Страница:
Значит, еще тринадцать месяцев на Марсе… а потом — еще семь, на дорогу обратно.
Гарроуэй очень скучал по Кэтлин. Но встретиться со своей девочкой, так сразу, без всяких предупреждений, превратившейся во взрослую молодую женщину, ему удастся только через двадцать месяцев.
Что ж, срок не такой уж астрономический. Можно и подождать.
Слава богу, хоть здесь, на Марсе, война закончилась. Штатские могут сколько угодно стонать, проклиная идиотизм войны, но только военный, лично смотревший в лицо этого злейшего из Четверых Всадников, способен оценить всю неприглядность, весь ужас, всю глупость и всю колоссальную бесплодность войны.
На Земле, как ему было известно из выпусков «ННН» и регулярных сообщений, война продолжалась… однако после того, как Япония отошла от ООН, баланс сил слегка сместился в пользу американо-русского альянса. Ракетные удары почти прекратились после потопления трех ракетоносцев ООН, два из которых уничтожила ЛУВЭ станции «Шепард», отремонтированной и заново укомплектованной. В пустыне северной Мексики продолжались отчаянные бои, и двадцать пятого войска второй бронетанковой дивизии взяли Монтерей. На севере американские войска вошли в Лонгнейль, и теперь их отделяла от Монреаля, квебекской столицы, лишь река Святого Лаврентия. Поговаривали о секретных переговорах, в результате которых Квебек вот-вот выйдет из ООН и прекратит военные действия. С выходом из войны Японии, флот США получил возможность войти в пролив Лаперуза, пересечь Японское море и доставить подкрепления к русским, чтобы поддержать их под Владивостоком. Несколько часов назад, согласно последнему выпуску «ННН», второй дивизион Корпуса морской пехоты США высадился на Кубе, в Матансасе.
После всех ужасов ракетных ударов ООН, Четвертое июля в этом году обещало выдаться чертовски славным.
Конца войне пока что видно не было, однако перелом определенно наступил. По крайней мере, так оценивали события морские пехотинцы в Сидонии. Они были полностью уверены в себе и встретили новость о скором прибытии «Фокона» с французскими солдатами на борту с хорошим, оптимистическим юмором. Теперь морская пехота контролировала все орбитальные шаттлы на планете; интересно, каким образом пассажиры «Фокона» собираются спуститься с орбиты? Придется им принять любые предложенные морскими пехотинцами условия… либо остаться на орбите навсегда.
Однако Гарроуэй принял некоторые меры предосторожности на случай, если ООН снабдила «Фокон» собственным орбитальным шаттлом — что вряд ли, если учесть, сколь высоко отношение топлива к массе в прямом рейсе «Земля-Марс».
Столетие назад, когда японские войска вторглись на крохотный остров Уэйк, вскоре после нападения на Пирл-Харбор, как утверждали изустные легенды, командира морских пехотинцев, державшихся на обреченном острове, спросили, не нуждается ли он в чем-нибудь. Апокрифический ответ его был таков: «Пришлите еще япошек». Скорее всего, ничего подобного на самом деле не было, однако морские пехотинцы в Сидонии отряхнули со старой байки пыль и вновь ввели ее в употребление. Новый вариант выглядел так: «Майор отправил в Пентагон требование на оборудование для отдыха и развлечений, вот они и шлют нам еще французов».
Перед входом в главный модуль, между жилыми помещениями и посадочной площадкой, все так же реял, развевался на вбитом в песок флагштоке американский флаг. Как и на Луне, его поддерживал в развернутом положении кусок проволоки, хотя ветра чаще всего было достаточно, чтобы расправить, развернуть легкое полотнище.
Как оказалось, снимки Дэвида Александера, запечатлевшие подъем флага во время боя за Сидонию, были размещены им в Спейснете. Кадр, где пятеро морских пехотинцев вбивали в марсианскую землю пятиметровый флагшток, так ярко напоминал о подъеме флага над Иводзимой, что по последним сведениям, корпусной отдел по связям с общественностью был завален просьбами прислать этот снимок, хотя его свободно можно было достать в Сети.
Гарроуэй усмехнулся. Ведь совсем недавно само существование морской пехоты, объявленной анахронизмом в век межпланетных кораблей, орбитальных лазеров и электронного оружия, было под большим вопросом. И сам он сомневался, что сможет еще чего-нибудь добиться, служа в Корпусе, лишенном будущего.
За тем подъемом флага на горе Сурибати, в бою на острове Иводзима, в 1945-м, наблюдал с палубы десантного транспорта тогдашний министр ВМФ Джеймс Форрестол. По свидетельствам очевидцев, он сказал тогда генерал-майору морской пехоты Холланду «Хаулинг-Мэду» Смиту: «Холланд, вот этот флаг над Сурибати обеспечит существование Корпуса еще на пятьсот лет».
С тех пор прошло всего девяносто пять. Быть может, нужно вот так поднимать флаг каждый век — просто, чтоб люди помнили…
03:43 по времени гринвичского меридиана.
Лик; Сидония; Марс;
15:10 по марсианскому солнечному времени.
Наконец-то Дэвид Александер стоял на вершине этой месы! Красно-коричневые просторы Сидонийской равнины лежали у его ног, словно огромная карта. На западе высились пирамиды Города, Крепость, загадочный остов Корабля и гроздочка крохотных, освещенных прожекторами модулей «Сидонии-1». На юго-западе, на фоне багрового неба, чернела, оберегая свои тайны, громада Пирамиды ДМ.
Он стоял на вершине Лика, символа всех тайн и загадок Марса, и тех существ, что жили здесь полмиллиона лет назад, и самого Человека.
Странно, но черты Лика, столь очевидно созданные чьим-то разумом, если смотреть с высоты, вблизи превращались в обычный камень, отшлифованный песком и ветром. На то, чтобы взобраться сюда, к центру подбородка, чуть к югу от огромной расселины, изображавшей рот, ушел целый час.
Там, внизу, под ногами, виднелись прямоугольные плоскости, столь напоминавшие зубы, а в полумиле к северу — едва различались плоские, сглаженные ветрами курганы, с высоты так напоминавшие глаза.
Оттуда, где стоял сейчас Александер, Лик ничуть не казался творением разума. Эффект, созданный совокупностью тысяч отдельных деталей — гладких, выпуклых глаз, плоскостей скул и челюстей, выдающихся бровей и даже полос на головном уборе или шлеме, до жути напоминавшем немес какого-нибудь древнеегипетского фараона, — наблюдался лишь с воздуха, и, собранные воедино, все эти детали бросали недвусмысленный вызов всякому, рискнувшему утверждать, что все это — случайность, созданная ветрами, льдом и водой.
Пятьдесят один сол провел он на Марсе, но все еще ни на шаг не приблизился к разгадке, которую ищет. Пройдут годы… да что там годы — десятилетия! — прежде чем станет ясно, с чего начать. Археологические группы продолжали откапывать груды изъеденного временем снаряжения и оборудования, загадочных предметов, непостижимых продуктов планетной конструкторской мысли. Уже сейчас было понятно, что в человеческих технологиях производства и обработки материалов назревает переворот, — а ведь настоящие раскопки еще и не начинались! И никому не хотелось даже предполагать, какие сюрпризы ждут человечество впереди.
Но при всем этом самые главные вопросы так и оставались полной, непроглядным мраком окутанной тайной. Кто и зачем построил Сидонийские монументы? Кем были те люди, чьи останки уже во множестве были обнаружены по всему району? Что связывает этих людей с их двоюродными братьями, жившими на Земле в самом начале Человечества?..
Александер опустился на гладкий выступ, чувствуя, как легкий ветерок шелестит по поверхности скафандра.
Здесь, на Марсе, ему было хорошо. Как здорово продолжать исследования безо всяких помех, когда правительство, хотя именно оно финансировало экспедицию, — далеко-далеко, на Земле… С присутствием на Марсе морской пехоты он примирился: именно благодаря Гарроуэю и его людям он мог продолжать работу и за это был им крайне признателен.
Самого Александера провозгласили героем мирового научного сообщества, непримиримым борцом с научной цензурой, которую пыталось навязать ему Бюро мировых культур ООН. Что ж, без морской пехоты у него бы ничего не вышло. Чем больше он размышлял, тем больше убеждался в том, что эта война — борьба тех, кто стоит за свободу Истины, с теми, кто желал бы упрятать ее под замок.
Впрочем, последнее наверняка заботит все земные правительства в первую очередь. Неудивительно, что ООН так отчаянно пыталась скрыть то, что было обнаружено в песках Сидонийской равнины. Согласно сообщениям «Нет Ньюс», всего за несколько последних недель вокруг его находки, мумифицированных человеческих тел древностью в полмиллиона лет, пышным цветом расцвели десятки новых религий, новых культов инопланетян и новых групп космического сознания. Ходили слухи о том, что кровавые бунты, охватившие Францию, Германию, Мексику, угрожают лишить эти государства всякой возможности продолжать войну. Если падут, не выдержав хаоса религиозных восстаний и фанатизма, их правительства, война, скорее всего, кончится почти сразу…
Статьи, опубликованные Александером в сети и в «Аркеолоджи Интернэшнл», прогремели по всем Соединенным Штатам, как подвиг одиночки, поднявшегося на борьбу за свободу науки и одержавшего блистательную победу во славу Истины.
Может быть. По крайней мере, он закрепил за собой приоритет. И теперь большая часть группы Мирей Жубер работала под его началом на правах участия в изначально международном исследовательском проекте, имевшем целью выяснить правду о происхождении и назначении Сидонийского комплекса. Сама Жубер все еще дулась, но, по-видимому тоже собиралась вскоре включиться в работу.
Величайшей из тайн оставались древние люди, обнаруженные здесь…
Окинув взглядом суровую каменную поверхность Лика, он рассмеялся. Да, этот марсианский Сфинкс горазд играть в загадки… куда уж до него младшему, земному братишке!
Первоначальное предположение о том, что обнаруженные тела принадлежат представителям вида Homoerectus , оказалось неверным. В разнообразных журналах и на профессиональных сайтах в сети уже появилось с десяток статей, анализировавших изображения найденных останков и сходившихся на том, что строение черепа позволяет с уверенностью отнести их к виду, известному под названием "древнего Homosapiens ". To есть, по сути, к современным людям, сохранившим некоторые черты своих предков, Homoerectus , наподобие выступающих надбровий и сильно развитой мускулатуры. Мозг их по величине и сложности ничем не отличался от мозга современного человека. Решающим доводом служили строение и расположение гортани, точно такие же, как у современного человека, вкупе с размером фарингальной полости, которая у более ранних «эректусов» была гораздо меньше.
Эти люди были наделены даром речи. Воображением. Способностью мечтать и творить.
Но при всем при том каждая новая сидонийская находка лишь увеличивала число вопросов. Казалось, этому не будет конца. Кем были эти люди? Что привело их на Марс? Для чего? Быть может, та же сила, как предполагали ныне некоторые ученые, создала Homosapiens , внеся исправления в генетическую структуру Homoerectus ? Зачем, если так? Сами ли люди создали титанический монумент, называемый Ликом? Или автор его — та сила, что привела их на Марс? И опять же, зачем ей понадобилось это, если так?
И — самый темный, мрачный вопрос, который все чаще и чаще начали задавать себе люди Земли: кто или что уничтожило юную колонию на Сидонийской равнине? По всему региону археологи продолжали находить все новые и новые свидетельства того, что здесь, в бывших субтропиках, на побережье Северного моря, десятки, а может, и сотни лет жил и процветал огромный город, пока некая чудовищная небесная сила не обрушилась на него, уничтожив все, возможно, в несколько часов. Пирамиду ДМ теперь считали неким титаническим агрегатом, обогревавшим и обеспечивавшим пригодной для дыхания атмосферой большой участок северного полушария. Его уничтожение привело к быстрому и неизбежному исчезновению атмосферы, замерзанию океана и гибели от холода и удушья людей, внезапно застигнутых Армагеддоном.
Кто же нанес удар по марсианской колонии? Быть может, они до сих пор где-то там, среди звезд? Быть может, теперь они угрожают Земле и ее Человечеству?
Интересно… В последнее время все больше и больше сетевых ресурсов сосредоточили усилия не на войне, но на Сидонии. Быть может, это означает близкий конец войны? Неужели все — так просто? Достаточно лишь открыть человечеству новые земли, новые горизонты… и новую веру в чудеса?
Конечно, нет. Теперь Александер отчетливо понимал: вовсе не военные разлучают семьи и затевают войны. Не военные, а правительства. Правительства, существующие лишь ради самих себя; неважно, сколь бы демократичными ни выглядели они со стороны. Правительства, которым ради собственного благополучия необходимо управлять породившими их народами.
Все это казалось Александеру ошеломляющим откровением — возможно, не менее знаменательным, чем мумифицированные тела под песками Сидонии. Сколько же горя людского нужно еще принести на алтарь правительств, жадности, стадного страха, вопиющего невежества, разделяющих человечество на враждебные племена?
Александер полагал, что дело Земли — в общем проиграно. Если у человечества и есть будущее, то оно — здесь. И корни Человека, похоже, лежат среди звезд.
И он обязательно отправится туда, чтобы узнать, кто он, каков он и почему он — именно таков.
Солнце на западе почти коснулось горизонта; а темнеет на Марсе быстро. Пора было отправляться обратно. Вдоль левой стороны Лика спускалось вниз нечто наподобие вырезанного в камне пандуса, позволявшего довольно легко взобраться наверх, если не лень прошагать в гору три километра. Там, внизу, возле марсохода, ждали Александера остальные, почти невидимые в тени Лика, протянувшейся на восток.
Всего через несколько секунд, по пути вниз, земля слегка подалась под его ногой. Александер пошатнулся, но сохранил равновесие… и так не узнал, как близок был к хитро замаскированному проему в камне, ведущему внутрь Лика.
Сидонииский Лик хранил свои тайны уже полмиллиона лет. И вполне мог подождать еще немного.
ЭПИЛОГ
Гарроуэй очень скучал по Кэтлин. Но встретиться со своей девочкой, так сразу, без всяких предупреждений, превратившейся во взрослую молодую женщину, ему удастся только через двадцать месяцев.
Что ж, срок не такой уж астрономический. Можно и подождать.
Слава богу, хоть здесь, на Марсе, война закончилась. Штатские могут сколько угодно стонать, проклиная идиотизм войны, но только военный, лично смотревший в лицо этого злейшего из Четверых Всадников, способен оценить всю неприглядность, весь ужас, всю глупость и всю колоссальную бесплодность войны.
На Земле, как ему было известно из выпусков «ННН» и регулярных сообщений, война продолжалась… однако после того, как Япония отошла от ООН, баланс сил слегка сместился в пользу американо-русского альянса. Ракетные удары почти прекратились после потопления трех ракетоносцев ООН, два из которых уничтожила ЛУВЭ станции «Шепард», отремонтированной и заново укомплектованной. В пустыне северной Мексики продолжались отчаянные бои, и двадцать пятого войска второй бронетанковой дивизии взяли Монтерей. На севере американские войска вошли в Лонгнейль, и теперь их отделяла от Монреаля, квебекской столицы, лишь река Святого Лаврентия. Поговаривали о секретных переговорах, в результате которых Квебек вот-вот выйдет из ООН и прекратит военные действия. С выходом из войны Японии, флот США получил возможность войти в пролив Лаперуза, пересечь Японское море и доставить подкрепления к русским, чтобы поддержать их под Владивостоком. Несколько часов назад, согласно последнему выпуску «ННН», второй дивизион Корпуса морской пехоты США высадился на Кубе, в Матансасе.
После всех ужасов ракетных ударов ООН, Четвертое июля в этом году обещало выдаться чертовски славным.
Конца войне пока что видно не было, однако перелом определенно наступил. По крайней мере, так оценивали события морские пехотинцы в Сидонии. Они были полностью уверены в себе и встретили новость о скором прибытии «Фокона» с французскими солдатами на борту с хорошим, оптимистическим юмором. Теперь морская пехота контролировала все орбитальные шаттлы на планете; интересно, каким образом пассажиры «Фокона» собираются спуститься с орбиты? Придется им принять любые предложенные морскими пехотинцами условия… либо остаться на орбите навсегда.
Однако Гарроуэй принял некоторые меры предосторожности на случай, если ООН снабдила «Фокон» собственным орбитальным шаттлом — что вряд ли, если учесть, сколь высоко отношение топлива к массе в прямом рейсе «Земля-Марс».
Столетие назад, когда японские войска вторглись на крохотный остров Уэйк, вскоре после нападения на Пирл-Харбор, как утверждали изустные легенды, командира морских пехотинцев, державшихся на обреченном острове, спросили, не нуждается ли он в чем-нибудь. Апокрифический ответ его был таков: «Пришлите еще япошек». Скорее всего, ничего подобного на самом деле не было, однако морские пехотинцы в Сидонии отряхнули со старой байки пыль и вновь ввели ее в употребление. Новый вариант выглядел так: «Майор отправил в Пентагон требование на оборудование для отдыха и развлечений, вот они и шлют нам еще французов».
Перед входом в главный модуль, между жилыми помещениями и посадочной площадкой, все так же реял, развевался на вбитом в песок флагштоке американский флаг. Как и на Луне, его поддерживал в развернутом положении кусок проволоки, хотя ветра чаще всего было достаточно, чтобы расправить, развернуть легкое полотнище.
Как оказалось, снимки Дэвида Александера, запечатлевшие подъем флага во время боя за Сидонию, были размещены им в Спейснете. Кадр, где пятеро морских пехотинцев вбивали в марсианскую землю пятиметровый флагшток, так ярко напоминал о подъеме флага над Иводзимой, что по последним сведениям, корпусной отдел по связям с общественностью был завален просьбами прислать этот снимок, хотя его свободно можно было достать в Сети.
Гарроуэй усмехнулся. Ведь совсем недавно само существование морской пехоты, объявленной анахронизмом в век межпланетных кораблей, орбитальных лазеров и электронного оружия, было под большим вопросом. И сам он сомневался, что сможет еще чего-нибудь добиться, служа в Корпусе, лишенном будущего.
За тем подъемом флага на горе Сурибати, в бою на острове Иводзима, в 1945-м, наблюдал с палубы десантного транспорта тогдашний министр ВМФ Джеймс Форрестол. По свидетельствам очевидцев, он сказал тогда генерал-майору морской пехоты Холланду «Хаулинг-Мэду» Смиту: «Холланд, вот этот флаг над Сурибати обеспечит существование Корпуса еще на пятьсот лет».
С тех пор прошло всего девяносто пять. Быть может, нужно вот так поднимать флаг каждый век — просто, чтоб люди помнили…
03:43 по времени гринвичского меридиана.
Лик; Сидония; Марс;
15:10 по марсианскому солнечному времени.
Наконец-то Дэвид Александер стоял на вершине этой месы! Красно-коричневые просторы Сидонийской равнины лежали у его ног, словно огромная карта. На западе высились пирамиды Города, Крепость, загадочный остов Корабля и гроздочка крохотных, освещенных прожекторами модулей «Сидонии-1». На юго-западе, на фоне багрового неба, чернела, оберегая свои тайны, громада Пирамиды ДМ.
Он стоял на вершине Лика, символа всех тайн и загадок Марса, и тех существ, что жили здесь полмиллиона лет назад, и самого Человека.
Странно, но черты Лика, столь очевидно созданные чьим-то разумом, если смотреть с высоты, вблизи превращались в обычный камень, отшлифованный песком и ветром. На то, чтобы взобраться сюда, к центру подбородка, чуть к югу от огромной расселины, изображавшей рот, ушел целый час.
Там, внизу, под ногами, виднелись прямоугольные плоскости, столь напоминавшие зубы, а в полумиле к северу — едва различались плоские, сглаженные ветрами курганы, с высоты так напоминавшие глаза.
Оттуда, где стоял сейчас Александер, Лик ничуть не казался творением разума. Эффект, созданный совокупностью тысяч отдельных деталей — гладких, выпуклых глаз, плоскостей скул и челюстей, выдающихся бровей и даже полос на головном уборе или шлеме, до жути напоминавшем немес какого-нибудь древнеегипетского фараона, — наблюдался лишь с воздуха, и, собранные воедино, все эти детали бросали недвусмысленный вызов всякому, рискнувшему утверждать, что все это — случайность, созданная ветрами, льдом и водой.
Пятьдесят один сол провел он на Марсе, но все еще ни на шаг не приблизился к разгадке, которую ищет. Пройдут годы… да что там годы — десятилетия! — прежде чем станет ясно, с чего начать. Археологические группы продолжали откапывать груды изъеденного временем снаряжения и оборудования, загадочных предметов, непостижимых продуктов планетной конструкторской мысли. Уже сейчас было понятно, что в человеческих технологиях производства и обработки материалов назревает переворот, — а ведь настоящие раскопки еще и не начинались! И никому не хотелось даже предполагать, какие сюрпризы ждут человечество впереди.
Но при всем этом самые главные вопросы так и оставались полной, непроглядным мраком окутанной тайной. Кто и зачем построил Сидонийские монументы? Кем были те люди, чьи останки уже во множестве были обнаружены по всему району? Что связывает этих людей с их двоюродными братьями, жившими на Земле в самом начале Человечества?..
Александер опустился на гладкий выступ, чувствуя, как легкий ветерок шелестит по поверхности скафандра.
Здесь, на Марсе, ему было хорошо. Как здорово продолжать исследования безо всяких помех, когда правительство, хотя именно оно финансировало экспедицию, — далеко-далеко, на Земле… С присутствием на Марсе морской пехоты он примирился: именно благодаря Гарроуэю и его людям он мог продолжать работу и за это был им крайне признателен.
Самого Александера провозгласили героем мирового научного сообщества, непримиримым борцом с научной цензурой, которую пыталось навязать ему Бюро мировых культур ООН. Что ж, без морской пехоты у него бы ничего не вышло. Чем больше он размышлял, тем больше убеждался в том, что эта война — борьба тех, кто стоит за свободу Истины, с теми, кто желал бы упрятать ее под замок.
Впрочем, последнее наверняка заботит все земные правительства в первую очередь. Неудивительно, что ООН так отчаянно пыталась скрыть то, что было обнаружено в песках Сидонийской равнины. Согласно сообщениям «Нет Ньюс», всего за несколько последних недель вокруг его находки, мумифицированных человеческих тел древностью в полмиллиона лет, пышным цветом расцвели десятки новых религий, новых культов инопланетян и новых групп космического сознания. Ходили слухи о том, что кровавые бунты, охватившие Францию, Германию, Мексику, угрожают лишить эти государства всякой возможности продолжать войну. Если падут, не выдержав хаоса религиозных восстаний и фанатизма, их правительства, война, скорее всего, кончится почти сразу…
Статьи, опубликованные Александером в сети и в «Аркеолоджи Интернэшнл», прогремели по всем Соединенным Штатам, как подвиг одиночки, поднявшегося на борьбу за свободу науки и одержавшего блистательную победу во славу Истины.
Может быть. По крайней мере, он закрепил за собой приоритет. И теперь большая часть группы Мирей Жубер работала под его началом на правах участия в изначально международном исследовательском проекте, имевшем целью выяснить правду о происхождении и назначении Сидонийского комплекса. Сама Жубер все еще дулась, но, по-видимому тоже собиралась вскоре включиться в работу.
Величайшей из тайн оставались древние люди, обнаруженные здесь…
Окинув взглядом суровую каменную поверхность Лика, он рассмеялся. Да, этот марсианский Сфинкс горазд играть в загадки… куда уж до него младшему, земному братишке!
Первоначальное предположение о том, что обнаруженные тела принадлежат представителям вида Homoerectus , оказалось неверным. В разнообразных журналах и на профессиональных сайтах в сети уже появилось с десяток статей, анализировавших изображения найденных останков и сходившихся на том, что строение черепа позволяет с уверенностью отнести их к виду, известному под названием "древнего Homosapiens ". To есть, по сути, к современным людям, сохранившим некоторые черты своих предков, Homoerectus , наподобие выступающих надбровий и сильно развитой мускулатуры. Мозг их по величине и сложности ничем не отличался от мозга современного человека. Решающим доводом служили строение и расположение гортани, точно такие же, как у современного человека, вкупе с размером фарингальной полости, которая у более ранних «эректусов» была гораздо меньше.
Эти люди были наделены даром речи. Воображением. Способностью мечтать и творить.
Но при всем при том каждая новая сидонийская находка лишь увеличивала число вопросов. Казалось, этому не будет конца. Кем были эти люди? Что привело их на Марс? Для чего? Быть может, та же сила, как предполагали ныне некоторые ученые, создала Homosapiens , внеся исправления в генетическую структуру Homoerectus ? Зачем, если так? Сами ли люди создали титанический монумент, называемый Ликом? Или автор его — та сила, что привела их на Марс? И опять же, зачем ей понадобилось это, если так?
И — самый темный, мрачный вопрос, который все чаще и чаще начали задавать себе люди Земли: кто или что уничтожило юную колонию на Сидонийской равнине? По всему региону археологи продолжали находить все новые и новые свидетельства того, что здесь, в бывших субтропиках, на побережье Северного моря, десятки, а может, и сотни лет жил и процветал огромный город, пока некая чудовищная небесная сила не обрушилась на него, уничтожив все, возможно, в несколько часов. Пирамиду ДМ теперь считали неким титаническим агрегатом, обогревавшим и обеспечивавшим пригодной для дыхания атмосферой большой участок северного полушария. Его уничтожение привело к быстрому и неизбежному исчезновению атмосферы, замерзанию океана и гибели от холода и удушья людей, внезапно застигнутых Армагеддоном.
Кто же нанес удар по марсианской колонии? Быть может, они до сих пор где-то там, среди звезд? Быть может, теперь они угрожают Земле и ее Человечеству?
Интересно… В последнее время все больше и больше сетевых ресурсов сосредоточили усилия не на войне, но на Сидонии. Быть может, это означает близкий конец войны? Неужели все — так просто? Достаточно лишь открыть человечеству новые земли, новые горизонты… и новую веру в чудеса?
Конечно, нет. Теперь Александер отчетливо понимал: вовсе не военные разлучают семьи и затевают войны. Не военные, а правительства. Правительства, существующие лишь ради самих себя; неважно, сколь бы демократичными ни выглядели они со стороны. Правительства, которым ради собственного благополучия необходимо управлять породившими их народами.
Все это казалось Александеру ошеломляющим откровением — возможно, не менее знаменательным, чем мумифицированные тела под песками Сидонии. Сколько же горя людского нужно еще принести на алтарь правительств, жадности, стадного страха, вопиющего невежества, разделяющих человечество на враждебные племена?
Александер полагал, что дело Земли — в общем проиграно. Если у человечества и есть будущее, то оно — здесь. И корни Человека, похоже, лежат среди звезд.
И он обязательно отправится туда, чтобы узнать, кто он, каков он и почему он — именно таков.
Солнце на западе почти коснулось горизонта; а темнеет на Марсе быстро. Пора было отправляться обратно. Вдоль левой стороны Лика спускалось вниз нечто наподобие вырезанного в камне пандуса, позволявшего довольно легко взобраться наверх, если не лень прошагать в гору три километра. Там, внизу, возле марсохода, ждали Александера остальные, почти невидимые в тени Лика, протянувшейся на восток.
Всего через несколько секунд, по пути вниз, земля слегка подалась под его ногой. Александер пошатнулся, но сохранил равновесие… и так не узнал, как близок был к хитро замаскированному проему в камне, ведущему внутрь Лика.
Сидонииский Лик хранил свои тайны уже полмиллиона лет. И вполне мог подождать еще немного.
ЭПИЛОГ
Вторник, 3 апреля 2042 года.
Вашингтон, округ Колумбия;
12:30 по восточному поясному времени.
Лейтенант морской пехоты Кэтлин Гарроуэй вошла в автоматические двери «Золотого Самурая», одного из самых известных и фешенебельных ресторанов в Вашингтоне. Когда-то это место, носившее название «Le Maison d’Or», славилось своей французской кухней.
Теперь, после вступления Японии в войну на стороне России и Соединенных Штатов, ресторан стал японским. Взглянув на вопиюще неточную псевдобуддистскую резьбу над традиционным бассейном кой в тускло освещенном холле, Кэтлин покачала головой. Она слышала, что во время Первой мировой во многих американских провинциях считались изменниками владельцы немецких овчарок, а кислая капуста-"sauerkraut " была переименована в капусту «Победа». А во Вторую мировую тысячи «нисэев», японцев лишь в силу происхождения, таких же лояльных граждан, как любой американец, были объявлены угрозой для национальной безопасности и согнаны в концентрационные лагеря.
На этот раз в Америке повсеместно вышли из моды и даже позакрывались французские, немецкие и мексиканские рестораны, тогда как японские и русские — процветали. Тако назывались теперь «сэндвичами по-марсиански», а две недели назад население города Париж (штат Техас) официально проголосовало за переименование города в Гарроуэй.
Да, мир в самом деле окончательно выжил из ума…
Музыкальная система ресторана играла «Звезды и Полосы». То была еще одна примета нового времени. Вновь вошли в моду патриотизм и патриотическая музыка — особенно марши Соузы и военные гимны, которые теперь можно было слышать везде, даже в самых неподходящих местах.
Сняв шляпу, Кэтлин сунула ее под мышку и оправила синий форменный китель. Она служила в морской пехоте уже почти год, завербовавшись через два дня после получения диплома в Карнеги-Меллон, и после этого отправилась в Куантико, проходить десятинедельный курс в Высшем военном училище. Квалифицированные специалисты в области компьютерных наук ценились в Корпусе на вес антиматерии. Вдобавок она оказалась дочерью того самого… «Пески Марса», Гарроуэй, эпический марш… Все это обеспечивало Кэтлин любое назначение в Корпусе морской пехоты, какое она только пожелает.
Она уже подумывала о смене фамилии — не отправляться же к звездам верхом на славе отца!
В метрдотеле не было абсолютно ничего японского. Похоже, он работал здесь еще в те времена, когда ресторан был французским.
— Лейтенант Гарроуэй? — с легким поклоном спросил метрдотель.
— Да.
— Сюда, пожалуйста.
Кэтлин последовала за ним, гадая, что ее ждет. Накануне вечером отец сказал:
— Встретимся завтра за ленчем в «Золотом Самурае». У меня для тебя сюрприз.
Проблема была в том, что этот ресторан, как его ни называй — «Золотым самураем» или «Le Maison d’Or», — был ей вовсе не по карману. Космическую надбавку начнут начислять только после старта, до которого еще две недели. Обычный ленч в подобных местах стоил сотню долларов, и, видимо, еще столько же драли за право заглянуть в обеденное меню.
Что ж, ладно, раз папка угощает… Он-то, настоящий национальный герой, вернувшийся с Марса, может себе позволить!
— Ваш столик, лейтенант.
Кэтлин замерла, точно пораженная громом. За столиком сидел отец в парадной форме морской пехоты, грудь — вся в разноцветных колодках, от красно-золотой медали «За марсианскую кампанию» до Креста ВМФ включительно. На эполетах блестели серебряные листья подполковника. Увидев ее, он улыбнулся и поднялся на ноги.
Но Кэтлин во все глаза глядела на человека, сидевшего рядом с ним. Тэцуо Исивара отложил салфетку и тоже встал.
— Коннити-ва, тю-и-сан , — сказал он, низко поклонившись. — О-гэнки-дэска ?
— К-коннити-ва, Исивара-сама , — пролепетала она, кланяясь в ответ. — Окагэсама-дэ, гэнки-дэс .
— Чрезвычайно рад это слышать, — сказал Исивара, перейдя на английский. — Пожалуйста, окажите нам честь присоединиться к нам.
— Что?.. Как?.. — Кэтлин повернулась к отцу, подавшему ей кресло. У нее — словно земля вырвалась из-под ног.
Тем временем музыкальная система заиграла другую мелодию. Краем сознания Кэтлин уловила, что это — популярная японская патриотическая песня, «Васи Муцу». Название ее означало «Шестеро орлов»; песня была сложена в память шестерых японских летчиков, погибших в короткой войне с Соединенными Штатами.
Слезы обожгли глаза. На миг Кэтлин утратила дар речи.
— У нас деловой разговор, Тикако, — сказал Гарроуэй, галантно усаживая ее на место. — Исивара-сан теперь — посол Японии в США, ты знаешь? Мне сказали, что вы с ним — старые друзья, и я решил, что тебе будет приятно повидаться с ним.
— В частности, я хотел бы принести вам поздравления, — улыбнулся Исивара, — с вашим почетным званием тю-и .
— С-спасибо! — Кэтлин рассмеялась. — Господи, сэр, как я рада вас видеть!
— Так же, как и я — тебя, Кэти-тян . Я беседовал с твоим отцом о его новом назначении. Ты уже знаешь о нем?
Склонив голову набок, Кэтлин взглянула на отца. После возвращения с Марса он руководил недавно созданным отделением космического боевого тренинга в Куантико.
— Новое назначение?
— Я только вчера узнал о нем, господин посол, — сказал отец. — И не хотел ей ничего говорить до разговора с вами, состоявшегося утром.
— Что же это за новое назначение?
— Меня переводят в Киото, — ответил Гарроуэй. — Буду работать сразу с министерствами науки и технологии и международной торговли и индустрии. В Сидонии обнаружено нечто действительно выдающееся. Будем работать вместе, чтобы приспособить к нашим нуждам.
— Во всем этом имеется изумительный потенциал, — задумчиво сказал Исивара. — Новые типы материалов и методы их обработки, легче и прочнее всего, что производим мы. Весьма похожее на температурно-независимые сверхпроводники. Новые методы фокусировки магнитных волн, делающие возможной свободную левитацию. — Он покачал головой. — Перечень можно продолжать и продолжать. Никто даже не мечтал о том, что археология окажется столь технологически продуктивной или столь прибыльной наукой.
— Звучит, словно допущение, что война выгодна для бизнеса, — сказала Кэтлин и тут же пожалела о вырвавшихся словах.
Да, она до сих пор ощущала горечь от этой войны, и печаль о погибшем Юкио до сих пор не оставляла ее. Но это вовсе не давало ей права грубить отцу Юкио.
— Сумимасэн , — сказала она.
Буквально означая долг, который никогда не кончается, слово это было одним из распространенных терминов, означавших «Простите».
— Кэтлин… — заговорил Гарроуэй.
Но Исивара поднял руку.
— Война, — сказал он, — это ужасная вещь. Она разлучает семьи. Она губит людей. В подобных обстоятельствах можно не обращать внимания на мелкое сицурэй .
Это слово означало незначительное нарушение этикета — например, если столкнешься с кем-нибудь на переполненной вокзальной платформе.
— Долю аригато годзаимас , — с поклоном сказала Кэтлин.
— Я попросил твоего отца пригласить тебя сюда, — продолжал Исивара как ни в чем ни бывало, — частью потому, что очень хотел вновь повидаться с тобой. Но еще я хотел бы сделать тебе предложение. Насколько я понимаю, ты — компьютерный специалист?
— Я бы не стала называть себя специалистом, — неуверенно ответила Кэтлин.
— Конечно, не стала бы, — улыбнулся Исивара, — для этого ты слишком нихондзин . Но так говорят другие. Я имею удовольствие пригласить тебя в Японию, в Киото, для работы в новом проекте Альянса, вместе с твоим отцом. Работа эта очень важна, и мы отбираем лучших специалистов. Некоторые из наших разработок — просто… поразительны. И одна из последних сидонийских находок дает нам ключ к новому подходу в организации компьютерной памяти, с использованием квантовых переходов и атомных матриц. — Он постучал пальцем по дорогой «манжете» «Сони» на своем запястье. — Все это в сравнении может оказаться столь же громоздким и непроизводительным, как ламповые ЭНИАКи столетней давности. И ты можешь принять участие в этом проекте.
Кэтлин моргнула. Предложение было крайне соблазнительным. Господи, каким оно было соблазнительным! Снова оказаться в Японии, с папкой…
— Благодарю вас, Тайси-сама , — ответила она. — Благодарность мою не выразить словами. Но это невозможно. Я уже получила приказ…
— Я могу все утрясти с Пентагоном, — сказал отец, — только скажи. Сама знаешь: чтобы попасть на твое место, десять тысяч морских пехотинцев отдадут правую руку плюс месячное жалованье.
Кэтлин улыбнулась.
— И это — одна из причин не оставлять его. — Она обратилась к Исиваре: — Меня включили в состав первой ударной группы морской пехоты, — гордо сказала она. — Под командованием капитана Кармен Фуэнтес. И ни для кого не секрет, куда нас отправляют.
— Я слышал, — ответил Исивара. — Луна…
База ООН в кратере Фра Мауро была особой целью. Здесь Соединенным Штатам предстояло показать всему миру, что в космической войне у них — абсолютное превосходство, которого они не уступят никому.
— Я высоко ценю ваше приглашение, сэр, — добавила Кэтлин. — Оно — большая честь для меня. Но я — морской пехотинец и иду туда, куда приказано. И предпочла бы быть наравне со всеми остальными.
— А что я говорил! — воскликнул Гарроуэй. — С вас — двадцатка, господин посол!
— Я понимаю, Кэти-тян , — с поклоном сказал Исивара. — Конечно же ты как морской пехотинец должна следовать своему пути.
Кэтлин повернулась к отцу:
— Знаешь, к нам сегодня прислали новенького. Боб Хаскинс сломал ногу на учениях, и взамен прислали этого парня. Я проводила с ним собеседование и выяснила, что он был с тобой в Кандорском походе.
— Да? — удивился Гарроуэй. — Кто же это?
— Сержант Камински. Только что подписал договор еще на шесть лет. Настоящий солдат!
— Да, солдат он замечательный, — согласился Гарроуэй.
Музыкальная система заиграла новую мелодию Печальная, сентиментальная «Васи Муцу» кончилась, и — видимо, потому что в зале присутствовали двое морских пехотинцев — персонал продолжил программу довольно вычурным исполнением гимна Корпуса морской пехоты…
Вскоре хор достиг нового куплета, добавленного к гимну сразу после возвращения Гарроуэя и его людей с Марса:
Как и отец, она совершила свой марш. Как и отец, она — в морской пехоте США.
Вашингтон, округ Колумбия;
12:30 по восточному поясному времени.
Лейтенант морской пехоты Кэтлин Гарроуэй вошла в автоматические двери «Золотого Самурая», одного из самых известных и фешенебельных ресторанов в Вашингтоне. Когда-то это место, носившее название «Le Maison d’Or», славилось своей французской кухней.
Теперь, после вступления Японии в войну на стороне России и Соединенных Штатов, ресторан стал японским. Взглянув на вопиюще неточную псевдобуддистскую резьбу над традиционным бассейном кой в тускло освещенном холле, Кэтлин покачала головой. Она слышала, что во время Первой мировой во многих американских провинциях считались изменниками владельцы немецких овчарок, а кислая капуста-"sauerkraut " была переименована в капусту «Победа». А во Вторую мировую тысячи «нисэев», японцев лишь в силу происхождения, таких же лояльных граждан, как любой американец, были объявлены угрозой для национальной безопасности и согнаны в концентрационные лагеря.
На этот раз в Америке повсеместно вышли из моды и даже позакрывались французские, немецкие и мексиканские рестораны, тогда как японские и русские — процветали. Тако назывались теперь «сэндвичами по-марсиански», а две недели назад население города Париж (штат Техас) официально проголосовало за переименование города в Гарроуэй.
Да, мир в самом деле окончательно выжил из ума…
Музыкальная система ресторана играла «Звезды и Полосы». То была еще одна примета нового времени. Вновь вошли в моду патриотизм и патриотическая музыка — особенно марши Соузы и военные гимны, которые теперь можно было слышать везде, даже в самых неподходящих местах.
Сняв шляпу, Кэтлин сунула ее под мышку и оправила синий форменный китель. Она служила в морской пехоте уже почти год, завербовавшись через два дня после получения диплома в Карнеги-Меллон, и после этого отправилась в Куантико, проходить десятинедельный курс в Высшем военном училище. Квалифицированные специалисты в области компьютерных наук ценились в Корпусе на вес антиматерии. Вдобавок она оказалась дочерью того самого… «Пески Марса», Гарроуэй, эпический марш… Все это обеспечивало Кэтлин любое назначение в Корпусе морской пехоты, какое она только пожелает.
Она уже подумывала о смене фамилии — не отправляться же к звездам верхом на славе отца!
В метрдотеле не было абсолютно ничего японского. Похоже, он работал здесь еще в те времена, когда ресторан был французским.
— Лейтенант Гарроуэй? — с легким поклоном спросил метрдотель.
— Да.
— Сюда, пожалуйста.
Кэтлин последовала за ним, гадая, что ее ждет. Накануне вечером отец сказал:
— Встретимся завтра за ленчем в «Золотом Самурае». У меня для тебя сюрприз.
Проблема была в том, что этот ресторан, как его ни называй — «Золотым самураем» или «Le Maison d’Or», — был ей вовсе не по карману. Космическую надбавку начнут начислять только после старта, до которого еще две недели. Обычный ленч в подобных местах стоил сотню долларов, и, видимо, еще столько же драли за право заглянуть в обеденное меню.
Что ж, ладно, раз папка угощает… Он-то, настоящий национальный герой, вернувшийся с Марса, может себе позволить!
— Ваш столик, лейтенант.
Кэтлин замерла, точно пораженная громом. За столиком сидел отец в парадной форме морской пехоты, грудь — вся в разноцветных колодках, от красно-золотой медали «За марсианскую кампанию» до Креста ВМФ включительно. На эполетах блестели серебряные листья подполковника. Увидев ее, он улыбнулся и поднялся на ноги.
Но Кэтлин во все глаза глядела на человека, сидевшего рядом с ним. Тэцуо Исивара отложил салфетку и тоже встал.
— Коннити-ва, тю-и-сан , — сказал он, низко поклонившись. — О-гэнки-дэска ?
— К-коннити-ва, Исивара-сама , — пролепетала она, кланяясь в ответ. — Окагэсама-дэ, гэнки-дэс .
— Чрезвычайно рад это слышать, — сказал Исивара, перейдя на английский. — Пожалуйста, окажите нам честь присоединиться к нам.
— Что?.. Как?.. — Кэтлин повернулась к отцу, подавшему ей кресло. У нее — словно земля вырвалась из-под ног.
Тем временем музыкальная система заиграла другую мелодию. Краем сознания Кэтлин уловила, что это — популярная японская патриотическая песня, «Васи Муцу». Название ее означало «Шестеро орлов»; песня была сложена в память шестерых японских летчиков, погибших в короткой войне с Соединенными Штатами.
Слезы обожгли глаза. На миг Кэтлин утратила дар речи.
— У нас деловой разговор, Тикако, — сказал Гарроуэй, галантно усаживая ее на место. — Исивара-сан теперь — посол Японии в США, ты знаешь? Мне сказали, что вы с ним — старые друзья, и я решил, что тебе будет приятно повидаться с ним.
— В частности, я хотел бы принести вам поздравления, — улыбнулся Исивара, — с вашим почетным званием тю-и .
— С-спасибо! — Кэтлин рассмеялась. — Господи, сэр, как я рада вас видеть!
— Так же, как и я — тебя, Кэти-тян . Я беседовал с твоим отцом о его новом назначении. Ты уже знаешь о нем?
Склонив голову набок, Кэтлин взглянула на отца. После возвращения с Марса он руководил недавно созданным отделением космического боевого тренинга в Куантико.
— Новое назначение?
— Я только вчера узнал о нем, господин посол, — сказал отец. — И не хотел ей ничего говорить до разговора с вами, состоявшегося утром.
— Что же это за новое назначение?
— Меня переводят в Киото, — ответил Гарроуэй. — Буду работать сразу с министерствами науки и технологии и международной торговли и индустрии. В Сидонии обнаружено нечто действительно выдающееся. Будем работать вместе, чтобы приспособить к нашим нуждам.
— Во всем этом имеется изумительный потенциал, — задумчиво сказал Исивара. — Новые типы материалов и методы их обработки, легче и прочнее всего, что производим мы. Весьма похожее на температурно-независимые сверхпроводники. Новые методы фокусировки магнитных волн, делающие возможной свободную левитацию. — Он покачал головой. — Перечень можно продолжать и продолжать. Никто даже не мечтал о том, что археология окажется столь технологически продуктивной или столь прибыльной наукой.
— Звучит, словно допущение, что война выгодна для бизнеса, — сказала Кэтлин и тут же пожалела о вырвавшихся словах.
Да, она до сих пор ощущала горечь от этой войны, и печаль о погибшем Юкио до сих пор не оставляла ее. Но это вовсе не давало ей права грубить отцу Юкио.
— Сумимасэн , — сказала она.
Буквально означая долг, который никогда не кончается, слово это было одним из распространенных терминов, означавших «Простите».
— Кэтлин… — заговорил Гарроуэй.
Но Исивара поднял руку.
— Война, — сказал он, — это ужасная вещь. Она разлучает семьи. Она губит людей. В подобных обстоятельствах можно не обращать внимания на мелкое сицурэй .
Это слово означало незначительное нарушение этикета — например, если столкнешься с кем-нибудь на переполненной вокзальной платформе.
— Долю аригато годзаимас , — с поклоном сказала Кэтлин.
— Я попросил твоего отца пригласить тебя сюда, — продолжал Исивара как ни в чем ни бывало, — частью потому, что очень хотел вновь повидаться с тобой. Но еще я хотел бы сделать тебе предложение. Насколько я понимаю, ты — компьютерный специалист?
— Я бы не стала называть себя специалистом, — неуверенно ответила Кэтлин.
— Конечно, не стала бы, — улыбнулся Исивара, — для этого ты слишком нихондзин . Но так говорят другие. Я имею удовольствие пригласить тебя в Японию, в Киото, для работы в новом проекте Альянса, вместе с твоим отцом. Работа эта очень важна, и мы отбираем лучших специалистов. Некоторые из наших разработок — просто… поразительны. И одна из последних сидонийских находок дает нам ключ к новому подходу в организации компьютерной памяти, с использованием квантовых переходов и атомных матриц. — Он постучал пальцем по дорогой «манжете» «Сони» на своем запястье. — Все это в сравнении может оказаться столь же громоздким и непроизводительным, как ламповые ЭНИАКи столетней давности. И ты можешь принять участие в этом проекте.
Кэтлин моргнула. Предложение было крайне соблазнительным. Господи, каким оно было соблазнительным! Снова оказаться в Японии, с папкой…
— Благодарю вас, Тайси-сама , — ответила она. — Благодарность мою не выразить словами. Но это невозможно. Я уже получила приказ…
— Я могу все утрясти с Пентагоном, — сказал отец, — только скажи. Сама знаешь: чтобы попасть на твое место, десять тысяч морских пехотинцев отдадут правую руку плюс месячное жалованье.
Кэтлин улыбнулась.
— И это — одна из причин не оставлять его. — Она обратилась к Исиваре: — Меня включили в состав первой ударной группы морской пехоты, — гордо сказала она. — Под командованием капитана Кармен Фуэнтес. И ни для кого не секрет, куда нас отправляют.
— Я слышал, — ответил Исивара. — Луна…
База ООН в кратере Фра Мауро была особой целью. Здесь Соединенным Штатам предстояло показать всему миру, что в космической войне у них — абсолютное превосходство, которого они не уступят никому.
— Я высоко ценю ваше приглашение, сэр, — добавила Кэтлин. — Оно — большая честь для меня. Но я — морской пехотинец и иду туда, куда приказано. И предпочла бы быть наравне со всеми остальными.
— А что я говорил! — воскликнул Гарроуэй. — С вас — двадцатка, господин посол!
— Я понимаю, Кэти-тян , — с поклоном сказал Исивара. — Конечно же ты как морской пехотинец должна следовать своему пути.
Кэтлин повернулась к отцу:
— Знаешь, к нам сегодня прислали новенького. Боб Хаскинс сломал ногу на учениях, и взамен прислали этого парня. Я проводила с ним собеседование и выяснила, что он был с тобой в Кандорском походе.
— Да? — удивился Гарроуэй. — Кто же это?
— Сержант Камински. Только что подписал договор еще на шесть лет. Настоящий солдат!
— Да, солдат он замечательный, — согласился Гарроуэй.
Музыкальная система заиграла новую мелодию Печальная, сентиментальная «Васи Муцу» кончилась, и — видимо, потому что в зале присутствовали двое морских пехотинцев — персонал продолжил программу довольно вычурным исполнением гимна Корпуса морской пехоты…
Вскоре хор достиг нового куплета, добавленного к гимну сразу после возвращения Гарроуэя и его людей с Марса:
Кэтлин взяла отца за руку. Она плакала — от тоски по Юкио, от гордости и счастья.
От голубых просторов Земли до марсианских песков
Наш авангард Человечество к звездам вести готов!
Пыльные тропы иных планет ждут, чьи-то тайны храня;
Морская пехота свой стяг несет к солнцу нового дня!
Как и отец, она совершила свой марш. Как и отец, она — в морской пехоте США.