Страница:
Брови Александера сдвинулись. Кое-кто назвал бы их связь предательством. А и хрен с ними! Мирей Жубер — его коллега, летит на Марс, чтобы возглавить Археологическую наблюдательную группу ООН, состоящую из нескольких человек, отправленных Женевой для надзора за открытиями и раскопками, проводимыми США в Сидонии.
На политику Александеру всегда было плевать, и известие об отправке на Марс войск ООН — или, к примеру, морской пехоты — вызвало лишь удивление: насколько же глупы эти бюрократы, отправляющие в космос солдат и не понимающие, что от ученых было бы гораздо больше пользы. Сам он, например, намерен работать в тесном контакте с коллегами из ООН, невзирая ни на какую межнациональную вражду. Официально группа ооновцев не имела на Марсе никакой власти, хотя их рапорты вполне бы могли оказать давление на американские агентства и учреждения, финансирующие экспедицию, со стороны политиков. Впрочем, Планетарную научную группу из тридцати с чем-то русских и американских ученых возглавлял доктор Джейсон Грейвс, ареолог. С ним Александеру доводилось работать прежде, и этот человек вряд ли станет цепляться к его связи с Жубер. А уж сама Мирей, похоже, и вовсе не видит в их отношениях ничего предосудительного…
Александер начал осторожно высвобождаться из объятий спящей женщины, но от неосторожного толчка оба медленно поплыли к переборке, и она приоткрыла глаза.
— М-м-м… хочешь еще?
Длинные обнаженные ноги ее, сомкнутые на его бедрах, напряглись, и это придало истощенному, казалось бы, Александеру новые силы.
— А время у нас есть?
— Quelle heure est-il ?
Александер, уже понимавший кое-что по-французски (Мирей научила), взглянул на дисплей своей «манжеты».
— Ух ты! Почти пятнадцать тридцать!
(Бортовое время измерялось, согласно военным и общеевропейским стандартам, по двадцатичетырехчасовой шкале.)
— О… в шестнадцать у меня с Ла Саллем просмотр планов раскопок…
Александер вздохнул:
— Тогда, видимо, пора расстыковываться.
По причинам самоочевидным секс в невесомости многое заимствовал из терминологии космического пилотажа. «Стыковка», «шлюзование» и тому подобные — были излюбленными.
Притянув его ближе, Мирей пощекотала языком его ухо и призывно шевельнула бедрами навстречу.
— О, у нас еще столько времени…
Застонав от наслаждения, Александер отдался на волю теплой волны вожделения. Он чувствовал себя совсем неуклюжим по сравнению с Жубер — даже после пяти раз… или шести? Помнится, в первый раз им и вовсе пришлось пристегнуться друг к другу грузовым ремнем на «липучке» — ведь любое действие равно противодействию, и в невесомости малейшее неосторожное движение может привести к «расстыковке».
Однако Жубер в этой области оказалась настоящей мастерицей. Либо достигла этого путем очень долгой практики, либо чертовски легко обучалась. Ноги ее крепко держали бедра Александера, а колени и бедра работали, как у первоклассной наездницы…
Придя в движение, они вновь начали медленно вращаться в воздухе, в облаке любовного пота. Лениво протянув руку, Александер ухватился за ручку грузового контейнера и остановил вращение. Пространство на борту транспорта было одной из величайших ценностей. Большую часть шестиугольного помещения «погреба» занимали контейнеры, прикрепленные ко всем доступным поверхностям тросами и грузовыми ремнями. При необходимости сюда могли втиснуться пять-шесть десятков человек — в невесомости гермомодули обеспечивали куда большую вместительность, чем пространства того же объема на Земле, — но теснота была бы ужасающей. Никаких иллюминаторов здесь, конечно же, не было — они существенно снизили бы защищенность «погреба». А Александеру частенько хотелось взглянуть в космос во время одного из таких свиданий…
Где-то поблизости лязгнул металл.
Александер резко отстранился от Жубер. Сердце его сжалось от неожиданности. На транспорте всегда было шумно, особенно здесь, в модулях, где непрерывно гудели роторы, обеспечивавшие их вращение, а эффекты неравномерного нагрева Солнцем центральной несущей конструкции превращали этот гул в нечто наподобие отдаленных раскатов грома. Но все эти звуки были приглушенными — на борту поддерживалось низкое давление, а воздух в таких условиях передает звук плохо. Лязг же прозвучал совсем близко… и очень громко.
И означать он мог только одно: транспортная капсула, пристыковалась к шлюзу модуля.
Вот черт!
— Мирей, кто-то идет! — прошипел Александер, высвобождаясь из объятий. — Быстро, одеваемся!
Поздно. Крышка люка, ведшего из шлюзового отсека в «погреб», уже отъезжала внутрь. Александер узнал тощую, долговязую фигуру майора Гарроуэя — тот присел в проеме, придерживая крышку люка, но демонстративно отвернувшись.
— Если там кто-то приводит в порядок экипировку, — громко сказал Гарроуэй в пространство, — то у них есть две минуты до прибытия на место взводных учений полковника Ллойда, лейтенанта Кинга и двадцати шести морских пехотинцев!
— Ясно! — заорал в ответ Александер. — Уже уходим!
Гарроуэй захлопнул люк, и они снова остались наедине… по крайней мере, еще на пару минут. Оба принялись лихорадочно одеваться. Футболкой Александера был тщательно обернут объектив камеры номер шестьдесят два, закрепленной на переборке в углу, и он решил оставить ее на месте, пока оба не оденутся.
Он шумно втянул воздух сквозь заложенные ноздри:
— Как ты думаешь? Сильно здесь пахнет?
«Поляков» был самым новым из четырех транспортов «Земля-Марс», 2037 года сборки, однако его тесные модули за два рейса успели впитать в себя множество режущих нос запахов. К счастью, семь месяцев полета притупили обоняние Александера настолько, что теперь он почти ничего не замечал, а хронический насморк довершил дело.
Но, несмотря на все это, он различал тяжелый мускусный аромат, повисший в разогревшемся воздухе, запах пота и любовной страсти.
— О, Дэвид, — застенчиво усмехнулась в ответ Мирен, — как романтично.
— Им ведь незачем знать, верно?
Слегка пожав плечами, Жубер подтянула колени к обнаженной груди и скользнула — обеими ногами сразу — в красные трусики.
— А если и узнают? Разве что позавидуют…
— Я, понимаешь ли, предпочел бы избежать огласки, если это возможно, — сказал Александер, дотянувшись до своих белых трусов, паривших в воздухе.
Жубер игриво улыбнулась:
— Боишься, что узнает жена?
— Нет.
Вернее, не совсем… В данную минуту Александер гораздо больше боялся поддразниваний и вышучиваний со стороны остальных американцев на борту «Полякова». Четверо ученых из группы, тридцать морских пехотинцев, да еще один флотский, Райнер, член команды судна… Многовато выходит любопытствующих.
Ему наконец удалось справиться со своим бельем, но с комбинезоном вышла накладка: попытавшись подражать Мирей в непринужденной манере натягивать одежду, он запутался обеими ногами в одной штанине. Черт бы побрал все это. Уж за семь-то месяцев можно было научиться одеваться.
Хотя, если честно, одеваться в невесомости Александеру, благодаря центробежной искусственной гравитации в модулях, не приходилось, кроме вот этих нескольких встреч здесь с Мирей. Почему же у нее все выходит так легко и просто, если у нее практики не больше? Вот она уже одета и, держась за поручень на переборке, ждет, пока он, Александер, застегнет молнию, чтобы обнять его напоследок…
Александер включил звук камеры и принялся собирать снятой с нее футболкой парящее в воздухе облако капелек пота и прочих телесных выделений.
В соседнем отсеке снова лязгнуло, крышка люка со звоном распахнулась, и в шестиугольном пространстве погреба сразу же сделалось шумно и тесно.
— По местам! По местам! — заорал первый из ворвавшихся в люк морпехов, с шевронами сержанта-командира ГСОУ [4] на рукаве.
— Фу-у-у! — возопил следующий, протискиваясь в люк. — Да здесь пахнет; свежей пиз…
— Донателли! — рявкнул на него сержант, успевший, в отличие от прочих, заметить Жубер с Александером. — Что за выражения при даме?!
— Серж, неужто ты это обо мне? — буркнула, показавшись в проеме люка, мускулистая женщина.
— Он же сказал «при даме», Кэсвелл. А не «при гормон-бабище».
— Да пшел ты, Марчевка, туда, откуда появился!
— Молчать! Равняйсь!
В «погребе» воцарилась неуютная тишина. Морские пехотинцы, ухватившись за поручни, сформировали нечто более-менее похожее на строй. Александер с отвращением взирал на этих людей, из-за которых в «погребе» сделалось тесно, точно в огромной консервной банке. Они были вооружены и облачены в «частичную» броню по «форме три» — нагрудники и открытые шлемы поверх темно-зеленой униформы. Пластины нагрудников были сделаны из многослойного пластика-"хамелеона", принимавшего цвет того, что его окружало, но это не помешало некоторым из солдат украсить их в меру своего художественного вкуса. У одного на груди красным было выведено: Mange la merde, другой изобразил аббревиатуру «00Н» в обрамлении сиденья от унитаза [5]… Александер горько усмехнулся. Немудрено, что отношения Америки с прочим миром столь натянуты, если таковы посланцы ее доброй воли…
Пожалуй, им с Жубер пора убираться отсюда, пока есть возможность. Украдкой оглядевшись и удостоверившись, что в воздухе не осталось чего-либо из одежды, он двинулся к выходу. Жубер последовала за ним.
— Очисть трап, парни! — рыкнул сержант. — Вольно, расступись! Штатские идут!
Строй зашевелился, морпехи отодвинулись, освободив проход, едва достаточный, чтобы протиснуться к люку. Начались перешептывания, кто-то захихикал.
— Э… простите, это не вы потеряли?
Обернувшись, Александер увидел кружевной красный бюстгальтер, паривший в воздухе прямо перед ухмыляющимися лицами солдат. Жубер хладнокровно скомкала его, оттолкнулась ногой и стрелой пронеслась сквозь проем люка. За ней неуклюже выбрался Александер, провожаемый дружным смехом.
Снаружи, в шлюзовом отсеке, он лицом к лицу столкнулся с майором Гарроуэем, отдыхавшим у переборки возле люка, ведшего в транспортную капсулу. Медленно проворачиваясь, модуль издавал тяжкий металлический скрип, хотя здесь, у самой оси вращения, искусственная гравитация была почти незаметна. Судя по показаниям на панели управления, вторая капсула была уже в пути, с остальными членами МЭОМП. Капсулы работали попарно, наподобие фуникулеров в Швейцарских Альпах, чтобы не нарушать вращения корабля, и вмещали разом не более пятнадцати человек. Да, подумал Александер, сейчас здесь станет совсем тесно…
Раздался громкий лязг и шипение, крышка люка отошла в сторону. Из капсулы в «погреб» быстро проследовали еще десятка полтора морских пехотинцев. Последним был высокий смуглый человек в полевом комбинезоне с полковничьими серебряными орлами на вороте.
— Что вы здесь делаете? — холодно спросил он, увидев двоих гражданских.
— Мы… проводим инвентаризацию, полковник, — отвечал Александер. — Проверяли… э… оборудование для археологической экспедиции в Сидонии.
Смерив их коротким презрительным взглядом, полковник Ллойд нырнул в люк погреба.
Александер пропустил Жубер и майора в капсулу. Из открытого люка «погреба» до него донесся знакомый рев Ллойда:
— Так, парни! Хватит глотки…
Люк захлопнулся, обрубив тираду полковника. Александер протиснулся в капсулу и ухватился за поручень рядом с майором.
— Спасибо. В смысле — за предупреждение…
— Не за что…
Ответ Гарроуэя прозвучал холодно и жестко. Он разглядывал Жубер… главным образом флаг ООН на ее рукаве.
«Не нравится? — с ожесточением подумал Александер. — Ну и хрен с тобой!»
В эту минуту он более, чем когда-либо, ненавидел и саму идею базирования морской пехоты на Марсе, и политиков, и извращенный, джингоистский национализм, заявлявший, что подобные вещи необходимы. Они летят на Марс с научными целями, с миссией, приобретшей после открытия Сидонийских развалин громадное значение для всего человечества, а войска будут лишь путаться под ногами!..
Ну что ж. В конце концов на них просто не следует обращать внимания. Не война ведь в конце концов!
ГЛАВА ВТОРАЯ
На политику Александеру всегда было плевать, и известие об отправке на Марс войск ООН — или, к примеру, морской пехоты — вызвало лишь удивление: насколько же глупы эти бюрократы, отправляющие в космос солдат и не понимающие, что от ученых было бы гораздо больше пользы. Сам он, например, намерен работать в тесном контакте с коллегами из ООН, невзирая ни на какую межнациональную вражду. Официально группа ооновцев не имела на Марсе никакой власти, хотя их рапорты вполне бы могли оказать давление на американские агентства и учреждения, финансирующие экспедицию, со стороны политиков. Впрочем, Планетарную научную группу из тридцати с чем-то русских и американских ученых возглавлял доктор Джейсон Грейвс, ареолог. С ним Александеру доводилось работать прежде, и этот человек вряд ли станет цепляться к его связи с Жубер. А уж сама Мирей, похоже, и вовсе не видит в их отношениях ничего предосудительного…
Александер начал осторожно высвобождаться из объятий спящей женщины, но от неосторожного толчка оба медленно поплыли к переборке, и она приоткрыла глаза.
— М-м-м… хочешь еще?
Длинные обнаженные ноги ее, сомкнутые на его бедрах, напряглись, и это придало истощенному, казалось бы, Александеру новые силы.
— А время у нас есть?
— Quelle heure est-il ?
Александер, уже понимавший кое-что по-французски (Мирей научила), взглянул на дисплей своей «манжеты».
— Ух ты! Почти пятнадцать тридцать!
(Бортовое время измерялось, согласно военным и общеевропейским стандартам, по двадцатичетырехчасовой шкале.)
— О… в шестнадцать у меня с Ла Саллем просмотр планов раскопок…
Александер вздохнул:
— Тогда, видимо, пора расстыковываться.
По причинам самоочевидным секс в невесомости многое заимствовал из терминологии космического пилотажа. «Стыковка», «шлюзование» и тому подобные — были излюбленными.
Притянув его ближе, Мирей пощекотала языком его ухо и призывно шевельнула бедрами навстречу.
— О, у нас еще столько времени…
Застонав от наслаждения, Александер отдался на волю теплой волны вожделения. Он чувствовал себя совсем неуклюжим по сравнению с Жубер — даже после пяти раз… или шести? Помнится, в первый раз им и вовсе пришлось пристегнуться друг к другу грузовым ремнем на «липучке» — ведь любое действие равно противодействию, и в невесомости малейшее неосторожное движение может привести к «расстыковке».
Однако Жубер в этой области оказалась настоящей мастерицей. Либо достигла этого путем очень долгой практики, либо чертовски легко обучалась. Ноги ее крепко держали бедра Александера, а колени и бедра работали, как у первоклассной наездницы…
Придя в движение, они вновь начали медленно вращаться в воздухе, в облаке любовного пота. Лениво протянув руку, Александер ухватился за ручку грузового контейнера и остановил вращение. Пространство на борту транспорта было одной из величайших ценностей. Большую часть шестиугольного помещения «погреба» занимали контейнеры, прикрепленные ко всем доступным поверхностям тросами и грузовыми ремнями. При необходимости сюда могли втиснуться пять-шесть десятков человек — в невесомости гермомодули обеспечивали куда большую вместительность, чем пространства того же объема на Земле, — но теснота была бы ужасающей. Никаких иллюминаторов здесь, конечно же, не было — они существенно снизили бы защищенность «погреба». А Александеру частенько хотелось взглянуть в космос во время одного из таких свиданий…
Где-то поблизости лязгнул металл.
Александер резко отстранился от Жубер. Сердце его сжалось от неожиданности. На транспорте всегда было шумно, особенно здесь, в модулях, где непрерывно гудели роторы, обеспечивавшие их вращение, а эффекты неравномерного нагрева Солнцем центральной несущей конструкции превращали этот гул в нечто наподобие отдаленных раскатов грома. Но все эти звуки были приглушенными — на борту поддерживалось низкое давление, а воздух в таких условиях передает звук плохо. Лязг же прозвучал совсем близко… и очень громко.
И означать он мог только одно: транспортная капсула, пристыковалась к шлюзу модуля.
Вот черт!
— Мирей, кто-то идет! — прошипел Александер, высвобождаясь из объятий. — Быстро, одеваемся!
Поздно. Крышка люка, ведшего из шлюзового отсека в «погреб», уже отъезжала внутрь. Александер узнал тощую, долговязую фигуру майора Гарроуэя — тот присел в проеме, придерживая крышку люка, но демонстративно отвернувшись.
— Если там кто-то приводит в порядок экипировку, — громко сказал Гарроуэй в пространство, — то у них есть две минуты до прибытия на место взводных учений полковника Ллойда, лейтенанта Кинга и двадцати шести морских пехотинцев!
— Ясно! — заорал в ответ Александер. — Уже уходим!
Гарроуэй захлопнул люк, и они снова остались наедине… по крайней мере, еще на пару минут. Оба принялись лихорадочно одеваться. Футболкой Александера был тщательно обернут объектив камеры номер шестьдесят два, закрепленной на переборке в углу, и он решил оставить ее на месте, пока оба не оденутся.
Он шумно втянул воздух сквозь заложенные ноздри:
— Как ты думаешь? Сильно здесь пахнет?
«Поляков» был самым новым из четырех транспортов «Земля-Марс», 2037 года сборки, однако его тесные модули за два рейса успели впитать в себя множество режущих нос запахов. К счастью, семь месяцев полета притупили обоняние Александера настолько, что теперь он почти ничего не замечал, а хронический насморк довершил дело.
Но, несмотря на все это, он различал тяжелый мускусный аромат, повисший в разогревшемся воздухе, запах пота и любовной страсти.
— О, Дэвид, — застенчиво усмехнулась в ответ Мирен, — как романтично.
— Им ведь незачем знать, верно?
Слегка пожав плечами, Жубер подтянула колени к обнаженной груди и скользнула — обеими ногами сразу — в красные трусики.
— А если и узнают? Разве что позавидуют…
— Я, понимаешь ли, предпочел бы избежать огласки, если это возможно, — сказал Александер, дотянувшись до своих белых трусов, паривших в воздухе.
Жубер игриво улыбнулась:
— Боишься, что узнает жена?
— Нет.
Вернее, не совсем… В данную минуту Александер гораздо больше боялся поддразниваний и вышучиваний со стороны остальных американцев на борту «Полякова». Четверо ученых из группы, тридцать морских пехотинцев, да еще один флотский, Райнер, член команды судна… Многовато выходит любопытствующих.
Ему наконец удалось справиться со своим бельем, но с комбинезоном вышла накладка: попытавшись подражать Мирей в непринужденной манере натягивать одежду, он запутался обеими ногами в одной штанине. Черт бы побрал все это. Уж за семь-то месяцев можно было научиться одеваться.
Хотя, если честно, одеваться в невесомости Александеру, благодаря центробежной искусственной гравитации в модулях, не приходилось, кроме вот этих нескольких встреч здесь с Мирей. Почему же у нее все выходит так легко и просто, если у нее практики не больше? Вот она уже одета и, держась за поручень на переборке, ждет, пока он, Александер, застегнет молнию, чтобы обнять его напоследок…
Александер включил звук камеры и принялся собирать снятой с нее футболкой парящее в воздухе облако капелек пота и прочих телесных выделений.
В соседнем отсеке снова лязгнуло, крышка люка со звоном распахнулась, и в шестиугольном пространстве погреба сразу же сделалось шумно и тесно.
— По местам! По местам! — заорал первый из ворвавшихся в люк морпехов, с шевронами сержанта-командира ГСОУ [4] на рукаве.
— Фу-у-у! — возопил следующий, протискиваясь в люк. — Да здесь пахнет; свежей пиз…
— Донателли! — рявкнул на него сержант, успевший, в отличие от прочих, заметить Жубер с Александером. — Что за выражения при даме?!
— Серж, неужто ты это обо мне? — буркнула, показавшись в проеме люка, мускулистая женщина.
— Он же сказал «при даме», Кэсвелл. А не «при гормон-бабище».
— Да пшел ты, Марчевка, туда, откуда появился!
— Молчать! Равняйсь!
В «погребе» воцарилась неуютная тишина. Морские пехотинцы, ухватившись за поручни, сформировали нечто более-менее похожее на строй. Александер с отвращением взирал на этих людей, из-за которых в «погребе» сделалось тесно, точно в огромной консервной банке. Они были вооружены и облачены в «частичную» броню по «форме три» — нагрудники и открытые шлемы поверх темно-зеленой униформы. Пластины нагрудников были сделаны из многослойного пластика-"хамелеона", принимавшего цвет того, что его окружало, но это не помешало некоторым из солдат украсить их в меру своего художественного вкуса. У одного на груди красным было выведено: Mange la merde, другой изобразил аббревиатуру «00Н» в обрамлении сиденья от унитаза [5]… Александер горько усмехнулся. Немудрено, что отношения Америки с прочим миром столь натянуты, если таковы посланцы ее доброй воли…
Пожалуй, им с Жубер пора убираться отсюда, пока есть возможность. Украдкой оглядевшись и удостоверившись, что в воздухе не осталось чего-либо из одежды, он двинулся к выходу. Жубер последовала за ним.
— Очисть трап, парни! — рыкнул сержант. — Вольно, расступись! Штатские идут!
Строй зашевелился, морпехи отодвинулись, освободив проход, едва достаточный, чтобы протиснуться к люку. Начались перешептывания, кто-то захихикал.
— Э… простите, это не вы потеряли?
Обернувшись, Александер увидел кружевной красный бюстгальтер, паривший в воздухе прямо перед ухмыляющимися лицами солдат. Жубер хладнокровно скомкала его, оттолкнулась ногой и стрелой пронеслась сквозь проем люка. За ней неуклюже выбрался Александер, провожаемый дружным смехом.
Снаружи, в шлюзовом отсеке, он лицом к лицу столкнулся с майором Гарроуэем, отдыхавшим у переборки возле люка, ведшего в транспортную капсулу. Медленно проворачиваясь, модуль издавал тяжкий металлический скрип, хотя здесь, у самой оси вращения, искусственная гравитация была почти незаметна. Судя по показаниям на панели управления, вторая капсула была уже в пути, с остальными членами МЭОМП. Капсулы работали попарно, наподобие фуникулеров в Швейцарских Альпах, чтобы не нарушать вращения корабля, и вмещали разом не более пятнадцати человек. Да, подумал Александер, сейчас здесь станет совсем тесно…
Раздался громкий лязг и шипение, крышка люка отошла в сторону. Из капсулы в «погреб» быстро проследовали еще десятка полтора морских пехотинцев. Последним был высокий смуглый человек в полевом комбинезоне с полковничьими серебряными орлами на вороте.
— Что вы здесь делаете? — холодно спросил он, увидев двоих гражданских.
— Мы… проводим инвентаризацию, полковник, — отвечал Александер. — Проверяли… э… оборудование для археологической экспедиции в Сидонии.
Смерив их коротким презрительным взглядом, полковник Ллойд нырнул в люк погреба.
Александер пропустил Жубер и майора в капсулу. Из открытого люка «погреба» до него донесся знакомый рев Ллойда:
— Так, парни! Хватит глотки…
Люк захлопнулся, обрубив тираду полковника. Александер протиснулся в капсулу и ухватился за поручень рядом с майором.
— Спасибо. В смысле — за предупреждение…
— Не за что…
Ответ Гарроуэя прозвучал холодно и жестко. Он разглядывал Жубер… главным образом флаг ООН на ее рукаве.
«Не нравится? — с ожесточением подумал Александер. — Ну и хрен с тобой!»
В эту минуту он более, чем когда-либо, ненавидел и саму идею базирования морской пехоты на Марсе, и политиков, и извращенный, джингоистский национализм, заявлявший, что подобные вещи необходимы. Они летят на Марс с научными целями, с миссией, приобретшей после открытия Сидонийских развалин громадное значение для всего человечества, а войска будут лишь путаться под ногами!..
Ну что ж. В конце концов на них просто не следует обращать внимания. Не война ведь в конце концов!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Видеокадр: Дженис Ланге за столом в студии «Нет Ньюс Нетуорк».
Ланге: Сегодня в Женеве Президент Маркхэм завершил пятый день переговоров с Генеральным секретарем ООН Вильянуэвой, объявив, что, несмотря на множество мелких, но вполне решаемых разногласий между Соединенными Штатами и ООН, он убежден, что в ходе данных переговоров уже достигнут несомненный и определенный прогресс.
Видеокадр: Президент обращается к толпе репортеров.
Президент Маркхэм: Соединенные Штаты Америки не скрывают — и никогда не скрывали — никаких сделанных на Марсе находок. Объединенная американо-русская экспедиция проводит на Марсе исследования и раскопки для блага всего человечества. Мы рады принять в Сидонии наблюдателей и ученых ООН. Мы приветствуем их помощь. Тем более, что открытия, уже сделанные нами, имеют огромнейшее значение для человечества, для каждого из жителей нашей планеты. Но работы осталось достаточно, чтобы мы с радостью приняли любую от чистого сердца предложенную помощь.
Видеокадр: демонстранты возле здания штаб-квартиры ООН кричат, потрясают кулаками, поднимают плакаты: "Американская военщина — ВОН ИЗ КОСМОСА!" и "Вся власть — ООН!" . Президент Маркхэм, покидающий балкон и провожаемый камнями, летящими из толпы. Полицейские силы ООН, с трудом сдерживающие демонстрантов.
Ланге: Большое количество демонстрантов собралось возле здания штаб-квартиры ООН, чтобы выразить свое отношение к визиту президента США в Женеву.
Видеокадр: женщина с плакатом "Янки, сиди дома!" .
Демонстрантка(закадровый перевод): Многие годы Америка паразитировала на мировых ресурсах! Она изнасиловала Землю, а теперь пытается изнасиловать и другие планеты! Сегодня мы пришли сюда, чтобы сказать: больше мы этого не потерпим!
Видеокадр: Дженис Ланге в студии ННН.
Ланге: Среди других новостей сегодняшнего дня: государственный секретарь Джон Мэтлофф ответил отказом на возобновившиеся «абсурдные» требования о плебисците под мандатом ООН, определяющем политическое будущее американского Юго-Запада. Сегодня представители Союза испано-американских народов заявили журналистам, что Америке не будет покоя до официального создания и признания государства Ацтлан.
Видеокадр: центр Лос-Анджелеса; бунтовщики, укрывшись за перевернутой полицейской машиной, швыряют булыжники в солдат правительственных войск, приближающихся за завесой слезоточивого газа.
Ланге: Члены СИАН требуют создания нового государства на территориях Северной Мексики и штатов Калифорния, Нью-Мексико, Аризона и Техас. Вооруженное противостояние в регионе уже послужило причиной по меньшей мере двухсот смертей…
Космическое транспортное судно «Поляков»;
15:46 по времени гринвичского меридиана.
— Как, теперь работает? — спросил Гарроуэй, снова усаживаясь в кресло рядом с Райнером. Невесомости он не любил и был рад вернуться туда, где верх был верхом, а низ — местом, куда можно спокойно сесть.
Флотский астронавт взглянул на монитор:
— Вот теперь все в порядке. И звук и картинка. — Он хитро сощурил глаз. — Трусы?
— Футболка.
— Эх, живут же люди… Кто там был-то?
— Неважно.
Ни для кого из команды не было тайной, что пассажиры порой ищут в «штормовом погребе» толику драгоценного уединения. Способ борьбы с этим у каждого командира был свой. Некоторые держались старой политики НАСА, выработавшейся за долгие годы, боязни дурных сплетен и запрещавшей сексуальные связи во время продолжительных полетов. Другие полагали, что от связей этих все равно никуда не деться, запрещай не запрещай, и, пока они не мешают команде и миссии в целом, на них лучше всего попросту не обращать внимания.
Обычно Гарроуэя не интересовало, как другие пассажиры проводят свободное время, коего у них имелось в избытке. Однако то, что в «погребе» оказались именно Александер с этой дамочкой, Жубер, здорово разозлило его. Черт побери, политическая ситуация и так достаточно щекотлива, а тут еще эти двое затеяли «детант» на свой манер…
Райнера явно очень интересовали личности тех, кто тешился в «погребе», и Гарроуэй решил отвлечь его.
— Давай посмотрим.
В дальнем конце «погреба» парил в воздухе полковник Ллойд, а его люди выстроились в две шеренги вдоль помещения. Их нагрудники совершенно сливались с белыми переборками, разве что местами активный камуфляж выдавал темно-оливковые пятна, отражая рукав или штанину соседа. Перед каждым плавал корпус штурмовой винтовки в маленьком облачке масляно блестящих металлических частей.
Райнер увеличил громкость.
— …быстрей, парни! — раздался из динамиков командный рык Ллойда. — Быстрей, враг не станет вас дожидаться! Собираем, собираем!
Руки морских пехотинцев порхали, выхватывая из воздуха одну деталь за другой; каждое движение было плавным и нечеловечески точным. Количество плававших в воздухе деталей быстро уменьшалось.
Одна из солдат, штаб-сержант Островски, закончила сборку, резким хлопком загнав на место пластиковую ложу, и взяла оружие на изготовку. Мгновением позже — хлоп! хлоп! — справились с задачей еще двое; хлопки остальных протрещали, словно короткая очередь. «Прекрасная демонстрация», — подумал Гарроуэй. В невесомости ведь — малейшее неосторожное движение, и инерция отталкивает тебя в противоположном направлении. А морские пехотинцы МЭОМП достигли в искусстве балансирования такого мастерства, что тела их парили в воздухе почти неподвижно…
Дождавшись, пока последний солдат не возьмет оружие на изготовку, Ллойд нажал кнопку своей «манжеты».
— Слабовато, парни, — буркнул он. — Целых тридцать секунд!
— Прямо роботы какие-то! — В ответ на взгляд Гарроуэя Райнер пожал плечами. — Извини, майор, но я думаю, эго — пустая трата времени. Вроде строевой подготовки, понимаешь? Давно прошли времена, когда армии строились в красивые, ровные шеренги и стреляли-заряжали по счету. Тому уж две или три сотни лет! А в современной войне — какая от этого польза?
— Я считаю, замечательная тренировка самоконтроля и дисциплины. Разве нет?
Райнер хмыкнул:
— Ну ладно. Понадобится мне разобрать-собрать винтовку в невесомости — знаю теперь, к кому обратиться. Ну, а броня-то им там на что? Старина «Поли» делает уже третий рейс, и еще ни разу на нас не нападали космические пираты!
Ллойд улыбался с экрана так, что улыбку его назвали бы садистской девяносто девять человек из ста.
— Так, ребята! Вас, кажется, от всего этого клонит в сон… Попробуем усложнить задачу. Повторяем… — Экран внезапно сделался почти черным. — …в темноте! Товсь… начали!
Динамик разразился стуком и лязгом. Райнер уменьшил громкость.
Гарроуэй поразмыслил над тем, как ответить на шутку астронавта — что-нибудь о дисциплине или о пользе привычки к работе в тяжелой броне, — но в конце концов решил, что дело того не стоит. Райнер ведь флотский, а эти головоногие просто в силу своей природы кое-чего не понимают.
Однако рассуждения об упражнениях, порожденных боевыми условиями древних времен, в самом деле попали точно в цель. В последнее время много говорили о том, что морская пехота морально устарела, а уж сколько сплетен вызвала вот эта операция… Гарроуэй был абсолютно уверен, что МЭОМП — просто-напросто козырь в подковерной политической игре, видимо, имевшей целью сохранить Корпус, тогда как многие власть имущие хотят уничтожить его. Да и президент Маркхэм в ходе предвыборной кампании в этом году вовсю бил в барабан: «Наши доблестные парни и девушки, защищающие интересы Америки вдали от голубой Земли»… Чем более изолированными становятся Соединенные Штаты в обстановке всеобщей враждебности, тем сильнее цепляются их граждане за символы своей государственной мощи и безопасности…
Однако вопрос вовсе не в этом. Может быть, Корпус действительно устарел? Может, ныне морская пехота всего-навсего дублирует функции армии?
Может, оно и так. И — что с того? Странно, но Гарроуэй обнаружил, что на самом деле ему все равно, будет ли существовать Корпус.
Нет, нельзя сказать, что он не любил морскую пехоту. Напротив. Благодаря ей он получил прекрасное образование, а после — возможность работать над интереснейшими проектами, от средств связи до систем искусственного интеллекта. Беда была в том, что больше Корпус не сможет предложить ему ничего. Он еще частенько шутил с дочерью: что его начальство изобретет после полета на Марс? Его уже дважды обошли повышением — верный признак того, что подполковником ему не бывать. В Корпусе он достиг своего потолка; дальше расти некуда. Для этого нужно возвращаться на гражданку. С его опытом и знаниями ему, конечно, обеспечено место в питтсбургском институте Моравека — он уже работал там над правительственным проектом в области искусственного интеллекта, пять лет назад, и имел кое-какие связи. Но сейчас системы искусственного интеллекта интересовали Гарроуэя куда меньше, чем свое дело на Багамах — чартерные туры на катерах и субмаринах для состоятельных туристов. В данный момент именно это было пределом его мечтаний — мечтаний, не имевших ничего общего с Корпусом.
В последнее время сослуживцы, включая и полковника Ллойда, все чаще и чаще упрекали его: ушел в ОБОС, в Отставку Без Освобождения должности… то есть, попросту дослуживает, спустя рукава, до пенсии…
Наверное, это так. И в том, что именно он оказался в составе МЭОМП, не желая того, получил билет, ради которого несколько тысяч прочих морпехов отдали бы что угодно, чувствовалась горькая ирония судьбы. Еще два года, пятнадцать месяцев на Марсе и семь — на борту «Коламбуса», в пути обратно, и он — гражданский человек. Вооруженные силы все сокращают, поэтому он без проблем получит отставку, а еще месяца через два будет на пляже в Нассау принимать солнечные ванны и купаться в деньгах богатых клиентов.
— Ладно, — сказал он после долгого молчания. — На сегодня вроде бы все. Отправлюсь-ка я к себе. С прошлого месяца у меня осталось целых пять минут душевого времени — так почему бы не предаться роскоши?
— Это точно, — согласился Райнер. — Спасибо за помощь. Уж и не знаю, что мы будем делать без тебя, если камеры в убежище снова вырубятся.
— Ничего, справитесь. Пассажиров на борту не так уж много — может, некоторые романтики догадаются воспользоваться каютами, как все нормальные люди.
— Не-ет, — Райнер покачал головой, — в невесомости гораздо приятнее.
— О как! А ты откуда знаешь?
— Секретная информация, майор. Не подлежащая разглашению ни под каким видом.
Дождавшись капсулы, Гарроуэй отправился к жилой палубе, где искусственная гравитация в данный момент составляла 0,38g — столько же сколько на поверхности Марса. Палуба состояла из двух модулей, закрепленных на самом конце одного из трех «лучей» транспорта. Его каюта находилась в модуле 1, зарезервированном для офицеров, женщин и гражданских пассажиров. А двадцать два морских пехотинца мужского пола были расквартированы в крохотных открытых купе модуля 2. Теснота везде была ужасной, но в первом модуле было все же попросторнее, чем во втором. По крайней мере, офицеры хоть жили в двухместных каютах — свою Гарроуэй делил с начальником хозяйственного снабжения, капитаном Грегори Барнсом.
Войдя в крохотный холл модуля 1, он едва не столкнулся с Мирей Жубер.
— Майор! Привет. Я хотела поблагодарить вас за… своевременное предупреждение.
— Не за что.
Гарроуэй вовсе не стремился к тому, чтобы ответ прозвучал холодно — так вышло само собой.
— Было бы очень неудобно, если бы…
— Извините, мисс Жубер, но…
— Тогда уж «доктор Жубер». Однако я предпочла бы, чтобы вы называли меня «Мирей». — Она слегка склонила голову набок. — Мы в пути уже семь месяцев, но до сих пор не имели случая узнать друг друга получше. Возможно, сейчас настало время?
Гарроуэй поднял бровь:
— Не думаю, что это хорошая мысль, мэм.
— Почему? Потому, что я работаю на ООН?
— Разве этого недостаточно?
— Я не принадлежу к головорезам полковника Бержерака! — Она вскинула голову. — Я — ученый, археолог. И разногласия вашего правительства с ООН нас с вами никак не касаются.
— Э-э-э… Правду сказать, доктор Жубер, мне гораздо ближе, как вы выражаетесь, «головорезы» Бержерака, чем вы и ваша группа наблюдателей. По моему мнению, нынешний кризис вызван неверной политикой ООН и требованиями вашего Бюро. Никак не моим правительством или же МЭОМП.
— Но разве я утверждала иное?
— Думаю, мнение ООН на предмет участия в этой экспедиции морской пехоты США известно достаточно широко. Равно как и мнение ООН на предмет американского суверенитета. — Он холодно улыбнулся. — Забавно. Я всегда считал, что французы ни за что не поступятся своей независимостью…
Ланге: Сегодня в Женеве Президент Маркхэм завершил пятый день переговоров с Генеральным секретарем ООН Вильянуэвой, объявив, что, несмотря на множество мелких, но вполне решаемых разногласий между Соединенными Штатами и ООН, он убежден, что в ходе данных переговоров уже достигнут несомненный и определенный прогресс.
Видеокадр: Президент обращается к толпе репортеров.
Президент Маркхэм: Соединенные Штаты Америки не скрывают — и никогда не скрывали — никаких сделанных на Марсе находок. Объединенная американо-русская экспедиция проводит на Марсе исследования и раскопки для блага всего человечества. Мы рады принять в Сидонии наблюдателей и ученых ООН. Мы приветствуем их помощь. Тем более, что открытия, уже сделанные нами, имеют огромнейшее значение для человечества, для каждого из жителей нашей планеты. Но работы осталось достаточно, чтобы мы с радостью приняли любую от чистого сердца предложенную помощь.
Видеокадр: демонстранты возле здания штаб-квартиры ООН кричат, потрясают кулаками, поднимают плакаты: "Американская военщина — ВОН ИЗ КОСМОСА!" и "Вся власть — ООН!" . Президент Маркхэм, покидающий балкон и провожаемый камнями, летящими из толпы. Полицейские силы ООН, с трудом сдерживающие демонстрантов.
Ланге: Большое количество демонстрантов собралось возле здания штаб-квартиры ООН, чтобы выразить свое отношение к визиту президента США в Женеву.
Видеокадр: женщина с плакатом "Янки, сиди дома!" .
Демонстрантка(закадровый перевод): Многие годы Америка паразитировала на мировых ресурсах! Она изнасиловала Землю, а теперь пытается изнасиловать и другие планеты! Сегодня мы пришли сюда, чтобы сказать: больше мы этого не потерпим!
Видеокадр: Дженис Ланге в студии ННН.
Ланге: Среди других новостей сегодняшнего дня: государственный секретарь Джон Мэтлофф ответил отказом на возобновившиеся «абсурдные» требования о плебисците под мандатом ООН, определяющем политическое будущее американского Юго-Запада. Сегодня представители Союза испано-американских народов заявили журналистам, что Америке не будет покоя до официального создания и признания государства Ацтлан.
Видеокадр: центр Лос-Анджелеса; бунтовщики, укрывшись за перевернутой полицейской машиной, швыряют булыжники в солдат правительственных войск, приближающихся за завесой слезоточивого газа.
Ланге: Члены СИАН требуют создания нового государства на территориях Северной Мексики и штатов Калифорния, Нью-Мексико, Аризона и Техас. Вооруженное противостояние в регионе уже послужило причиной по меньшей мере двухсот смертей…
Космическое транспортное судно «Поляков»;
15:46 по времени гринвичского меридиана.
— Как, теперь работает? — спросил Гарроуэй, снова усаживаясь в кресло рядом с Райнером. Невесомости он не любил и был рад вернуться туда, где верх был верхом, а низ — местом, куда можно спокойно сесть.
Флотский астронавт взглянул на монитор:
— Вот теперь все в порядке. И звук и картинка. — Он хитро сощурил глаз. — Трусы?
— Футболка.
— Эх, живут же люди… Кто там был-то?
— Неважно.
Ни для кого из команды не было тайной, что пассажиры порой ищут в «штормовом погребе» толику драгоценного уединения. Способ борьбы с этим у каждого командира был свой. Некоторые держались старой политики НАСА, выработавшейся за долгие годы, боязни дурных сплетен и запрещавшей сексуальные связи во время продолжительных полетов. Другие полагали, что от связей этих все равно никуда не деться, запрещай не запрещай, и, пока они не мешают команде и миссии в целом, на них лучше всего попросту не обращать внимания.
Обычно Гарроуэя не интересовало, как другие пассажиры проводят свободное время, коего у них имелось в избытке. Однако то, что в «погребе» оказались именно Александер с этой дамочкой, Жубер, здорово разозлило его. Черт побери, политическая ситуация и так достаточно щекотлива, а тут еще эти двое затеяли «детант» на свой манер…
Райнера явно очень интересовали личности тех, кто тешился в «погребе», и Гарроуэй решил отвлечь его.
— Давай посмотрим.
В дальнем конце «погреба» парил в воздухе полковник Ллойд, а его люди выстроились в две шеренги вдоль помещения. Их нагрудники совершенно сливались с белыми переборками, разве что местами активный камуфляж выдавал темно-оливковые пятна, отражая рукав или штанину соседа. Перед каждым плавал корпус штурмовой винтовки в маленьком облачке масляно блестящих металлических частей.
Райнер увеличил громкость.
— …быстрей, парни! — раздался из динамиков командный рык Ллойда. — Быстрей, враг не станет вас дожидаться! Собираем, собираем!
Руки морских пехотинцев порхали, выхватывая из воздуха одну деталь за другой; каждое движение было плавным и нечеловечески точным. Количество плававших в воздухе деталей быстро уменьшалось.
Одна из солдат, штаб-сержант Островски, закончила сборку, резким хлопком загнав на место пластиковую ложу, и взяла оружие на изготовку. Мгновением позже — хлоп! хлоп! — справились с задачей еще двое; хлопки остальных протрещали, словно короткая очередь. «Прекрасная демонстрация», — подумал Гарроуэй. В невесомости ведь — малейшее неосторожное движение, и инерция отталкивает тебя в противоположном направлении. А морские пехотинцы МЭОМП достигли в искусстве балансирования такого мастерства, что тела их парили в воздухе почти неподвижно…
Дождавшись, пока последний солдат не возьмет оружие на изготовку, Ллойд нажал кнопку своей «манжеты».
— Слабовато, парни, — буркнул он. — Целых тридцать секунд!
— Прямо роботы какие-то! — В ответ на взгляд Гарроуэя Райнер пожал плечами. — Извини, майор, но я думаю, эго — пустая трата времени. Вроде строевой подготовки, понимаешь? Давно прошли времена, когда армии строились в красивые, ровные шеренги и стреляли-заряжали по счету. Тому уж две или три сотни лет! А в современной войне — какая от этого польза?
— Я считаю, замечательная тренировка самоконтроля и дисциплины. Разве нет?
Райнер хмыкнул:
— Ну ладно. Понадобится мне разобрать-собрать винтовку в невесомости — знаю теперь, к кому обратиться. Ну, а броня-то им там на что? Старина «Поли» делает уже третий рейс, и еще ни разу на нас не нападали космические пираты!
Ллойд улыбался с экрана так, что улыбку его назвали бы садистской девяносто девять человек из ста.
— Так, ребята! Вас, кажется, от всего этого клонит в сон… Попробуем усложнить задачу. Повторяем… — Экран внезапно сделался почти черным. — …в темноте! Товсь… начали!
Динамик разразился стуком и лязгом. Райнер уменьшил громкость.
Гарроуэй поразмыслил над тем, как ответить на шутку астронавта — что-нибудь о дисциплине или о пользе привычки к работе в тяжелой броне, — но в конце концов решил, что дело того не стоит. Райнер ведь флотский, а эти головоногие просто в силу своей природы кое-чего не понимают.
Однако рассуждения об упражнениях, порожденных боевыми условиями древних времен, в самом деле попали точно в цель. В последнее время много говорили о том, что морская пехота морально устарела, а уж сколько сплетен вызвала вот эта операция… Гарроуэй был абсолютно уверен, что МЭОМП — просто-напросто козырь в подковерной политической игре, видимо, имевшей целью сохранить Корпус, тогда как многие власть имущие хотят уничтожить его. Да и президент Маркхэм в ходе предвыборной кампании в этом году вовсю бил в барабан: «Наши доблестные парни и девушки, защищающие интересы Америки вдали от голубой Земли»… Чем более изолированными становятся Соединенные Штаты в обстановке всеобщей враждебности, тем сильнее цепляются их граждане за символы своей государственной мощи и безопасности…
Однако вопрос вовсе не в этом. Может быть, Корпус действительно устарел? Может, ныне морская пехота всего-навсего дублирует функции армии?
Может, оно и так. И — что с того? Странно, но Гарроуэй обнаружил, что на самом деле ему все равно, будет ли существовать Корпус.
Нет, нельзя сказать, что он не любил морскую пехоту. Напротив. Благодаря ей он получил прекрасное образование, а после — возможность работать над интереснейшими проектами, от средств связи до систем искусственного интеллекта. Беда была в том, что больше Корпус не сможет предложить ему ничего. Он еще частенько шутил с дочерью: что его начальство изобретет после полета на Марс? Его уже дважды обошли повышением — верный признак того, что подполковником ему не бывать. В Корпусе он достиг своего потолка; дальше расти некуда. Для этого нужно возвращаться на гражданку. С его опытом и знаниями ему, конечно, обеспечено место в питтсбургском институте Моравека — он уже работал там над правительственным проектом в области искусственного интеллекта, пять лет назад, и имел кое-какие связи. Но сейчас системы искусственного интеллекта интересовали Гарроуэя куда меньше, чем свое дело на Багамах — чартерные туры на катерах и субмаринах для состоятельных туристов. В данный момент именно это было пределом его мечтаний — мечтаний, не имевших ничего общего с Корпусом.
В последнее время сослуживцы, включая и полковника Ллойда, все чаще и чаще упрекали его: ушел в ОБОС, в Отставку Без Освобождения должности… то есть, попросту дослуживает, спустя рукава, до пенсии…
Наверное, это так. И в том, что именно он оказался в составе МЭОМП, не желая того, получил билет, ради которого несколько тысяч прочих морпехов отдали бы что угодно, чувствовалась горькая ирония судьбы. Еще два года, пятнадцать месяцев на Марсе и семь — на борту «Коламбуса», в пути обратно, и он — гражданский человек. Вооруженные силы все сокращают, поэтому он без проблем получит отставку, а еще месяца через два будет на пляже в Нассау принимать солнечные ванны и купаться в деньгах богатых клиентов.
— Ладно, — сказал он после долгого молчания. — На сегодня вроде бы все. Отправлюсь-ка я к себе. С прошлого месяца у меня осталось целых пять минут душевого времени — так почему бы не предаться роскоши?
— Это точно, — согласился Райнер. — Спасибо за помощь. Уж и не знаю, что мы будем делать без тебя, если камеры в убежище снова вырубятся.
— Ничего, справитесь. Пассажиров на борту не так уж много — может, некоторые романтики догадаются воспользоваться каютами, как все нормальные люди.
— Не-ет, — Райнер покачал головой, — в невесомости гораздо приятнее.
— О как! А ты откуда знаешь?
— Секретная информация, майор. Не подлежащая разглашению ни под каким видом.
Дождавшись капсулы, Гарроуэй отправился к жилой палубе, где искусственная гравитация в данный момент составляла 0,38g — столько же сколько на поверхности Марса. Палуба состояла из двух модулей, закрепленных на самом конце одного из трех «лучей» транспорта. Его каюта находилась в модуле 1, зарезервированном для офицеров, женщин и гражданских пассажиров. А двадцать два морских пехотинца мужского пола были расквартированы в крохотных открытых купе модуля 2. Теснота везде была ужасной, но в первом модуле было все же попросторнее, чем во втором. По крайней мере, офицеры хоть жили в двухместных каютах — свою Гарроуэй делил с начальником хозяйственного снабжения, капитаном Грегори Барнсом.
Войдя в крохотный холл модуля 1, он едва не столкнулся с Мирей Жубер.
— Майор! Привет. Я хотела поблагодарить вас за… своевременное предупреждение.
— Не за что.
Гарроуэй вовсе не стремился к тому, чтобы ответ прозвучал холодно — так вышло само собой.
— Было бы очень неудобно, если бы…
— Извините, мисс Жубер, но…
— Тогда уж «доктор Жубер». Однако я предпочла бы, чтобы вы называли меня «Мирей». — Она слегка склонила голову набок. — Мы в пути уже семь месяцев, но до сих пор не имели случая узнать друг друга получше. Возможно, сейчас настало время?
Гарроуэй поднял бровь:
— Не думаю, что это хорошая мысль, мэм.
— Почему? Потому, что я работаю на ООН?
— Разве этого недостаточно?
— Я не принадлежу к головорезам полковника Бержерака! — Она вскинула голову. — Я — ученый, археолог. И разногласия вашего правительства с ООН нас с вами никак не касаются.
— Э-э-э… Правду сказать, доктор Жубер, мне гораздо ближе, как вы выражаетесь, «головорезы» Бержерака, чем вы и ваша группа наблюдателей. По моему мнению, нынешний кризис вызван неверной политикой ООН и требованиями вашего Бюро. Никак не моим правительством или же МЭОМП.
— Но разве я утверждала иное?
— Думаю, мнение ООН на предмет участия в этой экспедиции морской пехоты США известно достаточно широко. Равно как и мнение ООН на предмет американского суверенитета. — Он холодно улыбнулся. — Забавно. Я всегда считал, что французы ни за что не поступятся своей независимостью…