Страница:
22
Поздним вечером, вскоре после того, как маленькие воспитанники аббатства отправились спать, все прочие его обитатели собрались в Пещерном зале, чтобы послушать Командора. Начальник выдр вышел к ним мрачнее черной тучи.
— Там, в Лесу Цветущих Мхов, — начал он, сделав драматический жест лапой, — таится огромная опасность. Сегодня я убедился в этом лично. Когда Меховичок рассказывал о белом, как призрак, и похожем на змею монстре, мы только улыбались. Но теперь, когда мне довелось увидеть это чудище собственными глазами, Я хочу заверить вас всех, что кротенок говорил чистой воды правду.
— Ну не томи нас. Поведай же нам поскорей, чего ты там узрел? — не преминула подстегнуть его Мемм.
— Три сплетенные в одно существо гадюки. Причем такой величины, что даже представить себе трудно. У средней, самой большой из них, голова увенчана короной с двумя черными янтарями. Поэтому поначалу может показаться, что у нее четыре глаза. Никогда в жизни ничего страшней не видал. И надеюсь, больше не увижу. Такое даже в страшном кошмаре не приснится.
Воспользовавшись воцарившейся тяжелой тишиной, Мэлбан достала увесистый золотой браслет с двумя черными янтарями, мерцающими в сумеречном свете фонарей.
— Это похоже на ту корону, про которую ты говорил? — осведомилась она.
— Да, несомненно, — кивнул Командор. — Только корона была во много раз больше, и камни соответственно тоже.
— Твой рассказ навеял на меня мрачные предчувствия, — сказал аббат. — Это ужасно — то, о чем ты говоришь.
Лог-а-Лог был рад, что их невероятная история подходила к концу. Окинув перепуганные морды рэдволльцев мимолетным взглядом, он произнес:
— Это было и вправду ужасно. Мы также узнали, что этот змей-монстр съел одного из горностаев, которые напали на Мэлбан с Крикулусом. Мы с моим другом еще ни разу в своей жизни ни от кого не удирали. И вы сами это знаете. Но весь этот ужас, жуткий смрад, скорость, с которой змей к нам приближался, говорят о том, насколько это страшный враг.
— Теперь, когда мы уже все услышали, — в предупредительном жесте подняв лапу, произнес аббат настоятель, — мне надлежит отдать строгие приказы. Отныне ни одному зверю не разрешается покидать стены аббатства!
Прежде чем продолжить, он пристально посмотрел на Мэлбан и Крикулуса.
— Командор организует охрану стены. В ней должны участвовать все до очереди. Но еще важнее не спускать глаз с того, что происходит в аббатстве. Я не хотел бы услышать, что кто-нибудь из диббанов пытался проникнуть за ворота или сбежать из аббатства каким-нибудь другим способом. Мемм и сестра Вернал, не будете ли вы так любезны пересчитывать своих воспитанников дважды за день?
— Хорошо, дважды так дважды, — отчеканила зайчиха-няня.
После окончания собрания аббат вышел на прогулку в сопровождении Командора, Лог-а-Лога, Крикулуса и Мэлбан. Предводитель землероек долго молчал, прежде чем решился сказать:
— Отец настоятель, вы правильно поступили, отдав соответствующие распоряжения. Нам ничто не грозит до тех пор, пока мы за стенами аббатства день и ночь на страже. Но зло никуда не денется, если мы будем от него прятаться. Нужно что-то делать.
— Да, но что? — выразительно раскинув в стороны лапы, сказал Эподемус.
В вечерней тиши слышалась мелодичная песнь черного дрозда. Цветы и деревья источали дивное благоухание, пока все четверо размышляли над ответом.
— А как насчет старого рыжего филина? — первым нарушил молчание Лог-а-Лог. — Он еще здесь?
— Да, приютился у меня в сторожке на перекладине под самым потолком, — скривив физиономию, ответил Крикулус. — Вреда от него не много. Главное, не оставлять поблизости ничего съедобного.
— Это уж точно, — согласился предводитель Гуосима. — Несколько сов стоят доброго зайца. Не мог бы ты передать филину, что мы хотели бы его повидать. Мне думается, что его мудрость может нам пригодиться.
Казалось, филин появился в саду несколько недовольным. Поморгав несколько раз и повертев из стороны в сторону головой, озирая присутствующих, он произнес:
— К вашему сведению, я пропустил ужин. Это нехорошо для моего пищеварения. Ну и что вы имеете мне сказать?
Лог-а-Лог великодушно предложил свою лапу, чтобы филин мог опереться на нее крылом.
— Пошли, приятель, — сказал он, — поищем что-нибудь на кухне. Но для начала хочу тебя спросить вот о чем. Не знаешь ли часом, как избавиться от гадюк?
— Хм. — Филин широко раскрыл глаза. — Да никак от них не избавишься. Просто нужно держаться от них подальше, вот и все. Не строить поблизости своих жилищ. Словом, стараться не иметь с ними ничего общего.
— А если, допустим, мы не хотим переезжать на другое место? — спросил аббат, которого не удовлетворил ответ филина. — Скажи, пожалуйста, что тогда делать?
— В таком случае, — выждав, пока Командор откроет перед ним дверь в аббатство, произнес Овус, — рано или поздно гадюки вас найдут. Этот народ чрезвычайно лют. И к тому же охотники они хоть куда. Видят далеко и во все стороны. Поэтому, если хотите остаться в живых, советую убраться от них подальше подобру-поздорову.
— Об этом не может быть и речи, — фыркнул Командор. — Скажи, нет ли какого-нибудь другого выхода?
— Хм, — остановившись на пороге кухни, с довольным видом вдохнул в себя сладкий запах Овус. — Такой грандиозный аромат может источать только земляничный пирог. Разрази меня гром, если я ошибаюсь. Надеюсь, для меня еще остался кусочек.
— Я спросил тебя, — преградив вход в кухню, повторил Командор, — нет ли другого выхода.
— Разве что Кровоклюв, — коротко отрезал Овус. Никто и не сомневался, что до тех пор, пока он не съест кусок пирога, никто от него ничего не добьется. Поэтому аббат жестом велел остальным набраться терпения.
— Вот так уже лучше, — склевав последние крошки, вздохнул Овус. — Итак, Кровоклюв. Странно, что вы о нем ничего не слыхали. Большой старый коршун живет на северо-западе. В горах. Довольно далеко отсюда. Верно, поэтому вы о нем ничего не знаете. Так вот. Если существует на свете зверь, способный справиться с гадюками, то это Кровоклюв.
— А ты мог бы найти Кровоклюва и привести его к нам? — положив еще один кусок пирога перед филином, осведомилась Мэлбан.
И вновь всем пришлось ждать, пока филин подкрепится. Лишь после этого он посвятил их в свой план.
Из трех гадюк Салишш был самым большим и старым. Его брат Харссакс и сестра Сесстра были навечно связаны с ним, но покрепче семейных уз — жезлом и цепью короля Саренго. Много зим и лет тому назад, когда все трое были еще детьми, благородных кровей король-хорек со своими крысами-стражниками вторглись в логово змей. Их битва была жестокой и краткой. Мать гаденышей, великая змея Берусска, вступила в борьбу с хорьком один на один и билась до самой смерти. Жезл с тяжелой металлической рукоятью, железной цепью и железным шипованным шаром оказался воистину страшным оружием.
Трое детей Берусски лежали в пещере под дубом, страшно шипя и отбиваясь от окружавших их хищников. Брошенный в рукопашной схватке жезл с цепью, обвив, накрепко скрепил гаденышей меж собой, которые еще долго продолжали сражаться с крысами. Дикие вопли стражников оглашали внутреннее пространство Барсучьего Дома до тех пор, пока в живых из них не осталось только шестеро, не считая сына короля Саренго, толстого Агарну, которому посчастливилось вовремя сбежать.
Король Саренго сражался, как бешеный зверь. Лишенный оружия и обвитый в несколько оборотов змеей, он вцепился зубами в хребет гадюки, очевидно надеясь на помощь сына и стражников, но, не дождавшись ее, умер от ядовитых укусов. Берусска вскоре отправилась на тот свет вслед за ним.
Трое гаденышей, Салишш, Харссакс и Сесстра, утомленные жестокой схваткой, лежали под грузом жезла и цепи Саренго. Чем больше они предпринимали попыток высвободиться от них, тем больше те спутывали их тела. Прошло несколько дней, прежде чем они смогли пошевелиться. Более сильный от природы Салишш, который присвоил себе корону короля Саренго, заставил остальных двигаться так, будто они были одним целым.
Так они продолжали расти, учились охотиться и выживать как одно существо. Став зрелыми гадюками, они вселяли ужас во всех, кому доводилось с ними ненароком встретиться. Хладнокровные, ядовитые, они являли собой быстрых и безжалостных убийц, которым никто не мог противостоять на их постоянно расширяющейся территории.
По ночам страшная троица выползала на охоту и рыскала в поисках своей жертвы. По отдельности каждая из них могла бы передвигаться бесшумно, но висевший у них на хвосте жезл заставлял трепетать траву, выдавая их присутствие. Однако жестокость и скорость, с которыми они действовали, с лихвой покрывали этот недостаток, превращая их в смертельно опасную команду.
Первой обнаружить это ценой собственной жизни довелось старой вороне. Поранив крыло, она не могла продолжать свой путь и села вздремнуть на низко свисающую над землей ветку боярышника. К своему несчастью, шорох травы она услышала слишком поздно. Парализованная ужасом ворона молча взирала на три пары таращившихся на нее глаз. Сесстра дернула за ветку, и старая ворона угодила прямо в пасть братьев-гадюк, к которым вскоре присоединилась их сестра, жаждущая урвать положенную ей долю добычи.
А змеи, утихомирив свою жертву, готовились к продолжению охоты.
— Там, в Лесу Цветущих Мхов, — начал он, сделав драматический жест лапой, — таится огромная опасность. Сегодня я убедился в этом лично. Когда Меховичок рассказывал о белом, как призрак, и похожем на змею монстре, мы только улыбались. Но теперь, когда мне довелось увидеть это чудище собственными глазами, Я хочу заверить вас всех, что кротенок говорил чистой воды правду.
— Ну не томи нас. Поведай же нам поскорей, чего ты там узрел? — не преминула подстегнуть его Мемм.
— Три сплетенные в одно существо гадюки. Причем такой величины, что даже представить себе трудно. У средней, самой большой из них, голова увенчана короной с двумя черными янтарями. Поэтому поначалу может показаться, что у нее четыре глаза. Никогда в жизни ничего страшней не видал. И надеюсь, больше не увижу. Такое даже в страшном кошмаре не приснится.
Воспользовавшись воцарившейся тяжелой тишиной, Мэлбан достала увесистый золотой браслет с двумя черными янтарями, мерцающими в сумеречном свете фонарей.
— Это похоже на ту корону, про которую ты говорил? — осведомилась она.
— Да, несомненно, — кивнул Командор. — Только корона была во много раз больше, и камни соответственно тоже.
— Твой рассказ навеял на меня мрачные предчувствия, — сказал аббат. — Это ужасно — то, о чем ты говоришь.
Лог-а-Лог был рад, что их невероятная история подходила к концу. Окинув перепуганные морды рэдволльцев мимолетным взглядом, он произнес:
— Это было и вправду ужасно. Мы также узнали, что этот змей-монстр съел одного из горностаев, которые напали на Мэлбан с Крикулусом. Мы с моим другом еще ни разу в своей жизни ни от кого не удирали. И вы сами это знаете. Но весь этот ужас, жуткий смрад, скорость, с которой змей к нам приближался, говорят о том, насколько это страшный враг.
— Теперь, когда мы уже все услышали, — в предупредительном жесте подняв лапу, произнес аббат настоятель, — мне надлежит отдать строгие приказы. Отныне ни одному зверю не разрешается покидать стены аббатства!
Прежде чем продолжить, он пристально посмотрел на Мэлбан и Крикулуса.
— Командор организует охрану стены. В ней должны участвовать все до очереди. Но еще важнее не спускать глаз с того, что происходит в аббатстве. Я не хотел бы услышать, что кто-нибудь из диббанов пытался проникнуть за ворота или сбежать из аббатства каким-нибудь другим способом. Мемм и сестра Вернал, не будете ли вы так любезны пересчитывать своих воспитанников дважды за день?
— Хорошо, дважды так дважды, — отчеканила зайчиха-няня.
После окончания собрания аббат вышел на прогулку в сопровождении Командора, Лог-а-Лога, Крикулуса и Мэлбан. Предводитель землероек долго молчал, прежде чем решился сказать:
— Отец настоятель, вы правильно поступили, отдав соответствующие распоряжения. Нам ничто не грозит до тех пор, пока мы за стенами аббатства день и ночь на страже. Но зло никуда не денется, если мы будем от него прятаться. Нужно что-то делать.
— Да, но что? — выразительно раскинув в стороны лапы, сказал Эподемус.
В вечерней тиши слышалась мелодичная песнь черного дрозда. Цветы и деревья источали дивное благоухание, пока все четверо размышляли над ответом.
— А как насчет старого рыжего филина? — первым нарушил молчание Лог-а-Лог. — Он еще здесь?
— Да, приютился у меня в сторожке на перекладине под самым потолком, — скривив физиономию, ответил Крикулус. — Вреда от него не много. Главное, не оставлять поблизости ничего съедобного.
— Это уж точно, — согласился предводитель Гуосима. — Несколько сов стоят доброго зайца. Не мог бы ты передать филину, что мы хотели бы его повидать. Мне думается, что его мудрость может нам пригодиться.
Казалось, филин появился в саду несколько недовольным. Поморгав несколько раз и повертев из стороны в сторону головой, озирая присутствующих, он произнес:
— К вашему сведению, я пропустил ужин. Это нехорошо для моего пищеварения. Ну и что вы имеете мне сказать?
Лог-а-Лог великодушно предложил свою лапу, чтобы филин мог опереться на нее крылом.
— Пошли, приятель, — сказал он, — поищем что-нибудь на кухне. Но для начала хочу тебя спросить вот о чем. Не знаешь ли часом, как избавиться от гадюк?
— Хм. — Филин широко раскрыл глаза. — Да никак от них не избавишься. Просто нужно держаться от них подальше, вот и все. Не строить поблизости своих жилищ. Словом, стараться не иметь с ними ничего общего.
— А если, допустим, мы не хотим переезжать на другое место? — спросил аббат, которого не удовлетворил ответ филина. — Скажи, пожалуйста, что тогда делать?
— В таком случае, — выждав, пока Командор откроет перед ним дверь в аббатство, произнес Овус, — рано или поздно гадюки вас найдут. Этот народ чрезвычайно лют. И к тому же охотники они хоть куда. Видят далеко и во все стороны. Поэтому, если хотите остаться в живых, советую убраться от них подальше подобру-поздорову.
— Об этом не может быть и речи, — фыркнул Командор. — Скажи, нет ли какого-нибудь другого выхода?
— Хм, — остановившись на пороге кухни, с довольным видом вдохнул в себя сладкий запах Овус. — Такой грандиозный аромат может источать только земляничный пирог. Разрази меня гром, если я ошибаюсь. Надеюсь, для меня еще остался кусочек.
— Я спросил тебя, — преградив вход в кухню, повторил Командор, — нет ли другого выхода.
— Разве что Кровоклюв, — коротко отрезал Овус. Никто и не сомневался, что до тех пор, пока он не съест кусок пирога, никто от него ничего не добьется. Поэтому аббат жестом велел остальным набраться терпения.
— Вот так уже лучше, — склевав последние крошки, вздохнул Овус. — Итак, Кровоклюв. Странно, что вы о нем ничего не слыхали. Большой старый коршун живет на северо-западе. В горах. Довольно далеко отсюда. Верно, поэтому вы о нем ничего не знаете. Так вот. Если существует на свете зверь, способный справиться с гадюками, то это Кровоклюв.
— А ты мог бы найти Кровоклюва и привести его к нам? — положив еще один кусок пирога перед филином, осведомилась Мэлбан.
И вновь всем пришлось ждать, пока филин подкрепится. Лишь после этого он посвятил их в свой план.
Из трех гадюк Салишш был самым большим и старым. Его брат Харссакс и сестра Сесстра были навечно связаны с ним, но покрепче семейных уз — жезлом и цепью короля Саренго. Много зим и лет тому назад, когда все трое были еще детьми, благородных кровей король-хорек со своими крысами-стражниками вторглись в логово змей. Их битва была жестокой и краткой. Мать гаденышей, великая змея Берусска, вступила в борьбу с хорьком один на один и билась до самой смерти. Жезл с тяжелой металлической рукоятью, железной цепью и железным шипованным шаром оказался воистину страшным оружием.
Трое детей Берусски лежали в пещере под дубом, страшно шипя и отбиваясь от окружавших их хищников. Брошенный в рукопашной схватке жезл с цепью, обвив, накрепко скрепил гаденышей меж собой, которые еще долго продолжали сражаться с крысами. Дикие вопли стражников оглашали внутреннее пространство Барсучьего Дома до тех пор, пока в живых из них не осталось только шестеро, не считая сына короля Саренго, толстого Агарну, которому посчастливилось вовремя сбежать.
Король Саренго сражался, как бешеный зверь. Лишенный оружия и обвитый в несколько оборотов змеей, он вцепился зубами в хребет гадюки, очевидно надеясь на помощь сына и стражников, но, не дождавшись ее, умер от ядовитых укусов. Берусска вскоре отправилась на тот свет вслед за ним.
Трое гаденышей, Салишш, Харссакс и Сесстра, утомленные жестокой схваткой, лежали под грузом жезла и цепи Саренго. Чем больше они предпринимали попыток высвободиться от них, тем больше те спутывали их тела. Прошло несколько дней, прежде чем они смогли пошевелиться. Более сильный от природы Салишш, который присвоил себе корону короля Саренго, заставил остальных двигаться так, будто они были одним целым.
Так они продолжали расти, учились охотиться и выживать как одно существо. Став зрелыми гадюками, они вселяли ужас во всех, кому доводилось с ними ненароком встретиться. Хладнокровные, ядовитые, они являли собой быстрых и безжалостных убийц, которым никто не мог противостоять на их постоянно расширяющейся территории.
По ночам страшная троица выползала на охоту и рыскала в поисках своей жертвы. По отдельности каждая из них могла бы передвигаться бесшумно, но висевший у них на хвосте жезл заставлял трепетать траву, выдавая их присутствие. Однако жестокость и скорость, с которыми они действовали, с лихвой покрывали этот недостаток, превращая их в смертельно опасную команду.
Первой обнаружить это ценой собственной жизни довелось старой вороне. Поранив крыло, она не могла продолжать свой путь и села вздремнуть на низко свисающую над землей ветку боярышника. К своему несчастью, шорох травы она услышала слишком поздно. Парализованная ужасом ворона молча взирала на три пары таращившихся на нее глаз. Сесстра дернула за ветку, и старая ворона угодила прямо в пасть братьев-гадюк, к которым вскоре присоединилась их сестра, жаждущая урвать положенную ей долю добычи.
А змеи, утихомирив свою жертву, готовились к продолжению охоты.
23
Первые предрассветные лучи ласково коснулись спокойной поверхности моря. Крик чайки известил о начале нового дня. Скарум встретил его, сидя у руля за самой короткой вахтой. Неисправимый заяц с завистью поглядел на своих дремлющих приятелей, между которыми лежали мешки со съестными припасами. Помышляя о вожделенном завтраке, он не мог дождаться, когда они проснутся и начнут его готовить. Поэтому под незатейливый мотив громко запел песню о вкусном и сытном завтраке.
— Эх, — приоткрыв один глаз, пробубнил лежавшему рядом Сагаксу Крув. — Как бы нам хоть немного спокойно поспать.
— Как же, размечтался! — ответил ему тот, не открывая глаз. — Скорей рак на горе свистнет, чем этот проглот помрет на голодное брюхо! Придется вставать и готовить завтрак. Какие новости, Скарум? Что было замечено во время ночного дежурства?
Будущий завтрак улучшил настроение зайца.
— Ничего особенного, — бодрым голосом отозвался он. — Все как обычно. Кругом вода, вода, ничего, кроме воды. После хорошего сна вы, верно, не прочь слегка заморить червячка. Могу, если желаете, сам заняться этим вопросом.
— Увижу твою лапу в продуктах — лично пристрою ее под топор, — пригрозил ему Крув.
— А вот и не пристроишь, — показав ему язык, огрызнулся заяц, — потому что тогда я не смогу крутить вот эту баранку.
На востоке острый глаз Крува выхватил нечто темнеющее на горизонте.
— Ха, земля! — вскричала выдра хорошо поставленным голосом. — Право руля, братишка! Сворачивай к берегу! На восток!
— Есть право руля, старик. — Скарум с трудом оторвал взгляд от пищи. — Кто против! К берегу так к берегу, старый речной пес.
— Да не в ту сторону, — устало вздохнул Крув, становясь за руль вместо зайца. — Восток в противоположной стороне, да будет тебе известно. Поди-ка лучше займись чем-нибудь еще. Я сам поведу корабль.
Его предложение зайцу явно пришлось по вкусу, и, слегка воспрянув духом, он отважился еще раз предложить свои услуги в части приготовления завтрака, но получил на это очередной отказ Сагакса:
— Забудь о своем желудке, ушастый! Пока не пришвартуемся к берегу, жевать не будем. Лучше помоги мне, чтоб мы не врезались в подводные рифы.
После этого Скарум совсем сник и, жалуясь сам себе на несчастную судьбу, принялся делать то, что велел друг.
Благополучно причалив возле устья впадавшей в море реки, мореплаватели высадились на берег. Из хвороста Крув развел костер, на котором вскоре весело забулькало варево.
Допущенный наконец к приготовлению вожделенного завтрака, Скарум принялся весело бросать в котелок различные ингредиенты, довольно приговаривая:
— Погодите, ребята! Попробуете мою стряпню — вас будет за уши не оторвать. Горячевато чуток, зато вкуснотища такая, что язык проглотить можно.
Отряд пиратов во главе с Длинноклыком карабкался на очередной песчаный холм.
— Не отсюда ли велел нам капитан оглядеть окрестности? — осведомилась запыхавшаяся от крутого подъема Тэззин.
— Как знать? — пожал плечами Длинноклык. — Не заберешься наверх — не узнаешь.
Достигнув вершины, они огляделись вокруг. Позади Далеко на юг простиралась широкая прибрежная полоса, которая лишь в одном месте прерывалась вытекающей из леса и впадающей в море рекой. Все в точности, как говорил капитан. Однако внимание пиратов привлекла не река, а нечто другое.
— Три тысячи чертей, что я вижу! — Безобразную морду Длинноклыка исказила злорадная улыбка. — Ты только погляди! — с нескрываемым восторгом обратился он к Тэззин. — Клянусь, это старая лоханка самого короля Саренго. Кляп мне в пасть, если я не прав. Когда я был совсем юнцом, старик высаживался на нее со своего большого корабля и причаливал к берегу. Ха-ха! Любопытно взглянуть на тех, кто возле нее так уютненько устроился. Слушай мою команду! — продолжал вещать Длинноклык. — Сейчас мы тихо спустимся вниз, дабы их часом не спугнуть. И возьмем, как говорится, тепленькими. Кажись, у них там сейчас мертвый час. Вот и славно. Предупреждаю, они мне нужны живьем. Капитан Плагг будет не прочь с ними немного потолковать. За мной! И никакого шума!
— Идет, Клык! — Подбросив вверх меч, Тэззин ловко его поймала за рукоятку. — Давай нанесем им визит!
Скарум мирно посапывал под навесом, когда почувствовал, как что-то щекочет ему нос. Сначала он слегка махнул лапой, потом ударил сильнее, но, к своему удивлению, наткнулся на что-то твердое. Когда он открыл глаза, на него глядела ухмыляющаяся морда Длинноклыка.
Ласка размахивала перед его носом кинжалом.
— Подъем, кролик, — подмигнув, сказал Длинноклык. — Вставай и встречай гостей.
В зайце вмиг проснулся бойцовский дух, и, брыкнув ласку задними лапами, Скарум что было сил завопил:
— Еула-ли-а! Ребята! Засада!
Мгновенно отозвавшись на клич, Сагакс вскочил и одним ударом уложил наземь крысу. Схватив за задние лапы хорька, Крув распластал его на траве. Все трое сражались как бешеные, несмотря на значительный перевес сил врага. Заяц, взявшись за весло, сломал его и принялся колотить им по тлеющему костру, раскидывая горячие угли на своих противников. Барсук с недюжинной силой поднял высоко крысу Риппера и начал вертеть ею, словно тряпкой, у себя над головой.
— Сдавайтесь, — заорал Длинноклык, — не то вам всем конец!
Подкравшись сзади к Круву, Длинноклык оглушил его рукояткой абордажной сабли, и, когда тот упал, Тэззин приставила к его горлу конец своего меча.
Испугавшись за жизнь друга, Сагакс выпустил из лап Риппера, а Скарум прекратил швырять угли. Тотчас на них набросились пираты и связали веревкой.
Выплюнув изо рта потерянный во время схватки зуб, Длинноклык набросил петлю на бесчувственную морскую выдру и, кивнув, довольно произнес:
— Вот так уже лучше. И впрямь, чего горячку-то пороть. То бишь раньше времени спешить на тот свет.
Четверо зверей прижали барсука к земле. Он попытался выпрямиться, но сильный удар сзади вернул его в лежачее положение.
— Что вам надо? — спросил он своих обидчиков. — Чего вы добиваетесь?
— Да ничего особенного, пес полосатый, — приставив к барсуку конец сабли, ответил Длинноклык. — Хотим всего лишь кое-что разузнать. Погоди малость. Капитан Плагг тебе все объяснит.
Тэззин, ощутив сзади прилив тепла, обернулась и Увидела, что горит корабль.
Угли от костра, которые швырял во все стороны заяц, попали на свежепросмоленный борт «Стойсобаки», и тот молниеносно вспыхнул ярким пламенем. Звери шарахнулись прочь от огня. Длинноклык сунулся ближе, чтобы посмотреть, нельзя ли поправить дело, но хлынувший на него поток жара тотчас заставил отступить. Огонь перекинулся на навес. Пираты потащили пленников прочь, отбиваясь от искр, падавших на одежду от горящего судна.
— Все из-за тебя, чертов кролик! — дав хорошего пинка Скаруму, рявкнул Длинноклык. — Ишь чего удумал? Швырять огонь! Теперь он съест все подчистую.
— Сам ты кролик! — пытаясь ударить ласку по лапе, но промахнувшись, огрызнулся Скарум и, виновато взглянув на Крува, добавил: — Прости, старик, за корабль.
Длинноклык жестом велел подойти к нему Рипперу и Мерзавцу:
— Сгоняйте вниз и передайте капитану, что тут произошло. Скажите, что мы нашли речку, что впадает в море. И ждем его здесь. Все. Идите. Да пошевеливайтесь!
Те неохотно отправились исполнять приказ, ворча себе под нос:
— Хм. Хорошенькое дельце, нечего сказать. Таскайся туда-сюда по горам, а он будет тут отдыхать.
— Вот именно. Что мы ему, мальчики на побегушках, что ли?
Не успели они взобраться на ближайший холм, с которого они всем отрядом спустились, как сзади их нагнала Тэззин.
— Клык велел мне не спускать с вас глаз, — ловко вертя ножом, с коварной улыбкой произнесла она. — Учтите: будете бунтовать и плестись, как черепаха, — на башку укорочу. Вот такой у меня приказ.
Проводив их взглядом, Длинноклык обернулся к пленникам и сказал:
— А вы трое лежите смирно. И чтоб ни звука! Будете действовать мне на нервы — пеняйте на себя.
Пожалеете, когда узнаете, что значит меня раздражать. Подождем, пока подплывет сюда капитан «Морского струпа». И что он на это все скажет. Вряд ли принцесса Курда обрадуется, увидев, что лодка ее деда превратилась в горстку пепла.
— Послушай, а ты часом не знаешь, что это за краля по имени принцесса Курда? — шепотом спросил Крува Скарум.
— Кажется, я сказал тебе молчать, кролик! — И Длинноклык огрел зайца между ушей.
Но Скарум все же не удержался, чтобы не оставить за собой последнего слова:
— И все-таки, старик, я заяц, а не кролик.
— Еще одно слово, — угрожающе занеся над головой саблю, процедил Длинноклык, — и я из тебя сделаю двух близнецов. Уяснил?
Сагакс бросил на друга предупреждающий взгляд.
Трое пленников пролежали на песке до самого вечера, ожидая решения своей судьбы от некоего зверя, которого звали Плаггом Огнехвостом, хотя его появление ничего хорошего им не сулило.
— Эх, — приоткрыв один глаз, пробубнил лежавшему рядом Сагаксу Крув. — Как бы нам хоть немного спокойно поспать.
— Как же, размечтался! — ответил ему тот, не открывая глаз. — Скорей рак на горе свистнет, чем этот проглот помрет на голодное брюхо! Придется вставать и готовить завтрак. Какие новости, Скарум? Что было замечено во время ночного дежурства?
Будущий завтрак улучшил настроение зайца.
— Ничего особенного, — бодрым голосом отозвался он. — Все как обычно. Кругом вода, вода, ничего, кроме воды. После хорошего сна вы, верно, не прочь слегка заморить червячка. Могу, если желаете, сам заняться этим вопросом.
— Увижу твою лапу в продуктах — лично пристрою ее под топор, — пригрозил ему Крув.
— А вот и не пристроишь, — показав ему язык, огрызнулся заяц, — потому что тогда я не смогу крутить вот эту баранку.
На востоке острый глаз Крува выхватил нечто темнеющее на горизонте.
— Ха, земля! — вскричала выдра хорошо поставленным голосом. — Право руля, братишка! Сворачивай к берегу! На восток!
— Есть право руля, старик. — Скарум с трудом оторвал взгляд от пищи. — Кто против! К берегу так к берегу, старый речной пес.
— Да не в ту сторону, — устало вздохнул Крув, становясь за руль вместо зайца. — Восток в противоположной стороне, да будет тебе известно. Поди-ка лучше займись чем-нибудь еще. Я сам поведу корабль.
Его предложение зайцу явно пришлось по вкусу, и, слегка воспрянув духом, он отважился еще раз предложить свои услуги в части приготовления завтрака, но получил на это очередной отказ Сагакса:
— Забудь о своем желудке, ушастый! Пока не пришвартуемся к берегу, жевать не будем. Лучше помоги мне, чтоб мы не врезались в подводные рифы.
После этого Скарум совсем сник и, жалуясь сам себе на несчастную судьбу, принялся делать то, что велел друг.
Благополучно причалив возле устья впадавшей в море реки, мореплаватели высадились на берег. Из хвороста Крув развел костер, на котором вскоре весело забулькало варево.
Допущенный наконец к приготовлению вожделенного завтрака, Скарум принялся весело бросать в котелок различные ингредиенты, довольно приговаривая:
— Погодите, ребята! Попробуете мою стряпню — вас будет за уши не оторвать. Горячевато чуток, зато вкуснотища такая, что язык проглотить можно.
Отряд пиратов во главе с Длинноклыком карабкался на очередной песчаный холм.
— Не отсюда ли велел нам капитан оглядеть окрестности? — осведомилась запыхавшаяся от крутого подъема Тэззин.
— Как знать? — пожал плечами Длинноклык. — Не заберешься наверх — не узнаешь.
Достигнув вершины, они огляделись вокруг. Позади Далеко на юг простиралась широкая прибрежная полоса, которая лишь в одном месте прерывалась вытекающей из леса и впадающей в море рекой. Все в точности, как говорил капитан. Однако внимание пиратов привлекла не река, а нечто другое.
— Три тысячи чертей, что я вижу! — Безобразную морду Длинноклыка исказила злорадная улыбка. — Ты только погляди! — с нескрываемым восторгом обратился он к Тэззин. — Клянусь, это старая лоханка самого короля Саренго. Кляп мне в пасть, если я не прав. Когда я был совсем юнцом, старик высаживался на нее со своего большого корабля и причаливал к берегу. Ха-ха! Любопытно взглянуть на тех, кто возле нее так уютненько устроился. Слушай мою команду! — продолжал вещать Длинноклык. — Сейчас мы тихо спустимся вниз, дабы их часом не спугнуть. И возьмем, как говорится, тепленькими. Кажись, у них там сейчас мертвый час. Вот и славно. Предупреждаю, они мне нужны живьем. Капитан Плагг будет не прочь с ними немного потолковать. За мной! И никакого шума!
— Идет, Клык! — Подбросив вверх меч, Тэззин ловко его поймала за рукоятку. — Давай нанесем им визит!
Скарум мирно посапывал под навесом, когда почувствовал, как что-то щекочет ему нос. Сначала он слегка махнул лапой, потом ударил сильнее, но, к своему удивлению, наткнулся на что-то твердое. Когда он открыл глаза, на него глядела ухмыляющаяся морда Длинноклыка.
Ласка размахивала перед его носом кинжалом.
— Подъем, кролик, — подмигнув, сказал Длинноклык. — Вставай и встречай гостей.
В зайце вмиг проснулся бойцовский дух, и, брыкнув ласку задними лапами, Скарум что было сил завопил:
— Еула-ли-а! Ребята! Засада!
Мгновенно отозвавшись на клич, Сагакс вскочил и одним ударом уложил наземь крысу. Схватив за задние лапы хорька, Крув распластал его на траве. Все трое сражались как бешеные, несмотря на значительный перевес сил врага. Заяц, взявшись за весло, сломал его и принялся колотить им по тлеющему костру, раскидывая горячие угли на своих противников. Барсук с недюжинной силой поднял высоко крысу Риппера и начал вертеть ею, словно тряпкой, у себя над головой.
— Сдавайтесь, — заорал Длинноклык, — не то вам всем конец!
Подкравшись сзади к Круву, Длинноклык оглушил его рукояткой абордажной сабли, и, когда тот упал, Тэззин приставила к его горлу конец своего меча.
Испугавшись за жизнь друга, Сагакс выпустил из лап Риппера, а Скарум прекратил швырять угли. Тотчас на них набросились пираты и связали веревкой.
Выплюнув изо рта потерянный во время схватки зуб, Длинноклык набросил петлю на бесчувственную морскую выдру и, кивнув, довольно произнес:
— Вот так уже лучше. И впрямь, чего горячку-то пороть. То бишь раньше времени спешить на тот свет.
Четверо зверей прижали барсука к земле. Он попытался выпрямиться, но сильный удар сзади вернул его в лежачее положение.
— Что вам надо? — спросил он своих обидчиков. — Чего вы добиваетесь?
— Да ничего особенного, пес полосатый, — приставив к барсуку конец сабли, ответил Длинноклык. — Хотим всего лишь кое-что разузнать. Погоди малость. Капитан Плагг тебе все объяснит.
Тэззин, ощутив сзади прилив тепла, обернулась и Увидела, что горит корабль.
Угли от костра, которые швырял во все стороны заяц, попали на свежепросмоленный борт «Стойсобаки», и тот молниеносно вспыхнул ярким пламенем. Звери шарахнулись прочь от огня. Длинноклык сунулся ближе, чтобы посмотреть, нельзя ли поправить дело, но хлынувший на него поток жара тотчас заставил отступить. Огонь перекинулся на навес. Пираты потащили пленников прочь, отбиваясь от искр, падавших на одежду от горящего судна.
— Все из-за тебя, чертов кролик! — дав хорошего пинка Скаруму, рявкнул Длинноклык. — Ишь чего удумал? Швырять огонь! Теперь он съест все подчистую.
— Сам ты кролик! — пытаясь ударить ласку по лапе, но промахнувшись, огрызнулся Скарум и, виновато взглянув на Крува, добавил: — Прости, старик, за корабль.
Длинноклык жестом велел подойти к нему Рипперу и Мерзавцу:
— Сгоняйте вниз и передайте капитану, что тут произошло. Скажите, что мы нашли речку, что впадает в море. И ждем его здесь. Все. Идите. Да пошевеливайтесь!
Те неохотно отправились исполнять приказ, ворча себе под нос:
— Хм. Хорошенькое дельце, нечего сказать. Таскайся туда-сюда по горам, а он будет тут отдыхать.
— Вот именно. Что мы ему, мальчики на побегушках, что ли?
Не успели они взобраться на ближайший холм, с которого они всем отрядом спустились, как сзади их нагнала Тэззин.
— Клык велел мне не спускать с вас глаз, — ловко вертя ножом, с коварной улыбкой произнесла она. — Учтите: будете бунтовать и плестись, как черепаха, — на башку укорочу. Вот такой у меня приказ.
Проводив их взглядом, Длинноклык обернулся к пленникам и сказал:
— А вы трое лежите смирно. И чтоб ни звука! Будете действовать мне на нервы — пеняйте на себя.
Пожалеете, когда узнаете, что значит меня раздражать. Подождем, пока подплывет сюда капитан «Морского струпа». И что он на это все скажет. Вряд ли принцесса Курда обрадуется, увидев, что лодка ее деда превратилась в горстку пепла.
— Послушай, а ты часом не знаешь, что это за краля по имени принцесса Курда? — шепотом спросил Крува Скарум.
— Кажется, я сказал тебе молчать, кролик! — И Длинноклык огрел зайца между ушей.
Но Скарум все же не удержался, чтобы не оставить за собой последнего слова:
— И все-таки, старик, я заяц, а не кролик.
— Еще одно слово, — угрожающе занеся над головой саблю, процедил Длинноклык, — и я из тебя сделаю двух близнецов. Уяснил?
Сагакс бросил на друга предупреждающий взгляд.
Трое пленников пролежали на песке до самого вечера, ожидая решения своей судьбы от некоего зверя, которого звали Плаггом Огнехвостом, хотя его появление ничего хорошего им не сулило.
24
Курда очнулась, когда над землей сгустились сумерки.
— Что будем делать, капитан? — спросила она лежавшего рядом Ворто.
— Ваше высочество, они нас могут обстреливать здесь до скончания века, — начал капитан, стараясь подвести принцессу к очевидному ответу, не задев ее достоинства. — Лучше всего будет отступить. Пройдем вдоль опушки, чтобы Ригган могла взять след рабов. Если, конечно, они еще прячутся в лесу.
Убедительной причиной отступить оказалась вылетевшая из темноты шишка, которая звонко стукнулась о клинок сабли Курды.
— Пожалуй, ты прав, — сказала Курда. — Рабов давно и след простыл. Будем делать, как ты сказал.
Лежа на брюхе, под нескончаемым градом шишек они стали пятиться. Выйдя за полосу обстрела, принцесса велела Ригган обследовать местность.
Приблизительно через час ищейка вернулась с докладом:
. — Они вышли с противоположной стороны леса. Там я нашла поблизости речку. Насколько я помню, беглецы все время пытаются скрыться от вас по воде.
— Ты молодец, — приставив к лапе Ригган конец сабли, похвалила ее принцесса. — Идем их ловить, да?
— Не волнуйтесь, мэм, — возглавляя процессию, произнесла Ригган. — Возьмем их тепленькими.
Пока ищейка исследовала берег речки, Курда не спускала с нее глаз.
— По моему разумению, — улыбнувшись сама себе, произнесла Ригган, — беглецы направились вниз по течению.
— Ты уверена? — удивилась Курда. — Уверена, что не наоборот?
Ригган вошла в воду и прошлась немного вниз по реке, после чего вернулась со сломанным камышом.
— Вы принцесса, — сказала она, протянув его Курде, — а я ищейка. Меня не проведешь. Этот сломанный камыш я нашла вон в той стороне. Всякий зверь счел бы разумным отправиться в противоположном направлении. Но я знаю рабов. Они всегда пытаются нас одурачить. Поэтому поступают вопреки здравому смыслу. Я уверена, принцесса, что они направились на запад.
Восхищенные смекалкой и мастерством ищейки, звери двинулись в путь вниз по реке. По дороге Ригган не Упускала случая доказать свою правоту. Потоптанные камыши, следы на гальке и помятые листья на низко склоненных к воде ветках деревьев с головой выдавали беглецов.
Как выяснилось, капитан Плагг Огнехвост пришвартовал свой корабль несколько севернее устья впадающей в море речки. Узнав об этом от Тэззин, он отдал приказ спящим матросам сниматься с якоря и плыть вдоль берега на юг.
Дымящийся огонь от останков «Стойсобаки» Замараха увидел почти на рассвете. Он разбудил принца Блэдда, уютно устроившегося в бухте каната на верхней палубе.
— Эй, приятель, вставай. Капитан приказал бросать якорь. Пошевеливайся, ваше высочество. Наш капитан не привык ждать.
— Встаю, встаю, — почесывая брюхо, пробормотал Блэдд. — Только, чур, я еще посплю в своей теплой постельке.
— Это здесь, капитан, — выйдя в море, крикнул стоящему на носу корабля капитану Длинноклык. — Я нашел это место. И трех пленников в придачу.
Двое матросов помогли Плаггу по канату спуститься на берег.
— Трех пленников, говоришь? — Вместо похвалы Огнехвост отвесил Длинноклыку оплеуху. — И на кой ляд ты их сюда приволок? И почему сжег корабль? — Окинув брезгливым взором Сагакса, Крува и Скарума, добавил: — Так, значит, речной пес, полосатый пес и кролик. Ну и какой мне от них прок? Лучше б ты их уничтожил, чем корабль.
Серебристый лис был явно не в духе, и почуявшие это матросы старались не попадаться ему на глаза. Они уж было направились пройтись вдоль берега, когда Замараху вдруг осенила мысль:
— Капитан, а как же принцесса с крысами-стражниками? Ведь на прежнем месте они нас не найдут. И могут потеряться.
— Ох, я о них совсем позабыл, — вздохнул капитан.
— Не найдут, и хорошо, — захихикал Блэдд. — Заблудятся — туда им и дорога. Век бы не видеть сестрицу.
Будучи большим охотником почесать языком, Скарум, с интересом прислушивавшийся к разговору пиратов, не мог удержаться, чтобы не принять в нем участия:
— Послушай, парень. Ей-ей, это не по совести. Я бы даже сказал, бессердечно как-то отзываться подобным образом о своей сестре. Уверен, что она жуть как по тебе тоскует.
— А тебя, кролик, никто не спрашивает, — помахав перед носом Скарума топором, рявкнул Плагг. — Эй, Тэззин. Избавь меня от этой троицы. Брось их в море на корм рыбам.
— Есть, капитан, — довольно улыбнулась Тэззин, повертев в воздухе ножом.
Скарум решил, что пришло время сказать свое веское слово:
— А вот на такую глупость способен только последний дурак. Вы хоть знаете, кто мы такие?
Барсук постарался напустить на себя царственный вид, хотя в лежачем положении сделать это было непросто.
— Я сын лорда Великой горы, — произнес он. — Заяц — выходец из очень знатной семьи. А наш третий приятель — владыка морских выдр. Теперь представьте, какой куш вы упустите из своих рук, если прикончите нас.
— Он говорит чистой воды правду, — подтвердил заяц. — Наши семьи могли бы вас буквально озолотить, если б вы вернули нас домой живыми и невредимыми. Так что, ей-ей, убивать нас нет никакого смысла.
— Ха-ха, много воды утекло с тех пор, — усевшись рядом со Скарумом на песок, начал Плагг, — как я получал за зверя последний выкуп. Ладно, кролик, будь по-твоему. Не будем мы тебя с. твоими дружками пока убивать. Но учти: если ваши богатые предки не проявят обещанной щедрости, тотчас скормлю вас акулам.
— Я сразу понял, что ты прирожденный гений! — с напускным восхищением воскликнул Скарум. — Не голова, а ума палата. Будь я не связан, от души пожал бы тебе лапу.
— Ох, ох, какие мы умники! — с важным видом расхаживая, передразнил зайца Длинноклык.
— А ты молчи, — прикрикнул на него Огнехвост, дав ему такого пинка, что тот растянулся на песке. — Сразу видно, этот парень благородного происхождения, не то что ты, пентюх неотесанный. До его учености нам с тобой далеко. Мой старый дядя, помнится, тоже был благородным и просвещенным зверем. Нравился он мне. Такие замечательные и умные песенки пел. А ты знаешь какие-нибудь умные песни, а? — обратился он снова к Скаруму, приставив ему к подбородку топор.
— Умные песенки? — судорожно сглотнув, повторил заяц. — Да я их с молоком матери впитал. Научился их петь раньше, чем ходить!
— Что я тебе говорил! — поддав под зад все еще лежавшему на песке Длинноклыку, оживленно воскликнул Плагг. — Этот зверь туго знает свое дело! Ну давай, умник, начинай!
Бросив на Сагакса с Крувом многозначительный взгляд, Скарум запел:
— Что будем делать, капитан? — спросила она лежавшего рядом Ворто.
— Ваше высочество, они нас могут обстреливать здесь до скончания века, — начал капитан, стараясь подвести принцессу к очевидному ответу, не задев ее достоинства. — Лучше всего будет отступить. Пройдем вдоль опушки, чтобы Ригган могла взять след рабов. Если, конечно, они еще прячутся в лесу.
Убедительной причиной отступить оказалась вылетевшая из темноты шишка, которая звонко стукнулась о клинок сабли Курды.
— Пожалуй, ты прав, — сказала Курда. — Рабов давно и след простыл. Будем делать, как ты сказал.
Лежа на брюхе, под нескончаемым градом шишек они стали пятиться. Выйдя за полосу обстрела, принцесса велела Ригган обследовать местность.
Приблизительно через час ищейка вернулась с докладом:
. — Они вышли с противоположной стороны леса. Там я нашла поблизости речку. Насколько я помню, беглецы все время пытаются скрыться от вас по воде.
— Ты молодец, — приставив к лапе Ригган конец сабли, похвалила ее принцесса. — Идем их ловить, да?
— Не волнуйтесь, мэм, — возглавляя процессию, произнесла Ригган. — Возьмем их тепленькими.
Пока ищейка исследовала берег речки, Курда не спускала с нее глаз.
— По моему разумению, — улыбнувшись сама себе, произнесла Ригган, — беглецы направились вниз по течению.
— Ты уверена? — удивилась Курда. — Уверена, что не наоборот?
Ригган вошла в воду и прошлась немного вниз по реке, после чего вернулась со сломанным камышом.
— Вы принцесса, — сказала она, протянув его Курде, — а я ищейка. Меня не проведешь. Этот сломанный камыш я нашла вон в той стороне. Всякий зверь счел бы разумным отправиться в противоположном направлении. Но я знаю рабов. Они всегда пытаются нас одурачить. Поэтому поступают вопреки здравому смыслу. Я уверена, принцесса, что они направились на запад.
Восхищенные смекалкой и мастерством ищейки, звери двинулись в путь вниз по реке. По дороге Ригган не Упускала случая доказать свою правоту. Потоптанные камыши, следы на гальке и помятые листья на низко склоненных к воде ветках деревьев с головой выдавали беглецов.
Как выяснилось, капитан Плагг Огнехвост пришвартовал свой корабль несколько севернее устья впадающей в море речки. Узнав об этом от Тэззин, он отдал приказ спящим матросам сниматься с якоря и плыть вдоль берега на юг.
Дымящийся огонь от останков «Стойсобаки» Замараха увидел почти на рассвете. Он разбудил принца Блэдда, уютно устроившегося в бухте каната на верхней палубе.
— Эй, приятель, вставай. Капитан приказал бросать якорь. Пошевеливайся, ваше высочество. Наш капитан не привык ждать.
— Встаю, встаю, — почесывая брюхо, пробормотал Блэдд. — Только, чур, я еще посплю в своей теплой постельке.
— Это здесь, капитан, — выйдя в море, крикнул стоящему на носу корабля капитану Длинноклык. — Я нашел это место. И трех пленников в придачу.
Двое матросов помогли Плаггу по канату спуститься на берег.
— Трех пленников, говоришь? — Вместо похвалы Огнехвост отвесил Длинноклыку оплеуху. — И на кой ляд ты их сюда приволок? И почему сжег корабль? — Окинув брезгливым взором Сагакса, Крува и Скарума, добавил: — Так, значит, речной пес, полосатый пес и кролик. Ну и какой мне от них прок? Лучше б ты их уничтожил, чем корабль.
Серебристый лис был явно не в духе, и почуявшие это матросы старались не попадаться ему на глаза. Они уж было направились пройтись вдоль берега, когда Замараху вдруг осенила мысль:
— Капитан, а как же принцесса с крысами-стражниками? Ведь на прежнем месте они нас не найдут. И могут потеряться.
— Ох, я о них совсем позабыл, — вздохнул капитан.
— Не найдут, и хорошо, — захихикал Блэдд. — Заблудятся — туда им и дорога. Век бы не видеть сестрицу.
Будучи большим охотником почесать языком, Скарум, с интересом прислушивавшийся к разговору пиратов, не мог удержаться, чтобы не принять в нем участия:
— Послушай, парень. Ей-ей, это не по совести. Я бы даже сказал, бессердечно как-то отзываться подобным образом о своей сестре. Уверен, что она жуть как по тебе тоскует.
— А тебя, кролик, никто не спрашивает, — помахав перед носом Скарума топором, рявкнул Плагг. — Эй, Тэззин. Избавь меня от этой троицы. Брось их в море на корм рыбам.
— Есть, капитан, — довольно улыбнулась Тэззин, повертев в воздухе ножом.
Скарум решил, что пришло время сказать свое веское слово:
— А вот на такую глупость способен только последний дурак. Вы хоть знаете, кто мы такие?
Барсук постарался напустить на себя царственный вид, хотя в лежачем положении сделать это было непросто.
— Я сын лорда Великой горы, — произнес он. — Заяц — выходец из очень знатной семьи. А наш третий приятель — владыка морских выдр. Теперь представьте, какой куш вы упустите из своих рук, если прикончите нас.
— Он говорит чистой воды правду, — подтвердил заяц. — Наши семьи могли бы вас буквально озолотить, если б вы вернули нас домой живыми и невредимыми. Так что, ей-ей, убивать нас нет никакого смысла.
— Ха-ха, много воды утекло с тех пор, — усевшись рядом со Скарумом на песок, начал Плагг, — как я получал за зверя последний выкуп. Ладно, кролик, будь по-твоему. Не будем мы тебя с. твоими дружками пока убивать. Но учти: если ваши богатые предки не проявят обещанной щедрости, тотчас скормлю вас акулам.
— Я сразу понял, что ты прирожденный гений! — с напускным восхищением воскликнул Скарум. — Не голова, а ума палата. Будь я не связан, от души пожал бы тебе лапу.
— Ох, ох, какие мы умники! — с важным видом расхаживая, передразнил зайца Длинноклык.
— А ты молчи, — прикрикнул на него Огнехвост, дав ему такого пинка, что тот растянулся на песке. — Сразу видно, этот парень благородного происхождения, не то что ты, пентюх неотесанный. До его учености нам с тобой далеко. Мой старый дядя, помнится, тоже был благородным и просвещенным зверем. Нравился он мне. Такие замечательные и умные песенки пел. А ты знаешь какие-нибудь умные песни, а? — обратился он снова к Скаруму, приставив ему к подбородку топор.
— Умные песенки? — судорожно сглотнув, повторил заяц. — Да я их с молоком матери впитал. Научился их петь раньше, чем ходить!
— Что я тебе говорил! — поддав под зад все еще лежавшему на песке Длинноклыку, оживленно воскликнул Плагг. — Этот зверь туго знает свое дело! Ну давай, умник, начинай!
Бросив на Сагакса с Крувом многозначительный взгляд, Скарум запел:
Образованье — это вещь, которой сносу нет.
Ваш ум останется остер на много-много лет.
Мозги остры,
Когда быстры!
Образованье — вещь!
Коль роет крот
Подземный ход,
На это нужен год.
Когда же будет ход готов,
Коль будет сто кротов?
А если будут помогать
Две белки?
Думай крепко!
Кто догадается, тому
Наградой будет репка!
Образованье — это вещь, которой сносу нет.
И в случае почти любом отыщется ответ.
Любое дело — не вопрос!