Страница:
Белинда Джонс
В поисках хороших парней
Моему отцу, Трефору Джонсу, неутомимому путешественнику, в честь его семидесятилетия.
Дави на газ
Если девушка не находит приключений там, где она живет,
она должна поискать их в другом месте.
Джейн Остин
Описываю ситуацию. Стояла поздняя ночь. Мы с моей лучшей подругой Эмили возвращались домой после чудесных выходных, проведенных в Лас-Вегасе. Нам всегда трудно покидать этот живой, сверкающий неоновыми огнями, фантастический город и возвращаться домой в серую, унылую Англию, но на этот раз наше состояние граничило с отчаянием.
– У меня такое ощущение, что мы собираемся вернуться в огромный, тихий, безжизненный приемный покой, где и просидим до следующей поездки, – вздохнула я.
Мой взгляд блуждал по шоссе, натыкаясь на белые полосы разметки. За последнюю пару ночей мы осознали, что в журналистике особо не попляшешь. Не то чтобы наша работа нам не нравилась, но… Вообще-то, мы пописываем статейки для парочки известных женских журналов в Великобритании, и с семьями и друзьями у нас все в порядке. В этом плане никаких проблем нет. Основная наша проблема – отсутствие того самого, Единственного, и это отсутствие приводит к плачевным результатам. В последнее время нам все кажется каким-то тусклым и неинтересным. Без любви запасы нашей жизненной энергии на исходе, а оптимизм равен нулю. И только Вегас помогает нам вернуться к жизни, почувствовать вкус неожиданных удовольствий. Больше всего я обожаю тот нервный трепет, который охватывает меня в ожидании кого-то или чего-то, что может произойти. Последствия нашего возвращения из Вегаса в вечный День Сурка представлялись мне ужасными, меня буквально подташнивало.
– Неужели ничего нельзя сделать?! – взмолилась Эмили. Она так газанула, что на секунду мне вдруг показалось, что мы поворачиваем назад, в стрип-бар. Если бы! Она просто выключила радио и с мольбой посмотрела на меня.
– На сей раз я правда не могу вернуться назад, в эту серость.
В ее дрожащем голосе слышалось что-то большее, чем просто тоска по приятно проведенному времени. Я чувство вала то же самое. Обычно мы покорно, как зомби, садились в самолет, летели домой, и там занимались тем, чем должны были заниматься. Мы, конечно же, не особенно радовались этому и постоянно ныли, утешаясь только перспективой будущих путешествий. Но мы всегда возвращались домой. На сей раз нежелание ехать было столь велико, что, казалось, превратилось в непробиваемую стену, которая росла с каждым оборотом колес. Мы просто-напросто скоро в нее врежемся и там и застрянем. А дальше что? Есть ли у нас хоть какой-нибудь выбор? Я с досадой опустила стекло и высунулась в окно, подставив лицо ветру. Ощутив приятную свежесть, я просунула голову еще дальше.
– А ну сядь на место! – потребовала Эмили, дернув меня за плечо.
Я неуклюже плюхнулась на сиденье и нервно рассмеялась.
– И что мы будем делать?
– Понятия не имею. – Эмили пожала плечами. – Это же ты у нас голова. Попробуй провести свой любимый умный штурм.
– Мозговой штурм, – поправила я, бросив взгляд на часы на панели управления. Итак, у нас впереди около пяти часов пути в машине. Пять часов? Мое сердце екнуло. Неожиданно показалось, что судьба дает нам шанс. Спасительные пять часов, чтобы найти гениальное решение, при думать, как избавиться от возможных помех и направить всю энергию на спонтанный поиск любви и коктейлей из водки с клюквенным соком. Меня охватила нервная дрожь от собственных намерений. Набрав побольше воздуха, я выпалила:
– Я думаю, пришло наше время идти за радугой.
– Ого, быстро же ты! – удивленно откликнулась Эмили. – И каков план?
– Еще не знаю, – призналась я, потянувшись за блокнотом и ручкой. – Но мы должны действовать очень быстро. Если мы сядем в самолет, ворота, ведущие в волшебный новый мир, закроются для нас навсегда! – Немного драмы не помешает, только прибавит адреналина.
– Тебе включить свет? – поинтересовалась Эмили.
– Пока не надо, – отозвалась я. Сейчас мне хотелось побыть в темноте. Самые удачные мысли обычно приходят ко мне ночью, когда все кажется возможным.
– А как мы будем придумывать план? Как обычно? – поинтересовалась Эмили, тоже настраиваясь на участие в Великом Процессе.
– Естественно. Раньше нам всегда это удавалось.
Описываю Великий Процесс: Эмили играет роль музы, а я творю. Я прокручиваю в голове миллионы комбинаций и идей и, когда одна из них кажется мне особенно удачной, сообщаю ее Эмили. Та, в свою очередь, приходит в восторг, мы начинаем болтать всякую чепуху, перебивая друг друга, и улетаем в мир безумных возможностей и фантастических ожиданий. Странно, но, в конце концов, нам как-то удается остыть и составить реальный план действий.
Именно таким образом мы работаем последние двенадцать лет, с тех самых пор, как судьба столкнула нас с Эмили в офисе журнала «Мне 17». Она была на недельной стажировке, а я временно выполняла обязанности корреспондента, пока они искали человека на эту должность. В момент ее появления я была необычайно подавленна, поэтому не обратила особого внимания на юную блондинку, которая в тот памятный понедельник утром вошла в мой кабинет. Я дала ей задание написать небольшой отрывок, будучи абсолютно уверенной, что мне придется полностью переписывать его заново. Но, к моему удивлению, ее коротенький текст оказался очень забавным. Я дала ей еще несколько заданий, и с каждым из них она справилась просто великолепно: все ее опусы заставляли смеяться до колик. Весь оставшийся день мы ездили на стульях от ее стола к моему и при этом безумно хохотали. (На то, как смеется Эмили, стоит посмотреть: она сгибается пополам, хватается за живот, лицо становится похожим на цветок фуксии, а из глаз и даже носа катятся слезы… Это фантастика!). К сожалению, главный редактор посчитал, что рабочий кабинет является неподходящим местом для такого веселья, и рявкнул на нас, требуя, чтобы мы прекратили хиханьки и занялись делом. Я, как школьница, прикусила губу, но все равно не могла сдержать улыбку. И когда недельная стажировка Эмили закончилась, она по-прежнему поджидала меня у выхода на улицу Карнаби, и я брала ее с собой на все задания. С ней было так весело и забавно. До этого все друзья в ответ на мои головокружительные идеи мямлили: «А вдруг не получится? А что, если…», Эмили же всегда была полна энтузиазма, какую бы идею я ни предлагала. Очень скоро наши «хиханьки» вышли за пределы работы: мы соблазни ли охрану, проникли за кулисы и познакомились с участниками стрип-шоу «Чипендейл», а, в конце концов, оказались на танцполе бок о бок с самим их солистом Томом Джонсом. Когда мы были вместе с Эмили, жизнь била ключом. Судьба подарила мне сестру и закадычную подругу. Для нас обеих жизнь была головокружительным удовольствием с редкими полосами неудач, встречающимися только для того, чтобы вспомнить, как здорово нам было, – а никак не нудным выполнением каждодневных обязанностей, чередующихся с истериками. Перемена жизни и превращение фантазии в реальность стало нашей общей целью. И вот сегодня мы как раз были очень близки к таким переменам, или, по крайней мере, мне так казалось.
Я ослабила ремень безопасности, чтобы повернуться, и пристально посмотрела на свою музу, которая на бешенной скорости неслась через пески Невады. Никому и в голову не придет, что такая бойкая и самоуверенная – и, надо заметить, с шикарным бюстом – девушка, как Эмили, испытывает какие-либо трудности в личной жизни. Однако невезение с мужчинами и являлось главной проблемой, связывающей нас. Несмотря на бесконечные поиски того самого Единственного, обстоятельства нам не благоприятствовали. Мы даже стали рисовать картинки худшего развития событий: я – семидесятилетняя старуха с двенадцатью кошками, бьющаяся в конвульсиях, а Эмили – развалина, доживающая свои дни в богадельне «Прощай, молодость». Именно против этого и был направлен мой план. Я посмотрела в блокнот – пусто. Бросила взгляд на часы. Еще четыре часа. Прекрасно. У нас еще уйма времени.
Но сначала о главном. Я должна признаться, что у нас абсолютно разные вкусы. Эмили нравятся мужчины постарше, умудренные опытом и любящие. Я же всегда выбираю молодых, красивых и равнодушных. Ей нравятся богатые и холеные, мне же – бедные и стильные уроды. Она обожает чисто выбритых и коротко стриженных, я же схожу с ума от бакенбардов и волос, стянутых в конский хвост. (Господи, когда же я наконец-то перестану зацикливаться на длинноволосых?! От них одни неприятности! К несчастью, я испытываю к ним необъяснимую тягу еще со школьной скамьи, так, что у меня мало надежды избавиться от этой пагубной привычки.) Кстати, следует учесть и наши абсолютно противоположные стили поведения. Эмили всегда решительна и безумно соблазнительна, я же обычно стесняюсь и прикрываюсь работой: «Ой, мне так хотелось бы написать о вас статью». В заслугу мне можно поставить то, что я никогда не стреляю глазками в барах и не подхожу первой, и не потому что я трусиха, просто я не умею рассчитывать на «авось». Хотя, с другой стороны, развитие отношений обычно оказывается на моей совести.
У Эмили все не так. Она как молодое вино, ошеломляет, влюбляет, доводит до сумасшествия, а затем бросает. Недавно она призналась, что просто умерла бы без этого чувства, которое охватывает иногда при первой встрече, когда захватывает дух и подгибаются колени от нестерпимого желания. И она не врет. Для нее это как наркотик. Я же, похоже, нахожусь в «завязке». Вот уже несколько лет как я ни с кем не встречаюсь. В свои тридцать с небольшим я уверена, что постоянные отношения – удел других. На днях я решила подсчитать, сколько дней в этом году я провела в мужских объятьях, и получилось что всего шесть, то есть оставшиеся 359 дней я была одна. И это еще был удачный год! В принципе, я никогда не хотела выйти замуж, даже когда была совсем малышкой. Мои родители развелись, и идея, что семья – это кандалы, надолго осталась витать в атмосфере дома. И все же иногда меня охватывает такое чувство одиночества, что буквально нечем дышать. У меня есть друзья, и я люблю их, но тут совсем другое – как будто ты упустил в жизни кого-то, даже еще не встретив его. И только Эмили удается переубедить меня, вернуть к жизни и заставить поверить, что еще чуть-чуть – и мы обязательно встретим наши половинки. Правда, с некоторых пор я перестала в это верить.
Начало моей взрослой жизни было далеким от романтики. Мой первый парень бросил меня на следующий же день после того, как я с ним переспала. Это так меня травмировало, что последующие два года я вообще ни с кем не спала. Затем я нашла милого благодарного девственника, который считал меня многоопытной, тогда как на самом деле я ни о чем не имела ни малейшего представления. К тому времени у меня было намного больше опыта в поцелуях фотографий, чем реальных людей. (Я все еще иногда с сожалением вспоминаю тот день, когда сменила «Адам энд зе Антс» на парня, который был другом диджея из местной дискотеки «Для тех кому нет 18».) После девственника был только один приличный парень среди тех, с кем я встречалась, – Дон, обходительный студент художественного факультета из Америки. Мы скорее были друзьями, а не любовниками и расстались по-доброму. Затем, после череды абсолютно неразумных страстных влюбленностей, мое сердце крепко-накрепко застряло в ловушке, расставленной загадочным хиппи с огненно красными дрэдами, сломанным в трех местах носом и жутким раскатистым смехом. Кристиан – единственный мужчина в моей жизни, который выкрикнул «я тебя люблю!» прямо мне в лицо в тот момент, когда мы оба достигли вершин оргазма (в отличие от жалких стенаний постфактум, которых было полно в моей жизни). До сих пор он остается «номером один». Наше знакомство началось с фразы, которая не обещала ничего хорошего. Он спросил: «Не одолжишь мне 30 пен сов?» Мы были в одном грязном подвальчике Эксетера, и ему не хватало денег расплатиться в баре. Я посмотрела в его огромные карие глаза, обрамленные густыми ресницами, и это была любовь с первой пинты. Я буквально помешалась на нем. Никогда в жизни я не испытывала такого волшебного, уносящего от реальности чувства только от того, что человек находится рядом, К концу вечера мы обменялись банданами в знак вечной любви и договорились встретиться на следующий день на лужайке перед церковью. Он опоздал почти на три часа. Но я простила его. Мы валялись на траве и делились самым сокровенным до заката солнца, а затем пошли домой. Пока я нервничала, заваривая чай на кухне, он что-то отстукивал на печатной машинке в моем кабинете. Когда он ушел, я вытащила лист и обнаружила слова «Слушай, ты классная!», напечатанные посередине страницы. И я клюнула. Мне не верилось, что такой сексуальный и необычный парень мог влюбиться в такую угловатую и бесцветную девушку, как я.
В конце концов, мы стали жить вместе в квартирке не далеко от лондонского Финсбури-парка. Если не брать во внимание наши споры, взаимные обвинения и непонимания, то это был просто рай. Он даже предложил мне выйти за него замуж, но вместо того чтобы обрадоваться, я испытала острый, до спазмов желудка, приступ ужаса. Я знала, что, если сделаю это, то упущу шанс стать тем, кем я хочу, поскольку болезненная ревность и неуверенность в себе тормозили нас обоих. В конце концов, однажды на работе я начала безудержно рыдать в женском туалете, и абсолютно незнакомая мне женщина сказала: «Знаешь, если это причиняет такую боль, то это не любовь».
Я поняла, что пора разбежаться. Однако расставание с Кристианом было самым мучительным периодом в моей жизни. Я возвращалась к нему не один раз, и от этого становилось еще хуже. Однажды в пылу ссоры он сказал мне, что я никогда не буду счастлива, потому что никому не поз волю любить меня по-настоящему. Это звучало как проклятие, которое, похоже, до сих пор меня преследует.
Думаете, это был конец нашей истории? Примерно восемь лет назад я помогала маме переезжать и во время уборки дома обнаружила его старые любовные письма. Они меня просто убили. Три часа спустя я возвращалась в Лондон и все еще была в состоянии прострации. Я сто яла на платформе, мысленно перечитывая его письма, когда, как гром среди ясного неба, появился он. Та же платформа, тот же поезд и тот же пункт назначения. Господи, как будто я вызвала его своими переживаниями! По пути в Лондон мы играли в слова, пили пиво и болтали. У него был ребенок, но он расстался с его матерью. Теперь он казался более разумным, спокойным и уверенным в себе. Мне было так легко с ним. Казалось, судьба дает нам еще один шанс, и я мысленно прокручивала в голове все возможные варианты. В Паддингтоне он со своим велосипедом отправился в одну сторону, я на такси – в другую. На прощанье мы поцеловались. Это был захватывающий дух, страстный поцелуй.
– Ты помнишь?.. – начала я с улыбкой, вспоминая случай из нашей жизни.
– Я помню все, Белинда, – прошептал он, нежно сдувая локон с моего лица.
Я потеряла голову от охвативших меня чувств и желаний. Мы договорились встретиться на неделе. Наступил день встречи, но он не появился. Обида и разочарование снова охватили меня, как если бы я снова потеряла его. Я так никогда и не узнала, почему он передумал и не пришел. Но до сих пор, когда я вижу на улице человека, который хоть чем-то напоминает его, у меня екает сердце. Будто в глубине души я все еще надеюсь, что каким-то чудом он опять появится в моей жизни, как тогда, на железнодорожной платформе. Иногда меня мучают сомнения, смогу ли я забыть его и строить свою жизнь с другими…
– О чем это ты думаешь? – прервала мои воспоминания Эмили. – Ты выглядишь такой несчастной.
– О своих бывших, – пробормотала я и потянулась за леденцами.
– Скверно, – поморщилась Эмили.
– И не говори. – Я отправила в рот лимонный леденец. – Слушай, знаешь, что мне только что пришло в го лову?
– Не-а, – покачала она головой в ответ.
– Я знакома со всеми твоими бойфрендами. Эмили на секунду задумалась, а затем подтвердила:
– Точно! Со всеми пятью. А я знаю всех твоих, начиная с… – Эмили наморщила лоб. – Слушай, а кто был после Кристиана?
– Студент-медик, слишком озабоченный медицинскими проблемами. – Я состроила рожу и добавила: – У него были длинные волосы.
– У них у всех были длинные волосы, – нетерпеливо перебила Эмили. – В любом случае я не его имела в виду. Вы и были-то вместе всего несколько недель. Я говорю о другом, блондине.
– Каком блондине? Я не люблю блондинов.
– О том, у которого еще была эта полоумная подруга, которая гонялась за тобой по дому с разбитой бутылкой в руках.
– А-а-а, – до меня дошло. – Ты имеешь в виду Плотника?
– Не твоего интеллектуального уровня, да?
Если верить Эмили, то факты говорили о том, что я за конченный бракофоб. Во-первых, я никогда не встречаюсь с теми, с кем у меня есть хоть какой-то шанс построить будущее. Во-вторых, я никогда не называю своих бойфрендов по именам, а только по их профессиям и таким образом в какой-то степени лишаю их индивидуальности. У меня это всегда – Плотник, Проектировщик, Барабанщик, Таксидермист (хотя, на самом деле, у меня никогда не было таксидермиста, но таксисты в моей жизни, встречались, особенно водители-алжирцы).
– А вот следующий был умен, – продолжала Эмили. – Жаль, у него не было сердца.
Теперь она вспомнила о Музыканте. Когда мне было двадцать шесть, я решила, что слишком большое значение придаю тому, как выглядит мужчина, и специально нашла страшненького, по моему мнению. Правда, все остальные считали его симпатичным, что преуменьшало мою личную победу. Он был сексапилен и остроумен, но при этом одержим стремлением стать самым востребованным в мире музыки. За те девять месяцев, что я впустую потратила на него, моя самооценка серьезно пострадала. Я уверилась, что у меня просто нет той притягательности, которая заставляет мужчин терять голову. Только сейчас я понимаю, что это не так.
Я бы до сих пор пребывала в глубокой депрессии, если бы не благодатное спасение, посланное мне судьбой в лице одного гомосексуалиста, моего нового соседа по комнате Джеймса Бридса, высокого красавчика с внешностью Дэвида Швиммера и стилем Дэвида Бекхэма. Джеймс представлял собой экстравагантную личность. Ко всему прочему он еще и защищал меня и даже правил в нашем доме железной рукой. Иногда он просто отключал телефон и прятал аппарат в шкаф, чтобы не дать мне сделать очередной постыдный пьяный звонок «ну-ты-знаешь-кому». У Джеймса было все, чего не хватало моим бойфрендам. Он открывал передо мной двери, готовил мне ужины, баловал меня бельгийским шоколадом, ремонтировал мой компьютер, водил меня в театр и даже делился со мной дорогущей маской для лица. Наконец-то у меня был кто-то, кто «присматривал за мной». Он, в свою очередь, говорил, что я привнесла в его жизнь немного волшебства. Я брала его с собой на тусовки шоу-бизнеса, где он всегда оказывался гвоздем программы. Потом я по-тихому взяла его с собой в командировку в Италию, где все, от менеджера отеля «Эксельсиор Виктория» до журналиста из газеты «Йоркшир пост», просто влюбились в него. Самое главное во всем этом было то, что мне не нужно было ревновать, я только гордилась им. А у себя дома мы вели чудную диванную жизнь – мы оба обожали реалити-шоу, пледы из искусственного меха и пирожные с кремом. Жизнь была прекрасна.
Эмили в то время удалось обуздать свой норов, и она вела тихую семейную жизнь с гетеросексуалом. Мы не виделись месяцами. И вот я пригласила ее на ужин к себе домой. Готовил, естественно, Джеймс. Тогда она впервые увидела, как устроено наше нетрадиционное жилище: все как на ладони, никаких укромных уголков, а наши кровати разделяла обыкновенная ширма. Эмили просто обалдела.
– А что будет, если ты захочешь кого-нибудь привести на ночь? – пролепетала она.
– Ну, мы живем вместе всего год, – ответила я. – Пока у нас не было таких проблем.
Эмили была в ужасе. Я лишь пожала плечами. Секс перестал волновать меня. Я панически боялась, что кто-то увидит мои обнаженные бедра. Таким образом, данная ситуация была очень удобной и соответствовала моей тактике уклонения. Вместо того, чтобы беспокоиться, что я пропускаю что-то важное, я чувствовала, что получаю от жизни намного больше. Эмили была не единственной, кто считал такую жизнь абсурдной. «Ты никогда ни будешь с нормальным мужчиной, пока ты живешь с Джеймсом», – внушали мне знакомые и коллеги по работе. И они были правы. Ну какой нормальный мужчина мог соответствовать тому уровню, который предлагал мне Джеймс?
В конце концов, потребовались усилия целого государства, чтобы разлучить нас. Меня отправили в командировку в Америку, и я по уши влюбилась в эту страну. А теперь, когда я приехала сюда с Эмили – магнитом для мужчин, свободной и жаждущей приключений, – страна отвечала мне взаимностью. Едва мы вошли в бар на бульваре Сансет, как наша жизнь начала меняться прямо на глазах. После стольких лет забвения и прозябания в Англии я почувствовала, как на меня обрушился шквал любви. Неожиданно оказалось, что мужчины замечают меня, что они хотят поговорить со мной и даже поцеловать меня. У Эмили к этому времени количество поклонников уже просто зашкаливало. Казалось, стоит нам просто погромче заговорить с британским акцентом, и мужчины сами слетаются к нам, как пчелы на мед.
Мы возвращались сюда так часто, как только могли, наслаждаясь оказываемым нам вниманием. Само собой разумеется, иногда у нас случались проколы. Как, например, с бывшей звездой мыльных опер, горой мускулов, который жаловался, что его сердце было смертельно ранено его последней подружкой, а его тело «умерло навсегда». Однако, как только я «вернула это тело к жизни и запустила его механизм», он нашел себе безумно богатую стройную блондинку. А еще был Ник, единственный из всех моих ухажеров за последние двадцать лет, за которого я вы шла бы замуж.
– Знаешь, он мне никогда не нравился, – призналась Эмили. – Бесхребетный.
– Да еще ипохондрик, – добавила я. – К тому же, он был жадным, а я этого терпеть не могу.
– И в два раза старше, чем те, с кем ты обычно встречаешься.
Эмили была права. У него был двадцатилетний сын, который по возрасту был намного ближе к моим обычным ухажерам. Что же тогда так привлекало меня в нем?
– Он был похож на молодого Аль Пачино, – задумчиво произнесла я. – И никому так не шел красный цвет, как ему.
– Я не сказала бы, что это веская причина для того, чтобы связать с ним свою жизнь, – парировала Эмили.
– Ага, так вот в чем была моя ошибка все это время, – вздохнула я.
Прошло уже три года как он бросил меня ради инструктора по аэробике (как будто мне и без этого не хватало комплексов по поводу моих бедер). Посмотрите на меня, я сижу здесь и как сумасшедшая прокручиваю в голове тысячи планов, как найти мужчину моей мечты. Я посмотрела в блокнот – все еще пусто, не считая каких-то каракулей. Мне требуется вдохновение от моей музы. Вспомнив старое доброе правило «живи так, как тебе нравится», я задала Эмили следующий вопрос:
– Если бы у тебя было полно денег, чем бы ты занималась?
– Охотилась бы на мужчин, – вот так запросто Эмили сформулировала основную цель своей жизни. – Это единственное, что меня возбуждает.
Я согласно кивнула и нацарапала слова «мужчины» и «трепет». Ладно, начало положено.
– А ты? – тут же спросила Эмили. – Чем бы ты занималась, если бы тебе платили зарплату независимо оттого, чем ты занимаешься?
– А я бы путешествовала, – откликнулась я. – Как сейчас. Жаль, что мы не можем просто продолжать ехать – вперед, через всю Америку, от одного приключения к другому. Это мечта всей моей жизни. Каждый штат настолько не похож на другой, что это все равно, что посетить пятьдесят стран за раз или посмотреть тысячи фильмов в одном.
Я написала «путешествие» и «приключения», с остервенением обведя их несколько раз. И опять посмотрела на часы. Три часа и несколько минут. С каждой секундой наша миссия – сделать эскапизм образом нашей жизни – казалась все более и более невыполнимой. Поддавшись порыву отчаяния, я уставилась в окно, барабаня ручкой по стеклу. Вокруг темная, темная ночь. Мы одни на этой горной дороге. Чем выше, тем натужнее гудит мотор. Я размышляла о том, как выглядели бы эти загадочные силуэты при дневном свете, когда заметила промелькнувший дорожный указатель с надписью «АБВГД».
– Что?! – Это, должно быть, чья-то шутка. – Эмили, ты не могла бы вернуться назад?
Правила дорожного движения никогда не были для Эмили помехой, а их нарушение – препятствием для выполнения задачи. Она дала полный назад. Я пыталась найти какую-нибудь надпись типа «Извините, указатель временный. Мы просто пытаемся найти подходящее название из пяти букв для нашего города». Ничего подобного. Меня разобрало любопытство. Я полезла за дорожным атласом и принялась искать этот городок по алфавитному указателю, но в списке городов его не оказалось ни в Неваде, ни в Калифорнии. Но то, что я нашла, поразило меня еще больше. Существовал целый ряд мест, названия которых были настолько абсурдны, что было бы сложно придумать что-либо еще более несуразное.
– Гигиенск, штат Колорадо; Эксгибиционистово, штат Северная Дакота; Мутный, штат Миссури, – я читала на звания вслух со все возрастающим скептицизмом. – Только послушай – Огурец, штат Западная Виргиния.
– Издеваешься? – захохотала Эмили. – Ты можешь себе представить, кто будет воспринимать всерьез человека из Огурца?