Дугин Владимир. Цена 'Суассона'

   - Нет, господа, это невыносимо! - Миссис Гай тяжело поднялась из-за стола. - Дженнифер, детка, пойдем, пусть мужчины хоть до утра говорят о своих скучных делах. Я покажу тебе совершенно восхитительный рецепт новогоднего пудинга. Туда входят орехи кэшью, еще нужно положить немного ванили, а потом...
   Дамы удалились, и их оживленные голоса затихли за дверью. Ларри ушел вместе с ними, а вскоре покинули нас адвокат и капитан Модсли. В столовой остались сэр Робинс, который, казалось, был не в состоянии оторваться от действительно великолепного портвейна, задремавший в кресле доктор Ашборн, мистер Кутер и я, не считая стойко несущего вахту толстого мистера Адамса.
   Я не обладаю даром пророчества, и глядя на этот стол, на сверкающее в свете люстр серебро и искрящийся хрусталь, на спокойные лица мирно беседующих гостей, не мог представить себе, что в самом недалеком будущем пятеро из ныне присутствующих умрут насильственной смертью, а еще трое будут вынуждены спасаться бегством ради сохранения жизни или свободы.
   6
   Отвага выше сил - безумна.
   Еврипид
   - Можно курить, господа, - объявил хозяин, подавая пример и отстригая золотой гильотинкой кончик сигары.
   Я не курю, поэтому мне вечно приходится играть роль пассивного потребителя выдыхаемого остальными ядовитого дыма. Однако, покинуть сейчас общество было бы невежливым, к тому же я надеялся, что Адамс, наконец, скажет, зачем я ему понадобился, зачем нужно было Ларри похищать меня столь драматичным способом и зачем они собирались "превратить меня в кусок дрожащего от боли студня", лишь бы подчинить своей воле.
   После обмена ничего не значащими фразами о слишком долго продолжающейся жаре и похвал кулинарному искусству миссис Гай, все умолкли, "тихий ангел пролетел", сказали бы когда-то в далекой отсюда стране. Безмолвие нарушал лишь мирно посапывающий в кресле доктор Ашборн.
   И вот, кажется, мои надежды начали оправдываться.
   - Мистер Кутер, покажите, пожалуйста, нашему новому знакомому, надеюсь, что могу сказать "другу", известный вам документ.
   - Не слишком ли вы торопитесь, Генри? - недовольно проворчал сэр Робинс. - Где гарантии, что...
   - Мы уже пришли с мистером Майнером к предварительному соглашению о сотрудничестве.
   - Вы полагаетесь на его обещания? Генри, я вас не узнаю!
   - Не беспокойтесь, сэр. Мистер Майнер не покинет нас прежде чем мы не удостоверимся, что он сохранит верность своему слову.
   - Вы имеете в виду манипуляции этого шарлатана, который называет себя доктором? Я в это не верю.
   - И совершенно напрасно, сэр. Метод доктора Ашборна проверен на практике. Он дает прекрасные результаты.
   На всем протяжении этого не совсем понятного мне разговора, проходившего под аккомпанемент мирного храпа почтенного приверженца безубойного питания, не подозревавшего, что в одной с ним комнате идет дискуссия о его профпригодности, мистер Кутер стоял с каменным лицом, держа в руке несколько листков бумаги. Я не заметил, откуда он их вытащил, так как внимание мое было привлечено к странному узору, вычеканенному по верхнему краю серебряного сосуда. В свете люстр он как бы струился, или, скорее, полз наподобие змеи, его повторяющиеся изгибы ("Раппорт, вот как это называется", - вспомнил я) завораживающе мерцали... Потом мне стало чудиться, что узор этот каким-то таинственным образом звенит, напевает маленькими колокольчиками нежную, убаюкивающую мелодию.
   ...Прозрачные колокольчики танцевали на тонких стебельках и приглашали меня присоединиться к их хороводу, а откуда-то сверху, мерцая в лучах света, кружась, как стеклянные снежинки, падали все новые и новые...
   - Мистер Майнер!
   - Да? Простите, я, кажется, задремал...
   Рядом со мной стоял Кутер, протягивая мне свои листки. Очевидно, я действительно заснул на несколько минут, потому что сэра Робинса в столовой уже не было, доктор Ашборн располагался не в кресле, а у меня за спиной, и в руке у него дымилась сигара.
   - Ознакомьтесь, пожалуйста, с этими документами.
   Я встряхнул головой, прогоняя остатки охватившей меня дремоты, вызванной, несомненно, замечательным портвейном мистера Адамса и пагубным примером доктора, а потом повернулся так, чтобы свет лучше падал на напечатанный мелким шрифтом текст.
   Заголовка на первом листке не было, но в правом верхнем углу его находился гриф: "For yours eyes only". В дословном переводе это означало: "Только для ваших глаз", так назывался в нашем пиратском видеопрокате один из фильмов о Джеймсе Бонде, хотя по смыслу и в соответствии с принятыми у нас обозначениями надпись эту точнее было перевести, как "Лично, секретно".
   Основное содержание документа заключалось в следующем.
   Сначала шло краткое описание проекта контракта между компанией "Спейс Рокит Системс" и авиакосмическими фирмами России, причем, предполагалось использовать ракеты типа "Апогей" как новейшие из разработанных в СССР. Далее приводились технические характеристики "Апогея" и сравнивались с аналогичными характеристиками ракеты типа "Фотон", из чего следовало, что ракеты эти почти идентичны. Я никак не мог понять, зачем мне нужно все это читать.
   Однако, следующие листки внесли некоторую ясность. Автор - анонимный, поскольку документ не был подписан, впрочем, может быть мне просто не дали последний листок, чтобы сохранить имя составителя в тайне, - детально анализировал политическую ситуацию в республике, производившей ракеты "Апогей" и ставшей независимой после распада Советского Союза. Он приходил к выводу, что обладая размещенной на своей территории частью ядерного потенциала бывших советских вооруженных сил и получив "долларовую инъекцию" для сохранения и развития ракетного производства, государство это может превратиться в серьезную угрозу странам Западного мира.
   Отсюда следовали рекомендации: приложить усилия, чтобы заставить руководство "Спейс Рокит Системс" заменить "Апогей" на близкую по своим параметрам ракету "Фотон", выпускаемую заводами России.
   Я, конечно, понимал, что дело тут не в "серьезной угрозе Западному миру, тем более, что государство, о котором шла речь, официально заявило о своем статусе безъядерной державы и принимало все меры, чтобы поскорее избавиться от опасного и сомнительного преимущества - иметь на своей территории ядерные боеголовки без возможности их санкционированного применения в случае необходимости. Последнее обуславливалось тем, что "ядерный чемоданчик", в котором хранились коды ключей на запуск ракет, находились - по соглашению, принятому в Беловежской Пуще, - в руках президента России. Здесь просто делили жирный кусок, и кое-кому выгодно было повернуть ход событий именно в таком направлении.
   Мне, однако, все еще было не ясно, какую роль я должен в этой пьесе сыграть.
   Окончив читать, я вопросительно взглянул на Адамса.
   - И что же я должен делать? Украсть для вас чертежи будущего ракетодрома? Или заложить там мину с радиовзрывателем, используя свои связи с вождями папуасов и близкое знакомство кое с кем из красоток племени дани?
   Но мистер Адамс не был расположен шутить.
   - Вам предстоит нечто другое. Вам не придется демонстрировать свои таланты суперагента, мастера рукопашного боя и диверсанта. Нас интересуют ваши связи совсем в другом районе планеты. Однако, прежде чем подробно объяснить вам задание, мы должны иметь гарантию, что ни при каких обстоятельствах вы никому не передадите его содержание.
   Откуда он мог знать о моих талантах? Неужели по тому, что я немного подпортил руку Ларри, он распознал во мне "мастера рукопашного боя"? А взрывов и диверсий я здесь пока что не устраивал... И о каких связях он говорил? Их у меня действительно было много - в самых разных уголках планеты, однако эти связи не из тех, о которых пишут в разделах светских хроник. Но вслух я сказал совсем другое.
   - Мне нужно подписать какой-нибудь документ? Не своей кровью, надеюсь?
   - Нет, мистер Майнер. При всем моем к вам уважении должен заявить, что в данных обстоятельствах подпись, даже сделанная кровью, не стоит той бумаги, на которой она поставлена.
   - Тогда что же?
   - Вы должны полностью отдаться в наше распоряжение.
   - Но ведь я и так...
   Я не стал напоминать ему, что всего несколько часов назад лежал голым и привязанным к кровати в позе апостола Андрея Первозванного. Казалось, куда уж больше быть в их распоряжении!
   - Пока что в наших руках только ваше тело.
   - Да, но моя бессмертная душа принадлежит Богу.
   Брови мистера Адамса поднялись, символизируя удивление.
   - Насколько я знаю, вы атеист. Правда, теперь многие бывшие правоверные коммунисты посещают богослужения в православных храмах, стоят со свечками в руках и даже крестятся при упоминании имени Господа. Но это ваше дело. Мы не станем вербовать вас в секту сатанистов. Просто нам нужно, чтобы вы согласились подвергнуться некой психологической обработке и содействовали ее успешному проведению. Хочу со всей откровенностью предупредить вас: в случае отказа или даже просто неудачи по каким-либо причинам, скажем, из-за особенностей вашей психики, мы будем вынуждены ликвидировать вас.
   Это была не просто угроза, чтобы сделать меня сговорчивее. Хотя мой собеседник говорил спокойным деловым тоном, и выражение его лица не изменилось, разве что глаза вдруг сделались холодными, как две льдинки, я понимал, что если не соглашусь, живым мне отсюда не выйти.
   - В чем должно заключаться мое содействие?
   - Вы будете добросовестно выполнять все, что от вас потребует доктор Ашборн. Не пытайтесь хитрить, мы проведем контрольный тест. Итак, вы согласны?
   Они превратят меня в "зомби"... Я вспомнил жуткую безжизненную маску и стеклянные глаза, шаркающую походку "живого трупа", которого видел как-то по телевизору. Но это было кино. Настоящие "зомби" не отличаются от обычных людей, разве что те, которых кустарным способом фабрикуют колдуны-вуду. Они живут обычной жизнью, многие даже не знают, что превратились в покорных чужой воле автоматов-роботов, так как после обработки им дана была команда забыть все, что с ними проделывали. И только по специальному сигналу - слову, жесту, записке или переданной по радио мелодии - они начинают действовать в соответствии с закодированной в их подсознании программой. Там может быть заложено все, что угодно, от каких-нибудь невинных и вполне естественных на взгляд постороннего наблюдателя поступков до самых чудовищных, несовместимых с человеческими представлениями о гуманности и добре, злодеяний. И в конце программы обязательно предусмотрена команда на самоликвидацию "зомби"... Получив сигнал на ее выполнение, он будет неудержимо, со всей маниакальной силой души и тела, на которую способен лишь "венец творения", человек, стремиться повеситься, выброситься из окна высотного здания, перерезать себе горло первым подвернувшимся под руку острым предметом. Он будет, ломая себе кости, рвать наручники, будет прошибать - в буквальном смысле головой стены, расшвыривать, как котят, сильных мужиков. Но не успокоится, пока не добьется своего. Или не умрет в припадке бешенства, залитый пеной и слезами, с зубами, размолотыми в крошку собственными челюстями.
   Но выхода у меня не было.
   - Ладно, делайте свое дело.
   Меня усадили за стол, напротив серебряного сосуда, ярко освещенного лучом света от какого-то специального светильника, и доктор Ашборн подал мне бокал, наполненный, на первый взгляд, таким же портвейном, как тот, что я пил во время обеда.
   - У вас легкая внушаемость, - с явным удовольствием сказал он. - А теперь я попрошу вас смотреть сюда.
   И он показал на узор, змеящийся вдоль верхнего края сосуда.
   7
   Возьми вот эту склянку - и в постели
   Ты выпей все до капли...
   У.Шекспир
   Меня разбудило чье-то легкое прикосновение. Было еще совсем темно, я ничего не мог разглядеть в спальне и ничего не слышал, кроме тихого журчания кондиционера. Может быть, мне только показалось, что моей щеки коснулась осторожная рука? Я лежал неподвижно, пытаясь рассмотреть кто или что таится там, в темноте, среди неясных пятен и теней.
   Я уже решил было встать и зажечь верхний свет, чтобы рассеять эти детские страхи, как вдруг почувствовал, что запястье мое сжимают чьи-то прохладные пальцы, и кто-то вкладывает мне в руку непонятный предмет - на ощупь это был маленький комок бумаги.
   В следующую секунду по едва заметному колебанию воздуха, почти неощутимой струйке сквозняка я понял, что приоткрылась дверь. В коридоре было темно так же, как и в моей спальне, поэтому ни один луч света не упал на моего таинственного посетителя. Но какое-то шестое чувство вполне определенно подсказало мне, что я остался в комнате один.
   Несмотря на вполне объяснимое любопытство, которое вызвал у меня неожиданный подарок, я решил потерпеть, пока не наступит рассвет, и не включил люстру, даже не нажал на кнопку ночника, висевшего у изголовья постели. Судя по всему, мой ночной гость по какой-то причине не хотел, чтобы посторонние знали о его ночном визите. Вполне возможно, что за моей комнатой было установлено постоянное наблюдение, и такая необычная активность в позднее время могла быть расценена не просто как приступ бессонницы, но вызвать подозрение. А тогда стоило лишь проверить, где находятся в данный момент остальные обитатели дома, чтобы сделать некоторые нежелательные, возможно, опасные для меня и моего посетителя выводы.
   Пощупав бумажный комочек, я обнаружил, что внутри лежит что-то твердое. Как только начало светать, я повернулся спиной к окну, как бы отворачиваясь от мешавшего мне спать света, положил кулак под правую щеку, как делают во сне дети и спящие без угрызений совести и необремененные заботами взрослые, несколько раз сладко почмокал губами и медленно разжал пальцы.
   В такой позе я мог почти на сто процентов быть уверен, что мои манипуляции никто не заметит ни сквозь глазок в стене, ни при помощи замаскированной телекамеры. Правда, камера, если только она и в самом деле здесь установлена, могла работать и в инфракрасных лучах, тогда мой посетитель уже давно обнаружен и все мои меры предосторожности напрасны. Но мне хотелось надеяться на лучшее.
   На ладони у меня действительно лежал маленький бумажный пакетик, не склеенный, не аккуратно свернутый, а кое-как, похоже второпях, скомканный. Осторожно, кончиками пальцев той же руки - вторая лежала вытянутой поверх легкого покрывала, демонстрируя мой безмятежный сон, - я развернул его, надеясь, что это записка. Но клочок бумаги был чист. Внутри оказалась маленькая белая таблетка.
   Так... Тысячи мыслей и предположений лихорадочно зароились в моей голове. Что должен я делать с этой таблеткой, переданной мне так таинственно и с такими предосторожностями? "Подарок" ли это какого-то местного наркомана, решившего великодушно поделиться со мной своей радостью в припадке "кайфа"? Но таблетка не походила ни на один из известных мне наркотических препаратов, популярных среди любителей "полетать". Или это попытка неизвестного союзника помочь мне легко расстаться с жизнью? Может быть, это просто провокация, проверка лояльности, и они ждут, не побегу ли я с этой штукой к ним, чтобы продемонстрировать, насколько предан новым хозяевам душой и телом. А если не побегу, начнут проделывать со мной вещи, покруче безболезненных сеансов гипноза доктора Ашборна...
   В этот момент раздался осторожный стук в дверь. Пока я ломал себе голову над неожиданно возникшей проблемой, совсем рассвело. Вероятно, это пришел слуга-негр, чтобы пригласить меня к завтраку или не очередной сеанс психообработки.
   Раздумывать и колебаться было некогда. Я быстро наклонил голову, схватил губами лежащий на ладони комочек и проглотил таблетку вместе с бумажкой, чтобы не оставлять следов.
   Мой импульсивный поступок мог иметь немедленные и самые неприятные для меня последствия. Но я ничего не почувствовал, как будто проглотил плацебо - обманку, которую дают иногда мнительным пациентам, требующим лекарств, для их успокоения.
   Потом я привстал, повернулся лицом к двери и несколько хрипло, как бы со сна, а на самом деле из-за того, что бумажка чуть не застряла у меня в горле, произнес:
   - Войдите!
   Это действительно был негр. Он принес мне кофе в постель, излишнее баловство, на мой взгляд. Возможно, таким путем мои хозяева хотели выразить мне свою признательность за вчерашнюю сговорчивость. Негр безмолвно поставил поднос на столик и так же молча удалился. Он даже не поздоровался со мной, не пожелал мне доброго утра. Я до сих пор не слыхал, какой у него голос, не видел его глаз.
   Закончив свой утренний туалет, я спустился в библиотеку, где уже находились хозяин дома и мистер Кутер. Мы обменялись стандартными приветствиями.
   - Как спали, мистер Майнер? Может быть, распорядиться, чтобы кондиционер переключили на большую мощность? Вам не было жарко ночью?
   - Спасибо, все хорошо. И кофе был отличный.
   Я хотел было развить тему и сказать, что мне приходилось ночевать во всяких условиях - от снежных иглу эскимосов, жарко натопленных при помощи жировых плошек, до продуваемых океанским бризом хижин из бамбука, какие сооружают обитатели Полинезии, но тут вошел доктор Ашборн.
   - Доброе утро, джентльмены. Обсуждаете ночное происшествие?
   По спине у меня поползли мурашки... Значит, моего ночного гостя обнаружили? Они знают, что он передал мне таблетку, я им ничего не сказал, следовательно...
   Но прежде чем я успел испугаться по-настоящему, представив себе все последствия такого разоблачения, раздался удивленный голос мистера Адамса:
   - О чем вы, доктор?
   - Так вы ничего не знаете? Сэру Робинсу ночью стало плохо. Мне пришлось сделать ему укол. У бедняги резко поднялось давление, похоже, что это гипертонический криз.
   "Ничего удивительного, - подумал я, - если вспомнить, какое количество портвейна поглотил за столом этот почтенный старец, не считая порций предобеденного хереса".
   - Да, жара на всех нас плохо действует, но в его возрасте... - Мистер Адамс выразил на лице живейшее сочувствие. Конечно, упомяни он истинную причину недомогания старого пьяницы, могло бы показаться, что хозяин недостаточно щедр и обеспокоен быстрым истощением запасов винного погреба. - Сейчас, надеюсь, ему лучше?
   - Как будто обошлось. Но я запретил ему вставать до обеда.
   - Может быть, он нуждается в госпитализации?
   - Нет-нет, я давно наблюдаю за ним как за пациентом. У этого человека железный организм. Завтра он будет в полной форме.
   На мгновение все замолчали, как бы отдавая дань уважения крепости организма этого представителя динозавров. Потом доктор Ашборн взглянул на меня.
   - А как чувствуете себя вы, мистер Майнер? Вы, как будто, неплохо переносите жару. Однако, НЕ ПРИКАЗАТЬ ЛИ НЕГРУ, ЧТОБЫ НАМ ПРИГОТОВИЛИ К ОБЕДУ КРЮШОН ИЗ АНАНАСОВ?
   Не знаю, было ли это простым совпадением, но не успел он похвалить меня за выносливость, не успел произнести свою последнюю фразу, как мне показалось, будто потолок опускается на мою голову. В глазах у меня потемнело, ноги стали ватными, и чтобы не упасть, я вынужден был ухватиться за спинку кресла.
   Прошло несколько секунд, прежде чем мне удалось справиться с внезапным приступом дурноты.
   - Что с вами? Вам нехорошо?
   Доктор и мистер Кутер подхватили меня под руки, благо они стояли совсем близко. Но я уже успел овладеть собой, оторваться от спасительного кресла и выпрямиться.
   - Нет, не беспокойтесь, все в порядке. Просто слегка закружилась голова.
   - У вас часто бывают такие приступы?
   Мне почудилось, будто задавая этот вопрос, доктор Ашборн многозначительно взглянул на сидящего в кресле толстяка-хозяина.
   - Не помню, чтобы со мной когда-нибудь раньше случалось подобное...
   - Вам надо пройти всестороннее обследование в хорошей клинике. Подобные приступы могут быть симптомами весьма серьезных заболеваний. Лучше обнаружить недуг на ранней стадии. Впрочем, возможно, что и на вас, как на сэра Робинса, повлияла эта ужасная жара.
   - Возможно. Но сейчас я уже в полном порядке и, в отличие от сэра Робинса, готов идти завтракать.
   Как бы услыхав мои последние слова, в двери библиотеки появился негр.
   - Завтрак готов, господа. Пройдемте в столовую, - поднялся из своего кресла хозяин.
   8
   Я знаю силу слов, я знаю слов набат
   Они не те, которым рукоплещут ложи.
   От слов иных срываются гроба,
   Шагать четверкою своих дубовых ножек.
   В.Маяковский
   Странные приступы дурноты в тот день больше не повторялись, и вечером доктор Ашборн решил, что я вполне здоров для того, чтобы перенести очередной сеанс "защитной психотерапии", как именовал он свои манипуляции. Если рассматривать термин "защитная" как относящийся к охране интересов моих новых компаньонов, то такое название было вполне оправдано.
   Снова в полумраке луч света падал на сверкающий серебряными искрами сосуд, снова мне дали выпить какое-то снадобье и доктор велел смотреть на странный узор, змеящийся по верхнему краю сосуда, а потом начал делать свои пассы и что-то бормотать.
   Однако, на этот раз - то ли потому, что я уже привык, то ли по какой-то другой причине - голова моя оставалась ясной, я больше не слышал звона колокольчиков, не видел их манящего, завораживающего танца, не стремился присоединиться к их хороводу. Я просто полулежал в удобном кресле и, переваривая сытный ужин, рассматривал занятные загогулины незнакомого орнамента, чем-то напоминающего среднеазиатский. Похожие я видел на стенах минаретов Регистана, на бухарских коврах и ножнах хивинских кинжалов. Некоторые его элементы напоминали стилизованные цветы яблони. Красиво, но и только.
   Меня вернуло к неприятной действительности недовольное посапывание доктора Ашборна. Он с такой яростью проделывал за моей спиной свои колдовские жесты, что ветерок от них приятно холодил мне затылок. Я закрыл глаза и притворился, что погружаюсь в сон.
   - Наконец-то! - с облегчением произнес доктор.
   - Но почему он сегодня так долго сопротивлялся? - спросил мистер Кутер. Как и в прошлый раз, он и толстый хозяин, Адамс, присутствовали на представлении то ли в качестве зрителей, то ли как ассистенты.
   - Так иногда бывает. Первое впечатление самое острое, потом психика несколько адаптируется и оказывает сопротивление. Но зато с каждым очередным сеансом внушение будет глубже, сильнее. Потом он привыкнет впадать в транс по первому моему сигналу. Сегодня вы видели, как он прореагировал на кодовую фразу: с трудом, но справился с собой, даже устоял на ногах. В следующий раз он свалится, как подкошенный, а через два-три сеанса эта фраза убьет его не хуже пули сорокапятикалиберного "писмейкера".
   - Лучше, если он убьет себя сам. Так, чтобы это выглядело, как заурядное самоубийство в результате глубокой депрессии.
   - Для этого у нас есть другая кодовая фраза. Стоит только произнести...
   - Стоп, доктор! А то он еще покончит с собой до того, как выполнит наше задание.
   - Не беспокойтесь, мистер Адамс. Кодовые фразы действуют только в том случае, когда "зомби", как их обычно называют, хотя я предпочитаю называть их "пациентами", находятся в состоянии бодрствования. Наш друг сейчас в полной прострации, и все, что мы говорим, для него не более, как бессмысленный шум, такой же, как шелест листвы или журчание ручья. До него дойдут лишь слова, сказанные после специально закодированного в его сознании пароля. Образно говоря, его надо взвести, как курок пистолета, чтобы он мог выстрелить. Сейчас он на предохранителе.
   - Когда он будет готов, как вы полагаете?
   - Думаю, дня через три-четыре. Завтра я еще раз проверю действие известной вам фразы, выключающей сердце - это, так сказать, контрольный тест - и если все будет в порядке, мы вскоре сможем сообщить ему без всяких опасений содержание задания.
   - А он не умрет во время этой вашей проверки? Вдруг у него навсегда остановится сердце?
   - Нет, мы будем держать его под контролем. Если я увижу, что шок становится опасным, я выведу из него нашего пациента.
   - Полагаюсь на вас и ваше мастерство, доктор. Было бы жаль потерять такой экземпляр, у него действительно есть нужные нам связи.
   - Все будет в порядке, джентльмены. Вы останетесь довольны, верьте моему слову. Именно такие сильные типы становятся, в конце-концов, самыми управляемыми. От истерика, вроде нашего Ларри, или неврастеника можно ожидать, чего угодно. Они легко уступают, но так же легко выходят из подчинения. А такие, как этот... Хуже всего иметь дело с рыхлым, как я называю, типом психики, с флегматиком. В нем вязнет, как в тесте для пудинга, почти всякая команда - никакого впечатления. Но в данном случае подопечный воспринимает суггестивную посылку как некий раздражающий подкорку фактор и...
   Доктор углубился в рассуждения, обильно пересыпая их специальными терминами, его собеседники вежливо ему внимали, а я спокойно отдыхал в глубоком мягком кресле, разрабатывая линию своего дальнейшего поведения.
   Через полчаса меня "разбудили" и велели идти к себе спать...
   В ванной я обнаружил в футляре для зубной щетки еще три таблетки, подобные той, которую мне передал ночью мой таинственный посетитель. Там же лежала маленькая записочка, содержавшая лишь два слова: "ОДНА УТРОМ". Очевидно, это были какие-то антидоты, делающие психику устойчивой против наркотических препаратов доктора и его гипнотического воздействия.