Джеймс Элоиза. Супруг для леди

   – Лорд Ардмор! – молвила она, и печаль ясно читалась в ее голосе. Дела у бедняжки были плохи.
   Он открыл глаза и посмотрел на нее. Имоджин – так ее звали. Имоджин, леди Мейтленд. Он ощутил вспышку благодарности оттого, что смог вспомнить ее имя.
   – Леди Мейтленд, – ответствовал он.
   – Я бы хотела поговорить с вами с глазу на глаз, если вы позволите.
   – Конечно. В глубине сада есть островок земли: он топкий и не так часто посещаем всеми этими людьми, – поведал он ей.
   Она послала ему томную улыбку, которая почти убедила его, что она ждет не дождется, чтобы он уволок ее туда и сделал свое дело.
   – Как невероятно умно с вашей стороны приметить это место! – проворковала она.
   Он хотел было оправдаться – в конце концов, он не выискивал мест для свиданий, – но не стал. Вместо этого он протянул ей руку, и они молча двинулись вперед.
   – Давно ли почил ваш муж? – осведомился он.
   Несмотря на все свои доводы касательно того, что она будет хорошей кандидаткой в жены, он чувствовал странное нежелание развивать эту беседу.
   – Довольно давно, – сказала она, снова одарив его томным взглядом. – Я почти о нем не думаю.
   Что ж, если это была не ложь, то он никогда прежде не слышал лжи.
   Они еще некоторое время шли вперед: она – маленькими, семенящими шажками, потому что платье ее было до того узким, что стягивало ее ноги в коленях.
   – Быть может, мне лучше снести вас вниз на руках эти последние несколько шагов? – сказал он, когда они приблизились к склону. – То есть если это не вызовет скандала. – Он оглянулся назад на гостей, но, похоже, никто на них не смотрел.
   – Меня не волнует скандал, – промолвила она.
   И идиоту было понятно, что это так. Поэтому он сгреб ее в охапку и снес вниз с холма, покуда они не очутились на кованой скамейке под огромной ивой. Дерево нависло над берегом: его изумрудно-зеленые плети касались поверхности воды и погружались в нее. Оно походило на престарелую вдову, волочившую за собой свою пряжу.
   Имоджин наклонилась к нему, и ее грудь коснулась его руки. Она была приятно сложенной женщиной, хотя и выставляла это напоказ. После этого она принялась водить пальцем по его груди.
   Она смотрела на него – вся ожидание. Эван молчал. Предложение руки и сердца отказывалось облекаться в слова и выходить из его уст.
   Поэтому она заговорила вместо него, и, конечно же, голос ее был низким и хриплым, словно у вавилонской блудницы, – на этот счет у Эвана не было никаких сомнений.
   – Это празднество так утомительно, – молвила она, незаметно просунув палец под пуговицы его жилета и поглаживая его рубашку.
   – Мне оно нравится, – смущенно сказал он, стараясь не отпрянуть. Он не хотел ранить ее чувства. Она была столь же уязвима, как новорожденный теленок.
   – А мне – нет, – заявила она и, говоря правду, на мгновение даже позабыла о хрипотце в голосе. – Мне бы очень хотелось… узнать вас поближе, лорд Ардмор. Вы не возражаете, если я буду звать вас Эваном?
   Вот те на! Как, скажите на милость, ей удалось запомнить его имя? Он сам практически его позабыл: столько раз за последние несколько недель его величали лордом Ардмором.
   – Конечно же, – ответил он. – И мне тоже хотелось бы узнать вас поближе.
   – В таком случае… почему бы нам не провести вместе некоторое время? – Этот бархатистый шепот почти гипнотизировал его, как и рука, блуждающая по его груди.
   Он сглотнул.
   – Конечно.
   – Хорошо. – Она выпрямилась. – Я приду к вам в одиннадцать часов. – Она огляделась, собираясь встать и уйти.
   – Погодите! – Он схватил ее за запястье. – Вы хотите сказать… Что вы имеете в виду, говоря, что придете ко мне?
   Легкая морщинка недовольства сдвинула ее брови – он в первый раз ощутил вспышку влечения к ней.
   – Я приду к вам, – старательно выговорила она. – Поскольку в настоящее время я проживаю в доме, который мне не принадлежит – хотя я намереваюсь купить дом в городе, как только я обрету независимость, – я приду к вам, а не наоборот.
   – В одиннадцать часов, – повторил он.
   Она кивнула – теперь с вполне деловитым видом.
   – Вечера? – уточнил он.
   Морщинка недовольства появилась снова.
   – Разумеется. Утром я обыкновенно бываю весьма занята тем, что принимаю гостей.
   – А… – Что ж, похоже, у них были разные намерения. – Я не из таких мужчин.
   – Нет? – Вид у нее был изумленный.
   – Нет. Видите ли, я приехал в Лондон для того, чтобы найти жену.
   Теперь морщинка стала поистине свирепой. В сущности, она больше не была прелестной и угрожающе напомнила ему тетю Мардж, которая однажды разбила половину фарфорового сервиза фабрики Споуда. О голову его дяди.
   – Между нами нет настоящей страсти, – мягко сказал он.
   – Нет, есть! – выпалила она.
   Эван бросил взгляд на вершину склона, но никто на них не смотрел. Он протянул руку и запрокинул ее голову назад, после чего, наклонившись, приблизил свои губы к ее губам и поцеловал. Это было довольно приятно, но не более. Сравнивать этот поцелуй с поцелуем ее сестры было бы кощунством.
   – Видите, барышня?
   Она бросила на него свирепый взгляд.
   –. Если вы не хотели затащить меня в постель, то вам незачем было поднимать вокруг этого шум!
   Боль в ее глазах была столь велика, что он инстинктивно положил руку ей на плечи.
   – Не прикасайтесь ко мне! – выкрикнула она. – Там полно мужчин, которые более чем готовы… готовы сделать все, что я пожелаю!
   – Я нисколько в этом не сомневаюсь, – сказал он, но она вырвалась из его объятий.
   – Не смейте меня жалеть! – прошипела она. – Граф Мейн прекрасно мне подойдет. Он не мягкотелый шотландец. Я догадываюсь, почему вы приехали в Лондон подыскивать невесту. Потому что все мои соотечественницы прознали, что вы испытываете затруднения в спальне, не так ли? Я слышала, подобные сведения быстро распространяются.
   – Слава Богу, нет, – ответил он. Но чувство тревоги росло в его груди, и он схватил ее за руку. – Вы не можете обратиться к Мейну: я встречался с ним прошлой ночью.
   – Он желает меня, – сказала она, пытаясь высвободиться. – Он желает меня, а вы – нет, так что все говорит в пользу этого.
   – Он слишком стар для вас. Губы ее презрительно скривились.
   – Мейн едва разменял четвертый десяток. И поскольку он был обручен с моей родной сестрой, то мне все про него известно. И поверьте, во всем, что касается этого дела, он в превосходном рабочем состоянии!
   – Он стар не телом, а кое-чем другим, – молвил Эван, не сомневаясь, что знает правду о Мейне. Она была написана у него на лице: мужчина не мог дожить до тридцати с лишним лет без того, чтобы в его глазах не запечатлелись следы былых прегрешений. – Мейн – мужчина, который переспал со слишком многими женщинами. Он устал.
   – Ха! – воскликнула она. – Устал! Быть может, это вы оправдываете себя подобным образом, но уверяю вас, Мейн ни разу не разочаровал женщину.
   – Но их было так много!
   – Что ж, это будет тем приятнее для меня, – вызывающе молвила она. – Если вы не отпустите меня, то я закричу!
   – В таком случае вам придется выйти за меня замуж, – сказал он, и наконец слова довольно легко слетели у него с языка. Эта бедняжка нуждалась в спасении более, чем все тонувшие котята, которых он когда-либо вытаскивал из запруды у мельницы. Она была в отчаянии. – Выходите за меня замуж, Имоджин. Выходите за меня.
   Она закатила глаза.
   – Я никогда не выйду за вас замуж, поэтому будьте столь любезны, выпустите мою руку.
   – Нет, пока вы не пообещаете рассмотреть мое предложение.
   – Ни за что. Извольте отпустить меня!
   – Я отпущу вас, если вы пообещаете прийти в мои покои сегодня в одиннадцать часов вечера.
   Брови ее поднялись.
   – Значит, вы передумали?
   – Женщина с такой силой духа стоит того, чтобы мужчина мог пересмотреть свое решение, – сказал он, надеясь, что она купится на эту чушь. Что она и сделала. Более наивной девушки он никогда не встречал. Теперь оставался лишь один вопрос: сможет ли он помешать ей самой нанести своей душе рану, от которой она никогда не оправится?
   – Я приду в ваши покои, но я никогда не выйду за вас замуж, – отчетливо сказала она.
   Эван выпустил ее запястье.
   – Я остановился в отеле «Грийон».
   Он посмотрел ей прямо в глаза и намеренно грубо сказал:
   – Как вам известно, любовная связь – это не брак. Вам нет нужды приносить ночную сорочку, потому что мы, разумеется, будем спать обнаженными. И я надеюсь, ваш муж научил вас тому, как ублажать мужчину.
   Румянец тронул ее бледные щеки, но он был беспощаден.
   – Вы знаете, что такое кроличий поцелуй^[3]? Он едва не заплакал, увидев выражение ее глаз.
   – Но я готова научиться.
   – Тогда скажите: «кроличий поцелуй». – Он наклонился к ней, сознавая, насколько он велик, нарочно грозно нависнув над ней. – Ну же, говорите.
   – Нет.
   – Вы знаете, что такое кролик?
   – Нет!
   – Тогда почему вы не желаете этого говорить? Давайте: «кроличий поцелуй». Скажите это. – Он придал своему голосу оттенок порочно-чувственного желания, одарив ее похотливой улыбкой вроде тех, которыми злодей из мелодрамы одаривает бедную служанку. – Кроличий поцелуй.
   Она воззрилась на него: сама гнев, смущение и отвращение.
   – Если вы начинаете жизнь дамы с дурной репутацией, то вам придется выучить много подобных выражений.
   Она отскочила в сторону и взлетела вверх по склону так стремительно, что ее туфельки едва касались земли.
   Подействовало это или нет? И если нет, то что он собирается делать в одиннадцать часов? Более глупая идея никогда еще не посещала его.
   Гуляя по саду для выращивания лекарственных растений, граф Мейн с удовольствием вдыхал душную смесь редких ароматов. Он наклонился, чтобы понюхать очередное растение, как вдруг ощутил на плече чье-то прикосновение. Подняв голову, он увидел Тесс Эссекс, женщину, которую он бросил.
   Но Мейн никогда не испытывал чувства вины, когда дело касалось Тесс Эссекс, ныне счастливой миссис Фелтон. На самом деле он считал именно себя пострадавшей стороной, учитывая, что он пожертвовал остатками своей репутации после того, как Фелтон велел ему исчезнуть, чтобы он сам мог жениться на Тесс. Теперь все считали его презренным распутником, который бросил женщину у алтаря, тогда как Фелтона провозгласили рыцарем, который вмешался, дабы спасти репутацию и будущее леди.
   Все знали, что Фелтоны были на редкость счастливы, и потому он был склонен полагать, что ему стоит поставить этот брак себе в заслугу. В сущности, поразительно, как он ухитрялся оставлять за собой шлейф счастливо вышедших замуж женщин, в то время как он превращался в закоренелого холостяка.
   Тесс улыбнулась ему, когда он поцеловал кончики ее пальцев, и это заставило его призадуматься о том, как хорошо бы им жилось вместе, не реши его лучший друг увести ее у него.
   – Снова жалеешь себя? – мягко предположила она.
   – Я мог бы быть счастливым человеком, – проворчал он.
   Они двинулись вперед по саду; пальцы ее легонько касались его руки.
   – Мне надобно попросить тебя об одолжении.
   Если верить его опыту, то когда замужняя женщина просит об одолжении, это обычно кончается дуэлью на пистолетах на рассвете. И все же…
   – Фелтон дурно себя ведет? – спросил он с некоторым удивлением.
   – Пока нет, – сказала она. – Нет, это касается Имоджин.
   – Я встречался с шотландским красавчиком прошлой ночью. Рейф из кожи вон лез, чтобы убедить его жениться на ком-нибудь другом, но я полагаю, у Имоджин свои планы. В чем дело, разве он тебя волнует?
   – Я волнуюсь не из-за него, – сказала Тесс. – С тобой ей будет лучше.
   Мейн моргнул.
   – Я не вполне уверен, каким образом от твоего внимания ускользнул тот важный факт, моя дорогая, что я не слишком подхожу на роль первого любовника для вдовы. И что более существенно, твоя сестра не выбирала меня на эту почетную роль.
   – Да, но ты довольно опытен во всех этих делах… – Взмахом руки она дала понять, какие именно «дела» имеет в виду. – А Имоджин…
   Мейн почувствовал, что в горле появился противный приступ горечи.
   – Имоджин не хочет по-настоящему заводить любовника. Но похоже, в настоящий момент она упорно пытается разрушить свою жизнь… Я точно не знаю почему. Если так будет продолжаться, то она погубит и свою репутацию, и себя. Она отторгает себя от света. Может так случиться, что никто больше не захочет взять ее в жены.
   Мейн молчал; он был согласен с этим.
   – Мне хотелось бы, чтобы ты оказал мне услугу и перешел дорогу лорду Ардмору. Ты можешь снова пустить в ход те комплименты, которые впустую тратил на меня.
   – Тесс…
   Стремительно, точно кошка, она повернулась к нему прежде, чем он успел хотя бы озвучить все доводы, по которым ее план никогда не сработает.
   – Ты у меня в долгу.
   Он открыл было рот, но она подняла руку, чтобы остановить его.
   – Мне известно, что ты просто подчинялся Лусиусу, когда бросил меня, но правда в том, что ты сделал то, что сделал, исходя из преданности своему другу, а не мне, своей нареченной. И когда Лусиус попросил тебя ничего мне не говорить, ты просто, не задумываясь, умчался прочь. Что, если бы я не захотела выйти за Лусиуса? Что тогда?
   – Это нелепая постановка вопроса, потому что ты этого захотела. – Но Мейну не было надобности в ее сердитом взгляде, чтобы понять, что она попала в самую точку. – Так и быть, – пробормотал он. – Я отобью ее у бедного шотландца. Он, наверное, думает жениться на ней, как тебе известно. Мне он, пожалуй, понравился прошлой ночью, и я совершенно уверен, что ему надобно выгодно жениться. Тесс, ты же понимаешь, как это скажется на моей репутации, не так ли?
   Она наклонила голову набок и задумчиво посмотрела на него.
   – Имоджин чрезвычайно красивая юная леди, но так же удручающе печальная. Если ты увидишь возможность провернуть эту любовную историю, не вступая в близость интимного свойства, то я буду весьма признательна. Потому что мне очень не нравится блеск в ее глазах.
   Мейн вздохнул.
   – И как же ты истолковываешь этот блеск?
   – У нее было точно такое же выражение глаз, когда она поехала верхом к дому Мейтленда, и следующее, что я узнала, было то, что она растянула лодыжку, а день спустя она сбежала с Дрейвеном Мейтлендом. Имоджин просто не придает репутации большого значения. Вы двое должны прекрасно поладить.
   Это был очередной камень в его огород, но Мейн оставил его без внимания. По всей видимости, он был нацелен на Имоджин, точно пуля, и поскольку у него не было возможности этого избежать, то он с таким же успехом мог и уступить.

Глава 8

   Мейн обнаружил, что Имоджин сидит за праздничным столом рядом со своей сестрой Аннабел. Вокруг нее витал странный дух отчуждения. Мейну неоднократно доводилось такое видеть, и он точно знал, что происходит. Свет оказывал Имоджин холодный прием.
   Он подошел и сел рядом с ней. Она ела пирог с голубятиной и (слава Богу!) выглядела невозмутимой.
   – Вы позволите к вам присоединиться? – спросил он, послав ей ту особенную улыбку, которую приберегал для дам сердца.
   – Конечно. – Вид у нее был равнодушный.
   – Я так счастлив видеть, что вы больше не в трауре! – мягко сказал он.
   – В таком случае вы будете огорчены, узнав, что тот факт, что я одета в черное, означает, что я по-прежнему в трауре.
   – Черное идет вам, как никакой другой женщине, – сказал он, проникновенно заглянув ей в глаза. У нее и вправду были красивые глаза, с чарующе длинными ресницами. В былые времена он бы гонялся за ней, точно гончая, учуявшая лису.
   – На самом деле, черное придает мне болезненный вид, – поведала она. – Но с тех пор, как я велела модистке сделать вырез на лифе как можно ниже, все мужчины, которых я встречаю, похоже, находят этот цвет недурным.
   Разумеется, взгляд его машинально переместился на ее грудь, после чего взлетел обратно к ее насмешливому лицу.
   – Не было надобности привлекать мое внимание к столь прелестной части вашей фигуры, – сказал он с толикой хрипотцы в голосе.
   – Вообще-то была, – ответила она. – Вы ведь не обратили на нее внимания, не так ли?
   – Я был зачарован подобным луку Купидона изгибом ваших губ, – молвил он.
   – Хорошее выражение, – сказала она, явно нисколько не впечатленная.
   Мейн подавил вздох. По всей видимости, он потерял сноровку, но он не мог выжать из себя ни капли сожаления по этому поводу. Он поведает о своей неудаче Тесс, и этот маленький эпизод будет завершен. В конце концов, согласно его опыту, женщина, вознамерившаяся испепелить свою репутацию, обыкновенно в этом преуспевает. Он не видел причины, по которой он должен поджариться до хрустящей корочки вместе с ней.
   Но тут Имоджин обратила к нему лицо и спросила:
   – Итак, кто же надоумил вас соблазнить меня? – Что?
   – С Аннабел вы недостаточно хорошо знакомы, так что я предполагаю, что это была Тесс. – Должно быть, она прочла правду у него в глазах. – Тесс! Кто бы мог подумать, что она сможет перестать думать о своем распрекрасном муже и вспомнит обо мне?
   Мысль о Тесс и ее муже, похоже, причинила ей острую боль, потому что в глазах ее появилось странное выражение, как у маленькой девочки, заблудившейся во время грозы, и Мейн почувствовал, как его намерение уйти прочь слабеет.
   – Благодарю вас за письмо, которое вы прислали мне после кончины Дрейвена, – сказала она, резко меняя тему.
   – Жаль, что я не попал на похороны. Мейтленд знал толк в лошадях. И веселых байках, – прибавил он.
   – Он был забавным, не правда ли? – молвила Имоджин. – Я… – Она отвернулась и отпила вина.
   Кто-то принес ему тарелку с едой. Он съел кусочек и поперхнулся: в еде был избыток пряностей. Обернувшись, Имоджин посмотрела на него – снова сама насмешливость – и сказала: .
   – В эпоху Возрождения специи были единственным способом сохранить мясо. Полагаю, в этом блюде должна быть изрядная порция мускатного ореха. Все кулинарные рецепты взяты из той эпохи.
   – Господи. – Он помахал официанту, чтобы тот принес ему вина. Оно было не вполне обычным, поскольку в бокале плавали некие странные маленькие кусочки, но с этим он мог примириться.
   – Вы хорошо знали Дрейвена?
   Она спросила об этом очень небрежно, но время между двадцатью и тридцатью годами, проведенное в любовных утехах с замужними женщинами, не прошло для Мейна даром, и он разбирался во всех тонкостях небрежно заданного вопроса. Весьма вероятно, Имоджин знала ответ – просто ей хотелось поговорить о своем муже. Его мать вела себя точно так же после смерти отца.
   – Не очень, – сказал он, ломая голову над тем, какую историю о нем ей рассказать.
   – Как вы познакомились?
   – Мы встретились в Аскоте в 1812-м, – ответил Мейн. – Мейтленд скакал на… – Он умолк, пытаясь вспомнить.
   – Морской Ракушке, – докончила она. – Помните? Гнедой жеребец, который мчался как ветер.
   – Точно, – ответил Мейн. – Конь-огонь, не так ли?
   – Он должен был выиграть, но укусил жокея за ухо прямо перед скачками, и Дрейвен сказал, что из-за этого жокей не смог сосредоточиться.
   – Но это было задолго до того, как вы поженились.
   – Я знала Дрейвена много лет, – молвила она с кривой усмешкой. – Он тренировал своих лошадей в конюшнях моего отца.
   Тут она посмотрела прямо ему в глаза, и он почувствовал себя так, словно взгляд ее поразил его в самое сердце: до того он был пылким. В голове его промелькнула мысль, что никто и никогда не будет выглядеть столь невыносимо печальным, когда умрет он.
   Она проницательно взглянула на него и вдруг спросила:
   – Ну так что, закрутим мы роман или нет? Я склонна предположить, что Тесс поставила ваш побег от нее против моего обольщения, – сказала она; голос ее был столь же холоден, как погреб в июле. – Жаль было бы не воспользоваться ее просьбой. И, между прочим, первоначально я намеревалась сделать своим спутником именно вас.
   Мейн подавил желание рассмеяться. Он привык сам выбирать себе спутниц, но, похоже, сестры Эссекс не принимали сей факт в расчет.
   – Ну что ж…
   – Более того, я попала в затруднительное положение, которому мне очень хотелось бы положить конец, – поведала она. – Как человек света, у которого, как я понимаю, были сотни подобных ни к чему не обязывающих свиданий, вы должны понимать, о чем я говорю.
   «Она уже связалась с каким-то мужчиной?» Внезапно он ощутил некоторую радость оттого, что не женился на Тесс. Шотландские девушки были слишком сильным возбуждающим средством для его консервативной английской души.
   – Разумеется, я буду счастлив услужить вам любым способом.
   – Хорошо. В таком случае почему бы вам не отвезти меня домой, потому что эта пища несъедобна. А завтра мне бы хотелось начать осматривать дома в городе. Вы можете меня сопровождать.
   – Сопровождать вас?
   Она обернулась к нему и нежным голосом промолвила:
   – Вы же не думали, что роман со мной будет делом нескольких совместных прогулок по парку, не так ли?
   Эта женщина умела так обезоружить собеседника, что ей следовало бы сидеть в палате лордов.
   – Тесс, вероятно, сообщила вам, что я полна решимости погубить свою репутацию, – молвила она, попробовав один из маленьких кусочков, плававших в ее бокале, и выплюнув его. На своей памяти он никогда не видел, чтобы леди плевала у всех на виду. – Это не так. Я просто отправляюсь к дьяволу, и если вы желаете присоединиться ко мне в этом путешествии, то воля ваша. Я собираюсь купить дом в городе и жить там, и мне нет никакого дела до того, что скажет об этом все это сборище зануд, величающее себя светом.
   Мейн открыл рот и снова его закрыл. Внезапно он отчетливо понял одну вещь: он действительно был кое-что должен Тесс. Но это была Геркулесова задача. Ему нужно было каким-то образом спасти Имоджин от самой себя.
   И если он сделает это, если каким-то образом, не мытьем, так катаньем, он спасет эту женщину, то, возможно, он не будет чувствовать себя таким… запятнанным.
   Потому что это было так. Он чувствовал себя запятнанным, подлым, не стоящим и ломаного гроша и, в свою очередь, не заслуживающим того, чтобы с ним разговаривали. И если быть честным с самим собой, то он чувствовал себя так уже довольно давно. Но возможно, теперь ему удастся облагородить себя. Так сказать, исполнить епитимью.
   Он снова посмотрел на Имоджин. Та выуживала из бокала крошечные кусочки апельсиновой цедры с гвоздикой и выкладывала их в ровную линию.
   – Вы говорили, что ранее уже условились о свидании с другим мужчиной? – осведомился он.
   Она кивнула, не поднимая глаз.
   – Вам надобно будет сказать ему, что оно отменяется.
   – Не говорите мне, что делать. Никогда. Мейн пожал плечами.
   – Я не вторгаюсь во владения других мужчин. На мгновение она улыбнулась.
   – Забавно слышать это от вас. Единственное достоинство, которым вы располагаете помимо вашей одежды, это умение соблазнять замужних женщин. Моя сестра Тесс всегда обращается к мастерам своего дела, если ей что-нибудь нужно.
   Это был удар ниже пояса. Очевидно, он связался с женщиной, которая была на полпути к тому, чтобы превратиться в ту еще стерву, и, похоже, им предстояло провести вместе довольно длительное время. Возмездие – вот что это было такое.
   Ключ к успеху – это терпение и доброта. Именно так должно было вести себя с человеком, понесшим тяжелую утрату.
   – На самом деле, – молвил он, тщательно следя за своим голосом, т – я соблазнял только тех женщин, чьи мужья были отнюдь не прочь поделиться.
   Она усмехнулась.
   – И именно поэтому вы участвовали в стольких дуэлях?
   – Только в двух. – И откуда она прослышала о них, живя в дебрях Шотландии? – Когда я был молод и глуп. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы убрали с дороги моих соперников, если вы не возражаете, Имоджин.
   Прищурившись, она посмотрела на него:
   – Я не давала вам позволения называть меня по имени.
   – При данных обстоятельствах я позволил себе такую вольность. Вы не хотите называть меня Гарретом?
   Она поразмыслила над его предложением.
   – Нет. Мне больше нравится Мейн. Я напишу Ардмору записку.
   – Лично, – уточнил он. – Подобные вещи делаются с глазу на глаз. Прошлым вечером на балу вы, по всеобщему мнению, в некотором роде сделали его посмешищем. Вы определенно уменьшили его шансы жениться на добродетельной юной леди. Вы вполне могли бы захотеть принести ему извинения.
   – Я извинюсь, когда рак на горе свистнет, – сказала она, уязвленная. – Вы не слышали, что он… он сказал мне… он…
   – Он напугал вас, не так ли?
   – Вовсе нет!
   – Значит, обидел, – предположил Мейн. – Должно быть, у Ардмора мало опыта по части обращения с изнеженными барышнями, решившими пойти по кривой дорожке. Я обнаружил, что замужние дамы остаются такими же щепетильными и благопристойными, какими были в мужниной постели. Это одна из причин, по которым affaires des coeur^[4] так быстро приедаются.
   Имоджин метнула на него убийственный взгляд.
   – Я могу отвезти вас домой, но я не могу сопровождать вас, чтобы вы осмотрели дома. Если я это сделаю, то Рейф скорее всего убьет меня, что весьма вероятно даже при данных обстоятельствах. Где Рейф?
   – Остался дома. Наверняка для того, чтобы утопиться в бочке с вином, – равнодушно молвила она.