Джоансен Айрис. Терпкий вкус страсти

   – А мы так и сделаем, чтобы это было просто. С тобой ничего не случится. Я обещаю.
   – Надеюсь, что вы окажетесь правы. Мне бы очень не хотелось встречаться с таким человеком, как Дамари. Для таких, как он, жизнь какой-то рабыни представляет не больше ценности, чем глоток холодной воды. – Она пожала плечами. – Исключая, конечно, те моменты, когда они испытывают жажду.
   – Делай то, что я скажу, и ты даже не увидишь Дамари. Мы подкупили людей, чтобы проникнуть во дворец, и заплатили за то, чтобы узнать, где находится сокровищница.
   – И вы уверены, что Дамари по-прежнему держит Танцующий Ветер там?
   Лион криво усмехнулся:
   – О да! Для Дамари Танцующий Ветер представляет особую ценность.
   – Почему? – Санчия сделала последний глоток вина, прежде чем поставить кубок на деревянный стол. – Вы сказали, что это ваша семейная реликвия, но почему он так важен для других?
   – Во-первых, потому что статуэтка принадлежит мне, – зло бросил Лион. – И он знает, что я захочу вернуть ее назад.
   – Но почему Борджиа непременно начнет защищать Дамари?
   – Ненасытная алчность – фамильная черта всех Борджиа. Отец Чезаре – папа римский Александр VI – прибирает к рукам все старинные ценные вещи. Его сокровищница постоянно пополняется награбленными редкостями, которые сын привозит ему из захваченных городов. И пока Чезаре продолжает посылать ему эти сокровища, Александр будет защищать своего сына и выдавать ему деньги из папской казны для оплаты расходов на военные кампании.
   – Танцующий Ветер тоже древность?
   Лион усмехнулся не без удивления, словно это было само собой разумеющимся.
   – Да, глубокая древность. Дамари надеется, что такой подарок может соблазнить папу и Чезаре и они в награду дадут ему титул герцога.
   – Но они, конечно же, не пойдут на это? – возмущенно воскликнула Санчия.
   – Почему бы и нет? Александр довольно суеверен, а про Танцующий Ветер ходит много легенд.
   – Какие легенды?
   Лион усмехнулся.
   – Власть. Предания гласят, что Танцующий Ветер приносит удачу и победу тому, кто владеет им.
   – А сами вы верите в это? Он помолчал немного.
   – Не знаю. Уже много лет жизнь нашей семьи тесно переплетена с его судьбой. Но если статуэтка и обладает какой-то силой и властью, мы никогда не пытались использовать ее.
   – Почему?
   – Для нас это не просто талисман, – ответил Лион. – Танцующий Ветер – член нашей семьи. А мы, Андреасы, не любим использовать друг друга для каких бы то ни было целей.
   Она покачала головой:
   – Но герцогство за статуэтку…
   – А что означает титул герцога в Италии? – Он презрительно пожал плечами. – Чезаре пытается собрать города-государства в одну свою корзину. Но это не так просто. Страну раздирают смуты, внутренние и внешние: Генуя и Милан отошли, Неаполь поделен между Францией и Испанией, Флоренция тоже находится под каблуком чужеземцев. Все остальные части Италии пытаются ускользнуть из-под метлы папы и Рима, а также Чезаре, который пытается создать свою империю. В то время как другие государства Европы объединились и организовали сильное национальное войско, мы все еще обходимся наемниками, которые готовы верно служить любому, кто заплатит более высокую цену. Неудивительно, если Борджиа полагает, что Италия создана для того, чтобы он ее захватил и прибрал к своим рукам.
   Его голос оставался совершенно спокойным, что удивило ее после того страстного волнения, с которым он говорил о семейной реликвии, о Танцующем Ветре.
   – А вас это не беспокоит? Это и ваша страна, в конце концов. Вам не важна ее судьба?
   Он покачал головой:
   – Моя страна – Мандара. Меня не интересует, что происходит в других частях Италии до тех пор, пока я и мои люди могут оставаться в стороне от всех этих потасовок. – Он склонил голову и с любопытством посмотрел на нее:
   – А что, разве тебе не все равно, где жить?
   Она помолчала.
   – Раб не имеет родины, как мне кажется. Но мне почему-то хотелось бы принадлежать какой-то стране. Мне, наверное, было бы как-то теплее.
   Он пристально посмотрел ей в лицо:
   – Ты принимаешь свое положение раба так смиренно?
   – К сожалению, я не знаю ничего другого.
   – А ведь у тебя есть мужество. Я думаю…
   Она вопросительно посмотрела на него.
   – Я бы этого так не оставил, – энергично произнес он. – Убил бы кого-нибудь или убежал в те края, где я стал бы свободным. Разве тебе никогда не хотелось совершить что-нибудь подобное?
   – Пожалуй, я особенно не задумывалась об этом. В то время, когда я была еще ребенком, моя мать твердила мне, что я должна смириться со своим положением и единственное, что в моих силах, – это улучшить его своим поведением. – Она робко улыбнулась:
   – На самом деле я не очень смелая. Жизнь день за днем приносила столько трудностей, что мне просто не хватало времени думать о таких вещах, как свобода и справедливость.
   – Но мысль об этом все-таки приходила тебе в голову, – заметил он проницательно. – Джованни был не прав… О боже! О чем это я говорю! Еще чуть-чуть, и мне удастся убедить тебя убежать. – Он поднялся. – Не вздумай делать этого. Клянусь, что отыщу тебя и примерно накажу. И не принимай слишком всерьез мои последние рассуждения. Я просто засмотрелся на игру огня в камине, да еще эти твои глаза, покорно устремленные на меня… Твоя мать права. Смирись с тем, что ты моя, и оставайся моей.
   – Но я ведь и не спорю, мой господин, – в голосе Санчии звучало легкое удивление. – Куда вы идете?
   – Посмотреть на лошадей. – Он уже стоял в дверях. – Сын хозяина – изрядный бездельник. В прошлый раз, когда я останавливался у них, он так испугался Таброна, что даже не расседлал его.
   – И вы собираетесь сами позаботиться о нем?
   – От лошади очень часто может зависеть жизнь и смерть человека. Поэтому за ней требуется тщательный уход. – Он нахмурился:
   – Чему ты улыбаешься?
   – Просто так, мой господин.
   – Просто так? Должно быть, я произвожу впечатление весьма слабовольного человека, – произнес он с мягкой угрозой. – Сначала Лоренцо. Теперь ты. Пора положить этому конец. – Он помолчал. – Я поступил весьма глупо, не взяв того, что должен был взять в самом начале. И больше я не стану ждать. Когда я вернусь, я хочу, чтобы ты сидела на этом же самом стуле, но чтобы на тебе не было ничего, кроме отблесков пламени от камина. Ты поняла?
   – Да. – И снова воздух в комнате сгустился, как перед бурей. Она облизнула пересохшие губы. – Я поняла, мой господин.
   – Хорошо.
   Дверь с коротким стуком захлопнулась за ним.
 

* * *

 
   Как только Лион вошел в комнату, Санчия тотчас быстро проговорила:
   – Приходила Летиция, собрала остатки ужина и принесла свежего вина. А как Таброн?
   Она сидела, нервно сцепив руки на коленях, устремив взгляд на огонь:
   – Мы тронемся в Солинари завтра или останемся до следующего…
   – Встань. Я хочу взглянуть на тебя.
   Санчия помедлила и затем очень тихо встала. Она повернулась лицом к Лиону, но все еще не могла поднять на него глаза:
   – Вы уже видели меня. В кадке. Больше смотреть не на что.
   – Я не согласен. – Его взгляд пробежал по ее обнаженному телу, по мягким нежным завиткам, скрывающим ее лоно. – Здесь всегда есть на что смотреть и чем наслаждаться.
   Горячая волна прокатилась по телу Санчии, и, конечно же, она была вызвана теплом от горящего камина. Ногти впились в ладони – с такой силой она сжала кулаки. Острая боль заставила напрячься каждый мускул.
   – Мне встать на колени на пол?
   – Нет. – Бесстрастность его голоса показалась ей столь неожиданной, что она подняла глаза, и у нее перехватило дыхание.
   Потемневшие глаза Лиона горели бешеным огнем, железные мускулы напряглись, казалось, он готов наброситься на нее, смять, подчинить своей воле.
   – Сколько раз я должен повторять тебе, что я не Джованни?! – Он шагнул вперед, и Санчия ощутила жар, исходивший от его огромного могучего тела. И еще она вдруг уловила удивительный запах – мыла и кожи, присущий только ему. – Меня зовут Лион. Повтори.
   Он был так близко, совсем рядом. Душная, тяжелая волна окатила ее, перед глазами все поплыло, и она еле удержалась на ногах.
   – Лион, – проговорила она вздрагивающими губами. – Мой господин.
   – Просто Лион. – И он прикоснулся к ее шее рукой в кожаной перчатке.
   Девушка глубоко вздохнула, и дрожь прошла по ее телу. Он внимательно посмотрел на нее.
   – Кожа перчатки холодная, – быстро сказала она, придумывая самое невероятное оправдание, чтобы объяснить приступ слабости, охвативший ее.
   – В самом деле? – Он понимающе улыбнулся:
   – Значит, мы сейчас сделаем что-нибудь, чтобы согреть их. К сожалению, я не доверяю себе и не могу обойтись без них. – Он повернулся к огню и подержал перчатки над пламенем. – Как ты думаешь, что мне пришло в голову, когда я вошел в комнату и увидел тебя обнаженной у камина?
   Ее взгляд беспомощно следил за тяжелыми, грубыми перчатками, которые он согревал над огнем. Они доходили ему почти до локтей, и языки пламени окружили каждый палец голубовато-оранжевым ореолом.
   – Не знаю, мой гос… Лион.
   – Я подумал, что это перст судьбы указал мне на лавку Джованни.
   «Это был не перст судьбы, а Каприно», – подумала она, но эта мысль исчезла, не задержавшись в ее сознании, потому что он продолжал:
   – И мне хочется, чтобы так было всегда. Мне хочется, чтобы пламя освещало твое тело и твои волосы, пока ты ждешь, когда я войду. – Его взгляд задержался на дровах, сложенных у камина. – Войду в тебя.
   Санчию охватило смятение, мысли лихорадочно заметались. Она вдруг почувствовала уязвимость своего обнаженного тела рядом с одетым Лионом, от которого исходила такая сила, что ее не могли скрыть никакие покровы.
   И средоточием этой власти и силы казались ей его руки в тяжелых кожаных перчатках, которые он держал над огнем…
   – Ты очень маленькая. – Его глаза все еще не отрывались от огня. – И сначала тебе будет больно.
   Она промолчала. Она знала с самого начала, что он возьмет ее и это положит конец тому неопределенному раздражающему чувству, что возникло между ними. Надо сделать еще один вдох, но она боялась, что даже это крошечное усилие разрушит остатки ее самообладания.
   – Я изо всех сил буду стараться действовать медленно, но… – Он оборвал фразу и некоторое время молчал, прежде чем смог продолжить:
   – Но мое желание очень сильно. Иной раз оно способно привести меня в состояние сумасшествия. Не отталкивай меня, или я могу причинить тебе боль. Мне не хочется, чтобы это случилось.
   – Я не буду оказывать сопротивления. Руки Лиона медленно сжались в кулаки:
   – Я знаю. Ты подчинишься, потому что ты моя собственность. – Его улыбка стала жесткой. – А почему нет? Это закон нашего мира. – Руки в перчатках снова коснулись ее. – Почему ты дрожишь? Кожа уже не холодная. Я уверен в этом, Санчия. – В отблесках пламени тяжелая, грубая кожа перчаток казалась особенно соблазнительной на ее смуглом теле.
   Лион начал осторожно и нежно поглаживать ее грудь и бедра.
   – Даже мои руки согрелись, – сказал он мягко. – Но я еще не решаюсь снимать перчатки. Твоя тонкая бархатистая кожа настолько возбуждает меня, что если я коснусь ее, то не смогу сдержать желания и немедленно возьму тебя. Будет лучше, если я не фазу сделаю это. – Его левая рука соскользнула к ее животу, коснулась завитков волос, скрывавших лоно, и принялась медленно двигаться взад и вперед. – Какое нежное гнездышко. – Его голос стал хриплым, ноздри вздрагивали. – Я хочу войти в тебя и ощутить, как завитки коснутся моего тела. Раздвинь ноги, Санчия.
   Дрожь охватила ее с такой силой, что она не могла двинуться. Его прикосновения вызывали какое-то новое пугающее ощущение в ее лоне.
   – Санчия, – под мягкостью его голоса таился приказ. И она повиновалась ему, как завороженная следя за движениями руки в кожаной перчатке. – Шире!
   Она подняла глаза и вдруг с изумлением увидела, с какой страшной силой пульсирует жилка у него на шее.
   – Вот так. Очень хорошо. А теперь стой спокойно.
   Его рука двинулась дальше меж ее ног, и она ощутила тепло и мягкость двигавшихся ладоней. И к чему бы они ни прикасались, тотчас возникало все тоже странное ощущение, которое напоминало боль.
   Она закрыла глаза, не в силах справиться с этим новым чувством, захлестнувшим ее всю.
   – Это… больно.
   – Нет. – Его руки касались ее, сжимали, гладили. – Это не боль, Санчия. Это потребность. – Его голос стал совсем тихим. – Это желание.
   – Я так не думаю. – Она в отчаянии оперлась на его плечи.
   Он застыл:
   – Не прикасайся ко мне!
   Она тотчас отдернула руки:
   – Прошу прощения, мой господин, я не хотела…
   – Лион, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Если ты прикоснешься ко мне, то это может ускорить… Я не смогу удержаться, если ты… – Он поднял ее на руки и понес на кровать. – Ты поймешь, Санчия, что желание и страсть – это самые прекрасные и неутолимые чувства.
   Он ласкал ее лоно, слегка поглаживая и нажимая на самые чувствительные места.
   Ее глаза широко распахнулись, она издала короткий вскрик. Огромной темной тенью он навис над ней, его лицо стало напряженным, губы раскрылись, он тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха. И вдруг лицо превратилось в маску дьявола, поскольку огонь камина освещал только одну его половину, оставляя другую во мраке.
   Темнота. Пламя. Страсть.
   Желание оказалось более неутолимым, чем она предполагала. И вынести это не было никакой возможности. Не отдавая себе отчета, она сделала попытку сжать ноги.
   – Не делай этого! – Вот и второй палец скользнул в ее лоно, в темную глубину, где вспыхивала сладостная мучительная боль. – Скажи мне, что ты чувствуешь?
   Кожаные перчатки давили, пальцы заполняли ее, и всепожирающий огонь разрастался, усиливаясь с каждой секундой.
   – Я… не могу. – Она с трудом переводила дыхание, невольно изгибаясь так, чтобы он мог продвинуться еще глубже. – Пожалуйста, мой господин…
   – Что ты чувствуешь? – требовательно спросил он. Ее голова откинулась назад, и все тело напряглось.
   – Жар… – ногти вцепились в покрывало. – Тяжесть. Кожа перчаток…
   – А желание? – Он двигался медленно, затем быстрее, потом снова медленно. – Тебе хочется этого?
   – Да, – прошептала она. И удивилась тому, что в состоянии говорить.
   – Тебе приятно?
   – Да, мне кажется, да.
   – Хорошо. – Он убрал руки и отступил от кровати. – Надеюсь, что вскоре ты будешь уверена в этом. Я не могу больше медлить. – Он стащил кожаные перчатки, отбросил их в сторону. – Санта Мария, как я хочу почувствовать тебя. – Он коснулся ее грудей, длинные пальцы пробежали по ее телу с мягкостью и нежностью. Дрожь волной прошла по телу Лиона. – Я же говорил тебе, – прошептал он. – Я так и знал. – Его рука накрыла ее грудь, и хотя она была такой же тяжелой, как и перчатка, все равно это было совершенно иное ощущение: теплое тело, наполненное трепетом жизни. – Твоя кожа не похожа ни на что на свете. Она приводит меня в… – Он откинул голову назад и несколько раз глубоко вздохнул, переводя дыхание. – Я покажу тебе, до какого состояния она доводит меня. – Он приподнял ее, усаживая на кровати, и начал срывать с себя одежду.
   Санчия следила за ним в испуганном недоумении:
   – Вы хотите раздеться?
   Он старался не глядеть на нее:
   – И как можно быстрее.
   – Джованни никогда не раздевался, когда брал мою… – Она оборвала фразу под его бешеным взглядом. – Я не могу не сравнивать вас. Прежде он был моим хозяином. Теперь вы мой хозяин. И я не настолько хорошо знаю вас… – Она замолчала, и ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела его мужское естество, освободившееся от стягивающей его одежды. Она невольно провела языком по пересохшим губам. Нет, теперь он ничем не напоминал Джованни. Обнаженный Лион, казалось, весь состоял из железных мускулов. Темный треугольник волос опускался вниз, образуя нечто наподобие буквы "у", переходил в другой темный треугольник, окружавший его мужскую плоть. Там, где у Джованни свисали мягкие жирные складки, сухую кожу Лиона натягивали тугие мышцы, а в том месте, где у Джованни было нечто…
   – Ты видишь? – мягко спросил Лион, проследив за ее взглядом. – Вот что ты делаешь со мной. Смотреть на тебя, касаться тебя…
   – Я вижу… – Она не могла отвести взгляда от его огромной напрягшейся плоти. – Но ты не поместишься. – Санчия и сама удивилась, как легко слово «ты» слетело у нее с языка.
   Он усмехнулся:
   – Очень даже помещусь. Женское тело удивительно приспособлено для этого. И после первого раза это не причинит тебе никакой боли.
   Сомнения все сильнее одолевали ее, но она успокаивала себя тем, что все равно ничего уже нельзя сделать и что глупо бояться той боли, которая еще не наступила. К тому же сладостное ощущение, возникшее у нее внутри, не проходило. Страх отступил, оставив место только любопытству и возбуждению.
   – Ты выглядишь… очень сильным…
   – Я обратил внимание, что ты не захотела сказать «красивым». – Он отбросил одежду в сторону и шагнул вперед. – Я знаю, что безобразен. Но, как ты верно заметила, я силен, как бык, и собираюсь устроить с тобой поединок.
   – Но ты вовсе не безобразен…
   Он цинично улыбнулся:
   – Быстро же ты обучилась искусству любовной игры. Но приятные слова бесполезны, когда имеешь возможность каждое утро взглянуть в зеркало.
   «Он не верит мне», – поняла вдруг Санчия.
   – Нет, в самом деле, я не… – Она замолчала, увидев его обнаженное тело совсем рядом. Он сел на кровать лицом к ней и нежно привлек к себе.
   Но взгляд его темных глаз был суров:
   – Мне не хочется причинять тебе боль, но придется это сделать. С той самой первой минуты, как я увидел тебя, я понял, что ты должна быть моей.
   – Нет, вовсе не в первый момент, а только тогда, когда увидел в кадке и понял, что я не так безобразна, как показалось тебе вначале.
   – Боже, ты собираешься постоянно спорить со мной? Мне больше нравится, когда ты издаешь другие звуки – стоны и вскрики.
   «Значит, мне придется хранить молчание. Чего же он ждет?» – удивлялась она. Она ощущала, какое невыносимое напряжение переполняет его тело, и в то же время как будто что-то удерживало его от последнего шага.
   – Не смотри на меня так! – Он встряхнул ее. – Я не хочу, чтобы тебе было больно, черт возьми. Это не доставит мне удовольствия, но я должен переступить… – Он толкнул ее на спину и лег меж ее ног. – Только одно движение, и все будет кончено. – Он закрыл ей рот ладонью. – Только одно движение…
   Он глубоко вздохнул и двинулся вперед.
   Боль. Жар. Мягкий свет. Ее крик был несколько приглушен его ладонью, но глаза оставались широко открытыми от пережитого потрясения.
   – Закрой глаза, – приказал он, осторожно продвигаясь еще глубже по узкому проходу. – Не смотри на меня.
   Она опустила веки и погрузилась в темноту. Боль отступила и растаяла в каком-то невероятном ощущении наполненности. Словно она давным-давно что-то потеряла, а теперь нашла.
   Она ощущала, как волосы Лиона прикасаются к ее телу, и слышала его тяжелое прерывистое дыхание.
   Он замер, до конца заполнив ее, и уже не двигался.
   – Все, – сказал он. – Удивительно, но ты приняла меня полностью. Я был уверен, что так и получится. Ты такая маленькая, но… – Его пальцы вновь принялись давить на ту заветную точку, которую он нашел перед этим. Дрожь снова пронзила ее, и она почувствовала, как ее мускулы напряглись. До сих пор она только ощущала, как Лион пронизывал ее, и она только принимала его, а теперь ей захотелось чего-то еще.
   – Мне можно… двигаться?
   – Тогда я уже не смогу остановиться. – Его голос был каким-то отрешенным. – Я попытаюсь кончить быстрее, но не могу тебе обещать.
   – Я просто хотела… – Она замолчала, потому что он опять вошел в нее. Снова острое чувство удовлетворения охватило ее. «Так вот что имел в виду Лион, говоря об удовольствии», – подумала она ошеломленно. Он вдруг начал двигаться в каком-то диком, неистовом ритме. Ей хотелось открыть глаза и посмотреть на его лицо – получает ли и он такое же наслаждение, как она сама.
   Его прерывистое дыхание, похожее на редкие всхлипы, содрогание его огромного тела переполняло ее возбуждением. Это было так, словно он питал ее и насыщался сам.
   – Прими, – пробормотал Лион. – Помоги мне, я хочу всю тебя.
   «Он говорит, словно находится в агонии, – подумала она, испытывая к нему нечто похожее на материнскую нежность. – Каково это, переживать такое страшное напряжение?» Она обхватила его и услышала низкий хриплый стон:
   – Милая… вот так. Держи меня. Еще чуть-чуть…
   Она попыталась сдержать его, но он пришел в неистовство, вдавливая ее в кровать с неимоверной силой. И она вдруг ощутила, как что-то разрастается в ней, становясь все сильнее с каждой секундой.
   Горячее течение подхватило ее и слилось с неудержимым потоком чувств Лиона, превратившись в одну реку, которая стремительно несла ее, пытаясь достичь… достичь чего?
   И она узнала!
   Это был экстаз, ураганом обрушившийся на нее. Ошеломленная, она лежала в сладостной истоме, не в силах шевельнуться.
   Тишину в комнате нарушал только треск горевших в камине дров и тяжелое дыхание Лиона рядом с нею.
   – А теперь мне можно открыть глаза?
   От неожиданности он вздрогнул и пробормотал что-то невнятное.
   – Конечно, а какого дьявола ты не можешь открыть их? – сердито спросил он.
   Она открыла глаза и увидела, что он направился к умывальнику. Она медленно села и слабо вздохнула. Он опять рассердился. Почему?
   – Ведь ты сам сказал мне, чтобы я не смотрела на тебя.
   – Это из-за того, что мне не хотелось видеть твое… – Он оборвал себя и, опустив в воду кусок ткани, отжал его. – Я совсем не имел в виду, что ты должна все время держать их закрытыми. Неужели ты не понимаешь?
   – Я не очень хорошо знаю тебя и не всегда могу понять, чего ты хочешь, – ответила она просто. – Я подумала, может быть, тебе больше понравится, если я не буду смотреть на тебя.
   Ничего не ответив, он вернулся к кровати, неся в руках влажное полотно, затем сел и положил прохладную ткань ей между ног. Его взгляд не отрывался от пятен крови на простыне:
   – Тебе все еще больно?
   – Совсем немного. – Она усмехнулась:
   – Я думала, что будет гораздо больнее. Ты прав – женское тело очень приспособлено для этого.
   – Да. – Его рука двигалась с нежностью, и она почувствовала тепло его ладоней на теле, несмотря на прохладную ткань. – Я не знал более приспособленного тела, чем твое. Ты такая маленькая, как ребенок, и в то же время там ты уже настоящая женщина. – Он неожиданно отшвырнул полотно, положил ее на спину и встал. – Спи. Я не хочу снова брать тебя сегодня.
   Она с удивлением посмотрела на него:
   – А я и не думала, что ты будешь. Джованни никогда не брал мою мать больше, чем раз в день.
   – Боюсь, что твоя участь окажется не такой легкой, как у твоей матери. – Он повернулся к ней спиной и уставился в огонь. – Я тебе уже говорил, что я другой человек.
   «Да, это так», – подумала она сонно. Беря ее, он будет доставлять ей удовольствие, пока она останется его любовницей, – и это ее обрадовало. Возможно, со временем она научится лучше исполнять свои обязанности, как когда-то смогла усовершенствовать свое мастерство, выполняя задания Джованни. Это очень важно – гордиться хорошо исполненной работой.
   Дремота уже окутывала ее, но она еще смогла разомкнуть губы и спросить его:
   – Я не разочаровала тебя?
   Он помолчал некоторое время, глядя на огонь. А когда он заговорил, его голос был приглушенным:
   – Нет, ты не разочаровала меня.
   – Я научусь делать это лучше. – Ее глаза закрылись, она повернулась на бок и свернулась клубочком на своей стороне кровати. – Я очень быстро учусь всему. Покажи мне, и я найду способ, как доставлять тебе удовольствие. Покажи мне…
   И она погрузилась в сон. Лиону даже не нужно было поворачивать голову, чтобы убедиться в этом. Их сердца продолжали биться в унисон, он настолько проникся ее ощущениями, что мог с точностью до секунды угадать, когда она скользнула из реальности в глубины сна. Почему же до сих пор у него никогда не возникало такой настроенности на волну другой женщины? И каким-то необъяснимым образом он даже почувствовал ее боль, как свою собственную, когда он разрывал девственную плеву. Он почувствовал тогда, как она расслабляется, а затем ее первые слабые ответы на его порыв. Все было так, словно он на какое-то время принял ее в самого себя. Святая Мария, это какое-то сумасшествие!
   «Покажи мне», – сказала она. Его губы изогнула невеселая улыбка, когда он вспомнил ее просьбу. О господи, до чего же ему хотелось показать ей все способы, которыми мужчина может брать женщину. Уже сейчас он был готов войти в это узкое пространство, чтобы не покидать его никогда. Он с отчаянием понял, что желает разбудить ее и снова протиснуться меж ее ног. «Нет ничего, чтобы могло помешать этому, – говорил он себе. – Она готова доставлять ему удовольствие, и она не будет отказывать, если он пожелает повторить все снова. В конце концов она служит ему».
   Он подошел к кровати и осторожно лег рядом с Санчией, стараясь не беспокоить ее. Возможно, боль, которую она почувствовала, к утру пройдет.
   Лежа рядом с ней с налившимся тяжестью мужским естеством, с напряженными мускулами, он представлял, каким образом возьмет ее завтра.
   И еще он очень хорошо знал, что не сможет заснуть сегодняшней ночью.