Страница:
Торжественный ужин грозил перерасти в момент истины для козла отпущения, где главную роль надлежало исполнить Владу. Анна имела все основания взять на себя функции палача, ибо никто из нас не смог бы упрекнуть ее в том, что она машет кулаками после завершения драки. Ее не было с нами, когда Влад подписывал соглашение, заверял его у посла, а затем платил деньги. Она совершила классический женский маневр: дала возможность мужчине самостоятельно принять решение, чтобы затем разнести его в пух и прах. При этом она не несла ответственности и в то же время оставалась самой мудрой и прозорливой.
– Тебе подсунули залежалый товар, – говорила она монотонно, словно читала. – Это тот, который настолько долго пролежал на витрине, что превратился в муляж. Его пять раз возвращали обратно в магазин. Ты шестой, кто его купил. В Эквадоре по этому случаю наверняка объявлен национальный праздник. Народ ликует. Прими мои поздравления.
Влад не умел ругаться с Анной, как это умел делать я, и, не вникая особенно в смысл сказанного, просто слушал ее воркование, обращенное к нему, и воспринимал его с той тихой благодарностью, с какой воспринимал всякое проявление внимания девушки к себе.
В общем, Анна говорила умные вещи, которые не требовали детального доказательства, и быстро выдохлась, не встречая с нашей стороны сопротивления. Я помогал Владу накрывать стол. Низко пригнувшись, словно над нашими головами свистели пули, мы раскладывали по тарелкам пасьянс из нарезки карбонада, осетрины и шейки. Влад на нервной почве беспрестанно дегустировал еду, и я опасался, что на тарелках могут появиться большие проплешины.
Лучше бы Анна продолжала пилить нас, как сварливая жена с большим стажем. Вечер прошел при гробовом молчании. Мне было невыносимо смотреть на кислую физиономию Влада и на то, как запотевает бокал шампанского в пальцах Анны, и я предпочел общество неунывающего огня. Сидя на корточках перед камином, я орудовал кочергой, как сталевар на финале рекордной плавки.
Непонятно, из каких соображений Влад полагал, что ночевать в гостиницу поеду я, а он останется у Анны, в крайнем случае мы уедем оба. Но Анна проявила удивительную прямолинейность в этом вопросе и вежливо указала Владу на дверь, а мне – на ванную. У меня даже голова закружилась от осознания масштабов позора, который пришлось пережить моему другу. Покраснев до свекольного цвета, Влад вышел из квартиры не попрощавшись, крепко хлопнув за собой дверью. Я подумал о том, что Анна до гробовой доски останется его лютым врагом.
Мы с Анной всю ночь почти не сомкнули глаз, но об острове никто из нас не сказал ни слова, хотя мысли о нем лезли мне в голову, как у голодного о полном холодильнике, и ореол таинственности Комайо притягивал со страшной силой, с легкостью подавляя страх потерять деньги.
Говорят, что женщина любит ушами. Вопреки этому мифу, Анна терпеть не могла каких-либо разговоров в постели. И наше молчание по инерции выплеснулось на утро. Как всякая манера поведения, обоюдное молчание имеет свойство прогрессировать, как болезнь. Мы в тишине пили кофе. Потом я брился, а Анна рисовала на своем лице тени, делая себя такой, какой хотела видеть, и от пронзительного звонка в дверь, как от дерзкого вмешательства в наш немой мир, мы оба вздрогнули.
Это был Влад. Он холодно кивнул Анне, угрюмо взглянул на меня и сказал:
– Поехали в посольство. Наш дилер загнулся.
Снег, забившийся в протекторы его подошв, таял и вытекал мутными струйками. Жесткий ковролин не впитывал воду, и та сворачивалась в шарики, напоминающие ртутные. Вид у Влада был жалкий. Он чувствовал это и, как тигр в клетке, начал двигаться по коридору, оставляя повсюду мокроту.
Мы с Анной поняли лишь то, что было очевидно – Влад был очень несчастным. Я не стал выяснять, что мой друг имел в виду под словом «загнулся», и стал быстро одеваться. Остров стал для Влада материализованной мечтой, красивой сказкой, превратившейся в реальность, и он любил его настолько, что любая преграда на пути к нему делала его больным.
– Я жду в машине, – сказал Влад.
Ревнивцу легче видеть свою женщину в объятиях другого мужчины, чем то, как она вместе с ним выполняет обыкновенный утренний моцион, причесывается, красится, готовит ему кофе и яичницу, то есть ведет себя как жена, за плечами которой уже много лет супружеской жизни. Влад, добитый ревностью, перешагнул через порог и снова хлопнул дверью. Я не умел так тонко, как он, вызывать к себе жалость женщины, причем ненавязчиво до гениальности. Едва дверь за ним закрылась, Анна вскочила с пуфика, кинула кисточку на макияжный столик и сказала:
– Как долго ты возишься!
Я вышел на лестничную площадку с дубленкой под мышкой и в незашнурованных ботинках. Анна догнала меня у лифта.
– Не оставляй его, хорошо? – тихо попросила она, встала на цыпочки и поцеловала меня.
Я скользил вниз, трогая пальцами уголок губ, где остался поцелуй, и не знал, кому он был предназначен. Анна на этот счет ничего не сказала.
– Господин Уваров, – произнес посол по-испански, и переводчик, пристроившийся за его спиной, забормотал обрусевшим эхом. – Вчера вечером случилось несчастье. Господин Гильермо погиб. Его машину в упор расстреляли из автоматов. Вместе с ним погибли его жена и пятилетняя дочь.
Мы стояли посреди большого холла. От окон тянуло мартовской сыростью. Эквадорцы источали запах горького хвойного одеколона. Смешиваясь со стерильным сквозняком, гуляющим под ногами, он напоминал атмосферу ритуального зала. Мне стало не по себе.
Влад, незнакомый с этикетом, не стал выражать соболезнования послу. Выслушав переводчика, он раскрыл папку и показал ему текст соглашения.
– Сегодня я должен был подписать с Гильермо договор о передаче мне в собственность земли…
– Я знаю, – перебил его посол. – К сожалению, особенности вашего города и обстоятельства, вызванные ими, не позволяют нам решать деловые вопросы на желаемом уровне.
Мои познания в испанском, ставшие скромными из-за отсутствия практики, позволяли лишь контролировать точность перевода. Переводчик, научившийся выражать мысли шефа витиевато и неконкретно, чересчур старался. Последняя фраза в устах посла прозвучала намного проще: «В вашем городе трудно решать деловые вопросы».
– Что значит не позволяют?! – начал заводиться Влад. – Вы ответственное лицо или нет? Вот ваша виза! Вы поставили ее вчера утром! Верните деньги или подпишите договор!
Влад напрасно говорил с послом таким тоном. Он вообще зря чего-либо добивался после отказа. Слово «нет», произнесенное личностью такого уровня, как чрезвычайный и уполномоченный посол, во всяком случае, на ближайшие сутки оставалось незыблемым.
– Это невозможно. Я не уполномочен подписывать коммерческие договора.
Чувствуя, что посол вот-вот укажет нам на дверь, я спросил:
– Новый представитель «Эквадор-терра» скоро приедет в Москву?
Переводчик фривольно обошелся с моим вопросом. По-испански он прозвучал так: «Кажется, «Эквадор-терра» вообще не собирается кого-нибудь сюда присылать?»
Посол ушел от прямого ответа как на мой вопрос, так и на вопрос в редакции переводчика. Он подумал, скользнул взглядом по луже, в которой стоял Влад, и ответил:
– Я посоветовал бы вам немедленно отправляться в Кито, в земельный департамент, и там решать вопрос с покупкой Комайо… Единственное, чем я могу вам помочь, – это немедленно открыть вам визу.
Он поклонился, шаркнул подошвой по полированному паркету и пошел в свои апартаменты. Переводчик указал нам на дверь секретариата.
– Заполните анкеты и отдадите свои паспорта, – сказал он.
Влад повернул ко мне лицо. Мой друг ожил. Его глаза сверкали авантюрным блеском.
– Звони Анне, – сказал он, – пусть немедленно летит сюда с паспортом. А мы с тобой рванем в авиакассы.
Потом он посмотрел под ноги и громко добавил:
– Нет, ты видел когда-нибудь, чтобы ботинки оставляли столько грязи?
Глава 4
– Тебе подсунули залежалый товар, – говорила она монотонно, словно читала. – Это тот, который настолько долго пролежал на витрине, что превратился в муляж. Его пять раз возвращали обратно в магазин. Ты шестой, кто его купил. В Эквадоре по этому случаю наверняка объявлен национальный праздник. Народ ликует. Прими мои поздравления.
Влад не умел ругаться с Анной, как это умел делать я, и, не вникая особенно в смысл сказанного, просто слушал ее воркование, обращенное к нему, и воспринимал его с той тихой благодарностью, с какой воспринимал всякое проявление внимания девушки к себе.
В общем, Анна говорила умные вещи, которые не требовали детального доказательства, и быстро выдохлась, не встречая с нашей стороны сопротивления. Я помогал Владу накрывать стол. Низко пригнувшись, словно над нашими головами свистели пули, мы раскладывали по тарелкам пасьянс из нарезки карбонада, осетрины и шейки. Влад на нервной почве беспрестанно дегустировал еду, и я опасался, что на тарелках могут появиться большие проплешины.
Лучше бы Анна продолжала пилить нас, как сварливая жена с большим стажем. Вечер прошел при гробовом молчании. Мне было невыносимо смотреть на кислую физиономию Влада и на то, как запотевает бокал шампанского в пальцах Анны, и я предпочел общество неунывающего огня. Сидя на корточках перед камином, я орудовал кочергой, как сталевар на финале рекордной плавки.
Непонятно, из каких соображений Влад полагал, что ночевать в гостиницу поеду я, а он останется у Анны, в крайнем случае мы уедем оба. Но Анна проявила удивительную прямолинейность в этом вопросе и вежливо указала Владу на дверь, а мне – на ванную. У меня даже голова закружилась от осознания масштабов позора, который пришлось пережить моему другу. Покраснев до свекольного цвета, Влад вышел из квартиры не попрощавшись, крепко хлопнув за собой дверью. Я подумал о том, что Анна до гробовой доски останется его лютым врагом.
Мы с Анной всю ночь почти не сомкнули глаз, но об острове никто из нас не сказал ни слова, хотя мысли о нем лезли мне в голову, как у голодного о полном холодильнике, и ореол таинственности Комайо притягивал со страшной силой, с легкостью подавляя страх потерять деньги.
Говорят, что женщина любит ушами. Вопреки этому мифу, Анна терпеть не могла каких-либо разговоров в постели. И наше молчание по инерции выплеснулось на утро. Как всякая манера поведения, обоюдное молчание имеет свойство прогрессировать, как болезнь. Мы в тишине пили кофе. Потом я брился, а Анна рисовала на своем лице тени, делая себя такой, какой хотела видеть, и от пронзительного звонка в дверь, как от дерзкого вмешательства в наш немой мир, мы оба вздрогнули.
Это был Влад. Он холодно кивнул Анне, угрюмо взглянул на меня и сказал:
– Поехали в посольство. Наш дилер загнулся.
Снег, забившийся в протекторы его подошв, таял и вытекал мутными струйками. Жесткий ковролин не впитывал воду, и та сворачивалась в шарики, напоминающие ртутные. Вид у Влада был жалкий. Он чувствовал это и, как тигр в клетке, начал двигаться по коридору, оставляя повсюду мокроту.
Мы с Анной поняли лишь то, что было очевидно – Влад был очень несчастным. Я не стал выяснять, что мой друг имел в виду под словом «загнулся», и стал быстро одеваться. Остров стал для Влада материализованной мечтой, красивой сказкой, превратившейся в реальность, и он любил его настолько, что любая преграда на пути к нему делала его больным.
– Я жду в машине, – сказал Влад.
Ревнивцу легче видеть свою женщину в объятиях другого мужчины, чем то, как она вместе с ним выполняет обыкновенный утренний моцион, причесывается, красится, готовит ему кофе и яичницу, то есть ведет себя как жена, за плечами которой уже много лет супружеской жизни. Влад, добитый ревностью, перешагнул через порог и снова хлопнул дверью. Я не умел так тонко, как он, вызывать к себе жалость женщины, причем ненавязчиво до гениальности. Едва дверь за ним закрылась, Анна вскочила с пуфика, кинула кисточку на макияжный столик и сказала:
– Как долго ты возишься!
Я вышел на лестничную площадку с дубленкой под мышкой и в незашнурованных ботинках. Анна догнала меня у лифта.
– Не оставляй его, хорошо? – тихо попросила она, встала на цыпочки и поцеловала меня.
Я скользил вниз, трогая пальцами уголок губ, где остался поцелуй, и не знал, кому он был предназначен. Анна на этот счет ничего не сказала.
* * *
Посол принял нас в большом холле, залитом матовым светом, который просачивался через гармошки французских штор. Мы с ним виделись впервые, и, протянув мне тонкую и хрупкую руку, он тотчас переключился на Влада.– Господин Уваров, – произнес посол по-испански, и переводчик, пристроившийся за его спиной, забормотал обрусевшим эхом. – Вчера вечером случилось несчастье. Господин Гильермо погиб. Его машину в упор расстреляли из автоматов. Вместе с ним погибли его жена и пятилетняя дочь.
Мы стояли посреди большого холла. От окон тянуло мартовской сыростью. Эквадорцы источали запах горького хвойного одеколона. Смешиваясь со стерильным сквозняком, гуляющим под ногами, он напоминал атмосферу ритуального зала. Мне стало не по себе.
Влад, незнакомый с этикетом, не стал выражать соболезнования послу. Выслушав переводчика, он раскрыл папку и показал ему текст соглашения.
– Сегодня я должен был подписать с Гильермо договор о передаче мне в собственность земли…
– Я знаю, – перебил его посол. – К сожалению, особенности вашего города и обстоятельства, вызванные ими, не позволяют нам решать деловые вопросы на желаемом уровне.
Мои познания в испанском, ставшие скромными из-за отсутствия практики, позволяли лишь контролировать точность перевода. Переводчик, научившийся выражать мысли шефа витиевато и неконкретно, чересчур старался. Последняя фраза в устах посла прозвучала намного проще: «В вашем городе трудно решать деловые вопросы».
– Что значит не позволяют?! – начал заводиться Влад. – Вы ответственное лицо или нет? Вот ваша виза! Вы поставили ее вчера утром! Верните деньги или подпишите договор!
Влад напрасно говорил с послом таким тоном. Он вообще зря чего-либо добивался после отказа. Слово «нет», произнесенное личностью такого уровня, как чрезвычайный и уполномоченный посол, во всяком случае, на ближайшие сутки оставалось незыблемым.
– Это невозможно. Я не уполномочен подписывать коммерческие договора.
Чувствуя, что посол вот-вот укажет нам на дверь, я спросил:
– Новый представитель «Эквадор-терра» скоро приедет в Москву?
Переводчик фривольно обошелся с моим вопросом. По-испански он прозвучал так: «Кажется, «Эквадор-терра» вообще не собирается кого-нибудь сюда присылать?»
Посол ушел от прямого ответа как на мой вопрос, так и на вопрос в редакции переводчика. Он подумал, скользнул взглядом по луже, в которой стоял Влад, и ответил:
– Я посоветовал бы вам немедленно отправляться в Кито, в земельный департамент, и там решать вопрос с покупкой Комайо… Единственное, чем я могу вам помочь, – это немедленно открыть вам визу.
Он поклонился, шаркнул подошвой по полированному паркету и пошел в свои апартаменты. Переводчик указал нам на дверь секретариата.
– Заполните анкеты и отдадите свои паспорта, – сказал он.
Влад повернул ко мне лицо. Мой друг ожил. Его глаза сверкали авантюрным блеском.
– Звони Анне, – сказал он, – пусть немедленно летит сюда с паспортом. А мы с тобой рванем в авиакассы.
Потом он посмотрел под ноги и громко добавил:
– Нет, ты видел когда-нибудь, чтобы ботинки оставляли столько грязи?
Глава 4
Я выскакивал у каждой станции метро, мимо которых мы проезжали, и звонил Анне, но она не отвечала. Мало того, почему-то не срабатывал автоответчик. Влада это не сильно огорчало. Каждую мою неудачу он резюмировал расплывчатыми поговорками, вроде: «Что ни делается, то к лучшему», «От судьбы не уйдешь» или «На все воля божья». После того как я в четвертый или пятый раз кинул трубку на рычаг и вернулся в машину, он сказал:
– Поговори с ней. Может быть, она согласится дать нам деньги в долг.
Влад нашел выгоду из своего положения «третий лишний». Логика его была непрошибаемой: раз я с Анной сплю, значит, должен говорить с ней о неприятном. Впрочем, «о неприятном» – мягко сказано. Влад хотел, чтобы я попросту послал Анну далеко-далеко. Он мог терпеть ее острый язык, ее прямолинейность и привычку называть вещи своими именами лишь тогда, когда чувствовал, что интересен ей как мужчина. Но в роли девушки друга она его не интересовала. Мало того, она его раздражала.
Сделать то, что предложил Влад, я не мог. Неопределенно пожав плечами, я положил на колени стопку свежих газет и сказал:
– Хватит гоняться за двумя зайцами. Едем за билетами, а потом разберемся с Анной.
Три газеты из тех пяти, которые я купил, дали информацию об убийстве Гильермо. Я читал вслух, а Влад слушал, хмурил брови и качал головой.
– «Десятого марта около десяти часов вечера в собственном автомобиле был расстрелян сотрудник посольства Эквадора, официальный представитель фирмы «Эквадор-терра» господин Гильермо. Как сообщил пресс-секретарь посольства, господин Гильермо с женой и малолетней дочерью возвращался с загородной резиденции посла домой. Перед выездом на Новорязанское шоссе он остановился, пропуская встречный транспорт, и в этот момент по машине был открыт ураганный огонь из автоматического оружия. Преступники с места происшествия скрылись, не прикоснувшись к вещам убитых. Возбуждено уголовное дело».
– Через неделю выяснится, что Гильермо поставлял из Эквадора в Москву наркотики, – мрачным голосом заметил Влад.
– Очень может быть, – согласился я и раскрыл вторую газету. – «Гражданин Эквадора погиб при странных обстоятельствах. Дерзкое убийство совершено в подмосковном лесу вблизи поселка Малореченское. В собственном автомобиле почти в упор расстрелян представитель крупной землеторгующей фирмы господин Гиль… Гильремо». С ошибкой дали фамилию.
– Значит, все остальное – вранье, – предположил Влад.
– Читаю, – продолжал я. – «По имеющимся у нас сведениям, преступники действовали жестоко и с цинизмом. Сначала они убили жену и дочь бизнесмена, а затем заставили самого Гильремо выйти из машины, снять с себя пальто и пиджак. Обыскав одежду, убийцы поставили эквадорца на колени и короткой очередью выстрелили ему в затылок. Оставив автоматы на месте преступления, убийцы скрылись в лесу. По мнению некоторых компетентных источников, убийство было совершено по заказу латиноамериканской террористической организации, контролирующей контрабанду наркотиков в Карибском регионе».
– Какая газета? – спросил Влад.
– «Экстра-новости».
– Все ясно! – Влад скривил лицо. – Прочитал и забыл… Есть еще что-нибудь?
– Вот совсем короткая информация: «Гражданин Эквадора Гильермо был убит в минувший вторник в Подмосковье. В течение нескольких лет он использовал для контрабанды героина дипломатические каналы. Московские наркодельцы убили его за то, что он отказался выплачивать им дань».
– А это вообще бред! – не задумываясь, поставил клеймо Влад. – Никому верить нельзя!
– А сам ты что думаешь об этом? – спросил я, кидая газеты на заднее сиденье.
– Что я думаю? – повторил вопрос Влад. Он был готов критиковать прессу и высказывать свой скептицизм, но не строить гипотезы. – Ничего я не думаю. Мало ли какие причины были у убийцы грохнуть его? Первая: ограбить. Вторая: запугать правительство Эквадора. Третья: вынудить посла открыть визу беглому каторжнику. Четвертая: отомстить за поруганную честь женщины… Да я тебе сто причин назвать могу!
– А с покупкой нами острова ты это никак не связываешь?
– Что-о-о?! – протянул Влад и посмотрел на меня так, словно я сказал непозволительную глупость. – А при чем здесь наш остров?
Мы остановились на светофоре. У меня пропала охота говорить про остров и убийство Гильермо, потому что эти две очень смутные и расплывчатые субстанции в моем понимании связывала лишь интуиция, а ее, как известно, другому человеку не объяснишь и не передашь.
В авиакассе нас огорошили неожиданной новостью: Аэрофлот не совершал регулярные рейсы в Кито. Остроумная кассирша предложила ближайшие к столице Эквадора города – Рио-де-Жанейро и Майами, удаленные от нашей конечной цели почти на пять тысяч километров.
Влад приуныл. Он просунул голову в кассовое окошко. Кассирше, должно быть, он напомнил грустного пса, и она стала разговаривать с ним ласково.
– Обратитесь в посольство Эквадора, может быть, у них намечается спецрейс, – посоветовала она.
Влад отрицательно покачал головой.
– Тогда подойдите к представителю колумбийской авиакомпании. Он организует коммерческие рейсы во все страны Южной Америки. Правда, вам придется арендовать весь самолет.
– Это дорого? – полюбопытствовал Влад.
– Дорого, – подтвердила кассирша и закрыла окошко табличкой «Обед».
Влад повернулся ко мне. Опять наш остров уплывал от нас, словно «Летучий голландец».
– Поехали в представительство колумбийской авиакомпании, – безрадостным голосом сказал он. – Будем арендовать самолет.
Я протянул Владу пухлую пачку долларов и свой паспорт.
– Что это значит? – спросил он.
– Это значит, что в представительство ты поедешь один, а я еду искать Анну. Не нравится мне ее телефон.
– Не забудь взять у нее в долг деньги! – напомнил Влад.
Мы договорились встретиться с ним в шесть часов вечера у посольства Эквадора, где нам должны были выдать загранпаспорта с визами.
Я еще раз позвонил в дверь, вытащил из кармана куртки ключ с брелоком в виде какого-то зверька, похожего то ли на обезьяну, то ли на худого медведя, вставил его в замок и провернул.
Дверь бесшумно отворилась, и мне в нос сразу же шибанул крепкий запах духов, слишком крепкий, чтобы на него можно было не обратить внимание. Я кинулся в прихожую, оттуда по коридору побежал в комнату и застыл в дверях.
Все, что можно было скинуть на пол и разломать, было скинуто и разломано. Стеллаж для книг лежал у меня под ногами, словно форма для лепки кирпичей; телевизор разинул черный зев, оскалив острые края разбитого кинескопа; платяной шкаф сложился как карточный домик и представлял собой штабель полированных досок, между которых лежала одежда; от кровати остался один деревянный каркас, а матрац, выгнувшись дугой, стоял у стены; макияжный столик сверкал девственно-чистой поверхностью, все бутылочки с духами, коробочки, тюбики, раздавленные и разбитые, были раскиданы по полу; телефон с оборванными проводами валялся в камине.
Ожидая увидеть самое страшное, я медленно пошел по комнате. Пугаясь своего голоса, негромко позвал:
– Анна!
Кухня осталась в своем прежнем виде, даже чашка, из которой я утром пил кофе, все так же стояла на подоконнике.
Я заглянул в ванную и снова зашел в комнату. Под ногой хрустнула пластиковая коробочка. Я нагнулся и поднял с пола пудреницу, раскрыл ее и посмотрел в маленькое зеркало. На меня вылупился круглый, с расширенным зрачком глаз. Интересно, подумал я, а на месте ли мой чемодан с долларами?
Самое смешное занятие – искать деньги в квартире, где недавно произвели взлом и обыск. Тем не менее под платяным шкафом я нашел перевернутую кверху дном шкатулку из полированного камня. Приподнял ее, и на пол выпал тугой клубок спутанных золотых цепочек. Это показалось мне странным. Вор, если он был нормальным человеком, не стал бы скидывать с туалетного столика шкатулку с драгоценностями, а аккуратно затолкал бы ее себе в карман.
Потом я нашел песцовую шубу, авторскую копию «Девятого вала», купленную Анной у крымского частного коллекционера, томик стихов Пушкина, изданный при жизни поэта, – все то, ради чего по воровским меркам стоило подделывать ключ и вламываться в чужую квартиру.
Но не было главного: тайник, оборудованный за каминной трубой, оказался пуст. В нем мы хранили с Анной без малого миллион долларов – четыреста тысяч, принадлежащих мне, и пятьсот пятьдесят тысяч, принадлежащих Анне.
Я внимательно осмотрел нишу, маленькую дверку, открывающуюся на манер шторки, и, не найдя никаких следов взлома, поставил вытяжную трубу на прежнее место.
Потом сел на поверженный стеллаж и задумался. Нет, здесь орудовали не воры, для которых важно тихо и быстро взять самое ценное и незаметно уйти. Здесь безумствовали вандалы, которые даже не пытались что-либо искать. Они просто опрокидывали шкафы и стеллажи на пол, не разбирая вещей и не перетряхивая книги. Они сбрасывали на пол любые предметы, которые попадались им под руку – были ли это косметические наборы или же шкатулка с золотом. И что очевидно – они не добрались до тайника. Он был аккуратно вскрыт ключом, затем снова заперт и замаскирован вытяжной трубой. Ключи от тайника были только у меня и Анны.
«Ерунда какая-то!» – отмахнулся я от навязчивой мысли, которую стыдно было даже принимать во внимание, и все же она кружилась где-то по орбите сознания, заставляя считаться с собой. Анна могла устроить разгром в своей квартире, если бы только сошла с ума, подумал я. А зачем это делать умственно здоровой женщине? Чтобы сымитировать ограбление…
Была бы возможность, я врезал бы себе кулаком по носу. Сколько в одном человеке «я», если один мозг допускает в свою обитель самые противоречивые и разнополярные мысли? Почему я, будучи стопроцентно уверенным в Анне, в ее безгрешности и бесконечной преданности мне, в то же время как бы невольно выдвинул версию об имитации ограбления? Значит, я строю версии, исходя из своих собственных способностей? Значит, и я способен предать Анну и украсть ее деньги? Бред!
Понемногу успокаиваясь, я еще раз осмотрел комнату, но уже не широко раскрытыми глазами шокированного человека, а цепким взглядом криминалиста и сразу сделал несколько выводов. Во-первых, у меня уже не было сомнений в том, что обыска здесь не производили. Вещи, которые хранились в шкафах и стеллаже, лежали в естественных после падения мебели местах. Во-вторых, я не нашел следов борьбы и насилия: ни крови, ни рваной одежды, ни орудий убийства. И в-третьих: из комнаты исчезли, помимо долларов, только те вещи, которые представляли ценность лишь для Анны, – ее оба паспорта, сумочка с дорожным набором косметики, два чемодана из светло-коричневой кожи и, кажется, что-то из нательного белья.
Я присел у камина, достал из холодных углей базу радиотелефона с оборванными проводами и сдул с его корпуса пепел. Похоже, телефон уцелел, несмотря на грубое с ним обращение. Зубами я оголил концы проводов, скрутил их и подсоединил к розетке телефонной линии. Аппарат радостно отозвался протяжным гудком.
Я перемотал кассету записи сообщений и нажал кнопку «Воспроизведение».
– «Анюта, меня встретит Влад, но, если у тебя есть желание, можешь подъехать во Внуково…»
Это я звонил Анне три дня назад перед тем, как вылететь в Москву. Анна встретила меня вместе с Владом, и мы сразу поехали к ней. Слушаем дальше.
Низкий мужской голос:
– «Я по поводу покупки коттеджа. Если у вас есть что предложить в пределах ста пятидесяти тысяч долларов, то позвоните Игорю Вячеславовичу по телефону…»
И последнее сообщение. Опять мужской голос. Сильный акцент:
– «Я советую вам немедленно отказаться от ваших планов в отношении покупки земли и всяких деловых связей с земельным департаментом Эквадора. Считайте это предупреждение последним. В противном случае нам придется применить к вам жестокие меры». – Щелчок. Тишина.
Я перемотал кассету и прослушал голос с акцентом еще раз. Вот так дела! Значит, Анне угрожали! Когда же это было? Почему она тотчас не позвонила Владу на мобильный? Что произошло потом?
От накативших на меня, как снежный ком, вопросов даже разболелась голова. Я представил, как Анна возвращается домой, заходит в комнату, видит обрушенную на пол мебель, и ее глаза быстро наполняются ужасом. Она кидается к телефону, чтобы позвонить в милицию или Владу, и нечаянно включает воспроизведение сообщений. Она слушает голос с акцентом, хватает телефон и, оборвав провода, со злостью швыряет его в камин. Потом начинает лихорадочно собирать вещи, открывает тайник и выгребает все пачки долларов в пустой чемодан. А потом – аэропорт, билет на любой ближайший рейс и долгий полет куда-то далеко-далеко…
Я не мог понять, почему угрожали только ей? Потому что в гостиничном номере, где остановился Влад, не было телефона? А когда ее выследили? Когда она оставила нас с Владом и вышла из посольства? Или когда она вышла из дверей представительства «Эквадор-терра»? Но ведь это еще не доказательство того, что она собиралась покупать землю! Мало ли по какой причине она заходила в кабинет дилера!
Я не мог ответить ни на один вопрос уверенно. Но меня волновала не столько точная хронология произошедшего здесь, сколько новая проблема, вставшая с исчезновением Анны и денег.
Эта проблема тащила за собой целый эшелон неприятностей, она толкала меня на утомительно долгое вранье Владу.
Ситуация сложилась тупиковая. Влад заплатил аванс в полмиллиона долларов, купил билеты на самолет до Кито и сейчас мчится к посольству, где мы должны с ним получить паспорта. Отступать некуда. Тормозить поздно. Что я теперь должен сказать ему? Что Анна пропала вместе с моими и своими деньгами и с приобретением острова придется повременить? Да Влад разорвет меня на части, потому что промедление с вылетом в Эквадор даже на несколько дней было равнозначно полной потере аванса и всякой надежды приобрести Комайо в собственность. А как буду выглядеть я, который еще утром заверял Влада в абсолютной надежности Анны? Да всем моим словам после этого – грош цена! Да на меня даже в самом пустяковом деле нельзя будет положиться! Анну надо срочно найти!
Я снова положил на колени разваливающийся в руках телефон и набрал номер подруги Анны.
– Катюша! – сказал я тотчас, как девушка мне ответила. – Это Кирилл. У меня беда: Анна куда-то пропала, и я не могу ее найти.
– Анна? – сонным голосом ответила Катя и после паузы добавила: – Она попросила меня проводить ее в Шереметьево, а затем отогнать ее машину в гараж. Она улетела.
– Что ты говоришь?! – фальшиво удивился я. – Интересно, куда?
– В Южную Америку, – ответила Катя.
– Что?! – закричал я и дернул головой, отчего в трубке раздался треск. – В Южную Америку?! Она так сама сказала? Ты не ошибаешься?
– Может, и ошибаюсь, – обиженно заметила Катя. – Самолетом управляла не я.
– А куда именно она улетела, черт возьми?! – как можно спокойнее спросил я, понимая, что Катя ни в чем передо мной не виновата.
– Она не сказала.
– Но ты хотя бы запомнила, в котором часу это было?
– Около двух.
Даже не попрощавшись, я оборвал связь и позвонил в справочную Шереметьева. Там мне назвали единственный рейс в район Южной Америки, отправляющийся в два часа двадцать минут, – в столицу Перу Лиму.
Я схватился за голову. Все вставало на свои места. В Лиме у Анны были знакомые, оттуда тянулась цепочка связей, которые замыкались на колумбийском наркобароне Августино. Замес из трех понятий: Анна – деньги – Лима напоминал взрывное устройство особой разрушительной силы. Я ничего не мог понять. Я был в шоке. Ничего подобного я не ожидал от Анны.
«Виллис! – вдруг отчетливо вспомнил я фамилию «конкурента». – Значит, мне не показалось! Гильермо действительно записал на клочке бумаги телефон Анны. Это она звонила ему по поводу покупки острова. А потом, чтобы опередить нас, немедленно вылетела в Южную Америку».
Я ходил по комнате, раскидывая ногами вещи. Она сошла с ума, думал я, старательно растирая виски ладонями, чтобы не сойти с ума самому. Зачем она это сделала? Неужели Анна так позавидовала идее Влада, что решила купить остров без нас? Но… Но…
У меня не хватало ни слов, ни мыслей. Я не мог дать какое-либо разумное объяснение поступку Анны.
– Так, – бормотал я. – Весной обостряются приступы у всех шизофреников… Весна – коварный период для неуравновешенных личностей. Весна… будь она проклята!
Я поддел ногой эбонитовую статуэтку пузатого будды и сел на пол. Во-первых, лихорадочно составлял я план действий, Владу об этом – ни слова. Во-вторых, Анну разыскать во что бы то ни стало! Из-под земли ее вытащить! Зубами вырвать у нее деньги! Наши пути обязательно пересекутся. Мы встретимся в Эквадоре. Она думает, что без денег мы останемся в Москве. Пусть так думает! Я встречу ее у дверей земельного департамента. Это будет прекрасная сцена! Это будет нечто ошеломляющее! А Влад ничего не узнает. Ему не надо знать о наших личных проблемах. Деньги он получит в Эквадоре. Я скажу ему, что перевел миллион в банк Кито… А еще лучше вообще ничего ему не говорить. Взять с собой пустой чемодан с кодовыми замками. Пусть думает, что в нем деньги.
– Поговори с ней. Может быть, она согласится дать нам деньги в долг.
Влад нашел выгоду из своего положения «третий лишний». Логика его была непрошибаемой: раз я с Анной сплю, значит, должен говорить с ней о неприятном. Впрочем, «о неприятном» – мягко сказано. Влад хотел, чтобы я попросту послал Анну далеко-далеко. Он мог терпеть ее острый язык, ее прямолинейность и привычку называть вещи своими именами лишь тогда, когда чувствовал, что интересен ей как мужчина. Но в роли девушки друга она его не интересовала. Мало того, она его раздражала.
Сделать то, что предложил Влад, я не мог. Неопределенно пожав плечами, я положил на колени стопку свежих газет и сказал:
– Хватит гоняться за двумя зайцами. Едем за билетами, а потом разберемся с Анной.
Три газеты из тех пяти, которые я купил, дали информацию об убийстве Гильермо. Я читал вслух, а Влад слушал, хмурил брови и качал головой.
– «Десятого марта около десяти часов вечера в собственном автомобиле был расстрелян сотрудник посольства Эквадора, официальный представитель фирмы «Эквадор-терра» господин Гильермо. Как сообщил пресс-секретарь посольства, господин Гильермо с женой и малолетней дочерью возвращался с загородной резиденции посла домой. Перед выездом на Новорязанское шоссе он остановился, пропуская встречный транспорт, и в этот момент по машине был открыт ураганный огонь из автоматического оружия. Преступники с места происшествия скрылись, не прикоснувшись к вещам убитых. Возбуждено уголовное дело».
– Через неделю выяснится, что Гильермо поставлял из Эквадора в Москву наркотики, – мрачным голосом заметил Влад.
– Очень может быть, – согласился я и раскрыл вторую газету. – «Гражданин Эквадора погиб при странных обстоятельствах. Дерзкое убийство совершено в подмосковном лесу вблизи поселка Малореченское. В собственном автомобиле почти в упор расстрелян представитель крупной землеторгующей фирмы господин Гиль… Гильремо». С ошибкой дали фамилию.
– Значит, все остальное – вранье, – предположил Влад.
– Читаю, – продолжал я. – «По имеющимся у нас сведениям, преступники действовали жестоко и с цинизмом. Сначала они убили жену и дочь бизнесмена, а затем заставили самого Гильремо выйти из машины, снять с себя пальто и пиджак. Обыскав одежду, убийцы поставили эквадорца на колени и короткой очередью выстрелили ему в затылок. Оставив автоматы на месте преступления, убийцы скрылись в лесу. По мнению некоторых компетентных источников, убийство было совершено по заказу латиноамериканской террористической организации, контролирующей контрабанду наркотиков в Карибском регионе».
– Какая газета? – спросил Влад.
– «Экстра-новости».
– Все ясно! – Влад скривил лицо. – Прочитал и забыл… Есть еще что-нибудь?
– Вот совсем короткая информация: «Гражданин Эквадора Гильермо был убит в минувший вторник в Подмосковье. В течение нескольких лет он использовал для контрабанды героина дипломатические каналы. Московские наркодельцы убили его за то, что он отказался выплачивать им дань».
– А это вообще бред! – не задумываясь, поставил клеймо Влад. – Никому верить нельзя!
– А сам ты что думаешь об этом? – спросил я, кидая газеты на заднее сиденье.
– Что я думаю? – повторил вопрос Влад. Он был готов критиковать прессу и высказывать свой скептицизм, но не строить гипотезы. – Ничего я не думаю. Мало ли какие причины были у убийцы грохнуть его? Первая: ограбить. Вторая: запугать правительство Эквадора. Третья: вынудить посла открыть визу беглому каторжнику. Четвертая: отомстить за поруганную честь женщины… Да я тебе сто причин назвать могу!
– А с покупкой нами острова ты это никак не связываешь?
– Что-о-о?! – протянул Влад и посмотрел на меня так, словно я сказал непозволительную глупость. – А при чем здесь наш остров?
Мы остановились на светофоре. У меня пропала охота говорить про остров и убийство Гильермо, потому что эти две очень смутные и расплывчатые субстанции в моем понимании связывала лишь интуиция, а ее, как известно, другому человеку не объяснишь и не передашь.
В авиакассе нас огорошили неожиданной новостью: Аэрофлот не совершал регулярные рейсы в Кито. Остроумная кассирша предложила ближайшие к столице Эквадора города – Рио-де-Жанейро и Майами, удаленные от нашей конечной цели почти на пять тысяч километров.
Влад приуныл. Он просунул голову в кассовое окошко. Кассирше, должно быть, он напомнил грустного пса, и она стала разговаривать с ним ласково.
– Обратитесь в посольство Эквадора, может быть, у них намечается спецрейс, – посоветовала она.
Влад отрицательно покачал головой.
– Тогда подойдите к представителю колумбийской авиакомпании. Он организует коммерческие рейсы во все страны Южной Америки. Правда, вам придется арендовать весь самолет.
– Это дорого? – полюбопытствовал Влад.
– Дорого, – подтвердила кассирша и закрыла окошко табличкой «Обед».
Влад повернулся ко мне. Опять наш остров уплывал от нас, словно «Летучий голландец».
– Поехали в представительство колумбийской авиакомпании, – безрадостным голосом сказал он. – Будем арендовать самолет.
Я протянул Владу пухлую пачку долларов и свой паспорт.
– Что это значит? – спросил он.
– Это значит, что в представительство ты поедешь один, а я еду искать Анну. Не нравится мне ее телефон.
– Не забудь взять у нее в долг деньги! – напомнил Влад.
Мы договорились встретиться с ним в шесть часов вечера у посольства Эквадора, где нам должны были выдать загранпаспорта с визами.
* * *
У меня был ключ от квартиры Анны, но я им еще ни разу не воспользовался, предпочитая, чтобы хозяйка открывала мне дверь сама. Теперь пришлось сделать исключение.Я еще раз позвонил в дверь, вытащил из кармана куртки ключ с брелоком в виде какого-то зверька, похожего то ли на обезьяну, то ли на худого медведя, вставил его в замок и провернул.
Дверь бесшумно отворилась, и мне в нос сразу же шибанул крепкий запах духов, слишком крепкий, чтобы на него можно было не обратить внимание. Я кинулся в прихожую, оттуда по коридору побежал в комнату и застыл в дверях.
Все, что можно было скинуть на пол и разломать, было скинуто и разломано. Стеллаж для книг лежал у меня под ногами, словно форма для лепки кирпичей; телевизор разинул черный зев, оскалив острые края разбитого кинескопа; платяной шкаф сложился как карточный домик и представлял собой штабель полированных досок, между которых лежала одежда; от кровати остался один деревянный каркас, а матрац, выгнувшись дугой, стоял у стены; макияжный столик сверкал девственно-чистой поверхностью, все бутылочки с духами, коробочки, тюбики, раздавленные и разбитые, были раскиданы по полу; телефон с оборванными проводами валялся в камине.
Ожидая увидеть самое страшное, я медленно пошел по комнате. Пугаясь своего голоса, негромко позвал:
– Анна!
Кухня осталась в своем прежнем виде, даже чашка, из которой я утром пил кофе, все так же стояла на подоконнике.
Я заглянул в ванную и снова зашел в комнату. Под ногой хрустнула пластиковая коробочка. Я нагнулся и поднял с пола пудреницу, раскрыл ее и посмотрел в маленькое зеркало. На меня вылупился круглый, с расширенным зрачком глаз. Интересно, подумал я, а на месте ли мой чемодан с долларами?
Самое смешное занятие – искать деньги в квартире, где недавно произвели взлом и обыск. Тем не менее под платяным шкафом я нашел перевернутую кверху дном шкатулку из полированного камня. Приподнял ее, и на пол выпал тугой клубок спутанных золотых цепочек. Это показалось мне странным. Вор, если он был нормальным человеком, не стал бы скидывать с туалетного столика шкатулку с драгоценностями, а аккуратно затолкал бы ее себе в карман.
Потом я нашел песцовую шубу, авторскую копию «Девятого вала», купленную Анной у крымского частного коллекционера, томик стихов Пушкина, изданный при жизни поэта, – все то, ради чего по воровским меркам стоило подделывать ключ и вламываться в чужую квартиру.
Но не было главного: тайник, оборудованный за каминной трубой, оказался пуст. В нем мы хранили с Анной без малого миллион долларов – четыреста тысяч, принадлежащих мне, и пятьсот пятьдесят тысяч, принадлежащих Анне.
Я внимательно осмотрел нишу, маленькую дверку, открывающуюся на манер шторки, и, не найдя никаких следов взлома, поставил вытяжную трубу на прежнее место.
Потом сел на поверженный стеллаж и задумался. Нет, здесь орудовали не воры, для которых важно тихо и быстро взять самое ценное и незаметно уйти. Здесь безумствовали вандалы, которые даже не пытались что-либо искать. Они просто опрокидывали шкафы и стеллажи на пол, не разбирая вещей и не перетряхивая книги. Они сбрасывали на пол любые предметы, которые попадались им под руку – были ли это косметические наборы или же шкатулка с золотом. И что очевидно – они не добрались до тайника. Он был аккуратно вскрыт ключом, затем снова заперт и замаскирован вытяжной трубой. Ключи от тайника были только у меня и Анны.
«Ерунда какая-то!» – отмахнулся я от навязчивой мысли, которую стыдно было даже принимать во внимание, и все же она кружилась где-то по орбите сознания, заставляя считаться с собой. Анна могла устроить разгром в своей квартире, если бы только сошла с ума, подумал я. А зачем это делать умственно здоровой женщине? Чтобы сымитировать ограбление…
Была бы возможность, я врезал бы себе кулаком по носу. Сколько в одном человеке «я», если один мозг допускает в свою обитель самые противоречивые и разнополярные мысли? Почему я, будучи стопроцентно уверенным в Анне, в ее безгрешности и бесконечной преданности мне, в то же время как бы невольно выдвинул версию об имитации ограбления? Значит, я строю версии, исходя из своих собственных способностей? Значит, и я способен предать Анну и украсть ее деньги? Бред!
Понемногу успокаиваясь, я еще раз осмотрел комнату, но уже не широко раскрытыми глазами шокированного человека, а цепким взглядом криминалиста и сразу сделал несколько выводов. Во-первых, у меня уже не было сомнений в том, что обыска здесь не производили. Вещи, которые хранились в шкафах и стеллаже, лежали в естественных после падения мебели местах. Во-вторых, я не нашел следов борьбы и насилия: ни крови, ни рваной одежды, ни орудий убийства. И в-третьих: из комнаты исчезли, помимо долларов, только те вещи, которые представляли ценность лишь для Анны, – ее оба паспорта, сумочка с дорожным набором косметики, два чемодана из светло-коричневой кожи и, кажется, что-то из нательного белья.
Я присел у камина, достал из холодных углей базу радиотелефона с оборванными проводами и сдул с его корпуса пепел. Похоже, телефон уцелел, несмотря на грубое с ним обращение. Зубами я оголил концы проводов, скрутил их и подсоединил к розетке телефонной линии. Аппарат радостно отозвался протяжным гудком.
Я перемотал кассету записи сообщений и нажал кнопку «Воспроизведение».
– «Анюта, меня встретит Влад, но, если у тебя есть желание, можешь подъехать во Внуково…»
Это я звонил Анне три дня назад перед тем, как вылететь в Москву. Анна встретила меня вместе с Владом, и мы сразу поехали к ней. Слушаем дальше.
Низкий мужской голос:
– «Я по поводу покупки коттеджа. Если у вас есть что предложить в пределах ста пятидесяти тысяч долларов, то позвоните Игорю Вячеславовичу по телефону…»
И последнее сообщение. Опять мужской голос. Сильный акцент:
– «Я советую вам немедленно отказаться от ваших планов в отношении покупки земли и всяких деловых связей с земельным департаментом Эквадора. Считайте это предупреждение последним. В противном случае нам придется применить к вам жестокие меры». – Щелчок. Тишина.
Я перемотал кассету и прослушал голос с акцентом еще раз. Вот так дела! Значит, Анне угрожали! Когда же это было? Почему она тотчас не позвонила Владу на мобильный? Что произошло потом?
От накативших на меня, как снежный ком, вопросов даже разболелась голова. Я представил, как Анна возвращается домой, заходит в комнату, видит обрушенную на пол мебель, и ее глаза быстро наполняются ужасом. Она кидается к телефону, чтобы позвонить в милицию или Владу, и нечаянно включает воспроизведение сообщений. Она слушает голос с акцентом, хватает телефон и, оборвав провода, со злостью швыряет его в камин. Потом начинает лихорадочно собирать вещи, открывает тайник и выгребает все пачки долларов в пустой чемодан. А потом – аэропорт, билет на любой ближайший рейс и долгий полет куда-то далеко-далеко…
Я не мог понять, почему угрожали только ей? Потому что в гостиничном номере, где остановился Влад, не было телефона? А когда ее выследили? Когда она оставила нас с Владом и вышла из посольства? Или когда она вышла из дверей представительства «Эквадор-терра»? Но ведь это еще не доказательство того, что она собиралась покупать землю! Мало ли по какой причине она заходила в кабинет дилера!
Я не мог ответить ни на один вопрос уверенно. Но меня волновала не столько точная хронология произошедшего здесь, сколько новая проблема, вставшая с исчезновением Анны и денег.
Эта проблема тащила за собой целый эшелон неприятностей, она толкала меня на утомительно долгое вранье Владу.
Ситуация сложилась тупиковая. Влад заплатил аванс в полмиллиона долларов, купил билеты на самолет до Кито и сейчас мчится к посольству, где мы должны с ним получить паспорта. Отступать некуда. Тормозить поздно. Что я теперь должен сказать ему? Что Анна пропала вместе с моими и своими деньгами и с приобретением острова придется повременить? Да Влад разорвет меня на части, потому что промедление с вылетом в Эквадор даже на несколько дней было равнозначно полной потере аванса и всякой надежды приобрести Комайо в собственность. А как буду выглядеть я, который еще утром заверял Влада в абсолютной надежности Анны? Да всем моим словам после этого – грош цена! Да на меня даже в самом пустяковом деле нельзя будет положиться! Анну надо срочно найти!
Я снова положил на колени разваливающийся в руках телефон и набрал номер подруги Анны.
– Катюша! – сказал я тотчас, как девушка мне ответила. – Это Кирилл. У меня беда: Анна куда-то пропала, и я не могу ее найти.
– Анна? – сонным голосом ответила Катя и после паузы добавила: – Она попросила меня проводить ее в Шереметьево, а затем отогнать ее машину в гараж. Она улетела.
– Что ты говоришь?! – фальшиво удивился я. – Интересно, куда?
– В Южную Америку, – ответила Катя.
– Что?! – закричал я и дернул головой, отчего в трубке раздался треск. – В Южную Америку?! Она так сама сказала? Ты не ошибаешься?
– Может, и ошибаюсь, – обиженно заметила Катя. – Самолетом управляла не я.
– А куда именно она улетела, черт возьми?! – как можно спокойнее спросил я, понимая, что Катя ни в чем передо мной не виновата.
– Она не сказала.
– Но ты хотя бы запомнила, в котором часу это было?
– Около двух.
Даже не попрощавшись, я оборвал связь и позвонил в справочную Шереметьева. Там мне назвали единственный рейс в район Южной Америки, отправляющийся в два часа двадцать минут, – в столицу Перу Лиму.
Я схватился за голову. Все вставало на свои места. В Лиме у Анны были знакомые, оттуда тянулась цепочка связей, которые замыкались на колумбийском наркобароне Августино. Замес из трех понятий: Анна – деньги – Лима напоминал взрывное устройство особой разрушительной силы. Я ничего не мог понять. Я был в шоке. Ничего подобного я не ожидал от Анны.
«Виллис! – вдруг отчетливо вспомнил я фамилию «конкурента». – Значит, мне не показалось! Гильермо действительно записал на клочке бумаги телефон Анны. Это она звонила ему по поводу покупки острова. А потом, чтобы опередить нас, немедленно вылетела в Южную Америку».
Я ходил по комнате, раскидывая ногами вещи. Она сошла с ума, думал я, старательно растирая виски ладонями, чтобы не сойти с ума самому. Зачем она это сделала? Неужели Анна так позавидовала идее Влада, что решила купить остров без нас? Но… Но…
У меня не хватало ни слов, ни мыслей. Я не мог дать какое-либо разумное объяснение поступку Анны.
– Так, – бормотал я. – Весной обостряются приступы у всех шизофреников… Весна – коварный период для неуравновешенных личностей. Весна… будь она проклята!
Я поддел ногой эбонитовую статуэтку пузатого будды и сел на пол. Во-первых, лихорадочно составлял я план действий, Владу об этом – ни слова. Во-вторых, Анну разыскать во что бы то ни стало! Из-под земли ее вытащить! Зубами вырвать у нее деньги! Наши пути обязательно пересекутся. Мы встретимся в Эквадоре. Она думает, что без денег мы останемся в Москве. Пусть так думает! Я встречу ее у дверей земельного департамента. Это будет прекрасная сцена! Это будет нечто ошеломляющее! А Влад ничего не узнает. Ему не надо знать о наших личных проблемах. Деньги он получит в Эквадоре. Я скажу ему, что перевел миллион в банк Кито… А еще лучше вообще ничего ему не говорить. Взять с собой пустой чемодан с кодовыми замками. Пусть думает, что в нем деньги.