Джеймс Питер. Убийственно жив

   Завершив разговор, Грейс долго сидел в молчании. Одного кусочка головоломки по-прежнему не хватает. Причем очень крупного. Он вытащил из папки, лежавшей на столе, документы о рождении и усыновлении Брайана Бишопа и его брата.
   В открывшуюся дверь просунулась голова Гленна Брэнсона.
   – Ну, я пошел, старик, – объявил он.
   – Чему радуешься? – спросил Грейс.
   – Сегодня она мне разрешила уложить детей!
   – Ух ты! Какой прогресс. Значит, я скоро получу обратно свой дом?
   – Нет. Одна ласточка весны не делает.
   Грейс снова обратился к свидетельствам. Брэнсон прав. Одна ласточка весны не делает. И двое арестованных не решают загадку.
   Норман Джекс сказал нынче утром, что первые годы жизни провел в инкубаторе. И что его родители мертвы. А по словам тех родителей, с которыми встречался Грейс, он сам мертв.
   Почему они лгут друг о друге?

121

   Впервые за очень долгую неделю Грейс лег в постель до полуночи. Но спал лишь урывками, стараясь не ворочаться, когда просыпался, чтобы не потревожить Клио, спавшую, как младенец, в его объятиях.
   Возможно, только когда Норман Джекс окажется за решеткой, удастся по-настоящему успокоиться. Из Королевской больницы такому изощренному ловкачу слишком легко сбежать, несмотря на полицейскую охрану. Поэтому каждый незнакомый звук в доме представлялся Грейсу шагами Нормана Джекса.
   Сильней всего его и Клио испугала электрическая дрель, которую она обнаружила у себя в чулане. У нее никогда в жизни не было дрели, да и рабочих в доме в последнее время не было. Джекс как будто оставил памятку о своем визите, намек, напоминание.
   Потому что ты ее любишь.
   Теперь дрель лежит в мешке для вещественных доказательств, прочно запертая в хранилище отдела тяжких преступлений. А еще в его ушах неотступно звучал шепот Джекса с больничной койки.
   Он вернулся мыслями к Сэнди. По категорическому убеждению Дика Поупа, они с Лесли видели ее в Мюнхене.
   Если так, и она от них убежала, о чем это свидетельствует? Значит ли, что она начала новую жизнь и не хочет иметь никаких связей с прежней? Они были очень счастливы вместе, по крайней мере, так ему казалось. Может, она пережила какой-то нервный срыв? Тогда предложение Куллена расспросить в Мюнхене всех врачей из больниц и клиник может дать результат. Но что потом?
   Попытаться снова устроить семейную жизнь с ней, зная, что однажды она его бросила и может сделать это снова. И одновременно погубить отношения с Клио?
   Есть, конечно, вероятность, что Поупы ошиблись. Заметили другую женщину, похожую на Сэнди, вроде той, с которой он сам столкнулся в Английском саду. Прошло уже девять лет. Люди меняются. Теперь он сам с трудом вспоминает лицо Сэнди.
   А в глубине души ясно – сейчас для него почти все в жизни составляет Клио.
   Всего один день в Мюнхене чуть не разверз меж ними пропасть. Стоит ли включаться в полномасштабные поиски, которые, кроме всего прочего, потребуют огромных усилий? Он девять лет гоняется за тенью. Может быть, пора остановиться? Пора оставить прошлое позади?
   Он провалился в сон, решив хотя бы попытаться.
   И проснулся через два часа, весь дрожа от постоянно возвращавшегося кошмара, терзавшего его уже несколько ночей. Голос Сэнди звал его на помощь из темноты.
   Прошел почти час, прежде чем он снова заснул.
   В шесть утра Грейс приехал домой, надел тренировочный костюм, спустился к морю. Болела почти каждая мышца, поврежденная щиколотка не позволяла бегать, поэтому он проковылял по променаду туда-сюда, чтобы прояснить мысли на свежем утреннем воздухе.
   Потом, выйдя из душа и вытираясь, услышал, как открылась дверь спальни Брэнсона, стукнула крышка унитаза. Через несколько секунд, намыливая лицо, он услышал, как друг звучно мочится, словно супертанкер, опустошающий баки. Наконец хлынула сливная струя. Потом Брэнсон крикнул:
   – Чай? Кофе?
   – Я не ослышался? – переспросил Грейс.
   – Да, я решил разыграть для тебя любящую жену.
   – Чаю завари. И пусть медовый месяц длится подольше, ладно?
   – Сейчас будет готово!
   Брэнсон весело мычал, топая вниз по лестнице, – интересно, какие пилюли он принял с утра? Грейс вернулся к бритью и к проблеме, которую никак не мог решить. Хотя, кажется, понял, с чего надо начать.
   В десять с небольшим он опять вошел в комнату ожидания регистрационного отдела брайтонского муниципалитета, в руках у него была папка.
   Всего через пару минут дверь открылась и появилась высокая элегантная фигура начальника отдела Клайва Равенсбурна. Он пожал Грейсу руку, держась гораздо свободнее, чем во время предыдущей встречи пару дней назад.
   – Очень раз снова видеть вас, суперинтендент. Чем могу помочь?
   – Большое спасибо, что пришли в воскресенье. Ценю.
   – Ничего страшного. Это мой рабочий день.
   – Дело связано с тем же расследованием, по поводу которого я приходил к вам в четверг, – сказал Грейс. – Вы любезно предоставили мне информацию о близнецах. Необходимо, чтоб вы ее подтвердили, – это очень срочно и важно для следствия. Кое-что не совпадает.
   – Пожалуйста, – кивнул Равенсбурн. – Сделаю все возможное… во всяком случае, постараюсь.
   Грейс открыл папку, показал свидетельство о рождении Брайана Бишопа.
   – Я назвал вам имя этого ребенка – Десмонд Джонс – и спросил, можно ли установить, был ли у него близнец, и выяснить его имя. Нашлось двадцать семь младенцев с таким именем. Вы предложили просмотреть индексы свидетельств.
   – Верно, – энергично кивнул Равенсбурн.
   – Можно попросить вас перепроверить?
   Равенсбурн взял свидетельство и вышел из приемной, через пару минут он вернулся с большой регистрационной книгой в зеленом кожаном переплете и, положив ее рядом со свидетельством, принялся озабоченно листать. Остановился, снова заглянул в свидетельство.
   – Десмонд Уильям Джонс, мать Элинор Джонс, родился в Королевской больнице графства Суссекс седьмого сентября шестьдесят четвертого года в пятнадцать сорок семь. Дальше указано, что он усыновлен. Так? Это тот ребенок?
   – Да, – подтвердил Грейс. – Теперь проверьте его близнеца.
   Регистратор вернулся к регистрационной книге.
   – Фредерик Роджер Джонс, – прочел он. – Мать Элинор Джонс, родился в Королевской больнице графства Суссекс седьмого сентября шестьдесят четвертого года в шестнадцать ноль пять. Тоже впоследствии усыновлен. – Он поднял глаза. – Этого близнеца вы имеете в виду?
   – Вы уверены? Ошибки не может быть? – спросил Грейс.
   Регистратор перевернул книгу, чтобы Грейс сам увидел. На странице было пять записей.
   – У вас просто копии свидетельств о рождении, – объяснил регистратор. – Оригиналами служат эти. Понятно?
   – Понятно, – кивнул Грейс.
   – Копии точные. Это оригинальные записи. На странице их пять, видите? Две нижние ваши. Десмонд Уильям Джонс и Фредерик Роджер Джонс.
   Для подтверждения своей правоты Равенсбурн перевернул страницу.
   – Видите, здесь снова пять… – И умолк на полуслове, листанул обратно, снова перевернул и пробормотал: – Ох, боже милостивый! Мне даже в голову не пришло. Помню, я спешил, когда вы приходили. Увидел близнецов – вы искали близнецов… Совсем не подумал…
   Верхняя надпись на следующей странице, сделанная аккуратным косым почерком, гласила:

   «Норман Джон Джонс, мать Элинор Джонс, родился в Королевской больнице графства Суссекс седьмого сентября шестьдесят четвертого года в шестнадцать двадцать четыре».

   Грейс взглянул на него:
   – Я все правильно понял?
   Регистратор лихорадочно закивал, отчасти от растерянности, отчасти от волнения:
   – Да! Родился через девятнадцать минут. Мать та же. Абсолютно!

122

   Перед глазами Грейса мелькали страницы «Аргуса» за прошлые годы. Он сидел, сгорбившись, перед аппаратом для просмотра микрофильмов в справочном отделе библиотеки Брайтона и Хоува, просматривая пленку с газетными номерами 1964 года, время от времени притормаживая, сверяя даты. Апрель… июнь… июль… август… Сентябрь.
   Остановил аппарат на страницах газеты за 4 сентября и принялся медленно прокручивать вперед. Потом снова остановился, вернувшись к номеру за 7 сентября. Ничего существенного. Внимательно прочел следующие страницы и опять ничего не нашел.
   Главной темой выпуска за 8 сентября был местный скандал, но через две страницы в глаза бросился снимок.
   Три крошечных ребенка, уложенные в ряд в стеклянном футляре инкубатора. На срезке изображение искореженного автомобиля. Сверху надпись: «Младенцы чудом уцелели в страшной катастрофе». И еще фотография привлекательной женщины двадцати с небольшим лет. Грейс дважды перечитал в заметке каждое слово. Вновь рассмотрел снимки малышей, лицо женщины, автомобиль, снова перечитал статейку, лишенную всяких сенсационных подробностей, одни факты.
   Полиция расследовала, почему «форд-англиа» развернулся поперек шоссе А-23 под проливным дождем в начале вечера 6 сентября, оказавшись на пути грузовика… Элинор Джонс, мать-одиночка, преподавательница естественных наук… вынашивая близнецов, проходила лечение от депрессии… восемь с половиной месяцев беременности… После кесарева сечения была подключена к аппаратам жизнеобеспечения в палате интенсивной терапии… скончалась во время операции…
   Он остановил микрофильм, вытащил, вставил в футляр, вернул библиотекарше. И почти побежал к выходу.
   С трудом сдерживая волнение, Грейс ехал назад в Суссекс-Хаус. Он жаждал всех увидеть на инструктаже, а в первую очередь сообщить Клио, что они взяли именно того, кого нужно.
   Только сначала надо поговорить с услужливой консультанткой по усыновлению Крисси Франклин, задать один вопрос, просто для перепроверки. Он собрался набрать ее номер, как телефон зазвонил.
   Роджер Пол, возглавлявший следствие по делу о покушении на убийство Клио, поблагодарил его за информацию насчет обнаружения в гараже Джекса руководства по эксплуатации «эм-джи ТФ» и сообщил, что теперь они считают его главным подозреваемым.
   – Больше никого искать не придется, – ответил Грейс, подъезжая к управлению и останавливаясь. – Из чистого любопытства, как там бедолага, пытавшийся угнать машину?
   – По-прежнему в интенсивной терапии в Ист-Гринстеде. Пятьдесят пять процентов ожогов, но надеются, что выживет.
   – Может, послать ему цветы за спасение Клио? – предположил Грейс.
   – Насколько мне известно, лучше пару упаковок героина.
   Грейс усмехнулся:
   – А что полицейский, который его вытащил?
   – Констебль Пакер? Неплохо. Вышел из больницы, хотя лицо и руки серьезно обожжены.
   Грейс поблагодарил за сообщение и позвонил Крисси Франклин. Рассказал о случившемся, она сочувственно рассмеялась:
   – Мне бы следовало догадаться.
   – Одно только меня беспокоит, – продолжал Грейс. – Его зовут Норман Джон. При нашей первой беседе вы объяснили, что приемные родители сменили имена или первое со вторым поменяли местами. В данном случае сохраняются оба полученных при рождении имени. Это имеет какое-то значение?
   – Никакого, – сказала Франклин. – Многие родители меняют, а многие нет. Порой приемные родители берут подросшего ребенка из детского дома и тогда стараются не менять имена.
   Направляясь к своему кабинету, Грейс столкнулся с Гленном Брэнсоном.
   – Чему ты так радуешься, старик? – полюбопытствовал Брэнсон.
   – Есть хорошие новости. Кстати, ты сам сияешь, как солнышко, – заметил он.
   – Да? Что ж, у меня тоже хорошие новости.
   – Выкладывай.
   – Сначала ты.
   Грейс пожал плечами:
   – Помнишь надутую инспекторшу по усыновлению?
   – С розовыми волосами и в ярко-зеленых очках? С физиономией убийцы с большой дороги?
   – Ту самую.
   – У тебя с ней было свидание? Должно быть, хорошо сложена. Пока имеешь с ней дело, надев бумажный пакет на голову.
   – У меня с ней будет свидание. И с ее боссом. Сегодня в три часа. Помнишь, я ей сказал, что если она скрывает от нас полезную информацию, то я устрою ей веселую жизнь?
   – Конечно, – кивнул Брэнсон.
   – Ну, так именно это я и сделаю. Устрою ей веселую жизнь.
   – Ты ж человек не мстительный.
   – Я? Вообще не мстительный! – Грейс взглянул на часы. – Сейчас с большим интересом провел время в муниципалитете и в библиотеке. Тебе моя новость очень понравится. По-моему, мы выиграли матч с Норманом Джексом с неплохим счетом. Я тебя предупреждал захватить пакет с ленчем?
   – Я бы захватил, да мне надо бежать.
   – А у тебя какая хорошая новость?
   Сержант просиял.
   – По правде сказать, она и для тебя хорошая.
   – Говори, не томи.
   Брэнсон улыбнулся самой широкой своей улыбкой, какой Грейс давно не видел на его физиономии.
   – Иду покупать лошадь, – объявил он.