Джонсон Сьюзен. Пламя страсти

   — Я, кажется, забыла что-то положить в печенье. Оно немножко жесткое… И прости за бекон. Я надеюсь, он стоил не слишком дорого?
   — Я ценю твои усилия, и не стоит беспокоиться о деньгах. Если бы мне не надо было заботиться о нескольких сотнях человек, то я бы считался довольно богатым человеком — даже по меркам вашего мира.
   — Вот как?
   Венеция была явно сбита с толку. Жизнь, которую вел Хэзард, никак не свидетельствовала о благосостоянии. Впрочем, она никогда не рассматривала его с этой точки зрения.
   — Садись, — Хэзард махнул рукой в сторону стула. — Я тоже должен извиниться за… вчерашнее. Ты ни в чем не виновата. Это все моя вина.
   Венеция села напротив него.
   — Я понимаю. Ну что, помирились? — спросила она негромко и протянула руку через стол.
   — Помирились, — ответил Хээард и напомнил себе о сдержанности.
   Венеция задержала его руку в своей и сразу вспомнила, при каких обстоятельствах эта рука касалась ее. Воспоминания были такими яркими, что у нее запылали щеки.
   — Спасибо за то, что приготовила завтрак, — вежливо поблагодарил Хэзард, ища предлог, чтобы освободить свою руку: ее тоненькие пальчики волновали его, пробуждали нежелательные воспоминания. — Это очень мило с твоей стороны.
   — Я подумала, что могу попытаться. — Венеция старалась держаться так же спокойно, как и Хэзард. Но, посмотрев на тарелки, она снова тяжело вздохнула. — Когда это делает Джимми, все кажется таким простым… Ты не обязан это есть, — застенчиво добавила она.
   Хэзард впервые увидел, что Венеция чувствует себя неловко.
   — А ты не обязана надевать эти платья, — галантно ответил он.
   Венеция просияла, и Хэзард улыбнулся ей той самой улыбкой, от которой у нее останавливалось сердце. Удивительная гармония установилась между ними.
   Они решили позавтракать, как обычно, вареными яйцами, хлебом, маслом и молоком.
   — Если Джимми не появится, мы умрем с голода, — с солнечной улыбкой призналась Венеция.
   — Возможно, придется ему предложить прибавку к жалованью, чтобы обеспечить наше выживание, — в тон ей ответил Хэзард.
   — Пожалуй, я тоже буду ему платить, — заявила Венеция и пояснила, заметив, что брови Хэзарда недоуменно поднялись: — Если ты, конечно, примешь от меня чек. А то до моего банка сейчас довольно трудно добраться.
   — Для меня — так просто невозможно, — согласился Хэзард, и в его глазах заплясали искорки смеха. — Как-нибудь обойдемся без твоих денег.
   — Но у меня их полно!
   — Я в этом не сомневаюсь.
   — И вспомни о том, что Джимми избавляет меня от тяжелой работы.
   — Кстати, раз уж ты заговорила о тяжелой работе… У меня к тебе есть еще одна просьба, но я боялся даже упоминать об этом.
   — Надо же, мой тюремщик смягчился! — Венеция не удержалась от насмешки. — Что бы это могло означать?
   — Меня очаровали твоя скромность и послушание, — так же насмешливо ответил ей Хэзард.
   Венеция посмотрела ему прямо в глаза.
   — Если бы я была скромной и послушной, то не понравилась бы тебе.
   — Я бы с удовольствием это проверил, — тут же предложил Хэзард.
   — Вряд ли тебе это удастся, — парировала Венеция. На ее лице появилось торжествующее выражение, как у адмирала, наблюдающего за тем, как тонет последний корабль вражеского флота.
   — И как тебе только позволили вырасти такой своевольной — поговорил Хэзард с театральным вздохом.
   — А как тебе это удалось? — не отступала Венеция.
   — Я полагаю, что обсуждение ролей женщины и мужчины в обществе вряд ли пойдет нам на пользу.
   — Совершенно верно, — еще одна сияющая улыбка стала ему ответом.
   — Так вот, о моей просьбе. Я просто не знаю, как заговорить с тобой об этом, но… — Хэзард смотрел на нее смущенно, однако если бы Венеция знала его получше, она бы уловила в его голосе глубоко скрытую иронию. — Мои штаны из оленьей кожи нуждаются в стирке.
   Хэзард сам не до конца понимал, зачем предложил ей такое испытание. Но, произнеся эти слова, он вдруг почувствовал, с каким напряжением ждет ответа.
   — Так вот о какой тяжелой работе шла речь! — беспечно протянула Венеция: она явно не представляла себе, что стирка штанов потребует куда больше усилий, чем полоскание носовых платочков. — А ты не мог бы послать их миссис Пернел или отдать еще какой-нибудь прачке?
   — Они не сумеют с ними справиться.
   — Так кто же их обычно стирает?
   — Иногда сюда приходит какая-нибудь женщина из моего клана.
   Венеция тут же представила себе индейскую девушку — молодую, красивую, покорную. Женщины племени наверняка тянут жребий, кому из них обслуживать Хэзарда! Венеция была не столь уж наивна, она отлично знала о репутации Хэзарда, о его отношениях с женщинами и — что более важно — сама уже успела убедиться, насколько он искусный любовник…
   — И как долго она здесь остается? — подозрительно поинтересовалась Венеция.
   Хэзарду ее любопытство доставило удовольствие.
   — Всю ночь.
   — И зачем я только спросила?! — с досадой воскликнула Венеция.
   — Не знаю, — с готовностью отозвался Хэзард. — Я никогда не давал обета целомудрия.
   — Твое воздержание распространяется только на меня.
   — Если принять во внимание многочисленные причины, то все логично.
   — А вот с этим можно было бы поспорить! — заявила Венеция, и Хэзард поспешил сменить тему.
   — Так ты бы хотела научиться стирать штаны из оленьей кожи?
   — А разве у меня есть выбор?
   — Разумеется, выбор у тебя есть. — Хэзард очень спокойно смотрел на нее через стол, и Венеция позавидовала его спокойствию.
   — Но если я откажусь их стирать, здесь появится гостья и останется на всю ночь?
   — Да, так обычно и бывает, — на лице Хэзарда появилась широкая улыбка.
   И тут Венеция не выдержала. Вскочив со стула, она уперла руки в бока и бросила на Хэзарда яростный взгляд.
   — Ну, так больше этого не будет!
   — Ты хочешь сказать, что ты с удовольствием примешься за стирку? — невинно поинтересовался Хэзард, намеренно игнорируя ее тон. Он также пытался не обращать внимания на острые соски, явственно проступившие через изношенную ткань рубашки.
   — Только для того, чтобы не слышать, как ты занимаешься любовью с другой женщиной всего в нескольких футах от меня!
   — Это означает — «да»?
   Хэзард почувствовал, как напряглось все его тело, и сдерживался из последних сил. Его точила одна единственная мысль — зачем он так упорствует? Что случится, если он возьмет то, что ему так навязчиво предлагают? Перед ним стояла прекрасная женщина. Она была так близко, что стоило только протянуть руку…
   — Будь ты проклят, Хэзард Блэк! Да! Ты доволен?
   — Очень, — быстро согласился Хэзард и почему-то почувствовал невероятное облегчение.
   — Вот и отлично. Я не потерплю другую женщину в этой хижине.
   С ним снова говорила властная, избалованная дочка бостонского миллионера. В изношенных брюках или в расшитом жемчугом платье, она все равно не теряла самоуверенности. И Хэзард вынужден был признаться себе, что такой она нравится ему больше всего…
   Хэзард рассказал Венеции, как следует обращаться с кожей: сначала замочить в чистой воде пруда, потом намылить мягким мылом из юкки, которое абсароки выменивали у племени шошонов, и наконец разложить на траве в тени. Он проработал на шахте весь день, а Венеция стирала, терла, полоскала — чтобы штаны Хэзарда были чистыми и чтобы Джон Хэзард Блэк не привел другую женщину в свою постель.
   В этот день Джимми так и не пришел. Венеция сказала об этом Хэзарду, но тот ответил, что так бывало и раньше: у мальчика много обязанностей по дому. Венеция имела свое мнение на этот счет, но она слишком устала, чтобы спорить. У нее не было сил даже на то, чтобы принять ванну, хотя Хэзард предложил натаскать воды, о чем она ему и сообщила, почти засыпая в кресле у огня.
   — И потом, — пробормотала Венеция, — я провела в воде почти весь день, отстирывая эти твои чертовы штаны.
   — Еще раз спасибо. Ты отлично поработала.
   — Знаю и по-прежнему жду платы, — сонно заявила она, не утратив своей обычной дерзости.
   Хэзард открыл было рот, чтобы ответить ей, но тут же закрыл: Венеция уже спала. Он улыбнулся. Она свернулась в кресле, словно маленький ребенок, и Хэзард понял, что Венеция как следует потрудилась. Но он даже не подумал о том, что она впервые в жизни старалась ради кого-то.

16

   Спустя полчаса Хэзард очень осторожно взял Венецию на руки, донес до кровати и уложил, позволив себе прикоснуться к ее щеке легким поцелуем.
   — Спасибо тебе, моя радость, — прошептал он. — Ты самая очаровательная прачка, какую я когда-либо видел.
   Сквозь сон Венеция услышала его комплимент и улыбнулась.
   Хэзард вышел, не забыв запереть дверь на засов, и спустя час уже стоял у черного входа в самый шикарный бордель в Конфедерат-галч. Сознавая, что ночь не может скрыть от опасностей, он осмотрелся и лишь после этого бесшумно поднялся на второй этаж. В покрытом толстым ковром коридоре Хэзард ощутил знакомый запах дешевых духов, сигарного дыма и благовоний. Пройдя по мягкому плюшу, он повернул по коридору налево и без колебаний открыл вторую дверь с правой стороны, словно его там уже ждали.
   Если Хэзарда и не ждали, то приняли его, во всяком случае, с распростертыми объятиями.
   — Хэзард, дорогой мой! — воскликнула черноволосая красотка, окутанная облаком кружев и ароматом духов, и вскочила с мягкого бархатного кресла. — Я тебя не видела целую вечность!
   В туфлях на высоких каблуках она была почти одного роста с Хэзардом, и когда они обнялись, то ее тело слилось с его мускулистым телом, словно они были частями одного целого. Красавица подставила ему губы для поцелуя, и Хэзард поцеловал ее — тепло, по-дружески, ласково, но как-то совсем иначе, чем раньше.
   — Ты великолепно выглядишь, — заметил он со своей неотразимой улыбкой и слегка отстранился.
   Роза Кондье не сводила глаз с мужчины, которому помогла когда-то оправиться после смерти близких и чью кровать с неохотой покинула, когда он занялся своим золотоносным участком. Она улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки, и ласково сказала:
   — В этом замешана женщина?
   — Нет, — с широкой улыбкой ответил Хэзард. — Ты напрасно волнуешься. Я просто очень много работаю.
   — Но ты отдыхаешь когда-нибудь? — фиолетовые глаза цвета экзотических орхидей внимательно осмотрели его, но не увидели ничего, кроме признаков некоторой усталости.
   — С этим никаких проблем, — легко солгал Хэзард.
   — Знаешь, о тебе все говорят.
   Хэзард выпустил ее из объятий и, подойдя к глубокому, обитому шелком креслу, тяжело опустился в него. Он откинул голову на подголовник, вытянул длинные ноги и только тогда ответил:
   — Я и не надеялся, что это останется незамеченным, — его голос звучал насмешливо.
   — Я слышала о твоей красотке много разного. Некоторые говорят, что она просто-напросто шлюха…
   Хэзард презрительно рассмеялся:
   — Если бы мне захотелось поселить у себя шлюху, я бы не стал этого скрывать. Они знали, на что шли, когда посылали ее ко мне. Я только сделал ответный выстрел — вот и все. Теперь они перегруппировываются.
   Роза нахмурилась и озабоченно покачала головой.
   — Ты противостоишь очень влиятельным людям, Джон.
   — Мне нечего бояться, пока у меня эта женщина, — он поднял глаза и взглянул ей прямо в лицо. — Я могу спокойно торговаться.
   Хэзард ценил ее тревогу, но в предупреждениях не нуждался. Он знал куда лучше ее, с кем пытается бороться.
   — Тебе известно о том, что полковник уехал в горы? Хэзард медленно кивнул.
   — Я слышал об этом, но не знаю, куда он направился.
   — Он хочет найти посредника в твоем племени.
   — Вот и хорошо. Значит, Брэддок скоро сделает мне предложение.
   Роза подошла ближе и провела рукой по его черным блестящим волосам.
   — Ты выглядишь усталым, Джон.
   Хэзард вздохнул, вцепился пальцами в подлокотники, но потом расслабился и снова свободно раскинулся в кресле.
   — Я тружусь, как последний раб, Роза. Никогда в жизни я так не работал. У меня очень мало времени.
   Роза опустила глаза, пытаясь скрыть свою тревогу.
   — А ты уверен, что справишься со всем этим? — спокойно спросила она.
   — Роза, дорогая моя, я готов продать душу самому дьяволу, только бы добиться успеха! — Хэзард вдруг улыбнулся совсем мальчишеской улыбкой, и Роза увидела, насколько он еще молод. Но видение тут же исчезло. — Давай не будем предаваться грустным мыслям. Расскажи мне лучше о последних скандалах в городе. У кого из местных врачей, адвокатов или священников за это время выросли рога? Я пропустил все новости.
   Роза сразу вспомнила, как Хэзард всегда умел развеселить, и ей стало грустно. Но она все-таки улыбнулась, и в ее голосе появились нежные нотки.
   — Хочешь чая? А потом я тебе все расскажу. Хэзард рассмеялся:
   — Звучит просто замечательно.
   Когда Роза вышла, Хэзард откинулся на мягкие подушки и тут же закрыл глаза. Ему показалось, что он мог бы проспать неделю.
   Спустя пять минут Роза вернулась с подносом, на котором стоял изысканный черный чайник и кувшинчик со свежими сливками. Хэзард провел ладонями по лицу, выпрямился в кресле и взял у нее из рук чашечку из тонкого китайского фарфора.
   — Спасибо, Роза. Если бы ты только знала, как давно я не пробовал свежих сливок!
   Роза отлично знала, когда он пробовал их в последний раз, но промолчала. Хэзард приучил ее к сдержанности, несмотря на их давнюю связь, он всегда держал свои чувства при себе.
   — Если бы я был уверен, что эта женщина сможет позаботиться о корове, — продолжал Хэзард, — то купил бы ее и привел наверх. Но пока мне даже завтрак приходится готовить самому.
   — Она что же, совсем ничего не делает? — удивилась Роза, умолчав о том, что с удовольствием выполняла бы ради Хэзарда любую работу. Она слишком хорошо знала, что Джон Хэзард Блэк никогда не жаждал постоянного общества женщины.
   Хэзард допил чай и только потом ответил:
   — Она вообще не привыкла работать. Среди ее предков было слишком много баловней судьбы. Ее жизнь совсем не похожа на нашу с тобой.
   Роза прекрасно понимала, что Хэзард просто любезен: в конце концов, его растили как сына вождя богатого племени, и он никогда ничего для себя не делал, если сам этого не хотел. И все-таки она была благодарна ему за то, что он сравнивал себя с ней, а не с той женщиной, которая ждала его в хижине.
   — Ты влюбился в нее, Хэзард? — неожиданно спросила Роза, снова наливая в его чашку янтарную жидкость.
   На невозмутимом лице Блэка не отразилось ничего. Впрочем, как всегда. Он откинулся назад и начал помешивать сахар в чашке.
   — У меня нет времени влюбляться. Эта женщина — моя страховка, и ничего больше.
   Роза насмешливо подняла брови и, не сводя фиолетовых глаз с Хэзарда, произнесла:
   — Очень хорошенькая страховка… Хэзард сделал вид, что не заметил намека.
   — Мне бы очень хотелось, чтобы она умела готовить. Ко мне приходил Джимми и помогал, но, судя по всему, мать ограничила его визиты.
   — Значит, Молли Пернел просто ревнует, несмотря на этот свой вид святоши, — ядовито заметила Роза.
   — Но у нее нет причин для ревности, — пробормотал Хэзард.
   — Ты, наверное, мог бы убедить в этом Молли, если бы нашел слова помягче, но не трать силы на меня. Я не умею лицемерить.
   Хэзард решил, что не стоит обсуждать с Розой эту тему, и вспомнил, что пришел к ней по делу.
   — Я хочу попросить тебя об одной услуге. Ты не могла бы кое-что купить в Конфедерат-галч и переслать это Джимми? Он все привезет мне на гору вместе с товарами из Даймонд-сити. Мне бы хотелось свежих фруктов и овощей: персики, виноград… что-то в этом роде. И клубнику, если сможешь найти…
   — А ты ее балуешь, Хэзард! Он загадочно улыбнулся.
   — Это вопрос выживания, Роза. Персики и виноград не так просто испортить. — Хэзард чуть скривил губы, вспоминая приготовленный Венецией завтрак. — Ладно, поживем — увидим. Пока я неплохо справляюсь. Да, и еще одно…
   — Лучшую марку шампанского для леди? — насмешливо поинтересовалась Роза.
   Хэзард в ответ лучезарно улыбнулся: он не собирался тратить этот вечер на пререкания.
   — Нет, кое-что более прозаичное. Ей нужна одежда. Джимми привез пару платьев, но они оказались совершенно неуместны в горной хижине.
   — От Кляйна?
   Хэзард снова откинул голову на спинку кресла и выразительно поднял брови:
   — К несчастью, да.
   Роза не выдержала и от души расхохоталась.
   — И Молли их видела? Ну, теперь мне все ясно. Это была твоя роковая ошибка. Отныне Молли навсегда вычеркнет тебя из списка достойных мужчин, за которых она могла бы выйти замуж.
   Черные глаза Хэзарда расширились на мгновение, а потом он цинично прищурился:
   — Вот и отлично. Потому что я не собираюсь ни на ком жениться.
   — Все мужчины так говорят, пока какая-нибудь нежная красотка не собьет их с ног. Наверное, эта леди из Бостона уже поймала тебя в свои сети.
   В глазах Хэзарда мелькнули веселые огоньки.
   — Только не меня, Роза. Это гарантировано. — И он продолжал совершенно спокойно, как будто только что не ответил на вопрос, занимавший умы всех жителей Даймонд-сити. — А теперь поговорим о платьях. Я не разбираюсь в материалах, но нужно что-нибудь разумное и практичное. У меня не Тадж-Махал и не гостиная вашего заведения, — добавил он с полуулыбкой.
   Роза поняла, что продолжать допрос не имеет смысла.
   — И как же дочь полковника прореагировала на несколько необычные одеяния от Кляйна? Очевидно, была оскорблена?
   Рыцарские чувства удержали Хэзарда от того, чтобы рассказать правду.
   — Они ей не подошли, — пробормотал он и тут же ясно вспомнил молочно-белую кожу, черную тафту, восхитительные ноги, игру бисера на высокой груди в отсветах угасающего пламени. Венеция — соблазнительная, провоцирующая — снова предстала перед ним…
   — А какой у нее размер? — Розе пришлось дважды повторить этот вопрос, прежде чем Хэзард вернулся к реальности.
   — Я не знаю наверняка, но, думаю, примерно такой же, как у Кэти. Может быть, она чуть повыше ростом. Прости, что я так неточен, но… — он замолчал, и Розе было странно видеть обычно такого уверенного мужчину во власти сомнений. — Так могу я рассчитывать на тебя? — Хэзард отвязал от пояса тяжелый мешочек с золотым песком и положил на покрытый кружевной скатертью столик.
   Роза молча смотрела на сидящего в ее кресле самого красивого мужчину, которого ей доводилось встречать. В этот раз он предпочел одежду белого человека — черные брюки, сапоги, белую рубашку. Если не считать длинных черных волос, ничто в облике Хэзарда не выдавало его происхождение, но и длинные волосы не были большой редкостью на границе. Хотя у него была репутация убийцы и юные годы он провел на войне, ничто в нем не говорило о способности убить человека. Его глаза смотрели слишком мягко, и это никак не вязалось с двумя «кольтами», висевшими у пояса. Черные глаза, опушенные длинными ресницами, были удивительно добрыми и внимательно смотрели на нее в ожидании ответа.
   — Разумеется, дурачок! — улыбнулась Роза. — Ты же знаешь, что я все для тебя сделаю.
   — Спасибо. — Хэзард поднялся одним гибким движением. — Выбери платья сама, я полагаюсь на твой вкус.
   И сама реши, сколько нужно взять. Думаю штук пять-шесть.
   «Неужели он собирается так долго ее держать у себя, — удивилась Роза. — Или полковничья дочка переодевается к ужину каждый вечер?»
   — Конечно, Хэзард, конечно. Надеюсь, ты еще не собираешься уходить?
   Они посмотрели в глаза друг другу, и Хэзард первым отвел взгляд. Но Роза все поняла.
   — Ты не обидишься, если я сегодня не останусь? Я опасаюсь оставлять ее надолго одну. Одному богу известно, во что она может вляпаться.
   Роза грустно улыбнулась.
   — Как скажешь. В любом случае, ты всегда найдешь меня здесь. Желаю тебе удачи с твоей… страховкой.
   Хэзард кивнул.
   — Я думаю, удача мне не помешает. — Он подошел к двери, но, положив руку на изящную медную ручку, обернулся. — И какое-нибудь приличное мыло, хорошо, Роза? Может быть, «Герлен», если найдешь.
   — «Герлен»? Это уж точно не для тебя! Хэзард чуть заметно усмехнулся.
   — Ты права. В отличие от меня, она не привыкла купаться в холодных ручьях.
   — Неужели ты греешь для нее воду? Вот уж не думала, что доживу до такого! — Роза, казалось, шутила, но деланная веселость не смогла скрыть, до какой степени она поражена.
   — Это всего лишь самозащита, дорогая Роза. Иначе она не станет купаться каждый день.
   — Ох, уж эти мне абсароки! Самые чистоплотные индейцы, которых я встречала. И, если подумать, то самые чистоплотные мужчины среди всех моих клиентов.
   — Ничего удивительного. Очень легко соблюдать чистоту, когда живешь рядом с чистыми горными ручьями. Я пытаюсь научить этому мисс Брэддок.
   — Ну что ж, еще раз желаю тебе удачи, Хэзард, с этой дочкой миллионера.
   — Спасибо. Удача мне понадобится. С ней труднее справиться, чем с дикой кобылицей.
   — Я не сомневаюсь, что у тебя получится — пробормотала Роза.
   — С божьей помощью, — на родном наречии ответил ей Хэзард, не забыв потом перевести свой ответ на английский.
   После его ухода Роза растянулась на бархатной кушетке и глубоко задумалась. Хэзард был признанным мастером не давать ответа на самые простые вопросы, но она не без зависти решила, что он увяз куда глубже, чем сам догадывается…
 
   Хэзард совершенно беззвучно вошел в хижину, неторопливо отстегнул кобуру и аккуратно повесил на крючок у двери. Он уже расстегивал рубашку, когда послышался фальшиво-ласковый голосок Венеции:
   — Ну и как, она была хороша?
   Хэзард резко обернулся и с изумлением обнаружил, что Венеция не лежит в постели, а сидит, скрестив ноги по-турецки, на его лежбище — на бизоньих шкурах на полу. При этом рубашка ее расстегнута, почти обнажая грудь, а голые ноги, благодаря выбранной ею позе, привлекают внимание к треугольнику между бедрами.
   Хэзард продолжал механически расстегивать пуговицы, пребывая в куда более миролюбивом настроении, чем Венеция. Общество Розы всегда успокаивало его. Роза вряд ли бы обрадовалась такому признанию, но Хэзард чувствовал себя с ней как с матерью — он уходил от нее обновленный и успокоенный, готовый к новой встрече с враждебным миром.
   — От тебя пахнет так, словно ты побывал в борделе, — раздраженно заметила Венеция, так как сильный цветочный аромат духов Розы заполнил маленькую комнату.
   — На самом деле эти духи Розы слишком дороги для обыкновенной проститутки, — хладнокровно прокомментировал Хэзард. — Их, кстати, очень любят светские дамы на Восточном побережье.
   Намек был более чем прозрачен, и Венеция вдруг вспомнила эти духи. Им и в самом деле отдавали предпочтение многие подруги матери.
   — Ладно, это ответ по крайней мере на один вопрос. Будем считать, что эта женщина — не обычная шлюха. — Венеция поджала губы.
   Хэзард внимательно посмотрел на нее.
   — Ты ревнуешь? — он положил рубашку на стул.
   — Разумеется, нет!
   — Тогда это не должно тебя волновать, верно? — Он сел и начал снимать сапоги.
   — Неужели тебе мало одной женщины? — в голосе Венеции послышались истерические нотки.
   Хэзард поднял на нее глаза.
   — Но у меня нет женщины, и тебе это хорошо известно, — его голос звучал очень дружелюбно.
   — Черт тебя подери, ты спал с другой женщиной? — Венецию совершенно не интересовали логические выкладки. Аромат роз чувствовался слишком явственно, и она понимала, что Хэзард находился совсем рядом с этой женщиной, кем бы она ни была.
   — Я не обязан тебе отвечать, — Хэзард взялся за пояс брюк.
   — Но я хочу знать!
   Хэзард раздраженно тряхнул головой.
   — Проклятье! Нет, я с ней не спал, если тебе так важно это знать. И не спрашивай меня, почему: я и сам этого не знаю. — И в самом деле, он впервые отказался от услуг Розы.
   Сняв черные узкие брюки для верховой езды, Хэзард аккуратно сложил их на стуле. В его племени мужская нагота не считалась вызывающей, поэтому он подошел к своему ложу и спокойно стоял перед Венецией — обнаженный и абсолютно уверенный в себе.
   — Ты заняла мою кровать, — объявил он, от всей души желая, чтобы собственное тело не подвело его.
   — А если я здесь останусь? — прошептала Венеция.
   — Нет. — Его черные глаза внимательно смотрели на нее.
   — Но я хочу остаться!
   — Я слишком устал, чтобы начинать все сначала, — сказал Хэзард совершенно равнодушно. — Уходи, или я тебя отнесу.
   Венеция не пошевелилась. Тогда Хэзард поднял ее на руки и, не говоря ни слова, отнес на кровать.
   — Спи крепко, — пожелал он.
   И Венеция знала, что будет спать спокойно. Потому что, несмотря на его долгое отсутствие, несмотря на удушливый аромат духов, она отчего-то сразу поверила, что Хэзард не спал с другой женщиной.

17

   Джимми не появился и на следующий день.
   — Я же тебе говорила! — с торжеством воскликнула Венеция. — Молли наверняка на тебя рассердилась. Наверное, мне теперь придется учиться стирать и крахмалить твои рубашки…
   Хэзард собирался идти на шахту несмотря на проливной дождь. Он как раз надевал второй сапог и бросил на Венецию взгляд, который ему хотелось сделать убийственным. Но он увидел такое жизнерадостное сияние на ее лице, что все его усилия пропали даром.