Страница:
Дочитав, он закрыл коммуникатор и отдал его Джоссу. Потом сделал два шага вперед. Его огромная серебристо-серая металлическая туша приняла угрожающие очертания.
– И до тех пор пока у нас не будет свидетельских показаний, опровергающих это, – продолжал греметь его монотонный неумолимый голос из-за непроницаемого забрала, – я намерен считать вас виновными в преднамеренном убийстве шерифа Джозефа Чернявина. В 220-й день координационного Марсианского года 2068 вы совершили убийство этого человека, нарушили мир в регионе и выступили против существующего закона.
Он не потрудился перечислить грозящие им наказания. Их знали все. Убийство полицейского наказывалось тем способом, после которого наложение штрафа и заключение в колонию уже теряло смысл. А он, как полицейский, был уполномочен не только выносить приговор, но и исполнять его. За всю свою карьеру Ивен ни разу никого не казнил. Но он мог побиться об заклад, что никто из старателей не знал об этом.
Человек Ивен Глиндоуэр оставался для них тайной. Они видели только непроницаемую черноту пушечных портов металлического костюма, и не собирались спрашивать, сколько у него на счету трупов.
– Их довольно много – даже трудно сосчитать, сколько – убитых в той или иной перестрелке, – подумал он. – Но ни одного с пулей в затылке.
Старатели были потрясены. Такого они явно не ожидали. Часто сухое изложение перечня преступлений у нарушителей закона вызывало самодовольный смех. Они раздувались от собственной важности, отпускали непристойные шутки в адрес офицера. Но Ивен еще не слышал смеха, если обвинение в убийстве формулировал офицер Солнечной Полиции. Слишком многим был известен Устав – он делал любого офицера судьей, присяжным заседателем и исполнителем приговора сразу. Немногие, правда, знали о том, как редко выносилась исключительная мера наказания и, конечно, не в интересах Солнечной Полиции было разглашать это. Патрульные, в частности, носители энергокостюмов, внешне казались суровыми и безжалостными людьми, но на самом деле в их характере было много мягких черт. Гораздо больше, чем это мог уловить глаз. Психологическая оценка личного состава проводилась довольно часто, и могла эффективно отсеивать людей с отклонениями. А Ивен, переведенный из Отдела вооруженного давления Британского Министерства обороны с репутацией человека, чересчур склонного к применению силы, уже неоднократно подтверждал правильность своей характеристики.
Конечно, когда надо было развязать небольшую войну, за ним дело никогда не вставало.
Джосс не обращал внимания на задержанных. Им сейчас полезно было поволноваться как следует. Он так упорно возился с коммуникатором, что создавалось впечатление, будто именно здесь скрыты все вопросы жизни и смерти. Только Ивен понимал, что его напарник сейчас попросту играет в одну из компьютерных игр, к тому же – бешено проигрывает.
– Составим ордер на арест сейчас или подождем? – спросил он довольно тихо, так, что это прозвучало как личное обращение, но все же достаточно громко для того, чтобы рабочие расслышали его.
Джосс прервал игру и посмотрел на шесть встревоженных лиц.
– Я думаю, подождем пока, – ответил он таким же тихим голосом." – Может быть, кто-то передумает и не станет упрямиться, как осел, да и в любом случае, нам нужен врач, чтобы подписать потом свидетельство о смерти. Заодно он выступит как наш независимый свидетель. Других местных лиц я бы не стал привлекать. К чему большая огласка?
– Думаю, ты прав. Зачем беспокоиться о большем количестве бумажной работы, чем требуется? – сервомеханизмы энергокостюма слабо скрипнули.
Ивен повернулся к двери.
– После того страха, который я нагнал, этим ребятам нужен капитальный ремонт. Ладно, пойдем, Джосс. Нечего нам здесь делать. Предстоит еще выполнить уйму работы, прежде чем… Когда?
– Обычно на рассвете. Но в это время мы будем заняты. Грязное дело. Надо покончить с ним побыстрее. Как раз к тому времени, когда придет доктор. – Джосс взглянул на хронометр, поджал губы и кивнул, как бы ставя точку.
– Замечательно, – Ивен открыл дверь, но не вышел. С сожалением он прикинул, сколько же им с Джоссом еще придется блефовать.
Прошло секунды полторы. Джосс поднялся, чтобы уйти. Но вдруг один из арестованных крикнул и соскочил со скамейки, на которой они жались друг к другу, как цыплята, завернутые в фольгу, на плите у мясника. Он бил себя кулаками в грудь и выкрикивал что-то нечленораздельное. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести из-под контроля остальных. Минуты две Ивен не мог сосредоточиться из-за шума. Какой дурак проектировал эти помещения с такой акустикой? Что ж, это вполне соответствует характеру человека, который предпочитает использовать стальные наручники вместо пластических.
Обернувшись, Ивен еще раз посмотрел на разыгравшуюся драму. Она напомнила ему причудливое творение Иеронима Босха: бесчисленные грешники корчатся в аду от душевных мук. Он облегченно улыбнулся. Ему уже надоела маска бездушия и жестокости.
– Я полагаю, – прогремел из его шлема голос с металлическим оттенком, – что вам всем есть что сказать?
Заключенные притихли. После этого шторма в двенадцать баллов казалось странным, что еще не рухнула часть потолка. Джосс затряс головой и бросил на Ивена укоризненный взгляд, потом отступил в сторону, чтобы арестованные еще разок могли насладиться видом надвигающейся на них металлической громады. Они прижались к стене, но Ивен все продолжал двигаться. Размеры камеры позволяли ему сделать шесть больших шагов к двери. После этого он натолкнулся бы на стену и расплющил все, что стояло на пути. Ивен сделал пять шагов и остановился. Арестованные втиснулись в мизерное пространство у стены. Смотреть на огромную бесформенную металлическую маску было страшно, бежать – некуда, и они еще крепче прижимались к стене.
Ивен досчитал до десяти, деполяризовал шлем, позаботившись о том, чтобы ставшее теперь видимым выражение лица не уступало холодной и непроницаемой черноте забрала. В этом были свои преимущества: никто не задавал лишних вопросов и не интересовался душевными качествами обладателя энергокостюма.
– Я предлагаю вам, – сказал он, – выбрать представителя для переговоров. Имейте ввиду – у нас с напарником много других дел. Поэтому советую быть сговорчивыми.
Заключенные закричали наперебой. Страшный гвалт стоял несколько минут. Ивен разобрал сквозь шум какие-то выкрики:
– Ты! Нет, ты! Расскажи ему про туристов! – и еще яростные ругательства и споры, отказы давать показания.
Он старался не смотреть на Джосса: у того подрагивали губы и раздувались ноздри от смеха. Ивен сам еле сдерживался. Судороги безудержного хохота от только что сыгранной роли «плохого сопа» сводили низ живота.
– Ха-ха-ха! Ивен, держись!
В крайнем случае, если произойдет худшее и он не сможет сдержаться, можно будет поляризовать шлем и выключить микрофоны-громкоговорители. Но что делать с Джоссом?
Наконец из толпы выступил один рабочий. Ярко-рыжий, небритый, с почти что красной щетиной на ввалившихся щеках, своим обликом он просто являл образец арестованного за раскопки ржавого железа на Марсе.
– Меня зовут Вим де Куиперс, – хрипло произнес он. – Они хотят, чтобы я проводил переговоры.
– Хорошо, – ответил Джосс. – Подождите минутку, – он извлек небольшой микрофонный штатив, подсоединил его к синтезатору голоса в верхней части коммуникатора и настроил на аудиозапись и снятие твердой копии.
– 1735 часов, день 223, координационный марсианский год 2068. Данное заявление записывается: я, офицер Солнечной Полиции 2464301 О'Баннион Д.Д. Присутствует еще один офицер. Назовите, пожалуйста, свое имя и звание.
– Я, офицер Солнечной Полиции 4629337 Глиндоуэр Э.Г.
Джосс кивнул и повернул штатив микрофона к Куиперсу.
– Назовите ваше полное имя и дату рождения, затем переходите к заявлению.
– Гм… – человек уставился на маленький микрофон, как на наведенный на него пистолет, и откашлялся. – Гм. Э-э… мое имя де Куиперс, Вим Пьет де Куиперс…
– Произнесите по буквам, пожалуйста, просто для протокола, – попросил Ивен, зная слишком хорошо, что могла сотворить транскрипционная программа.
Де Куиперс выполнил просьбу, затем снова откашлялся.
– Родился в Лейдене, Нидерланды. Европа. 20 августа 2092. Это просто для протокола.
– Нам нужны факты, приятель, – прорычал Ивен. – Просто факты. Того, что не требуется, сообщать не нужно.
Джосс очень странно посмотрел на него. Ивен не понял – почему. Это был один из тех взглядов, значение которых разъяснялось «позднее», если для этого было время.
– Род ваших занятий?
– Я работаю на переработке мхов. Все мы занимаемся этим. Полтора года назад мы решили объединиться – вложили наши деньги в общее дело и смогли приобрести хорошее оборудование.
– Да, я понимаю. Оборудование типа лучевого оружия. К этому мы еще вернемся. Почему вы занимались раскопками в запретной зоне?
– Мы не делали этого. По крайней мере, не хотели. Наверное, автоматика плохо сработала, и нас занесло на край Полосы.
– Вы говорите – автоматика? – спросил Джосс. – Но ведь это и есть то лучшее оборудование, о котором вы только что говорили. Выходит, не намного оно лучше.
– Произошел сбой. Это происходит постоянно. Сегодня – система автонавигации, завтра, – де Куиперс картинно пожал плечами, – кто знает, что еще? Может быть, камбуз, как это произошло в прошлом месяце. Тогда нам снова придется есть холодные пайки, пока не найдется неисправность.
– Я и говорю, мистер де Куиперс, – если это то самое улучшенное оборудование, которое обеспечили ваши совместные пожертвования, стоит всерьез задуматься о значительном повышении взносов. Конечно, если вы не слишком полюбили холодные пайки.
Ивен усмехнулся. Они с Джоссом хорошо знали, что из себя представляют пайковые наборы: в холодном ли, в горячем ли виде они вряд ли могли заслужить похвалу гурманов.
– А теперь перейдем к оружию, мистер де Куиперс. Не собираетесь ли вы рассказать мне, старому вояке, что без оружия, которое было у вас, на буровых невозможно заниматься разработкой мхов?
Рабочий замялся. Кажется, он вспомнил, с какой легкостью Ивен раскроил им стенку краулера. Пожалуй, так очищают от панциря крабов.
– Нет, сэр, – угрюмо ответил он.
– Но вы ведь собираетесь сообщить нам, для чего на самом деле вам было необходимо такое вооружение? Не так ли?
– Для самообороны. Да нет, вы не поверите, но честное слово! Здесь, за Томстоуном, орудует одна банда…
– Шайка Гарри Смита. Да, мы наслышаны о них.
– Уже?
– Трудно было не услышать об этом, зная, что произошло с местным шерифом. Он был разрезан пополам из пулемета вроде тех, из которых вы палили по моему напарнику, – сказал Джосс.
– Но мы не убивали…
– Я никогда не говорил, что вы это сделали! – прогремел Ивен. – Он все еще не снял шлем и не поднял забрало, так что легко мог включить громкоговоритель, когда это требовалось. – У меня пока нет доказательств. Продолжайте!
Де Куиперс помедлил, стараясь увязать все, что он видел и слышал до сих пор, с процедурой военно-полевого суда. Потом взглянул на Ивена и решил выполнять его указания.
– Оружие было для самозащиты. Люди Смита давили на всех, у кого были перегонные аппараты… Я думаю, кроме всего прочего они занимаются продажей спиртного…
– В баре Томстоуна алкогольных напитков мало… Ну, а поскольку мы сами немного перегоняем…
– Я заметил, – сказал Ивен, – поэтому и обвинил вас.
– Да… О'кей. Гм… Ах, да. Смит. Так вот, мы узнали, что они делают так. Заказывают перегнать столько-то алкоголя. Если ты запрашиваешь больше денег, чем они дают, с тобой происходит несчастный случай. Внезапная поломка ЗСЖ – и ты падаешь в камнедробилку чомпера. Это случается очень часто, мистер Полицейский. Но пока это происходило только с теми, кто говорил представителям Смита убираться подальше. А мы решили постоять за себя и отбить у Смита охоту лезть в наши дела.
Де Куиперс махнул рукой на пятерых товарищей, неподвижно, как истуканы, сидящих на скамье.
Ивен удостоил их свирепым взглядом. Он подумал, что если им в рот положить масла, оно не только не растает, но еще даже и замерзнет. Не хватало только ореолов мучеников у них над головами.
– У меня и моих друзей общее кроме Чомпера только одно – наши семьи. Они сейчас не в Томстоуне. Гарри Смит большой негодяй, но он не сможет… – де Куиперс многозначительно посмотрел на красную лампочку индикации на коммуникаторе Джосса, – но он не сможет шантажировать нас, используя наши семьи.
Закончив, он посмотрел на полицейских, как бы подзадоривая их поспорить с его ответом.
Но никто из них этого не сделал. Семьи старателей не играли в этом деле никакой роли, даже если они получали дополнительный доход от продажи незаконно произведенного алкоголя. Ивен чувствовал, что их с Джоссом ждет куда более крупный улов.
– Так почему же вы стреляли в нас? – спросил он. – Ведь через матрицу прицела хорошо видна маркировка нашего крейсера. Кроме того, мы сделали устное предупреждение, подлетая к вам. А вы все же продолжали вести огонь. Как же вы объясните это?
– Лазерными пушками управлял Диего, – один из заключенных издал протестующий возглас. – Но все, что он видел, было только грязным подобием патрульного корабля.
Ивен услышал приглушенный рев ярости, вырвавшийся у Джосса. Вспомнив, как выглядит корабль после каменного шторма и как это задевает Джосса, Ивен положил руку на плечо напарнику. Он сумел немного охладить его пыл, пока де Куиперс продолжал свои объяснения.
– Мы все знаем, что у Патруля нет дел на Марсе. Здесь есть Межпланетное Полицейское Управление, – сказал де Куиперс. – Вот вы, мистер полицейский, скажите: если вы знаете, как выглядит знак местной МПУ, а знак прилетевшего к вам корабля выглядит совсем по-другому, так что же вы подумаете?
– Я подумаю, что хочу выяснить, почему вы не прекратили стрельбу, когда увидели мой энергокостюм.
Потому что мы прикинули: если Смит захватил корабль и оборудовал его снаружи так, чтобы придать сходство с патрульным крейсером, так он может и своего человека одеть как патрульного полицейского. – Де Куиперс выдавил кислую улыбку. – Нам надо было понять нашу ошибку тогда, когда пули и снаряды стали отскакивать от вашей амуниции. Если бы это был макет, его бы сразу разнесло в клочья.
– Кто такой Гарри Смит? – спросил Джосс. – Откуда он появляется? И куда исчезает?
– Не знаю. Никто не знает. Никто из тех, кто жив. Попробуй кто-нибудь проследовать за его людьми, когда те приходят покупать ликер, – и сразу станешь хорошим удобрением. Так говорят. А в районе разработок нет никого с именем Смит. Есть парочка Шмитов. Вот и все. Есть, правда, еще и Ян Смитт. Он тоже, как и я, родом из Голландии. Вы спрашивали мое мнение? Так вот, я думаю, что здесь вы не найдете человека по имени Гарри Смит. Это имя просто используется бандой. Оно у всех на устах, а не в справочниках и адресных книгах.
Ивен выслушал его. И тихо выругался про себя: никаких проблесков в разрешении загадки этого неуловимого Гарри Смита до сих пор не появилось. Все, что они с Джоссом сумели сделать, – так это с большим опозданием найти пропавший корабль и арестовать кучку дрожащих от страха старателей, готовых палить из лазерных пушек по всем, кто к ним приближается. Хотя первое впечатление могло быть обманчивым.
Ивен усмехнулся от этой мысли.
– Забавные истории вы рассказываете. Особенно – про внезапные отказы в вашей системе навигации, – сказал он, обращаясь к де Куиперсу. – Но пока вы выходили из вашего, как его, чомпера, я проверил ваш компьютер и считал данные по навигации на свой коммуникатор. И что же? Навигационная ошибка, из-за которой якобы вас занесло на край Полосы, была предварительно запрограммирована. Я никогда не сталкивался с такого рода отказами оборудования! Но сегодня я слышал людей, которые пытались свалить ответственность за свои действия на тупую и безмозглую машину. Что теперь скажете, джентльмены? – улыбка Ивена становилась шире. – А впрочем, нужно ли спрашивать?
Побочным бизнесом де Куиперса была не только перегонка спиртного. Положение обеспеченной группы разработчиков давало им возможность втихомолку делать то, что Гарри Смит мог позволить себе делать открыто: они сбывали произведенный алкоголь как контрабандный товар, а затем делили прибыли между собой. Такой бизнес, проводимый тайком от Гарри Смита, вполне объяснил их нервозность. Что осталось бы от них, если бы главарь банды поймал их на этом? Гарри, как явствовало из многочисленных рассказов о нем, совсем не был похож на добрую маму, которая, поверив обещаниям своего сыночка «больше не делать такого», лезет в семейный комод за рождественским пряником. Он, они, или, наконец, она, наверняка захотели бы убедиться, что эти ребята уже никогда в жизни не сделают вообще ничего.
А надо всем этим, как сахарная глазурь над пирожным вычурной формы, витала причина, по которой и они и их чомперы с диким грохотом копались в запретной зоне Полосы. Оказывается, они искали, находили, похищали, а затем и продавали предметы древности.
По крайней мере, так следовало из слов де Куиперса.
– Постой-ка, – прервал его Джосс. – Там в приповерхностном слое примерно на восемьдесят километров в длину залегает сталь, но ничего другого там нет. Так что же вы изволите называть предметом древности?
– Археологические находки, – просто ответил де Куиперс и бесстыдно улыбнулся. – Плита Древнего Марсианского Металла. Более половины ее пребывает в Первозданном виде, открыта Бесстрашными Исследователями Красной планеты, в отполированном до Зеркального Блеска виде. Установлена она на Камнях, срезанных со склонов самого Олимпус Монс.
Ему удалось интонацией придать заглавным буквам их полный вес и добиться удивительной схожести со стилем витиеватых и рекламных полос воскресных газет.
– Такой безвкусицы, – произнес Ивен, – мне еще не доводилось слышать.
– Почему же вы тогда улыбаетесь, мистер полицейский Глиндоуэр?
Ивен опять ухмыльнулся:
– Я просто подумал, что если вашим дружкам не хватало денег, так они могли бы продать вашу шею по стоимости металлолома. Металлоломом я бы обеспечил их бесплатно. Чего не сделаешь, чтобы помочь людям!
– Ну что ж, спасибо, сэр, – ответил старатель.
– Я не сказал, что одобряю то, что вы делали. Просто… а, черт с этим. Вы же знаете, что я имею в виду.
– Думаю, что да, офицер Глиндоуэр. Но все равно спасибо. – Сутулость де Куиперса исчезла, он распрямил спину и отвесил Ивену легкий поклон. В эту секунду де Куиперс выглядел достойно, даже величественно. И Ивен спросил у себя, что заставило этого человека покинуть Голландию – страну дамб, низин, сыра и ветряных мельниц, и отправиться сюда, в скалистые и бесплодные марсианские пустыни за несуществующими сокровищами.
– А я совершенно не одобряю, – сказал Джосс. Ивен различил в его голосе острые нотки. Его самолюбие ученого было явно задето. – Эта Полоса наверняка представляет огромную историческую ценность, а ваша варварская шайка раздирает ее своими чомперами на части, чтобы изготовить глупые фигурки из папье-маше.
– Не папье-маше, сэр, – впервые вмешался в разговор один из заключенных. Де Куиперс называл его Диего. – Они слишком велики для этого. Мы собираем из кусков металла большие вещи! Сверху – толстый лист стекла, снизу – ножки. Чем не столик? А ведь он в буквальном смысле слова вышел на свет из марсианской древности. Он будет стоять у кого-то дома и радовать глаз, если не видом, так своей ценностью.
Ивену давно уже хотелось зевнуть. Этот допрос превратился в интервью, а интервью – в упражнение по надувательству. Все выглядело так, будто, убедившись, что самые серьезные обвинения против них не имеют серьезных оснований, де Куиперс да и остальные совершенно утратили всякое чувство вины. Ивена все же интересовало, что это за публика: безрассудные глупцы, низкие аморальные типы, или же люди, твердо стоящие на ногах и не упускающие своего шанса. По крайней мере, они совершенно не походили на тех мошенников, с которыми раньше он имел дело. До тех пор, пока их с Лоном Салоникисом не послали на Марс, Ивен никогда не поверил бы, что такой сухой предмет, как археология, может дать повод одному уравновешенному и трезвомыслящему ученому убить другого. Но только не полоса ржавого металла, пусть даже непредставимой длины, зарытая где-то в песке марсианской пустыни. Золото – да. С золотом было бы совсем другое дело.
Он вспомнил, как довольно давно заходил в музей в Кардифе посмотреть на экспонаты эпохи Тутанхамона. Похоронная утварь! Все это золотое великолепие было сделано только для того, чтобы помочь уйти в землю мертвому фараону-подростку. А он за свою жизнь не заслужил даже пирамиды. Так, только дыры, прорубленной в скалах…
Но здесь никаким золотом не пахло. Не было и остатков материальной культуры, тем более – биологических останков – извечного содержимого великолепных саркофагов. А значит не могло быть и устрашающего блеска громадных золотых масок. Конечно, если бы кто-то не сделал таковую.
– Вы хотите сказать мне, – протянул Джосс, успокаивая бушевавшую ярость, – что люди действительно будут покупать эти вещи? Но ведь их никто никогда не купит, если не услышит, что они являлись частью чего-то очень древнего и ценного? И даже в этом случае… Нет, это сомнительно.
Де Куиперс развел руками.
– Всегда есть люди, которые, скорее, купят по сходной цене, чем станут устанавливать подлинность. А другие покупают, прекрасно все понимая. Возьмем нашу полосу. Вы говорите, что мы делаем из нее папье-маше? Но это не так. Мы делаем вещи на Марсе и из марсианского материала. Когда ваши археологи закончат с Полосой и она будет вырыта, проанализирована, измерена и в результате всего этого уничтожена, они, возможно, обратят внимание на наши декоративные изделия, чтобы узнать, как когда-то на самом деле выглядела Полоса.
– Гм… – уныло хмыкнул Джосс. Он не был убежден в добрых намерениях разработчиков. – И это все?
– Да, – ответил де Куиперс и засмеялся от пришедшей ему в голову мысли. – Конечно, за исключением мечей и остатков боевых машин…
– МЕЧЕЙ?
Старатель испуганно заморгал. Джосс не использовал звуковых усилителей. Но даже без них гром его голоса перекрывал громкость динамиков в энергокостюме Ивена.
– Да, – сказал де Куиперс, но уже не так самоуверенно. – Специальный меч Джона Картера по проекту Фразетты.
– О Боже! – Джосс тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Ивен не мог определить, плачет он или смеется. Себя он старался держать в форме. Неведение помогает хранить самообладание.
Правда, в тот день, когда они собирались в эту увеселительную поездку на Марс, эксперт по археологии показал Ивену какие-то книги. Красивые иллюстрации, но… Ивен не мог вспомнить имя художника, а вот фрагменты его работ отчетливо стояли перед глазами.
– Я просто надеюсь, что эта кучка антрепренеров не претендует хотя бы на изготовление одежды для пикантных частей тела из этой самой железной полосы. В противном случае, я здесь лишний.
– Не принимай этого близко к сердцу, Джосс, – хмыкнул Ивен, и повернулся к де Куиперсу. – Теперь очень подробно расскажите о ваших перемещениях за последние семьдесят два часа. Слушаем.
– Вот и все, офицер Глиндоуэр.
Ивен посмотрел на Джосса. Тот стукнул по микрофону своего коммуникатора.
– Порядок. Все записал.
– Хорошо. – Ивен снова повернулся к арестованным. – Надеюсь, вы осознаете, что ты, что вы только что сообщили офицеру О'Банниону и мне, может дополнить список обвинений в мошенничестве, обмане и неверном истолковании закона, который и без того полон? Не говоря уже о разграблении археологических участков и незаконном проникновении на заповедную территорию планеты!
Де Куиперс кивнул, и на лице его появилось подобие улыбки.
– Может быть и так, – сказал он. – Но ни одно из этих преступлений не карается смертной казнью.
– Правильно. Только вы до сих пор не предоставили нам доказательств того, что вы работали на Полосе в интересующее нас время.
– Черт возьми, Глиндоуэр, дайте же передохнуть!
– Хорошо. Только поищите себе алиби.
Де Куиперс покачал головой.
– Если вы видели наши компьютеры на чомпере, – сказал он, – вы прекрасно знаете, где мы были. Я так и говорил вам: мы были примерно в двенадцати километрах от Планития Ариетис и в тридцати километрах к западу от Монс, а туда, где вы нас застали, мы приехали, двигаясь по прямой на юг. Особых причин петлять по этой планете у нас не было.
– Ваш навигационный отчет может быть поддельным, – сказал Джосс. – Раньше мы встречались с такого рода штучками.
– И до тех пор пока у нас не будет свидетельских показаний, опровергающих это, – продолжал греметь его монотонный неумолимый голос из-за непроницаемого забрала, – я намерен считать вас виновными в преднамеренном убийстве шерифа Джозефа Чернявина. В 220-й день координационного Марсианского года 2068 вы совершили убийство этого человека, нарушили мир в регионе и выступили против существующего закона.
Он не потрудился перечислить грозящие им наказания. Их знали все. Убийство полицейского наказывалось тем способом, после которого наложение штрафа и заключение в колонию уже теряло смысл. А он, как полицейский, был уполномочен не только выносить приговор, но и исполнять его. За всю свою карьеру Ивен ни разу никого не казнил. Но он мог побиться об заклад, что никто из старателей не знал об этом.
Человек Ивен Глиндоуэр оставался для них тайной. Они видели только непроницаемую черноту пушечных портов металлического костюма, и не собирались спрашивать, сколько у него на счету трупов.
– Их довольно много – даже трудно сосчитать, сколько – убитых в той или иной перестрелке, – подумал он. – Но ни одного с пулей в затылке.
Старатели были потрясены. Такого они явно не ожидали. Часто сухое изложение перечня преступлений у нарушителей закона вызывало самодовольный смех. Они раздувались от собственной важности, отпускали непристойные шутки в адрес офицера. Но Ивен еще не слышал смеха, если обвинение в убийстве формулировал офицер Солнечной Полиции. Слишком многим был известен Устав – он делал любого офицера судьей, присяжным заседателем и исполнителем приговора сразу. Немногие, правда, знали о том, как редко выносилась исключительная мера наказания и, конечно, не в интересах Солнечной Полиции было разглашать это. Патрульные, в частности, носители энергокостюмов, внешне казались суровыми и безжалостными людьми, но на самом деле в их характере было много мягких черт. Гораздо больше, чем это мог уловить глаз. Психологическая оценка личного состава проводилась довольно часто, и могла эффективно отсеивать людей с отклонениями. А Ивен, переведенный из Отдела вооруженного давления Британского Министерства обороны с репутацией человека, чересчур склонного к применению силы, уже неоднократно подтверждал правильность своей характеристики.
Конечно, когда надо было развязать небольшую войну, за ним дело никогда не вставало.
Джосс не обращал внимания на задержанных. Им сейчас полезно было поволноваться как следует. Он так упорно возился с коммуникатором, что создавалось впечатление, будто именно здесь скрыты все вопросы жизни и смерти. Только Ивен понимал, что его напарник сейчас попросту играет в одну из компьютерных игр, к тому же – бешено проигрывает.
– Составим ордер на арест сейчас или подождем? – спросил он довольно тихо, так, что это прозвучало как личное обращение, но все же достаточно громко для того, чтобы рабочие расслышали его.
Джосс прервал игру и посмотрел на шесть встревоженных лиц.
– Я думаю, подождем пока, – ответил он таким же тихим голосом." – Может быть, кто-то передумает и не станет упрямиться, как осел, да и в любом случае, нам нужен врач, чтобы подписать потом свидетельство о смерти. Заодно он выступит как наш независимый свидетель. Других местных лиц я бы не стал привлекать. К чему большая огласка?
– Думаю, ты прав. Зачем беспокоиться о большем количестве бумажной работы, чем требуется? – сервомеханизмы энергокостюма слабо скрипнули.
Ивен повернулся к двери.
– После того страха, который я нагнал, этим ребятам нужен капитальный ремонт. Ладно, пойдем, Джосс. Нечего нам здесь делать. Предстоит еще выполнить уйму работы, прежде чем… Когда?
– Обычно на рассвете. Но в это время мы будем заняты. Грязное дело. Надо покончить с ним побыстрее. Как раз к тому времени, когда придет доктор. – Джосс взглянул на хронометр, поджал губы и кивнул, как бы ставя точку.
– Замечательно, – Ивен открыл дверь, но не вышел. С сожалением он прикинул, сколько же им с Джоссом еще придется блефовать.
Прошло секунды полторы. Джосс поднялся, чтобы уйти. Но вдруг один из арестованных крикнул и соскочил со скамейки, на которой они жались друг к другу, как цыплята, завернутые в фольгу, на плите у мясника. Он бил себя кулаками в грудь и выкрикивал что-то нечленораздельное. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести из-под контроля остальных. Минуты две Ивен не мог сосредоточиться из-за шума. Какой дурак проектировал эти помещения с такой акустикой? Что ж, это вполне соответствует характеру человека, который предпочитает использовать стальные наручники вместо пластических.
Обернувшись, Ивен еще раз посмотрел на разыгравшуюся драму. Она напомнила ему причудливое творение Иеронима Босха: бесчисленные грешники корчатся в аду от душевных мук. Он облегченно улыбнулся. Ему уже надоела маска бездушия и жестокости.
– Я полагаю, – прогремел из его шлема голос с металлическим оттенком, – что вам всем есть что сказать?
Заключенные притихли. После этого шторма в двенадцать баллов казалось странным, что еще не рухнула часть потолка. Джосс затряс головой и бросил на Ивена укоризненный взгляд, потом отступил в сторону, чтобы арестованные еще разок могли насладиться видом надвигающейся на них металлической громады. Они прижались к стене, но Ивен все продолжал двигаться. Размеры камеры позволяли ему сделать шесть больших шагов к двери. После этого он натолкнулся бы на стену и расплющил все, что стояло на пути. Ивен сделал пять шагов и остановился. Арестованные втиснулись в мизерное пространство у стены. Смотреть на огромную бесформенную металлическую маску было страшно, бежать – некуда, и они еще крепче прижимались к стене.
Ивен досчитал до десяти, деполяризовал шлем, позаботившись о том, чтобы ставшее теперь видимым выражение лица не уступало холодной и непроницаемой черноте забрала. В этом были свои преимущества: никто не задавал лишних вопросов и не интересовался душевными качествами обладателя энергокостюма.
– Я предлагаю вам, – сказал он, – выбрать представителя для переговоров. Имейте ввиду – у нас с напарником много других дел. Поэтому советую быть сговорчивыми.
Заключенные закричали наперебой. Страшный гвалт стоял несколько минут. Ивен разобрал сквозь шум какие-то выкрики:
– Ты! Нет, ты! Расскажи ему про туристов! – и еще яростные ругательства и споры, отказы давать показания.
Он старался не смотреть на Джосса: у того подрагивали губы и раздувались ноздри от смеха. Ивен сам еле сдерживался. Судороги безудержного хохота от только что сыгранной роли «плохого сопа» сводили низ живота.
– Ха-ха-ха! Ивен, держись!
В крайнем случае, если произойдет худшее и он не сможет сдержаться, можно будет поляризовать шлем и выключить микрофоны-громкоговорители. Но что делать с Джоссом?
Наконец из толпы выступил один рабочий. Ярко-рыжий, небритый, с почти что красной щетиной на ввалившихся щеках, своим обликом он просто являл образец арестованного за раскопки ржавого железа на Марсе.
– Меня зовут Вим де Куиперс, – хрипло произнес он. – Они хотят, чтобы я проводил переговоры.
– Хорошо, – ответил Джосс. – Подождите минутку, – он извлек небольшой микрофонный штатив, подсоединил его к синтезатору голоса в верхней части коммуникатора и настроил на аудиозапись и снятие твердой копии.
– 1735 часов, день 223, координационный марсианский год 2068. Данное заявление записывается: я, офицер Солнечной Полиции 2464301 О'Баннион Д.Д. Присутствует еще один офицер. Назовите, пожалуйста, свое имя и звание.
– Я, офицер Солнечной Полиции 4629337 Глиндоуэр Э.Г.
Джосс кивнул и повернул штатив микрофона к Куиперсу.
– Назовите ваше полное имя и дату рождения, затем переходите к заявлению.
– Гм… – человек уставился на маленький микрофон, как на наведенный на него пистолет, и откашлялся. – Гм. Э-э… мое имя де Куиперс, Вим Пьет де Куиперс…
– Произнесите по буквам, пожалуйста, просто для протокола, – попросил Ивен, зная слишком хорошо, что могла сотворить транскрипционная программа.
Де Куиперс выполнил просьбу, затем снова откашлялся.
– Родился в Лейдене, Нидерланды. Европа. 20 августа 2092. Это просто для протокола.
– Нам нужны факты, приятель, – прорычал Ивен. – Просто факты. Того, что не требуется, сообщать не нужно.
Джосс очень странно посмотрел на него. Ивен не понял – почему. Это был один из тех взглядов, значение которых разъяснялось «позднее», если для этого было время.
– Род ваших занятий?
– Я работаю на переработке мхов. Все мы занимаемся этим. Полтора года назад мы решили объединиться – вложили наши деньги в общее дело и смогли приобрести хорошее оборудование.
– Да, я понимаю. Оборудование типа лучевого оружия. К этому мы еще вернемся. Почему вы занимались раскопками в запретной зоне?
– Мы не делали этого. По крайней мере, не хотели. Наверное, автоматика плохо сработала, и нас занесло на край Полосы.
– Вы говорите – автоматика? – спросил Джосс. – Но ведь это и есть то лучшее оборудование, о котором вы только что говорили. Выходит, не намного оно лучше.
– Произошел сбой. Это происходит постоянно. Сегодня – система автонавигации, завтра, – де Куиперс картинно пожал плечами, – кто знает, что еще? Может быть, камбуз, как это произошло в прошлом месяце. Тогда нам снова придется есть холодные пайки, пока не найдется неисправность.
– Я и говорю, мистер де Куиперс, – если это то самое улучшенное оборудование, которое обеспечили ваши совместные пожертвования, стоит всерьез задуматься о значительном повышении взносов. Конечно, если вы не слишком полюбили холодные пайки.
Ивен усмехнулся. Они с Джоссом хорошо знали, что из себя представляют пайковые наборы: в холодном ли, в горячем ли виде они вряд ли могли заслужить похвалу гурманов.
– А теперь перейдем к оружию, мистер де Куиперс. Не собираетесь ли вы рассказать мне, старому вояке, что без оружия, которое было у вас, на буровых невозможно заниматься разработкой мхов?
Рабочий замялся. Кажется, он вспомнил, с какой легкостью Ивен раскроил им стенку краулера. Пожалуй, так очищают от панциря крабов.
– Нет, сэр, – угрюмо ответил он.
– Но вы ведь собираетесь сообщить нам, для чего на самом деле вам было необходимо такое вооружение? Не так ли?
– Для самообороны. Да нет, вы не поверите, но честное слово! Здесь, за Томстоуном, орудует одна банда…
– Шайка Гарри Смита. Да, мы наслышаны о них.
– Уже?
– Трудно было не услышать об этом, зная, что произошло с местным шерифом. Он был разрезан пополам из пулемета вроде тех, из которых вы палили по моему напарнику, – сказал Джосс.
– Но мы не убивали…
– Я никогда не говорил, что вы это сделали! – прогремел Ивен. – Он все еще не снял шлем и не поднял забрало, так что легко мог включить громкоговоритель, когда это требовалось. – У меня пока нет доказательств. Продолжайте!
Де Куиперс помедлил, стараясь увязать все, что он видел и слышал до сих пор, с процедурой военно-полевого суда. Потом взглянул на Ивена и решил выполнять его указания.
– Оружие было для самозащиты. Люди Смита давили на всех, у кого были перегонные аппараты… Я думаю, кроме всего прочего они занимаются продажей спиртного…
– В баре Томстоуна алкогольных напитков мало… Ну, а поскольку мы сами немного перегоняем…
– Я заметил, – сказал Ивен, – поэтому и обвинил вас.
– Да… О'кей. Гм… Ах, да. Смит. Так вот, мы узнали, что они делают так. Заказывают перегнать столько-то алкоголя. Если ты запрашиваешь больше денег, чем они дают, с тобой происходит несчастный случай. Внезапная поломка ЗСЖ – и ты падаешь в камнедробилку чомпера. Это случается очень часто, мистер Полицейский. Но пока это происходило только с теми, кто говорил представителям Смита убираться подальше. А мы решили постоять за себя и отбить у Смита охоту лезть в наши дела.
Де Куиперс махнул рукой на пятерых товарищей, неподвижно, как истуканы, сидящих на скамье.
Ивен удостоил их свирепым взглядом. Он подумал, что если им в рот положить масла, оно не только не растает, но еще даже и замерзнет. Не хватало только ореолов мучеников у них над головами.
– У меня и моих друзей общее кроме Чомпера только одно – наши семьи. Они сейчас не в Томстоуне. Гарри Смит большой негодяй, но он не сможет… – де Куиперс многозначительно посмотрел на красную лампочку индикации на коммуникаторе Джосса, – но он не сможет шантажировать нас, используя наши семьи.
Закончив, он посмотрел на полицейских, как бы подзадоривая их поспорить с его ответом.
Но никто из них этого не сделал. Семьи старателей не играли в этом деле никакой роли, даже если они получали дополнительный доход от продажи незаконно произведенного алкоголя. Ивен чувствовал, что их с Джоссом ждет куда более крупный улов.
– Так почему же вы стреляли в нас? – спросил он. – Ведь через матрицу прицела хорошо видна маркировка нашего крейсера. Кроме того, мы сделали устное предупреждение, подлетая к вам. А вы все же продолжали вести огонь. Как же вы объясните это?
– Лазерными пушками управлял Диего, – один из заключенных издал протестующий возглас. – Но все, что он видел, было только грязным подобием патрульного корабля.
Ивен услышал приглушенный рев ярости, вырвавшийся у Джосса. Вспомнив, как выглядит корабль после каменного шторма и как это задевает Джосса, Ивен положил руку на плечо напарнику. Он сумел немного охладить его пыл, пока де Куиперс продолжал свои объяснения.
– Мы все знаем, что у Патруля нет дел на Марсе. Здесь есть Межпланетное Полицейское Управление, – сказал де Куиперс. – Вот вы, мистер полицейский, скажите: если вы знаете, как выглядит знак местной МПУ, а знак прилетевшего к вам корабля выглядит совсем по-другому, так что же вы подумаете?
– Я подумаю, что хочу выяснить, почему вы не прекратили стрельбу, когда увидели мой энергокостюм.
Потому что мы прикинули: если Смит захватил корабль и оборудовал его снаружи так, чтобы придать сходство с патрульным крейсером, так он может и своего человека одеть как патрульного полицейского. – Де Куиперс выдавил кислую улыбку. – Нам надо было понять нашу ошибку тогда, когда пули и снаряды стали отскакивать от вашей амуниции. Если бы это был макет, его бы сразу разнесло в клочья.
– Кто такой Гарри Смит? – спросил Джосс. – Откуда он появляется? И куда исчезает?
– Не знаю. Никто не знает. Никто из тех, кто жив. Попробуй кто-нибудь проследовать за его людьми, когда те приходят покупать ликер, – и сразу станешь хорошим удобрением. Так говорят. А в районе разработок нет никого с именем Смит. Есть парочка Шмитов. Вот и все. Есть, правда, еще и Ян Смитт. Он тоже, как и я, родом из Голландии. Вы спрашивали мое мнение? Так вот, я думаю, что здесь вы не найдете человека по имени Гарри Смит. Это имя просто используется бандой. Оно у всех на устах, а не в справочниках и адресных книгах.
Ивен выслушал его. И тихо выругался про себя: никаких проблесков в разрешении загадки этого неуловимого Гарри Смита до сих пор не появилось. Все, что они с Джоссом сумели сделать, – так это с большим опозданием найти пропавший корабль и арестовать кучку дрожащих от страха старателей, готовых палить из лазерных пушек по всем, кто к ним приближается. Хотя первое впечатление могло быть обманчивым.
Ивен усмехнулся от этой мысли.
– Забавные истории вы рассказываете. Особенно – про внезапные отказы в вашей системе навигации, – сказал он, обращаясь к де Куиперсу. – Но пока вы выходили из вашего, как его, чомпера, я проверил ваш компьютер и считал данные по навигации на свой коммуникатор. И что же? Навигационная ошибка, из-за которой якобы вас занесло на край Полосы, была предварительно запрограммирована. Я никогда не сталкивался с такого рода отказами оборудования! Но сегодня я слышал людей, которые пытались свалить ответственность за свои действия на тупую и безмозглую машину. Что теперь скажете, джентльмены? – улыбка Ивена становилась шире. – А впрочем, нужно ли спрашивать?
Побочным бизнесом де Куиперса была не только перегонка спиртного. Положение обеспеченной группы разработчиков давало им возможность втихомолку делать то, что Гарри Смит мог позволить себе делать открыто: они сбывали произведенный алкоголь как контрабандный товар, а затем делили прибыли между собой. Такой бизнес, проводимый тайком от Гарри Смита, вполне объяснил их нервозность. Что осталось бы от них, если бы главарь банды поймал их на этом? Гарри, как явствовало из многочисленных рассказов о нем, совсем не был похож на добрую маму, которая, поверив обещаниям своего сыночка «больше не делать такого», лезет в семейный комод за рождественским пряником. Он, они, или, наконец, она, наверняка захотели бы убедиться, что эти ребята уже никогда в жизни не сделают вообще ничего.
А надо всем этим, как сахарная глазурь над пирожным вычурной формы, витала причина, по которой и они и их чомперы с диким грохотом копались в запретной зоне Полосы. Оказывается, они искали, находили, похищали, а затем и продавали предметы древности.
По крайней мере, так следовало из слов де Куиперса.
– Постой-ка, – прервал его Джосс. – Там в приповерхностном слое примерно на восемьдесят километров в длину залегает сталь, но ничего другого там нет. Так что же вы изволите называть предметом древности?
– Археологические находки, – просто ответил де Куиперс и бесстыдно улыбнулся. – Плита Древнего Марсианского Металла. Более половины ее пребывает в Первозданном виде, открыта Бесстрашными Исследователями Красной планеты, в отполированном до Зеркального Блеска виде. Установлена она на Камнях, срезанных со склонов самого Олимпус Монс.
Ему удалось интонацией придать заглавным буквам их полный вес и добиться удивительной схожести со стилем витиеватых и рекламных полос воскресных газет.
– Такой безвкусицы, – произнес Ивен, – мне еще не доводилось слышать.
– Почему же вы тогда улыбаетесь, мистер полицейский Глиндоуэр?
Ивен опять ухмыльнулся:
– Я просто подумал, что если вашим дружкам не хватало денег, так они могли бы продать вашу шею по стоимости металлолома. Металлоломом я бы обеспечил их бесплатно. Чего не сделаешь, чтобы помочь людям!
– Ну что ж, спасибо, сэр, – ответил старатель.
– Я не сказал, что одобряю то, что вы делали. Просто… а, черт с этим. Вы же знаете, что я имею в виду.
– Думаю, что да, офицер Глиндоуэр. Но все равно спасибо. – Сутулость де Куиперса исчезла, он распрямил спину и отвесил Ивену легкий поклон. В эту секунду де Куиперс выглядел достойно, даже величественно. И Ивен спросил у себя, что заставило этого человека покинуть Голландию – страну дамб, низин, сыра и ветряных мельниц, и отправиться сюда, в скалистые и бесплодные марсианские пустыни за несуществующими сокровищами.
– А я совершенно не одобряю, – сказал Джосс. Ивен различил в его голосе острые нотки. Его самолюбие ученого было явно задето. – Эта Полоса наверняка представляет огромную историческую ценность, а ваша варварская шайка раздирает ее своими чомперами на части, чтобы изготовить глупые фигурки из папье-маше.
– Не папье-маше, сэр, – впервые вмешался в разговор один из заключенных. Де Куиперс называл его Диего. – Они слишком велики для этого. Мы собираем из кусков металла большие вещи! Сверху – толстый лист стекла, снизу – ножки. Чем не столик? А ведь он в буквальном смысле слова вышел на свет из марсианской древности. Он будет стоять у кого-то дома и радовать глаз, если не видом, так своей ценностью.
Ивену давно уже хотелось зевнуть. Этот допрос превратился в интервью, а интервью – в упражнение по надувательству. Все выглядело так, будто, убедившись, что самые серьезные обвинения против них не имеют серьезных оснований, де Куиперс да и остальные совершенно утратили всякое чувство вины. Ивена все же интересовало, что это за публика: безрассудные глупцы, низкие аморальные типы, или же люди, твердо стоящие на ногах и не упускающие своего шанса. По крайней мере, они совершенно не походили на тех мошенников, с которыми раньше он имел дело. До тех пор, пока их с Лоном Салоникисом не послали на Марс, Ивен никогда не поверил бы, что такой сухой предмет, как археология, может дать повод одному уравновешенному и трезвомыслящему ученому убить другого. Но только не полоса ржавого металла, пусть даже непредставимой длины, зарытая где-то в песке марсианской пустыни. Золото – да. С золотом было бы совсем другое дело.
Он вспомнил, как довольно давно заходил в музей в Кардифе посмотреть на экспонаты эпохи Тутанхамона. Похоронная утварь! Все это золотое великолепие было сделано только для того, чтобы помочь уйти в землю мертвому фараону-подростку. А он за свою жизнь не заслужил даже пирамиды. Так, только дыры, прорубленной в скалах…
Но здесь никаким золотом не пахло. Не было и остатков материальной культуры, тем более – биологических останков – извечного содержимого великолепных саркофагов. А значит не могло быть и устрашающего блеска громадных золотых масок. Конечно, если бы кто-то не сделал таковую.
– Вы хотите сказать мне, – протянул Джосс, успокаивая бушевавшую ярость, – что люди действительно будут покупать эти вещи? Но ведь их никто никогда не купит, если не услышит, что они являлись частью чего-то очень древнего и ценного? И даже в этом случае… Нет, это сомнительно.
Де Куиперс развел руками.
– Всегда есть люди, которые, скорее, купят по сходной цене, чем станут устанавливать подлинность. А другие покупают, прекрасно все понимая. Возьмем нашу полосу. Вы говорите, что мы делаем из нее папье-маше? Но это не так. Мы делаем вещи на Марсе и из марсианского материала. Когда ваши археологи закончат с Полосой и она будет вырыта, проанализирована, измерена и в результате всего этого уничтожена, они, возможно, обратят внимание на наши декоративные изделия, чтобы узнать, как когда-то на самом деле выглядела Полоса.
– Гм… – уныло хмыкнул Джосс. Он не был убежден в добрых намерениях разработчиков. – И это все?
– Да, – ответил де Куиперс и засмеялся от пришедшей ему в голову мысли. – Конечно, за исключением мечей и остатков боевых машин…
– МЕЧЕЙ?
Старатель испуганно заморгал. Джосс не использовал звуковых усилителей. Но даже без них гром его голоса перекрывал громкость динамиков в энергокостюме Ивена.
– Да, – сказал де Куиперс, но уже не так самоуверенно. – Специальный меч Джона Картера по проекту Фразетты.
– О Боже! – Джосс тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Ивен не мог определить, плачет он или смеется. Себя он старался держать в форме. Неведение помогает хранить самообладание.
Правда, в тот день, когда они собирались в эту увеселительную поездку на Марс, эксперт по археологии показал Ивену какие-то книги. Красивые иллюстрации, но… Ивен не мог вспомнить имя художника, а вот фрагменты его работ отчетливо стояли перед глазами.
– Я просто надеюсь, что эта кучка антрепренеров не претендует хотя бы на изготовление одежды для пикантных частей тела из этой самой железной полосы. В противном случае, я здесь лишний.
– Не принимай этого близко к сердцу, Джосс, – хмыкнул Ивен, и повернулся к де Куиперсу. – Теперь очень подробно расскажите о ваших перемещениях за последние семьдесят два часа. Слушаем.
– Вот и все, офицер Глиндоуэр.
Ивен посмотрел на Джосса. Тот стукнул по микрофону своего коммуникатора.
– Порядок. Все записал.
– Хорошо. – Ивен снова повернулся к арестованным. – Надеюсь, вы осознаете, что ты, что вы только что сообщили офицеру О'Банниону и мне, может дополнить список обвинений в мошенничестве, обмане и неверном истолковании закона, который и без того полон? Не говоря уже о разграблении археологических участков и незаконном проникновении на заповедную территорию планеты!
Де Куиперс кивнул, и на лице его появилось подобие улыбки.
– Может быть и так, – сказал он. – Но ни одно из этих преступлений не карается смертной казнью.
– Правильно. Только вы до сих пор не предоставили нам доказательств того, что вы работали на Полосе в интересующее нас время.
– Черт возьми, Глиндоуэр, дайте же передохнуть!
– Хорошо. Только поищите себе алиби.
Де Куиперс покачал головой.
– Если вы видели наши компьютеры на чомпере, – сказал он, – вы прекрасно знаете, где мы были. Я так и говорил вам: мы были примерно в двенадцати километрах от Планития Ариетис и в тридцати километрах к западу от Монс, а туда, где вы нас застали, мы приехали, двигаясь по прямой на юг. Особых причин петлять по этой планете у нас не было.
– Ваш навигационный отчет может быть поддельным, – сказал Джосс. – Раньше мы встречались с такого рода штучками.