Глава 17 НЕПРИЯТНОСТИ МАДАМ ЖОЗЕН

   Не прошло и трех дней после того, как папа Пэшу купил часики. Утром в садик мисс Дианы неожиданно явилась мадам Жозен. Лицо ее было дерзко-надменное. Отворив садовую калитку, она остановилась на пороге: было очевидно, что она пришла по делу.
   После нескольких общих фраз она вытащила из бокового кармана туго набитый сверток и, обращаясь к Диане, высокомерно проговорила:
   — Позвольте получить счет.
   — Какой счет, мадам Жозен? — холодно спросила Диана. — Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких счетов.
   — Я вам должна за уроки музыки леди Джейн. Вы занимались с нею на протяжении нескольких месяцев и имеете полное право требовать причитающиеся вам за труд деньги.
   — Позвольте, мадам Жозен! Тут, верно, какое-нибудь недоразумение, — дрожащим от волнения голосом возразила мисс Диана. — Мне и в голову не приходило брать деньги за обучение девочки, с которой я занималась с истинным удовольствием. Если я давала ей уроки, то делала это по собственному желанию. Надеюсь, что и вы понимали, что я не жду за это платы.
   — Напротив, я была уверена, что вы ждете за это денег. С какой стати стали бы вы учить даром леди Джейн, когда я в состоянии платить за уроки?
   Жозен вытащила из свертка пачку банковских билетов и дерзко подала их Диане.
   — Вы в таком затруднительном положении, что вам нельзя отказываться от денег, и я очень довольна, что могу сейчас же расплатиться с вами. Вы действительно хорошая учительница музыки. Успехами моей девочки я вполне довольна.
   В первую минуту Диана была ошеломлена наглостью и дерзостью торговки, но, придя в себя, сказала:
   — Очень сожалею, что вы приняли меня за платную учительницу. Благодарю вас, но повторяю: я не возьму денег.
   — А я все-таки настаиваю, чтобы вы приняли от меня деньги. — И к великому удивлению Дианы, Жозен вторично подала толстую пачку банковских билетов.
   — Уверяю вас, что это невозможно, — сказала Диана, — нечего нам об этом и толковать. Позвольте отворить вам калитку.
   — Хорошо, хорошо, — надменно ответила Жозен, — но знайте, что с этих пор я не позволю своей племяннице ходить к вам. Я не привыкла получать что-нибудь даром от других. Если ей нужны уроки, я найду учительницу, но не такую гордую, которая считает унизительным брать деньги за труд.
   — Неужели у вас хватит духа лишить нас радости видеть по временам леди Джейн? Мы так привыкли к девочке, — проговорила Диана, едва сдерживая слезы. — Впрочем, это ваше дело.
   — Более я не позволю моей племяннице бегать целыми днями взад и вперед по улице, — резко возразила Жозен. — Я нахожу, что у нее даже манеры стали хуже. Пусть сидит дома.
   Сказав это, Жозен сухо кивнула и захлопнула за собой калитку.
   С этого дня леди Джейн перестала появляться в домике мисс Дианы. Диана часто плакала, тоскуя по девочке. Любимое развлечение — музыку она совсем забросила. У нее не хватало духа открыть фортепиано.
   Но как-то раз Диана машинально подняла крышку инструмента и, присев на табурет, вполголоса запела любимую арию леди Джейн. В ту же минуту за окном, обычно закрытым ставнями, раздался знакомый детский голосок, абсолютно правильно вторивший певице.
   — Это она! Это леди Джейн! — крикнула Диана, быстро вскакивая с места; она на ходу опрокинула табурет и бросилась к окну, чтобы сразу распахнуть его.
   В это мгновение перед окном появилась девочка — бледная, худенькая, с блестящими глазками, с кроткой, ясной улыбкой на губах, с голубой цаплей на руках.
   Диана выбежала на улицу и бросилась обнимать леди Джейн.
   — Диана! Диана, что это ты выдумала растворять настежь окно и ставни? — сердито крикнула старушка.
   Но Диане было не до нее.
   — Мисс Диана, — шепотом проговорила девочка, обнимая своего друга, — тетя Полина не позволяет мне ходить к вам. Я должна была ее слушаться, не правда ли?
   — Конечно, дитя мое, конечно! — сказала Диана, лаская девочку.
   — А знаете, я каждый день приходила сюда в это время: все хотелось послушать, не поете ли вы? Но у вас было так тихо, ничего нельзя было расслышать.
   — Дорогая ты моя, до музыки ли мне было… — сказала мисс Диана. — Вспомни, как я давно тебя не видала.
   — Ну, не огорчайтесь, милая! Я ведь вас по-прежнему люблю. Я буду каждое утро приходить к вашему окну. Не может же тетя Полина сердиться на меня за это!
   — Не знаю, дитя мое. А все-таки я боюсь, не рассердилась бы она.
   — Диана! Диана! Да запрешь ли ты наконец окно? — продолжала ворчать старуха, очевидно очень раздраженная.
   — Прощай, душечка моя! — торопливо проговорила Диана. — Мама не любит, чтобы я отворяла окно. В следующий раз я буду отпирать калитку и в саду нам можно будет свободно разговаривать. Прощай!
   С этими словами Диана вернулась в комнату и принялась плотно закрывать окно и ставни.
   В это же время мадам Жозен сидела в табачной лавке Фернандсу и жаловалась на соседей.
   — Вечно суют нос куда не надо и вмешиваются в мои дела. Что за народ такой стал! — говорила она единственной приятельнице, испанке Фернандсу, которой доверяла большинство своих секретов.
   Но Жозен только слегка намекнула испанке, что у нее недавно стряслась беда. Какая именно, она не сказала, но до соседей долетел слух, что с Эдрастом случилась большая неприятность.
   «Впрочем, — думала старуха, — очень, очень может быть, что все они давным-давно пронюхали через газеты, что моего бедного сына засадили под арест на тридцать дней по подозрению. Слушал бы он побольше мать, продал бы подальше роковые часы — и не попал бы в беду! Десять раз я ему твердила, чтобы он был осторожнее. Нет, все делает очертя голову, на авось! А теперь кто знает, чем эта история кончится? Она, конечно, может кончиться и благополучно, но ведь горе в том, что об этих противных часах заговорили уже в газетах. Кто знает, может быть, покупателем оказался какой-нибудь сыщик. Раст даже не позаботился справиться, кто у него купил часы. До тех пор не буду спокойна, пока эта история совсем не закончится. Мне ужасно досадно, что он так меня компрометирует: это вредит моему кредиту. Не хочется, право, чтобы он вернулся ко мне. При теперешних обстоятельствах у меня едва ли хватит средств, чтобы содержать себя и девочку. Я еще умно распорядилась, что запрятала в потайное место накопленные деньги, иначе мой сынок сумел бы и их у меня забрать. Счастье еще, что он ничего не знает о скрытом капитале и о том, что я успела сбыть с рук все дорогие вещи, белье и платья, а то опасно держать все это дома. Теперь у меня не осталось ничего особенно важного, кроме шкатулочки. Надо постараться спустить с рук и эту последнюю вещицу».
   Волновала еще мадам Жозен мысль о леди Джейн.
   — Ну а что, если кто-нибудь из старых знакомых узнает ее? — размышляла старуха, вздрагивая от этих дум.
   В последнее время она стала чрезвычайно труслива. Каждый намек, любой пристальный взгляд пугал Жозен. Мадам Пэшу, например, часто задавала ей самые провокационные вопросы, да и леди Джейн в последнее время очень изменилась, стала очень сметливой, а такие личности, как д'Отрев, могут выпытать у ребенка все, что угодно. «Хорошо еще, — думала мадам Жозен, — что удалось отдалить девочку от мисс Дианы и семьи Пэшу; надо бы поскорее оттереть ее от горбушки Пепси и старикашки Жерара. Эта хитрая лиса — большой мой враг, хотя на вид приветлив и вежлив. Так или иначе, а надо похлопотать, чтобы отдалить девочку от всех ее теперешних знакомых».
   В иные дни Жозен думала, не перебраться ли из этого квартала подальше. Но тут же на нее нападал страх: а что, если этим она вызовет подозрение у соседей? Нет, уж лучше оставаться на месте и ждать, чем закончится дело ее сына.
   Наконец прошли тридцать дней ареста Эдраста. Сынок явился к маменьке и, по-видимому, искренне раскаялся. На гневные упреки матери негодяй смело уверил ее, что он не сделал ничего дурного, а главное, преступного, если взял на время чужие часы, чтобы немного пофрантить.
   — Ведь мы, мамаша, с вами не воры, — сказал Эдраст, — не за тем же мы пригласили в дом больную даму, чтобы ее обобрать. Вы ходили за ней и ее ребенком. Когда она умерла, вы спрятали часы, чтоб передать их девочке, когда та вырастет или встретит кого-нибудь из своих родных. Правда, я поносил эти часы у себя в кармане несколько дней; но я ни за что в жизни не продал бы их, если бы не очутился в затруднительном положении; волей-неволей мне пришлось поскорее сбыть с рук эту вещь ради своего спасения.
   Жозен внимательно слушала оправдания своего любимца и мало-помалу успокаивалась при мысли, что им уже не грозит никакая опасность. О том, что Эдраст отсидел тридцать дней под арестом, и толковать нечего. О таком неприятном недоразумении едва ли кто и знает среди знакомых.
   — Порядочные люди никогда и не читают в газетах о таких пустяках, как арест по подозрению, — заключил Эдраст. — Повторяю: вам нечего об этом беспокоиться. Даю слово, что такого рода истории никогда больше со мной не случится. Я намерен совершенно изменить свой образ жизни.
   Жозен пришла в восторг: она и не мечтала, чтобы ее милый Раст так благоразумно и серьезно рассуждал.
   «Пожалуй, наказание принесло ему пользу, — размышляла она. — Просидев столько дней в одиночестве, у него было время одуматься».
   После этой истории сын провел несколько дней дома, вдвоем с матерью, помогал ей вести счета, приводил в порядок разные заказы и вообще так ухаживал за матерью, что старуха не помнила себя от радости. Дошло до того, что она стала уговаривать Раста вступить с ней в компанию и расширить дело.
   — У меня отличный кредит, — говорила с гордостью мадам Жозен, — нам можно было бы открыть магазин побольше. Я охотно сниму угловую лавку и прикажу отделать ее под магазин.
   — А на какие же деньги, мамаша? — спросил Эдраст. — У нас нет капитала.
   — О, я достану! — возразила Жозен таким тоном, будто она миллионерша.
   — В таком случае не теряйте времени, — сказал Эдраст, — обойдите сегодня же всех знакомых купцов и справьтесь, кто может войти с вами в соглашение. А я покамест посижу дома и полюбезничаю с покупателями. Вы знаете, как они любят, чтобы за ними ухаживали. Об одном прошу: отправьте куда-нибудь вашу девочку, пусть она идет к каким-нибудь своим приятельницам. Терпеть не могу сидеть с ней с глаз на глаз и слушать, как она обо всем расспрашивает. Прескучная вещь, когда эта девочка, ни на минуту не разлучаясь с длинноногой цаплей, усядется на стуле и начнет выпытывать то или иное, точь-в-точь как старый аббат.
   Жозен надела шляпу и сразу же отправилась по делам, говоря, что ей необходимо повидаться кое с кем.
   Когда она вернулась, Раста дома уже не было.
   Леди Джейн увидала Жозен из окна дома Пепси и выбежала к ней навстречу.
   — Тетя Полина! — закричала она, неся в руках ключ от входных дверей. — Месье Раст принес мне этот ключ и велел передать, что он очень устал от приема посетителей и теперь пошел погулять.
   Жозен приветливо улыбнулась, принимая ключ.
   — Я так и думала, — сказала она, — я была уверена, что он на первых порах очень устанет, возясь с покупателями.
   Отпустив леди Джейн назад к Пепси, Жозен вошла к себе в комнату, сняла шляпу и принялась приводить в порядок разбросанные вещи. Время от времени она улыбалась: расхаживая по магазинам, она неожиданно встретила мадам Пэшу с дочерью. Мадам Пэшу пригласила ее к себе на обед в день венчания племянницы.
   «Догадалась наконец переменить свое отношение ко мне; видит, что я все-таки заслуживаю внимания, давно бы так! — рассуждала старуха. — Теперь только нужно Расту хорошенько заняться делом, тогда у нас все пойдет отлично. Имея под рукой припрятанный мною хороший капиталец да в придачу еще прочный кредит, я могу разом накупить немало товаров».
   Старуха замечталась. Ей уже рисовались блестящий магазин с роскошными витринами для дамских нарядов, изящная вывеска и, наконец, на углу отделение колониальных товаров, где Эдраст будет полным хозяином.
   В это мгновение Жозен вспомнила, что ей давно пора сходить к владельцу дома и внести плату. Она вынула из кармана бумажник и стала пересчитывать деньги. Оказалось, что, желая прихвастнуть перед мадам Пэшу, она потратила гораздо больше, чем следовало. Ей недоставало нескольких долларов для оплаты за квартиру.
   — Приходится занять в запасном «банке», — сказала она, смеясь и отпирая ящик конторки.
   Хитрая старуха затискала деньги умершей женщины, равно как и свои собственные сбережения, в старые, порванные перчатки, спрятав их на самое дно конторки. Она держала ящик взаперти, ключ носила в кармане и к тому же очень редко выходила из дома. Даже если бы замок конторки взломали, никому бы в голову не пришло рыться в старых перчатках.
   Открыв верхний ящик, Жозен заметила беспорядок.
   «Тут положительно кто-то рылся без меня», — подумала она.
   Перчатки находились на том же месте. Сердце старухи сильно билось, руки так и дрожали. Она быстро вывернула перчатки — и, к своему ужасу, увидела, что банковских билетов нет, а лежит только какая-то скомканная бумага… Перчатки упали на пол. Жозен почти без чувств опустилась на кровать и с трудом начала разбирать крупный, хорошо знакомый ей почерк.

«Милая мамаша, — писал Раст, — я решил не входить с вами в компанию, а захватить весь капитал, предоставив вам кредит. В следующий раз, если вы вздумаете скрывать от вашего почтительного сына деньги, одинаково принадлежащие нам обоим, то не прячьте их в перчатки — это небезопасно. Я уезжаю путешествовать: мне необходимо развлечение после такого продолжительного и скучного ведения дел. Надеюсь, что ваши сплетники-соседи не посетуют на то, что я пользуюсь такими длинными каникулами. Вам будет удобнее всего заявить им, что я отправился в прерии Техаса к дяде.
Любящий вас и преданный вам сын Эдраст Жозен».

Глава 18 БЕГСТВО

   На следующее утро, после того как Эдраст бесследно исчез, Жозен вышла на крыльцо своей квартиры, чтобы подышать чистым воздухом. Лицо ее было мертвенно-бледным, глаза потухли. Ежеминутно она прикладывала к вискам руки и шепотом говорила: «Кто мог это предвидеть?.. Так поступить со своей матерью, со своей родной матерью!.. А я еще так ласково с ним обращалась!..»
   Жозен до того глубоко задумалась, что совершенно забыла и о делах, и о покупателях, и даже о домашнем хозяйстве. Одна из знакомых, проходивших мимо, с участием спросила, не больна ли она.
   — Да, немножко, — мрачно отвечала Жозен. — Боюсь расхвораться. Дело в том, что мой сын сильно меня расстроил. Он вбил себе в голову мысль немедленно отправиться в прерии, к своему дяде в Техас, и укатил вчера. Без него мне трудно справиться, он такой способный в этом деле! Неудивительно, если я скоро отправлюсь вслед за ним.
   Когда в это же утро Пепси спросила у леди Джейн, что приключилось с тетей Полиной, девочка, заранее предупрежденная, ответила, что у тети сильно болит голова; она расстроена, потому что Раст надолго уехал из дома.
   — Слышал ты, — рассказывала испанка Фернандсу мужу, который уселся у окна, чтобы поглазеть на улицу, — слышал ты, что мадам Жозен очень расстроена по случаю отъезда сына. Она с раннего утра все сидела на крыльце, вздыхая и утирая слезы. Мне ее, право, так жаль!.. Гляди-ка, гляди: сюда подходит какая-то дама. Кто бы это мог быть?
   В это время к крыльцу Жозен подошла дама, не знакомая мадам Фернандсу, и Жозен сразу бросилась к гостье с радостной улыбкой, поздоровалась, разом оживилась и горячо пожала ей руку.
   — Мадам Журдан, какими судьбами попали вы в наш уголок?! — воскликнула она.
   — Для вас это большое счастье! — отвечала, смеясь, мадам Журдан. — Я принесла вам деньги. Вы поручили мне продать ящичек, и мне удалось сбыть его очень выгодно.
   — Неужели? Ах, какая вы добрая? Я так рада за свою девочку!
   — Поверите ли, ведь я за ящичек получила 25 долларов. Помните, вы соглашались отдать мне его за 10 долларов, а мне дали 25. Я вправе выгодно продать вещь. Действительно, ящичек чрезвычайно изящной работы.
   — Да, это была прекрасная вещь, — сказала с притворным вздохом Жозен.
   — Прежде всего, надо рассказать вам, как мне удалось заполучить такие хорошие деньги. Престранная история, я вам скажу! Когда вы ее узнаете, то, может быть, сами разрешите эту загадку. Вчера вечером ко мне заехала одна из моих покупательниц, мадам Ланье, та, что живет на улице Джексон. Она пришла посмотреть, нет ли у меня чего нового. Вдруг, смотрю, она побледнела и, указывая рукой на ваш ящичек, волнуясь, спросила: «Мадам Журдан, откуда у вас эта вещь?» Я сразу же сообщила, кто передал мне ее для продажи. Мадам Ланье начала расспрашивать, как попал ящичек ко мне, у кого я его приобрела, и, рассматривая вещь, несколько раз повторила, что не может понять, каким образом попал сюда этот ящичек. Я твердила одно и то же, что ящичек достался мне от вас. Она засыпала меня вопросами о вас. Вы понимаете, что я не была в состоянии ответить на все вопросы. Она записала ваши фамилию и адрес. Я же посоветовала ей самой съездить к вам и лично узнать историю этого таинственного ящичка.
   Пока модистка бегло и торопливо пересказывала эту историю, мадам Жозен постепенно бледнела, глаза ее испуганно бегали, притворная улыбка перекосила рот. Но она внимательно вслушивалась в каждое слово гостьи и, наконец собравшись с духом, сказала:
   — Ничего нет удивительного, что вас так поразили вопросы этой дамы. Не сообщила ли она вам, почему ей так настоятельно хотелось повидаться со мной?
   — Мне показалось, что мадам Ланье заметила, что и я также очень взволнована. «Это для меня просто тайна, — говорила она, — каким образом мог попасть в ваши руки этот ящичек. Десять лет тому назад, учась в школе в Нью-Йорке, я специально заказала для любимой подруги именно такой ящичек и велела вырезать на нем вензель J.C.».
   — Скажите, пожалуйста, и точно такой ящичек?! — воскликнула Жозен, сама не понимая, к чему это она говорит.
   — Тут мадам Ланье, — продолжала модистка, — спросила у меня, не продам ли я ей эту вещь. «Конечно, — говорю, — продам: мне для этого и передали ее». Видя, что мадам Ланье очень хочет приобрести ящичек, я подумала: не запросить ли за него двадцать пять долларов. К моему великому удивлению, она слова не сказала, заплатила мне сполна, спрятала ящичек, вторично переспросила ваш адрес и уехала. Полагаю, что она приедет к вам, если не сегодня, то завтра непременно. Вот почему я так поторопилась прибежать к вам: хотелось предупредить.
   — Сколько причитается вам за комиссию? — вдруг спросила Жозен, стараясь говорить как можно спокойнее и кладя деньги на стол.
   — Что вы, что вы, мадам Жозен! Я ничего от вас не приму. Помилуйте! С моей стороны не было никакого особенного одолжения. Что за счеты между друзьями! Уверяю вас, я очень рада, что смогла оказать вашей милой девочке хоть небольшую услугу. Она вам, верно, не мало стоит?
   — Да, недешево! — тяжело вздыхая, проговорила Жозен. — Впрочем, у нее после матери осталось небольшое наследство в прериях. Вчера мой сын уехал туда, и я собираюсь отправиться вслед за ним.
   — Что вы, что вы, — изумилась модистка, — вы так хорошо здесь устроились и вдруг собираетесь уезжать! А скажите: скоро?
   — На днях, — ответила Жозен, не считая нужным держать предстоящий отъезд в секрете.
   — Придите же, пожалуйста, проститься со мной. Мне очень жаль, что я не могу подольше остаться, чтобы поболтать с вами, — заключила Журдан, — я очень, очень занята. Дайте мне слово, что вы не уедете, не простясь.
   Модистка приветливо пожала руку приятельнице, почти сбежала с крыльца магазина и через пять минут скрылась за углом.
   Проводив глазами мадам Журдан, Жозен глубоко задумалась.
   — Она собирается ко мне приехать! — вслух проговорила Жозен. — Это невозможно! Я не могу ее видеть, не могу признаться, откуда я добыла этот ящичек. Мне необходимо бежать отсюда. Я должна скрыться куда-нибудь подальше.
   Жозен торопливо надела свое лучшее платье, мантилью, шляпку и, выходя из дома, крикнула через окно леди Джейн, сидевшей по обыкновению у Пепси, что она уходит по делам и, может быть, надолго.
   День клонился уже к вечеру, когда Жозен, изнемогая от усталости, шла по узенькому переулку на окраине города, чуть ли не в нескольких милях от улицы Добрых Детей. Вдруг она увидела, что перед ней остановилась фура, запряженная двумя мулами. Фурой правил старый негр.
   — Это ты, Пит?! — воскликнула мадам Жозен, останавливаясь перед фургонщиком.
   — Кому и быть, как не мне, миссис Паулина! Не могу и сказать, как я вам рад! — сказал, осклабившись, негр.
   — И я, Пит, также очень довольна, что встретила тебя, — сказала, улыбнувшись, Жозен. — Ты, как видно, обзавелся уже фурой? Она твоя?
   — Положим, не совсем моя, миссис Паулина. Я беру ее напрокат и езжу погонщиком.
   — Именно погонщика-то я и ищу, чтоб перевезти свой багаж и сундуки сегодня ночью, — напирая на последние слова, сказала Жозен.
   — Сегодня ночью, миссис Паулина? У нас не принято работать по субботам, да еще когда темно.
   — Да скажи прежде, сколько ты берешь за фуру с полным багажом?
   — Я обыкновенно беру по два доллара с фуры, и то с условием, чтобы не слишком далеко ехать, — немного подумав, проговорил старый негр.
   — Правду сказать, ехать тебе придется далеко. Я живу сейчас на улице Добрых Детей.
   — О, миссис Паулина! Сегодня ночью я не смогу приехать: мои мулы слишком устали.
   Мадам Жозен замолчала. С минуту подумав, она сказала решительным тоном:
   — Видишь ли, Пит, в память о прошлом выслушай меня и исполни мою просьбу. Не расспрашивай ни о чем, а только слушай. Помни еще одно: держи язык за зубами. Отведи сейчас своих мулов в конюшню, накорми их досыта и дай им хорошенько отдохнуть. Приезжай ко мне вечером, в десять часов. Если сумеешь без суеты все устроить, я заплачу тебе за фуру десять долларов.
   — Десять долларов, миссис Паулина? — старик негр даже облизнулся. — Деньги хорошие, но ведь и дорога-то, дорога какая длинная!
   — Времени тебе на все вполне достаточно, нечего торопиться. Возьми в помощь работника и поставь фуру на боковой улице. Ты должен будешь уложить весь багаж поодаль от дома, а главное, сделать все тихо. Помни, Пит, чтобы не было никакого шума.
   — Слушаюсь, миссис Паулина, явлюсь к вам ровно в десять. Вы, значит, исполните слово: заплатите десять долларов?
   — Как сказала, так и сделаю. А теперь прощай, — проговорила старуха, заковыляв по направлению к своему магазину.
   Впоследствии соседи мадам Жозен нередко вспоминали, как они предурно спали в упомянутую ночь. Им снились какие-то тяжелые сны, мерещились таинственный шепот и ходьба. А так как на заре разразилась сильная гроза, то женщины решили, что всему причиной была погода.
   Впрочем, Пепси уверяла, что она ясно слышала крики леди Джейн, звавшей ее на помощь, а позже — шепот, стук колес и другие странные звуки. Маделон насилу уговорила Пепси успокоиться и заснуть. На другой день она проснулась совсем больная. Грустная, бледная, сидя в своем кресле и не сводя глаз с окон мадам Жозен, Пепси с нетерпением ожидала, когда откроются ставни и входная дверь.
   Но — странное дело! — пробило уже восемь часов, а соседи не подавали никаких признаков жизни. Молочник чуть не оборвал звонок; булочник, мясник и другие торговцы надрывались, вызывая хозяйку. Пробило уже десять часов, а окна все оставались закрытыми.
   Наконец Пепси не выдержала.
   — Ступай сейчас же и разузнай, отчего там все молчат, — сказала она Мышке.
   Та давно уже сгорала от любопытства и поэтому стремглав бросилась во внутренний двор соседей. Постучав несколько раз в кухонную дверь и не получив ответа, она, недолго думая, вскарабкалась по плинтусу и заглянула в окно. Потом соскочила на землю и бросилась — бледная, с выражением дикого испуга в глазах — к своей барышне.
   — Ах, что случилось, мисс Пепси! — залепетала она. — Ведь соседки-то наши уехали; клочка бумажки не осталось в комнатах. Леди Джейн исчезла, и старая дама тоже!
   Сначала Пепси не сразу поняла, о чем толкует Мышка. Но когда она убедилась, что Жозен действительно сбежала в прошедшую ночь и утащила с собой леди Джейн, бедная девочка горько зарыдала и долго не могла утешиться.
   Немедленно послали рассыльного к Пэшу. Милейший дядя сразу же пустился разыскивать беглянку. Единственное, чего он смог добиться от жены хозяина дома, — это то, что мадам Жозен аккуратно заплатила за квартиру, вернула ключ и, прощаясь, сказала, что получила неожиданное известие и ей необходимо следовать за сыном. Пэшу вернулся очень грустным.
   — У меня был план, как ее накрыть, — говорил он, — но теперь, когда девочка пропала, я ничего не могу сделать.
   На следующий день Пепси не могла заняться ничем серьезным и, полулежа в кресле, старалась развлечься игрой в солитер. Вдруг она увидела, что к дому Жозен подъехала коляска, в которой сидела молодая женщина. Она позвонила, но так как ей никто не открыл, подбежала к дверям соседней лавки и спросила, тут ли живет мадам Жозен.
   — Мадам Жозен прежде жила здесь, — заявил испанец Фернандсу, вежливо кланяясь даме, — но два дня тому назад она выехала, и мы не можем сказать куда. С ней произошло что-то странное, иначе она не уехала бы, не простясь со своими приятельницами и не оставив им нового адреса.