Джонсон Сьюзен. Запретный плод

   В экипаже она села посередине бархатной скамьи, машинально разглаживая юбку. Вообще Дейзи редко интересовалась модой. Если бы ее спросили, почему она сегодня так старательно оделась, она пробормотала бы чтонибудь относительно теплого дня и несоответствия погоде платьев, которые она перемерила перед тем, как выйти. Конечно, она не ожидала герцога, но все же…
   Вчера вечером она дала понять, что не собирается становиться его очередной добычей. Утром он должен был бы настойчиво стараться ее увидеть, зная, что понравился ей, но этого не случилось. Напротив, все было весьма пристойно, даже слишком.
   Дейзи задумчиво смотрела в окно экипажа, словно в окружающем пейзаже пыталась найти ответ на свои мысли, не желая признаться себе, что мысли эти не вполне пристойные.
   Жорж Мартель был бледной копией своего обворожительного брата: академическая пыль несколько нивелировала мужское начало, столь очевидное в его кузене. Однако, приветствуя Дейзи, он продемонстрировал безукоризненные манеры, а голос был такой же завораживающий, как у брата, когда он пустился в описание своих исследований, начатых десятью годами ранее.
   — Этьен и я пересекли Россию в начале восьмидесятых, после посещения Алеутских островов. Мы были там почти два года.
   — Герцог — в научной экспедиции? — недоверчиво спросила Дейзи.
   Жорж наблюдал за молодой женщиной, сидящей напротив него, чье летнее платье было красочным всплеском женственности в его строгом книжном мире, и задавался вопросом, почему Этьен настаивал на этой экскурсии для нее. Может быть, он думал, что образованная индейская женщина заинтересуется его исследованиями? Так или иначе, подумал Жорж, причина у Этьена, повидимому, более проста. Голос его кузена был сильно возбужден, когда он говорил о ней. Странно. Как и эта просьба об экскурсии. Поэтому на скептический вопрос леди Жорж ответил как можно подробнее.
   — Этьен финансировал экспедицию. Он всегда помогал мне, когда возникали проблемы. Если бы не он, я не смог бы вернуться назад, когда в первый раз от нас сбежали проводники.
   — Сбежали? — Дейзи начала менять свои представления о досуге герцога.
   — Наши ташкентские проводники оказались конокрадами. К счастью, они не интересовались научными материалами. Этьен нашел новых проводников и лошадей.
   — И вы путешествовали… В течение двух лет? Ваша семья не сошла с ума от беспокойства?
   — Я не женат, а родители одобряют мой выбор. Что касается моих братьев… — Он улыбнулся. — Они слишком заняты на скачках, чтобы заметить, когда я уезжаю.
   — А семья герцога?
   Он колебался. Она действительно ничего не знает? Этьен фактически не имел семьи. Жорж думал, что это общеизвестная истина. Герцог и Изабель никогда не ссорились, Этьен любил своих детей, но, когда они были в школе, его повседневная жизнь не была связана с семьей.
   — Жюстен и Жюли были в школе, — коротко ответил Жорж, решив не раскрывать подробностей частной жизни Этьена. — Хотите увидеть экспонаты, которые мы привезли?
   В течение следующего часа Дейзи была поглощена рассказами о богатой истории азиатских племен. Знакомые с детства божества, оказывается, произошли от более ранних культур, предшествовавших культуре племени абсароки. Жорж рассказывал о происхождении каждой из скульптур, датах, их создании. Дейзи обнаружила удивительные совпадения, разделенные тысячелетиями. Кроме того, она была глубоко восхищена изданными Жоржем статьями по этому вопросу.
   Позже, за чаем, рассматривая вместе с Жоржем карты и фотографии их поездки, ей хотелось, чтобы Этьен в эти минуты был с ними. Жорж сказал ей, что Этьен был картографом экспедиции, — еще одно удивительное открытие Дейзи. Она поняла, что герцог был значительно сложнее и серьезнее, чем те придворные, с которыми она была знакома.
   — Я буду рад видеть вас в любое время, когда вы пожелаете. Любой друг Этьена — мой лучший гость.
   Познакомившись с Дейзи, Жорж лучше понял своего кузена. Она была очень интересным собеседником и удивительно красивой женщиной.
   Проходя через двойные двери гостиницы Собиз к экипажу, она задавалась вопросом, где герцог играет в поло сегодня. Вчера вечером она недвусмысленно высказала свое мнение по поводу их отношений. Даже если бы герцог не был женат и не столь печально известен своими похождениями, они все равно не имели абсолютно ничего общего.
   Подойдя к экипажу, она услышала из полуоткрытой резной двери знакомый низкий голос:
   — Он должен вам понравиться. Поездка займет не более двадцати минут.
   Его сильная рука появилась из глубины экипажа, чтобы помочь ей подняться. После того как она расположилась на зеленом бархате сидения, он дважды стукнул по передней стенке экипажа.
   — Хотите шерри после скучных лекций Жоржа? — спросил он, пока экипаж пересекал внутренний двор гостиницы.
   — Напротив, это было очень интересно. Но почему вы не присоединились к нам?
   — Я стараюсь быть благоразумным. Она немедленно поняла его тон.
   — Вы не играли сегодня в поло?
   Ей хотелось, чтобы слова передали ее чувства.
   — Мои мысли были заняты другим, — сказал он скупо. — Вы не хотели бы выпить?
   — Вы хотите поговорить?
   — Нет, — его ответ был мягким и кратким.
   — И где же мы будем пить? — спросила она спокойно. Ее поведение весьма отличалось от обычной манеры герцога.
   Раскинувшись на противоположном сидении, небрежно одетый в легкий твидовый жакет, брюки для верховой езды и слегка пыльные ботинки, он смотрел на нее изпод темных бровей. Его черные волосы были растрепаны. Темные кудри на загорелой шее оттенялись шелковым воротничком рубашки. И это снова напомнило ей, как он красив.
   — Аделаида будет меня ждать, — начала она, не дождавшись его ответа.
   — У меня есть маленький дом на Сене.
   — Я не хочу туда ехать, — сказала она резко.
   — Я никогда не принимал там женщин, — почти так же резко ответил он.
   А жену? — подумала она, уже поддаваясь его обаянию. Как странно он на нее влияет! Словно красивый и желанный предмет, который легко заполучить, достаточно лишь протянуть руку.
   — Изабель тоже там не была, — сказал он сухо, словно читая ее мысли. — Удовлетворены?
   Собственно говоря, он делал ей открытое предложение.
   — Мне это ни к чему.
   — Да? А мне показалось… — он слегка улыбнулся, — показалось, что вас это интересует.
   И пожал плечами, как будто об этом не стоило говорить.
   Дейзи была в затруднительном положении. Впервые в жизни она теряла контроль над своими чувствами. Ее отец был бы счастлив. Он всегда считал, что она слишком серьезна и прагматична.
   — Мы с вами настолько разные люди… — начала она, как будто для того, что она собиралась сделать, требовалось объяснение.
   — А зачем быть одинаковыми? Это скучно.
   Герцог мог бы быть более учтивым. Он обычно без особых усилий произносил любезности. Однако сейчас он плохо контролировал свои чувства. Он действительно никогда не встречался с женщинами в своем доме в Кольсеке, это было его убежище. Кольсек был частным владением с одним слугой и кухаркой. Никто не знал об этом месте — ни его семейство, ни друзья. Сегодня они вторгались в эту святыню. Он не мог пригласить Дейзи домой, хотя замок герцога де Век был достаточно велик, чтобы не оскорбить нежелательной встречей коголибо из собственного семейства. Так или иначе, он знал, что Дейзи не одобрит встречу в его семейном доме. Квартира возле Плас де ла Конкорд была еще менее подходящим местом. Герцог сознавал, что он не может обращаться с Дейзи так, как с другими женщинами. Так что его единственное убежище было своеобразной жертвой мадемуазель из Америки.
   — Не знаю, нравится ли вам наша сегодняшняя встреча, вы чтото слишком угрюмы, — сказала Дейзи.
   — А я вообще не знаю, нравлюсь ли вам, — пробормотал герцог. Его глаза скользнули вдоль ее платья, испытующе изучая фигуру и задержавшись на ее груди. Затем он снова посмотрел в ее лицо.
   — Не беспокойтесь. — Ее голос был чист и уверен. — Я достаточно взрослая, чтобы осознавать то, что делаю.
   — Сколько вам лет? — Нет, это не имело значения, он просто интересовался.
   — Тридцать.
   Его брови удивленно поднялись. Она выглядела много моложе, со светлыми зелеными лентами в волосах, в тонком ярком платье — ей можно было дать шестнадцать.
   — Почему вы до сих пор не замужем?
   — Я никогда никого не любила. Он деликатно улыбнулся.
   — Любовь для брака не обязательна.
   — Вам, конечно, лучше знать, — ядовито заметила она.
   Его глаза на мгновение сверкнули холодом.
   — Безусловно.
   Экипаж между тем выехал на площадку в конце маленького чистого переулка перед симпатичным домом, менее богатым, чем игрушечный дом Марии Антуанетты в Версале, но почти такого же размера.
   Плохо, когда так сильно хочешь женщину, думал Этьен помогая Дейзи сойти на землю.
   Если бы он был менее несчастлив, думала Дейзи, то у нее не возникло бы столь сильного желания утешать его.
   Они были странной парой, стоящей на самом краю соблазна. И было совершенно неясно, кто в настоящее время был соблазнителем, а кто соблазняемым.
   Вдобавок к общей неразберихе отсутствовали слуги. Был базарный день, а герцог, как всегда, не помнил о таких мелочах. Двери были заперты.
   Невероятное количество цветов окружало дом, они были на решетках, в горшках на подоконниках. В то время как Этьен проклинал запертую дверь, Дейзи сорвала двойную белую розу и вставила в петлицу его жакета.
   — Выше голову! Все будет хорошо. Я ведь не собираюсь съесть вас живьем.
   Взглянув на Дейзи, маленькая рука которой все еще касалась его плеча, а улыбка была открытой и теплой, он внезапно усмехнулся.
   — А я надеялся, что всетаки съедите.
   — В таком случае я, может быть, сделаю исключение. Хорошо, что вы отослали слуг.
   — Я тоже так думаю. — Он широко улыбнулся. Хотя присутствие слуг ему еще никогда не мешало. Он их просто не замечал. Так или иначе, но мысль остаться с Дейзи с глазу на глаз очень ему импонировала.
   — Как вы думаете, когда они возвратятся? — она слегка придвинулась, ее голос изменился.
   На фоне решетки, увитой светлыми розами, ее смуглая красота казалась неотъемлемой частью Кольсека.
   — К вечеру.
   — Это еще нескоро. — Она улыбнулась, этакая сирена со светлозелеными лентами в волосах.
   — Могу я признаться, что обожаю вас? — сказал он, мягко взяв ее руки в свои..
   — Начало обнадеживает, — ответила она, улыбнувшись. — А я боялась, что в любви вы зануда.
   Ее прямота была восхитительна.
   — Хотите проверить?
   — Неужели мы ехали в такую даль только за тем, чтобы выпить?
   Тут он с некоторым опозданием вспомнил об экипаже.
   — Подожди нас в деревне, Гильом, — крикнул он кучеру. — Возвращайся, как стемнеет.
   С тех пор как Гильом был принят на работу в Кольсек, ему ничего не надо было объяснять. Через мгновение герцог и Дейзи оказались одни перед запертым домом Этьена.
   — Ну и что дальше? — произнесла Дейзи с извечным женским требованием немедленных мужских поступков.
   — Подождите здесь.
   Взяв садовую лопату, прислоненную к кирпичной стене, он разбил смежное с дверью окно и отпер замок. Толкнув открытую дверь, Этьен весело улыбнулся Дейзи:
   — Прошу, мадемуазель Блэк, в мой скромный дом.
   Коттедж был похож на драгоценную шкатулку стоимостью в несколько миллионов франков, и это по самым скромным подсчетам. В нем были любимые картины Этьена, мебель в его вкусе и очень много индийских экспонатов, собранных во время их с Жоржем экспедиций. Плиточный пол был покрыт ткаными толстыми коврами глубоких, естественных тонов. Мебель в основном была кожаная; во всем чувствовался какойто общий стиль, который напоминал Дейзи культурное наследие ее собственного народа. А еще она увидела вокруг маски, скульптуры, разукрашенные щиты, странные, на первый взгляд, украшения.
   Она застыла в изумлении прямо при входе. Даже цветы в вазах и видимые через окна растения в пышно разросшемся саду позади дома были родом из прерий.
   — Вам нравится? — голос герцога был нежным, мягким и какимто очень близким.
   Не оборачиваясь, она знала, что он находится совсем близко.
   — Эти цветы… откуда они? — она отодвинулась, затем обернулась.
   — С нами в экспедиции был ботаник. Он очень бережно относился ко всем экспонатам. Мои садовники работали около десяти лет, чтобы создать такую красоту из тех немногих семян, которые мы привезли.
   — Я чувствую себя почти как дома.
   — Я рад. Это будет оправданием тому, что я привез вас сюда.
   — Вы привезли меня изза этого? Тогда не стоило так беспокоиться, — ее тон не предвещал ничего хорошего.
   — Нет, не только, — возразил он, пытаясь не демонстрировать свои чувства. — Даже мои близкие друзья не догадываются об этом доме. Прислуга знает меня под одним из моих малозначительных титулов. Здесь я частное лицо. Привезти вас сюда было спонтанным решением, и не следует считать это очередной хитростью герцога де Век, которые вы находите столь возмутительными.
   — Простите меня, — спокойно сказала Дейзи, — за мои плохие манеры.
   — Повидимому, мне тоже нужно принести свои извинения… Но почему бы нам вместо взаимных извинений не осмотреть мой маленький дом? — в его голосе слышались горькие нотки.
   — Что вас огорчает?
   — Крутая перемена в моей жизни, — просто сказал он. — Все эти годы я вел разумную жизнь, — он осмотрелся вокруг, — ну а теперь ваше присутствие здесь угрожает моему разумному миру.
   Она была удивлена подбором слов.
   — Разумная жизнь — эта характеристика вряд ли подходит такому человеку, как де Век.
   — Это поверхностное наблюдение, — сухо заметил он.
   — Если вместо вашей разумной жизни я предложу вам жизнь в крайностях, вы испугаетесь? — Дейзи старалась говорить как можно более прямо.
   Герцог улыбнулся:
   — Мы говорим о разных вещах.
   — Но согласитесь, что вы далеко не монах. Вместо ответа он пожал плечами.
   — Пойдемте. Мне не нравится направление нашего разговора. Прошлое меня не интересует. — Он отечески улыбнулся ей. — Если вы, конечно, не захотите рассказать мне о своем детстве.
   Ему очень хотелось узнать побольше о той молодой девушке, из которой получилась столь необычная женщина. Такое романтическое желание было для него внове. Она чрезвычайно привлекала его, и ему хотелось решить загадку ее очарования и своей внезапной страсти.
   Он расспрашивал ее о всяких пустяках, пока они обходили дом. Затем они вошли в спальню молочнобелого цвета, где из мебели была только одна большая кровать и стул. Она подошла к кровати. Он проследил за тем, как она идет, подошел к ней, подвел к открытой стеклянной двери, ведущей на маленький балкон. С балкона открывался изумительный вид на реку. Герцог предложил Дейзи стул.
   — Присаживайтесь рядом со мной, — попросила Дейзи.
   — Позже, — ответил он, как будто у него была некая программа, о которой она ничего не знала. Дейзи почувствовала, как по телу прошла горячая волна. Он сел на маленькую плетеную табуретку из ивы. — Расскажите мне о своей матери, она счастлива в браке? — спросил он.
   Дейзи кивнула. Брак ее родителей был счастливым. Они очень любили друг друга.
   — Моя мама умерла, — спокойно начала Дейзи, — потому что она и Семь Стрел никогда не разлучались. Когда он охотился, она всегда была рядом, хотя женщина на охоте — это нечто необычное. Когда на него напал гризли, она бросилась на защиту. Он был вооружен только ножом, — ее голос снизился до шепота. — И они оба погибли.
   — Простите… Мне не нужно было расспрашивать, — он слегка дотронулся до ее руки. — Вы в порядке?
   Она кивнула.
   — Прошло много лет, и воспоминания уже не так болезненны, но… — Она вздохнула. — Я скучаю по моему детству. Та жизнь исчезла, как будто ее никогда не было. — Она подняла на него глаза. — Отец полностью ушел в дела и был озабочен тем, что может сделать для спасения своего народа.
   — И вы стали их защитником.
   — От меня именно этого ожидали.
   — Романтическая идея, — произнес Этьен с улыбкой. — От меня никто ничего не ожидал. Было достаточно родиться де Веком.
   — Вы сожалеете об этом? — спросила она, не понимая его настроения.
   — Я не сожалею о своих детях и о своем внуке. — Они были единственной радостью в его семейной жизни.
   Их фотографии были на стенах в спальной комнате. Она заметила их сразу, осознавая, что коттедж действительно является его святыней. Никто не станет приводить своих любовниц в спальню с фотографиями детей на стенах. Ее очень тронуло его доверие.
   — Расскажите мне о детях.
   И он рассказал о них с теплотой и сердечностью, кратко описывая их интересы, образ жизни в поместье де Веков. Жюстен недавно покинул СентКур и вообще был непоседлив. Как его отец, подумала Дейзи. Жюли встретила свою большую любовь и была счастлива. В отличие от отца, отметила про себя Дейзи. Когда он говорил о дочери, его голос был безмятежен, словно теплый весенний день или ленивая плавная река. Он очень радовался счастью дочери. Когда он описывал своего внука Гектора, его смех искрился обожанием.
   Они легко беседовали о детях, племянницах и племянниках, обмениваясь шутками относительно безмятежной юности. И спустя время, когда он так и не сделал ни одной попытки дотронуться до нее, не обнаружил признаков поведения галантного любовника, она спросила:
   — Вы не возражаете, если я сниму туфли?
   Казалось, он готов возразить, думая о том, сможет ли удержаться от желания. Ему не хотелось разочаровывать ее, не хотелось портить эти счастливые минуты.
   Река медленно текла перед ними, яркие солнечные блики проступали сквозь тень деревьев, и Дейзи Блэк, самая необыкновенная из всех известных ему женщин, была на расстоянии вытянутой руки — сидела, лениво развалившись в изящной позе.
   Она могла бы принадлежать ему. Она достаточно прозрачно намекала на это. Вопрос в том, как долго он хотел продлить эти минуты приятной неизвестности. Желание захлестывало его, но до сегодняшнего дня он и не предполагал, что существуют эмоциональные предпосылки чувственной любви, а не только страсть и желание. Он всегда знал, как будет себя чувствовать до, во время и после. Менялся только объект и вариации. Но сейчас он не понимал себя.
   Когда она развязала зеленые ленточки своих маленьких туфель, а затем стянула с ног белые шелковые чулки, он наблюдал за ней, чувствуя, что теряет контроль над собой. Но многолетняя практика общения с женщинами помогла ему прийти в себя и вспомнить о ритуале ухаживания. Всупая в любовную игру, он взял себя в руки. Он не опозорит себя и не накинется на нее, подумал Этьен и невольно улыбнулся своим мыслям.
   — У вас загадочная улыбка. Может, поделитесь со мной, чему вы улыбаетесь? — мягко спросила Дейзи.
   — Ну, вообщето я раздумывал, как подступиться к вам, — его зеленые глаза сверкнули изумрудными искрами.
   — И это говорите вы?
   — Видите ли, моя репутация, — он усмехнулся, — это серьезная проблема.
   — Именно ее я и собираюсь проверить.
   — Так это что, научные исследования? — он иронично приподнял бровь.
   — О небо!.. — вздохнула Дейзи, развязывая одну из лент в своих волосах. — Я думала, что научу вас коечему, что умею я.
   Он был ошеломлен, и она рассмеялась как ребенок, увидевший чтото новое.
   — Вы что, не знаете, что абсароки достаточно раскованные люди? — она дразняще улыбнулась.
   — Вероятно, я забыл об этом, — осторожно ответил герцог.
   Она изящным жестом стянула ленту с волос и бросила к туфлям и чулкам. Потом подняла на него темные глаза, обрамленные густыми, длинными ресницами.
   — Испугались?
   — Разумеется, нет, — спокойно ответил он, освобождаясь от жакета. — А что, должен был? — улыбаясь ей, он наклонился и снял ботинки.
   Было бы невежливо с его стороны вспомнить о том, что он был своего рода рекордсменом в борделе мадам Белу.
   Так же небрежно, как он освобождался от своей одежды, Дейзи начала расстегивать платье. Его шелковая кремовая рубашка отправилась на пол балкона вслед за жакетом. Когда он освободился от брюк, Дейзи отметила, что его нижнее белье было из белого хлопка и фасон был гораздо более смелым, чем обычно принято у мужчин. Герцог шил белье на заказ и хотел чувствовать себя комфортно, особенно при игре в поло.
   — У вас необычное белье…
   — Откуда вы знаете? — спросил он, чтобы хоть както противостоять ее вызывающему самообладанию.
   — Я живу в этом мире уже тридцать лет и успела коечто повидать.
   — Женский сарказм меня раздражает, — он пристально смотрел на нее.
   — Так же, как меня — высокомерие мужчин. Мне что, не позволено даже невинное замечание?
   — Относительно мужского белья — нет. Я считаю невежливым обсуждать предыдущих любовников.
   — Бог мой, как вы раздражительны. А разве я говорила чтонибудь относительно любовников?
   Ему очень хотелось убрать с ее лица эту улыбку вместе с «невинным замечанием».
   — И, конечно, вы не хотите женщину, которая во всем с вами не согласна?
   — Мы мало в чем соглашаемся друг с другом, — спокойно сказал он, соображая, что, возможно, снова делает ошибку, стоя тут раздетым перед женщиной, которую едва знает.
   Дейзи улыбнулась. Хэзэрд Блэк узнал бы эту улыбку: так умела улыбаться ее мать.
   — Ну, в некоторых вещах, — промурлыкала она, — мы, я думаю, могли бы сойтись во взглядах.
   Он внезапно усмехнулся, вспомнив, что чувственное наслаждение и интеллектуальные дебаты — разные вещи.
   — Что вы скажете, если мы обойдемся без кровати? — предложил он.
   На лице Дейзи появилась весьма провоцирующая улыбка.
   — Скажем так, — многообещающим голосом произнесла она, — кровать понадобится нам в следующий раз. Своей рукой он накрыл ее руку.
   — Может, достаточно разговоров?
   Он сам, не торопясь, окончательно раздел ее. Разобравшись в хитросплетениях крючков и кружев, он обнаружил, что она не носит корсет.
   — У вас тоже необычное нижнее белье. Она улыбнулась.
   — Я не стану допытываться, откуда вы это знаете. Он проигнорировал колкость.
   — Это обычай абсароки?
   — Можно сказать, что да, так как у себя на равнинах мы не носим нижнего белья, но это не совсем уместно здесь, в Париже. Правда заключается в том, — добавила она очень вкрадчиво, — что я надеялась, вы заедете за мной и мы начнем все прямо в карете.
   Улыбка осветила его тонкое лицо, глаза загорелись.
   — Жаль, что я был так щепетилен.
   — Это только свидетельствует, что благоразумие не всегда уместно, — она протянула руки, взяла в ладони его голову и поцеловала в щеку.
   — Вы, вероятно, предпочитаете неблагоразумие и авантюризм, — пробормотал он, проводя руками по ее плечам.
   — Да, — сказала она с легким вздохом, слегка вздрагивая от этого прикосновения.
   Его большие руки были опытны, он знал, как ласкать ладонями, слегка проводить пальцами по краю ключицы, дразняще задевая при этом грудь. Его пальцы заскользили по шелку ее волос.
   — Вас заинтересовало бы чтонибудь несдержанное, дикое? — его голос был спокоен, как если бы не он произнес слово «дикое».
   — Да, — тихо ответила она, зная, что мужчина с глазами, как у кота из джунглей, должен быть диким.
   Ее черные, тяжелые волосы свободно рассыпались по плечам, после того как он вытащил шпильки. Этьен обнял ее и прижал к своему сильному телу, пока она не почувствовала его возбужденную, пульсирующую плоть.
   — Я так понимаю, что вы предпочитаете нечто непредсказуемое и стремительное? — его глубокий голос одновременно спрашивал и обещал.
   — Да, — ответила она. Она, которая так гордилась своей сдержанностью. — Да, — мягко повторила она, понимая, что теряет самообладание.
   Внезапно подняв ее, как будто она была невесомой, он перенес ее на кушетку, которая путешествовала с ним по всему миру. Льняная подушка выцвела и износилась добела под солнцем, как и многие вещи в этом доме. Великолепный герцог де Век не очень любил для себя лично показную роскошь, скромная простота была ему ближе.
   Быстро избавившись от своего нижнего белья, он лег рядом, и Дейзи на секунду подумала, выдержит ли кушетка их обоих. И сколько ее предшественниц было на этой кушетке здесь или в других частях света?
   Был ли он телепатом или вопрос можно было прочитать в ее глазах…
   — Не нужно вопросов, — прошептал Этьен, — поцелуйте меня.
   Он, переполненный страстью, хотел ее, как только она удалилась из бального зала у Аделаиды, оставив его в недоумении. И после продолжительных словесных баталий она, наконец, была здесь.
   Она перевела дыхание после первого обжигающе завораживающего поцелуя, который был подобен мечте.
   — Вы великолепны, — выдохнула она.
   — Надеюсь. Но и вы также, — добавил он учтиво.
   — Я не могу сравниться с вами опытом, — она прикрыла длинные ресницы, спасаясь от яркого солнца.
   — Почему мне постоянно хочется победы над вами? — прорычал он, опираясь на локти и пристально глядя на нее.
   — Потому что вы были испорчены большим количеством покладистых женщин, которые соглашались с вашим представлением об особях женского пола. Я же хочу дать свое, а не взять ваше. И еще, когда бы я не касалась ваших прерогатив, вы хмуритесь. Конечно, то, что я говорю, не убьет вас, но… — она лукаво улыбнулась, — если вы сейчас же не займетесь со мной любовью, то я убью вас.