Страница:
Уэстон уселся на водительское сиденье «Порша», стараясь не замечать глубокой борозды, бегущей по всему корпусу машины от переднего бампера до габаритных фонарей. Безобразный шрам, оставленный трусом. На скулах Уэстона гневно заходили желваки. И как этот мерзавец посмел повредить такую красавицу?! Его «Порш», влажно отсвечивающий лакированными боками, выглядел настоящим произведением искусства. Уэстон повернул ключ в зажигании, и оживший мотор запел в ответ чудесным низким баритоном. Да, на эту крошку можно положиться – это тебе не женщина.
Уэстон включил третью скорость и помчался по подъездной аллее прочь от пляжного дома родителей Кендалл. Только сейчас он почувствовал, что безумно устал. Это был долгий и трудный день, начавшийся со скандала. Джек Сонгберд опоздал на работу и имел глупость подделать время в своей рабочей карточке, а когда Уэстон его застукал, он поднял шум и плюнул хозяину под ноги. Уэстон с наслаждением уволил его прямо на глазах у товарищей по смене. Ну, а позже они выяснили отношения окончательно. Бедный Джек, жалкий пьяница! Бывает же такое везение: индеец свалился с утеса прямо у священного индейского камня Иллахи!
Уэстон ухмыльнулся и ощупал спрятанный в кармане брюк складной нож Джека. На лезвии остались хлопья красной эмалевой краски – той самой, которой был выкрашен его автомобиль.
Да, денек выдался нелегкий и перегруженный переживаниями. Жаль, что пришлось закончить его в холодной постели Кендалл. Он так рассчитывал на это свидание, ему необходимо было как следует оттянуться, но, увы, его ожидания оказались жестоко обманутыми. Трахаться с Кендалл – все равно что онанизмом заниматься, толку столько же.
Уэстон беспокойно поерзал на сиденье. Ему нужна была настоящая женщина– с горячей кровью и необузданным воображением. Он подумал о Тессе, но сразу же понял, что она не сумеет остудить бушующий в его крови огонь. Нет, единственной подходящей женщиной для него была ее старшая сестра Миравда. Ну ничего, стоит только потерпеть немного – и он покажет ей, что такое настоящая любовь!
Кендалл с большой неохотой набрала телефонный номер, но потом передумала и повесила трубку. Что ей сказать Харли? Что у нее только что начались месячные? Что после трех волнующих дней задержки она почувствовала знакомую тянущую боль внизу живота, а вслед за ней пришло и кровотечение?
У Кендалл сердце разрывалось от отчаяния. Сможет ли она выдержать еще месяц отвратительных сношений с Уэстоном? Всякий раз, когда он приходил, она начинала себя ненавидеть. Его прикосновения вызывали у нее нервную экзему. Он, конечно, старался, этого она не могла отрицать, ласкал ее, целовал, пытался возбудить, но она упорно не поддавалась, и теперь он даже не раздевался – просто сдергивал с нее трусики, расстегивал ширинку и накачивал ее спермой Таггертов. А потом непременно закуривал сигарету и улыбался, глядя, как она лежит на смятых простынях, предлагал и ей закурить, отчего она чувствовала себя грязной шлюхой. И несмотря на все мучения, ей никак не удавалось забеременеть!
А может, все дело в этом ее отвращении к нему? Может, действительно стоит расслабиться, и тогда все получится?
Ладно, как только месячные кончатся, она снова займется любовью с Уэстоном, но попытается вообразить, что это Харли. Она примет ванну с ароматическими солями, наденет самое красивое кружевное белье и зажжет в спальне свечи. Когда Уэстон в следующий раз придет к ней, она его поцелует и приласкает, медленно разденет и соблазнит, как будто это в самом деле не он, а его младший брат.
И все-таки нужен какой-то запасной план на случай, если ей так и не удастся забеременеть. Надо будет придумать другой способ заставить Харли прозреть и понять наконец, что она, Кендалл, его женщина. Она, а не эта сука Клер!
Но чтобы скомпрометировать Клер, ей понадобится чья-то помощь, иначе дело может обернуться против нее. Придется доверить кому-то еще сделать за нее грязную работу. Кому-то, кто ей безгранично предан. Кому-то, кто будет действовать в ее интересах, ни о чем не спрашивая. Кому-то вроде недоделанной сестрицы Харли. Точно! Пейдж сделает все, о чем она ни попросит!
День похорон выдался жарким и душным. На горизонте собирались грозовые тучи, в воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка. Прах Джека был развеян над тем самым утесом, с которого он сорвался.
Стоя рядом с сестрами и матерью, Клер ощущала дурноту. Датч, как всегда, был слишком занят, но он прислал свои соболезнования – огромный венок лилий в форме подковы и чек на имя Руби. Как будто деньги могли вернуть ей сына!
Клер почти не знала Джека, но Руби проработала в их семье много лет, а сама она дружила с Кристи, которая сейчас стояла бледная, без слез, уставившись невидящим взглядом в море. Она вертела в руках красный шейный платок, вероятно, принадлежавший Джеку. Без косметики Кристи выглядела совсем юной и беззащитной.
Тесса закатила глаза, когда представитель некогда могущественного индейского племени начал произносить речь. Он походил на коренного американца не больше, чем любой другой из присутствующих, но говорил уверенно и с чувством обрисовал горе семьи, положение племени и современной молодежи вообще.
Клер не слыхала ничего, кроме грохота прибоя и пронзительных криков чаек, кружившихся над головой.
Трудно было поверить, что Джек мертв. Такой молодой, полный жизни – и вдруг его больше нет... Внезапно она услыхала рев мотоцикла, и ее сердце забилось учащенно. Краем глаза она следила за Кейном, пока он ставил машину у искривленной ветрами сосны. Он не смешался с толпой, а остался стоять в стороне, глубоко засунув руки в карманы.
Его глаза были скрыты за стеклами солнцезащитных очков, губы сжаты в тонкую решительную линию. Сколько еще дней ему осталось пробыть в Чинуке?
Мне хотелось бы делать с тобой... все. Целовать тебя, трогать, спать с тобой, не выпускать тебя из рук до самого утра. Мне бы хотелось всю тебя попробовать на вкус, чтобы ты задрожала от желания, и больше всего на свете мне хотелось бы заниматься с тобой любовью всю жизнь, до конца моих дней!
Клер закусила губу, стараясь не думать о Кейне и об их последней встрече, произошедшей в ту самую ночь, когда было обнаружено тело Джека Сонгберда.
Стоя рядом с Клер и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Тесса вдруг спросила шепотом:
– А где Таггерты?
– Не знаю, – ответила Клер тоже шепотом, удивляясь, что ей самой до этой минуты не пришло в голову поинтересоваться, почему нет Харли.
– Казалось бы, кому, как не им, положено здесь быть, – продолжала Тесса, рыская глазами по небольшой толпе, собравшейся на утесах. – Ведь Джек работал на их лесопилке.
– Уэстон уволил его в тот самый день.
– Знаю, знаю, – пробормотала Тесса.
Доминик строго покосилась на младшую дочь и прижала палец к губам. Тесса ответила ей недовольным взглядом, но ее мать уже отвернулась, делая вид, будто ей и в самом деле интересен этот мрачный обряд. Самой Тессе хотелось сейчас оказаться где угодно, только бы подальше отсюда. «Похороны – это такая тоска, сдохнуть можно!» – подумала она. К тому же Тесса была сильно разочарована, увидев, что никто из Таггертов не пришел, – она надеялась встретить здесь Уэстона.
– Когда это кончится? – шепнула она Миранде. Сестра не ответила, и Тесса обиженно отвернулась. Где же Уэстон? Она почувствовала знакомое ноющее ощущение в паху и уже в который раз пожалела, что позволила себе так увлечься Уэстоном. Поначалу тайные встречи с ним казались ей веселым приключением – это было рискованно и приятно щекотало нервы. Она ни минуты не сокрушалась о потере отданной ему девственности, но не ожидала, что влюбится всерьез. Для нее он был слишком старым, слишком многоопытным, слишком эгоистичным. Он ее в грош не ставил, и это сводило ее с ума.
Наконец индейский вождь – или как там еще называлась его должность – прекратил свои разглагольствования, и все племя затянуло какую-то тихую песню. Тесса поверить не могла, что все это происходит наяву. Может, Джек Сонгберд и был стопроцентным американским индейцем, но он плевать хотел на сохранение так называемых племенных традиций. Черт побери, он же не бегал по округе в боевой раскраске, обвешанный бисером и перьями!
Когда пение на незнакомом языке смолкло, толпа начала расходиться. Не теряя ни минуты, Тесса устремилась по тропинке к шоссе, где были оставлены автомобили – грузовики, джипы, несколько седанов, пара семейных фургонов. Серебристый «Мерседес» Доминик совсем затерялся среди них. Тесса забралась на обитое бархатом переднее сиденье, пока остальные члены семьи выражали последние соболезнования Руби и Кристи.
Тесса не собиралась с ними общаться. Да и что бы она могла сказать? Конечно, ей жаль, что Джек погиб. Его смерть, должно быть, была ужасна. Тесса вздрогнула, представив себе страшное падение с утеса. Но она же ничем не могла помочь, верно? И никакими словами нельзя было ничего исправить. К тому же она просто не знала, как ей вести себя с Кристи.
Тесса поглубже опустилась на сиденье в надежде, что сестра Джека ее не заметит. В машине было душно. Обливаясь потом, Тесса украдкой взглянула на Кристи, и оказалось, что та смотрит прямо на нее – вернее, сквозь нее – жутким пронизывающим взглядом. Тесса поежилась. Черт, так и заикой можно остаться! Она попыталась нащупать спрятанные в сумочке сигареты, но вовремя спохватилась. Ведь мама еще не знает, что она курит!
Ну почему бы им не уехать отсюда поскорее? С тех самых пор, как Тесса начала встречаться с Уэстоном, они с Кристи были на ножах, хотя никакого словесного объяснения так и не последовало. Просто молодая индианка смотрела на нее со жгучим презрением, но тут уж Тесса ничего не могла поделать, тем более что не считала себя виноватой. В конце концов, у Кристи было не больше прав на Уэстона, чем у нее самой.
Никто не мог предъявить на него права, в том-то все и горе!
Дверцы «Мерседеса» распахнулись. Доминик села за руль рядом с Тессой, Миранда и Клер заняли места сзади.
– Я знаю, для Руби это ужасная утрата, – сказала Доминик, утирая глаза скомканным платочком. – Потерять ребенка – нет на свете ничего страшнее!
Кругом слышался шум заводимых моторов, машины, стоявшие по соседству с «Мерседесом», начали разъезжаться. Доминик отыскала в сумочке ключ и повернула его в замке зажигания.
– Но даже переживая такую тяжелую утрату, не стоит принимать поспешные решения, о которых потом придется пожалеть, – закончила она свою мысль, выводя «Мерседес» на дорогу.
– Какие решения? – спросила Клер.
Тесса с досадой закатила глаза. Господи, кому это интересно?
– Руби уволилась, – объяснила Миранда, а Доминик только крепче поджала губы.
– Уволилась? – растерянно переспросила Клер.
– Ну, я уверена, что она еще передумает, – заявила Доминик, бросив взгляд в зеркальце заднего вида. – Сейчас она просто расстроена. А через несколько недель, когда первое горе уляжется, она поймет, что ей нужна стабильность. Она проработала у нас много лет, практически стала членом семьи! – Доминик включила кондиционер на полную мощность. – Поехали, я предложу ей прибавку в жалованье, может, это заставит ее передумать.
– Мне кажется, тут дело не в деньгах, – заметила Клер.
– Разумеется, нет. По крайней мере, не сейчас. Но как только жизнь в семействе Сонгберд войдет в свою колею, Руби почувствует, что ей нечем себя занять. К тому же ей нужно заботиться о дочери. Ведь Кристи хочет учиться в колледже, а это стоит немалых денег. – Она включила указатель поворота, так как они подъехали к основному шоссе. – Руби непременно вернется.
Тессе было все равно. Руби всегда ее раздражала, она завела в доме свой распорядок и вечно всеми командовала. По мнению Тессы, их семья прекрасно могла обойтись и без Руби Сонгберд с ее тиранством и вечным осуждением во взгляде темных, все подмечающих глаз. Жаль, конечно, что Джек погиб: судя по всему, он был неплохим парнем. Но в жизни Тессы его смерть ничего не меняла.
– Господи, что это такое? – воскликнула Доминик, нажав на тормоза.
Серебристо-черный мотоцикл молнией промелькнул перед носом «Мерседеса» и вырвался на шоссе, не обращая внимания на отчаянно загудевший, груженный бревнами грузовик, направлявшийся на юг.
– О, боже мой! – ахнула Клер, закрыв лицо руками. – Кейн!
– Это был сын Морана? – Доминик никак не могла прийти в себя от испуга. – Не думала, что он так глуп. Хотя, с другой стороны, чего еще от него можно ждать?
Глаза Клер округлились.
– Что ты хочешь этим сказать, мама?
– Этот мальчишка не имеет ни малейшего понятия о воспитании. Отец у него пьяница, мать его бросила. Если он будет так носиться, то не доживет до двадцати.
– Никогда так не говори! – вспыхнула Клер. Тесса с любопытством повернулась к сестре:
– А тебе-то что?
– Ничего. Просто Кейн сейчас очень переживает: он был близким другом Джека Сонгберда.
– Правда? Откуда ты знаешь?
– Я много раз видела их вместе. – Клер секунду помедлила. – И вообще, он сам мне сказал.
– Ты хочешь сказать, что знакома с ним? – недоверчиво переспросила Тесса, перегнувшись через спинку сиденья и заглядывая в бледное, расстроенное лицо Клер.
– Да.
– И как близко?
Клер посмотрела прямо в глаза младшей сестре.
– Довольно близко, – решительно ответила она и вновь отвернулась к окну. – Мы с ним друзья.
Через три для после похорон Джека Миранда, сидя у себя в комнате, смотрела на календарь. Тут какое-то недоразумение. У нее не может быть задержки. Просто не может быть. Она же предохранялась! И Хантер тоже. Но когда она еще раз все сосчитала и сообразила, что задержка у нее не три дня, а целых десять, правда обрушилась на нее, как воз кирпича. Она беременна!
Чувствуя предательскую слабость, Миранда опустила голову на руки. Господи, как с ней такое могло случиться?! Она так четко и правильно распланировала всю свою жизнь на годы вперед! Что теперь будет с колледжем? С аспирантурой? С ее мечтой стать юристом?
Слезы жгли ей глаза, но она не хотела плакать. Надо думать о новом человеке, который будет частью ее и частью Хантера. Крошечное человеческое существо растет у нее внутри. Ребенок! Заставив себя разжать кулаки, Миранда потерла ладонью свой плоский живот, и слезы вдруг потекли неудержимо. Она представила себе, как они с Хантером поженятся, она родит ребенка и все-таки будет учиться. Да, ей придется работать, а Хантер будет вынужден на какое-то время оставить мечты о собственном ранчо, но мир не рухнет только от того, что у них будет ребенок.
Напротив, похоже, это будет только начало!
И все же она была напугана до смерти. Надо будет записаться на прием в местной больнице, проверить, не ложная ли это тревога, и только потом объявить новость Хантеру. Интересно, как он это воспримет? Он ведь всю жизнь прожил с отчимом и даже не знал, кто его биологический отец. Конечно, Хантер очень привязан к Дэну и уверяет, что никогда даже не думал о каком-то незнакомом мужчине, который вдруг мог появиться и сказать, что он и есть его настоящий отец. Но на самом деле это все так сложно...
Миранда встала и, подойдя к окну, распахнула его, чтобы впустить в комнату прохладный бриз. Ноздри ей защекотал смешанный аромат роз и жимолости.
А вдруг Хантер не захочет на ней жениться? Что, если мечты о ранчо для него важнее и дороже, чем она и его собственный ребенок? Вдруг он будет настаивать на аборте? Покачнувшись от слабости, Миранда ухватилась за подоконник. Она внезапно поняла, что знает Хантера так мало, слишком мало, чтобы думать о замужестве! И все же она любила его.
«Все устроится наилучшим образом, – успокоила себя Миранда и улыбнулась сквозь слезы. – Старомодная мысль, но, кажется, ребенок – это как раз то, что нам нужно».
– Что это? – спросила Пейдж, не отрывая жадного взгляда от оклеенной фольгой и перевязанной розовой лентой коробки, которую ей протянула Кендалл.
– Сюрприз.
– Но у меня же не день рождения, и сегодня не Рождество!
– Знаю, – сказала Кендалл, усаживаясь на стул у письменного стола и сцепив пальцы на колене. – Просто я увидела кое-что и подумала, что тебе понравится. Давай смелее! Открывай!
Восторженная улыбка Пейдж показалась ей такой же жалкой, как эта нелепая кукольная комната, где все было обито одной и той же материей – белой с розовыми бутонами, отделанной кружевными рюшами. Такая пестрота, что глазам больно. Только эта чокнутая и может тут жить.
Широко улыбаясь, Пейдж разорвала упаковку, отбросила в сторону несколько слоев папиросной бумаги и наконец нашла спрятанный в глубине сюрприз: серебряный браслет с подвеской-амулетом в виде свернувшейся в клубочек кошечки.
– Вот это да!.. – прошептала Пейдж, поднося дурацкую погремушку к самым глазам и зачарованно глядя на ритмично раскачивающегося перед носом котенка. – Какая прелесть.
– Ничего особенного.
– Ну что ты, Кендалл! – возразила Пейдж, зажав браслет в кулаке и прижимая его к груди, словно он был бриллиантовым. – Никто и никогда не делал мне такого чудесного подарка! Спасибо тебе большое! – Она покачала головой и сглотнула комок в горле, слезы навернулись ей на глаза.
– Не надо меня благодарить, просто получай удовольствие, – сказала Кендалл.
Неумеренная эмоциональность Пейдж встревожила ее. Можно подумать, что бедная девочка в жизни ни от кого добра не видела. А ведь эта «бедная девочка» с кошмарными пластинами на зубах и длинным крючковатым носом была дочкой мультимиллионера Нила Таггерта! Разве она не получала каждый год тонны подарков?
– Он мне особенно дорог, потому что его подарила мне ты, – объяснила Пейдж, обернув браслетом свое пухлое запястье и защелкивая замочек. – И не ради выгоды, а просто так.
Кендалл стало совсем скверно. Конечно, она собиралась заручиться помощью Пейдж для исполнения своих замыслов, но ей вовсе не хотелось при этом разбить сердце этой дурочки. Она почувствовала себя виноватой.
– Носи на здоровье.
Взгляд Пейдж был полон обожания.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты стала моей невесткой, а не эта дура Холланд! – проговорила она, словно прочитав мысли Кендалл.
Кендалл исподтишка покосилась на нее. Девчонка не так глупа, как кажется.
– Мне бы тоже этого хотелось, но, к сожалению, это от меня не зависит. Харли выбрал ее.
– Харли просто дурак!
– Не говори так. Ты же знаешь, я его люблю.
– Да, я знаю, – энергично кивнула Пейдж. – И не понимаю, почему он этого не ценит. Наверное, Клер Холланд просто околдовала его. Вот было бы здорово, если бы она куда-нибудь уехала!
– С чего бы ей уехать? – с тоской вздохнула Кендалл.
– Ну тогда я хотела бы, чтобы она сорвалась со скалы, как тот индейский парень!
– Джек Сонгберд? – Кендалл поежилась.
– Да. – Пейдж оторвалась от браслета и простодушно посмотрела на нее. – Он же умер!
– Я знаю.
– Значит, он больше никому не будет досаждать.
– Я не думала... Я не знала, что он кому-то досаждал.
– Он работал у моего папы и постоянно что-нибудь воровал. Вот бог его и наказал за это.
Кендалл вдруг стало не по себе. Она собиралась намекнуть Пейдж, чтобы та немного последила за Клер или выведала что-нибудь у ее младшей сестрицы. Клер Холланд строила из себя святую невинность, но Кендалл была убеждена, что святых на свете не бывает и что у каждого за душой отыщется хоть немного грязи. Однако разговор с Пейдж принял какой-то неожиданный и опасный поворот. Кендалл беспокойно облизнула губы, не зная, как бы ей побыстрее ретироваться. Пейдж не просто придурковатая, она настоящая психопатка.
– Ты не можешь всерьез в это верить, – пробормотала Кендалл.
– Почему? Этому учат в воскресной школе. А люди, между прочим, умирают каждый день. – Пейдж запрокинула голову и задумчиво уставилась в потолок. – Да, я думаю, было бы здорово, если бы Клер умерла.
– Она не может просто так взять и умереть. Ради всего святого, ей же только семнадцать лет! В таком возрасте люди не умирают.
– Но Джек же умер, – рассудительно напомнила Пейдж, потянувшись за своей любимой игрушкой – огромным плюшевым медведем-пандой с печальными глазами. – Конечно, он был постарше, но ненамного. – Поглаживая пушистую голову медведя, она посмотрела на серебряного котенка таким взглядом, что Кендалл похолодела. – Клер тоже могла бы умереть. Надо только очень сильно этого захотеть и молиться всем сердцем.
Глава 10
Уэстон включил третью скорость и помчался по подъездной аллее прочь от пляжного дома родителей Кендалл. Только сейчас он почувствовал, что безумно устал. Это был долгий и трудный день, начавшийся со скандала. Джек Сонгберд опоздал на работу и имел глупость подделать время в своей рабочей карточке, а когда Уэстон его застукал, он поднял шум и плюнул хозяину под ноги. Уэстон с наслаждением уволил его прямо на глазах у товарищей по смене. Ну, а позже они выяснили отношения окончательно. Бедный Джек, жалкий пьяница! Бывает же такое везение: индеец свалился с утеса прямо у священного индейского камня Иллахи!
Уэстон ухмыльнулся и ощупал спрятанный в кармане брюк складной нож Джека. На лезвии остались хлопья красной эмалевой краски – той самой, которой был выкрашен его автомобиль.
Да, денек выдался нелегкий и перегруженный переживаниями. Жаль, что пришлось закончить его в холодной постели Кендалл. Он так рассчитывал на это свидание, ему необходимо было как следует оттянуться, но, увы, его ожидания оказались жестоко обманутыми. Трахаться с Кендалл – все равно что онанизмом заниматься, толку столько же.
Уэстон беспокойно поерзал на сиденье. Ему нужна была настоящая женщина– с горячей кровью и необузданным воображением. Он подумал о Тессе, но сразу же понял, что она не сумеет остудить бушующий в его крови огонь. Нет, единственной подходящей женщиной для него была ее старшая сестра Миравда. Ну ничего, стоит только потерпеть немного – и он покажет ей, что такое настоящая любовь!
Кендалл с большой неохотой набрала телефонный номер, но потом передумала и повесила трубку. Что ей сказать Харли? Что у нее только что начались месячные? Что после трех волнующих дней задержки она почувствовала знакомую тянущую боль внизу живота, а вслед за ней пришло и кровотечение?
У Кендалл сердце разрывалось от отчаяния. Сможет ли она выдержать еще месяц отвратительных сношений с Уэстоном? Всякий раз, когда он приходил, она начинала себя ненавидеть. Его прикосновения вызывали у нее нервную экзему. Он, конечно, старался, этого она не могла отрицать, ласкал ее, целовал, пытался возбудить, но она упорно не поддавалась, и теперь он даже не раздевался – просто сдергивал с нее трусики, расстегивал ширинку и накачивал ее спермой Таггертов. А потом непременно закуривал сигарету и улыбался, глядя, как она лежит на смятых простынях, предлагал и ей закурить, отчего она чувствовала себя грязной шлюхой. И несмотря на все мучения, ей никак не удавалось забеременеть!
А может, все дело в этом ее отвращении к нему? Может, действительно стоит расслабиться, и тогда все получится?
Ладно, как только месячные кончатся, она снова займется любовью с Уэстоном, но попытается вообразить, что это Харли. Она примет ванну с ароматическими солями, наденет самое красивое кружевное белье и зажжет в спальне свечи. Когда Уэстон в следующий раз придет к ней, она его поцелует и приласкает, медленно разденет и соблазнит, как будто это в самом деле не он, а его младший брат.
И все-таки нужен какой-то запасной план на случай, если ей так и не удастся забеременеть. Надо будет придумать другой способ заставить Харли прозреть и понять наконец, что она, Кендалл, его женщина. Она, а не эта сука Клер!
Но чтобы скомпрометировать Клер, ей понадобится чья-то помощь, иначе дело может обернуться против нее. Придется доверить кому-то еще сделать за нее грязную работу. Кому-то, кто ей безгранично предан. Кому-то, кто будет действовать в ее интересах, ни о чем не спрашивая. Кому-то вроде недоделанной сестрицы Харли. Точно! Пейдж сделает все, о чем она ни попросит!
День похорон выдался жарким и душным. На горизонте собирались грозовые тучи, в воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка. Прах Джека был развеян над тем самым утесом, с которого он сорвался.
Стоя рядом с сестрами и матерью, Клер ощущала дурноту. Датч, как всегда, был слишком занят, но он прислал свои соболезнования – огромный венок лилий в форме подковы и чек на имя Руби. Как будто деньги могли вернуть ей сына!
Клер почти не знала Джека, но Руби проработала в их семье много лет, а сама она дружила с Кристи, которая сейчас стояла бледная, без слез, уставившись невидящим взглядом в море. Она вертела в руках красный шейный платок, вероятно, принадлежавший Джеку. Без косметики Кристи выглядела совсем юной и беззащитной.
Тесса закатила глаза, когда представитель некогда могущественного индейского племени начал произносить речь. Он походил на коренного американца не больше, чем любой другой из присутствующих, но говорил уверенно и с чувством обрисовал горе семьи, положение племени и современной молодежи вообще.
Клер не слыхала ничего, кроме грохота прибоя и пронзительных криков чаек, кружившихся над головой.
Трудно было поверить, что Джек мертв. Такой молодой, полный жизни – и вдруг его больше нет... Внезапно она услыхала рев мотоцикла, и ее сердце забилось учащенно. Краем глаза она следила за Кейном, пока он ставил машину у искривленной ветрами сосны. Он не смешался с толпой, а остался стоять в стороне, глубоко засунув руки в карманы.
Его глаза были скрыты за стеклами солнцезащитных очков, губы сжаты в тонкую решительную линию. Сколько еще дней ему осталось пробыть в Чинуке?
Мне хотелось бы делать с тобой... все. Целовать тебя, трогать, спать с тобой, не выпускать тебя из рук до самого утра. Мне бы хотелось всю тебя попробовать на вкус, чтобы ты задрожала от желания, и больше всего на свете мне хотелось бы заниматься с тобой любовью всю жизнь, до конца моих дней!
Клер закусила губу, стараясь не думать о Кейне и об их последней встрече, произошедшей в ту самую ночь, когда было обнаружено тело Джека Сонгберда.
Стоя рядом с Клер и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Тесса вдруг спросила шепотом:
– А где Таггерты?
– Не знаю, – ответила Клер тоже шепотом, удивляясь, что ей самой до этой минуты не пришло в голову поинтересоваться, почему нет Харли.
– Казалось бы, кому, как не им, положено здесь быть, – продолжала Тесса, рыская глазами по небольшой толпе, собравшейся на утесах. – Ведь Джек работал на их лесопилке.
– Уэстон уволил его в тот самый день.
– Знаю, знаю, – пробормотала Тесса.
Доминик строго покосилась на младшую дочь и прижала палец к губам. Тесса ответила ей недовольным взглядом, но ее мать уже отвернулась, делая вид, будто ей и в самом деле интересен этот мрачный обряд. Самой Тессе хотелось сейчас оказаться где угодно, только бы подальше отсюда. «Похороны – это такая тоска, сдохнуть можно!» – подумала она. К тому же Тесса была сильно разочарована, увидев, что никто из Таггертов не пришел, – она надеялась встретить здесь Уэстона.
– Когда это кончится? – шепнула она Миранде. Сестра не ответила, и Тесса обиженно отвернулась. Где же Уэстон? Она почувствовала знакомое ноющее ощущение в паху и уже в который раз пожалела, что позволила себе так увлечься Уэстоном. Поначалу тайные встречи с ним казались ей веселым приключением – это было рискованно и приятно щекотало нервы. Она ни минуты не сокрушалась о потере отданной ему девственности, но не ожидала, что влюбится всерьез. Для нее он был слишком старым, слишком многоопытным, слишком эгоистичным. Он ее в грош не ставил, и это сводило ее с ума.
Наконец индейский вождь – или как там еще называлась его должность – прекратил свои разглагольствования, и все племя затянуло какую-то тихую песню. Тесса поверить не могла, что все это происходит наяву. Может, Джек Сонгберд и был стопроцентным американским индейцем, но он плевать хотел на сохранение так называемых племенных традиций. Черт побери, он же не бегал по округе в боевой раскраске, обвешанный бисером и перьями!
Когда пение на незнакомом языке смолкло, толпа начала расходиться. Не теряя ни минуты, Тесса устремилась по тропинке к шоссе, где были оставлены автомобили – грузовики, джипы, несколько седанов, пара семейных фургонов. Серебристый «Мерседес» Доминик совсем затерялся среди них. Тесса забралась на обитое бархатом переднее сиденье, пока остальные члены семьи выражали последние соболезнования Руби и Кристи.
Тесса не собиралась с ними общаться. Да и что бы она могла сказать? Конечно, ей жаль, что Джек погиб. Его смерть, должно быть, была ужасна. Тесса вздрогнула, представив себе страшное падение с утеса. Но она же ничем не могла помочь, верно? И никакими словами нельзя было ничего исправить. К тому же она просто не знала, как ей вести себя с Кристи.
Тесса поглубже опустилась на сиденье в надежде, что сестра Джека ее не заметит. В машине было душно. Обливаясь потом, Тесса украдкой взглянула на Кристи, и оказалось, что та смотрит прямо на нее – вернее, сквозь нее – жутким пронизывающим взглядом. Тесса поежилась. Черт, так и заикой можно остаться! Она попыталась нащупать спрятанные в сумочке сигареты, но вовремя спохватилась. Ведь мама еще не знает, что она курит!
Ну почему бы им не уехать отсюда поскорее? С тех самых пор, как Тесса начала встречаться с Уэстоном, они с Кристи были на ножах, хотя никакого словесного объяснения так и не последовало. Просто молодая индианка смотрела на нее со жгучим презрением, но тут уж Тесса ничего не могла поделать, тем более что не считала себя виноватой. В конце концов, у Кристи было не больше прав на Уэстона, чем у нее самой.
Никто не мог предъявить на него права, в том-то все и горе!
Дверцы «Мерседеса» распахнулись. Доминик села за руль рядом с Тессой, Миранда и Клер заняли места сзади.
– Я знаю, для Руби это ужасная утрата, – сказала Доминик, утирая глаза скомканным платочком. – Потерять ребенка – нет на свете ничего страшнее!
Кругом слышался шум заводимых моторов, машины, стоявшие по соседству с «Мерседесом», начали разъезжаться. Доминик отыскала в сумочке ключ и повернула его в замке зажигания.
– Но даже переживая такую тяжелую утрату, не стоит принимать поспешные решения, о которых потом придется пожалеть, – закончила она свою мысль, выводя «Мерседес» на дорогу.
– Какие решения? – спросила Клер.
Тесса с досадой закатила глаза. Господи, кому это интересно?
– Руби уволилась, – объяснила Миранда, а Доминик только крепче поджала губы.
– Уволилась? – растерянно переспросила Клер.
– Ну, я уверена, что она еще передумает, – заявила Доминик, бросив взгляд в зеркальце заднего вида. – Сейчас она просто расстроена. А через несколько недель, когда первое горе уляжется, она поймет, что ей нужна стабильность. Она проработала у нас много лет, практически стала членом семьи! – Доминик включила кондиционер на полную мощность. – Поехали, я предложу ей прибавку в жалованье, может, это заставит ее передумать.
– Мне кажется, тут дело не в деньгах, – заметила Клер.
– Разумеется, нет. По крайней мере, не сейчас. Но как только жизнь в семействе Сонгберд войдет в свою колею, Руби почувствует, что ей нечем себя занять. К тому же ей нужно заботиться о дочери. Ведь Кристи хочет учиться в колледже, а это стоит немалых денег. – Она включила указатель поворота, так как они подъехали к основному шоссе. – Руби непременно вернется.
Тессе было все равно. Руби всегда ее раздражала, она завела в доме свой распорядок и вечно всеми командовала. По мнению Тессы, их семья прекрасно могла обойтись и без Руби Сонгберд с ее тиранством и вечным осуждением во взгляде темных, все подмечающих глаз. Жаль, конечно, что Джек погиб: судя по всему, он был неплохим парнем. Но в жизни Тессы его смерть ничего не меняла.
– Господи, что это такое? – воскликнула Доминик, нажав на тормоза.
Серебристо-черный мотоцикл молнией промелькнул перед носом «Мерседеса» и вырвался на шоссе, не обращая внимания на отчаянно загудевший, груженный бревнами грузовик, направлявшийся на юг.
– О, боже мой! – ахнула Клер, закрыв лицо руками. – Кейн!
– Это был сын Морана? – Доминик никак не могла прийти в себя от испуга. – Не думала, что он так глуп. Хотя, с другой стороны, чего еще от него можно ждать?
Глаза Клер округлились.
– Что ты хочешь этим сказать, мама?
– Этот мальчишка не имеет ни малейшего понятия о воспитании. Отец у него пьяница, мать его бросила. Если он будет так носиться, то не доживет до двадцати.
– Никогда так не говори! – вспыхнула Клер. Тесса с любопытством повернулась к сестре:
– А тебе-то что?
– Ничего. Просто Кейн сейчас очень переживает: он был близким другом Джека Сонгберда.
– Правда? Откуда ты знаешь?
– Я много раз видела их вместе. – Клер секунду помедлила. – И вообще, он сам мне сказал.
– Ты хочешь сказать, что знакома с ним? – недоверчиво переспросила Тесса, перегнувшись через спинку сиденья и заглядывая в бледное, расстроенное лицо Клер.
– Да.
– И как близко?
Клер посмотрела прямо в глаза младшей сестре.
– Довольно близко, – решительно ответила она и вновь отвернулась к окну. – Мы с ним друзья.
Через три для после похорон Джека Миранда, сидя у себя в комнате, смотрела на календарь. Тут какое-то недоразумение. У нее не может быть задержки. Просто не может быть. Она же предохранялась! И Хантер тоже. Но когда она еще раз все сосчитала и сообразила, что задержка у нее не три дня, а целых десять, правда обрушилась на нее, как воз кирпича. Она беременна!
Чувствуя предательскую слабость, Миранда опустила голову на руки. Господи, как с ней такое могло случиться?! Она так четко и правильно распланировала всю свою жизнь на годы вперед! Что теперь будет с колледжем? С аспирантурой? С ее мечтой стать юристом?
Слезы жгли ей глаза, но она не хотела плакать. Надо думать о новом человеке, который будет частью ее и частью Хантера. Крошечное человеческое существо растет у нее внутри. Ребенок! Заставив себя разжать кулаки, Миранда потерла ладонью свой плоский живот, и слезы вдруг потекли неудержимо. Она представила себе, как они с Хантером поженятся, она родит ребенка и все-таки будет учиться. Да, ей придется работать, а Хантер будет вынужден на какое-то время оставить мечты о собственном ранчо, но мир не рухнет только от того, что у них будет ребенок.
Напротив, похоже, это будет только начало!
И все же она была напугана до смерти. Надо будет записаться на прием в местной больнице, проверить, не ложная ли это тревога, и только потом объявить новость Хантеру. Интересно, как он это воспримет? Он ведь всю жизнь прожил с отчимом и даже не знал, кто его биологический отец. Конечно, Хантер очень привязан к Дэну и уверяет, что никогда даже не думал о каком-то незнакомом мужчине, который вдруг мог появиться и сказать, что он и есть его настоящий отец. Но на самом деле это все так сложно...
Миранда встала и, подойдя к окну, распахнула его, чтобы впустить в комнату прохладный бриз. Ноздри ей защекотал смешанный аромат роз и жимолости.
А вдруг Хантер не захочет на ней жениться? Что, если мечты о ранчо для него важнее и дороже, чем она и его собственный ребенок? Вдруг он будет настаивать на аборте? Покачнувшись от слабости, Миранда ухватилась за подоконник. Она внезапно поняла, что знает Хантера так мало, слишком мало, чтобы думать о замужестве! И все же она любила его.
«Все устроится наилучшим образом, – успокоила себя Миранда и улыбнулась сквозь слезы. – Старомодная мысль, но, кажется, ребенок – это как раз то, что нам нужно».
– Что это? – спросила Пейдж, не отрывая жадного взгляда от оклеенной фольгой и перевязанной розовой лентой коробки, которую ей протянула Кендалл.
– Сюрприз.
– Но у меня же не день рождения, и сегодня не Рождество!
– Знаю, – сказала Кендалл, усаживаясь на стул у письменного стола и сцепив пальцы на колене. – Просто я увидела кое-что и подумала, что тебе понравится. Давай смелее! Открывай!
Восторженная улыбка Пейдж показалась ей такой же жалкой, как эта нелепая кукольная комната, где все было обито одной и той же материей – белой с розовыми бутонами, отделанной кружевными рюшами. Такая пестрота, что глазам больно. Только эта чокнутая и может тут жить.
Широко улыбаясь, Пейдж разорвала упаковку, отбросила в сторону несколько слоев папиросной бумаги и наконец нашла спрятанный в глубине сюрприз: серебряный браслет с подвеской-амулетом в виде свернувшейся в клубочек кошечки.
– Вот это да!.. – прошептала Пейдж, поднося дурацкую погремушку к самым глазам и зачарованно глядя на ритмично раскачивающегося перед носом котенка. – Какая прелесть.
– Ничего особенного.
– Ну что ты, Кендалл! – возразила Пейдж, зажав браслет в кулаке и прижимая его к груди, словно он был бриллиантовым. – Никто и никогда не делал мне такого чудесного подарка! Спасибо тебе большое! – Она покачала головой и сглотнула комок в горле, слезы навернулись ей на глаза.
– Не надо меня благодарить, просто получай удовольствие, – сказала Кендалл.
Неумеренная эмоциональность Пейдж встревожила ее. Можно подумать, что бедная девочка в жизни ни от кого добра не видела. А ведь эта «бедная девочка» с кошмарными пластинами на зубах и длинным крючковатым носом была дочкой мультимиллионера Нила Таггерта! Разве она не получала каждый год тонны подарков?
– Он мне особенно дорог, потому что его подарила мне ты, – объяснила Пейдж, обернув браслетом свое пухлое запястье и защелкивая замочек. – И не ради выгоды, а просто так.
Кендалл стало совсем скверно. Конечно, она собиралась заручиться помощью Пейдж для исполнения своих замыслов, но ей вовсе не хотелось при этом разбить сердце этой дурочки. Она почувствовала себя виноватой.
– Носи на здоровье.
Взгляд Пейдж был полон обожания.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты стала моей невесткой, а не эта дура Холланд! – проговорила она, словно прочитав мысли Кендалл.
Кендалл исподтишка покосилась на нее. Девчонка не так глупа, как кажется.
– Мне бы тоже этого хотелось, но, к сожалению, это от меня не зависит. Харли выбрал ее.
– Харли просто дурак!
– Не говори так. Ты же знаешь, я его люблю.
– Да, я знаю, – энергично кивнула Пейдж. – И не понимаю, почему он этого не ценит. Наверное, Клер Холланд просто околдовала его. Вот было бы здорово, если бы она куда-нибудь уехала!
– С чего бы ей уехать? – с тоской вздохнула Кендалл.
– Ну тогда я хотела бы, чтобы она сорвалась со скалы, как тот индейский парень!
– Джек Сонгберд? – Кендалл поежилась.
– Да. – Пейдж оторвалась от браслета и простодушно посмотрела на нее. – Он же умер!
– Я знаю.
– Значит, он больше никому не будет досаждать.
– Я не думала... Я не знала, что он кому-то досаждал.
– Он работал у моего папы и постоянно что-нибудь воровал. Вот бог его и наказал за это.
Кендалл вдруг стало не по себе. Она собиралась намекнуть Пейдж, чтобы та немного последила за Клер или выведала что-нибудь у ее младшей сестрицы. Клер Холланд строила из себя святую невинность, но Кендалл была убеждена, что святых на свете не бывает и что у каждого за душой отыщется хоть немного грязи. Однако разговор с Пейдж принял какой-то неожиданный и опасный поворот. Кендалл беспокойно облизнула губы, не зная, как бы ей побыстрее ретироваться. Пейдж не просто придурковатая, она настоящая психопатка.
– Ты не можешь всерьез в это верить, – пробормотала Кендалл.
– Почему? Этому учат в воскресной школе. А люди, между прочим, умирают каждый день. – Пейдж запрокинула голову и задумчиво уставилась в потолок. – Да, я думаю, было бы здорово, если бы Клер умерла.
– Она не может просто так взять и умереть. Ради всего святого, ей же только семнадцать лет! В таком возрасте люди не умирают.
– Но Джек же умер, – рассудительно напомнила Пейдж, потянувшись за своей любимой игрушкой – огромным плюшевым медведем-пандой с печальными глазами. – Конечно, он был постарше, но ненамного. – Поглаживая пушистую голову медведя, она посмотрела на серебряного котенка таким взглядом, что Кендалл похолодела. – Клер тоже могла бы умереть. Надо только очень сильно этого захотеть и молиться всем сердцем.
Глава 10
Щелкнув зажигалкой, Уэстон зажег сигарету. И какого дьявола он согласился встретиться с Тессой посреди ночи в этом месте, буквально в двух шагах от ее дома? Чертова девка как будто нарочно искушала судьбу. От свидания к свиданию она становилась все смелее. Надо было бы с ней порвать, но он не мог устоять перед соблазном иметь одну из дочерей Датча – пусть и не ту, которую хотел.
Уэстон ходил взад-вперед по берегу озера, всей кожей ощущая, что от дома его отделяет только живая изгородь из туи, тянувшаяся от гаража к причалу. Ему казалось, что чьи-то глаза незримо следят за ним из темноты, и волосы шевелились у него на затылке.
Полупрозрачные облака закрывали луну, но даже в тусклом свете он ясно различал силуэт дома среди деревьев, гараж, сад с выложенными камнем дорожками, разбегающимися во всех направлениях. Озеро было гладким, как стекло, но совершенно темным и напоминало перевернутое обратной стороной зеркало. Над головой у Уэстона послышалось хлопанье крыльев летучей мыши. Он взглянул на часы. Тесса опаздывала. Черт, зря он сюда пришел.
В эту самую минуту послышались легкие, поспешные шаги. Уэстон потушил сигарету и, вглядываясь сквозь ажурные ветки туи, увидел босоногую женщину, бегущую по каменной дорожке. Он чуть было не окликнул ее, да так и остался стоять, разинув рот. Это была не Тесса, а ее старшая сестра Миранда.
У Уэстона пересохло во рту. На ней было полупрозрачное белое платье, похожее на ночную рубашку, облеплявшее на каждом шагу длинные стройные ноги. Длинные темные волосы, перехваченные белой ленточкой, развевались на бегу у нее за спиной.
Раздался тихий протяжный свист. Миранда замерла на мгновенье, а потом побежала еще быстрее, направляясь к озеру. Уэстон не смог удержаться и последовал за ней. Прячась за деревьями, он высматривал в просветах ее тонкое белое платье и всеми силами пытался утихомирить стучавшую в висках кровь. Черт, как же она хороша!
Миранда остановилась на берегу, и лунный свет упал на ее лицо. Уэстон укрылся за стволом пихты и тяжело перевел дух при виде приближающегося мужчины. Высокий мускулистый парень молча обнял Миранду и поцеловал ее долгим, властным поцелуем. Она застонала, и Уэстону пришлось покрепче стиснуть зубы.
Он узнал парня. Хантер Райли, сын сторожа, черт бы его побрал. Голый по пояс, в одних джинсах, низко сидящих на бедрах, он целовал Миранду, пока у нее не подогнулись колени, а потом опустился вместе с ней на песок.
– Миранда... – шептал Райли, расстегивая пуговицы у нее на груди. – Красавица моя...
Края платья разошлись в стороны, обнажив заманчиво округлые груди. Уэстону казалось, что его брюки сейчас лопнут. Он едва удержался, чтобы не помочь себе рукой. Словно психопат-извращенец, он должен был стоять и смотреть, как Хантер ласкает и целует эти великолепные спелые груди, берет в рот соски, издавая глубокие блаженные стоны.
Ублюдок! Да кто он такой?! Ничтожество, пустое место, ноль без палочки! Но ему позволено прикасаться к единственной женщине, которая для Уэстона остается недосягаемой.
Райли сдернул с нее платье, и Уэстону пришлось зажать себе рот рукой. Точеные длинные ноги обнажились полностью, в лунном свете особенно соблазнительно чернело на фоне молочно-белой кожи гнездышко курчавых волос между бедер. Райли прижался лицом к ее животу, а она вплела пальцы ему в волосы, пока его голова опускалась все ниже и ниже.
Уэстону стало трудно дышать. Надо было отвернуться, не смотреть на разворачивающуюся перед глазами эротическую картину, но он не мог. Его пальцы сами собой расстегнули ширинку, нырнули внутрь и принялись поглаживать напряженно подрагивающий член. В эту минуту он все бы отдал, чтобы оседлать кусок теплой плоти по имени Миранда Холланд!
Хантер стянул с себя джинсы и раздвинул ей ноги. Уэстон до крови закусил губу, чтобы не закричать.
Миранда тихонько, но часто и взволнованно вздыхала, прижимаясь к своему любовнику, двигаясь в одном ритме с ним: великолепное, чувственное животное, целиком охваченное сексуальным порывом. Уэстон всегда знал, что так оно и будет. Его пальцы задвигались еще быстрее, когда Хантер запрокинул голову и издал торжествующий крик.
Уэстон брезгливо поморщился, когда Райли, потный, как свинья обрушился на нее, расплющив эти великолепные груди. Он что-то прошептал ей на ухо, потом вдруг вскинул голову. Уэстону показалось, что глаза Хантера смотрят прямо на него. Разумеется, это было невозможно, Хантер не мог ничего различить в густой тени пихтовых деревьев, и все же Уэстон затаил дыхание. Пот потек у него по спине. Миранда сказала что-то, и Хантер снова опустил голову, глядя на прекрасную длинноногую женщину, простертую под ним на земле.
Уэстон ходил взад-вперед по берегу озера, всей кожей ощущая, что от дома его отделяет только живая изгородь из туи, тянувшаяся от гаража к причалу. Ему казалось, что чьи-то глаза незримо следят за ним из темноты, и волосы шевелились у него на затылке.
Полупрозрачные облака закрывали луну, но даже в тусклом свете он ясно различал силуэт дома среди деревьев, гараж, сад с выложенными камнем дорожками, разбегающимися во всех направлениях. Озеро было гладким, как стекло, но совершенно темным и напоминало перевернутое обратной стороной зеркало. Над головой у Уэстона послышалось хлопанье крыльев летучей мыши. Он взглянул на часы. Тесса опаздывала. Черт, зря он сюда пришел.
В эту самую минуту послышались легкие, поспешные шаги. Уэстон потушил сигарету и, вглядываясь сквозь ажурные ветки туи, увидел босоногую женщину, бегущую по каменной дорожке. Он чуть было не окликнул ее, да так и остался стоять, разинув рот. Это была не Тесса, а ее старшая сестра Миранда.
У Уэстона пересохло во рту. На ней было полупрозрачное белое платье, похожее на ночную рубашку, облеплявшее на каждом шагу длинные стройные ноги. Длинные темные волосы, перехваченные белой ленточкой, развевались на бегу у нее за спиной.
Раздался тихий протяжный свист. Миранда замерла на мгновенье, а потом побежала еще быстрее, направляясь к озеру. Уэстон не смог удержаться и последовал за ней. Прячась за деревьями, он высматривал в просветах ее тонкое белое платье и всеми силами пытался утихомирить стучавшую в висках кровь. Черт, как же она хороша!
Миранда остановилась на берегу, и лунный свет упал на ее лицо. Уэстон укрылся за стволом пихты и тяжело перевел дух при виде приближающегося мужчины. Высокий мускулистый парень молча обнял Миранду и поцеловал ее долгим, властным поцелуем. Она застонала, и Уэстону пришлось покрепче стиснуть зубы.
Он узнал парня. Хантер Райли, сын сторожа, черт бы его побрал. Голый по пояс, в одних джинсах, низко сидящих на бедрах, он целовал Миранду, пока у нее не подогнулись колени, а потом опустился вместе с ней на песок.
– Миранда... – шептал Райли, расстегивая пуговицы у нее на груди. – Красавица моя...
Края платья разошлись в стороны, обнажив заманчиво округлые груди. Уэстону казалось, что его брюки сейчас лопнут. Он едва удержался, чтобы не помочь себе рукой. Словно психопат-извращенец, он должен был стоять и смотреть, как Хантер ласкает и целует эти великолепные спелые груди, берет в рот соски, издавая глубокие блаженные стоны.
Ублюдок! Да кто он такой?! Ничтожество, пустое место, ноль без палочки! Но ему позволено прикасаться к единственной женщине, которая для Уэстона остается недосягаемой.
Райли сдернул с нее платье, и Уэстону пришлось зажать себе рот рукой. Точеные длинные ноги обнажились полностью, в лунном свете особенно соблазнительно чернело на фоне молочно-белой кожи гнездышко курчавых волос между бедер. Райли прижался лицом к ее животу, а она вплела пальцы ему в волосы, пока его голова опускалась все ниже и ниже.
Уэстону стало трудно дышать. Надо было отвернуться, не смотреть на разворачивающуюся перед глазами эротическую картину, но он не мог. Его пальцы сами собой расстегнули ширинку, нырнули внутрь и принялись поглаживать напряженно подрагивающий член. В эту минуту он все бы отдал, чтобы оседлать кусок теплой плоти по имени Миранда Холланд!
Хантер стянул с себя джинсы и раздвинул ей ноги. Уэстон до крови закусил губу, чтобы не закричать.
Миранда тихонько, но часто и взволнованно вздыхала, прижимаясь к своему любовнику, двигаясь в одном ритме с ним: великолепное, чувственное животное, целиком охваченное сексуальным порывом. Уэстон всегда знал, что так оно и будет. Его пальцы задвигались еще быстрее, когда Хантер запрокинул голову и издал торжествующий крик.
Уэстон брезгливо поморщился, когда Райли, потный, как свинья обрушился на нее, расплющив эти великолепные груди. Он что-то прошептал ей на ухо, потом вдруг вскинул голову. Уэстону показалось, что глаза Хантера смотрят прямо на него. Разумеется, это было невозможно, Хантер не мог ничего различить в густой тени пихтовых деревьев, и все же Уэстон затаил дыхание. Пот потек у него по спине. Миранда сказала что-то, и Хантер снова опустил голову, глядя на прекрасную длинноногую женщину, простертую под ним на земле.