Страница:
Эти доводы матери сильно повлияли на Эдраста, не отличавшегося порядочностью. Он смертельно боялся попасться в когти правосудия, помня о судьбе отца.
Если бы мать и сын обратили внимание на странное объявление в местной газете за подписью «Голубая цапля», они не были бы так спокойны. Но они редко заглядывали в газеты.
Прошло шесть недель. Жозены решили, что опасность миновала. Они начали с того, что переселились в самую отдаленную часть города и там, на улице Добрых Детей, сняли удобный дом. Мадам Жозен очень соблазняла мысль отдохнуть от всякой работы и пожить барыней. Но она понимала, что, устроившись так, возбудит подозрение. Каждый невольно спросит себя: с чего она так разбогатела? И потому она решила продолжать заниматься чисткой кружев по-прежнему и завести также небольшой магазин галантерейных товаров. Все-таки кое-что перепадет в карман, а в то же время такое скромное заведение добавит ей респектабельности.
Между вещами, принадлежавшими покойной, находился бумажник с двумястами долларами, скрытый мадам Жозен от своего сына. Из денег, оставленных ею в дорожном мешке, о которых знал Эдраст, она покрыла все расходы на скромные похороны, заплатила доктору и оставила немного на всякий случай. В мешке оказались различные вещи, кружева, вышивки и, наконец, хорошее белье, платья и другие предметы женского туалета. В одном из чемоданов оказалась шкатулка, туго набитая письмами на английском языке. Из этих писем мадам Жозен, конечно, могла бы узнать все нужное об умершей леди и ее дочери, но беда была в том, что она плохо читала писаное, особенно на чужом языке. Показать кому-нибудь их она боялась и потому все откладывала свое намерение рассмотреть эти письма. Раз как-то вечером она ушла со двора. Милый ее сынок, не говоря ни слова, сжег письма в печке. Когда та нашла кучу пепла, она все поняла.
— Что мне теперь делать? — рассуждала Жозен. — Может быть, это к счастью, а может быть, и наоборот.
Она успокаивала себя:
— Если у меня на плечах осталась девочка-сирота, не отсылать же ее в приют, как сделали бы другие! Нет, я ее буду беречь, лелеять, воспитывать, заботиться о ней, как о собственном ребенке.
На этом основании мадам Жозен и хотела поскорее распорядиться имуществом девочки-сироты и ее матери. А главное, плутоватая женщина палец о палец не ударила, чтобы разыскать родных или знакомых покойной и удостовериться в ее личности. Из одежды леди Джейн она выбрала все, что попроще и попрочнее для ежедневной носки. Платьица с кружевами, вышивками и лентами она отложила в сторону, рассчитывая продать их как можно выгоднее, если представится случай. Для себя она отобрала из одежды те платья и вещи, которые при всей своей прочности и элегантности не бросались в глаза; хорошее белье, дорогие кружева и другие предметы туалета послужили ей отличным материалом для выставки в своем магазине.
Несмотря на свою дерзость, Жозен не была спокойна, когда начала развешивать и раскладывать в своем магазине все эти хорошенькие вещи из чужих сундуков. Что если леди Джейн узнает платья и вещи своей матери и спросит ее об этом? Мадам Жозен бросало в жар и холод при мысли, что завтра утром девочка увидит убранную как следует модную лавочку.
Наконец утро наступило. Леди Джейн встала с постели и вышла бледная, с припухшими глазами, небрежно одетая, кое-как причесанная — это было живое олицетворение печального, заброшенного ребенка. Неся на руках свою любимицу цаплю, девочка направилась к боковой двери, ведущей в палисадник, и даже не заглянула в соседнюю комнату. А между тем Жозен давно поджидала ее на пороге. Видя, что ошиблась в расчетах, она вспылила и нетерпеливо крикнула:
— Да иди же ко мне, дитя! Дай застегнуть твое платье. Ты даже волосы не причесала. Так не годится! Ты уже большая девочка, можешь сама одеваться и причесываться, и ты должна это делать. Не следить же мне за тобой ежеминутно. У меня и без тебя хлопот много.
Затем, смягчив тон, Жозен начала нежно приглаживать золотистые волосы малютки.
Леди Джейн мельком взглянула на столы с бельем, кружевами и разными дамскими уборами и вдруг вскрикнула:
— Это мамина шкатулочка! Как вы смели взять ее себе?
Девочка схватила со стола ящичек и бегом направилась в спальню.
Жозен сделала вид, что не обратила внимания на выходку малютки, и не отняла у нее вещь. В течение целого дня леди Джейн не расставалась со шкатулочкой, и только ночью, когда сон одолел ребенка, Жозен разжала пальчики и, высвободив из них шкатулочку, спрятала ее подальше.
— Я долго не покажу ей этой вещицы, — рассуждала Жозен. — Ей это вредно. Она чересчур волнуется. Я не буду спокойна ни одной минуты, пока не спущу с рук всех вещей, принадлежавших ее матери.
— А ребятишки-то, посмотрите, так и толпятся перед их крыльцом, — с досадой заметила Мышка. — Гм! Только это не покупатели… Их тянет поглазеть на маленькую девочку с гусенком на руках. Вон бедняжка на галерее сидит и все ласкает свою птицу. Милая крошечка! Скучно ей, верно, целый день одной сидеть!.. — заключила со вздохом негритянка, сметая ореховую скорлупу со стола.
— Мышка! Мышка! Можно ли при открытом окне так громко сплетничать? — прикрикнула Пепси на болтливую Мышку. — Мне так хочется поближе посмотреть на девочку, а главное, узнать, что за птицу она все с собой таскает! Сходи к забору соседей и попроси девочку прийти ко мне. Скажи, что я ей за это дам орехов в сахаре.
Мышка побежала на улицу и так долго глазела на леди Джейн, что Пепси пришлось крикнуть ей, чтобы она вернулась домой. Мышка явилась одна.
— Не беспокойтесь! — крикнула она еще издали. — Не придет! Гладит свою длинноногую птицу и молчит, выпучив глаза, как сова. Говорю вам, не беспокойтесь, не придет!.. Она, видно, упрямая, мисс Пип. «Орехов в сахаре, — говорит, — мне не нужно». Подумайте! Орехов в сахаре ей не нужно!!! Ох уж эти белые дети! Причудницы, нечего сказать!
И Мышка, все время бормоча что-то себе под нос о капризных «белых» девочках, убралась в кухню.
Весь день Пепси сидела настороже, надеясь, что малютка изменит свое решение и завяжет с ней знакомство. Но, к великому ее огорчению, надежда эта не оправдалась.
Под вечер, когда было уже поздно рассчитывать на свидание и покупатели почти перестали заходить в модный магазин мадам Жозен, Пепси, чтобы немного утешиться и развлечься, принялась раскладывать свой любимый гранпасьянс. Но в ту самую минуту, когда дело шло к развязке, на улице, у самого ее окна, послышался какой-то шорох. Пепси подняла глаза и увидела перед собой девочку с золотистыми длинными волосами, беспорядочно падавшими на плечи, в каком-то старом грубом платке, наброшенном на голову и прикрывавшем ее лоб почти до бровей. Ее лицо было очень бледное и грустное, но кроткая улыбка на губах образовала две ямочки около рта, а серьезные глазки так и светились.
Леди Джейн, став на фундамент дома, приподняла обеими руками голубую цаплю и силилась поставить ее на решетку окна. Заметив удивленный взгляд Пепси, она вежливо и кротко сказала:
— Вам хотелось взглянуть на Тони? Вот она, я принесла ее.
Так познакомились леди Джейн и Пепси.
Глава 7 ПЕРВЫЙ ВИЗИТ К ПЕПСИ
— Я боялась, что вы не придете! — сказала Пепси. — Мышка уверяла меня, что вы не хотели прийти. Я сторожила вас целый день.
— А я пришла показать вам Тони, прежде чем мне велят ложиться спать, — ответила леди Джейн, улыбаясь. — Я его подержу, а вы посмотрите, — продолжала малютка, становясь на носки и силясь усадить цаплю на столбик решетки.
— Погодите, погодите! — радостно крикнула Пепси. — Я прикажу Мышке отпереть входную дверь! Разве вы ко мне не зайдете?
Мышка, подслушивавшая весь разговор, высунула голову из-за кухонной двери. Она в одну секунду отодвинула задвижку, и леди Джейн очутилась в маленькой комнате, где сидела Пепси.
— Ах! Как у вас мило! — воскликнула девочка, слегка вздохнув. — Я так рада, что пришла! А у вас есть киска?
— Киска? Вы хотите сказать маленькая кошечка? — спросила Пепси, невольно любуясь ребенком и птицей. — Нет, кошечки у меня нет, к сожалению.
Леди Джейн опустила цаплю на пол и, не выпуская из рук бечевку, привязанную к кожаному ремешку на ноге птицы, пристально, с очевидным состраданием рассматривала уродливую спину и плечи больной девочки.
В это время Пепси и Мышка не могли оторвать глаз от голубой цапли, которая, неуклюже подскакивая, клевала что-то на полу. Маленькая негритянка не сумела сдержать своего восхищения.
— Мисс Пип! — кричала она, всплескивая руками. — Поглядите вы на эту диковинную птицу!.. Ведь это не гусенок! Вон какие хорошие перышки на хвосте: точно перья на шляпе мисс Мари!
— Знаете, ведь Тони понимает, когда я с ней разговариваю, — сказала леди Джейн, поднимая свои большие глаза на Пепси. — Хотите я ее позову, она сейчас прибежит.
Говоря это, малютка тихо чирикнула по-птичьи и громко позвала:
— Тони! Тони!
Птица обратила свои круглые глаза в сторону хозяйки и, хлопая крыльями, подбежала к ней.
— Смотрите, смотрите! — неистово кричала Пепси, оскалив свои белые зубы. — Услыхала, бежит! Сроду не видывала таких птиц! Да она дикая, что ли?
— Нет, совсем ручная! А то бы она от меня улетела, — возразила леди Джейн, нежно глядя на свою любимицу. — Это голубая цапля, здесь ни у кого нет такой.
— Голубая цапля! — повторила Пепси. — Никогда не слыхала такого названия.
— Я очень рада, что вам так понравилась моя цапля! — сказала леди Джейн.
— Как я счастлива, что познакомилась с вами! — воскликнула Пепси. — Я очень хотела, чтобы вы ко мне пришли. Скажите мне, пожалуйста, что мадам Жозен — тетка вам или бабушка?
— Да она просто тетя Полина, вот и все! — очень равнодушно отвечала малютка.
— А вы очень ее любите? — дипломатично спросила Пепси.
— Я ее совсем не люблю, — решительно ответила леди Джейн.
— Неужели? А почему? Разве она дурно с вами обращается?
Малютка ничего не ответила, но выразительно посмотрела на Пепси, как будто давая понять, что ей не хочется распространяться об этом.
— Лучше не будем говорить о ней. А вы, видно, скучаете без мамы? Она от вас уехала?
Пепси понизила голос и старалась говорить как можно ласковее, чувствуя, что касается деликатного вопроса. Она это делала не из любопытства, а из живейшего участия к девочке.
Леди Джейн упорно молчала.
— Ваша мама уехала? — спросила опять Пепси.
— Тетя Полина уверяет, что мама уехала и скоро приедет назад, но я ей не верю, — возразила малютка, причем лицо ее приняло обычное грустное выражение. — Ах! Зачем она не взяла меня с собой?
— А вас зовут леди Джейн? Какое прелестное имя! — заметила Пепси, стараясь удержаться от слез. — Пташечка вы моя милая, не надо тосковать! Почему вы сидите по целым дням в галерее вдвоем с птицей? Когда ваша тетя будет занята с покупателями, приходите посидеть со мной и Тони с собой приносите. Я вам покажу, как я чищу орехи и варю их в сахаре; буду читать вам интересные книжки. А теперь расскажите мне, откуда вы достали цаплю. Кто вам ее дал?
— Мне ее подарил один большой мальчик, хороший такой. Это было в вагоне. Мама позволила ему подарить мне птичку. У нее тогда еще не так сильно болела головка, она могла говорить. А потом она уж ничего не говорила…
— А кукол у вас нет? — прервала Пепси, видя, что малютка опять возвращается к грустному воспоминанию.
— Дома, в прериях, у меня много кукол; но сюда мы ни одной не привезли. Тетя Полина обещала мне купить, но до сих пор не купила.
— Не горюйте, я вам сделаю прекрасную куклу! У меня есть маленькие кузены и кузины, фамилия их — Пэшу. Я им в течение этого года передарила целый десяток кукол. А вы знаете, кто такие Пэшу? Это мой дядя, а его жена — моя тетя, я ее зову тетя Модя, детей у них куча. Дядя Пэшу работает на ферме и торгует молоком. Живут они на улице Французов, за городом. У них большой, просторный дом. Таких домов нет на всей нашей улице. Возле дома — фруктовый сад, где растут смоквы, персики, гранаты. В цветнике, за которым смотрит Мари, пропасть роз, цветущих мирт, жасминов… У них там прелесть, прелесть, как хорошо! Я у них была много лет тому назад. У меня тогда еще не так болела спина.
— А теперь у вас разве очень болит спина? — прервала говорившую леди Джейн, и кроткое личико ее вдруг омрачилось.
— Да, по временам болит. Посмотрите, какой у меня горб сзади. Он недавно вырос, и мне очень больно, если меня трясут или толкают. Вот отчего я никуда не выезжаю! К тому же у меня ноги не действуют, — сказала Пепси, как будто с особенным удовольствием перечисляя свои недуги. — Но больше всего у меня болит спина.
— Отчего она у вас заболела? — спросила малютка Джейн, и в голосе ее слышалось глубокое сострадание.
— У меня спинной хребет поврежден, и доктора уверяют, будто я никогда не поправлюсь. Тому, кто не привык к болезни, тяжело жить, а я к своей давно привыкла, — с покорной улыбкой проговорила убогонькая. — Когда папа был жив, мне очень хорошо жилось. Вы знаете, папа был пожарный и однажды на пожаре убился насмерть. Я была тогда крошечная, но очень хорошо помню, как отец носил меня на руках и как мы вместе с ним ездили к тете Моде в ее повозочке. Такая хорошенькая повозочка! Выкрашена она красной краской, на двух высоких колесах; на том месте, где должны быть козлы, стоят два больших жестяных кувшина, с вас ростом. Если бы вы знали, как весело сидеть в такой повозке и быстро-быстро ехать! Прохладный ветер дует прямо в лицо!.. Мне кажется, я и теперь его чувствую!
Убогонькая откинула головку на спинку кресла и закрыла глаза от восторга.
— А молоко-то, молоко какое вкусное! Бывало, пить захочется, тетя Модя нальет мне кружку из кувшина. Такое душистое, холодное!..
Восторженные описания Пепси вызвали в воображении малютки Джейн свежее воспоминание о ее жизни в родном доме, в прериях. Лицо ее вдруг оживилось, глаза заблестели.
— Знаете ли что, — начала она, — а я ездила дома не в повозке, а верхом на маленьком пони, звали его Подсолнечник, он был золотистой масти. Папа, бывало, посадит меня на лошадку, а мама все кричит, что я упаду.
Вдруг девочка побледнела: послышался громкий голос мадам Жозен.
— Леди! Леди! — кричала она. — Иди домой, дитя! Совсем темно, пора тебе ложиться!
Леди Джейн молча взяла на руки цаплю, которая стояла на одной ноге под креслом, подставила свою щечку Пепси, чтобы та ее поцеловала, и вполголоса проговорила:
— Прощайте!
— А вы завтра утром опять придете ко мне? — спросила Пепси, нежно лаская ребенка. — Скажите наверняка: придете завтра утром?
— Приду, — тихо ответила леди Джейн.
Глава 8 НОВЫЕ ДРУЗЬЯ
Новая жизнь малютки-сироты на тихой отдаленной улице Добрых Детей началась в довольно благоприятных условиях.
С той минуты, когда убогонькая Пепси молча, но бесповоротно заявила себя защитницей ребенка, у леди Джейн вдруг оказалось несколько друзей, которые поочередно старались так или иначе выказать ей свою привязанность.
Добрая Маделон привязалась к ней. Ни разу не ушла она из дома без того, чтобы не оставить сироте сладких пирожков, пралинок или какую-нибудь смешную игрушку, найденную ею в соседних лавках.
С появлением леди Джейн разговор между матерью и дочерью постоянно вертелся около сиротки-девочки. В дни, когда Маделон удавалось быстро сбыть свой товар и прийти домой раньше обычного, она всегда находила свою дочь вдвоем с леди Джейн, и по той радостной улыбке, с которой малютка бежала к ней навстречу, добрая женщина ясно могла видеть, как живо девочка чувствует материнское внимание к ней совершенно чужой женщины.
Близкое знакомство леди Джейн с соседками не пришлось по сердцу мадам Жозен, и раз даже она заявила, что ей не совсем нравится эта дружба «племянницы» с девочкой-соседкой, мать которой уличные ребятишки прозвали Вкусной Миндалинкой.
— Может быть, они и честные люди и ребенка не испортят, но женщина, которую никто не называет мадам, которая целые дни проводит за прилавком конфетной лавочки на улице Бурбонов, не может иметь благородных манер! — заявила Жозен, старавшаяся всеми силами придать себе вид знатной особы.
Все же леди Джейн, несмотря на ворчанье тети Поли, просиживала у соседок с раннего утра до позднего вечера. Она обедала вместе с Пепси, научилась щелкать щипчиками и чистить орехи до того проворно, что Пепси с ее помощью оканчивала свою работу в какие-нибудь полтора часа, и, таким образом, весь остальной день убогонькая могла посвятить своей маленькой приятельнице. Трогательно было видеть, какими чисто материнскими заботами Пепси окружала сиротку-девочку. Она умывала ее, расчесывала шелковистые волосы, расправляла складки платья, непременно сама завязывала широкий бант ее шелкового пояса, которому умела придать с искусством настоящей французской модистки особенно изящный вид. Каждый день она внимательно осматривала, хорошо ли вычищены розовые ноготки леди Джейн и ее белые, как жемчуг, зубы.
Пепси раз в неделю с образцовым терпением чинила чулки ребенка и пришивала пуговицы и тесемки к ее белью.
Как-то раз Жозен не на шутку разворчалась, что леди Джейн привыкла ежедневно надевать свежие белые платья. Она заявила, что намерена заменить их цветными во избежание лишней возни и расходов. Мышка, славившаяся как искусная прачка, пришла в сильное негодование от такого намерения Жозен и, коверкая на свой лад французский язык, упросила разрешить ей стирать, крахмалить и гладить белые платьица сиротки.
Таким образом, леди Джейн была каждый день щегольски одета. Постепенно грустное выражение ее личика изменилось: она пополнела, щеки ее порозовели, и, глядя на этого милого ребенка, появлявшегося с голубой цаплей на руках, жители улицы Добрых Детей ласково улыбались, приветливо кланялись сиротке и принимали живейшее участие во всем, что касалось ее.
Худенький, сморщенный старичок француз по фамилии Жерар, который содержал овощную лавочку рядом с домом Маделон, говорил, что для него день не день, если прелестное личико леди Джейн не появится в их тихом переулке. Старичок сиял при звуке детского голоска, раздававшегося по утрам перед его прилавком.
— Доброе утро, месье Жерар! Тетя Полина просит вас отпустить лука.
Овощи тотчас выдавались, а обычная маленькая прибавка в виде горсти орехов, спелого апельсина или карамелей принималась с обворожительной улыбкой.
Месье Жерар, необыкновенно кроткий, вежливый старик, редко вступал в разговоры с покупателями. Детей он положительно терпеть не мог, потому что некоторые шалуны из соседних домов постоянно насмехались над ним. По наружности старичок был действительно смешон. Его сморщенное, безбородое личико напоминало печеное яблоко. Он выходил на улицу не иначе, как повязав свою лысую голову красным носовым платком, концы которого болтались у него под подбородком. Необычайно широкие панталоны, плисовая куртка и белый фартук чуть не до пола составляли его наряд.
Весь день напролет старичок сидел на своем деревянном стуле перед прилавком, на котором были разложены апельсины, яблоки, сладкий картофель, лук, кочаны капусты и даже пахучий чеснок. В свободные минуты месье Жерар не сидел сложа руки: вечно он что-нибудь чинил, клеил, штопал. Не тратясь на прачку, он сам стирал свое белье, ставил заплаты на платье и штопал чулки. Нимало не конфузясь, если его заставали за такими женскими занятиями, он при входе каждого покупателя прехладнокровно откладывал в сторону чулок, иголку с ниткой и отбирал требуемый товар.
Однажды утром нелюдимый лавочник удивил леди Джейн приглашением посидеть у него в лавке и скушать апельсин, пока он починит свою куртку. Съесть апельсин девочка отказалась, сказав, что она всем привыкла делиться с Пепси, а посидеть охотно согласилась. Поставив цаплю перед корзиной с обрезками овощей, маленькая гостья вскарабкалась на стул, оперлась ножками о ближайшую кадочку с морковью, оправила коротенькую юбочку и, подперев обеими руками личико, принялась внимательно изучать лицо работающего старичка. Наконец любопытство победило ее сдержанность, и она очень вежливо, но, слегка запинаясь, спросила:
— Месье Жерар, скажите, вы мужчина или женщина?
Старик в первую минуту оторопел. Откинув назад голову, он вдруг громко расхохотался. Этого с ним не случалось уже несколько лет.
— Это хорошо! Очень хорошо! — воскликнул он. — Да я, маленькая моя леди, сам этого не знаю, потому что мне приходится работать за мужчину и за женщину. Но почему это вы обратились ко мне с таким странным вопросом?
— Потому, месье Жерар, — отвечала девочка пресерьезным тоном, — что я сама об этом часто думаю. Мужчины никогда не шьют и не надевают фартуков, а женщины не носят таких широких панталон. Вот я и не знаю, кто вы такой.
— Превосходно! — опять воскликнул старик, покатываясь со смеху.
— Чему же вы смеетесь? Я не понимаю, — возразила леди Джейн, выпрямившись на стуле и как будто обиженная тем, что месье Жерар над ней смеется. — Я нахожу, что если вы мужчина, то вам, должно быть, очень трудно чинить себе платье и штопать чулки, как это делают женщины.
— Ах вы, моя дорогая малютка! Ведь вы знаете, я совсем одинокий, обо мне заботиться некому.
— А я позабочусь! — возразила леди Джейн, весело улыбаясь. — Теперь я узнала, что вы мужчина, и, когда Пепси научит меня шить, я буду чинить ваше платье.
— Крошка моя! — воскликнул старик, пораженный таким великодушием. — Вот примите от меня еще апельсин.
— О нет, нет, благодарю! — сказала леди Джейн, отводя его руку. — Я у вас сделала только одну покупку, и мне положена только одна прибавка, больше будет несправедливо! Теперь пора мне уходить!
И, спрыгнув со стула, она взяла на руки цаплю, которой, очевидно, очень понравилось угощение капустными обрезками, и, вежливо простившись со старичком лавочником, выпорхнула на улицу.
В глубоком раздумье сидел старик за своим чулком после ухода ребенка. Наконец он тяжело вздохнул, сложил работу и произнес вслух:
— О, если бы Мари была жива! Все шло бы иначе!
Глава 9 ПОЕЗДКА НА ДАЧУ
Это было в октябре, в ясное, прохладное утро. Пепси и леди Джейн проворно чистили орехи. Вдруг на улице застучали колеса и послышалось звяканье жестяной посуды. Это ехала тетя Модя на своей повозке, заново выкрашенной в красную краску, с вычищенными кувшинами для молока. Маленький бойкий мул в красивой сбруе бежал рысцой и остановился как вкопанный у крыльца дома, где жила Маделон. Тетя Модя проворно выскочила из повозки, обмотала вожжи о столб забора и влетела в комнату радостная, как весна.
Тетя Модя и Маделон были сестры-близнецы, поразительно похожие одна на другую: то же румяное, широкое лицо, те же блестящие черные волосы, гладко зачесанные спереди и свитые в крупный узел на затылке. Тетя Модя явилась в накрахмаленном светлом ситцевом платье. На шее у нее был белый кисейный шарф, завязанный большим бантом.
Когда Пепси увидала гостью, она раскрыла объятия, вся раскраснелась от радости и весело крикнула:
— Тетя Модя, как я тебе рада! Вероятно, мама передала тебе, чтобы ты приехала за леди Джейн.
Тетя Модя горячо расцеловала племянницу и ласково обняла леди Джейн, точь-в-точь как это делала каждый раз Маделон.
— Маделон мне рассказала о девочке с голубой цаплей, — сказала тетя Модя, — и я сейчас же поспешила к ней, чтобы расцеловать малютку и забрать ее к нам в гости. Я, правда, немного задержалась, но что поделаешь — дела одолели!
— А какие такие дела, тетя? — спросила с живостью Пепси.
— Да ты, милая, не можешь себе представить, что у нас в доме творится с тех пор, как твоя кузина Мари вздумала играть роль леди. — Тетя Модя сделала при этом презрительную гримасу. — Она поставила весь дом вверх дном, и отец не смеет отказать ей ни в чем. Мне, например, очень нравилась наша прежняя обстановка, так нет — подай ей обои да ковры! Это у нас-то ковры! «Устройте мне, — говорит, — салон!»
— О, какая прелесть! — воскликнула Пепси, всплескивая руками от восторга. — Как мне хочется посмотреть ее салон!
— Увидишь, увидишь его, душа моя! Хоть бы пришлось тебя доставить лежа. Когда у нас будет свадьба, — и тетя Модя при этом выразительно подмигнула, как бы говоря: «А ее ждать недолго!» — то я так или иначе, а перевезу уж тебя к нам; устрою тебе самое спокойное сиденье! Потерпи, милочка; увезем, увезем тебя непременно!
— Ах, тетя Модя, какая вы добрая! — воскликнула Пепси, вся взволнованная от предстоящего удовольствия.
— А тебя, милушка, — сказала добрая женщина, обращаясь к леди Джейн, личико которой все сияло при виде радости Пепси, — тебя я увезу сейчас же! Тебе необходимо прокатиться.
— Но ведь тетя Полина не знает об этом. Мне надо зайти домой и попросить у нее разрешения уехать, — скромно заметила леди Джейн.
— Я пошлю к ней Мышку, — засуетилась Пепси, очень довольная тем, что ее любимицу ожидает большое удовольствие. — Слушай, Мышка, — сказала она, обращаясь к черномазой девочке, высунувшей свою рожицу из-за двери кухни, — беги к мадам Жозен и спроси, может ли мисс прокатиться в повозочке с мадам Пэшу. Принеси мне ее чистенькое платье, шляпку и пояс.
Если бы мать и сын обратили внимание на странное объявление в местной газете за подписью «Голубая цапля», они не были бы так спокойны. Но они редко заглядывали в газеты.
Прошло шесть недель. Жозены решили, что опасность миновала. Они начали с того, что переселились в самую отдаленную часть города и там, на улице Добрых Детей, сняли удобный дом. Мадам Жозен очень соблазняла мысль отдохнуть от всякой работы и пожить барыней. Но она понимала, что, устроившись так, возбудит подозрение. Каждый невольно спросит себя: с чего она так разбогатела? И потому она решила продолжать заниматься чисткой кружев по-прежнему и завести также небольшой магазин галантерейных товаров. Все-таки кое-что перепадет в карман, а в то же время такое скромное заведение добавит ей респектабельности.
Между вещами, принадлежавшими покойной, находился бумажник с двумястами долларами, скрытый мадам Жозен от своего сына. Из денег, оставленных ею в дорожном мешке, о которых знал Эдраст, она покрыла все расходы на скромные похороны, заплатила доктору и оставила немного на всякий случай. В мешке оказались различные вещи, кружева, вышивки и, наконец, хорошее белье, платья и другие предметы женского туалета. В одном из чемоданов оказалась шкатулка, туго набитая письмами на английском языке. Из этих писем мадам Жозен, конечно, могла бы узнать все нужное об умершей леди и ее дочери, но беда была в том, что она плохо читала писаное, особенно на чужом языке. Показать кому-нибудь их она боялась и потому все откладывала свое намерение рассмотреть эти письма. Раз как-то вечером она ушла со двора. Милый ее сынок, не говоря ни слова, сжег письма в печке. Когда та нашла кучу пепла, она все поняла.
— Что мне теперь делать? — рассуждала Жозен. — Может быть, это к счастью, а может быть, и наоборот.
Она успокаивала себя:
— Если у меня на плечах осталась девочка-сирота, не отсылать же ее в приют, как сделали бы другие! Нет, я ее буду беречь, лелеять, воспитывать, заботиться о ней, как о собственном ребенке.
На этом основании мадам Жозен и хотела поскорее распорядиться имуществом девочки-сироты и ее матери. А главное, плутоватая женщина палец о палец не ударила, чтобы разыскать родных или знакомых покойной и удостовериться в ее личности. Из одежды леди Джейн она выбрала все, что попроще и попрочнее для ежедневной носки. Платьица с кружевами, вышивками и лентами она отложила в сторону, рассчитывая продать их как можно выгоднее, если представится случай. Для себя она отобрала из одежды те платья и вещи, которые при всей своей прочности и элегантности не бросались в глаза; хорошее белье, дорогие кружева и другие предметы туалета послужили ей отличным материалом для выставки в своем магазине.
Несмотря на свою дерзость, Жозен не была спокойна, когда начала развешивать и раскладывать в своем магазине все эти хорошенькие вещи из чужих сундуков. Что если леди Джейн узнает платья и вещи своей матери и спросит ее об этом? Мадам Жозен бросало в жар и холод при мысли, что завтра утром девочка увидит убранную как следует модную лавочку.
Наконец утро наступило. Леди Джейн встала с постели и вышла бледная, с припухшими глазами, небрежно одетая, кое-как причесанная — это было живое олицетворение печального, заброшенного ребенка. Неся на руках свою любимицу цаплю, девочка направилась к боковой двери, ведущей в палисадник, и даже не заглянула в соседнюю комнату. А между тем Жозен давно поджидала ее на пороге. Видя, что ошиблась в расчетах, она вспылила и нетерпеливо крикнула:
— Да иди же ко мне, дитя! Дай застегнуть твое платье. Ты даже волосы не причесала. Так не годится! Ты уже большая девочка, можешь сама одеваться и причесываться, и ты должна это делать. Не следить же мне за тобой ежеминутно. У меня и без тебя хлопот много.
Затем, смягчив тон, Жозен начала нежно приглаживать золотистые волосы малютки.
Леди Джейн мельком взглянула на столы с бельем, кружевами и разными дамскими уборами и вдруг вскрикнула:
— Это мамина шкатулочка! Как вы смели взять ее себе?
Девочка схватила со стола ящичек и бегом направилась в спальню.
Жозен сделала вид, что не обратила внимания на выходку малютки, и не отняла у нее вещь. В течение целого дня леди Джейн не расставалась со шкатулочкой, и только ночью, когда сон одолел ребенка, Жозен разжала пальчики и, высвободив из них шкатулочку, спрятала ее подальше.
— Я долго не покажу ей этой вещицы, — рассуждала Жозен. — Ей это вредно. Она чересчур волнуется. Я не буду спокойна ни одной минуты, пока не спущу с рук всех вещей, принадлежавших ее матери.
* * *
— Сегодня в магазин мадам Жозен входит уже пятый покупатель, — говорила Пепси Мышке спустя несколько дней после переезда незнакомой семьи. — Она, видно, хорошо расторговалась, никто от нее не выходит без покупки.— А ребятишки-то, посмотрите, так и толпятся перед их крыльцом, — с досадой заметила Мышка. — Гм! Только это не покупатели… Их тянет поглазеть на маленькую девочку с гусенком на руках. Вон бедняжка на галерее сидит и все ласкает свою птицу. Милая крошечка! Скучно ей, верно, целый день одной сидеть!.. — заключила со вздохом негритянка, сметая ореховую скорлупу со стола.
— Мышка! Мышка! Можно ли при открытом окне так громко сплетничать? — прикрикнула Пепси на болтливую Мышку. — Мне так хочется поближе посмотреть на девочку, а главное, узнать, что за птицу она все с собой таскает! Сходи к забору соседей и попроси девочку прийти ко мне. Скажи, что я ей за это дам орехов в сахаре.
Мышка побежала на улицу и так долго глазела на леди Джейн, что Пепси пришлось крикнуть ей, чтобы она вернулась домой. Мышка явилась одна.
— Не беспокойтесь! — крикнула она еще издали. — Не придет! Гладит свою длинноногую птицу и молчит, выпучив глаза, как сова. Говорю вам, не беспокойтесь, не придет!.. Она, видно, упрямая, мисс Пип. «Орехов в сахаре, — говорит, — мне не нужно». Подумайте! Орехов в сахаре ей не нужно!!! Ох уж эти белые дети! Причудницы, нечего сказать!
И Мышка, все время бормоча что-то себе под нос о капризных «белых» девочках, убралась в кухню.
Весь день Пепси сидела настороже, надеясь, что малютка изменит свое решение и завяжет с ней знакомство. Но, к великому ее огорчению, надежда эта не оправдалась.
Под вечер, когда было уже поздно рассчитывать на свидание и покупатели почти перестали заходить в модный магазин мадам Жозен, Пепси, чтобы немного утешиться и развлечься, принялась раскладывать свой любимый гранпасьянс. Но в ту самую минуту, когда дело шло к развязке, на улице, у самого ее окна, послышался какой-то шорох. Пепси подняла глаза и увидела перед собой девочку с золотистыми длинными волосами, беспорядочно падавшими на плечи, в каком-то старом грубом платке, наброшенном на голову и прикрывавшем ее лоб почти до бровей. Ее лицо было очень бледное и грустное, но кроткая улыбка на губах образовала две ямочки около рта, а серьезные глазки так и светились.
Леди Джейн, став на фундамент дома, приподняла обеими руками голубую цаплю и силилась поставить ее на решетку окна. Заметив удивленный взгляд Пепси, она вежливо и кротко сказала:
— Вам хотелось взглянуть на Тони? Вот она, я принесла ее.
Так познакомились леди Джейн и Пепси.
Глава 7 ПЕРВЫЙ ВИЗИТ К ПЕПСИ
— А я пришла показать вам Тони, прежде чем мне велят ложиться спать, — ответила леди Джейн, улыбаясь. — Я его подержу, а вы посмотрите, — продолжала малютка, становясь на носки и силясь усадить цаплю на столбик решетки.
— Погодите, погодите! — радостно крикнула Пепси. — Я прикажу Мышке отпереть входную дверь! Разве вы ко мне не зайдете?
Мышка, подслушивавшая весь разговор, высунула голову из-за кухонной двери. Она в одну секунду отодвинула задвижку, и леди Джейн очутилась в маленькой комнате, где сидела Пепси.
— Ах! Как у вас мило! — воскликнула девочка, слегка вздохнув. — Я так рада, что пришла! А у вас есть киска?
— Киска? Вы хотите сказать маленькая кошечка? — спросила Пепси, невольно любуясь ребенком и птицей. — Нет, кошечки у меня нет, к сожалению.
Леди Джейн опустила цаплю на пол и, не выпуская из рук бечевку, привязанную к кожаному ремешку на ноге птицы, пристально, с очевидным состраданием рассматривала уродливую спину и плечи больной девочки.
В это время Пепси и Мышка не могли оторвать глаз от голубой цапли, которая, неуклюже подскакивая, клевала что-то на полу. Маленькая негритянка не сумела сдержать своего восхищения.
— Мисс Пип! — кричала она, всплескивая руками. — Поглядите вы на эту диковинную птицу!.. Ведь это не гусенок! Вон какие хорошие перышки на хвосте: точно перья на шляпе мисс Мари!
— Знаете, ведь Тони понимает, когда я с ней разговариваю, — сказала леди Джейн, поднимая свои большие глаза на Пепси. — Хотите я ее позову, она сейчас прибежит.
Говоря это, малютка тихо чирикнула по-птичьи и громко позвала:
— Тони! Тони!
Птица обратила свои круглые глаза в сторону хозяйки и, хлопая крыльями, подбежала к ней.
— Смотрите, смотрите! — неистово кричала Пепси, оскалив свои белые зубы. — Услыхала, бежит! Сроду не видывала таких птиц! Да она дикая, что ли?
— Нет, совсем ручная! А то бы она от меня улетела, — возразила леди Джейн, нежно глядя на свою любимицу. — Это голубая цапля, здесь ни у кого нет такой.
— Голубая цапля! — повторила Пепси. — Никогда не слыхала такого названия.
— Я очень рада, что вам так понравилась моя цапля! — сказала леди Джейн.
— Как я счастлива, что познакомилась с вами! — воскликнула Пепси. — Я очень хотела, чтобы вы ко мне пришли. Скажите мне, пожалуйста, что мадам Жозен — тетка вам или бабушка?
— Да она просто тетя Полина, вот и все! — очень равнодушно отвечала малютка.
— А вы очень ее любите? — дипломатично спросила Пепси.
— Я ее совсем не люблю, — решительно ответила леди Джейн.
— Неужели? А почему? Разве она дурно с вами обращается?
Малютка ничего не ответила, но выразительно посмотрела на Пепси, как будто давая понять, что ей не хочется распространяться об этом.
— Лучше не будем говорить о ней. А вы, видно, скучаете без мамы? Она от вас уехала?
Пепси понизила голос и старалась говорить как можно ласковее, чувствуя, что касается деликатного вопроса. Она это делала не из любопытства, а из живейшего участия к девочке.
Леди Джейн упорно молчала.
— Ваша мама уехала? — спросила опять Пепси.
— Тетя Полина уверяет, что мама уехала и скоро приедет назад, но я ей не верю, — возразила малютка, причем лицо ее приняло обычное грустное выражение. — Ах! Зачем она не взяла меня с собой?
— А вас зовут леди Джейн? Какое прелестное имя! — заметила Пепси, стараясь удержаться от слез. — Пташечка вы моя милая, не надо тосковать! Почему вы сидите по целым дням в галерее вдвоем с птицей? Когда ваша тетя будет занята с покупателями, приходите посидеть со мной и Тони с собой приносите. Я вам покажу, как я чищу орехи и варю их в сахаре; буду читать вам интересные книжки. А теперь расскажите мне, откуда вы достали цаплю. Кто вам ее дал?
— Мне ее подарил один большой мальчик, хороший такой. Это было в вагоне. Мама позволила ему подарить мне птичку. У нее тогда еще не так сильно болела головка, она могла говорить. А потом она уж ничего не говорила…
— А кукол у вас нет? — прервала Пепси, видя, что малютка опять возвращается к грустному воспоминанию.
— Дома, в прериях, у меня много кукол; но сюда мы ни одной не привезли. Тетя Полина обещала мне купить, но до сих пор не купила.
— Не горюйте, я вам сделаю прекрасную куклу! У меня есть маленькие кузены и кузины, фамилия их — Пэшу. Я им в течение этого года передарила целый десяток кукол. А вы знаете, кто такие Пэшу? Это мой дядя, а его жена — моя тетя, я ее зову тетя Модя, детей у них куча. Дядя Пэшу работает на ферме и торгует молоком. Живут они на улице Французов, за городом. У них большой, просторный дом. Таких домов нет на всей нашей улице. Возле дома — фруктовый сад, где растут смоквы, персики, гранаты. В цветнике, за которым смотрит Мари, пропасть роз, цветущих мирт, жасминов… У них там прелесть, прелесть, как хорошо! Я у них была много лет тому назад. У меня тогда еще не так болела спина.
— А теперь у вас разве очень болит спина? — прервала говорившую леди Джейн, и кроткое личико ее вдруг омрачилось.
— Да, по временам болит. Посмотрите, какой у меня горб сзади. Он недавно вырос, и мне очень больно, если меня трясут или толкают. Вот отчего я никуда не выезжаю! К тому же у меня ноги не действуют, — сказала Пепси, как будто с особенным удовольствием перечисляя свои недуги. — Но больше всего у меня болит спина.
— Отчего она у вас заболела? — спросила малютка Джейн, и в голосе ее слышалось глубокое сострадание.
— У меня спинной хребет поврежден, и доктора уверяют, будто я никогда не поправлюсь. Тому, кто не привык к болезни, тяжело жить, а я к своей давно привыкла, — с покорной улыбкой проговорила убогонькая. — Когда папа был жив, мне очень хорошо жилось. Вы знаете, папа был пожарный и однажды на пожаре убился насмерть. Я была тогда крошечная, но очень хорошо помню, как отец носил меня на руках и как мы вместе с ним ездили к тете Моде в ее повозочке. Такая хорошенькая повозочка! Выкрашена она красной краской, на двух высоких колесах; на том месте, где должны быть козлы, стоят два больших жестяных кувшина, с вас ростом. Если бы вы знали, как весело сидеть в такой повозке и быстро-быстро ехать! Прохладный ветер дует прямо в лицо!.. Мне кажется, я и теперь его чувствую!
Убогонькая откинула головку на спинку кресла и закрыла глаза от восторга.
— А молоко-то, молоко какое вкусное! Бывало, пить захочется, тетя Модя нальет мне кружку из кувшина. Такое душистое, холодное!..
Восторженные описания Пепси вызвали в воображении малютки Джейн свежее воспоминание о ее жизни в родном доме, в прериях. Лицо ее вдруг оживилось, глаза заблестели.
— Знаете ли что, — начала она, — а я ездила дома не в повозке, а верхом на маленьком пони, звали его Подсолнечник, он был золотистой масти. Папа, бывало, посадит меня на лошадку, а мама все кричит, что я упаду.
Вдруг девочка побледнела: послышался громкий голос мадам Жозен.
— Леди! Леди! — кричала она. — Иди домой, дитя! Совсем темно, пора тебе ложиться!
Леди Джейн молча взяла на руки цаплю, которая стояла на одной ноге под креслом, подставила свою щечку Пепси, чтобы та ее поцеловала, и вполголоса проговорила:
— Прощайте!
— А вы завтра утром опять придете ко мне? — спросила Пепси, нежно лаская ребенка. — Скажите наверняка: придете завтра утром?
— Приду, — тихо ответила леди Джейн.
Глава 8 НОВЫЕ ДРУЗЬЯ
С той минуты, когда убогонькая Пепси молча, но бесповоротно заявила себя защитницей ребенка, у леди Джейн вдруг оказалось несколько друзей, которые поочередно старались так или иначе выказать ей свою привязанность.
Добрая Маделон привязалась к ней. Ни разу не ушла она из дома без того, чтобы не оставить сироте сладких пирожков, пралинок или какую-нибудь смешную игрушку, найденную ею в соседних лавках.
С появлением леди Джейн разговор между матерью и дочерью постоянно вертелся около сиротки-девочки. В дни, когда Маделон удавалось быстро сбыть свой товар и прийти домой раньше обычного, она всегда находила свою дочь вдвоем с леди Джейн, и по той радостной улыбке, с которой малютка бежала к ней навстречу, добрая женщина ясно могла видеть, как живо девочка чувствует материнское внимание к ней совершенно чужой женщины.
Близкое знакомство леди Джейн с соседками не пришлось по сердцу мадам Жозен, и раз даже она заявила, что ей не совсем нравится эта дружба «племянницы» с девочкой-соседкой, мать которой уличные ребятишки прозвали Вкусной Миндалинкой.
— Может быть, они и честные люди и ребенка не испортят, но женщина, которую никто не называет мадам, которая целые дни проводит за прилавком конфетной лавочки на улице Бурбонов, не может иметь благородных манер! — заявила Жозен, старавшаяся всеми силами придать себе вид знатной особы.
Все же леди Джейн, несмотря на ворчанье тети Поли, просиживала у соседок с раннего утра до позднего вечера. Она обедала вместе с Пепси, научилась щелкать щипчиками и чистить орехи до того проворно, что Пепси с ее помощью оканчивала свою работу в какие-нибудь полтора часа, и, таким образом, весь остальной день убогонькая могла посвятить своей маленькой приятельнице. Трогательно было видеть, какими чисто материнскими заботами Пепси окружала сиротку-девочку. Она умывала ее, расчесывала шелковистые волосы, расправляла складки платья, непременно сама завязывала широкий бант ее шелкового пояса, которому умела придать с искусством настоящей французской модистки особенно изящный вид. Каждый день она внимательно осматривала, хорошо ли вычищены розовые ноготки леди Джейн и ее белые, как жемчуг, зубы.
Пепси раз в неделю с образцовым терпением чинила чулки ребенка и пришивала пуговицы и тесемки к ее белью.
Как-то раз Жозен не на шутку разворчалась, что леди Джейн привыкла ежедневно надевать свежие белые платья. Она заявила, что намерена заменить их цветными во избежание лишней возни и расходов. Мышка, славившаяся как искусная прачка, пришла в сильное негодование от такого намерения Жозен и, коверкая на свой лад французский язык, упросила разрешить ей стирать, крахмалить и гладить белые платьица сиротки.
Таким образом, леди Джейн была каждый день щегольски одета. Постепенно грустное выражение ее личика изменилось: она пополнела, щеки ее порозовели, и, глядя на этого милого ребенка, появлявшегося с голубой цаплей на руках, жители улицы Добрых Детей ласково улыбались, приветливо кланялись сиротке и принимали живейшее участие во всем, что касалось ее.
Худенький, сморщенный старичок француз по фамилии Жерар, который содержал овощную лавочку рядом с домом Маделон, говорил, что для него день не день, если прелестное личико леди Джейн не появится в их тихом переулке. Старичок сиял при звуке детского голоска, раздававшегося по утрам перед его прилавком.
— Доброе утро, месье Жерар! Тетя Полина просит вас отпустить лука.
Овощи тотчас выдавались, а обычная маленькая прибавка в виде горсти орехов, спелого апельсина или карамелей принималась с обворожительной улыбкой.
Месье Жерар, необыкновенно кроткий, вежливый старик, редко вступал в разговоры с покупателями. Детей он положительно терпеть не мог, потому что некоторые шалуны из соседних домов постоянно насмехались над ним. По наружности старичок был действительно смешон. Его сморщенное, безбородое личико напоминало печеное яблоко. Он выходил на улицу не иначе, как повязав свою лысую голову красным носовым платком, концы которого болтались у него под подбородком. Необычайно широкие панталоны, плисовая куртка и белый фартук чуть не до пола составляли его наряд.
Весь день напролет старичок сидел на своем деревянном стуле перед прилавком, на котором были разложены апельсины, яблоки, сладкий картофель, лук, кочаны капусты и даже пахучий чеснок. В свободные минуты месье Жерар не сидел сложа руки: вечно он что-нибудь чинил, клеил, штопал. Не тратясь на прачку, он сам стирал свое белье, ставил заплаты на платье и штопал чулки. Нимало не конфузясь, если его заставали за такими женскими занятиями, он при входе каждого покупателя прехладнокровно откладывал в сторону чулок, иголку с ниткой и отбирал требуемый товар.
Однажды утром нелюдимый лавочник удивил леди Джейн приглашением посидеть у него в лавке и скушать апельсин, пока он починит свою куртку. Съесть апельсин девочка отказалась, сказав, что она всем привыкла делиться с Пепси, а посидеть охотно согласилась. Поставив цаплю перед корзиной с обрезками овощей, маленькая гостья вскарабкалась на стул, оперлась ножками о ближайшую кадочку с морковью, оправила коротенькую юбочку и, подперев обеими руками личико, принялась внимательно изучать лицо работающего старичка. Наконец любопытство победило ее сдержанность, и она очень вежливо, но, слегка запинаясь, спросила:
— Месье Жерар, скажите, вы мужчина или женщина?
Старик в первую минуту оторопел. Откинув назад голову, он вдруг громко расхохотался. Этого с ним не случалось уже несколько лет.
— Это хорошо! Очень хорошо! — воскликнул он. — Да я, маленькая моя леди, сам этого не знаю, потому что мне приходится работать за мужчину и за женщину. Но почему это вы обратились ко мне с таким странным вопросом?
— Потому, месье Жерар, — отвечала девочка пресерьезным тоном, — что я сама об этом часто думаю. Мужчины никогда не шьют и не надевают фартуков, а женщины не носят таких широких панталон. Вот я и не знаю, кто вы такой.
— Превосходно! — опять воскликнул старик, покатываясь со смеху.
— Чему же вы смеетесь? Я не понимаю, — возразила леди Джейн, выпрямившись на стуле и как будто обиженная тем, что месье Жерар над ней смеется. — Я нахожу, что если вы мужчина, то вам, должно быть, очень трудно чинить себе платье и штопать чулки, как это делают женщины.
— Ах вы, моя дорогая малютка! Ведь вы знаете, я совсем одинокий, обо мне заботиться некому.
— А я позабочусь! — возразила леди Джейн, весело улыбаясь. — Теперь я узнала, что вы мужчина, и, когда Пепси научит меня шить, я буду чинить ваше платье.
— Крошка моя! — воскликнул старик, пораженный таким великодушием. — Вот примите от меня еще апельсин.
— О нет, нет, благодарю! — сказала леди Джейн, отводя его руку. — Я у вас сделала только одну покупку, и мне положена только одна прибавка, больше будет несправедливо! Теперь пора мне уходить!
И, спрыгнув со стула, она взяла на руки цаплю, которой, очевидно, очень понравилось угощение капустными обрезками, и, вежливо простившись со старичком лавочником, выпорхнула на улицу.
В глубоком раздумье сидел старик за своим чулком после ухода ребенка. Наконец он тяжело вздохнул, сложил работу и произнес вслух:
— О, если бы Мари была жива! Все шло бы иначе!
Глава 9 ПОЕЗДКА НА ДАЧУ
Тетя Модя и Маделон были сестры-близнецы, поразительно похожие одна на другую: то же румяное, широкое лицо, те же блестящие черные волосы, гладко зачесанные спереди и свитые в крупный узел на затылке. Тетя Модя явилась в накрахмаленном светлом ситцевом платье. На шее у нее был белый кисейный шарф, завязанный большим бантом.
Когда Пепси увидала гостью, она раскрыла объятия, вся раскраснелась от радости и весело крикнула:
— Тетя Модя, как я тебе рада! Вероятно, мама передала тебе, чтобы ты приехала за леди Джейн.
Тетя Модя горячо расцеловала племянницу и ласково обняла леди Джейн, точь-в-точь как это делала каждый раз Маделон.
— Маделон мне рассказала о девочке с голубой цаплей, — сказала тетя Модя, — и я сейчас же поспешила к ней, чтобы расцеловать малютку и забрать ее к нам в гости. Я, правда, немного задержалась, но что поделаешь — дела одолели!
— А какие такие дела, тетя? — спросила с живостью Пепси.
— Да ты, милая, не можешь себе представить, что у нас в доме творится с тех пор, как твоя кузина Мари вздумала играть роль леди. — Тетя Модя сделала при этом презрительную гримасу. — Она поставила весь дом вверх дном, и отец не смеет отказать ей ни в чем. Мне, например, очень нравилась наша прежняя обстановка, так нет — подай ей обои да ковры! Это у нас-то ковры! «Устройте мне, — говорит, — салон!»
— О, какая прелесть! — воскликнула Пепси, всплескивая руками от восторга. — Как мне хочется посмотреть ее салон!
— Увидишь, увидишь его, душа моя! Хоть бы пришлось тебя доставить лежа. Когда у нас будет свадьба, — и тетя Модя при этом выразительно подмигнула, как бы говоря: «А ее ждать недолго!» — то я так или иначе, а перевезу уж тебя к нам; устрою тебе самое спокойное сиденье! Потерпи, милочка; увезем, увезем тебя непременно!
— Ах, тетя Модя, какая вы добрая! — воскликнула Пепси, вся взволнованная от предстоящего удовольствия.
— А тебя, милушка, — сказала добрая женщина, обращаясь к леди Джейн, личико которой все сияло при виде радости Пепси, — тебя я увезу сейчас же! Тебе необходимо прокатиться.
— Но ведь тетя Полина не знает об этом. Мне надо зайти домой и попросить у нее разрешения уехать, — скромно заметила леди Джейн.
— Я пошлю к ней Мышку, — засуетилась Пепси, очень довольная тем, что ее любимицу ожидает большое удовольствие. — Слушай, Мышка, — сказала она, обращаясь к черномазой девочке, высунувшей свою рожицу из-за двери кухни, — беги к мадам Жозен и спроси, может ли мисс прокатиться в повозочке с мадам Пэшу. Принеси мне ее чистенькое платье, шляпку и пояс.