Дюма Александр. Графиня де Шарни (часть 2)

   Шарни качнул головой, в то же время не отрывая от Бийо взгляда, в котором сквозило смешанное с ужасом восхищение этой сильной, несгибаемой натурой.
   - Я опять стал трудиться на ферме, - продолжал Бийо. - Мое горе не имело никакого значения, лишь бы Франция была счастлива. Разве король не следовал с чистым сердцем дорогой революции? Разве не собирался он участвовать в празднике Федерации? Разве не увижу я на этом празднестве моего доброго короля, которому я отдал шестнадцатого июля свою трехцветную кокарду и которого, можно сказать, спас от смерти шестого октября? Какое, должно быть, будет счастье для него увидеть на Марсовом поле всю Францию, приносящую клятву хранить единство отечества! Да, в тот миг, когда я это увидел, я забыл обо всем, даже о Катрин... Нет, вру, отец никогда не забудет дочь... И он тоже поклялся! Правда, мне показалось, что клялся он не так, как надо, нехотя, что он дал клятву, сидя на своем месте, а не у алтаря отечества. Но он поклялся, и это было главное; клятва есть клятва, и место, где она была произнесена, вовсе не делает ее более священной или менее священной, а когда честный человек дает клятву, он ее держит. Король обязан был сдержать ее. Правда, завернув как-то в Виллер-Котре, поскольку, потеряв дочку, мне больше нечем было заняться, кроме как политикой, я услышал, что король хотел дать похитить себя господину де Фавра, но дело не выгорело, потом хотел бежать вместе со своими тетками, но план не удался, потом хотел уехать в Сен-Клу, а оттуда в Руан, но народ воспрепятствовал этому. Да, я слышал все эти толки, но не верил им. Разве я не видел собственными глазами на Марсовом поле, как король клятвенно поднял руку? Разве я не слышал собственными ушами, как он произносил клятву? Нет, такого быть не могло! Но вот позавчера я был по торговым делам в Мо, а надо вам сказать, что ночевал я у моего друга, хозяина почтовой станции, с которым мы заключили крупную сделку на зерно, так вот там я был страшно удивлен, когда в одной из карет, которой меняли лошадей, я увидел короля, королеву и дофина. Ошибиться я не мог, я и раньше их видел в карете: ведь шестнадцатого июля я сопровождал их из Версаля в Париж. И тут я услышал, как один из господ, одетых в желтое, сказал: "По Шалонской дороге!" Голос поразил меня. Я обернулся и узнал. Кого бы вы думали? Того, кто отнял у меня Катрин, благородного дворянина, который исполнял лакейскую должность, скача перед королевской каретой.
   Произнося это, Бийо впился взглядом в графа, желая удостовериться, понял ли тот, что речь идет о его брате Изидоре, но Шарни лишь вытер платком пот, катившийся у него по лбу, и промолчал.
   Бийо заговорил снова:
   - Я хотел погнаться за ним, но он уже был далеко. У него была превосходная лошадь, он был вооружен, а я безоружен... Я лишь скрипнул зубами, подумав, что король сбежит из Франции, а этот соблазнитель сбежал от меня, и тут мне пришла в голову одна мысль. Я сказал себе: "Я ведь тоже принес присягу нации. Что из того, что король ее нарушил? Я-то верен ей. Так исполним же ее! До Парижа десять лье. Сейчас три часа ночи. На хорошей лошади я там буду через два часа. Я потолкую обо всем этом с господином Байи, человеком честным, который, как мне кажется, на стороне тех, кто держит клятву, и против тех, кто ее нарушает.. Приняв решение, я, не теряя времени, попросил у моего друга, владельца почтовой станции в Мо, разумеется не сказав ему, куда собираюсь, одолжить мне свой мундир национального гвардейца, саблю и пистолеты. Я взял лучшую лошадь из его конюшни и, вместо того чтобы потрусить рысцой в Виллер-Котре, галопом поскакал в Париж. Прибыл я туда в самое время: там уже знали о бегстве короля, но не знали, в какую сторону он бежал. Господин де Ромеф был послан господином де Лафайетом на Валансьенскую дорогу. Но представьте себе, что значит случай! На заставе его остановили, велели вернуться в Национальное собрание, и он явился туда как раз в тот момент, когда оповещенный мною господин Байи сообщал самые точные сведения о маршруте его величества, так что осталось лишь написать приказ по всей форме, изменив название дороги. Все это было сделано в один миг! Господина де Ромефа послали на Шалонскую дорогу, а мне поручили сопровождать его, и, как видите, я поручение выполнил. Так что, - с мрачным видом заключил Бийо, я настиг короля, который обманул меня как француза, и тут я спокоен, он от меня не ускользнет. Сейчас мне осталось настигнуть того, кто обманул меня как отца, и клянусь вам, господин граф, он от меня тоже не ускользнет.
   - Дорогой господин Бийо, тут вы, увы, ошибаетесь, - со вздохом промолвил Шарни.
   - То есть как это?
   - Несчастный, которого вы имеете в виду, ускользнул от вас.
   - Сбежал? - с невероятной яростью вскричал Бийо.
   - Нет, он мертв, - ответил Шарни.
   - Мертв? - невольно вздрогнув, воскликнул Бийо и вытер пот со лба.
   - Мертв, - повторил Шарни, - и кровь, которую вы видите на мне и которую совсем недавно совершенно справедливо сравнили с той кровью, какой вы были покрыты в версальском дворике, - его. А если вы мне не верите, дорогой Бийо, спуститесь, и в малом дворике, похожем на тот, версальский, вы найдете его тело. Он погиб во имя того же, во имя чего погиб и мой первый брат.
   Бийо с растерянным видом смотрел на Шарни, который сообщил все это тихим, ровным голосом, хотя по щекам у него катились слезы, и вдруг выкрикнул:
   - А! Все-таки есть правосудие на небесах!
   Он ринулся из комнаты, но на пороге остановился и бросил:
   - Господин граф, я верю вам, но все равно хочу собственными глазами увидеть, что правосудие свершилось.
   Шарни, подавив вздох, проводил Бийо и вытер слезы.
   Затем, понимая, что нельзя терять ни минуты, он бросился в комнату королевы и, подойдя к ней, шепотом спросил:
   - Господин де Ромеф?
   - Он с нами, - ответила королева.
   - Тем лучше, - сказал Шарни, - поскольку с другой стороны надеяться не на что.
   - Так что же делать? - осведомилась королева.
   - Выиграть время, пока не прибудет господин де Буйе.
   - А он прибудет?
   - Да. Я отправляюсь искать его.
   - Улицы полны народу, вас знают, - воскликнула королева. - Вы не пройдете, вас растерзают. Оливье! Оливье!
   Шарни улыбнулся, молча отворил окно, выходящее в сад, повторил свое обещание королю, поклонился королеве и спрыгнул с высоты пятнадцати футов.
   Королева в ужасе вскрикнула и закрыла лицо руками; молодые люди бросились к окну, и их радостные возгласы прозвучали как бы ответом на испуганный крик королевы.
   Шарни взобрался на садовую стену и исчез по другую сторону ее.
   И вовремя: в дверях появился Бийо.
   II
   Г-Н ДЕ БУЙЕ
   Посмотрим, что делал в эти страшные часы маркиз де Буйе, которого с таким нетерпением ждали в Варенне и в котором воплотились последние надежды королевского семейства.
   В девять вечера, то есть примерно в то время, когда беглецы прибыли в Клермон, маркиз де Буйе вместе со своим сыном г-ном Луи де Буйе выехал из Стене и направился в Д?н, дабы находиться ближе к королю.
   Однако, не доехав четверти лье до Д?на, он из боязни, как бы его не обнаружили, остановился и вместе со спутниками расположился в придорожной канаве; лошадей же они держали недалеко от дороги.
   Они ждали. По всем предположениям, вскоре должен был появиться гонец от короля.
   В подобных обстоятельствах минуты кажутся часами, а часы столетиями.
   Слышно было, как неторопливо и безучастно - к этой безучастности те, кто ждет, хотели бы приноровить биение своих сердец - пробило десять, одиннадцать, полночь, час, два, три.
   В третьем часу начало светать; за все шесть часов ожидания до слуха бодрствующих не донесся ни один звук, говорящий, что кто-то подъезжает к ним или удаляется, звук, который принес бы им надежду либо отчаяние.
   К рассвету маленький отряд пребывал в полной безнадежности.
   Г-н де Буйе решил, что произошло нечто непредвиденное, но, не зная что, приказал возвращаться в Стене, чтобы там, среди подчиненных ему войск, попытаться, насколько это возможно, исправить последствия случившегося.
   Отряд сел на коней и шагом двинулся по дороге к Стене.
   Когда до города оставалось не более четверти лье, г-н Луи де Буйе обернулся и заметил вдали пыль, поднятую несколькими всадниками, скачущими галопом.
   Отряд остановился и стал ждать.
   Всадники приближались, и многим стало казаться, что они их узнают.
   Вскоре никто уже не сомневался: то были гг. Жюль де Буйе и де Режкур.
   Отряд устремился им навстречу.
   И когда они сблизились, весь отряд в один голос задал один и тот же вопрос, а оба новоприбывших в один голос дали одинаковый ответ:
   - Что случилось?
   - В Варенне арестовали короля!
   Было около четырех утра.
   Известие было ужасное; ужасное тем более, что оба молодых человека пребывали на краю города в гостинице "Великий монарх., где внезапно оказались окружены вооруженным народом, так что им пришлось пробиваться сквозь толпу, и они так и не узнали, что и как в точности произошло.
   И все же, как ни ужасна была эта новость, она еще не убивала окончательно надежду.
   Г-н де Буйе, как все генералы полагавшийся на железную дисциплину, верил, не беря в расчет препятствия, что все его приказы были в точности исполнены.
   Однако если короля арестовали в Варенне, то все отряды, получившие приказ следовать за королем, должны были прибыть к Варенну.
   В состав этих отрядов входили: сорок гусар полка де Лозена под командой герцога де Шуазеля; тридцать драгун из Сент-Мену под командой г-на Дандуэна; сто сорок драгун из Клермона под командой г-на де Дамаса; и наконец, шестьдесят гусар из Варенна под командой гг. де Буйе и де Режкура, с которыми, правда, молодые люди не смогли снестись в момент своего бегства, а во время их отсутствия оставались под командой г-на де Рорига.
   Однако двадцатилетнему г-ну де Роригу по причине его молодости довериться не решились, но рассчитывали, что получив приказы от остальных командиров, гг. де Шуазеля, Дандуэна или де Дамаса, он присоединит своих людей к тем, кто пришел на помощь королю.
   Таким образом, вокруг короля сейчас должно быть примерно около сотни гусар и сто шестьдесят или сто восемьдесят драгун.
   Этого вполне достаточно, чтобы противостоять восставшему городку с населением в тысячу восемьсот человек.
   Но мы уже видели, что события опровергли стратегические расчеты г-на де Буйе.
   Впрочем, его уверенности тут же был нанесен первый удар.
   Пока гг. де Буйе и де Режкур докладывали генералу, на дороге заметили скачущего во весь опор всадника.
   Появление его означало новые известия,
   Все взоры обратились к нему. Оказалось, это был г-н де Рориг.
   Генерал поскакал навстречу ему.
   Он был в таком настроении, когда нет ничего проще обрушить всю силу своего гнева даже на невиновного.
   - Что это значит, сударь? - закричал генерал. - Почему вы покинули свой пост?
   - Прошу меня простить, господин генерал, - отвечал г-н де Рориг, - но я прибыл по приказанию г-на де Дамаса.
   - Так что, господин де Дамас вместе со своими драгунами в Варенне?
   - Господин де Дамас в Варенне, господин генерал, но без своих драгун. С ним один офицер, адъютант и еще несколько человек.
   - А остальные?
   - Остальные отказались выступать.
   - А господин Дандуэн со своими драгунами? - осведомился г-н де Буйе.
   - Говорят, они арестованы муниципалитетом Сент-Мену.
   - Но хотя бы господин де Шуазель со своими и вашими гусарами в Варенне? - воскликнул генерал.
   - Гусары господина де Шуазеля перешли на сторону народа и кричат: "Да здравствует нация!" А мои гусары в казармах, их сторожит вареннская национальная гвардия.
   - И вы, сударь, не приняли команду над ними, не разогнали всю эту сволочь, не соединились вокруг короля?
   - Господин генерал, вы забываете, что я не получил никакого приказа, что мои командиры - господа де Буйе и де Режкур, и я даже не знал, что его величество должен проследовать через Варенн.
   - Это правда, - единодушно подтвердили гг. де Буйе и де Режкур.
   - Как только я услышал шум, - продолжал младший лейтенант, - я тотчас же спустился на улицу и спросил, в чем дело. Я узнал, что примерно четверть часа назад была задержана карета, в которой, как утверждали, находились король и королевское семейство, и что особы, находившиеся в ней, препровождены к прокурору коммуны. Собралась большая толпа вооруженных людей, забили в барабан, ударили в набат. И вдруг в этой суматохе я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо; я обернулся и узнал господина де Дамаса; он был в сюртуке поверх мундира. "Вы ведь младший лейтенант, командир вареннских гусар!" - спросил он. "Да, господин полковник." - "Вы знаете меня!" - "Вы - граф Шарль де Дамас." - "Не теряя ни секунды, садитесь на коня и скачите в Д?н, в Стене, короче, найдите маркиза де Буйе и передайте ему, что Дандуэна и его драгун удерживают в Сент-Мену, мои драгуны отказались исполнять мои приказания, гусары де Шуазеля грозятся перейти на сторону народа, и у короля и его семейства, которые находятся под арестом в этом доме, одна надежда на него." Получив такой приказ, господин генерал, я счел, что должен слепо повиноваться ему, а не заниматься разведкой. Я вскочил на коня и поскакал во весь опор. И вот я перед вами.
   - Господин де Дамас больше ничего вам не сказал?
   - Да, сказал еще, что всеми возможными средствами попытается выиграть время, чтобы вы, господин генерал, поспели в Варенн.
   - Ну что ж, - вздохнув, промолвил г-н де Буйе, - каждый сделал все, что мог. Теперь действовать нам.
   Он повернулся к графу Луи, своему сыну.
   - Луи, я остаюсь здесь. Эти господа сейчас повезут приказы, которые я им передам. Прежде всего, пусть отряды из Меца и Д?на немедленно выступают на Варенн, возьмут под охрану переправу через Мезу и начинают атаку. Господин де Рориг, передайте им этот приказ от моего имени и скажите, что им будет оказана поддержка.
   Молодой человек поклонился и поскакал к Д?ну.
   Г-н де Буйе продолжал:
   - Господин де Режкур, езжайте навстречу швейцарскому полку де Кастелла, который идет в Стене и находится на марше. Где бы вы его ни встретили, объясните им ситуацию и передайте мой приказ удвоить переходы. Скачите.
   Когда молодой офицер поскакал в сторону, противоположную той, в которую погнал свою усталую лошадь г-н де Рориг, маркиз де Буйе обратился к своему младшему сыну:
   - Жюль, смени в Стене лошадь и скачи в Монмеди. Пусть господин фон Клинглин отдаст приказ Нассаускому пехотному полку, стоящему в Монмеди, двигаться на Д?н, а сам пусть прибудет в Стене. Марш!
   Жюль поклонился и тоже ускакал.
   - Луи, - спросил г-н де Буйе у старшего сына, - немецкий королевский полк находится в Стене?
   - Да, отец.
   - Он получил приказ на рассвете быть готовым к выступлению?
   - Я сам передал его от вашего имени полковнику.
   - Приведи его ко мне. Я буду ждать тут, на дороге; может быть, поступят еще какие-нибудь известия. Немецкий королевский полк надежен?
   - Да, отец.
   - Ну что ж, этого полка будет вполне достаточно, с ним мы и пойдем на Варенн. Скачи!
   Граф Луи ускакал.
   Минут через десять он возратился.
   - Немецкий королевский полк следует за мной, - доложил он.
   - Он был готов к выступлению?
   - К моему великому удивлению, нет. Видимо, командир плохо понял меня вчера, когда я передавал ему ваше приказание, потому что он был в постели. Но он встал и заверил меня, что идет в казармы, чтобы самолично ускорить выступление. Опасаясь, как бы вы не стали беспокоиться, я вернулся, чтобы доложить вам причину задержки.
   - Значит, он придет? - спросил генерал.
   - Командир сказал, что выступает следом за мной.
   Прождали десять минут, пятнадцать, двадцать - никто не появился.
   Обеспокоенный генерал взглянул на сына.
   - Я скачу туда, отец, - сказал граф Луи.
   Он погнал лошадь галопом и скоро был в городке.
   И хотя изнывающему от тревоги г-ну де Буйе время ожидания казалось бесконечным, выяснилось, что командир полка почти ничего не сделал, чтобы ускорить выступление: готовы были всего несколько человек; граф Луи, горько сетуя на его медлительность, повторил приказ генерала и, получив клятвенные заверения полковника, что через пять минут и он, и солдаты выходят из города, возвратился к отцу.
   Возвращаясь, он обратил внимание, что застава, через которую он проезжал уже в четвертый раз, теперь охраняется национальной гвардией.
   Опять прождали пять минут, десять, четверть часа, и опять никто не появился.
   Г-н де Буйе прекрасно понимал, что каждая потерянная минута - это год, вычтенный из жизни пленников.
   И тут увидели на дороге кабриолет, едущий со стороны Д?на.
   В кабриолете сидел Леонар, который, чем дальше ехал, тем больше впадал в беспокойство.
   Г-н де Буйе остановил его, однако голову бедняги Леонара, чем дальше он отъезжал от Парижа, тем больше занимали мысли о брате, у которого он увез плащ и шляпу, о г-же де л'Ааж, которая причесывается только у него и сейчас тщетно ждет, чтобы он сделал ей куафюру; короче, в мозгу у него была такая сумятица, что генералу не удалось вытянуть из него ничего путного.
   К тому же Леонар выехал из Варенна до ареста короля и никаких новостей сообщить г-ну де Буйе не мог.
   Это небольшое происшествие на несколько минут отвлекло генерала. Тем не менее, с того времени, когда командиру Немецкого королевского полка был отдан приказ, прошло около часа, и г-н де Буйе велел сыну в третий раз отправиться в Стене и не возвращаться без полка.
   Граф Луи, полный ярости, ускакал.
   Когда он примчался на плац, ярость его только усилилась: он обнаружил верхом не более полусотни солдат.
   Он начал с того, что взял этих людей и с ними овладел заставой, чтобы обеспечить свободу входа и выхода, после чего возвратился к генералу и заверил его, что на сей раз за ним следует командир полка вместе с солдатами.
   Он был совершенно уверен в этом. Однако прошло еще десять минут, и он собрался в четвертый раз отправиться в город, но тут показалась голова колонны Немецкого королевского полка.
   В других обстоятельствах г-н де Буйе приказал бы арестовать командира его же подчиненным, но сейчас побоялся вызвать недовольство офицеров и солдат; поэтому он ограничился выговором полковнику за его медлительность, после чего обратился с речью к солдатам, в которой объявил, какая почетная миссия им выпала, сказал, что от них зависит не только свобода, но и жизнь короля и всего королевского семейства, пообещал офицерам повышение, а солдатам награду и для начала раздал им четыреста луидоров.
   Речь, завершенная таким образом, произвела действие, какого и ожидал маркиз; раздался многоголосый крик: "Да здравствует король!" - и полк на рысях выступил в Варенн.
   В Д?не нашли отряд из тридцати человек, который г-н де Делон, уезжая вместе с Шарни, оставил здесь для охраны моста через Мезу.
   Их взяли с собой и продолжили марш.
   До Варенна оставалось еще добрых восемь лье по холмистой местности, так что скорость марша была отнюдь не такая, какой желалось бы, поскольку до места назначения следовало дойти с солдатами, которые были бы способны выдержать удар и броситься в атаку.
   Тем временем все почувствовали, что вошли на вражескую территорию: в деревнях били в набат, откуда-то спереди доносился треск, весьма напоминающий ружейную пальбу.
   Полк продолжал движение.
   Около Гранж-о-Буа показался всадник; с непокрытой головой он скакал во весь опор, пригнувшись к шее лошади, и еще издали подавал знаки, стараясь обратить на себя внимание. Полк прибавил ходу, расстояние между ним и всадником сокращалось.
   Всадником оказался г-н де Шарни.
   - К королю, господа! К королю! - кричал он еще издали, хотя его не могли услышать, и махал рукой.
   - К королю! Да здравствует король! - ответили громогласным кличем солдаты и офицеры.
   Шарни занял место в рядах. В нескольких словах он изложил, как обстоят дела. Когда граф уезжал, король находился в Варенне, так что еще не все было потеряно.
   Лошади уже устали, но какое это имело значение! Полк продолжал скакать крупной рысью: перед выступлением кони получили овса, люди были воодушевлены речью и луидорами г-на де Буйе. Поэтому полк мчался вперед с криками: "Да здравствует король!"
   В Крепи повстречали священника, из присягнувших. Он взглянул на полк, спешащий в Варенн, и крикнул:
   - Торопитесь, торопитесь! К счастью, вы приедете слишком поздно.
   Граф де Буйе услышал эти слова и, подняв саблю, ринулся на него.
   - Несчастный! Что ты делаешь? - остановил графа отец.
   Молодой человек опомнился, понял, что сейчас убьет беззащитного, да к тому же священнослужителя, а это - двойной грех, и, вытащив ногу из стремени, ударил священника сапогом в грудь.
   - Вы приедете слишком поздно! - покатившись в пыль, повторил священник.
   Полк продолжил путь, проклиная зтого пророка, сулящего несчастье.
   Явственней стала слышна ружейная перестрелка.
   Оказалось, г-н де Делон с семьюдесятью гусарами вел бой примерно с таким же числом национальных гвардейцев.
   Полк ринулся в атаку на национальную гвардию и рассеял ее.
   Но от г-на де Делона узнали, что в самом начале девятого король выехал из Варенна.
   Г-н де Буйе извлек часы: было без пяти девять.
   И все равно надежда оставалась! О том, чтобы пройти через город из-за возведенных там баррикад нечего было и думать; Варенн решили обойти.
   Обходить решили слева, поскольку справа местность была такова, что пройти там не удалось бы.
   Но слева придется переправляться через реку. Однако Шарни заверил, что ее можно перейти вброд.
   Итак, решено было оставить Варенн справа, пройти лугами, на Клермонской дороге атаковать конвой, как бы многочислен он ни был, и освободить короля или погибнуть.
   Проскакав две трети лье, подошли к реке напротив города. Первым направил в нее коня Шарни, за ним последовал г. де Буйе, потом офицеры, а за офицерами солдаты. За лошадьми и солдатскими мундирами не видно было воды. Минут через десять весь полк был на другом берегу.
   Переправа немножко освежила и коней, и всадников.
   Коней пустили галопом и поскакали прямиком к Клермонской дороге.
   Вдруг Шарни, опережавший отряд шагов на двадцать, остановился и вскрикнул: он стоял на берегу канала, проходящего в глубокой выемке с крутыми откосами, и обнаружил его, только подъехав вплотную.
   Шарни совершенно забыл про него, хотя во время топографических работ самолично его снимал. Канал тянулся на многие лье и на всем протяжении представлял такую же трудность для переправы, как и здесь.
   Если с ходу его не преодолеть, то на переправе можно поставить крест.
   Шарни подал пример: он первым бросился в воду. Глубина была большая, но конь графа бесстрашно поплыл к другому берегу.
   Но вся беда была в том, что на крутом глинистом откосе подковам лошади не за что было зацепиться.
   Трижды или четырежды Шарни пытался выбраться наверх, но, несмотря на все искусство опытного наездника, каждый раз его лошадь после отчаянных, почти по-человечески разумных усилий соскальзывала из-за отсутствия опоры для передних ног и, хрипло дыша, бухалась в воду, чуть ли не топя всадника.
   Шарни понял: то, что не смог сделать его великолепный скакун лучших кровей, управляемый умелым седоком, заведомо не под силу четырем сотням полковых лошадей.
   Итак, попытка не удалась; судьба оказалась сильней, король и королева погибли, и, раз нельзя их спасти, не остается ничего другого, как исполнить свой долг, то есть погибнуть вместе с ними.
   Граф предпринял еще одно усилие, чтобы выбраться на берег, оно оказалось тщетным, как и предыдущие, но на сей раз граф почти до половины клинка вонзил в глину свою саблю.
   Сабля так и осталась там - как опора, которой лошадь воспользоваться не способна, но которая может оказаться полезной для седока.
   Шарни отпустил узду, вынул ноги из стремян и, оставив коня бороться с гибельной водой, подплыл к сабле, схватился за нее, и после нескольких бесплодных попыток вскарабкался на откос и выбрался на берег.
   После этого он повернулся и глянул на противоположную сторону: де Буйе и его сын плакали от бессильной ярости, солдаты угрюмо сидели в седлах, поняв, после того как стали свидетелями отчаянной борьбы, что вел Шарни, сколь тщетна была бы их попытка форсировать канал.
   Г-н де Буйе был в безмерном отчаянии; ведь до сей поры все его предприятия удавались, все его действия увенчивались успехом, и в армии даже родилась поговорка: "Удачлив, как Буйе."
   - Ах, господа, - скорбно воскликнул он, - после этого можно ли назвать меня удачливым?
   - Нет, генерал, - ответил с другого берега Шарни, - но будьте спокойны, я засвидетельствую, что вы сделали все, что было в человеческих силах, а ежели я скажу, мне поверят. Прощайте, генерал.
   И он пошел пешком, весь в грязи, истекающий водой, безоружный: сабля его осталась на откосе канала, порох в пистолетах подмок; вскоре он скрылся среди деревьев, которые, подобно дозору, выдвинутому лесом, стояли вдоль дороги.
   Именно по этой дороге и увезли плененного короля и королевское семейство. Чтобы догнать их, нужно было идти по ней.
   Но, прежде чем выйти на дорогу, Шарни в последний раз обернулся и увидел на берегу проклятого канала г-на де Буйе и его отряд, которые, хоть и понимали, что идти вперед нет возможности, никак не могли решиться начать отход.
   Шарни обреченно помахал им рукой, торопливо зашагал по дороге и вскоре исчез за поворотом.
   Проводником ему служил доносившийся до него многоголосый гул, в который смешивались крики, восклицания, угрозы, смех и проклятия десятитысячной толпы.