Страница:
«Джоанна просто потаскуха, — думала Изабелла, — потаскуха, которая скрывает свою истинную сущность под маской скромности и благочестивых речей. А этот выродок графа Солсбери домогается ее с той же похотью, что и другие молодые болваны, хотя уже обручен с ней!» Красивые губы королевы тронула недобрая улыбка. Этот ублюдок, Джеффри, так же спесив, как бойцовый петух! Что ж, она поубавит его спесь! Он заполучит в жены шлюху! Это охладит и его пыл, и его гордость. Глаза Изабеллы сверкнули таким удовлетворением, что ее супруг невольно улыбнулся ей. Чтобы казаться еще красивей, королева непроизвольно вытянула шею, и на подбородке ее обозначилась тонкая складочка, тянувшаяся от щеки.
Изабелле на ум пришла забавная идея. Джоанну следует лишить девственности, если у нее вдруг обнаружится таковая, и использовать это в своих целях. Если удастся устроить для нее «придворную свадьбу», Джеффри украсит свой герб чистыми и сухими простынями, опозорившись перед всем светом. Придется приложить некоторые усилия, чтобы не промахнуться, но потом, вне всяких сомнений, весь двор наполнится слухами, и никто не поверит в кровь на простынях, даже если призвать свидетелей брачной ночи.
Джон устремил взор в направлении взгляда своей супруги. Некоторое время в глазах его отражалось изумление. Как он мог не заметить этой женщины?
— Кто эта девушка, на которую ты так смотришь? — спросил король Изабеллу.
Что он действительно ценил в своей супруге, так это полное отсутствие у нее ревности в вопросах плотских утех. Пока Джон не воздавал женщинам, с которыми спал, почести, Изабелле было все безразлично, перепорть он хоть всех девственниц в королевстве.
— Это леди Джоанна — будущая невестка Вильяма Солсбери.
Король недовольно выругался и, явно разочарованный, облизнул губы. Тут он не осмелится вступить в связь… во всяком случае открыто. Возможно, после Уэльской кампании, когда двор будет распущен, что-нибудь и удастся устроить. Он не забудет об этом. Было бы забавно переспать с дочерью стервы, которая однажды оттолкнула его от себя. Изабелла говорит, что это робкая и послушная девушка, затравленная своей матерью-ведьмой. Безусловно, страх заставит ее держать язык за зубами, если ему удастся овладеть ею, но, даже если Вильям и узнает об этом… Не стоит придавать этому большое значение.
Джон снова перевел глаза на свою супругу. Очаровательную улыбку на ее лице сменила злобная ухмылка. Что это: результат не присущей Изабелле ревности или какая-то личная неприязнь к девушке? Если последнее предположение верно, Изабелла, возможно, даже охотно поможет ему воздать дочери матери-сучки по заслугам.
Скромно беседуя с джентльменами, окружившими ее, Джоанна раздумывала над причиной, побудившей Джеффри так быстро исчезнуть с бала. Граф Солсбери согласился с ней: его сыну лучше оставаться в лагере. Конечно, Джеффри выпил не в меру много, но нельзя же сказать, что он вдребезги пьян и не контролировал себя. Кроме того, его ревность просто опасна. Глупец! Зачем ей искать кого-то еще, если он может сполна дать ей все необходимое! Что ж, все это весьма досадно, но ей придется быть очень осторожной, чтобы и намек на скандал не коснулся ее имени. Такой скандал мог бы навлечь на кого-нибудь угрозу гибели и опасен для Джеффри. Даже если вызов на поединок и был бы справедливым, ненависть королевы к Джеффри могла бы немало навредить ему, когда он убьет кого-нибудь…
К утру от головной боли Джеффри не осталось и следа. Однако трезвое осмысление признания Джоанны в своих намерениях принесло ему не больше удовлетворения, чем накануне вечером, когда он впервые услышал о них. Джеффри не хотел обращаться за помощью к своему отцу. Все, что мог сделать Вильям Солсбери, так это попросить короля, чтобы тот заставил Изабеллу отослать Джоанну назад, в Роузлинд. Нельзя сказать, что Джеффри не доверял Джоанне, но он боялся, как бы Изабелла не навлекла на нее беду, а распущенность придворных дам не внушила ей отвращение. Граф Солсбери все еще считает Джоанну беспомощным, невинным ребенком и своего мнения менять не собирается. Вспомнив о том, как этот «беспомощный, невинный ребенок» избавился от свиты сэра Генри, Джеффри улыбнулся и взглянул на отметины на своей руке, оставленные острыми ноготками хрупкого создания.
Разрешив, к своему удовлетворению, этот вопрос, Джеффри переключил все внимание на короля, когда все приглашенные на военный совет уже собрались в трапезной. Но уже первое, что он услышал, заставило его забыть о Джоанне. Чтобы закончить войну как можно быстрее, Джон предлагал взять Ллевелина в плен.
— Когда Уэльс останется без своего предводителя, его крепости падут сами, сделав за нас нашу работу, — заключил король. — Тогда мы появимся перед валлийцами как избавители, защищая их друг от друга.
Джеффри глубоко вздохнул и посмотрел на пожилых мужчин, окружавших его. Ничто в их лицах не сулило надежды, что кто-нибудь возразит против этого безумия. Он с грустью понял: никто и не считает план короля неблагоразумным. В Уэльсе не было войны, настоящей войны англичан против валлийцев, со времен правления короля Генриха, если не считать карательной экспедиции сэра Саймона почти двадцать лет назад. Мало кто уже помнит о ней, а если и помнит, так только, что Джон ввел тогда в Уэльс огромную армию, и Рис ап Груффидд [3] принес ему присягу в верности. Джеффри вздохнул. Его возраст и недостаток опыта приказывали ему молчать и слушать двоих старших и искушенных соратников. Возможно, Джеффри Фиц-Вильям, ничтожнейший из вассалов короля и самый неопытный из военачальников, и должен был почтительно молчать, однако он как заместитель Иэна де Випона нес ответственность за его людей и за людей короля. Джеффри слушал еще несколько минут, обдумывая, как благоразумнее поступить. Если он заговорит, Джон, конечно, разозлится. Более того, его единственный голос «против», возможно, ничего и не решит. И в то же время, если бы Иэн был здесь, он не молчал бы.
— Сир, вы не найдете там лорда Ллевелина, — отчетливо и громко сказал Джеффри, выйдя вперед.
— Там? Что значит «там?» Было названо четыре крепости. В какой именно мы его не найдем? — раздраженно спросил король. — И откуда тебе известно так много о маневрах врага? Уж не в сговоре ли ты с ним?
— Нет, ни с ним, ни с уэльскими вассалами Иэна, ни с моим молочным братом Оуэном ап Ллевелином, — решительно заявил Джеффри, надеясь, что упоминание о его уэльских связях напомнит всем, что он знаком с этой страной и ее народом. — Но я часто бывал в Уэльсе и слышал их сказания о войнах…
— Это тебе следовало бы делать и сейчас — сидеть на коленях у своей няни, слушать сказки и не вмешиваться в Дела военного совета!
Дотоле тусклые глаза Джеффри вспыхнули золотым янтарем, он побагровел. Граф Солсбери предостерегающе поднял руку и направился к сыну, но Джеффри заговорил снова:
— Милорд, каждый вассал обязан сообщать все, что знает, королю. Валлийцы изгоняли из своих владений не одну английскую армию. Об этом поется в их песнях. Есть пища для размышлений…
— Пища, кишащая червями! — презрительно усмехнулся Джон, но, заметив на себе взгляд Вильяма Солсбери, тут же добавил: — И что же это за пища?
— Я уже говорил, — ответил Джеффри, явно успокоившись. — Вы не найдете лорда Ллевелина, где бы вы его ни искали. Вам лучше…
— Достаточно! — прервал его Джон. — Когда мальчишка, наделенный незаслуженной властью, начинает указывать военному совету, что делать, а чего нет, нужно при нимать решительные меры! Тебе придется покинуть нас, Джеффри, и выполнять лишь то, что мы прикажем тебе!
Воцарилась устрашившая всех тишина. Джеффри посмотрел на отца.
— Понятно, милорд, — тихо сказал он, поклонился и вышел.
Под крытой аркадой Джеффри остановился, пытаясь усмирить свой гнев, который побуждал его вернуться и сказать королю парочку теплых слов. Сдержав свой безумный порыв, от которого ему стало не по себе, Джеффри задумался над своими последующими действиями. Можно уехать в лагерь, но, если он хочет поговорить с отцом о Джоанне, нужно дождаться, когда закончится совет. От этих мыслей Джеффри оторвал паж. Тот дернул его за рукав и сказал, что в саду его дожидается молодая леди.
Вспомнив свои не такие уж давние беды, когда он сам служил в пажах, Джеффри не отругал и не ударил мальчика. Закрыв глаза и попросив у Бога терпения себе, он сказал:
— Хорошо, веди меня к ней.
Лучше бы Джоанна ждала его где-нибудь подальше, но она удобно устроилась у самого входа в сад. Не время прохлаждаться! Когда девушка, мило улыбаясь, поднялась, чтобы приветствовать Джеффри, он грубовато спросил:
— Чем могу служить вам, мадам?
Годы жизни с людьми весьма непостоянного настроения не прошли для Джоанны даром. Вместо того чтобы воскликнуть: «Так-то ты приветствуешь меня, негодник!», что отлично получалось у ее матери, Джоанна сказала, как могла, спокойно:
— Прошу прощения, что отрываю тебя от дел в такое время. Я не задержу тебя. Я пообещала твоему отцу, что помирюсь с тобой до твоего возвращения в лагерь. Только позволь мне сказать, что я сожалею о том, что дразнила тебя вчера вечером.
Джеффри потер лоб, словно хотел разгладить на нем две вертикальные складки между бровями.
— Думаю, что скорее извиниться должен я. Кажется, вчера я не очень-то был склонен к общению, как, впрочем, и сейчас.
— Вчера вечером ты был пьян, — сказала Джоанна, пожав плечами. — Я знала об этом. А сегодня… — Она подняла на Джеффри глаза. — Сегодня тебя беспокоит что-то, связанное с твоими обязанностями.
— Ты тысячу раз права, — с горечью ответил Джеффри. — Только что я слушал старых идиотов, включая моего отца, разглагольствующих, как они захватят Уэльс, втянув лорда Ллевелина в заранее подготовленное сражение и взяв его в плен.
— Это просто смешно! — воскликнула Джоанна. — Даже я знаю…
— Ты — просто глупая девчонка, а я — лишь мальчишка, наделенный незаслуженной властью, которому до сих пор только и сидеть на коленях у своей няни и слушать сказки! Так сказал король. Разве наше мнение заслуживает внимания?
— И ты ничего не сказал им? Не обратил их внимание на то, что еще никому не удавалось втянуть валлийцев в крупное сражение?
— Я не успел и заикнуться об этом. Как только я поднял голос, меня отругали, как малого ребенка, и попросили покинуть зал. Я…
— Успокойся, Джеффри! Гневаться на короля бессмысленно. Тебе ведь известно, что он дурно воспитан и глуп. Давай лучше подумаем, как смягчить предстоящие неприятности. Пойдем, прогуляемся по саду. Не думай об этих идиотских разглагольствованиях!
— Я ничего не могу сделать! Мне только двадцать лет! Они же посвятили войнам всю свою жизнь.
Сама правда прозвучала в его словах, и она подействовала успокаивающе. Конечно, совет не стал бы слушать Джеффри. Как на беду, ни один лорд, принимавший участие в Уэльских походах, не присутствовал, а эти старые вояки сражались исключительно во Франции либо вели мелкие междоусобные войны в Англии. Никто из них даже и вообразить себе не может, что представляет из себя Уэльс, особенно его западная часть! А что касается короля, так он никогда не упускает шанса поглумиться над кем-нибудь, если представляется случай.
— Отчасти я сам виноват, — вздохнул Джеффри. — Вместо того чтобы только излагать факты, я начал советовать, как лучше поступить. Я не привык к ситуациям, когда приходится говорить напрямую с графами, епископами и королями.
— Не обращай на это внимания! Не думаю, что они стали бы тебя слушать, если бы ты говорил с ними и как-то по-другому, — успокоила его Джоанна. — Я не вижу, как ты можешь изменить планы короля. Я хочу сказать… Мы должны сделать все возможное ради спасения наших людей! Помню, Иэн рассказывал, как они чуть не умерли от голода, когда ходили с моим отцом на Уэльс.
— Да, тогда Иэну и удалось повстречаться с лордом Ллевелином. Отряд Иэна бродил в поисках продовольствия и захватил Ллевелина в плен. Именно об этом я и хотел им рассказать… о том, что в Уэльсе мало ферм, где можно раздобыть провизию… о том, что там нет таких широких дорог, где прошли бы повозки, запряженные быками…
— В таком случае можно воспользоваться ослами и мулами…
Джеффри кивнул головой:
— У меня их достаточно, а наши вассалы, думаю, уверены, что смогут купить ослов и мулов, как только представится такая возможность. Но во всей стране не хватит животных, чтобы тащить провизию для целой армии неизвестно сколько времени. Две-три недели, пока мы будем осаждать первую крепость, еще можно выдержать, но преследовать Ллевелина…
— Главное, чтобы не голодали ты и наши люди! За других я не переживаю! — воскликнула Джоанна.
— В таком случае тебе лучше побеспокоиться о всех, если ты не хочешь, чтобы они передрались между собой! — резко сказал Джеффри.
Джоанна ненадолго задумалась.
— Ты прав. Что бы ни приказывали командиры, люди прежде всего будут слушать свои пустые желудки. Джеффри, если ты знаешь, как лучше всего решить эту задачу, то тебе надо убедить своего отца поговорить с королем.
— Конечно. Я уже говорил, что глупо поступил, затеяв разговор на совете в такой форме, но я был просто удивлен. Мне и в голову не приходило, что мой отец никогда не воевал в Уэльсе и ни разу не обсуждал с Иэном, как стоит вести такую войну.
— Иэн никогда не пошел бы на это! — воскликнула Джоанна. — Он посчитал бы подобные действия предательскими по отношению к представителю своего клана.
Джеффри непристойно выругался.
— Я как-то не подумал об этом, — сказал он. — И как же поступать теперь мне? Неужели я должен забыть о своей чести и использовать знания, полученные от Иэна, против его друзей?
— Не вздумай распутывать шелковую нить! — поспешила предостеречь его Джоанна, проклиная себя за то, что подняла этот вопрос. — Если ты способен с честью носить оружие, то носи его, не забывая о мудрости, к которой обязывают тебя твои полномочия. Ты не должен драться вполсилы только потому, что враг — друг твоего друга. Иэн надеется, что ты будешь использовать свои знания в полную меру… за исключением…
— За исключением чего? Разве в вопросах чести могут быть исключения?
Джоанна не стала ни ругаться, ни поднимать глаза к небу, ни тяжело вздыхать, ни выказывать других признаков раздражения, вызывавшего в ней непреодолимое желание дать своему жениху нахлобучку. Она понимала, что впервые столкнулась с bete noire [4], ставшим настоящим проклятием в жизни ее матушки. Конфликт между честью и здравомыслием разжигал в доме Джоанны настоящие ссоры. — Не знаю, — тихо сказала она. — Но иногда приходится идти на компромисс. Ты считаешь, что Иэн должен был разорваться на части, отдав свои руки Ллевелину, а остальную часть тела — королю? — Джоанне удалось все же рассмешить Джеффри, но он не оправдал ее надежд и не ушел от темы разговора. — Не говори о том, чего совсем не понимаешь! Честь не знает компромиссов, и Иэн не стал бы играть ею. Он полностью выполнил свои обязательства по отношению к каждому сюзерену.
Последовала короткая пауза. Стоит ли Джоанне привлекать внимание Джеффри к проблеме, что ее так волнует? Замки, которыми владеет ее отчим в Уэльсе, не отличаются ни большими размерами, ни особой значительностью. В обычной ситуации эти замки не привлекли бы внимания, если бы только случайно не оказались на пути армии. Однако вполне возможно, что Джон намеренно свернет с дороги, лишь бы только навредить Иэну. Если Джон знает, где находятся замки отчима, возможно, Джеффри будет просто бессилен помешать ему.
Они медленно гуляли бок о бок по саду. Солнце то пряталось, то выглядывало из-за проплывающих по утреннему небу облаков. Розы были все еще в полном цвету. С их ароматом на Джеффри нахлынули воспоминания. Он огляделся, отвел Джоанну в тень высоких кустов и страстно поцеловал. Задумавшись над тем, как «оградить» собственность Иэна от чести Джеффри, она покорно, почти равнодушно приняла его объятия.
Через несколько секунд Джеффри разжал губы.
— Ты злишься на меня за то, что я не встретил тебя здесь сам? — тихо спросил он. — Или за то, что сказал тебе вчера вечером?
— Я вообще ни на что не злюсь, — несколько рассеянно ответила Джоанна.
— Тогда почему же… — начал было Джеффри, но прежде чем успел закончить, его ревность подсказала ему более чем очевидное объяснение. — Думаю, кто-то другой пришелся тебе более по вкусу, чем я! В таком случае прошу простить меня за то, что навязываю тебе свои знаки внимания.
— Что я такого сделала? — недоуменно спросила Джоанна. — В чем я виновата перед тобой? Мы же обручены. Кто мне мог прийтись по вкусу? А даже если бы это было и так, какая разница?
Вполне естественно, что Джеффри не ответил ни на один ее вопрос. Он не знал, как описать словами различие между ее теплой, страстной покорностью в садике Роузлинда и холодным безразличием этого, последнего, поцелуя. Вопросы Джоанны только подкрепили уверенность Джеффри в своей правоте и вызвали в нем боль. Они доказывали, что девушка не испытывала никаких особых чувств ни к нему, ни к кому-либо другому.
— Что случилось? — тревожно спросила Джоанна.
И тут она поняла: Джеффри каким-то образом почувствовал, что она осталась безучастной к его поцелую. Но Джоанна не считала, что вела себя иначе, чем в Роузлинде, когда Джеффри целовал ее в прошлый раз. Тогда она тоже позволяла Джеффри все делать самому, но ей пришлось признать, что в Роузлинде она чувствовала его поцелуй, а в этот раз нет. Джеффри каким-то образом понял… Мгновенно раскаявшись, Джоанна обвила его шею руками.
— Прости! — прошептала она и с любопытством добавила: — Как ты догадался, что я не чувствую твоего поцелуя? Меня беспокоят уэльские земли Иэна. Если король захочет напасть на них, но не будет знать, где они расположены, не ты ли отведешь его к ним?
Джеффри инстинктивно обнял Джоанну и опустил голову, желая возобновить поцелуй, но тотчас же отстранился и плотно сжал губы.
— Отвести армию к владениям моего тестя? Даже король не сможет склонить меня к этому!
— Кто знает, на что способен Джон? — не унималась Джоанна, намереваясь вытянуть из Джеффри обещание, что он ни под каким предлогом не станет содействовать захвату земель ее отчима.
— Если Джон не преследует цель посеять между мной и Иэном вражду, он не станет спрашивать меня о местонахождении его владений. Король знает, что я не поведу туда войска и ни одна клятва верности ему не заставит меня сделать это. Кровные узы гораздо важнее. Однако я не знаю, как мне поступить в том случае, если мы случайно наткнемся на какой-нибудь из замков Иэна. Мне известны все их слабые и сильные места как свои пять пальцев. Что мне тогда делать? Помалкивать и смотреть, как умирают люди, которых я привел? Или предать своего сюзерена, спасая жизни его вассалов? Приятненький выбор, ничего не скажешь!
Поскольку Джеффри уже непроизвольно раздумывал над вопросом, волновавшим Джоанну, она не стала оказывать на него большего давления. Если отряды и наткнутся случайно на замки Иэна, они захватят их независимо от того, окажет Джеффри свою помощь или нет. Джоанна, удовлетворенная, приподняла голову, повернув ее так, чтобы губы могли легко встретиться с губами Джеффри.
— Теперь я буду более внимательна, если ты меня поцелуешь снова, — прошептала она и с такой страстью приняла поцелуй Джеффри, что ему уже не захотелось поднимать вопрос о ее отъезде.
8.
Изабелле на ум пришла забавная идея. Джоанну следует лишить девственности, если у нее вдруг обнаружится таковая, и использовать это в своих целях. Если удастся устроить для нее «придворную свадьбу», Джеффри украсит свой герб чистыми и сухими простынями, опозорившись перед всем светом. Придется приложить некоторые усилия, чтобы не промахнуться, но потом, вне всяких сомнений, весь двор наполнится слухами, и никто не поверит в кровь на простынях, даже если призвать свидетелей брачной ночи.
Джон устремил взор в направлении взгляда своей супруги. Некоторое время в глазах его отражалось изумление. Как он мог не заметить этой женщины?
— Кто эта девушка, на которую ты так смотришь? — спросил король Изабеллу.
Что он действительно ценил в своей супруге, так это полное отсутствие у нее ревности в вопросах плотских утех. Пока Джон не воздавал женщинам, с которыми спал, почести, Изабелле было все безразлично, перепорть он хоть всех девственниц в королевстве.
— Это леди Джоанна — будущая невестка Вильяма Солсбери.
Король недовольно выругался и, явно разочарованный, облизнул губы. Тут он не осмелится вступить в связь… во всяком случае открыто. Возможно, после Уэльской кампании, когда двор будет распущен, что-нибудь и удастся устроить. Он не забудет об этом. Было бы забавно переспать с дочерью стервы, которая однажды оттолкнула его от себя. Изабелла говорит, что это робкая и послушная девушка, затравленная своей матерью-ведьмой. Безусловно, страх заставит ее держать язык за зубами, если ему удастся овладеть ею, но, даже если Вильям и узнает об этом… Не стоит придавать этому большое значение.
Джон снова перевел глаза на свою супругу. Очаровательную улыбку на ее лице сменила злобная ухмылка. Что это: результат не присущей Изабелле ревности или какая-то личная неприязнь к девушке? Если последнее предположение верно, Изабелла, возможно, даже охотно поможет ему воздать дочери матери-сучки по заслугам.
Скромно беседуя с джентльменами, окружившими ее, Джоанна раздумывала над причиной, побудившей Джеффри так быстро исчезнуть с бала. Граф Солсбери согласился с ней: его сыну лучше оставаться в лагере. Конечно, Джеффри выпил не в меру много, но нельзя же сказать, что он вдребезги пьян и не контролировал себя. Кроме того, его ревность просто опасна. Глупец! Зачем ей искать кого-то еще, если он может сполна дать ей все необходимое! Что ж, все это весьма досадно, но ей придется быть очень осторожной, чтобы и намек на скандал не коснулся ее имени. Такой скандал мог бы навлечь на кого-нибудь угрозу гибели и опасен для Джеффри. Даже если вызов на поединок и был бы справедливым, ненависть королевы к Джеффри могла бы немало навредить ему, когда он убьет кого-нибудь…
* * *
Опустив голову в бочку с холодной водой, Джеффри ждал, пока не прекратится шум в мозгах. Когда судорожное пульсирование сменилось тупой болью, он свалился на кровать своего отца. Джеффри и не надеялся заснуть: он решил обдумать план, как добиться немедленного отъезда Джоанны от двора. Но он недооценил эффект, который оказали в совокупности и утомительная верховая езда, и веселая пирушка, и перебор в выпитом вине, и неудовлетворенность его плоти, и назревшая ссора. Когда граф Солсбери вернулся через несколько часов в свои покои, чтобы лечь спать, он поговорил в обычной манере со своими оруженосцами и, подвинув сына, который не издал при этом ни звука, освободил себе место на кровати.К утру от головной боли Джеффри не осталось и следа. Однако трезвое осмысление признания Джоанны в своих намерениях принесло ему не больше удовлетворения, чем накануне вечером, когда он впервые услышал о них. Джеффри не хотел обращаться за помощью к своему отцу. Все, что мог сделать Вильям Солсбери, так это попросить короля, чтобы тот заставил Изабеллу отослать Джоанну назад, в Роузлинд. Нельзя сказать, что Джеффри не доверял Джоанне, но он боялся, как бы Изабелла не навлекла на нее беду, а распущенность придворных дам не внушила ей отвращение. Граф Солсбери все еще считает Джоанну беспомощным, невинным ребенком и своего мнения менять не собирается. Вспомнив о том, как этот «беспомощный, невинный ребенок» избавился от свиты сэра Генри, Джеффри улыбнулся и взглянул на отметины на своей руке, оставленные острыми ноготками хрупкого создания.
Разрешив, к своему удовлетворению, этот вопрос, Джеффри переключил все внимание на короля, когда все приглашенные на военный совет уже собрались в трапезной. Но уже первое, что он услышал, заставило его забыть о Джоанне. Чтобы закончить войну как можно быстрее, Джон предлагал взять Ллевелина в плен.
— Когда Уэльс останется без своего предводителя, его крепости падут сами, сделав за нас нашу работу, — заключил король. — Тогда мы появимся перед валлийцами как избавители, защищая их друг от друга.
Джеффри глубоко вздохнул и посмотрел на пожилых мужчин, окружавших его. Ничто в их лицах не сулило надежды, что кто-нибудь возразит против этого безумия. Он с грустью понял: никто и не считает план короля неблагоразумным. В Уэльсе не было войны, настоящей войны англичан против валлийцев, со времен правления короля Генриха, если не считать карательной экспедиции сэра Саймона почти двадцать лет назад. Мало кто уже помнит о ней, а если и помнит, так только, что Джон ввел тогда в Уэльс огромную армию, и Рис ап Груффидд [3] принес ему присягу в верности. Джеффри вздохнул. Его возраст и недостаток опыта приказывали ему молчать и слушать двоих старших и искушенных соратников. Возможно, Джеффри Фиц-Вильям, ничтожнейший из вассалов короля и самый неопытный из военачальников, и должен был почтительно молчать, однако он как заместитель Иэна де Випона нес ответственность за его людей и за людей короля. Джеффри слушал еще несколько минут, обдумывая, как благоразумнее поступить. Если он заговорит, Джон, конечно, разозлится. Более того, его единственный голос «против», возможно, ничего и не решит. И в то же время, если бы Иэн был здесь, он не молчал бы.
— Сир, вы не найдете там лорда Ллевелина, — отчетливо и громко сказал Джеффри, выйдя вперед.
— Там? Что значит «там?» Было названо четыре крепости. В какой именно мы его не найдем? — раздраженно спросил король. — И откуда тебе известно так много о маневрах врага? Уж не в сговоре ли ты с ним?
— Нет, ни с ним, ни с уэльскими вассалами Иэна, ни с моим молочным братом Оуэном ап Ллевелином, — решительно заявил Джеффри, надеясь, что упоминание о его уэльских связях напомнит всем, что он знаком с этой страной и ее народом. — Но я часто бывал в Уэльсе и слышал их сказания о войнах…
— Это тебе следовало бы делать и сейчас — сидеть на коленях у своей няни, слушать сказки и не вмешиваться в Дела военного совета!
Дотоле тусклые глаза Джеффри вспыхнули золотым янтарем, он побагровел. Граф Солсбери предостерегающе поднял руку и направился к сыну, но Джеффри заговорил снова:
— Милорд, каждый вассал обязан сообщать все, что знает, королю. Валлийцы изгоняли из своих владений не одну английскую армию. Об этом поется в их песнях. Есть пища для размышлений…
— Пища, кишащая червями! — презрительно усмехнулся Джон, но, заметив на себе взгляд Вильяма Солсбери, тут же добавил: — И что же это за пища?
— Я уже говорил, — ответил Джеффри, явно успокоившись. — Вы не найдете лорда Ллевелина, где бы вы его ни искали. Вам лучше…
— Достаточно! — прервал его Джон. — Когда мальчишка, наделенный незаслуженной властью, начинает указывать военному совету, что делать, а чего нет, нужно при нимать решительные меры! Тебе придется покинуть нас, Джеффри, и выполнять лишь то, что мы прикажем тебе!
Воцарилась устрашившая всех тишина. Джеффри посмотрел на отца.
— Понятно, милорд, — тихо сказал он, поклонился и вышел.
Под крытой аркадой Джеффри остановился, пытаясь усмирить свой гнев, который побуждал его вернуться и сказать королю парочку теплых слов. Сдержав свой безумный порыв, от которого ему стало не по себе, Джеффри задумался над своими последующими действиями. Можно уехать в лагерь, но, если он хочет поговорить с отцом о Джоанне, нужно дождаться, когда закончится совет. От этих мыслей Джеффри оторвал паж. Тот дернул его за рукав и сказал, что в саду его дожидается молодая леди.
Вспомнив свои не такие уж давние беды, когда он сам служил в пажах, Джеффри не отругал и не ударил мальчика. Закрыв глаза и попросив у Бога терпения себе, он сказал:
— Хорошо, веди меня к ней.
Лучше бы Джоанна ждала его где-нибудь подальше, но она удобно устроилась у самого входа в сад. Не время прохлаждаться! Когда девушка, мило улыбаясь, поднялась, чтобы приветствовать Джеффри, он грубовато спросил:
— Чем могу служить вам, мадам?
Годы жизни с людьми весьма непостоянного настроения не прошли для Джоанны даром. Вместо того чтобы воскликнуть: «Так-то ты приветствуешь меня, негодник!», что отлично получалось у ее матери, Джоанна сказала, как могла, спокойно:
— Прошу прощения, что отрываю тебя от дел в такое время. Я не задержу тебя. Я пообещала твоему отцу, что помирюсь с тобой до твоего возвращения в лагерь. Только позволь мне сказать, что я сожалею о том, что дразнила тебя вчера вечером.
Джеффри потер лоб, словно хотел разгладить на нем две вертикальные складки между бровями.
— Думаю, что скорее извиниться должен я. Кажется, вчера я не очень-то был склонен к общению, как, впрочем, и сейчас.
— Вчера вечером ты был пьян, — сказала Джоанна, пожав плечами. — Я знала об этом. А сегодня… — Она подняла на Джеффри глаза. — Сегодня тебя беспокоит что-то, связанное с твоими обязанностями.
— Ты тысячу раз права, — с горечью ответил Джеффри. — Только что я слушал старых идиотов, включая моего отца, разглагольствующих, как они захватят Уэльс, втянув лорда Ллевелина в заранее подготовленное сражение и взяв его в плен.
— Это просто смешно! — воскликнула Джоанна. — Даже я знаю…
— Ты — просто глупая девчонка, а я — лишь мальчишка, наделенный незаслуженной властью, которому до сих пор только и сидеть на коленях у своей няни и слушать сказки! Так сказал король. Разве наше мнение заслуживает внимания?
— И ты ничего не сказал им? Не обратил их внимание на то, что еще никому не удавалось втянуть валлийцев в крупное сражение?
— Я не успел и заикнуться об этом. Как только я поднял голос, меня отругали, как малого ребенка, и попросили покинуть зал. Я…
— Успокойся, Джеффри! Гневаться на короля бессмысленно. Тебе ведь известно, что он дурно воспитан и глуп. Давай лучше подумаем, как смягчить предстоящие неприятности. Пойдем, прогуляемся по саду. Не думай об этих идиотских разглагольствованиях!
— Я ничего не могу сделать! Мне только двадцать лет! Они же посвятили войнам всю свою жизнь.
Сама правда прозвучала в его словах, и она подействовала успокаивающе. Конечно, совет не стал бы слушать Джеффри. Как на беду, ни один лорд, принимавший участие в Уэльских походах, не присутствовал, а эти старые вояки сражались исключительно во Франции либо вели мелкие междоусобные войны в Англии. Никто из них даже и вообразить себе не может, что представляет из себя Уэльс, особенно его западная часть! А что касается короля, так он никогда не упускает шанса поглумиться над кем-нибудь, если представляется случай.
— Отчасти я сам виноват, — вздохнул Джеффри. — Вместо того чтобы только излагать факты, я начал советовать, как лучше поступить. Я не привык к ситуациям, когда приходится говорить напрямую с графами, епископами и королями.
— Не обращай на это внимания! Не думаю, что они стали бы тебя слушать, если бы ты говорил с ними и как-то по-другому, — успокоила его Джоанна. — Я не вижу, как ты можешь изменить планы короля. Я хочу сказать… Мы должны сделать все возможное ради спасения наших людей! Помню, Иэн рассказывал, как они чуть не умерли от голода, когда ходили с моим отцом на Уэльс.
— Да, тогда Иэну и удалось повстречаться с лордом Ллевелином. Отряд Иэна бродил в поисках продовольствия и захватил Ллевелина в плен. Именно об этом я и хотел им рассказать… о том, что в Уэльсе мало ферм, где можно раздобыть провизию… о том, что там нет таких широких дорог, где прошли бы повозки, запряженные быками…
— В таком случае можно воспользоваться ослами и мулами…
Джеффри кивнул головой:
— У меня их достаточно, а наши вассалы, думаю, уверены, что смогут купить ослов и мулов, как только представится такая возможность. Но во всей стране не хватит животных, чтобы тащить провизию для целой армии неизвестно сколько времени. Две-три недели, пока мы будем осаждать первую крепость, еще можно выдержать, но преследовать Ллевелина…
— Главное, чтобы не голодали ты и наши люди! За других я не переживаю! — воскликнула Джоанна.
— В таком случае тебе лучше побеспокоиться о всех, если ты не хочешь, чтобы они передрались между собой! — резко сказал Джеффри.
Джоанна ненадолго задумалась.
— Ты прав. Что бы ни приказывали командиры, люди прежде всего будут слушать свои пустые желудки. Джеффри, если ты знаешь, как лучше всего решить эту задачу, то тебе надо убедить своего отца поговорить с королем.
— Конечно. Я уже говорил, что глупо поступил, затеяв разговор на совете в такой форме, но я был просто удивлен. Мне и в голову не приходило, что мой отец никогда не воевал в Уэльсе и ни разу не обсуждал с Иэном, как стоит вести такую войну.
— Иэн никогда не пошел бы на это! — воскликнула Джоанна. — Он посчитал бы подобные действия предательскими по отношению к представителю своего клана.
Джеффри непристойно выругался.
— Я как-то не подумал об этом, — сказал он. — И как же поступать теперь мне? Неужели я должен забыть о своей чести и использовать знания, полученные от Иэна, против его друзей?
— Не вздумай распутывать шелковую нить! — поспешила предостеречь его Джоанна, проклиная себя за то, что подняла этот вопрос. — Если ты способен с честью носить оружие, то носи его, не забывая о мудрости, к которой обязывают тебя твои полномочия. Ты не должен драться вполсилы только потому, что враг — друг твоего друга. Иэн надеется, что ты будешь использовать свои знания в полную меру… за исключением…
— За исключением чего? Разве в вопросах чести могут быть исключения?
Джоанна не стала ни ругаться, ни поднимать глаза к небу, ни тяжело вздыхать, ни выказывать других признаков раздражения, вызывавшего в ней непреодолимое желание дать своему жениху нахлобучку. Она понимала, что впервые столкнулась с bete noire [4], ставшим настоящим проклятием в жизни ее матушки. Конфликт между честью и здравомыслием разжигал в доме Джоанны настоящие ссоры. — Не знаю, — тихо сказала она. — Но иногда приходится идти на компромисс. Ты считаешь, что Иэн должен был разорваться на части, отдав свои руки Ллевелину, а остальную часть тела — королю? — Джоанне удалось все же рассмешить Джеффри, но он не оправдал ее надежд и не ушел от темы разговора. — Не говори о том, чего совсем не понимаешь! Честь не знает компромиссов, и Иэн не стал бы играть ею. Он полностью выполнил свои обязательства по отношению к каждому сюзерену.
Последовала короткая пауза. Стоит ли Джоанне привлекать внимание Джеффри к проблеме, что ее так волнует? Замки, которыми владеет ее отчим в Уэльсе, не отличаются ни большими размерами, ни особой значительностью. В обычной ситуации эти замки не привлекли бы внимания, если бы только случайно не оказались на пути армии. Однако вполне возможно, что Джон намеренно свернет с дороги, лишь бы только навредить Иэну. Если Джон знает, где находятся замки отчима, возможно, Джеффри будет просто бессилен помешать ему.
Они медленно гуляли бок о бок по саду. Солнце то пряталось, то выглядывало из-за проплывающих по утреннему небу облаков. Розы были все еще в полном цвету. С их ароматом на Джеффри нахлынули воспоминания. Он огляделся, отвел Джоанну в тень высоких кустов и страстно поцеловал. Задумавшись над тем, как «оградить» собственность Иэна от чести Джеффри, она покорно, почти равнодушно приняла его объятия.
Через несколько секунд Джеффри разжал губы.
— Ты злишься на меня за то, что я не встретил тебя здесь сам? — тихо спросил он. — Или за то, что сказал тебе вчера вечером?
— Я вообще ни на что не злюсь, — несколько рассеянно ответила Джоанна.
— Тогда почему же… — начал было Джеффри, но прежде чем успел закончить, его ревность подсказала ему более чем очевидное объяснение. — Думаю, кто-то другой пришелся тебе более по вкусу, чем я! В таком случае прошу простить меня за то, что навязываю тебе свои знаки внимания.
— Что я такого сделала? — недоуменно спросила Джоанна. — В чем я виновата перед тобой? Мы же обручены. Кто мне мог прийтись по вкусу? А даже если бы это было и так, какая разница?
Вполне естественно, что Джеффри не ответил ни на один ее вопрос. Он не знал, как описать словами различие между ее теплой, страстной покорностью в садике Роузлинда и холодным безразличием этого, последнего, поцелуя. Вопросы Джоанны только подкрепили уверенность Джеффри в своей правоте и вызвали в нем боль. Они доказывали, что девушка не испытывала никаких особых чувств ни к нему, ни к кому-либо другому.
— Что случилось? — тревожно спросила Джоанна.
И тут она поняла: Джеффри каким-то образом почувствовал, что она осталась безучастной к его поцелую. Но Джоанна не считала, что вела себя иначе, чем в Роузлинде, когда Джеффри целовал ее в прошлый раз. Тогда она тоже позволяла Джеффри все делать самому, но ей пришлось признать, что в Роузлинде она чувствовала его поцелуй, а в этот раз нет. Джеффри каким-то образом понял… Мгновенно раскаявшись, Джоанна обвила его шею руками.
— Прости! — прошептала она и с любопытством добавила: — Как ты догадался, что я не чувствую твоего поцелуя? Меня беспокоят уэльские земли Иэна. Если король захочет напасть на них, но не будет знать, где они расположены, не ты ли отведешь его к ним?
Джеффри инстинктивно обнял Джоанну и опустил голову, желая возобновить поцелуй, но тотчас же отстранился и плотно сжал губы.
— Отвести армию к владениям моего тестя? Даже король не сможет склонить меня к этому!
— Кто знает, на что способен Джон? — не унималась Джоанна, намереваясь вытянуть из Джеффри обещание, что он ни под каким предлогом не станет содействовать захвату земель ее отчима.
— Если Джон не преследует цель посеять между мной и Иэном вражду, он не станет спрашивать меня о местонахождении его владений. Король знает, что я не поведу туда войска и ни одна клятва верности ему не заставит меня сделать это. Кровные узы гораздо важнее. Однако я не знаю, как мне поступить в том случае, если мы случайно наткнемся на какой-нибудь из замков Иэна. Мне известны все их слабые и сильные места как свои пять пальцев. Что мне тогда делать? Помалкивать и смотреть, как умирают люди, которых я привел? Или предать своего сюзерена, спасая жизни его вассалов? Приятненький выбор, ничего не скажешь!
Поскольку Джеффри уже непроизвольно раздумывал над вопросом, волновавшим Джоанну, она не стала оказывать на него большего давления. Если отряды и наткнутся случайно на замки Иэна, они захватят их независимо от того, окажет Джеффри свою помощь или нет. Джоанна, удовлетворенная, приподняла голову, повернув ее так, чтобы губы могли легко встретиться с губами Джеффри.
— Теперь я буду более внимательна, если ты меня поцелуешь снова, — прошептала она и с такой страстью приняла поцелуй Джеффри, что ему уже не захотелось поднимать вопрос о ее отъезде.
8.
Естественно, леди Элинор предупреждала свою дочь об опасностях жизни при дворе. Джоанна и сама кое-что знала об этом: она уже как-то провела здесь некоторое время под опекой леди Элы. Однако она обнаружила, что ее детские впечатления не идут ни в какое сравнение с нынешним положением. В детстве Джоанна просто беззаботно проводила время. Тогда она впервые в своей жизни, если не считать таких празднеств, как вторая свадьба ее матери, имела широкий выбор товарищей по детским играм. Некоторые из ее прежних друзей до сих пор находились при дворе, но теперь они стали сторониться Джоанны.
При обычных обстоятельствах, вроде празднования двором Рождества или Пасхи, или даже в периоды специальных собраний по определенным политическим соображениям, Джоанна встретила бы здесь женщин, чьи вкусы и интересы во многом совпадали с ее собственными. Немногие из них, подобно Джоанне, были хозяйками в своих владениях, но как помощницы своих мужей они тоже заседали в судах, следили за работами в замке и поместье. С такими женщинами у Джоанны было много общего. К несчастью, когда их мужья отправлялись на войну, эти дамы оставались там, где следовало бы находиться и Джоанне, — у себя дома, присматривая за землями. При дворе Изабеллы оставались лишь бессменные представительницы ее свиты, девочки, находившиеся на воспитании у королевы, женщины, в различной степени зависимые от королевы, и «подопечные» короля, ожидавшие, когда их выдадут замуж. Именно для этих дам некоторых джентльменов освободили от участия в Уэльской кампании и оставили на службе у королевы.
В среде дам, постоянно находившихся при королеве, тон полностью задавала Изабелла. Разговоры и интересы сосредоточивались исключительно на внешности, одежде и драгоценностях — главном, в сущности, для женщин, или на скандальных историях — кто с кем в связи и как долго, куда поедет двор в следующий раз.
Джоанну ничуть не интересовали подобные темы. Если на ней и не было показной мишуры, она отлично знала о своей красоте и получала удовольствие от того, что не уподобляется остальным. Не проявляла Джоанна интереса и к придворным интригам. Вся беда в том, что такие обсуждения очень скоро приобретали весьма личностную окраску. Замечания, которые поначалу бывали непонятными, вскоре становились ясными благодаря многозначительным кивкам и хихиканью. Чаще других мужчин женщины обсуждали Джеффри.
Три вещи помогали Джоанне не выставлять себя на смех. Во-первых, мужчина, которого описывали фрейлины Изабеллы, настолько отличался от Джеффри, что Джоанне понадобилось немало времени, дабы провести какую-либо связь с ним. По сути дела, вначале она была просто сбита с толку, решив, что ее либо предостерегают от какого-то непревзойденного совратителя, либо, и это вероятнее всего, незаметно подталкивают стать его жертвой. Когда наконец она поняла, в чем дело, ее тотчас же разобрал смех. Джоанну рассмешило, что эти увешанные драгоценностями, надушенные и накрашенные куклы высказываются о Джеффри в такой манере.
К счастью, последняя волна чувств захлестнула Джоанну, лишь когда она осталась наедине с собой и хорошенько обдумала все, что услышала. Лежа в постели, она снова чувствовала прикосновение теплых губ Джеффри и страстное желание, какое в ней пробуждали уверенные движения его рук. Но в том, что Джеффри способен вызывать такие же чувства у других женщин, не было ничего смешного. Джоанна кипела от гнева и возмущения, на глазах ее выступили слезы, а с уст готовы были сорваться крепкие словечки. Она зашипела, словно растревоженная змея, зашипела так, что Брайан вскочил на лапы со своего места у кровати и громко зарычал. Утихомирив пса, девушка попыталась осмыслить, что она только что бормотала шепотом. Эти ужасные слова были знакомы ей: она неоднократно слышала, как матушка набрасывалась с ними на ее отчима. Не важно, виноват был Иэн или нет. Джоанна не считала его виноватым, ибо он гораздо лучше ее матушки использовал для своей защиты смущение, раздражение и настойчивость, но эти ссоры никогда не касались прошлого. Элинор не винила Иэна за любовные связи, которые были у него до их свадьбы.
Спокойствие снова вернулось к Джоанне. Какая разница, чью постель согревал Джеффри до их помолвки? Зачем ему было хранить ей верность, если он и знать не знал, что станет ее мужем? Ясно как день, что у него не было женщины после их помолвки, разве что только какая-нибудь случайная шлюха… Джоанна ведь знала, куда он ездит и что делает. Этот довод заставил ее улыбнуться. Если у Джеффри до сих пор шашни с какой-нибудь придворной сучкой, он не проскакал бы двести миль в Роузлинд, а ограничился обычным посланием, что подарило бы ему еще десять дней в постели своей любовницы.
Довольная, Джоанна свернулась калачиком в постели и закрыла глаза, но сразу же опять встрепенулась, пораженная неожиданной догадкой. А не попахивает ли здесь тем испорченным сыром, с помощью которого завлекают в ловушку крысу? Любовница, жаждущая сохранить привязанность мужчины, не украшает изменой мужа репутацию жены. Такая глупость порождает ссоры, которые доставляют мужчине только неприятности. К тому же у жены все козыри на руках в подобных поединках. Только очень и очень уверенная в своем влиянии любовница может так открыто издеваться над женой. Но ни одна из этих женщин не имела какого-либо влияния на Джеффри и даже не делала вид, что имеет. Они говорили, будто он прыгал из постели в постель с проворством акробата и увертливостью угря. Следовательно, они могли преследовать только одну цель — уверить Джоанну в любовных похождениях ее жениха. Но зачем им это нужно? Какая-нибудь ревнивая дама, возможно, и желала из ненависти к Джоанне причинить ей боль, но ни одна из этих женщин даже не притворялась обиженной, и большинству из них явно нравится Джеффри, а некоторым, похоже, и она.
При обычных обстоятельствах, вроде празднования двором Рождества или Пасхи, или даже в периоды специальных собраний по определенным политическим соображениям, Джоанна встретила бы здесь женщин, чьи вкусы и интересы во многом совпадали с ее собственными. Немногие из них, подобно Джоанне, были хозяйками в своих владениях, но как помощницы своих мужей они тоже заседали в судах, следили за работами в замке и поместье. С такими женщинами у Джоанны было много общего. К несчастью, когда их мужья отправлялись на войну, эти дамы оставались там, где следовало бы находиться и Джоанне, — у себя дома, присматривая за землями. При дворе Изабеллы оставались лишь бессменные представительницы ее свиты, девочки, находившиеся на воспитании у королевы, женщины, в различной степени зависимые от королевы, и «подопечные» короля, ожидавшие, когда их выдадут замуж. Именно для этих дам некоторых джентльменов освободили от участия в Уэльской кампании и оставили на службе у королевы.
В среде дам, постоянно находившихся при королеве, тон полностью задавала Изабелла. Разговоры и интересы сосредоточивались исключительно на внешности, одежде и драгоценностях — главном, в сущности, для женщин, или на скандальных историях — кто с кем в связи и как долго, куда поедет двор в следующий раз.
Джоанну ничуть не интересовали подобные темы. Если на ней и не было показной мишуры, она отлично знала о своей красоте и получала удовольствие от того, что не уподобляется остальным. Не проявляла Джоанна интереса и к придворным интригам. Вся беда в том, что такие обсуждения очень скоро приобретали весьма личностную окраску. Замечания, которые поначалу бывали непонятными, вскоре становились ясными благодаря многозначительным кивкам и хихиканью. Чаще других мужчин женщины обсуждали Джеффри.
Три вещи помогали Джоанне не выставлять себя на смех. Во-первых, мужчина, которого описывали фрейлины Изабеллы, настолько отличался от Джеффри, что Джоанне понадобилось немало времени, дабы провести какую-либо связь с ним. По сути дела, вначале она была просто сбита с толку, решив, что ее либо предостерегают от какого-то непревзойденного совратителя, либо, и это вероятнее всего, незаметно подталкивают стать его жертвой. Когда наконец она поняла, в чем дело, ее тотчас же разобрал смех. Джоанну рассмешило, что эти увешанные драгоценностями, надушенные и накрашенные куклы высказываются о Джеффри в такой манере.
К счастью, последняя волна чувств захлестнула Джоанну, лишь когда она осталась наедине с собой и хорошенько обдумала все, что услышала. Лежа в постели, она снова чувствовала прикосновение теплых губ Джеффри и страстное желание, какое в ней пробуждали уверенные движения его рук. Но в том, что Джеффри способен вызывать такие же чувства у других женщин, не было ничего смешного. Джоанна кипела от гнева и возмущения, на глазах ее выступили слезы, а с уст готовы были сорваться крепкие словечки. Она зашипела, словно растревоженная змея, зашипела так, что Брайан вскочил на лапы со своего места у кровати и громко зарычал. Утихомирив пса, девушка попыталась осмыслить, что она только что бормотала шепотом. Эти ужасные слова были знакомы ей: она неоднократно слышала, как матушка набрасывалась с ними на ее отчима. Не важно, виноват был Иэн или нет. Джоанна не считала его виноватым, ибо он гораздо лучше ее матушки использовал для своей защиты смущение, раздражение и настойчивость, но эти ссоры никогда не касались прошлого. Элинор не винила Иэна за любовные связи, которые были у него до их свадьбы.
Спокойствие снова вернулось к Джоанне. Какая разница, чью постель согревал Джеффри до их помолвки? Зачем ему было хранить ей верность, если он и знать не знал, что станет ее мужем? Ясно как день, что у него не было женщины после их помолвки, разве что только какая-нибудь случайная шлюха… Джоанна ведь знала, куда он ездит и что делает. Этот довод заставил ее улыбнуться. Если у Джеффри до сих пор шашни с какой-нибудь придворной сучкой, он не проскакал бы двести миль в Роузлинд, а ограничился обычным посланием, что подарило бы ему еще десять дней в постели своей любовницы.
Довольная, Джоанна свернулась калачиком в постели и закрыла глаза, но сразу же опять встрепенулась, пораженная неожиданной догадкой. А не попахивает ли здесь тем испорченным сыром, с помощью которого завлекают в ловушку крысу? Любовница, жаждущая сохранить привязанность мужчины, не украшает изменой мужа репутацию жены. Такая глупость порождает ссоры, которые доставляют мужчине только неприятности. К тому же у жены все козыри на руках в подобных поединках. Только очень и очень уверенная в своем влиянии любовница может так открыто издеваться над женой. Но ни одна из этих женщин не имела какого-либо влияния на Джеффри и даже не делала вид, что имеет. Они говорили, будто он прыгал из постели в постель с проворством акробата и увертливостью угря. Следовательно, они могли преследовать только одну цель — уверить Джоанну в любовных похождениях ее жениха. Но зачем им это нужно? Какая-нибудь ревнивая дама, возможно, и желала из ненависти к Джоанне причинить ей боль, но ни одна из этих женщин даже не притворялась обиженной, и большинству из них явно нравится Джеффри, а некоторым, похоже, и она.