Страница:
– Я готов стать твоим другом, Джиллиан, – ответил он серьезно.
Сердце растаяло в груди Джиллиан.
– Вот как? – Господи, какой же он милый! – Для меня это будет большим счастьем, Робби.
Мальчик весь просиял, глядя на нее снизу вверх.
– Ну а теперь, юный сэр, я полагаю, нам нужно найти няню. – Она поднялась и протянула ему обе руки. – Пойдем?
До чего же странно, размышляла она про себя впоследствии, что именно Робби дал ей силы, чтобы смело встретить наступающий день… и лорда Соммерфилда. Тем не менее она почувствовала огромное облегчение, услышав, что хозяин отправился на прогулку верхом – осматривать свои владения.
Линетт заметила ее в зале и тут же поспешила к ней. Когда горничная предложила Джиллиан показать замок и прилегавшие к нему земли, та охотно согласилась. Было приятно немного размяться, к тому же на небе не осталось никаких следов недавней грозы. Хотя воздух был по-зимнему холодным и бодрящим, сквозь пушистые белые облачка на землю лился яркий солнечный свет. Накануне у нее почти не было времени, чтобы полюбоваться окрестностями, и Джиллиан снова, уже в который раз, испытала чувство благоговейного трепета. Замок Соммерфилд располагался на высоком холме, окруженный водами глубокого рва. Судя по всему, его поддерживали в отличном состоянии в отсутствие Гарета. Джиллиан и Линетт неторопливо прогуливались по замку и его окрестностям, вплоть до паривших высоко в воздухе оборонительных сооружений на стенах. Отсюда можно было как на ладони видеть реку, которая узкой змейкой несла свои воды через долину, и еще дальше к северу девственные леса Шотландии.
Джиллиан была весьма признательна Линетт за ее общество, поскольку девушка оказалась превосходным проводником. Линетт поведала ей о том, как норманнский предок Гарета, лорд Роберт, построил этот замок на земле, пожалованной ему Вильгельмом Завоевателем в награду за верную службу.
– Значит, Робби назвали в его честь? – осведомилась Джиллиан.
– Наверное, да, – ответила горничная.
Джиллиан поплотнее закуталась в плащ, поскольку воздух здесь, наверху, был довольно холодным. Внезапная острая боль пронзила все ее существо. Ей еще так много предстояло узнать о браке Гарета с Селестой… или же она предпочла бы вовсе об этом не знать?
Линетт вскоре покинула ее, однако Джиллиан решила еще ненадолго задержаться на укреплениях. Несмотря на холод и свист ветра в бойницах, ей здесь нравилось. Внизу во дворе суетились маленькие фигурки, и ветер доносил сюда на высоту чьи-то веселые крики и смех. По правде говоря, ей всегда претило одиночество в хижине на берегу, и как бы мало ей ни хотелось признаваться в том Гарету, в глубине души она была рада снова оказаться среди людей.
Было уже за полдень, когда Джиллиан спустилась наконец по длинной лестнице вниз. Она проследовала через внутренний двор замка, кивком головы приветствуя встречных слуг, а некоторых из них даже называя по имени. Линетт уже успела представить ей многих из них, и в голове у нее все еще слегка шумело от обилия лиц и имен. Потребуется некоторое время, чтобы познакомиться со всеми.
Она обогнула повозку, стоявшую перед узким дверным проемом, но тут один из мешков свалился с задка телеги прямо к ее ногам. Джиллиан хотела поднять его, но тут появилась служанка и бросилась к ней:
– Нет, миледи! Позвольте мне. Женщине в вашем положении нельзя таскать такие тяжести.
Служанка кое-как управилась с мешком, швырнув его обратно в повозку. Затем, подбоченившись, обернулась к Джиллиан с широкой улыбкой на губах:
– Милорд уже успел сообщить прислуге о ребенке, миледи. – Не давая Джиллиан вставить ни слова, женщина схватила ее за руку и поспешно добавила: – О, я так рада за вас, миледи! У нас с мужем шестеро малышей, и должна сказать, на свете нет большей радости, чем ребенок. Мы от души желаем вам счастья, миледи!
Сделав реверанс, служанка исчезла за дверью.
Джиллиан пришла в ужас. Выходит, она весь день прогуливалась как ни в чем не бывало среди этих людей, а они все это время были уверены в том, что… О Боже, сможет ли она когда-нибудь снова ходить с высоко поднятой головой?
Тут на нее упала чья-то тень. Джиллиан догадалась, кто стоял за ее спиной, еще до того, как обернулась и увидела его. Без единого слова Гарет подхватил ее под локоть и отвел в сторону, туда, где их никто не мог услышать.
Как только они остановились, Джиллиан в гневе вырвала у него руку. Гарет слегка наклонил голову:
– Полагаю, тебе есть что мне сказать, жена. Джиллиан расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза. Она не помнила, когда еще за всю свою жизнь чувствовала себя такой сердитой.
– Значит, ты все слышал? – спросила она натянутым тоном.
– Да. – Гарет заложил руки за спину. Похоже, он нисколько не был сконфужен ее словами.
Джиллиан окинула его взглядом – от густых черных волос, слегка растрепавшихся на ветру, до кончиков покрытых пылью сапог.
– Что ж, – заметила она язвительно, – я вижу, ты по-прежнему высокого мнения о себе. Очевидно, ты считаешь себя лучше других мужчин, раз объявил всем и каждому, что мы ждем ребенка – особенно если учесть, что тебе еще только предстоит оставить во мне свое семя!
– Должен заметить, для того чтобы зачать ребенка, женщина должна разделить ложе с мужчиной.
Глаза Джиллиан сверкнули гневом.
– Тебе нет нужды напоминать мне об этом! Черные брови Гарета слегка приподнялись.
– Почему у тебя такой растерянный вид? Король уверен в том, что ты спала со мной. Что, если он вернется и напомнит тебе об этом? Не станешь же ты поднимать при всех переполох! Тогда король сразу догадается, что на самом деле ты вовсе не ждала от меня ребенка, когда мы поженились. И его люди тоже узнают правду.
Джиллиан вздрогнула. Приближенные короля, Стивен и Александр, оба дюжие и бородатые, стояли рядом с караульным помещением, засунув большие пальцы рук за пояса с оружием.
У Гарета, как всегда, на все был готов ответ. Она могла проклинать его за чересчур бойкий язык, но тут ей пришлось с ним согласиться. И почти тут же ее сердце подскочило от внезапной мысли.
– А что, если я бесплодна?
Этот вопрос дался ей не без труда, и Гарет сразу насторожился. Откровенно говоря, этого он в расчет не принял… В замешательстве он изобразил равнодушие, которого на самом деле вовсе не чувствовал.
– В таком случае нам с тобой предстоит гореть в аду.
Но ты можешь утешиться тем, что мы по крайней мере попадем туда вместе – как муж и жена.
Его последние слова заставили ее гордо вскинуть подбородок. Гарет намеренно сменил тему разговора. Он был очень доволен, когда по возвращении в Соммерфилд узнал, что она провела весь день среди слуг, чтобы запомнить их имена и обязанности. Когда он увидел ее, она спокойно бродила по двору и улыбалась в ответ на приветствия.
– Я бы хотел вручить тебе ключи от замка. – Брови его слегка приподнялись. – Ты знаешь, как вести домашнее хозяйство?
– Разумеется. После смерти мамы папа передал все обязанности по дому в мои руки.
– А! – отозвался он. – И я не сомневаюсь в том, что эти руки окажутся, ко всему прочему, весьма способными.
Джиллиан покраснела, окружив себя стеной бдительности, как щитом, ибо улыбка, игравшая на его губах, заставила ее сердце забиться сильнее. У нее возникло неприятное ощущение, что, говоря о ее руках, он имел в виду нечто совершенно другое, поскольку глаза его обратились на ее губы… и задержались на них.
Разжав ей ладонь, он вложил в нее ключи, после чего сам сомкнул ее пальцы и еще долго не отпускал их. Она почувствовала, как в ее груди нарастает какое-то странное волнение.
– Увидимся за обедом.
Бросив на нее последний долгий взгляд, он удалился, оставив Джиллиан стоять на месте, так что у нее от волнения сердце подскочило к самому горлу.
Их разговор все еще не выходил у нее из ума, когда она вернулась в свою спальню. «Ах, какой же я была дурочкой!» – в отчаянии призналась себе Джиллиан. Гарет был прав. Едва ли она могла зачать ребенка в одиночку. У нее не оставалось иного выбора, как только примириться с неизбежным.
Она должна разделить с ним ложе.
Этой же ночью.
За обедом Гарет приветствовал ее, подкладывал на ее тарелку мяса и следил за тем, чтобы ее кубок всегда оставался полным. Однако уделял куда больше внимания своим рыцарям, обсуждая с ними события минувшего дня.
И тем не менее Джиллиан чувствовала себя далеко не так спокойно, как ей самой того хотелось. Сидя рядом с ним, она поневоле теряла присутствие духа. Слишком часто его бедро как бы невзначай задевало ее собственное – зримое напоминание о том, что произошло между ними минувшей ночью. Джиллиан не могла забыть вида его широкой могучей груди – этого воплощения жизненной силы и мужественности. Ей не нужно было находиться поблизости от него или даже видеть, чтобы об этом вспомнить. Но увы, она вынуждена была находиться поблизости – и тогда ей казалось совершенно невозможным забыть о том, как он, швырнув ее на кровать, раздвинул ее бедра… беспощадность его поцелуя… Хотя Джиллиан упорно избегала этой мысли в течение всего дня, она не могла не поражаться тому, что в конце концов он все же остановился и не взял ее силой, как обещал…
Да, он остановился. Он не стал причинять ей боль…
Что, если сегодня ночью он будет не столь великодушен?
От волнения у нее разболелась голова. Она поднесла руку ко лбу, чтобы потереть переносицу, не замечая устремленного на нее пристального взгляда Гарета. Он повернул голову в ее сторону:
– Может быть, ты хочешь удалиться к себе?
В его тоне чувствовалась нескрываемая холодность. Джиллиан казалось, что она угодила в паутину, из которой не было спасения. Она подавила истерический смешок. Что ей следует ему ответить – да или нет? Впрочем, какая разница? В любом случае исход будет тем же самым. Ей было куда труднее оттягивать эту пытку, чем выдержать ее, решила про себя Джиллиан. По ее телу пробежала заметная дрожь.
– Да, – ответила она без всякого выражения.
– В таком случае я позволяю тебе удалиться. Джиллиан тотчас поднялась с места. Однако не успела она сделать и шага, как его голос остановил ее:
– Возможно, ты захочешь меня подождать. – Последовала намеренная пауза. – Я не задержусь здесь долго.
Их глаза встретились, и Джиллиан испытала легкий приступ паники, ибо вид у него был совершенно неумолимый. Глаза его светились непреклонной решимостью, и Джиллиан поняла…
То было предупреждением.
Она опустила глаза и поспешно удалилась, однако Гарет успел заметить уязвленное выражение ее лица. Он поравнялся с ней почти у самого входа и резким движением повернул к себе, так что она оказалась с ним лицом к лицу.
– Почему ты смотришь на меня так? – потребовал он ответа.
– Сам знаешь почему. – Она отвернулась.
Гарет сразу помрачнел. Она стояла, прижав руки к груди и отведя взор в сторону, узкие плечи поникли. То была поза, выражавшая беззащитность перед мукой, поза, заставившая его чувствовать себя так, словно он раздавил ее, как жука, каблуком своего сапога. Раскаяние дрожью пробежало по всему его телу, однако он отказывался ему поддаваться.
Она нанесла чувствительный удар по его гордости, который он не скоро забудет – или простит, если уж на то пошло! Он провел адскую ночь, подпирая стену замка: никто не должен был знать о том, что собственная жена выставила его из спальни в первую брачную ночь! Тогда, в хижине на берегу, он почувствовал ее присутствие прежде, чем узнал ее. Ему очень не хватало ее близости, когда она, сонная, дремала в его объятиях. Ему не хватало запаха ее теплого сонного тела, теплой струйки ее дыхания, касавшейся его щеки. Он чувствовал себя… потерянным без ее мягкой плоти у самого его бока. У него не было никакого желания подавлять ее дух, однако теперь она принадлежала ему и должна была с этим смириться. Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза:
– Ты хочешь выставить меня чудовищем. Но я отнюдь не из тех, кто не знает ни жалости, ни сострадания. Я делал только то, что должен был сделать ради спасения жизни моего сына – и твоей жизни тоже.
Джиллиан подняла на него взгляд, одновременно укоризненный и умоляющий.
– Пожалуйста, – пробормотала она, облизнув кончиком языка губы, – если бы только ты мог дать мне немного времени…
Гарет с шумом вобрал в себя воздух, впившись в нее взглядом точно так же, как ему хотелось впиться в ее тело.
– У нас нет времени, – отрезал он. – А теперь готовься ко сну. Я скоро приду.
С этими словами он покинул ее, а Джиллиан направилась в его спальню.
Как и прежде, спальня была озарена сиянием свечей, а на столике рядом с камином стояли графин с вином и два кубка. Именно туда Джиллиан и направилась в первую очередь. Она налила себе щедрую порцию вина и опустилась на коврик возле камина, поставив кубок рядом с собой.
Поднеся руки поближе к огню, она уставилась на потрескивающее пламя, после чего потянулась за вином. Вино и впрямь оказалось превосходным, и она отпила еще глоток. Пожалуй, оно куда приятнее на вкус, чем любое из тех, которые ей приходилось пробовать до сих пор, решила Джиллиан, как только чеканное серебро кубка снова коснулось ее губ. По всему ее телу разлилось приятное тепло. После второго кубка у нее затуманились глаза, очертания предметов сделались расплывчатыми, но зато это придало ей смелости, и то, что предстояло ей этой ночью, перестало казаться таким пугающим. Она была далеко не первой женщиной, которая делила ложе с мужчиной, так что с ее стороны просто глупо было так трусить.
Наконец Джиллиан положила обе руки на высокую решетку камина и опустила на них голову. Ею внезапно овладела страшная усталость. Она чувствовала себя такой обессиленной, что даже не могла двинуться с места, и потому решила отдохнуть хотя бы чуть-чуть…
Гарету не сразу удалось извиниться перед собеседниками и выйти из-за стола. У него имелась по крайней мере дюжина неотложных дел, которые необходимо было решить, однако они ждали уже достаточно долго и, уж конечно, могли подождать до завтра. Сейчас же все его мысли были сосредоточены на другом. День выдался долгим и утомительным, к тому же прошлой ночью он почти совсем не спал.
С притворной неохотой Гарет поднялся из-за стола, не желая выглядеть слишком нетерпеливым. Но, само собой разумеется, когда он объявил о том, что хочет отправиться в постель, мысли его были заняты вовсе не ночным отдыхом, а леди, которая ждала его там.
Его рыцари улыбались и понимающе переглядывались, а некоторые откровенно завидовали. Они отлично знали, почему их лорду так не терпелось поскорее пожелать им спокойной ночи и удалиться к себе.
Да, но кого он встретит там? Разгневанную маленькую бунтарку? Быть может, для нее это было всего лишь удобным случаем вновь отвергнуть его? Такой оборот приняли его мысли, когда он поднимался по лестнице, ведущей в спальню. В глубине души Гарет опасался, что ответ вряд ли придется ему по вкусу. В порыве мрачной иронии он даже подумал, что ему следует быть готовым увернуться от удара, когда он откроет дверь, – она наверняка пустит в ход первый же тяжелый предмет, который попадется ей под руку, лишь бы не допустить его в комнату!
Он осторожно приоткрыл дверь, затем переступил через порог. Спальня была тускло освещена, однако несколько свечей все еще догорали в подсвечниках, рассеивая мрак.
Едва Гарет прикрыл за собой дверь, как сердце в его груди замерло. Постель оказалась пуста! О Господи! Гарет уже готов был взорваться. И куда только делась эта девчонка? Зря он и в самом деле не держал ее под замком!
В камин уже давно никто не подбрасывал дров, и догоравшие угольки в камине распространяли вокруг себя скудное тепло. Тут Гарет заметил ее. Она сидела перед самым камином, положив голову на руки и поджав под себя ноги, окруженные пышными складками юбок. Ее распущенные волосы напоминали сплошной черный поток, окутывая ее со всех сторон и падая густыми волнистыми прядями на пол. Рядом с ее рукой он заметил полупустой кубок. Ему хватило нескольких шагов, чтобы оказаться рядом со столиком. Едва он приподнял графин, как его брови тут же высоко взметнулись вверх. Он перевел взгляд с графина на Джиллиан и затем снова на графин. Гм… Она успела выпить достаточно вина… похоже, даже больше чем достаточно.
Мысли Гарета заходили по кругу, и он зло выругался себе под нос. Вот дьявол! Неужели ей пришлось подкреплять себя вином, чтобы провести с ним ночь? Эта мысль ему претила.
«А чего ты ожидал? – тут же раздался в его мозгу предостерегающий голос. – Ты едва ли мог сойти за нежного любовника. Неужели ты надеялся добиться ее расположения, когда между вами нет ничего, кроме взаимных обид и страха? Это не самое лучшее начало для семейной жизни».
Подумать только, он чуть не… Теперь ему оставалось только проклинать себя последними словами. Увы, как ни горько ему было в том признаваться, не было ничего удивительного в том, что она испытывала сейчас потребность в вине. Накануне он повел себя довольно запальчиво…
«Запальчиво? – поддразнил его все тот же голос, – Да это была настоящая буря!»
Однако Джиллиан удивила его. О да, она сильно его удивила.
Гарет очень сожалел о том, что у него не нашлось достаточно времени, чтобы поговорить с Робби и рассказать ему о переменах в своей жизни. Накануне из-за свадьбы, визита короля и главным образом из-за настойчивых попыток всех и каждого привлечь к себе его внимание у него едва хватало времени на раздумья. А когда перед самым началом праздничного пира он зашел в спальню сына, тот уже крепко спал. Позже он видел, как Джиллиан сидела с мальчиком у камина. Ее рука обнимала его за плечи, а Робби, смеясь, о чем-то рассказывал ей. Судя по всему, между ними уже возникла привязанность, и это явилось для него таким огромным облегчением, что все его прежние тревоги улетучились. Гарет знал, с какой неприязнью Джиллиан относилась к нему самому, и потому сомневался, примет ли она его сына. Однако это беспокойство оказалось напрасным. Совсем недавно она с необычайной мягкостью и состраданием обрабатывала его раны. Он почувствовал в ней доброту уже очень давно – в мягком прикосновении руки, когда лежал беспомощным на постели. Вряд ли такая женщина способна была отвергнуть его сына. И если они уже успели подружиться, то это, бесспорно, хороший знак. К тому времени когда ребенок появится на свет, все должно быть в порядке…
Ах да. Ребенок. Ребенок, которого им только предстояло зачать. Пока что он был доволен ею. Если бы только у него имелось в запасе чуть больше времени, чтобы завоевать ее доверие…
Он сделал глубокий медленный вдох. Совсем недавно она тоже просила его дать ей больше времени. Он отказал ей тогда – и теперь неожиданно для себя пожалел об этом! Иначе он бы сумел так или иначе заручиться ее доверием…
Бог свидетель, он бы никогда не убил ее. Никогда. А ее брат? Что сталось с Клифтоном? О нем до сих пор не было ничего известно. Быть может, когда страсти немного улягутся, Гарет пошлет кого-нибудь на поиски мальчика. Однако пробуждать в Джиллиан новую надежду пока не стоит.
Приблизившись к камину, он опустился на корточки рядом с Джиллиан, однако не стал к ней прикасаться, а долго смотрел на нее, свесив с колена крепкое запястье. Ее красота всегда поражала его, подобно удару меча в живот, лишая его способности дышать и рассуждать здраво.
Темные шелковистые ресницы дымчатого цвета отбрасывали тень на ее щеки. Вино придало ее губам сочный темно-малиновый оттенок. Одна капелька все еще оставалась на полноватой нижней губе, и отблеск пламени превращал ее в переливающуюся рубиновую бусинку. Рот был слегка приоткрыт, дыхание стало глубоким и ритмичным. Почти благоговейно Гарет провел пальцем по ее нежной щеке, смахнув каплю вина и поднеся палец к губам.
Тут ее глаза внезапно открылись, все еще слегка затуманенные дремотой и вином. Джиллиан зашевелилась.
– Гарет? – пробормотала она.
– Да? – отозвался он хрипло.
Тонкие пальцы Джиллиан коснулись уголка его рта – поразившая его ласка, от которой у него пошла кругом голова.
– Я кормила тебя, – прошептала она.
– Джиллиан… – Он произнес ее имя с несвойственной ему нерешительностью.
Она окинула взглядом черты его лица, словно видела его в первый раз. Сердце его бешено забилось, ибо он не заметил на ее лице ни страха, ни неприязни.
– Когда ты был болен, – теперь голос ее едва можно было расслышать, – я поила тебя… вот так.
Не успел он опомниться, как она наполнила свой рот вином из кубка. Сначала, положив руку ему на грудь, заставила его облокотиться и сама склонилась над ним, так что ее волосы опутали его шелковистой пеленой. Когда ее губы коснулись его, он приоткрыл рот. И как только он это сделал, струйка вина потекла из ее рта в его рот.
И тут его вдруг осенило. Гарет был потрясен и пристыжен сверх всякой меры тем, что она пошла на такие крайности, чтобы спасти его жизнь.
Это было похоже на сон. Господи Иисусе, это и впрямь было как сон… чувственный, сладострастный сон. Желание бурлило в его жилах, и он едва смог сдержать стон. Во всем виновато вино, подумал он. Это оно лишило ее самообладания, заставив выпустить чувства на свободу. И вместе с тем что-то внутри его воспарило на головокружительную высоту.
Не раз его руки судорожно сжимались и разжимались, и он едва удержался от порыва заключить ее в объятия и припасть к ее губам в бесконечно долгом поцелуе. Однако он не поддался этому порыву и не отстранился от нее. Ему вдруг показалось, что он сначала вознесся до небес, а потом рухнул обратно на землю. Соблазн взять то, что она предлагала ему с такой охотой, был слишком силен. Ибо в ней чувствовался некий скрытый огонь – тот самый огонь, который впервые дал о себе знать еще в ту ночь, когда они впервые поцеловались. О, она могла сколько угодно выплескивать на него свою ярость, изображая сопротивление. Однако она поневоле приоткрыла ему то, что пряталось за холодной как лед наружностью.
Она целовала его до тех пор, пока вина совсем не осталось. Лишь тогда оторвала от него свои разгоряченные губы и снова потянулась к кубку, однако Гарет тотчас отставил его в сторону.
– О нет, – усмехнулся он, – ты и так уже выпила сегодня достаточно вина, Джиллиан.
Ее розовые губы выпятились, лоб наморщился.
Гарет помог ей подняться. Джиллиан нетвердо держалась на ногах. Когда, подхватив ее на руки, он отнес ее в постель, она со вздохом обвила рукой его шею. Какое-то время Гарет стоял неподвижно рядом, не решаясь – видимо, из корыстных побуждений – отпустить ее. Наконец уложил ее на перину. Голова Джиллиан уткнулась в подушку, длинные ресницы касались щек. Гарет присмотрелся к ней внимательнее. Она опять уснула!
Вот чего стоили все его мечты о ночи райского блаженства!
Гарет снял с нее платье и туфли и, не глядя, отшвырнул в сторону. Сгусток жара нарастал в нижней части живота. Гарет тоскливо смотрел на нее. Лунный свет озарял ноги Джиллиан, гладкие и блестящие, словно выточенные из слоновой кости, и ему так хотелось, проснувшись, увидеть эти стройные ноги сплетенными с его собственными. Коралловые соски заострились от прохладного ночного воздуха, словно напрашиваясь на то, чтобы их целовали и ласкали языком. Ему не терпелось нагнуться пониже и обхватить губами эти сочные сладкие плоды, чувствуя, как от одного его прикосновения они становятся жесткими и упругими…
Тут Джиллиан снова зашевелилась, слегка раздвинув колени. Эта поза оставляла средоточие ее женственности открытым и уязвимым, доступным для его всепроникающего взгляда. Он знал, что если ему вздумается протянуть руку и дотронуться до этих нежных розовых складок, липкий жар ее тела останется на кончиках его пальцев…
С губ его сорвался целый поток приглушенных проклятий, и Гарет лишь с большим трудом заставил себя отвернуться. У него стучало в висках, и эта пульсация эхом отдавалась в его чреслах. Ах, каким же он был глупцом, раз позволял ей так мучить себя! Она лежала здесь перед ним совершенно обнаженная и полная той чувственной прелести, которая пробуждала в нем все самые низкие инстинкты. В конце концов, она была его женой перед Богом… однако он до сих пор не мог назвать ее своей.
О, как он презирал себя! Она искушала его сверх всякой меры, почти выше его сил. Однако он сумел совладать с приливом желания, закипавшим в его жилах, хотя это потребовало от него всей силы воли. Хотя ее упрямство и задевало его гордость, он не мог и не хотел ей противиться.
Однако Гарет не собирался овладеть ею вот так. Он хотел, чтобы она отдалась ему сознательно и по собственной воле. Он хотел заставить ее стонать, хотел ощущать всем существом ее близость, чувствовать, как бархатные своды ее лона смыкаются вокруг его мужского естества…
Поэтому ему оставалось только раздеться и улечься в постель рядом. Это очень напоминало их ночи в хижине на берегу, с той лишь разницей, что теперь они оба были обнаженными и Джиллиан стала его женой. Притянув ее поближе, он запустил пальцы в ее волосы и повернул ее лицом к себе. Хотелось всего один раз коснуться напоследок ее губ…
Во сне она поцеловала его в ответ. Во сне она дала ему то, на что никогда бы не согласилась в холодном свете дня.
Гарет вовремя успел отстраниться. Он далеко не чувствовал себя удовлетворенным, но пока ему было довольно и этого.
Глава 16
Сердце растаяло в груди Джиллиан.
– Вот как? – Господи, какой же он милый! – Для меня это будет большим счастьем, Робби.
Мальчик весь просиял, глядя на нее снизу вверх.
– Ну а теперь, юный сэр, я полагаю, нам нужно найти няню. – Она поднялась и протянула ему обе руки. – Пойдем?
До чего же странно, размышляла она про себя впоследствии, что именно Робби дал ей силы, чтобы смело встретить наступающий день… и лорда Соммерфилда. Тем не менее она почувствовала огромное облегчение, услышав, что хозяин отправился на прогулку верхом – осматривать свои владения.
Линетт заметила ее в зале и тут же поспешила к ней. Когда горничная предложила Джиллиан показать замок и прилегавшие к нему земли, та охотно согласилась. Было приятно немного размяться, к тому же на небе не осталось никаких следов недавней грозы. Хотя воздух был по-зимнему холодным и бодрящим, сквозь пушистые белые облачка на землю лился яркий солнечный свет. Накануне у нее почти не было времени, чтобы полюбоваться окрестностями, и Джиллиан снова, уже в который раз, испытала чувство благоговейного трепета. Замок Соммерфилд располагался на высоком холме, окруженный водами глубокого рва. Судя по всему, его поддерживали в отличном состоянии в отсутствие Гарета. Джиллиан и Линетт неторопливо прогуливались по замку и его окрестностям, вплоть до паривших высоко в воздухе оборонительных сооружений на стенах. Отсюда можно было как на ладони видеть реку, которая узкой змейкой несла свои воды через долину, и еще дальше к северу девственные леса Шотландии.
Джиллиан была весьма признательна Линетт за ее общество, поскольку девушка оказалась превосходным проводником. Линетт поведала ей о том, как норманнский предок Гарета, лорд Роберт, построил этот замок на земле, пожалованной ему Вильгельмом Завоевателем в награду за верную службу.
– Значит, Робби назвали в его честь? – осведомилась Джиллиан.
– Наверное, да, – ответила горничная.
Джиллиан поплотнее закуталась в плащ, поскольку воздух здесь, наверху, был довольно холодным. Внезапная острая боль пронзила все ее существо. Ей еще так много предстояло узнать о браке Гарета с Селестой… или же она предпочла бы вовсе об этом не знать?
Линетт вскоре покинула ее, однако Джиллиан решила еще ненадолго задержаться на укреплениях. Несмотря на холод и свист ветра в бойницах, ей здесь нравилось. Внизу во дворе суетились маленькие фигурки, и ветер доносил сюда на высоту чьи-то веселые крики и смех. По правде говоря, ей всегда претило одиночество в хижине на берегу, и как бы мало ей ни хотелось признаваться в том Гарету, в глубине души она была рада снова оказаться среди людей.
Было уже за полдень, когда Джиллиан спустилась наконец по длинной лестнице вниз. Она проследовала через внутренний двор замка, кивком головы приветствуя встречных слуг, а некоторых из них даже называя по имени. Линетт уже успела представить ей многих из них, и в голове у нее все еще слегка шумело от обилия лиц и имен. Потребуется некоторое время, чтобы познакомиться со всеми.
Она обогнула повозку, стоявшую перед узким дверным проемом, но тут один из мешков свалился с задка телеги прямо к ее ногам. Джиллиан хотела поднять его, но тут появилась служанка и бросилась к ней:
– Нет, миледи! Позвольте мне. Женщине в вашем положении нельзя таскать такие тяжести.
Служанка кое-как управилась с мешком, швырнув его обратно в повозку. Затем, подбоченившись, обернулась к Джиллиан с широкой улыбкой на губах:
– Милорд уже успел сообщить прислуге о ребенке, миледи. – Не давая Джиллиан вставить ни слова, женщина схватила ее за руку и поспешно добавила: – О, я так рада за вас, миледи! У нас с мужем шестеро малышей, и должна сказать, на свете нет большей радости, чем ребенок. Мы от души желаем вам счастья, миледи!
Сделав реверанс, служанка исчезла за дверью.
Джиллиан пришла в ужас. Выходит, она весь день прогуливалась как ни в чем не бывало среди этих людей, а они все это время были уверены в том, что… О Боже, сможет ли она когда-нибудь снова ходить с высоко поднятой головой?
Тут на нее упала чья-то тень. Джиллиан догадалась, кто стоял за ее спиной, еще до того, как обернулась и увидела его. Без единого слова Гарет подхватил ее под локоть и отвел в сторону, туда, где их никто не мог услышать.
Как только они остановились, Джиллиан в гневе вырвала у него руку. Гарет слегка наклонил голову:
– Полагаю, тебе есть что мне сказать, жена. Джиллиан расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза. Она не помнила, когда еще за всю свою жизнь чувствовала себя такой сердитой.
– Значит, ты все слышал? – спросила она натянутым тоном.
– Да. – Гарет заложил руки за спину. Похоже, он нисколько не был сконфужен ее словами.
Джиллиан окинула его взглядом – от густых черных волос, слегка растрепавшихся на ветру, до кончиков покрытых пылью сапог.
– Что ж, – заметила она язвительно, – я вижу, ты по-прежнему высокого мнения о себе. Очевидно, ты считаешь себя лучше других мужчин, раз объявил всем и каждому, что мы ждем ребенка – особенно если учесть, что тебе еще только предстоит оставить во мне свое семя!
– Должен заметить, для того чтобы зачать ребенка, женщина должна разделить ложе с мужчиной.
Глаза Джиллиан сверкнули гневом.
– Тебе нет нужды напоминать мне об этом! Черные брови Гарета слегка приподнялись.
– Почему у тебя такой растерянный вид? Король уверен в том, что ты спала со мной. Что, если он вернется и напомнит тебе об этом? Не станешь же ты поднимать при всех переполох! Тогда король сразу догадается, что на самом деле ты вовсе не ждала от меня ребенка, когда мы поженились. И его люди тоже узнают правду.
Джиллиан вздрогнула. Приближенные короля, Стивен и Александр, оба дюжие и бородатые, стояли рядом с караульным помещением, засунув большие пальцы рук за пояса с оружием.
У Гарета, как всегда, на все был готов ответ. Она могла проклинать его за чересчур бойкий язык, но тут ей пришлось с ним согласиться. И почти тут же ее сердце подскочило от внезапной мысли.
– А что, если я бесплодна?
Этот вопрос дался ей не без труда, и Гарет сразу насторожился. Откровенно говоря, этого он в расчет не принял… В замешательстве он изобразил равнодушие, которого на самом деле вовсе не чувствовал.
– В таком случае нам с тобой предстоит гореть в аду.
Но ты можешь утешиться тем, что мы по крайней мере попадем туда вместе – как муж и жена.
Его последние слова заставили ее гордо вскинуть подбородок. Гарет намеренно сменил тему разговора. Он был очень доволен, когда по возвращении в Соммерфилд узнал, что она провела весь день среди слуг, чтобы запомнить их имена и обязанности. Когда он увидел ее, она спокойно бродила по двору и улыбалась в ответ на приветствия.
– Я бы хотел вручить тебе ключи от замка. – Брови его слегка приподнялись. – Ты знаешь, как вести домашнее хозяйство?
– Разумеется. После смерти мамы папа передал все обязанности по дому в мои руки.
– А! – отозвался он. – И я не сомневаюсь в том, что эти руки окажутся, ко всему прочему, весьма способными.
Джиллиан покраснела, окружив себя стеной бдительности, как щитом, ибо улыбка, игравшая на его губах, заставила ее сердце забиться сильнее. У нее возникло неприятное ощущение, что, говоря о ее руках, он имел в виду нечто совершенно другое, поскольку глаза его обратились на ее губы… и задержались на них.
Разжав ей ладонь, он вложил в нее ключи, после чего сам сомкнул ее пальцы и еще долго не отпускал их. Она почувствовала, как в ее груди нарастает какое-то странное волнение.
– Увидимся за обедом.
Бросив на нее последний долгий взгляд, он удалился, оставив Джиллиан стоять на месте, так что у нее от волнения сердце подскочило к самому горлу.
Их разговор все еще не выходил у нее из ума, когда она вернулась в свою спальню. «Ах, какой же я была дурочкой!» – в отчаянии призналась себе Джиллиан. Гарет был прав. Едва ли она могла зачать ребенка в одиночку. У нее не оставалось иного выбора, как только примириться с неизбежным.
Она должна разделить с ним ложе.
Этой же ночью.
За обедом Гарет приветствовал ее, подкладывал на ее тарелку мяса и следил за тем, чтобы ее кубок всегда оставался полным. Однако уделял куда больше внимания своим рыцарям, обсуждая с ними события минувшего дня.
И тем не менее Джиллиан чувствовала себя далеко не так спокойно, как ей самой того хотелось. Сидя рядом с ним, она поневоле теряла присутствие духа. Слишком часто его бедро как бы невзначай задевало ее собственное – зримое напоминание о том, что произошло между ними минувшей ночью. Джиллиан не могла забыть вида его широкой могучей груди – этого воплощения жизненной силы и мужественности. Ей не нужно было находиться поблизости от него или даже видеть, чтобы об этом вспомнить. Но увы, она вынуждена была находиться поблизости – и тогда ей казалось совершенно невозможным забыть о том, как он, швырнув ее на кровать, раздвинул ее бедра… беспощадность его поцелуя… Хотя Джиллиан упорно избегала этой мысли в течение всего дня, она не могла не поражаться тому, что в конце концов он все же остановился и не взял ее силой, как обещал…
Да, он остановился. Он не стал причинять ей боль…
Что, если сегодня ночью он будет не столь великодушен?
От волнения у нее разболелась голова. Она поднесла руку ко лбу, чтобы потереть переносицу, не замечая устремленного на нее пристального взгляда Гарета. Он повернул голову в ее сторону:
– Может быть, ты хочешь удалиться к себе?
В его тоне чувствовалась нескрываемая холодность. Джиллиан казалось, что она угодила в паутину, из которой не было спасения. Она подавила истерический смешок. Что ей следует ему ответить – да или нет? Впрочем, какая разница? В любом случае исход будет тем же самым. Ей было куда труднее оттягивать эту пытку, чем выдержать ее, решила про себя Джиллиан. По ее телу пробежала заметная дрожь.
– Да, – ответила она без всякого выражения.
– В таком случае я позволяю тебе удалиться. Джиллиан тотчас поднялась с места. Однако не успела она сделать и шага, как его голос остановил ее:
– Возможно, ты захочешь меня подождать. – Последовала намеренная пауза. – Я не задержусь здесь долго.
Их глаза встретились, и Джиллиан испытала легкий приступ паники, ибо вид у него был совершенно неумолимый. Глаза его светились непреклонной решимостью, и Джиллиан поняла…
То было предупреждением.
Она опустила глаза и поспешно удалилась, однако Гарет успел заметить уязвленное выражение ее лица. Он поравнялся с ней почти у самого входа и резким движением повернул к себе, так что она оказалась с ним лицом к лицу.
– Почему ты смотришь на меня так? – потребовал он ответа.
– Сам знаешь почему. – Она отвернулась.
Гарет сразу помрачнел. Она стояла, прижав руки к груди и отведя взор в сторону, узкие плечи поникли. То была поза, выражавшая беззащитность перед мукой, поза, заставившая его чувствовать себя так, словно он раздавил ее, как жука, каблуком своего сапога. Раскаяние дрожью пробежало по всему его телу, однако он отказывался ему поддаваться.
Она нанесла чувствительный удар по его гордости, который он не скоро забудет – или простит, если уж на то пошло! Он провел адскую ночь, подпирая стену замка: никто не должен был знать о том, что собственная жена выставила его из спальни в первую брачную ночь! Тогда, в хижине на берегу, он почувствовал ее присутствие прежде, чем узнал ее. Ему очень не хватало ее близости, когда она, сонная, дремала в его объятиях. Ему не хватало запаха ее теплого сонного тела, теплой струйки ее дыхания, касавшейся его щеки. Он чувствовал себя… потерянным без ее мягкой плоти у самого его бока. У него не было никакого желания подавлять ее дух, однако теперь она принадлежала ему и должна была с этим смириться. Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза:
– Ты хочешь выставить меня чудовищем. Но я отнюдь не из тех, кто не знает ни жалости, ни сострадания. Я делал только то, что должен был сделать ради спасения жизни моего сына – и твоей жизни тоже.
Джиллиан подняла на него взгляд, одновременно укоризненный и умоляющий.
– Пожалуйста, – пробормотала она, облизнув кончиком языка губы, – если бы только ты мог дать мне немного времени…
Гарет с шумом вобрал в себя воздух, впившись в нее взглядом точно так же, как ему хотелось впиться в ее тело.
– У нас нет времени, – отрезал он. – А теперь готовься ко сну. Я скоро приду.
С этими словами он покинул ее, а Джиллиан направилась в его спальню.
Как и прежде, спальня была озарена сиянием свечей, а на столике рядом с камином стояли графин с вином и два кубка. Именно туда Джиллиан и направилась в первую очередь. Она налила себе щедрую порцию вина и опустилась на коврик возле камина, поставив кубок рядом с собой.
Поднеся руки поближе к огню, она уставилась на потрескивающее пламя, после чего потянулась за вином. Вино и впрямь оказалось превосходным, и она отпила еще глоток. Пожалуй, оно куда приятнее на вкус, чем любое из тех, которые ей приходилось пробовать до сих пор, решила Джиллиан, как только чеканное серебро кубка снова коснулось ее губ. По всему ее телу разлилось приятное тепло. После второго кубка у нее затуманились глаза, очертания предметов сделались расплывчатыми, но зато это придало ей смелости, и то, что предстояло ей этой ночью, перестало казаться таким пугающим. Она была далеко не первой женщиной, которая делила ложе с мужчиной, так что с ее стороны просто глупо было так трусить.
Наконец Джиллиан положила обе руки на высокую решетку камина и опустила на них голову. Ею внезапно овладела страшная усталость. Она чувствовала себя такой обессиленной, что даже не могла двинуться с места, и потому решила отдохнуть хотя бы чуть-чуть…
Гарету не сразу удалось извиниться перед собеседниками и выйти из-за стола. У него имелась по крайней мере дюжина неотложных дел, которые необходимо было решить, однако они ждали уже достаточно долго и, уж конечно, могли подождать до завтра. Сейчас же все его мысли были сосредоточены на другом. День выдался долгим и утомительным, к тому же прошлой ночью он почти совсем не спал.
С притворной неохотой Гарет поднялся из-за стола, не желая выглядеть слишком нетерпеливым. Но, само собой разумеется, когда он объявил о том, что хочет отправиться в постель, мысли его были заняты вовсе не ночным отдыхом, а леди, которая ждала его там.
Его рыцари улыбались и понимающе переглядывались, а некоторые откровенно завидовали. Они отлично знали, почему их лорду так не терпелось поскорее пожелать им спокойной ночи и удалиться к себе.
Да, но кого он встретит там? Разгневанную маленькую бунтарку? Быть может, для нее это было всего лишь удобным случаем вновь отвергнуть его? Такой оборот приняли его мысли, когда он поднимался по лестнице, ведущей в спальню. В глубине души Гарет опасался, что ответ вряд ли придется ему по вкусу. В порыве мрачной иронии он даже подумал, что ему следует быть готовым увернуться от удара, когда он откроет дверь, – она наверняка пустит в ход первый же тяжелый предмет, который попадется ей под руку, лишь бы не допустить его в комнату!
Он осторожно приоткрыл дверь, затем переступил через порог. Спальня была тускло освещена, однако несколько свечей все еще догорали в подсвечниках, рассеивая мрак.
Едва Гарет прикрыл за собой дверь, как сердце в его груди замерло. Постель оказалась пуста! О Господи! Гарет уже готов был взорваться. И куда только делась эта девчонка? Зря он и в самом деле не держал ее под замком!
В камин уже давно никто не подбрасывал дров, и догоравшие угольки в камине распространяли вокруг себя скудное тепло. Тут Гарет заметил ее. Она сидела перед самым камином, положив голову на руки и поджав под себя ноги, окруженные пышными складками юбок. Ее распущенные волосы напоминали сплошной черный поток, окутывая ее со всех сторон и падая густыми волнистыми прядями на пол. Рядом с ее рукой он заметил полупустой кубок. Ему хватило нескольких шагов, чтобы оказаться рядом со столиком. Едва он приподнял графин, как его брови тут же высоко взметнулись вверх. Он перевел взгляд с графина на Джиллиан и затем снова на графин. Гм… Она успела выпить достаточно вина… похоже, даже больше чем достаточно.
Мысли Гарета заходили по кругу, и он зло выругался себе под нос. Вот дьявол! Неужели ей пришлось подкреплять себя вином, чтобы провести с ним ночь? Эта мысль ему претила.
«А чего ты ожидал? – тут же раздался в его мозгу предостерегающий голос. – Ты едва ли мог сойти за нежного любовника. Неужели ты надеялся добиться ее расположения, когда между вами нет ничего, кроме взаимных обид и страха? Это не самое лучшее начало для семейной жизни».
Подумать только, он чуть не… Теперь ему оставалось только проклинать себя последними словами. Увы, как ни горько ему было в том признаваться, не было ничего удивительного в том, что она испытывала сейчас потребность в вине. Накануне он повел себя довольно запальчиво…
«Запальчиво? – поддразнил его все тот же голос, – Да это была настоящая буря!»
Однако Джиллиан удивила его. О да, она сильно его удивила.
Гарет очень сожалел о том, что у него не нашлось достаточно времени, чтобы поговорить с Робби и рассказать ему о переменах в своей жизни. Накануне из-за свадьбы, визита короля и главным образом из-за настойчивых попыток всех и каждого привлечь к себе его внимание у него едва хватало времени на раздумья. А когда перед самым началом праздничного пира он зашел в спальню сына, тот уже крепко спал. Позже он видел, как Джиллиан сидела с мальчиком у камина. Ее рука обнимала его за плечи, а Робби, смеясь, о чем-то рассказывал ей. Судя по всему, между ними уже возникла привязанность, и это явилось для него таким огромным облегчением, что все его прежние тревоги улетучились. Гарет знал, с какой неприязнью Джиллиан относилась к нему самому, и потому сомневался, примет ли она его сына. Однако это беспокойство оказалось напрасным. Совсем недавно она с необычайной мягкостью и состраданием обрабатывала его раны. Он почувствовал в ней доброту уже очень давно – в мягком прикосновении руки, когда лежал беспомощным на постели. Вряд ли такая женщина способна была отвергнуть его сына. И если они уже успели подружиться, то это, бесспорно, хороший знак. К тому времени когда ребенок появится на свет, все должно быть в порядке…
Ах да. Ребенок. Ребенок, которого им только предстояло зачать. Пока что он был доволен ею. Если бы только у него имелось в запасе чуть больше времени, чтобы завоевать ее доверие…
Он сделал глубокий медленный вдох. Совсем недавно она тоже просила его дать ей больше времени. Он отказал ей тогда – и теперь неожиданно для себя пожалел об этом! Иначе он бы сумел так или иначе заручиться ее доверием…
Бог свидетель, он бы никогда не убил ее. Никогда. А ее брат? Что сталось с Клифтоном? О нем до сих пор не было ничего известно. Быть может, когда страсти немного улягутся, Гарет пошлет кого-нибудь на поиски мальчика. Однако пробуждать в Джиллиан новую надежду пока не стоит.
Приблизившись к камину, он опустился на корточки рядом с Джиллиан, однако не стал к ней прикасаться, а долго смотрел на нее, свесив с колена крепкое запястье. Ее красота всегда поражала его, подобно удару меча в живот, лишая его способности дышать и рассуждать здраво.
Темные шелковистые ресницы дымчатого цвета отбрасывали тень на ее щеки. Вино придало ее губам сочный темно-малиновый оттенок. Одна капелька все еще оставалась на полноватой нижней губе, и отблеск пламени превращал ее в переливающуюся рубиновую бусинку. Рот был слегка приоткрыт, дыхание стало глубоким и ритмичным. Почти благоговейно Гарет провел пальцем по ее нежной щеке, смахнув каплю вина и поднеся палец к губам.
Тут ее глаза внезапно открылись, все еще слегка затуманенные дремотой и вином. Джиллиан зашевелилась.
– Гарет? – пробормотала она.
– Да? – отозвался он хрипло.
Тонкие пальцы Джиллиан коснулись уголка его рта – поразившая его ласка, от которой у него пошла кругом голова.
– Я кормила тебя, – прошептала она.
– Джиллиан… – Он произнес ее имя с несвойственной ему нерешительностью.
Она окинула взглядом черты его лица, словно видела его в первый раз. Сердце его бешено забилось, ибо он не заметил на ее лице ни страха, ни неприязни.
– Когда ты был болен, – теперь голос ее едва можно было расслышать, – я поила тебя… вот так.
Не успел он опомниться, как она наполнила свой рот вином из кубка. Сначала, положив руку ему на грудь, заставила его облокотиться и сама склонилась над ним, так что ее волосы опутали его шелковистой пеленой. Когда ее губы коснулись его, он приоткрыл рот. И как только он это сделал, струйка вина потекла из ее рта в его рот.
И тут его вдруг осенило. Гарет был потрясен и пристыжен сверх всякой меры тем, что она пошла на такие крайности, чтобы спасти его жизнь.
Это было похоже на сон. Господи Иисусе, это и впрямь было как сон… чувственный, сладострастный сон. Желание бурлило в его жилах, и он едва смог сдержать стон. Во всем виновато вино, подумал он. Это оно лишило ее самообладания, заставив выпустить чувства на свободу. И вместе с тем что-то внутри его воспарило на головокружительную высоту.
Не раз его руки судорожно сжимались и разжимались, и он едва удержался от порыва заключить ее в объятия и припасть к ее губам в бесконечно долгом поцелуе. Однако он не поддался этому порыву и не отстранился от нее. Ему вдруг показалось, что он сначала вознесся до небес, а потом рухнул обратно на землю. Соблазн взять то, что она предлагала ему с такой охотой, был слишком силен. Ибо в ней чувствовался некий скрытый огонь – тот самый огонь, который впервые дал о себе знать еще в ту ночь, когда они впервые поцеловались. О, она могла сколько угодно выплескивать на него свою ярость, изображая сопротивление. Однако она поневоле приоткрыла ему то, что пряталось за холодной как лед наружностью.
Она целовала его до тех пор, пока вина совсем не осталось. Лишь тогда оторвала от него свои разгоряченные губы и снова потянулась к кубку, однако Гарет тотчас отставил его в сторону.
– О нет, – усмехнулся он, – ты и так уже выпила сегодня достаточно вина, Джиллиан.
Ее розовые губы выпятились, лоб наморщился.
Гарет помог ей подняться. Джиллиан нетвердо держалась на ногах. Когда, подхватив ее на руки, он отнес ее в постель, она со вздохом обвила рукой его шею. Какое-то время Гарет стоял неподвижно рядом, не решаясь – видимо, из корыстных побуждений – отпустить ее. Наконец уложил ее на перину. Голова Джиллиан уткнулась в подушку, длинные ресницы касались щек. Гарет присмотрелся к ней внимательнее. Она опять уснула!
Вот чего стоили все его мечты о ночи райского блаженства!
Гарет снял с нее платье и туфли и, не глядя, отшвырнул в сторону. Сгусток жара нарастал в нижней части живота. Гарет тоскливо смотрел на нее. Лунный свет озарял ноги Джиллиан, гладкие и блестящие, словно выточенные из слоновой кости, и ему так хотелось, проснувшись, увидеть эти стройные ноги сплетенными с его собственными. Коралловые соски заострились от прохладного ночного воздуха, словно напрашиваясь на то, чтобы их целовали и ласкали языком. Ему не терпелось нагнуться пониже и обхватить губами эти сочные сладкие плоды, чувствуя, как от одного его прикосновения они становятся жесткими и упругими…
Тут Джиллиан снова зашевелилась, слегка раздвинув колени. Эта поза оставляла средоточие ее женственности открытым и уязвимым, доступным для его всепроникающего взгляда. Он знал, что если ему вздумается протянуть руку и дотронуться до этих нежных розовых складок, липкий жар ее тела останется на кончиках его пальцев…
С губ его сорвался целый поток приглушенных проклятий, и Гарет лишь с большим трудом заставил себя отвернуться. У него стучало в висках, и эта пульсация эхом отдавалась в его чреслах. Ах, каким же он был глупцом, раз позволял ей так мучить себя! Она лежала здесь перед ним совершенно обнаженная и полная той чувственной прелести, которая пробуждала в нем все самые низкие инстинкты. В конце концов, она была его женой перед Богом… однако он до сих пор не мог назвать ее своей.
О, как он презирал себя! Она искушала его сверх всякой меры, почти выше его сил. Однако он сумел совладать с приливом желания, закипавшим в его жилах, хотя это потребовало от него всей силы воли. Хотя ее упрямство и задевало его гордость, он не мог и не хотел ей противиться.
Однако Гарет не собирался овладеть ею вот так. Он хотел, чтобы она отдалась ему сознательно и по собственной воле. Он хотел заставить ее стонать, хотел ощущать всем существом ее близость, чувствовать, как бархатные своды ее лона смыкаются вокруг его мужского естества…
Поэтому ему оставалось только раздеться и улечься в постель рядом. Это очень напоминало их ночи в хижине на берегу, с той лишь разницей, что теперь они оба были обнаженными и Джиллиан стала его женой. Притянув ее поближе, он запустил пальцы в ее волосы и повернул ее лицом к себе. Хотелось всего один раз коснуться напоследок ее губ…
Во сне она поцеловала его в ответ. Во сне она дала ему то, на что никогда бы не согласилась в холодном свете дня.
Гарет вовремя успел отстраниться. Он далеко не чувствовал себя удовлетворенным, но пока ему было довольно и этого.