Джексон Лиза. Тень сомнения

   – Скажи это своему брату, – Клер кивнула в сторону кухонного окна. Шон сидел на ступенях и хмуро смотрел на озеро. Клер тоже взглянула вдаль поверх синей воды, и сердце у нее замерло: она разглядела хижину, в которой вырос Кейн Моран. Кто-то позаботился подновить крышу старого коттеджа и покрыть стены свежим слоем серой краски. На солнце поблескивал автомобиль, оставленный на подъездной дорожке.
   У Клер перехватило дыхание. Неужели Кейн действительно вернулся? Отец не упомянул, где остановился его преследователь, но одно было ясно: на той стороне озера кто-то живет.
   – Хватит шарахаться от теней! – одернула она себя, и Саманта, как раз потянувшаяся к дверной ручке, удивленно обернулась.
   – Что?
   – Да так, мысли вслух. Сходи спроси своего брата, не хочет ли он есть. Я могу сделать бутерброды с индейкой или разогреть кусок пиццы.
   – Он все равно будет недоволен, – ответила Сэм, пожимая плечами как взрослая. – Его хлебом не корми, только дай побрюзжать.
   «Верно подмечено», – подумала Клер, принимаясь разбирать покупки. Поначалу ей не хотелось жить на иждивении отца, но потом она решила, что нельзя быть эгоисткой и надо подумать о детях. Пусть они отдохнут душой в этом большом доме среди леса, пусть окрепнут. Поэтому она в конце концов все-таки приняла предложение Датча.
   Вдалеке послышалась трель жаворонка, над озером мягко урчал мотор чьей-то лодки.
   – Как же здесь здорово! – вздохнула Саманта.
   Клер улыбнулась. Ее дочь с легкостью отряхнула прах Колорадо со своих ног и с радостью приняла перемены. Зато Шон с первой минуты возненавидел жизнь в Орегоне и обращался с Клер так, словно видел в ней своего злейшего врага, ответственного за все его несчастья.
   – Я приготовлю лимонад.
   – Все без толку, Ма, – сказала Саманта с недетской прозорливостью. – Ему просто нравится действовать нам на нервы.
   Она вышла на террасу, подошла к Шону, и хотя Клер не могла слышать их разговор через закрытое окно, ей и так все было ясно. Шон демонстративно молчал, упрямо выпятив подбородок. Саманта оглянулась через плечо и встретилась взглядом с матерью. Ей не пришлось произносить: «Я же тебе говорила», – Клер прочла это в ее глазах.
   Что ж, ничего удивительного! Клер отчаянно, но безуспешно пыталась подавить новую вспышку ненависти к бывшему мужу. Шон был в таком возрасте, когда мальчику нужен отец – настоящий мужчина, который мог бы направить его на верный путь, а не слабовольный мерзавец, считавший любую девчонку старше пятнадцати своей законной добычей.
   Содрогаясь от омерзения, Клер распихала покупки по кухонным шкафам и полкам холодильника. При этом она ни на минуту не выпускала детей из виду и заметила, что Саманта отправилась осматривать лес возле озера. Шон потянулся, бросил на мать полный упрека взгляд через окно и, словно желая держаться от нее подальше, двинулся к конюшням, где уже обитали три лошади – подарок Датча Холланда.
   Клер закрыла холодильник, и в этот момент кто-то громко постучал в парадную дверь.
   – Иду! – крикнула она и побежала в холл.
   Может, это Тесса или Ранда решили ее навестить? Прошло уже несколько дней после неприятной встречи с Денвером Стайлзом в этом самом доме, а они с тех пор так и не обменялись ни словом.
   Клер распахнула дверь – и ухватилась за ручку, чтобы не упасть.
   На крыльце стоял Кейн.
   – Клер!
   Один уголок рта у него приподнялся в дерзкой, до боли знакомой улыбке. Он оказался выше ростом, чем ей запомнилось, и возмужал так, что уже никто не смог бы назвать его мальчишкой. Ветер растрепал его светло-каштановые, выгоревшие на солнце волосы, явно нуждавшиеся в стрижке.
   Он стоял, скрестив руки на груди, плотно обтянутой хлопчатобумажным свитером цвета спелой пшеницы.
   Клер показалось, что стальные тиски сдавили ей легкие, совершенно не давая дышать. Она не надеялась когда-нибудь снова его увидеть, и вот он стоит на пороге – такой же нахальный и дерзкий, как тот бунтарь-подросток, которого она когда-то знала.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Да вот хотел поздравить тебя с возвращением на старые места.
   – Но ведь ты... ты...
   Мысленно Клер напомнила себе, что она уже не застенчивая девочка-подросток, какой была когда-то. Не та богатая девочка, в которую Кейн был безумно влюблен, а она смотрела на него свысока... ну, по крайней мере, какое-то время. Она облизнула губы и тоже скрестила руки на груди, словно защищая сердце.
   – Отец сказал, что ты пишешь какую-то разоблачительную книжку о смерти Харли Таггерта.
   Темное облачко промелькнуло в его золотисто-карих глазах и тут же исчезло.
   – Это правда.
   – Но зачем?
   Его губы скривились в циничной усмешке.
   – Пришла пора.
   – Потому что отец собирается баллотироваться в губернаторы?
   – В числе прочего.
   – А что же еще? – спросила она, чувствуя, как взмокли ладони.
   Кейн прищурился и на мгновение скользнул взглядом по ее губам, потом снова посмотрел ей прямо в глаза.
   – Мне кажется, я... вернее, мы все в долгу перед Харли.
   – Но ведь вас никак нельзя было назвать лучшими друзьями.
   И опять эта леденящая душу улыбочка.
   – На то были свои причины, однако они лежат так глубоко, что о них лучше не упоминать, не так ли?
   Клер судорожно сглотнула, но это не помогло: в горле застрял ком.
   – То, что произошло между нами... – начала она, но оборвала себя на полуслове – не следовало подпускать его к себе слишком близко. – Ты что-то хотел мне сказать?
   – Очень многое, но вряд ли ты захочешь слушать. Насколько я понял, твой старик представил все в таком свете, будто я затеял что-то вроде охоты на ведьм.
   Клер молча кивнула.
   – Что ж, доля правды в этом есть, – насмешливо фыркнул Кейн. – Я с удовольствием покажу старине Датчу, что он не может попирать закон, как ему вздумается, и с помощью взяток выпутываться из любых неприятностей. Он здесь больше не царь и бог, черт бы его побрал!
   – И какой в этом смысл?
   Кейн провел пальцами по грубой древесине столба, поддерживающего навес над крыльцом.
   – По-моему, тебе следует знать, что в здешних краях многое изменилось. Сильно изменилось. Ну, например, Нил Таггерт перенес инсульт несколько лет назад. Теперь он прикован к инвалидной коляске. Всем заправляет Уэстон.
   Клер внутренне содрогнулась. Уэстон Таггерт всегда внушал ей ужас, он был полной противоположностью своему слабому и доброму младшему брату.
   – Не секрет, что Уэстон ненавидит ваше семейство еще больше, чем Нил когда-то. А его жена...
   – Кендалл, – рассеянно произнесла вслух Клер, чувствуя себя так, словно вся тяжесть мира навалилась ей на плечи.
   Они с Кендалл никогда не дружили, но в прошлом их связывала невидимая нить – Харли. А теперь Кендалл Форсайт стала женой старшего брата Харли, человека, не раз признававшего и на публике, и в частных разговорах, что он спит и видит, как бы выжить из города Датча Холланда.
   – Похоже, вы с Уэстоном – два сапога пара.
   Глаза Кейна грозно вспыхнули, брови сошлись на переносице. Он наклонился к ней поближе, и она тихонько ахнула.
   – Я ничего не имею против тебя и твоих сестер, и тебе это отлично известно.
   – Я теперь ничего о тебе не знаю, Кейн. И понятия не имею, зачем ты объявил крестовый поход против моей семьи.
   – Не семьи! Это твой отец...
   – Мой отец не имеет ни малейшего отношения к смерти Харли Таггерта. Кстати, он сказал, что Таггерты наняли тебя за плату, и меня это ничуть не удивило. – Клер вызывающе вздернула подбородок и уставилась в его глаза цвета дорогого виски. – Я полагаю, тебе щедро заплатили, чтобы представить моего отца каким-то людоедом.
   – Деньги тут ни при чем.
   – Как же, как же. Солидный аванс от издательства, плюс небольшой процент от соперника отца на выборах, да сверх того щедрое вознаграждение от Таггертов – этого вполне хватит на кусок хлеба с маслом. Похоже, ты наконец получил, что хотел, Кейн.
   – Вот тут, дорогая, ты глубоко ошибаешься. Ты прекрасно знаешь, чего я хотел много лет назад, но так и не смог получить.
   Он смотрел на нее так пристально, так пронзительно, что Клер чуть не попятилась, но удержалась, чтобы не провоцировать его еще больше. Он мог бы схватить ее, прижать к себе, но не двинулся с места. Только зрачки у него расширились, а уголки глаз, наоборот, слегка прищурились. Она открыла было рот, но лишь коротко вздохнула, не сказав ни слова.
   – Вот именно, Клер. В то время я хотел тебя. Я был готов умереть, лишь бы ты взглянула на меня хоть раз – взглянула по-настоящему и увидела человека, который тебя любит, а не живописного оборванца, с которым можно один вечерок позабавиться для разнообразия.
   – Прекрати! Не знаю, зачем ты сюда явился, зачем начал ворошить прошлое, но поверь мне, ты совершаешь ошибку. Лучше брось эту затею. Если тебе непременно нужно раскапывать какие-то старые скандалы, найди себе что-нибудь другое, но только не делай этого.
   – Слишком поздно, дорогая. Я уже заключил договор.
   – Ну вот, я же говорила, все дело в деньгах.
   – Ма? – Шон внезапно появился из-за угла дома и окинул подозрительным взглядом непрошеного гостя. – С тобой все в порядке?
   Только этого не хватало! Сколько он успел услышать? Клер поспешно отступила подальше от Кейна. Она должна держаться как ни в чем не бывало. Она не может себе позволить потерять самообладание на глазах сына, да еще в присутствии Кейна Морана.
   – Твой сын? – спросил Кейн.
   – Да, это Шон. Шон, это мистер Моран. Удивительно, как спокойно прозвучал ее голос, хотя внутри все дрожало.
   – Рад с тобой познакомиться. – Кейн пожал руку Шону. – Я помню твою маму, сколько самого себя. Мой папаша работал на твоего деда.
   – Ну и что? – Шон твердо решил доказать взрослым, что ему все равно. «Плевал я на вас!» – было написано у него на лице.
   – Я жил на другой стороне озера – вон в той старой хижине, – добавил Кейн.
   Шон не удержался и бросил взгляд на еловую рощу и укрывшийся в самой гуще деревьев крошечный домик.
   – На вид – так себе.
   –Шон!
   – А что я такое сказал?
   Кейн коротко кивнул, явно решив че обижаться.
   – Ты прав, выглядит он неважно, и так было всегда. По правде говоря, я в детстве стыдился этой жалкой трущобы и старался бывать там пореже.
   Шон еще больше помрачнел. Он не ожидал, что Кейн так легко с ним согласится, и это показалось ему подозрительным.
   – Мой старик был калекой и злобным сукиным сыном. Я старался держаться от него подальше, часто не ночевал дома и вечно попадал в переделки. Мне казалось, что судьба сдала мне плохие карты, поэтому я в ответ злился на весь мир и старался доставить всем вокруг как можно больше неприятностей.
   – Я всего лишь сказал, что внешне дом ничего собой не представляет. – промямлил Шон.
   – И я согласился с тобой. – Кейн хлопнул мальчика по плечу, и тот отшатнулся. – А вот тебе, наоборот, повезло, раз ты живешь в таком большом доме.
   – Да уж! – проворчал Шон, скептически хмыкнув. Он оглянулся на мать, убедился, что никакие серьезные неприятности ей не грозят, и скрылся за углом дома.
   – Что тебе нужно от меня? – спросила Клер, когда Шон уже не мог ее слышать.
   – То же, что и всегда.
   У нее участился пульс, и ей пришлось напомнить себе, что она взрослая женщина, разведенная жена, мать двоих детей, неуязвимая для давно прошедших переживаний.
   – Я думаю, тебе лучше уйти.
   Его губы сжались в тонкую линию.
   – Ты права, и я сейчас уйду, но сначала... Я хотел дать тебе шанс изложить мне свою версию случившегося.
   – Мою версию?
   – Событий той ночи, когда умер Харли Таггерт.
   – Значит, мы опять к этому вернулись?
   – Мы никогда от этого не уходили. Несмотря на все, что между нами произошло, ты так и не сказала мне правды.
   – О господи, Кейн, я не могу.
   Несколько мгновений он сверлил ее безжалостным взглядом, но потом суровые черты его лица немного смягчились, в глазах промелькнуло сочувствие.
   – Слушай, Клер, я знаю, тебе будет тяжело, но без этого не обойтись. Ладно, ладно, я плохой парень, но я делаю это потому, что время пришло и у меня появилась такая возможность, понимаешь? Что бы ни случилось, я хочу, чтоб ты знала: я не пытаюсь навредить тебе и твоим сестрам.
   – Ну, слава богу. Какое облегчение! – воскликнула она, не в силах удержаться от сарказма. – Наконец-то я смогу спокойно уснуть ночью!
   – Я просто хотел, чтобы ты знала.
   – А я думаю, что тебе пора убираться ко всем чертям!
   – Я там уже побывал. – Кейн окинул ее долгим взглядом. – Увидимся, Клер. Если вдруг решишь рассказать мне о той ночи, только дай знать. Я буду недалеко – на той стороне озера.
   Повернувшись на каблуках, он сунул руки в карманы и зашагал по дорожке к лодочному причалу, где была пришвартована небольшая моторная лодка. Кейн перешагнул через борт, отцепил швартов и, помахав рукой напоследок, завел мотор. Лодка описала широкую дугу и направилась к дальнему краю озера, оставляя за собой белый пенный след. У Клер на глаза навернулись предательские слезы, и она с трудом совладала с собой. Ну почему Кейн так решительно настроен разворошить прошлое? Зачем он вернулся в хижину, хотя сам же сказал, что с детства ее ненавидит! И почему, ради всего святого, почему ее сердце так сильно бьется, стоит ей только его увидеть?
   «Потому, что ты совершенно не разбираешься в мужчинах, идиотка, – сказала она себе. – Так всегда было и всегда будет».
   Клер виновато закусила нижнюю губу, глядя, как исчезает полоска пены на гладкой, как стекло, поверхности озера Эрроухед. Кейн Моран всегда был занозой у нее в голове – отчаянный парень, по-детски влюбленный в нее, – и все свое отрочество она провела, всячески стараясь его избегать. Но это не всегда удавалось. Иногда Клер даже приходило в голову, что ее привязанность к Харли возникла в результате страха. Страх толкал ее к доброму и порядочному Харли, потому что юный Моран со своим лозунгом «К чертям закон!» и вызывающими манерами воздействовал на самую низменную сторону ее натуры.
   Кейн Моран не был связан никакими правилами. Он не считался с авторитетами и плевать хотел на запреты. Он был законченным бунтарем-одиночкой – Плохой Парень с большой буквы.
   И в глубине души Клер находила его неотразимым. Она молилась ночи напролет, чтобы это непристойное влечение, разжигавшее ей кровь и заставлявшее сердце стучать молотом, развеялось прежде, чем кто-нибудь – особенно сам Кейн! – его заметит. Ей снились сны. Во сне Кейн проделывал с ней бог знает что– и ей это нравилось! Просыпаясь, она говорила себе, что это всего лишь фантазии, волноваться не о чем, и все равно волновалась. Она часами изнуряла себя, проплывая в бассейне милю за милей, чтобы выбросить Кейна из головы. Но поздно ночью, когда луна поднималась высоко и ее серебряный свет отражался в черных водах озера, Клер садилась на подоконник в своей спальне, широко распахивала створки и смотрела туда, где на другом берегу озера светился огонек – чердачное окно в доме Кейна. Вдыхая солоноватый бриз, шевеливший ей волосы и облеплявший все тело тканью ночной рубашки, она закрывала глаза и воображала, как его руки и язык ласкают ее. Несмотря на строгие обеты, данные самой себе, она знала, что, проведя с ним ночь, испытает незабываемое ощущение, ради которого стоило пойти на любой риск, даже быть проклятой навеки.
   Теперь, годы спустя, Клер смотрела вдаль поверх тех же темных вод и ощущала то же самое, давно, казалось бы, похороненное желание, мешавшее ей спать в детстве. Оставалось только надеяться, что она не настолько глупа, чтобы позволить этой истории повториться. Хватит ей одного раза с Кейном Мораном. Она и так заплатила слишком высокую цену. Второй раз может погубить их обоих.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1980

Глава 4

   – Не понимаю, что ты нашла в Харли Таггерте! – Тесса накрутила еще один белокурый локон на валик электрических щипцов для завивки. Она сидела за туалетным столиком в одних трусиках и лифчике, глядя на Клер в зеркало. – Если хочешь знать мое мнение, Уэстон гораздо интереснее.
   – Он подонок.
   Старший из братьев Таггертов всегда вызывал у Клер страх и отвращение.
   – Ну и пусть! Все равно ты не станешь отрицать, что Харли – размазня. О, черт! – Тесса втянула воздух сквозь зубы и затрясла обожженной рукой, уронив щипцы. – Вот всегда я так!
   Клер опасливо подобрала раскаленные щипцы и водрузила их в держатель. Тесса нахмурилась и сунула палец в рот.
   – Проблема Харли в том...
   – Нет у него никакой проблемы.
   – Ты прекрасно знаешь, что есть! Он тряпка. Делает все, что ни прикажет его старик.
   – Ничего подобного.
   Но в голосе Клер не чувствовалось полной убежденности. У Харли действительно имелся недостаток, и немалый: он был слишком мягким человеком.
   – Тогда почему он до сих пор не порвал с Кендалл? – спросила Тесса, изогнув тонкую бровь, и вновь потянулась за щипцами. – По-моему, это непорядочно – встречаться с вами обеими.
   – Он не встречается с Кендалл, – сухо возразила Клер. – Просто разорвать помолвку не так уж легко, хотя об этой помолвке никто и никогда не объявлял официально.
   Ей было неприятно, что приходится вроде как оправдывать Харли. Он такой хороший, добрый, ласковый. Ну и что, что он не спортсмен, не светский лев и не покоритель сердец, как Уэстон? И если ему иногда бывает трудно принять решение, что в этом такого? Просто ему требуется время подумать.
   – Я вчера говорила на пляже с Пейдж, – сказала Тесса. – Ну, она, конечно, еще соплячка, но все-таки она младшая сестра Харли, и кое-что ей известно. Так вот, она уверяет, будто Кендалл отказывается верить, что помолвка расторгнута. Пейдж говорит, что Кендалл проводит все свободное время в пляжном домике своих родителей в Мансаните, чтобы быть поближе к Харли.
   – Пейдж Таггерт сидит у меня в печенках.
   Клер чего только не делала, буквально на части разрывалась, стараясь подружиться с единственной дочерью Нила Таггерта. Но та в ответ только задирала свой длинный нос и не желала даже здороваться с ней по-человечески.
   – Она обожает Кендалл и смотрит ей в рот, будто все, что Кендалл ни скажет, это и есть святая истина. – Тесса нахмурилась, закручивая последний локон. – Если хочешь знать, по-моему, Пейдж просто извращенка. Она как будто влюблена в Кендалл или что-то в этом роде.
   – А по-моему, это ты извращенка.
   – Да говорю тебе, это нездоровое увлечение. – Тесса промокнула лицо бумажной салфеткой. – И я не верю, что Харли не встречается с Кендалл. Он ведь тебе сегодня не звонил, так?
   – Нет, но...
   – А вчера?
   – Он был занят.
   – А позавчера?
   – Я не веду учет.
   – Другим рассказывай. Ты слонялась по дому как в воду опущенная, бросалась на каждый телефонный звонок, все надеялась, что это Харли. Кстати, почему бы тебе самой не позвонить ему? – спросила Тесса, поправляя бретельку лифчика, и потянулась за губной помадой. – Я бы так и поступила.
   – Не сомневаюсь, что ты бы так и поступила. Но я – не ты.
   – В том-то все и дело! Я бы никогда, ни за что на свете не стала бы убиваться из-за какого-то парня, будь это даже сам Уэстон Таггерт. Это просто вредно для здоровья, поверь мне. Ни один парень того не стоит, а уж тем более Харли Таггерт.
   Клер закатила глаза и решила, что не стоит продолжать разговор. Все, включая Тессу и Ранду, не одобряли ее встреч с Харли. Как будто он какой-нибудь зачумленный. Атмосфера в доме вдруг показалась ей удушающей, и она решила, что оставит Тессу наедине с ее косметикой, Ранду – с ее книгами, а сама поедет кататься верхом.
   Проходя мимо комнаты Миранды, Клер увидела свою старшую сестру в кресле у окна. Миранда сидела с книжкой в руках, но не читала, а глядела в открытое окно, словно высматривала кого-то. В последнее время Миранда изменилась, стала меньше придираться к младшим сестрам, а иногда по несколько часов пропадала неизвестно где. Никто не знал, куда она ходит, но она всегда захватывала с собой книгу, и Клер решила, что ее старшая сестра нашла себе для чтения какое-то потайное местечко в лесу. Одно только было странно: вот уже несколько недель Миранда читала один и тот же роман – «Полет над гнездом кукушки». Обычно она проглатывала любую книгу за пару дней. Да, с Мирандой творилось что-то неладное, но у Клер не было ни времени, ни охоты поинтересоваться, куда ее сестра убегает из дома тайком.
   День выдался душный, все окна были распахнуты настежь, и по всему дому разносились звуки знаменитой мелодии из фильма «История любви». Это их мать упражнялась на рояле, пытаясь скрасить музыкой свою жизнь в ненавистном ей доме.
   Впрочем, нельзя сказать, что Доминик не прилагала стараний. В холле и в гостиной всегда стояли свежие цветы в вазах, столовое серебро аккуратно начищалось раз в неделю и использовалось каждый день – вместе с хрусталем и парадным фарфоровым сервизом – для сервировки вечерней трапезы. По дому сновала бесконечная череда преподавателей французского и игры на фортепиано, танцев и фехтования, не говоря уж об инструкторах верховой езды.
   Клер провела пальцами по гладкой полированной поверхности перил до самого нижнего столбика, который был искусно вырезан в форме выпрыгивающего из воды лосося. За долгие годы его изогнутая спинка залоснилась от многочисленных прикосновений любящих пальцев. Но, разумеется, не пальцев Доминик. Она считала резные перила со столбиками, изображающими разную живность, вульгарными, сложенный из скальных пород камин – грубым и грязным, а канделябры из оленьих рогов – варварством. Зато Клер все это обожала.
   В одних шортах и футболке она побежала на кухню, где Руби Сонгберд, здоровенная индианка, месила толстыми пальцами тесто для домашнего хлеба, тихонько напевая себе под нос. У нее было плоское лицо, сверкающие темные глаза и редкая улыбка, способная осветить всю комнату. Если бы она распустила свои черные с проседью волосы, они, наверное, упали бы ниже колен, но Руби всегда носила их стянутыми в тугой узел на затылке. Клер не сомневалась, что у нее имеется запасная пара глаз: ничто не могло укрыться от Руби.
   По мнению Клер, в последнее время Руби немного изменилась и казалась встревоженной, хотя по-прежнему неукоснительно выполняла свои ежедневные обязанности: готовила, убирала и строго надзирала за остальными слугами. Именно Руби отвечала за порядок в старом доме и делала все, чтобы у Доминик не возникало нареканий.
   – Привет, – сказала Клер, схватив яблоко из корзинки с фруктами, оставленной на кухонном столе.
   – Опять кататься верхом? – спросила Руби, бросив на нее взгляд через плечо, причем ее пальцы ни на минуту не переставали ритмично двигаться.
   – Да вроде того.
   – Гм.
   Клер стало немного не по себе. Неужели эта женщина читает ее мысли? Может, она ясновидящая или, как теперь говорят, экстрасенс? Руби утверждала, что все ее предки были шаманами, но Клер уверяла себя, что она во всю эту чушь не верит.
   – Будь осторожна.
   – Я буду неподалеку. Руби прищелкнула языком.
   – Но иногда здешние леса...
   Она выпятила нижнюю губу и умолкла на полуслове, словно сожалея, что сказала слишком много.
   – Что? Что такого в здешних лесах? – Клер с хрустом надкусила яблоко.
   – В них водятся духи. Не только добрые, но и злые. Здесь когда-то была священная земля.
   – Ничего со мной не случится, – решительно заявила Клер, не желая вступать в спор.
   Руби утверждала – и, наверное, ничуть не преувеличивала, – что местные индейские племена в прошлом сильно пострадали от рук белого человека. Клер не собиралась об этом спорить: она изучала историю. Но при этом Клер не считала лично себя ответственной или обязанной как-то исправлять зло, некогда причиненное индейцам ее бледнолицыми предками. К счастью, дети Руби – Кристи и Джек – не так остро ощущали вековую обиду, как их мать. Кристи, красивая и умная девушка, не рассматривала свой статус «коренной американки»^[4] как почетный знак или как тяжкое бремя. А Джек был просто непослушным сорванцом, и цвет его кожи дела не менял.
   – Просто будь осторожна, – упрямо повторила Руби, раскатывая тесто.
   На крыльце Клер натянула свои любимые сапоги для верховой езды и, отшвырнув огрызок яблока, направилась по вымощенной каменными плитами дорожке к конюшне. Там она надела уздечку на Марти и, решив не возиться с седлом, просто вскочила на его широкую спину. Марти сразу азартно прижал уши, и они пустились вскачь через старую пихтовую рощу.
   Лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев, устилая землю пятнистым узором. Конь и всадница следовали по старой оленьей тропе, змейкой вьющейся среди холмов-Иллахи. В неподвижном от жары воздухе пахло морской солью и водорослями, в небе не было ни облачка. Клер старалась выбросить из головы предупреждение Тессы насчет Харли, но так и не смогла. Слова сестры навязчиво повторялись у нее в голове, подтверждая ее собственные опасения.
   Но с какой стати для нее должно что-то значить мнение Тессы? Клер с досады хлестнула вожжами по холке Марти, и мерин перешел в галоп. Стуча копытами, он несся через лес, легко преодолевая поваленные бревна, и только раз шарахнулся в сторону от взлетевшего из-под копыт глухаря.