные суда, которые мы уже видели, почему у этой точки было хотя бы сторожевой корабль не поставить? Судя по транспортным потокам, здесь очень крупный торговый центр.
   — Хороший вопрос, — сказал Питер. — Давайте немного туда продвинемся, — обратился он к рулевому. — Посмотрим, не удастся ли нам тут затеряться. Потому что тем парням, которые за нами гонятся, про войну отлично известно. — «И они всерьез вознамерились нас в ней одолеть», — мысленно добавил коммандер.
   — Есть двигаться дальше, сэр, — отозвался рулевой.
   И он повел «Непобедимый», выискивая самое густое переплетение нейтринных сигнатур, какое только имелось.
   — Я вижу какую-то активность, коммандер, — доложил Гундерсон. — К нам направляется целая эскадра. Передают сообщение.
   — Отправьте запись мистеру Бартеру, — приказал Питер. — И мой привет заодно. Скажите ему, что перевод нужен срочно.
   Опять принимаясь барабанить пальцами по подлокотнику кресла, Редер стал обдумывать ситуацию. Если это был какой-то мирный не повианский народ, то ворвавшийся на его территорию с орудиями наготове «Непобедимый» выглядел не слишком красиво. С другой стороны, если это были кровопийцы-повиане — а повиане в буквальном смысле пили кровь, — то особой разницы тут не просматривалось. Какова была вероятность найти сразу два способных к космическим перелетам вида за одну и ту же войну? Впрочем, это еще могла быть какая-то мирная разновидность повиан…
   Хотя не существовало никаких доказательств того, что повиане вообще понимают значение слова «мирный».
   — Сэр, — обратился к Редеру Ривера, один из связистов, — мистер Бартер хотел бы с вами поговорить.
   — Давайте его сюда. — Редер приветливо кивнул лингвисту, когда его физиономия появилась на экране, обрадованный тем, что Бартер всерьез воспринял его предупреждение насчет работы на гауптвахте. — У вас что-то для меня есть? — спросил коммандер.
   — Да, есть. Они просят нас себя назвать. В особенности они хотят знать, из какого мы клана.
   «Из какого мы клана? — подумал Питер, — Вот так вопросец».
   — Сможете вы составить сообщение, где говорилось бы, что нас преследуют враги? — вслух спросил он.
   — Да… но как насчет вопроса по поводу клана? — Бартер тревожно смотрел на коммандера. — Это может быть очень важно.
   — Не сомневаюсь, что это очень важно, мистер Бартер. Но чтобы что-то об этом выяснить, нам сейчас нужно остаться в живых. Сделайте мне это сообщение, чтобы мы смогли его передать. Понимаете, мистер Бартер, если мы этого не сделаем, они начнут в нас стрелять. А это, уверяю вас, будет очень скверно.
   «Особенно поскольку там, по-моему, два линейных крейсера и целый рой эсминцев — или их повианских эквивалентов», — подумал Питер. «Непобедимый» мог убежать очень от многого, с чем он был не в силах сражаться. Но очень долго бегать от линейного крейсера он не мог — особенно при нынешнем состоянии его моторов. Сражаться сразу с двумя он тоже, естественно, был неспособен. И даже с одним, когда авианосцу недоставало целой полэскадрильи «спидов».
   — Хорошо, я его подготовлю, — сквозь сжатые зубы произнес профессор. — Следует ли мне попросить их не стрелять? Или, быть может, попросить их о помощи?
   — Просьба не стрелять звучит неплохо, — ответил коммандер. — А вот просьба о помощи может впутать нас в крупные неприятности в дальнейшем.
   Бартер повернулся к своему пульту и прилежно произнес слова, о которых они условились.
   — Я просто проведу это через моего коллегу, — сказал он.
   Брови Питера подскочили аж до затылка.
   — Мне здесь посчастливилось кое-что открыть, — пояснил лингвист и махнул рукой. — Штука довольно сложная. Но он выразил желание вместе со мной над всеми этими переводческими проблемами поработать. — Бартер ненадолго отвернулся, затем повернулся обратно. — Он говорит, что нам лучше послать слепое сообщение. Под этим он имеет в виду только аудиопередачу. На самом деле вместе с этим сообщением должны быть переданы очень сложные жесты, но если они вас не увидят, то прочтут их как подразумеваемые.
   — Сэр, сообщение у меня на компьютере, — громко доложил Ривера.
   — Благодарю вас, мистер Бартер. — Тут Редер впервые сначала разговора толком взглянул на лингвиста. Под глазами у профессора виднелись такие круги, что он был больше похож на енота, чем на человека. — Скорее всего, в ближайшие несколько часов мне придется постоянно с вами связываться. Вы выдержите?
   Бартер скорчил недовольную гримасу.
   — Наверное, мне следовало немного поспать, пока мы были в прыжке, — сказал он. — Но я должен был работать… и я вроде как чувствовал, что меня особенно не тошнит… — Полдюжины людей на капитанском мостике машинально кивнули. Лингвист пожал плечами. — Я постараюсь, коммандер.
   — Благодарю вас, мистер Бартер. Но при первой же возможности вам лучше немного отдохнуть.
   — Очень любезно с вашей стороны, сэр. Хотя я…
   — На случай каких-либо дальнейших сообщений, мистер Бартер, я хочу держать для вас открытую линию. Поэтому прямо сейчас я намерен передать вас технику Ривере. Конец связи. — «Как же мне не хотелось так его обрывать, — подумал Питер. — Но он болтал бы часами, дай я только ему слабину». — Отправьте сообщение, — приказал он Ривере, — но добавьте туда немного статики. Пусть им покажется, будто наш компьютер малость поврежден. Курс прежний, мистер Холден.
   — Есть курс прежний, сэр, — отозвался рулевой.
   Экран Редера разделился пополам. Одна его половина показывала приближающийся повианский патруль — на таком отдалении всего лишь созданные компьютером точки. Другая демонстрировала прыжковую точку позади них. Разум коммандера тоже разделился. Часть его задумывалась о том, сумеет ли Скиннер со своими людьми воспользоваться этой отсрочкой, чтобы приладить новый замедлитель на восьмой транзитный мотор. Еще он задумывался о том, когда же приближающиеся повиане наконец спросят, зачем у «Непобедимого» орудия наготове. И еще он прикидывал, не является ли их дальнейшее продвижение ужасной ошибкой.
   — Сэр, — сообщил Гундерсон, — по моей прикидке встречные повиане пересекутся с нами через три минуты.
   — Сэр, — доложил Ривера. — Новое сообщение от повиан. Я передал его мистеру Бартеру.
   Редер нажал на клавишу.
   — Мистер Бартер, — сказал он, — что у вас для меня?
   — Заглушите ваши орудия, иначе мы будем вынуждены заключить, что ваши намерения враждебны, — сообщил ему лингвист. На лбу у него были крупные капли пота, а в темных глазах тревога.