Дюбэй Сандра. Неукротимый

   – Нужно немедленно сообщить графу Деннистону, – распорядилась она. – Если его нет в Лондоне – виконту Лейтону. Расскажите им, что произошло. Спросите у них совета – что нам предпринять.
   Йетс поклонился и отправился выполнять поручение. Шайна распорядилась перенести тело Йена в его комнату, а ее вещи – в свободную спальню, предназначенную для гостей. Она не смогла бы заставить себя лечь в постель, на которой покончил с собой ее муж.
 
   Габриель стоял в укромном уголке возле дома Лейтонов на Джермин-стрит. Новость о самоубийстве Йена уже успела разлететься по Лондону. Его предсмертная записка была известна всем – ее обсуждали на каждом углу, в каждой гостиной, в театре, в тавернах…
   По распоряжению графа Деннистона тело Йена было перевезено в загородное имение Лейтонов, где его должны были предать земле. Шайну на похороны не пригласили, да она не очень-то и стремилась на них. Та часть ее жизни, что была связана с Йеном, осталась позади – бесповоротно, навсегда.
   Итак, Габриель дежурил возле дома Шайны, ожидая – как, впрочем, и все лондонское общество, – что же она предпримет дальше. Он все откладывал и откладывал встречу с нею, хотя накопившиеся вопросы рвались наружу, требовали ответа. Он не верил, не мог поверить, что она была способна довести своего мужа до самоубийства. Хотя разве в свое время она не отправила – бездушно, хладнокровно – самого Габриеля и его людей на суд, на пытки, на казнь? Так что для нее тогда жизнь или смерть еще одного человека?
   Габриель насторожился. Из дома вышли слуги с большими дорожными сундуками и принялись грузить их в подъехавшую повозку. Похоже, что Шайна готовится к отъезду. Интересно – куда?
   Вот с багажом было покончено. Сопровождающий повозку слуга захлопнул дверцу и уселся на облучке рядом с кучером. Они обменялись несколькими фразами, и Габриель сумел узнать этих людей. Они не были слугами Шайны. Это были лакеи герцога де Фонвилля.
   Габриель не поверил своим глазам, когда из дома вышла Шайна и уселась на мягкие подушки кареты. В ту же минуту кучер тронул лошадей и экипаж двинулся с места. Как только он свернул за угол, проезжая мимо того места, где прятался Габриель, внутри него обнаружился еще один пассажир. Это был герцог де Фонвилль собственной персоной, учтиво наклонившийся к Шайне, сидевшей напротив.
   – О господи! – выдохнул Габриель, провожая карету взглядом. – Он-таки сделал это! И она – она тоже хороша! Не успел Лейтон остыть в своей могиле, а она уже уезжает с этим проклятым французом!
   Последние надежды, последние остатки его доброго отношения к Шайне рухнули. Сука бесстыдная! Дрянь, которой ничего не стоит послать на виселицу дюжину парней! Боже, какая же тварь!
   Сгорая от ненависти, Габриель вскочил на своего коня, который был привязан неподалеку, и пришпорил его.
   Он поскакал к дому своей бабушки на Гросвенор-сквер. А эта дрянь пусть пока позабавится со своим французиком.
   Пусть пока наслаждается жизнью! Вскоре ей придется ответить за все.

18

   Шайна догадалась обо всем, лишь когда карета тронулась с места. Йетс сообщил, что экипаж подан к крыльцу, и она быстро покинула дом и заняла место внутри кареты, не обращая внимания ни на сам экипаж, ни на кучера. Она и не заметила подмены.
   Она поняла все лишь тогда, когда увидела напротив себя насмешливые желтые глаза Демьена де Фонвилля.
   – Что вы здесь…
   Шайна замолчала и огляделась. Теперь до нее дошло, что это чужая карета. Ее была обита внутри голубым шелком, а эта – темно-зеленым. Выглянув в окно, Шайна убедилась, что едет совсем не в сторону Сент-Мартин-стрит, где ее ожидает леди Саттон.
   – Куда вы везете меня? – холодно спросила она.
   – В Олдвич-Эбби, – последовал короткий ответ.
   – О нет! – закричала она. – Нет! Немедленно остановите карету!
   Она постучала в переднюю стенку, желая дать сигнал кучеру. Но Демьен тут же распахнул крошечное окошечко, сквозь которое можно было говорить с возницей.
   – Поезжай! – приказал он. – Ни на что не обращай внимания и не останавливайся до самого замка!
   Кучер прикрикнул на лошадей, и карета покатила еще быстрее. Вот уже и окраины Лондона остались позади, и за окном кареты потянулись маленькие, тихие пригородные деревушки. Первым порывом Шайны было распахнуть дверь и бежать, любым способом бежать! Но лошади мчали все быстрее, а камни, мелькавшие на обочинах, были такими острыми… Нет, выпрыгнуть на полном ходу было бы настоящим самоубийством!
   Шайна поймала ехидный, ядовитый взгляд Демьена.
   – Зачем вы сделали это? – гневно спросила она. – Вы же прекрасно знаете, как я вас ненавижу!
   – Да, для меня это не секрет, – спокойно протянул Демьен. – Но со временем…
   Он пожал плечами.
   – Вечности не хватит, чтобы изменить мое отношение к вам, – пообещала Шайна. – Я знаю, что вы за человек. Это вы довели до смерти Йена. Не знаю как, но уверена, что без вашей грязной руки здесь не обошлось. Дворецкий сказал, что перед смертью мой муж получил письмо. Что вы ему написали? Какую гадость?
   – Какое это сейчас имеет значение? – жестко усмехнулся Демьен. – И прошу вас, дорогая, не нужно разыгрывать из себя убитую горем вдову. Мне кажется, вы не такая лицемерка.
   – Не могу сказать, что я любила Йена, – согласилась Шайна, – и действительно, его смерть была для меня не таким уж сильным ударом. Но я знаю, что вы сумели обернуть против Йена все его слабости. Это вы разбудили дремавших в нем демонов. Не понимаю только, чего вы этим добивались!
   – Не понимаете? – усмехнулся Демьен. – А я думал, что понимаете. Прекрасно понимаете.
   Шайна молча уставилась в окно.
   – Меня? – негромко спросила она. – И что же вы пообещали Йену в обмен на его жену?
   – Титул графа Деннистона, – резко ответил Демьен и с интересом стал наблюдать за выражением лица Шайны. – Да, да, именно так, – продолжал он. – Йен хотел, чтобы я помог ему убрать с дороги его отца и брата, чтобы он мог получить титул графа и наследство.
   Шайну передернуло от отвращения.
   – Но вы же не можете на самом деле убить человека своими заговорами и заклинаниями, – сказала она и добавила: – Или все-таки можете?
   Демьен хитро усмехнулся.
   – Все зависит от конкретного человека, моя дорогая. Есть такие – и их немало, – что верят, будто это возможно. Этих людей очень просто довести до смерти – нужно лишь убедить их, что они непременно должны умереть. И тогда они быстро сходят с ума, начинают чахнуть и умирают – я полагаю, от страха.
   – Так, значит… – Шайну внезапно охватил ужас. – Так вот о чем вы написали в том письме: о том, что заколдовали Йена, приговорили его к смерти! И так напугали его этим, что он сам покончил с собой!
   Ничто не дрогнуло в лице Демьена.
   – М-да, Йен очень сильно верил в заклинания, – равнодушно заметил он.
   – И вы сделали его своей жертвой, – обвиняющим тоном продолжила Шайна. – Да вы просто дьявол!
   – Дьявол? – похоже, что Демьен был слегка удивлен. – Да нет, куда уж мне. Скажите лучше, понравилось бы вам, если бы план Йена осуществился? Как бы вы чувствовали себя, став графиней Деннистон?
   «Нет уж, если выбирать, то я предпочла бы быть миссис Габриель Сент-Джон, – мрачно подумала Шайна. – И могла бы быть ею, но не стала, пытаясь спасти Габриелю жизнь. А что получила в итоге?»
   Демьен внимательно смотрел на нее, ожидая ответа.
   – Мне не понравилось бы быть графиней Деннистон, – наконец сказала она.
   – Нет? – герцог изобразил удивление. – А как насчет того, чтобы стать герцогиней де Фонвилль?
   Шайна испуганно взглянула на него.
   – И думать об этом не смейте!
   – А мне кажется, вам стоит принять предложение, – серьезно сказал Демьен. – Право, вам к лицу будет титул герцогини. Ну же, соглашайтесь!
   Шайна метнула на него испепеляющий взгляд.
   – Выйти замуж за вас? – прошипела она. – Да скорее я соглашусь стать женой самого дьявола!
   Демьен небрежно откинулся на подушки. Безмятежно, лукаво улыбнулся.
   – Полагаю, что это тоже можно будет устроить, – заметил он и погрузился в молчание, которое не прерывалось больше до самого конца поездки.
   Впрочем, ехать им оставалось недолго – за окном кареты уже замелькали далекие шпили Олдвич-Эбби.
 
   – Я не верю этому, – решительно заявила леди Анна Уэзерфорд своему внуку. – Не могу поверить, что она, не успев похоронить мужа, собирает вещи и уезжает с этим ужасным французом.
   – Но это так, – настойчиво повторил Габриель, стоя у окна, выходившего на Гросвенор-сквер. – Ее вещи погрузили в карету. Затем вышла она, уселась в нее, и слуга захлопнул за нею дверцу. А позже, когда карета поворачивала за угол, я рассмотрел в ней Демьена де Фонвилля. Я не мог обознаться!
   – Милый мой! – Леди Уэзерфорд с усилием поднялась с кресла и подошла к внуку. – Скажи-ка мне лучше о другом.
   – О чем?
   – Что ты нашел в этой женщине? Чем она приворожила тебя?
   Габриель горько рассмеялся.
   – Кто знает? – задумчиво спросил он. – Здравый смысл, людская молва, житейская мудрость – все это становится не важно, если ты полюбил.
   Сердце леди Уэзерфорд сжалось от боли. Сколько грусти было в его голосе, в его глазах… Старая леди подумала, что если бы в эту минуту перед нею появилась Шайна Лейтон, она не задумываясь задушила бы ее своими собственными руками – за всю боль, что эта женщина причинила ее внуку.
   – И что ты намерен делать дальше? – спросила она, надеясь в глубине души, что теперь-то он наконец оставит эту женщину – пусть себе развлекается с французиком! – и займется своей собственной жизнью.
   – Разыщу ее у де Фонвилля, – просто сказал он.
   – И месть возместит тебе всю боль, что эта женщина причинила тебе? – участливо спросила пожилая маркиза.
   – Моя боль – ерунда, – серьезно ответил он. – Ерунда. В конце концов, я жив. Мне повезло куда больше, чем моим матросам.
   Леди Уэзерфорд печально вздохнула.
   – И все же я уверена – она вовсе не такая бесстыдная, как о ней говорят. Думаю, что есть какое-то объяснение и тому, что произошло тогда в Виргинии. И тому, что случилось с ее мужем, – тоже.
   Она помолчала, нахмурила брови и спросила:
   – Как ты думаешь, уже поздно посылать гонца на Сент-Мартин-стрит?
   – Сент-Мартин-стрит? – повторил Габриель.
   – Я жду леди Саттон на чашку чая, а она почему-то запаздывает, – старая леди неодобрительно покачала головой. – Я знаю, что они близкие подруги с Шайной, и надеюсь, что леди Саттон сможет многое нам объяснить.
   – Когда она должна была приехать? – спросил Габриель, бросив быстрый взгляд на напольные часы в углу комнаты.
   В эту минуту с улицы донесся стук экипажа, подъезжающего к дому. Из окна они увидели черную с желтым карету, которая остановилась возле их особняка.
   – Если не ошибаюсь, – сказала леди Уэзерфорд, – это леди Саттон. Ты присоединишься к нам?
   Габриель хмуро посмотрел на красивую рыжеволосую женщину в красно-сером плаще, вышедшую из экипажа.
   – Пожалуй, я действительно останусь, – сказал он. – Только не говорите ей, что я собираюсь разыскать Шайну. Не хочу, чтобы она предупредила ее о моих поисках.
   Леди Уэзерфорд согласно кивнула и, опираясь на крепкую руку внука, пошла встречать свою гостью.
 
   Сара Саттон с трудом могла скрыть то впечатление, которое произвел на нее Габриель Сент-Джон. Разумеется, она слышала о незаконном сыне лорда Сент-Джона, но, как и большинство людей лондонского света, никогда не видела его. Об этом человеке ходили слухи – и не слишком лестные. Поговаривали, что в далеких колониях он ведет жизнь, совершенно не подобающую джентльмену.
   Но вот сейчас она воочию увидела этого молодого человека, и взгляд его пронзительных зеленых глаз проник в сердце леди Саттон, словно удар кинжала. От Габриеля исходило ощущение силы и опасности – оно еще больше усиливалось шрамом, пересекавшим его худую, небритую щеку.
   Сара никак не могла понять, почему ее пригласили в дом к старой женщине, известной своим замкнутым образом жизни. Много лет леди Уэзерфорд жила уединенно, и круг ее общения давно был ограничен немногими избранными друзьями из самых высших слоев света. Большинство из них были людьми немолодыми, знавшими старую леди не один десяток лет. Что же касается молодежи, то она едва удостаивалась внимания леди Уэзерфорд.
   – Вы знакомы с моим внуком, дорогая? – спросила леди Уэзерфорд, когда они втроем вошли в гостиную, где уже был сервирован чай.
   – Нет, я никогда прежде не видела его, – ответила леди Саттон, смущаясь, словно девочка, под тяжелым взглядом Габриеля.
   – Я тоже впервые вижу вас. Уж будьте уверены: если бы я хоть однажды увидел такую красивую женщину, то запомнил бы ее навсегда, – сказал Габриель, с трудом складывая в любезную улыбку непослушные губы. – Леди Саттон, позвольте представиться. Меня зовут Габриель Сент-Джон.
   – Мистер Сент-Джон, – проворковала Сара, с облегчением усаживаясь в кресло: сидя, она сможет скрыть дрожь, неожиданно охватившую тело.
   – Полагаю, что вас немало удивило мое приглашение на чашку чая – ведь мы почти незнакомы, – сразу, безо всяких предисловий начала леди Уэзерфорд.
   – Действительно, я была весьма удивлена, – согласилась Сара.
   – Я знаю, что вы были подругами с покойной леди Клермонт. Полагаю, что вы дружны также и с ее дочерью – леди Шайной Лейтон.
   – Да, это так, – удивленно и озадаченно согласилась Сара.
   Леди Уэзерфорд помолчала, давая время слугам, подававшим чай, покинуть гостиную. Когда в комнате они остались только втроем, она продолжила:
   – Мой внук, – последовал кивок в сторону Габриеля, – тоже знаком с леди Шайной. Помимо всего прочего, он был обручен с ее кузиной, дочерью нынешнего лорда Клермонта.
   Габриель удивленно взглянул на бабушку. Его неприятно задело такое начало разговора. Но затем он оценил мудрый ход старой леди. Действительно, если Габриелю нужно скрыть от леди Саттон свой истинный интерес к Шайне, но при этом получить от нее необходимую информацию, то лучшей исходной позиции просто не найти. Он – несостоявшийся жених близкой родственницы ее подруги – замечательно!
   – О-о? – Леди Саттон заинтересованно посмотрела на Габриеля.
   – Помолвка расстроилась, – коротко объяснил Габриель, надеясь, что гостья не станет интересоваться этим делом более подробно.
   – Но как бы то ни было, – вновь вступила в разговор леди Уэзерфорд, – мы, разумеется, проявляем интерес к леди Шайне. И нас очень удивил ее поспешный отъезд сразу же после смерти ее мужа. Габриель хорошо знает характер Шайны – еще по Виргинии – и считает, что это совершенно не похоже на нее: вот так быстро и неожиданно уехать вместе с герцогом де Фонвиллем…
   – С герцогом де Фонвиллем? – Сара побледнела. – Но это невозможно! Она не могла уехать с ним!
   – Но она уехала, – повторил Габриель. – Я сам, своими собственными глазами видел, как она покинула дом на Джермин-стрит в компании герцога.
   Сара откинулась в своем кресле.
   – Я ничего не понимаю.
   – Я слышала странные слухи, – продолжила леди Уэзерфорд. – Поговаривают, что ее муж покончил с собой именно из-за того, что она хотела оставить его и уйти к герцогу де Фонвиллю.
   – Это неправда, – покачала головой Сара. – Она действительно собиралась уйти от Йена, но из-за герцога, а не к герцогу.
   – Что вы имеете в виду? – заинтересованно наклонился вперед Габриель. – Она боялась де Фонвилля. В тот день, когда умер Йен, она была у меня. Спрашивала, можно ли ей переехать и пожить какое-то время в моем доме. Она не хотела дольше оставаться с мужем – из-за того, что он полностью попал под влияние Демьена де Фонвилля. Она сказала… – Сара заколебалась, прикидывая, может ли она раскрывать тайны своей подруги, затем решилась: – Она сказала, что Йен «подарил» ее герцогу.
   Лицо Габриеля вспыхнуло от негодования.
   – Полагаю, герцог был очень огорчен, когда Шайна потеряла ребенка.
   – Это не был ребенок Лейтона, – ответила на его прозрачный намек Сара.
   – Но я думала… – вступила леди Уэзерфорд, бросив в сторону Габриеля недоумевающий взгляд. – Я слышала, что Йен Лейтон… Как бы сказать… Ну, что он не был способен…
   – Не был, – согласилась Сара. – Шайна рассказывала мне, что настоящим отцом ребенка был один человек, которого она знала в Виргинии.
   Габриель застыл в кресле, вцепившись руками в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. Ребенок был его! Его! Что бы он ни думал насчет характера Шайны, поступков, – но ее поведение… Нет, у нее не было, не могло быть в Виргинии никого, кроме Габриеля. И если Лейтон на самом деле был импотентом, то ребенок у Шайны мог быть только от Габриеля.
   Сердце Габриеля болезненно сжалось: он вспомнил ту ночь в Олдвич-Эбби, когда упала Шайна. Она испугалась тогда. Испугалась его – Габриеля! Если бы он не попался ей тогда на глаза, если бы успел удержать падавшую Шайну – их ребенок остался бы жив. Их ребенок!
   Но тут же ему в голову пришла новая, отрезвляющая мысль: как же могла тогда Шайна столь спокойно и хладнокровно отдать в руки палачей отца своего ребенка? И если бы этот несчастный малыш остался жив – какой матерью его наградила бы тогда судьба?
   Габриель поднялся.
   – Очень мило, что вы смогли навестить нас, – сказал он леди Саттон. – И спасибо вам за все, что вы поведали о Шайне. А теперь прошу вас простить меня, мадам, – кивок в сторону Сары. – И вас, бабушка, – кивок в сторону леди Уэзерфорд, – но я должен вас покинуть.
   Он вышел, и леди Уэзерфорд с трудом поспешила вслед за ним на больных ногах. Догнала и остановила внука у лестницы.
   – Ты едешь за ней? – спросила она.
   – Да, – ответил Габриель. – Очевидно, де Фонвилль повез ее в Олдвич. Туда я первым делом и отправлюсь.
   – Но ты не причинишь ей вреда? Не горячись, мой мальчик.
   – Я пока и сам не знаю, что буду делать, – покачал головой Габриель. – Сначала я должен найти ее и увезти от де Фонвилля. А уж тогда и буду думать, как с нею поступить дальше.
   Он сделал было шаг вниз, на следующую ступеньку, но бабушка ухватила его за рукав и заставила задержаться еще ненадолго.
   – Габриель, – тихо спросила она. – Ребенок, которого она потеряла, был твоим?
   – Да, – коротко ответил он.
   Затем грустно улыбнулся, наклонился, поцеловал морщинистую щеку и стал спускаться вниз.
 
   Вечерние сумерки опустились над Олдвич-Эбби. Демьен сидел возле камина, скрестив ноги, протянутые к огню. Тени жались по углам огромного пустого зала.
   – Итак, он мертв, – с довольным выражением проговорил он. – Маркиз де Мишле умер. Наконец-то!
   Молодой, но уже прославившийся своей развратностью виконт Лангон смотрел на Демьена с дивана, на котором сидел развалясь, с бокалом вина в дрожащей руке.
   – Кто это – маркиз де… де… – Он запнулся, не в силах вспомнить имя, произнесенное Демьеном.
   – Де Мишле, – подсказал лорд Роберт Уэстон.
   Тридцатилетний младший сын лорда Уэстона, он не питал никаких надежд на титул, и всю свою жизнь посвятил наслаждению и разврату – с того дня, как вышел из стен школы. Познакомившись с Демьеном, он, как и виконт Лангон, стал его верным и преданным учеником.
   Демьен окинул их обоих презрительным взглядом. Проку от этой парочки не было никакого, но он держал их рядом для тех случаев, когда ему были необходимы ассистенты для тех страшных и таинственных обрядов, которые происходили в заброшенном бывшем аббатстве Олдвич.
   – Из-за маркиза де Мишле и герцога д'Агесси, – холодно сообщил он своим мальчикам для поручений, – я был вынужден покинуть Францию. Они на пару распускали обо мне всевозможные слухи, создавали определенное мнение в свете, делали все, чтобы уничтожить меня. У них были связи при дворе, и они воспользовались ими против меня. Подсылали ко мне своих шпионов. Из-за чего? Ревность, обида, подозрительность… Они постоянно твердили, что их страшит то, чем я занимаюсь. Ха-ха! Но при этом они сами занимались черной магией. Именно герцог д'Агесси и научил меня в свое время всему, что знал о колдовстве.
   – И вот теперь один из них мертв, – напомнил ему виконт.
   Демьен улыбнулся и кивнул головой.
   – Да. А второго я теперь надеюсь заставить замолчать и не противиться больше моему возвращению во Францию.
   – Но как? – спросил лорд Роберт.
   – Он знает меня, верит в мои силы. И верит в силы зла. Как вы думаете, друзья мои, что он станет делать, когда узнает, что я решил с помощью магии убить его? И почувствует на себе силу моего колдовства? А потом я предложу ему снять заклятие. Но за это потребую его невмешательства, когда я вернусь во Францию.
   – Все так. Но как вы докажете ему силу своего заклятия? – спросил виконт. – Какой знак подадите ему?
   – Есть одно неопровержимое доказательство, и он его получит, – торжественно ответил Демьен. – Сердце. Человеческое сердце.
   Виконт и лорд Роберт обменялись недоумевающими взглядами.
   – Чье сердце? – в замешательстве спросили они в один голос.
   – Сердце красивой женщины, – ответил им Демьен, а сам при этом подумал: «Если прекрасная леди Шайна не желает поделиться своей красотой со мною – что ж, пусть не принадлежит никому и своей жизнью оплатит мое возвращение во Францию».
   Еще раньше, начиная готовиться к страшному ритуалу, он послал слугу отнести обед Шайне, запертой в одной из пустых келий. Та поначалу намеревалась объявить голодовку, но Демьен через слугу попросил ее не делать этого, не наносить ущерба своей безупречной красоте.
   Комплименты и голод сделали свое дело. Демьен с жестокой улыбкой выслушал донесение: пленница съела обед и выпила пару бокалов присланного к обеду прекрасного французского вина. Только сам Демьен и его слуга знали о том, что в вино был подмешан сильнейший наркотик. Он должен был усыпить Шайну, подавить ее волю, сделать молодую женщину послушной исполнительницей той роли, которую отвел ей Демьен в предстоящем черном ритуале.
   К тому времени, когда Габриель прискакал в Олдвич-Эбби, Демьен, виконт и лорд Роберт уже приготовились к началу магического ритуала. Все трое надели обычную в таких случаях одежду: длинные черные балахоны с капюшонами, закрывающими лица. Восьмиугольная комната в дальнем крыле замка была подготовлена к предстоящему обряду: каменный стол в центре комнаты тщательно вымыт, и на нем лежала Шайна – бездыханная, обнаженная, с распущенными белокурыми волосами, свисавшими со стола до самого пола.
   Из своей богатой коллекции Демьен выбрал для предстоящей операции старинный кинжал с украшенной бриллиантами ручкой и отточенным до бритвенной остроты лезвием. Герцог уже занял свое место возле стола, окруженный по сторонам своими ассистентами, как из-за двери послышался голос слуги:
   – Прошу прощения, ваша светлость, но только что прибыл мистер О'Мара!
   – О'Мара? – откликнулся Демьен.
   Он припомнил этого человека, бывшего на балу-маскараде в Олдвич-Эбби в костюме инквизитора. Демьен говорил тогда с ним, понял, что О'Мара – начинающий маг, живо интересующийся колдовством и желающий узнать как можно больше о тайнах черной магии. И, что очень важно, он не произвел на Демьена впечатления человека глупого – не в пример этим двум помощничкам, что в нерешительности топчутся возле стола.
   – Хорошо! – крикнул Демьен. – Дайте ему накидку и приведите сюда!
 
   Спустя короткое время в восьмиугольную комнату вошел Габриель – в черной накидке, с капюшоном, надвинутым на лицо. Войдя, он тут же заметил лежащую на столе Шайну – бледную, холодную, бездыханную.
   – Она… – прошептал Габриель.
   – Мертва? – закончил за него Демьен. – Нет. Еще нет. Но скоро умрет. Умрет, как только мы принесем ее в жертву силам тьмы.
   Он сладострастно улыбнулся.
   – Красивая женщина, не правда ли?
   Герцог провел рукой по бедру Шайны, наслаждаясь прикосновением к ее шелковистой коже.
   – Подойдите, – обратился он к Габриелю. – Станьте здесь, рядом со мной. Когда настанет время, будете держать вот этот кубок.
   – Зачем? – спросил Габриель.
   – Мы положим в него ее сердце, – спокойно объяснил ему Демьен. – Оно необходимо мне для колдовства, и я собираюсь вынуть его у нее из груди.
   – Вы просто дьявол! – прорычал Габриель.
   Демьен удивленно повернулся к Габриелю и был застигнут врасплох его молниеносным броском. Габриель вырвал из руки черного мага острый кинжал и с силой вонзил его в грудь негодяя. Герцог беззвучно свалился на пол – с раскрытым ртом, с бессмысленно выпученными, ничего уже не видящими глазами.
   Виконт Лангон завизжал от страха, увидев кровь, хлынувшую на пол из груди герцога. Габриель повернулся к нему, и виконт в ужасе перебежал к противоположному краю стола, где стоял лорд Роберт – такой же испуганный, как и Лангон.
   Несостоявшиеся ассистенты черного мага де Фонвилля вцепились друг в друга – дрожащие и испуганные, словно дети.
   – А ну вы, двое! – приказал им Габриель и махнул рукой в сторону маленькой комнатки без окон. Этой парочке придется какое-то время посидеть в темноте. – Марш туда!
   Запихнув дрожащих подручных черного мага в темную комнатку, Габриель закрыл за ними дверь и запер ее на массивный железный штырь, который просунул в дверные петли. Даже когда они осмелеют настолько, что начнут звать на помощь, – их не скоро услышат.