Страница:
— Вы сказали «предать»… Но я вас не предавала! И вы это отлично знаете! Мы договорились, что, когда папе станет лучше, я к вам приеду. Так вот, Натаниель, папа умер, но я сдержала обещание и приехала к вам, как только смогла.
Натаниель имел еще достаточно совести, чтобы сконфузиться.
— Простите меня, Элизабет, я не знал о вашем отце.
— Откуда вам было знать? — не сдержалась она. — Это вы обещали, Натаниель, что будете меня ждать! Но куда там! Так что скорее не вы, а я должна требовать от вас объяснений. Ваш брат даже нанял сыщика, чтобы вас отыскать!
— Вскоре после возвращения из Лондона я уехал из Бостона в Нью-Йорк, — поспешил объяснить Натаниель, — чтобы навестить там старого друга, с которым мы не виделись сто лет.
— Тогда почему вы не известили меня об этом?
— Согласен, я должен был это сделать, Элизабет. Я очень раскаиваюсь, и все-таки я не ожидал вас так скоро. Ведь болезнь вашего отца могла затянуться на целые месяцы.
— Но, как видите, этого не случилось, — с горечью сказала Элизабет.
После продолжительного молчания Натаниель наконец спросил:
— И все же вы не объяснили, почему вышли замуж за Моргана.
— Когда я приехала в Бостон, — начала Элизабет, привычно сложив руки на коленях, — я отправилась к Моргану, думая, что это ваш дом. Но я была очень больна, а когда еще увидела вместо вас вашего брата, то совсем слегла. Они вместе с доктором Марксом выходили меня.
— Значит, вы стали его женой из чувства благодарности? — усмехнулся Натаниель.
— Нет, но по необходимости, — ответила она коротко. — У меня не было выбора. Я не могла вернуться в Англию, Натаниель, и не вернусь туда больше ни за что на свете. Вас я не нашла, и мне некого было просить о помощи. Мои деньги подходили к концу и…
— Я не понимаю, Элизабет, ведь ваш отец был очень богат. Наверняка он вам что-то оставил…
— Папа почти все оставил Клариссе, за исключением имения в Кенте, которое я получила бы только после замужества. Кстати, Клариссе также поручался выбор мужа, и она предпочла всем остальным партиям лорда Гарри Карлтона. А когда я его отвергла, она лишила меня наследства.
— Как? И вам ничего не досталось? — ужаснулся Натаниель.
От его вопроса у Элизабет похолодело в груди, но внешне она оставалась совершенно спокойной.
— Вы угадали.
— Вы хотите сказать, что поехали в Бостон, зная, что у вас ничего нет?
Так вот в чем дело, догадалась Элизабет, не она сама очаровала Натаниеля, а толстый кошелек ее отца. И, словно по иронии судьбы, брат Натаниеля женился на ней не из-за богатства, а только потому, что она леди Элизабет Стентон, дочь графа Честера.
— Значит, вы любили не меня, а мое приданое.
— Как вы можете, Элизабет! Как вы смеете даже заикаться об этом!
Его оскорбленное лицо ничуть не обмануло Элизабет.
— Не надо прикидываться жертвой, Натаниель. Не я трубила о своем богатстве, не я присваивала успехи брата, и тем более не я обещала верно ждать того, кому предложила руку и сердце.
— Вы правы, Элизабет, — торопливо согласился Натаниель; он сел, в растерянности приглаживая светлые волосы. — Просто я не ожидал вас так скоро.
— Давайте будем хотя бы честными друг с другом, Натаниель. Вы просто-напросто забыли обо мне.
Как ни странно, но вопреки ожиданиям Элизабет не испытывала никакой обиды.
Надежда озарила лицо Натаниеля.
— Что если вы вернетесь в Англию, — начал он, — и Кларисса вас простит. Тогда вы можете развестись с Морганом.
Развод… Что он придумал? Да ведь это настоящий позор!
— Нет, Натаниель, ни за что и никогда. Я не совершила никаких проступков и не собираюсь брать на себя вину. — Элизабет сделала безуспешную попытку унять растущее возмущение. — Я не стану из-за денег пресмыкаться перед Клариссой! Одним словом, какова бы ни была причина, мы с вашим братом поженились.
Натаниель встал. Он пытался поймать ее взгляд, один-единственный вопрос читался в его глазах и готов был сорваться с губ.
— Скажите, Элизабет, он… Он уже… Дальнейшие слова были напрасны. Элизабет густо покраснела: она не могла сказать «да», как и сказать «нет».
Натаниель сделал свои собственные выводы, и на его лице появилась угроза.
— Он принудил вас выйти за него замуж, правда? Тут я не ошибся, я знаю Моргана, он…
— Нет, он меня не принуждал. — Элизабет защищала мужа, чувствуя себя еще большей обманщицей из-за того, что не могла открыть Натаниелю истинное положение вещей. — Один низкий человек узнал, что я нахожусь в доме Моргана, и стал нас шантажировать. Чтобы предотвратить скандал, Морган предложил мне обвенчаться. Морган не преследовал никакой выгоды. Только так он мог спасти мое доброе имя, а я избежать бесчестья. Я сама сделала выбор, Натаниель, и по своей воле вышла замуж за вашего брата.
Но Натаниель уже не слушал ее.
— Господи, как это похоже на Моргана, — издевался он, — вечно разыгрывает спасителя, вечно навязывает помощь.
— Какова бы ни была причина, дело сделано. Я бы не могла жить в согласии с совестью, если бы пошла против своей воли. — Элизабет взглянула на дверь. — Простите, но мне надо спешить, уже поздно.
Громко стуча каблуками по голому деревянному полу, она направилась к двери, и Натаниель поспешил за ней. Как истинный джентльмен, он отворил ей дверь и уже на пороге снова заговорил:
— Элизабет, я хочу, чтобы вы знали… Поверьте мне, я действительно собирался на вас жениться. Если бы мне не пришлось так спешно уехать…
— Что же было тому причиной?
Натаниель вздохнул; он явно испытывал смущение.
— Элизабет, если бы я мог вам сказать… Но я не могу.
— Нет, Натаниель, вы не хотите мне сказать, а это большая разница.
Он молчал. Только когда она двинулась дальше, он преградил ей путь.
— Послушайте, Элизабет, вы совершаете ошибку. Я уверен, вы не будете счастливы с Морганом. Он…
— Теперь он мой муж, — мягко прервала Элизабет. — Как я уже сказала, Натаниель, дело сделано. Это окончательный выбор для всех нас, и каждый пойдет своим путем. Не надо ничего усложнять, примиритесь с этим браком… Как сделала я сама, — добавила она почти со слезами.
Все было сказано, она повернулась и вышла из дома, и тут же за нею щелкнул дверной замок.
Дома в спальне Элизабет сняла шаль и бросила ее на кровать; затем, чтобы прогнать головную боль, потерла виски. Может быть, подумала она, горячая ванна снимет усталость. Она не будет спускаться вниз, а поужинает у себя в комнате.
Скоро она уже сидела в большой деревянной ванне и наслаждалась теплом; от горячей воды клубами поднимался пар. Чтобы побыть одной, Элизабет отпустила Анни, и теперь отдыхала, откинувшись назад и положив руки на края ванны. Но покой не приходил, а торопливые мысли сменяли одна другую.
«Примиритесь с этим браком, как сделала я сама».
Элизабет вздрогнула. Как могла она произнести такие слова?
«Примиритесь с этим браком, как сделала я сама».
Если бы она сама с ним примирилась… Если бы она могла.
Позади скрипнула дверь. Элизабет подумала, что вернулась Анни, и крикнула ей:
— Вы мне не нужны, я справлюсь сама. Ответа не последовало, а только звук шагов и шорох одежды.
— А я как раз жажду оказать вам помощь, — произнес совсем рядом хорошо знакомый насмешливый голос.
В один миг Элизабет изменила свое положение и села, обхватив руками колени и тесно прижав их к груди. Сердце начало бешеную скачку. Что же касалось ее мужа, то он присел на корточки у ванны, взял в руки губку и выжал воду на ее голое плечо. Как если бы делал это каждый божий день с полным на то правом!
Но он имел такое право, неохотно призналась она самой себе; в конце концов он был ее мужем.
— Что вы делаете? — запинаясь, спросила Элизабет.
— Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу.
И Морган с умением и прилежностью взялся за дело. Он снял сюртук, закатал рукава рубашки и отбросил в сторону губку, которая со всплеском упала в ванну. Щедро намылив обе ладони, Морган растер ей всю спину, не пропустив ни одного местечка, от шеи до самого низа, до ямочек над ягодицами. Его прикосновение было твердым, уверенным и разогревало сильнее самой горячей воды. Охваченная растерянностью, Элизабет не оказывала сопротивления.
К тому же она боялась противиться.
Его последние слова не шли у нее из ума: «Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу». Достаточно возмутительно, что Морган присутствует при ее купании, да еще трет спину. Но еще ужаснее вообразить, что она так же когда-нибудь коснется его тела, его мускулистой спины… Ведь она ни разу в жизни не видела обнаженного мужчины!
Наконец Морган, удовлетворенный, отступил назад, любуясь результатами своего труда.
Вода остыла, не пора ли выходить из ванны,
Элизабет?
Не подумав, она сказала первое, что пришло ей в голову:
— Не могу, я голая!
— Ну и что? Ведь я уже видел вас голой! Элизабет предпочла не вспоминать о том случае.
— У нас с вами особый брак, — не нашла она другого оправдания.
— Что и говорить, — согласился Морган, и в его голосе прозвучала нотка, вселившая в нее тревогу. — Две недели, как мы с вами муж и жена, а вы еще не ложились со мной.
Элизабет почувствовала в груди пустоту, но заставила себя взглянуть на Моргана через обнаженное плечо. Он строго и без улыбки наблюдал за ней.
— Пожалуйста, — попросила она, пытаясь спасти хотя бы частицу достоинства. — Вы обещали, что не будете вмешиваться в мою жизнь.
— Как же, как же, помню, обещал. — Он взял сюртук. — Я пришлю к вам Анни. И еще скажу Симмонсу, чтобы ужин подавали, скажем, через четверть часа.
Элизабет рассеянно кивнула. Значит, он остается дома, и ей придется распрощаться с мечтой спокойно поужинать одной в своей комнате. Она принялась поспешно одеваться, не затрудняя себя вы —
Бором наряда и положившись на вкус Анни. Горничная принесла ей бордовое платье, особо подчеркивавшее золото ее волос.
Морган уже ждал ее в столовой, часы показывали, что она запоздала. Ужин прошел почти в полном молчании. Морган держался подчеркнуто учтиво и не напоминал о предыдущей сцене.
Только за кофе, к которому Элизабет никак не могла привыкнуть, Морган наконец обратился к ней с пространным вопросом:
— Симмонс мне сказал, что после обеда вы ездили по магазинам. Если не секрет, то какие сделали покупки?
Элизабет замялась.
— Боюсь, я напрасно отправилась по магазинам, у меня не было настроения, — неуверенно начала она. — И вообще я жалею, что отпустила экипаж.
— Понимаю. — Холодные серые глаза внимательно изучали Элизабет. — В таком случае вам следовало бы взять в провожатые Натаниеля.
Она перехватила его взгляд, и сердце у нее ушло в пятки.
— Вы знаете, — сказала она обреченно. — Вы знаете, что я видела Натаниеля.
— Да, Элизабет, я все знаю. И, надо сказать, вам очень далеко до такого искусного лжеца, как Натаниель.
Элизабет не могла отвести взгляда от его лица, никогда прежде она не видела Моргана таким печальным! Ее охватил озноб, и она крепко сжала руки, чтобы унять начинающуюся дрожь.
— Надо думать, ваша встреча после долгой разлуки была очень теплой.
Его тон не предвещал ничего хорошего. Элизабет потрясла головой.
— Нет, вы… вы ошибаетесь…
— Тогда какой же она была?
— Вы, конечно, понимаете, что надо было дать ему возможность объясниться, — сказала она как можно спокойнее.
— Вы говорите, «дать возможность объясниться», это я могу понять. Но откройте мне, Элизабет, — его тон стал резким, — что еще он получил в придачу?
— Вы унижаете своего брата подобным подозрением, — сдерживаясь, сказала она.
— Моего брата нельзя унизить, у него нет чести. Элизабет собрала остатки мужества.
— Поставьте себя хотя бы раз на его место. Я была его невестой, он возвращается домой и находит меня замужем. И за кем же? За своим братом. Он должен знать, как это случилось.
Лицо Моргана выразило отвращение.
— Как вы можете, Элизабет, вы ему ничего не должны. Он вас предал, а вы перед ним винитесь! Натаниель мастер обманывать людей, жаль, что вы этого еще не поняли. Но всему свое время, вы еще поймете.
Мысль, как молния, поразила Элизабет: Морган не просто не любил Натаниеля, не просто разочаровался в нем и считал конченным человеком…
— Боже мой, — уже ничего не боясь воскликнула она, — да вы его ненавидите! Вы ненавидите Натаниеля.
В глубине души она надеялась, что Морган станет отрицать ее слова. В крайнем случае, уверять, что она ошиблась! Но он продолжал молчать тяжелым осуждающим молчанием.
Элизабет была потрясена, ужас начал закрадываться в ее душу. Как могла она выйти замуж за человека, способного отречься от собственного брата?
Она встала, гордо выпрямилась и, глядя прямо в лицо Моргану, твердо начала:
— Вы можете что хотите думать обо мне и Натаниеле. Это не имеет никакого значения, потому что я знаю правду. Да, я действительно согласилась на встречу с Натаниелем. Я не должна была вас обманывать насчет своих планов, но я знала, что вы будете против. Но не ищите здесь тайны, я только хотела объяснить Натаниелю причину нашего брака. Я не сделала ничего плохого, и это не было любовным свиданием. За мною нет вины, потому что я не сделала ничего дурного. А теперь, если позволите, я удалюсь к себе. Сейчас я определенно предпочитаю собственное общество вашему.
Элизабет не стала ждать ни его разрешения, ни согласия, а, высоко подняв голову, вышла из комнаты величественной поступью королевы.
Но когда Элизабет оказалась в спальне, гнев ее улетучился, осталось лишь ощущение поражения. Она переоделась в ночную рубашку и пеньюар и застыла перед зеркалом. Но видела в нем не свое отражение, а суровое, осуждающее лицо Моргана и его строго сжатый рот.
Элизабет почувствовала, укор совести, она искренне сожалела, что ввела в заблуждение Симмонса. Но она не заслужила ни упреков Моргана, ни его скрытых намеков.
Она металась в поисках ответов и не находила их. Отчего Морган так не сдержан в своих подозрениях? Для них нет никаких оснований. Может быть, он подозрителен по своей натуре? Или на то есть другая причина?
Элизабет была так погружена в свои догадки, что не услышала, как открылась и закрылась соединяющая их комнаты дверь. Она вскрикнула от испуга, увидев в зеркале еще одно отражение — своего мужа.
На нем был только халат, свободно подпоясанный и открывающий часть покрытой темными волосами груди. Их глаза встретились в зеркале: ее — широко открытые и полные испуга, его — спокойные и непроницаемые.
— Что вы здесь делаете? — вырвалось у нее.
Он не ответил на вопрос, а лишь покачал головой.
— Боюсь, вы ошибаетесь, Элизабет, вечер не кончился, а только начинается. — Последовала полная значения пауза. — Как для вас, так и для меня.
С его приходом атмосфера наэлектризовалась, сердце ее забилось в бешеном ритме, во рту пересохло.
— Что… Что вы хотите сказать? Что вы собираетесь делать?
Некий намек на улыбку появился на его губах.
— То, что я не сделал в нашу брачную ночь, — ответил он тихо, но полным решимости голосом.
Глава 12
Натаниель имел еще достаточно совести, чтобы сконфузиться.
— Простите меня, Элизабет, я не знал о вашем отце.
— Откуда вам было знать? — не сдержалась она. — Это вы обещали, Натаниель, что будете меня ждать! Но куда там! Так что скорее не вы, а я должна требовать от вас объяснений. Ваш брат даже нанял сыщика, чтобы вас отыскать!
— Вскоре после возвращения из Лондона я уехал из Бостона в Нью-Йорк, — поспешил объяснить Натаниель, — чтобы навестить там старого друга, с которым мы не виделись сто лет.
— Тогда почему вы не известили меня об этом?
— Согласен, я должен был это сделать, Элизабет. Я очень раскаиваюсь, и все-таки я не ожидал вас так скоро. Ведь болезнь вашего отца могла затянуться на целые месяцы.
— Но, как видите, этого не случилось, — с горечью сказала Элизабет.
После продолжительного молчания Натаниель наконец спросил:
— И все же вы не объяснили, почему вышли замуж за Моргана.
— Когда я приехала в Бостон, — начала Элизабет, привычно сложив руки на коленях, — я отправилась к Моргану, думая, что это ваш дом. Но я была очень больна, а когда еще увидела вместо вас вашего брата, то совсем слегла. Они вместе с доктором Марксом выходили меня.
— Значит, вы стали его женой из чувства благодарности? — усмехнулся Натаниель.
— Нет, но по необходимости, — ответила она коротко. — У меня не было выбора. Я не могла вернуться в Англию, Натаниель, и не вернусь туда больше ни за что на свете. Вас я не нашла, и мне некого было просить о помощи. Мои деньги подходили к концу и…
— Я не понимаю, Элизабет, ведь ваш отец был очень богат. Наверняка он вам что-то оставил…
— Папа почти все оставил Клариссе, за исключением имения в Кенте, которое я получила бы только после замужества. Кстати, Клариссе также поручался выбор мужа, и она предпочла всем остальным партиям лорда Гарри Карлтона. А когда я его отвергла, она лишила меня наследства.
— Как? И вам ничего не досталось? — ужаснулся Натаниель.
От его вопроса у Элизабет похолодело в груди, но внешне она оставалась совершенно спокойной.
— Вы угадали.
— Вы хотите сказать, что поехали в Бостон, зная, что у вас ничего нет?
Так вот в чем дело, догадалась Элизабет, не она сама очаровала Натаниеля, а толстый кошелек ее отца. И, словно по иронии судьбы, брат Натаниеля женился на ней не из-за богатства, а только потому, что она леди Элизабет Стентон, дочь графа Честера.
— Значит, вы любили не меня, а мое приданое.
— Как вы можете, Элизабет! Как вы смеете даже заикаться об этом!
Его оскорбленное лицо ничуть не обмануло Элизабет.
— Не надо прикидываться жертвой, Натаниель. Не я трубила о своем богатстве, не я присваивала успехи брата, и тем более не я обещала верно ждать того, кому предложила руку и сердце.
— Вы правы, Элизабет, — торопливо согласился Натаниель; он сел, в растерянности приглаживая светлые волосы. — Просто я не ожидал вас так скоро.
— Давайте будем хотя бы честными друг с другом, Натаниель. Вы просто-напросто забыли обо мне.
Как ни странно, но вопреки ожиданиям Элизабет не испытывала никакой обиды.
Надежда озарила лицо Натаниеля.
— Что если вы вернетесь в Англию, — начал он, — и Кларисса вас простит. Тогда вы можете развестись с Морганом.
Развод… Что он придумал? Да ведь это настоящий позор!
— Нет, Натаниель, ни за что и никогда. Я не совершила никаких проступков и не собираюсь брать на себя вину. — Элизабет сделала безуспешную попытку унять растущее возмущение. — Я не стану из-за денег пресмыкаться перед Клариссой! Одним словом, какова бы ни была причина, мы с вашим братом поженились.
Натаниель встал. Он пытался поймать ее взгляд, один-единственный вопрос читался в его глазах и готов был сорваться с губ.
— Скажите, Элизабет, он… Он уже… Дальнейшие слова были напрасны. Элизабет густо покраснела: она не могла сказать «да», как и сказать «нет».
Натаниель сделал свои собственные выводы, и на его лице появилась угроза.
— Он принудил вас выйти за него замуж, правда? Тут я не ошибся, я знаю Моргана, он…
— Нет, он меня не принуждал. — Элизабет защищала мужа, чувствуя себя еще большей обманщицей из-за того, что не могла открыть Натаниелю истинное положение вещей. — Один низкий человек узнал, что я нахожусь в доме Моргана, и стал нас шантажировать. Чтобы предотвратить скандал, Морган предложил мне обвенчаться. Морган не преследовал никакой выгоды. Только так он мог спасти мое доброе имя, а я избежать бесчестья. Я сама сделала выбор, Натаниель, и по своей воле вышла замуж за вашего брата.
Но Натаниель уже не слушал ее.
— Господи, как это похоже на Моргана, — издевался он, — вечно разыгрывает спасителя, вечно навязывает помощь.
— Какова бы ни была причина, дело сделано. Я бы не могла жить в согласии с совестью, если бы пошла против своей воли. — Элизабет взглянула на дверь. — Простите, но мне надо спешить, уже поздно.
Громко стуча каблуками по голому деревянному полу, она направилась к двери, и Натаниель поспешил за ней. Как истинный джентльмен, он отворил ей дверь и уже на пороге снова заговорил:
— Элизабет, я хочу, чтобы вы знали… Поверьте мне, я действительно собирался на вас жениться. Если бы мне не пришлось так спешно уехать…
— Что же было тому причиной?
Натаниель вздохнул; он явно испытывал смущение.
— Элизабет, если бы я мог вам сказать… Но я не могу.
— Нет, Натаниель, вы не хотите мне сказать, а это большая разница.
Он молчал. Только когда она двинулась дальше, он преградил ей путь.
— Послушайте, Элизабет, вы совершаете ошибку. Я уверен, вы не будете счастливы с Морганом. Он…
— Теперь он мой муж, — мягко прервала Элизабет. — Как я уже сказала, Натаниель, дело сделано. Это окончательный выбор для всех нас, и каждый пойдет своим путем. Не надо ничего усложнять, примиритесь с этим браком… Как сделала я сама, — добавила она почти со слезами.
Все было сказано, она повернулась и вышла из дома, и тут же за нею щелкнул дверной замок.
Дома в спальне Элизабет сняла шаль и бросила ее на кровать; затем, чтобы прогнать головную боль, потерла виски. Может быть, подумала она, горячая ванна снимет усталость. Она не будет спускаться вниз, а поужинает у себя в комнате.
Скоро она уже сидела в большой деревянной ванне и наслаждалась теплом; от горячей воды клубами поднимался пар. Чтобы побыть одной, Элизабет отпустила Анни, и теперь отдыхала, откинувшись назад и положив руки на края ванны. Но покой не приходил, а торопливые мысли сменяли одна другую.
«Примиритесь с этим браком, как сделала я сама».
Элизабет вздрогнула. Как могла она произнести такие слова?
«Примиритесь с этим браком, как сделала я сама».
Если бы она сама с ним примирилась… Если бы она могла.
Позади скрипнула дверь. Элизабет подумала, что вернулась Анни, и крикнула ей:
— Вы мне не нужны, я справлюсь сама. Ответа не последовало, а только звук шагов и шорох одежды.
— А я как раз жажду оказать вам помощь, — произнес совсем рядом хорошо знакомый насмешливый голос.
В один миг Элизабет изменила свое положение и села, обхватив руками колени и тесно прижав их к груди. Сердце начало бешеную скачку. Что же касалось ее мужа, то он присел на корточки у ванны, взял в руки губку и выжал воду на ее голое плечо. Как если бы делал это каждый божий день с полным на то правом!
Но он имел такое право, неохотно призналась она самой себе; в конце концов он был ее мужем.
— Что вы делаете? — запинаясь, спросила Элизабет.
— Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу.
И Морган с умением и прилежностью взялся за дело. Он снял сюртук, закатал рукава рубашки и отбросил в сторону губку, которая со всплеском упала в ванну. Щедро намылив обе ладони, Морган растер ей всю спину, не пропустив ни одного местечка, от шеи до самого низа, до ямочек над ягодицами. Его прикосновение было твердым, уверенным и разогревало сильнее самой горячей воды. Охваченная растерянностью, Элизабет не оказывала сопротивления.
К тому же она боялась противиться.
Его последние слова не шли у нее из ума: «Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу». Достаточно возмутительно, что Морган присутствует при ее купании, да еще трет спину. Но еще ужаснее вообразить, что она так же когда-нибудь коснется его тела, его мускулистой спины… Ведь она ни разу в жизни не видела обнаженного мужчины!
Наконец Морган, удовлетворенный, отступил назад, любуясь результатами своего труда.
Вода остыла, не пора ли выходить из ванны,
Элизабет?
Не подумав, она сказала первое, что пришло ей в голову:
— Не могу, я голая!
— Ну и что? Ведь я уже видел вас голой! Элизабет предпочла не вспоминать о том случае.
— У нас с вами особый брак, — не нашла она другого оправдания.
— Что и говорить, — согласился Морган, и в его голосе прозвучала нотка, вселившая в нее тревогу. — Две недели, как мы с вами муж и жена, а вы еще не ложились со мной.
Элизабет почувствовала в груди пустоту, но заставила себя взглянуть на Моргана через обнаженное плечо. Он строго и без улыбки наблюдал за ней.
— Пожалуйста, — попросила она, пытаясь спасти хотя бы частицу достоинства. — Вы обещали, что не будете вмешиваться в мою жизнь.
— Как же, как же, помню, обещал. — Он взял сюртук. — Я пришлю к вам Анни. И еще скажу Симмонсу, чтобы ужин подавали, скажем, через четверть часа.
Элизабет рассеянно кивнула. Значит, он остается дома, и ей придется распрощаться с мечтой спокойно поужинать одной в своей комнате. Она принялась поспешно одеваться, не затрудняя себя вы —
Бором наряда и положившись на вкус Анни. Горничная принесла ей бордовое платье, особо подчеркивавшее золото ее волос.
Морган уже ждал ее в столовой, часы показывали, что она запоздала. Ужин прошел почти в полном молчании. Морган держался подчеркнуто учтиво и не напоминал о предыдущей сцене.
Только за кофе, к которому Элизабет никак не могла привыкнуть, Морган наконец обратился к ней с пространным вопросом:
— Симмонс мне сказал, что после обеда вы ездили по магазинам. Если не секрет, то какие сделали покупки?
Элизабет замялась.
— Боюсь, я напрасно отправилась по магазинам, у меня не было настроения, — неуверенно начала она. — И вообще я жалею, что отпустила экипаж.
— Понимаю. — Холодные серые глаза внимательно изучали Элизабет. — В таком случае вам следовало бы взять в провожатые Натаниеля.
Она перехватила его взгляд, и сердце у нее ушло в пятки.
— Вы знаете, — сказала она обреченно. — Вы знаете, что я видела Натаниеля.
— Да, Элизабет, я все знаю. И, надо сказать, вам очень далеко до такого искусного лжеца, как Натаниель.
Элизабет не могла отвести взгляда от его лица, никогда прежде она не видела Моргана таким печальным! Ее охватил озноб, и она крепко сжала руки, чтобы унять начинающуюся дрожь.
— Надо думать, ваша встреча после долгой разлуки была очень теплой.
Его тон не предвещал ничего хорошего. Элизабет потрясла головой.
— Нет, вы… вы ошибаетесь…
— Тогда какой же она была?
— Вы, конечно, понимаете, что надо было дать ему возможность объясниться, — сказала она как можно спокойнее.
— Вы говорите, «дать возможность объясниться», это я могу понять. Но откройте мне, Элизабет, — его тон стал резким, — что еще он получил в придачу?
— Вы унижаете своего брата подобным подозрением, — сдерживаясь, сказала она.
— Моего брата нельзя унизить, у него нет чести. Элизабет собрала остатки мужества.
— Поставьте себя хотя бы раз на его место. Я была его невестой, он возвращается домой и находит меня замужем. И за кем же? За своим братом. Он должен знать, как это случилось.
Лицо Моргана выразило отвращение.
— Как вы можете, Элизабет, вы ему ничего не должны. Он вас предал, а вы перед ним винитесь! Натаниель мастер обманывать людей, жаль, что вы этого еще не поняли. Но всему свое время, вы еще поймете.
Мысль, как молния, поразила Элизабет: Морган не просто не любил Натаниеля, не просто разочаровался в нем и считал конченным человеком…
— Боже мой, — уже ничего не боясь воскликнула она, — да вы его ненавидите! Вы ненавидите Натаниеля.
В глубине души она надеялась, что Морган станет отрицать ее слова. В крайнем случае, уверять, что она ошиблась! Но он продолжал молчать тяжелым осуждающим молчанием.
Элизабет была потрясена, ужас начал закрадываться в ее душу. Как могла она выйти замуж за человека, способного отречься от собственного брата?
Она встала, гордо выпрямилась и, глядя прямо в лицо Моргану, твердо начала:
— Вы можете что хотите думать обо мне и Натаниеле. Это не имеет никакого значения, потому что я знаю правду. Да, я действительно согласилась на встречу с Натаниелем. Я не должна была вас обманывать насчет своих планов, но я знала, что вы будете против. Но не ищите здесь тайны, я только хотела объяснить Натаниелю причину нашего брака. Я не сделала ничего плохого, и это не было любовным свиданием. За мною нет вины, потому что я не сделала ничего дурного. А теперь, если позволите, я удалюсь к себе. Сейчас я определенно предпочитаю собственное общество вашему.
Элизабет не стала ждать ни его разрешения, ни согласия, а, высоко подняв голову, вышла из комнаты величественной поступью королевы.
Но когда Элизабет оказалась в спальне, гнев ее улетучился, осталось лишь ощущение поражения. Она переоделась в ночную рубашку и пеньюар и застыла перед зеркалом. Но видела в нем не свое отражение, а суровое, осуждающее лицо Моргана и его строго сжатый рот.
Элизабет почувствовала, укор совести, она искренне сожалела, что ввела в заблуждение Симмонса. Но она не заслужила ни упреков Моргана, ни его скрытых намеков.
Она металась в поисках ответов и не находила их. Отчего Морган так не сдержан в своих подозрениях? Для них нет никаких оснований. Может быть, он подозрителен по своей натуре? Или на то есть другая причина?
Элизабет была так погружена в свои догадки, что не услышала, как открылась и закрылась соединяющая их комнаты дверь. Она вскрикнула от испуга, увидев в зеркале еще одно отражение — своего мужа.
На нем был только халат, свободно подпоясанный и открывающий часть покрытой темными волосами груди. Их глаза встретились в зеркале: ее — широко открытые и полные испуга, его — спокойные и непроницаемые.
— Что вы здесь делаете? — вырвалось у нее.
Он не ответил на вопрос, а лишь покачал головой.
— Боюсь, вы ошибаетесь, Элизабет, вечер не кончился, а только начинается. — Последовала полная значения пауза. — Как для вас, так и для меня.
С его приходом атмосфера наэлектризовалась, сердце ее забилось в бешеном ритме, во рту пересохло.
— Что… Что вы хотите сказать? Что вы собираетесь делать?
Некий намек на улыбку появился на его губах.
— То, что я не сделал в нашу брачную ночь, — ответил он тихо, но полным решимости голосом.
Глава 12
Давно, очень давно, почти с самого начала Морган знал, что решится на этот шаг. Хотя боролся с собой с того первого поцелуя.
Боролся и потерпел поражение.
Но он не мог простить Элизабет того, что она сделала с ним: страдания, которые он прятал в самой глубине души, страсть к ней, когда сама она предпочла его брата… Сколько ночей Элизабет провела без сна в своей постели в мечтах и грезах о Натаниеле? В сожалениях о том, что не он стал ее мужем?
Мысли мучили Моргана, словно незаживающая рана. Элизабет была его перед Богом и принадлежала ему по праву. Она была его женой, а не женой Натаниеля.
Пришло время показать маленькой гордячке, кто тут хозяин. Морган сделал шаг вперед.
Элизабет в страхе застыла на месте, ей стоило огромных усилий заставить себя заговорить.
— Прошу вас, уходите.
— Нет, милая, только не теперь.
— Что вы хотите? — спросила она дрожащими губами.
— Вас, дорогая, — сказал он угрожающе тихо.
— Но почему? — произнесла она запинаясь; мысли путались у нее в голове.
— Глупый вопрос, Элизабет. Вы моя жена. Какие еще нужны объяснения?
— Но вы говорили, что не питаете ко мне никаких чувств.
— Боже мой, девочка, разве мужчине и женщине обязательно любить друг друга, чтобы разделить ложе и насладиться плотскими удовольствиями?
Элизабет почувствовала, как холодок ужаса пополз у нее по спине.
— Но вы не имеете права…
— Наоборот, у меня есть все права. Я ваш муж, а вы моя жена. Или свидание с Натаниелем заставило вас позабыть об этом?
Элизабет закрыла глаза, стараясь подавить охватившую ее панику. Если бы только это был сон! Но когда она вновь открыла глаза, Морган по-прежнему был перед нею.
— Так вот почему вы сюда явились. — Слова застревали у нее в горле. — Потому что я сегодня виделась с Натаниелем. Я помню, как вы вчера на него смотрели, я знаю, вы его ненавидите. А теперь вы решили отыграться на мне!
— Вот тут-то вы и ошибаетесь, милая. Я вовсе не сержусь. Но есть одна вещь, которую я не потерплю. Я не позволю Натаниелю занять мое место в вашей постели.
Как удивительно спокоен он был, как легко справлялся с собой и со своими чувствами. От этого Элизабет стало еще страшнее.
Она крепче сжала губы, чтобы сдержать их дрожь. Ей почудилось, что она во власти некоего жестокого судии, от которого напрасно ждать милости.
Вот он протянул к ней руки и обхватил ее. Странно, но его большие ладони были ласковыми и теплыми. Элизабет вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как никогда прежде.
Словно пытаясь его оттолкнуть, она подняла руку, но не довела своего намерения до конца.
— Пожалуйста, я не хочу… — пролепетала она.
— Но я хочу, Элизабет.
Он взял ее руку и твердо положил к себе на плечо. Затем проделал то же с другой рукой. Потом его ладони переместились на ее талию. Он привлек ее к себе так близко, что она еле могла вздохнуть и ощущала его всем своим телом.
Так скажите мне, Элизабет, что такого неотразимого вы нашли в моем брате? Чем он вас увлек? Чем соблазнил? — Его тон был наигранно равнодушным. — Правда, какая теперь разница, вы сейчас со мной, а не с ним.
Он взял ее за подбородок и поднял лицо кверху; Элизабет слишком поздно разгадала его намерения, когда его губы уже прильнули к ее губам и заглушили всякую возможность протеста. Но их прикосновение не было печатью господина на губах рабыни, но нежным страстным уговором. Если он ставил своей целью изгнать Натаниеля из ее памяти, то это ему бесспорно удалось.
Нет, поцелуи Натаниеля не шли ни в какое сравнение с поцелуями Моргана, думала она, уже смутно сознавая, что с ней происходит. Словно в тумане, она покорно подчинилась, когда ловкие пальцы развязали пояс пеньюара и стали ласкать ее. Все ее тело заныло от сладкой боли, особенно грудь и соски, напрягшиеся и чувствительные. Элизабет сгорала от стыда, но ничего не могла с собой поделать. И потом еще эта странная тяжесть в низу живота.
Снова и снова он целовал ее, словно жаждущий, припадающий к источнику, и волны блаженства накатывались на нее одна за другой. Если бы Морган, как он грозил, попробовал взять ее силой, она бы ногтями и зубами, с воплями и криками дала ему отпор. Но вместо этого он действовал нежным прикосновением и лаской своих губ, и Элизабет не могла устоять перед таким всепобеждающим оружием.
Его язык вступил в смелый бой с ее языком, и тихий стон слетел с ее губ, стон томления, причины которого она не знала. Когда Морган наконец от нее оторвался, у Элизабет все кружилось перед глазами, она еле держалась на ногах и цеплялась за него руками, как за последнюю опору.
Только теперь на ней не было ни клочка одежды.
Ее ночная рубашка и пеньюар лежали на полу возле ее ног. Она стояла молча и неподвижно, а он, отступив на шаг, рассматривал ее серыми стальными глазами, не упуская ни единой детали, ни одной подробности ее обнаженного тела. Горячий стыд обжег ее пламенем, она задрожала под упорным взглядом Моргана, чувствуя, как лицо и все ее тело заливает яркая краска. Невольным жестом, старым, как мир, она, словно защищаясь, прикрыла груди руками.
Но и этого он ей не позволил. Словно железные браслеты обхватили ее запястья. Негромкий смех раздался над самым ее ухом:
— Нет, Элизабет, хватит разыгрывать скромницу.
Она и без того знала, что сегодня ей не будет пощады и его не остановить.
И Морган тоже знал это.
Жаром было охвачено все его тело, огнем — его бедра. Она была даже прекрасней, чем он ее помнил. Ее кожа сияла нежной белизной, как тот жемчуг, который он ей подарил. Длинные стройные ноги и удивительно тонкая талия делали ее хрупкой, а полные округлые бедра говорили о расцветшей женственности. Соски цвета летних спелых ягод венчали маленькие восхитительные груди. Ниже гладкого живота треугольник золотых волос скрывал ворота рая. Никогда еще Морган не испытывал такого безумного желания, и не в силах ему противиться он взял ее на руки и отнес на кровать.
Каждый мускул Элизабет напрягся, когда Морган лег рядом с ней. Затем он притянул и прижал ее к себе так крепко, что, казалось, они соприкасались всем телом от головы до ног. Снова и с той же страстью он приник к ее губам, только на этот раз ему было мало одних поцелуев.
Твердая рука решительно легла ей на грудь, и Элизабет оторвала свои губы от его губ, пораженная его дерзостью. Ее ожидало удивительное зрелище: его ладонь целиком прикрыла будто созданный по размеру округлый холм.
Потрясенная, она наблюдала, как его палец неторопливо прогулялся вокруг затвердевшего соска в мучительной бесстыдной ласке. Хриплый стон вырвался у нее из груди, но Элизабет его не слышала.
Его рот медленно, словно в поисках чего-то, спустился по изгибу шеи и ниже, к груди, исследуя все на своем пути. Дыхание Элизабет стало быстрым и прерывистым. На мгновение Морган, остановился, потом слегка коснулся языком набухшего соска. Пробная вылазка, как молния пронзившая Элизабет. Затем скользнул по соску губами, и, уже не скрываясь, взял в рот сначала один, потом другой розовый бутон.
Элизабет с трудом сдержала крик. Ее пальцы впились ему в плечи, но она не сопротивлялась, у нее не было на это сил. Все ушло вдаль: гнев на него, доводы против, осталась лишь сладкая пытка, которой он подвергал ее тело. Пусть стыдно, пусть позорно, но никогда прежде она не испытывала подобной блаженной дрожи возбуждения.
Морган тоже.
Никогда еще желание не бушевало в нем с такой силой, лишая его разума и оставляя лишь одну цель: погрузиться в нее как можно глубже. Его рука скользнула ниже, миновала заросль золотых завитков и, осмелев, двинулась дальше.
Пальцы безбоязненно бродили по всем уголкам, а один проник в самую глубь. Элизабет вздрогнула и ногтями впилась Моргану в плечи.
Морган чуть не заскрипел зубами: какая же она тесная… Тайный голос шептал ему, что она девственница, но он не верил. Нет, не может того быть. Да, конечно, она из хорошей семьи, но все равно поддалась чарам Натаниеля. А Натаниель из тех, кто не отступит, пока не добьется своего.
Морган убрал руку. Поднявшись, он сбросил с себя халат и обнажил свою уже ничем не сдерживаемую наготу.
Элизабет повернула голову и поймала жесткую улыбку на его губах. При виде его у нее пересохло во рту. Густые вьющиеся темные волосы покрывали широкую грудь, мускулистые руки говорили о большой силе, бедра были удивительно узкими, а живот плоским, как доска. Ее взгляд спустился ниже, и она подавила изумленный возглас: окруженное зарослью волос, пред нею предстало мощное и пугающее свидетельство его возбуждения.
Морган снова лег рядом с ней. Элизабет не отрывала от него глаз. Ее охватила дрожь, но не прежняя радостная дрожь предвкушения, а озноб страха. Она хотела что-то сказать, но его рот заглушил ее слова. Он приподнялся, чтобы лечь на нее, и ее охватило смятение. Его широкая грудь придавила ее, а внушавший ей ужас предмет теперь, как раскаленный железный прут, жег ее бедро. С трудом она освободила свой рот.
— Пожалуйста, не надо!
Это была не просьба, а жалобная отчаянная мольба. Морган ее не слышал.
— Пожалуйста! Я хочу вам сказать…
— Не сейчас.
Это был горячий нетерпеливый шепот.
— Но я никогда…
— Молчите, — сказал он хрипло.
Он прижал к матрасу ее руки; своей тяжестью раздвинул бедра. Теперь Элизабет была совсем беззащитной и уязвимой.
Один сильный нажим, и он уже был глубоко внутри! Все произошло так быстро, что она не успела его остановить. Элизабет вскрикнула от неожидан —
Ной резкой боли и принялась отталкивать его, но Морган был словно каменная глыба, которую ничто не могло сдвинуть с места.
— Пожалуйста, — попросила она дрожащим голосом. — Пожалуйста!
Над ней Морган был совершенно неподвижен, его лицо искажено мучительной гримасой; он не замечал, что Элизабет осыпала его ударами.
— Что вы наделали? — вырвалось у нее с pыданием. — Как вы могли?
— Лежи спокойно, Элизабет! — приказал он. Но Элизабет ничего не хотела слушать. И чем больше она извивалась и дергалась, тем глубже он погружался в нее. Наконец, в полном отчаянии, она прекратила борьбу.
Теперь Морган лежал рядом с ней, но жгучая боль не проходила. Элизабет изо всех сил зажмурилась и повернулась лицом к стене. Она не обратила внимания, что Морган встал с кровати и неуклюже прикрыл ее простыней, затем натянул на себя брюки.
Боролся и потерпел поражение.
Но он не мог простить Элизабет того, что она сделала с ним: страдания, которые он прятал в самой глубине души, страсть к ней, когда сама она предпочла его брата… Сколько ночей Элизабет провела без сна в своей постели в мечтах и грезах о Натаниеле? В сожалениях о том, что не он стал ее мужем?
Мысли мучили Моргана, словно незаживающая рана. Элизабет была его перед Богом и принадлежала ему по праву. Она была его женой, а не женой Натаниеля.
Пришло время показать маленькой гордячке, кто тут хозяин. Морган сделал шаг вперед.
Элизабет в страхе застыла на месте, ей стоило огромных усилий заставить себя заговорить.
— Прошу вас, уходите.
— Нет, милая, только не теперь.
— Что вы хотите? — спросила она дрожащими губами.
— Вас, дорогая, — сказал он угрожающе тихо.
— Но почему? — произнесла она запинаясь; мысли путались у нее в голове.
— Глупый вопрос, Элизабет. Вы моя жена. Какие еще нужны объяснения?
— Но вы говорили, что не питаете ко мне никаких чувств.
— Боже мой, девочка, разве мужчине и женщине обязательно любить друг друга, чтобы разделить ложе и насладиться плотскими удовольствиями?
Элизабет почувствовала, как холодок ужаса пополз у нее по спине.
— Но вы не имеете права…
— Наоборот, у меня есть все права. Я ваш муж, а вы моя жена. Или свидание с Натаниелем заставило вас позабыть об этом?
Элизабет закрыла глаза, стараясь подавить охватившую ее панику. Если бы только это был сон! Но когда она вновь открыла глаза, Морган по-прежнему был перед нею.
— Так вот почему вы сюда явились. — Слова застревали у нее в горле. — Потому что я сегодня виделась с Натаниелем. Я помню, как вы вчера на него смотрели, я знаю, вы его ненавидите. А теперь вы решили отыграться на мне!
— Вот тут-то вы и ошибаетесь, милая. Я вовсе не сержусь. Но есть одна вещь, которую я не потерплю. Я не позволю Натаниелю занять мое место в вашей постели.
Как удивительно спокоен он был, как легко справлялся с собой и со своими чувствами. От этого Элизабет стало еще страшнее.
Она крепче сжала губы, чтобы сдержать их дрожь. Ей почудилось, что она во власти некоего жестокого судии, от которого напрасно ждать милости.
Вот он протянул к ней руки и обхватил ее. Странно, но его большие ладони были ласковыми и теплыми. Элизабет вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как никогда прежде.
Словно пытаясь его оттолкнуть, она подняла руку, но не довела своего намерения до конца.
— Пожалуйста, я не хочу… — пролепетала она.
— Но я хочу, Элизабет.
Он взял ее руку и твердо положил к себе на плечо. Затем проделал то же с другой рукой. Потом его ладони переместились на ее талию. Он привлек ее к себе так близко, что она еле могла вздохнуть и ощущала его всем своим телом.
Так скажите мне, Элизабет, что такого неотразимого вы нашли в моем брате? Чем он вас увлек? Чем соблазнил? — Его тон был наигранно равнодушным. — Правда, какая теперь разница, вы сейчас со мной, а не с ним.
Он взял ее за подбородок и поднял лицо кверху; Элизабет слишком поздно разгадала его намерения, когда его губы уже прильнули к ее губам и заглушили всякую возможность протеста. Но их прикосновение не было печатью господина на губах рабыни, но нежным страстным уговором. Если он ставил своей целью изгнать Натаниеля из ее памяти, то это ему бесспорно удалось.
Нет, поцелуи Натаниеля не шли ни в какое сравнение с поцелуями Моргана, думала она, уже смутно сознавая, что с ней происходит. Словно в тумане, она покорно подчинилась, когда ловкие пальцы развязали пояс пеньюара и стали ласкать ее. Все ее тело заныло от сладкой боли, особенно грудь и соски, напрягшиеся и чувствительные. Элизабет сгорала от стыда, но ничего не могла с собой поделать. И потом еще эта странная тяжесть в низу живота.
Снова и снова он целовал ее, словно жаждущий, припадающий к источнику, и волны блаженства накатывались на нее одна за другой. Если бы Морган, как он грозил, попробовал взять ее силой, она бы ногтями и зубами, с воплями и криками дала ему отпор. Но вместо этого он действовал нежным прикосновением и лаской своих губ, и Элизабет не могла устоять перед таким всепобеждающим оружием.
Его язык вступил в смелый бой с ее языком, и тихий стон слетел с ее губ, стон томления, причины которого она не знала. Когда Морган наконец от нее оторвался, у Элизабет все кружилось перед глазами, она еле держалась на ногах и цеплялась за него руками, как за последнюю опору.
Только теперь на ней не было ни клочка одежды.
Ее ночная рубашка и пеньюар лежали на полу возле ее ног. Она стояла молча и неподвижно, а он, отступив на шаг, рассматривал ее серыми стальными глазами, не упуская ни единой детали, ни одной подробности ее обнаженного тела. Горячий стыд обжег ее пламенем, она задрожала под упорным взглядом Моргана, чувствуя, как лицо и все ее тело заливает яркая краска. Невольным жестом, старым, как мир, она, словно защищаясь, прикрыла груди руками.
Но и этого он ей не позволил. Словно железные браслеты обхватили ее запястья. Негромкий смех раздался над самым ее ухом:
— Нет, Элизабет, хватит разыгрывать скромницу.
Она и без того знала, что сегодня ей не будет пощады и его не остановить.
И Морган тоже знал это.
Жаром было охвачено все его тело, огнем — его бедра. Она была даже прекрасней, чем он ее помнил. Ее кожа сияла нежной белизной, как тот жемчуг, который он ей подарил. Длинные стройные ноги и удивительно тонкая талия делали ее хрупкой, а полные округлые бедра говорили о расцветшей женственности. Соски цвета летних спелых ягод венчали маленькие восхитительные груди. Ниже гладкого живота треугольник золотых волос скрывал ворота рая. Никогда еще Морган не испытывал такого безумного желания, и не в силах ему противиться он взял ее на руки и отнес на кровать.
Каждый мускул Элизабет напрягся, когда Морган лег рядом с ней. Затем он притянул и прижал ее к себе так крепко, что, казалось, они соприкасались всем телом от головы до ног. Снова и с той же страстью он приник к ее губам, только на этот раз ему было мало одних поцелуев.
Твердая рука решительно легла ей на грудь, и Элизабет оторвала свои губы от его губ, пораженная его дерзостью. Ее ожидало удивительное зрелище: его ладонь целиком прикрыла будто созданный по размеру округлый холм.
Потрясенная, она наблюдала, как его палец неторопливо прогулялся вокруг затвердевшего соска в мучительной бесстыдной ласке. Хриплый стон вырвался у нее из груди, но Элизабет его не слышала.
Его рот медленно, словно в поисках чего-то, спустился по изгибу шеи и ниже, к груди, исследуя все на своем пути. Дыхание Элизабет стало быстрым и прерывистым. На мгновение Морган, остановился, потом слегка коснулся языком набухшего соска. Пробная вылазка, как молния пронзившая Элизабет. Затем скользнул по соску губами, и, уже не скрываясь, взял в рот сначала один, потом другой розовый бутон.
Элизабет с трудом сдержала крик. Ее пальцы впились ему в плечи, но она не сопротивлялась, у нее не было на это сил. Все ушло вдаль: гнев на него, доводы против, осталась лишь сладкая пытка, которой он подвергал ее тело. Пусть стыдно, пусть позорно, но никогда прежде она не испытывала подобной блаженной дрожи возбуждения.
Морган тоже.
Никогда еще желание не бушевало в нем с такой силой, лишая его разума и оставляя лишь одну цель: погрузиться в нее как можно глубже. Его рука скользнула ниже, миновала заросль золотых завитков и, осмелев, двинулась дальше.
Пальцы безбоязненно бродили по всем уголкам, а один проник в самую глубь. Элизабет вздрогнула и ногтями впилась Моргану в плечи.
Морган чуть не заскрипел зубами: какая же она тесная… Тайный голос шептал ему, что она девственница, но он не верил. Нет, не может того быть. Да, конечно, она из хорошей семьи, но все равно поддалась чарам Натаниеля. А Натаниель из тех, кто не отступит, пока не добьется своего.
Морган убрал руку. Поднявшись, он сбросил с себя халат и обнажил свою уже ничем не сдерживаемую наготу.
Элизабет повернула голову и поймала жесткую улыбку на его губах. При виде его у нее пересохло во рту. Густые вьющиеся темные волосы покрывали широкую грудь, мускулистые руки говорили о большой силе, бедра были удивительно узкими, а живот плоским, как доска. Ее взгляд спустился ниже, и она подавила изумленный возглас: окруженное зарослью волос, пред нею предстало мощное и пугающее свидетельство его возбуждения.
Морган снова лег рядом с ней. Элизабет не отрывала от него глаз. Ее охватила дрожь, но не прежняя радостная дрожь предвкушения, а озноб страха. Она хотела что-то сказать, но его рот заглушил ее слова. Он приподнялся, чтобы лечь на нее, и ее охватило смятение. Его широкая грудь придавила ее, а внушавший ей ужас предмет теперь, как раскаленный железный прут, жег ее бедро. С трудом она освободила свой рот.
— Пожалуйста, не надо!
Это была не просьба, а жалобная отчаянная мольба. Морган ее не слышал.
— Пожалуйста! Я хочу вам сказать…
— Не сейчас.
Это был горячий нетерпеливый шепот.
— Но я никогда…
— Молчите, — сказал он хрипло.
Он прижал к матрасу ее руки; своей тяжестью раздвинул бедра. Теперь Элизабет была совсем беззащитной и уязвимой.
Один сильный нажим, и он уже был глубоко внутри! Все произошло так быстро, что она не успела его остановить. Элизабет вскрикнула от неожидан —
Ной резкой боли и принялась отталкивать его, но Морган был словно каменная глыба, которую ничто не могло сдвинуть с места.
— Пожалуйста, — попросила она дрожащим голосом. — Пожалуйста!
Над ней Морган был совершенно неподвижен, его лицо искажено мучительной гримасой; он не замечал, что Элизабет осыпала его ударами.
— Что вы наделали? — вырвалось у нее с pыданием. — Как вы могли?
— Лежи спокойно, Элизабет! — приказал он. Но Элизабет ничего не хотела слушать. И чем больше она извивалась и дергалась, тем глубже он погружался в нее. Наконец, в полном отчаянии, она прекратила борьбу.
Теперь Морган лежал рядом с ней, но жгучая боль не проходила. Элизабет изо всех сил зажмурилась и повернулась лицом к стене. Она не обратила внимания, что Морган встал с кровати и неуклюже прикрыл ее простыней, затем натянул на себя брюки.