Через несколько мгновений Антония оглянулась вокруг себя, словно ища кого-то, и, остановив взгляд на Деверилле, улыбнулась ему сияющей улыбкой, от которой у него перехватило дыхание.
Шагнув вперед, Деверилл присоединился к окружившим Антонию зрителям и поцеловал ее, а потом похлопал по спине Хоука:
– Сочувствую, старина. Я ведь предупреждал, чтобы ты не вызывал ее на соревнование.
– Предупреждал, – грустно усмехнулся Хоук. – Я отступаю перед сверхъестественным искусством твоей очаровательной жены – во всяком случае, до состязаний в следующем году.
– Безоговорочная победа, дорогая. – Трей обнял Антонию за талию. – Правда, все могло бы сложиться по-другому, если бы вы соревновались верхом. Хоук прирожденный наездник.
– Мне тоже хотелось бы стать хорошим верховым стрелком. – Антония с уважением взглянула на графа. – Быть может, вы как-нибудь поучите меня, милорд?
– Сочту за честь, миссис Деверилл, – любезно ответил граф.
Трей чуть не застонал, осознав, что ему вообще не следовало затрагивать эту тему, и тут же к ним подошла Изабелла в сопровождении сэра Гавейна Олуэна. Оба по очереди сердечно обняли Антонию.
Сэр Гавейн выступал в роли хозяина на ежегодном празднике в замке Олуэн. Время после полудня было отведено для игр, скачек и состязаний, за которыми следовал праздник с танцами, выступлениями музыкантов и с кострами, разожженными после наступления темноты. На празднике присутствовали все население острова и команда Деверилла вместе с капитаном Ллойдом и Флетчером Шортоллом, который постоянно наведывался к выставленным бочонкам с элем. Алекс Райдер остался в Лондоне, так как был занят личными делами, зато приехали многие товарищи Деверилла по ордену «хранителей», включая Каро и Макса Лейтона.
Сейчас, беседуя с друзьями, Трей ожидал, пока Антония закончит принимать поздравления, с удовольствием давая ей возможность насладиться победой.
Последние два месяца были для них до предела наполнены событиями. Как только мисс Тоттл вернулась из Корнуолла, Деверилл и Антония обвенчались по специальному разрешению и вскоре после этого отправились в свадебное путешествие. Так как угроза войны, к счастью, полностью миновала, Трей повез Антонию посмотреть Францию, Португалию и Испанию и благодаря ее острому взгляду открыл для себя много нового и интересного. Проведя месяц в море, он привез молодую жену домой на Кирену, и они поселились в его доме на восточном берегу острова. В следующем месяце они должны были вернуться в Англию, чтобы перед палатой лордов дать показания по делу барона Хьюарда, а до тех пор Деверилл собирался оставаться на острове и помогать сэру Гавейну.
За последние три недели Трей дважды уходил в море на задания, но старался вернуться как можно быстрее, впервые в его жизни. Для него домом всегда являлась палуба корабля, однако, женившись, он по собственному желанию начал пускать глубокие корни на суше.
Что касается Антонии, то островитяне тепло приняли ее, и не только потому, что леди Изабелла подготовила для этого почву. На Кирене существовал собственный маленький бомонд, менее строгий, чем в британском высшем обществе. Для Антонии ее лучшие качества – ум, обаяние и красота – открыли дорогу и сделали повсюду желанной.
Кирена оказалась прекрасным местом еще и потому, что жители острова вполне терпимо относились к амбициозным женщинам, и Каро Лейтон долго была для них примером. Она не только умела врачевать, но и много лет помогала местному доктору в его практике, а кроме того, была одной из немногих женщин-«хранителей» и искусной фехтовальщицей.
Когда Антония подошла к ним, Каро сначала сделала комплимент ее искусству, а потом попросила дать ей несколько уроков стрельбы из лука.
– Макс настаивает, чтобы теперь, когда у меня будет ребенок, я прекратила упражняться в фехтовании. Не понимаю, почему перспектива стать отцом превращает мужчину в невыносимого диктатора?
– Страх перед тем, что его жена и ребенок могут пострадать, – вот в чем дело, любовь моя. – Нежно обняв Каро за плечи, Макс ласково улыбнулся. – Осознание этого может мгновенно превратить любого мужчину в изрядного труса.
Эти слова удивили Трея – он отлично знал, что Лейтон вовсе не трус. Высокий, с черными как смоль волосами, бывший кавалерийский офицер сделал блистательную военную карьеру, сражаясь против наполеоновской армии, прежде чем год назад вступить в ряды «хранителей». Сейчас Каро ожидала их первого ребенка, но пока что под платьем с высокой талией еще не было заметно никаких излишних округлостей.
Взгляд, полный нежной любви, которым обменялись Макс и Каро, напомнил Трею о его собственных чувствах к молодой жене, и он, взяв ее за руку, шепнул так, чтобы слышала она одна:
– Сейчас ты можешь принять участие в празднике, дорогая, но предупреждаю, я украду тебя еще до наступления темноты. В конце концов, мы ведь молодожены, и наши друзья поймут, если мы оставим их пораньше.
К тому времени как они насытились на восхитительном пиршестве, станцевали несчетное количество туров и попрощались, солнце уже почти зашло. Трей, предпочтя возвращаться домой наедине с Антонией, сам правил фаэтоном, а она сидела рядом, положив голову ему на плечо. Дорога петляла по плодородным долинам Кирены, заросшим виноградниками, оливковыми рощами и фруктовыми садами, и когда они начали подниматься на восточное предгорье, им стало видно, как слева от них солнце медленно опускается за голубой горизонт, заливая небо и море неповторимым темно-красным, пурпурным и золотым огнем.
– Никогда не думала, что буду принимать участие в чем-то столь необычном. Твои друзья-«хранители» тактично дали почувствовать, что мне здесь рады. – Антония удовлетворенно вздохнула.
За время их брака Деверилл познакомил ее с их историей. Более тысячи лет назад горстка легендарных британских воинов-изгнанников, которых сослали на остров, создала орден «Хранители меча», и теперь их потомки и единомышленники управляли орденом, борясь против тирании и несправедливости по всей Европе.
– Больше всех мне понравилась Каро, – призналась Антония. – Она просто необыкновенная женщина.
– Ты и сама необыкновенная, принцесса. – Взяв руку Антонии, Деверилл поцеловал ее ладонь. Для него Антония была такой же настойчивой и целеустремленной, как он сам, а ее любовь – такой же неистовой. Хотя он нанял нового управляющего компанией, Антония стала гораздо больше интересоваться сложными делами огромной империи. Чтобы удовлетворить ее настойчивое желание учиться, Деверилл рассказывал ей обо всем и таким образом давал возможность самой контролировать управляющего. Они перевезли чертежи и карты ее отца из чертежной комнаты на Кирену, и Антония регулярно изучала их, выбирая маршрут для следующего путешествия с Девериллом. Кроме того, они повесили портреты ее родителей на почетном месте в гостиной, чтобы память о них всегда была жива.
Антонии откровенно понравился его дом, и Трей был рад, что построил особняк на берегу, на крутом обрыве, откуда открывался прекрасный вид на Средиземное море. Антония не уставала любоваться великолепием живописной бухты с прозрачной бирюзово-зеленоватой водой.
К тому времени как фаэтон свернул на дорогу, ведущую к дому, небо уже начало темнеть. Элегантный двухэтажный особняк, выстроенный в испанском стиле – белый с красной черепичной крышей, – окружала веранда, перед которой располагался ландшафтный парк с бугенвиллеями, рододендронами и геранями. За домом и садом простиралось огромное пенистое Средиземное море, темное от полуночного синего света.
Остановившись у конюшни, Деверилл оставил экипаж груму и проводил Антонию наверх в спальню. Поднимавшаяся над морем полная луна, заглядывая через раздвижные двери, создавала атмосферу безмятежного спокойствия, и они, не сговариваясь, начали переодеваться. Для них стали традицией ночные прогулки по берегу, которые часто заканчивались любовью под звездами. Антонии казалось, что в ночном море есть что-то волшебное, а Трей полагал, что волшебство заключено в его жене.
Антония надела простое муслиновое платье, тогда как он остался в бриджах. Они часто ходили босиком, и подошвы у Антонии огрубели, поэтому она не боялась ходить по острым камням и гальке, которыми была усеяна бухта.
При свете луны, освещавшей им дорогу, они осторожно спустились на берег по ступенькам, вырубленным в отвесной скале. Легкий ветерок рябил воду, но вечер оказался достаточно теплым для купания, и Антония сразу же шагнула в волны. Зайдя в воду, она остановилась и стала мечтательно смотреть на искрящееся серебром море.
Подойдя к ней сзади, Трей обнял ее и положил подбородок ей на макушку.
– Послушай, я хочу кое-что спросить у тебя, – после долгого молчания заговорила Антония.
– Спрашивай. – Он нежно коснулся губами ее волос. – Ты очень расстроишься, если вскоре станешь отцом? – Некоторое время Трей не шевелился, пытаясь осмыслить услышанное, потом повернул Антонию лицом к себе.
– Отцом?
– На прошлой неделе я стала чувствовать по утрам тошноту, и когда я рассказала Каро о своем самочувствии, она сразу догадалась о причине. Каро уверена, что я беременна. – Антония заглянула в глаза Трея. – Что же ты молчишь?
– Просто не могу найти слов от радости! – Откинув назад голову, Трей рассмеялся, потом неожиданно поднял Антонию в воздух и закружил.
Она тоже засмеялась, и в конце концов они растянулись на сыром песке. Обхватив за шею Деверилла, Антония с довольной улыбкой посмотрела на мужа.
– Ты ведь знаешь, мы перестали пользоваться губкой.
– Знаю.
– Каро сказала мне, что ребенок, которого она носит, зачат после битвы при Ватерлоо. Для них это было торжество жизни перед лицом такого ужасного опустошения. Я думаю, наш ребенок тоже должен стать своеобразным праздником. Нас ожидает новое приключение.
– Дети – это всегда приключение, – уверенно кивнул Деверилл.
– Верно… Однако для этого приключения должен был появиться ты. По-моему, я еще не поблагодарила тебя за это, а? – Антония потянулась к нему губами, и Трей в ответ страстно поцеловал ее. – У меня есть одно условие. – Антония первая прервала поцелуй. – Ты не станешь невыносимым диктатором, каким стал Макс, по словам Каро.
– Ну, это мы посмотрим. – Деверилл усмехнулся.
Антония ударила его кулаком в плечо, и Деверилл, шутливо вскрикнув, схватил ее за руки. Горячая, непокорная Антония была для него самым ценным сокровищем. В предстоящей жизни его еще ожидали битвы за ее здоровье и благополучие, но Трей верил, что они всегда будут с первобытной пламенной страстью любить друг друга и огонь между ними никогда не погаснет – иначе и быть не может.
Не успел Деверилл до конца додумать эту мысль как Антония опрокинула его навзничь и, забравшись на него, широко раздвинула его бедра, а потом свела его руки над головой. Потом она с дразнящей улыбкой медленно потянула вниз лиф своего платья, чтобы выпустить груди на лунный свет.
При виде ее невероятной красоты Трей почувствовал головокружение. В следующее мгновение Антония, наклонившись, прижалась губами к его груди и, покусывая кожу, пальцами безошибочно нашла пуговицы бриджей.
– Ненасытная плутовка, – проворчал Деверилл, когда она, освободив его возбужденный член, с нетерпением сомкнула пальцы вокруг набухшей плоти.
– Королева, – поправила она. – Я твоя королева, и ты никогда не должен забывать об этом.
– Верно, королева, и ты вольна делать со мной все, что тебе заблагорассудится.
От его озорной улыбки и искрящегося смехом взгляда у Антонии перехватило дыхание. Деверилл был дерзким искателем приключений, и его улыбка могла управлять ритмом биения ее сердца.
Охваченная внезапным непреодолимым желанием, Антония снова взглянула на мужа и, прекратив игру, запустила пальцы в его густые, выжженные солнцем шелковистые волосы.
– Трей, я люблю тебя, – тихо прошептала Антония, скользя руками по гладкой коже его шеи и твердым мускулам плеч. Ее муж был безумно красив, и она всем сердцем любила его: любила касаться, целовать его, возбуждать и… – Я люблю тебя всего, – шепнула Антония и, снова наклонившись к нему, коснулась губами горячей кожи, а когда ее язык нежно погладил старый шрам, Трей отрывисто вздохнул.
– О Господи, – прошептал он низким бархатным голосом, всегда вызывавшим у Антонии трепет.
Притянув Антонию к себе, Трей решительно завладел ее ртом. Его поцелуй был неистовым и страстным, и через несколько мгновений она застонала. Она вся горела, и только ее муж мог погасить огонь, сжигавший ее изнутри.
Приподняв Антонию над собой, Трей перевернул ее на спину, поднял ее муслиновые юбки, а потом лег сверху, расположившись у нее между бедрами. Он неторопливо ласкал ее руками и ртом, но Антония почувствовала ненасытный голод в его прикосновениях, глубину его откровенного желания еще до того, как он вошел в нее и до предела наполнил своей бесконечно глубокой нежностью.
– Антония, я люблю тебя. – Его голос превратился в хриплый шепот. – Мне всегда будет тебя мало. Всегда.
В этот миг оба они ощутили не просто соединение тел, но слияние душ. Они превратились в одно целое, и исступленный, слепящий восторг потряс их, словно обжигающая огненная буря.
А потом, залитые лунным светом, они лежали, обняв друг друга и испытывая блаженное чувство единения. Их сердца бились как одно, и нельзя было сказать, где кончалось ее и начиналось его тело.
Обмякшая и удовлетворенная, Антония лежала под Девериллом, и ее прерывистое дыхание шевелило пряди его волос. Сколько бы раз они ни занимались любовью, он всегда был для нее новым, восхитительным и неповторимым, дерзким пиратом, бесстрашным авантюристом, завоевавшим ее любовь.
– Трей, – Антония едва касалась пальцами его спины, – ты всегда был моей мечтой, и с самого первого момента нашей встречи я страстно мечтала заняться с тобой любовью.
Все еще оставаясь внутри Антонии, Деверилл поднял голову и взглянул ей в лицо.
– Когда мы впервые встретились, тебе было всего шестнадцать, и к тому же ты была девственницей, – напомнил он, насмешливо выгнув бровь. – Что ты тогда могла знать о страсти?
– Верно, – Антония улыбнулась, – тогда я не представляла себе, что такое настоящая страсть, но то, что я чувствовала к тебе, до сих пор находится глубоко внутри меня, не только в моем теле, но и в сознании, в душе. И все же теперь, когда я с тобой, действительность намного превзошла все мои мечты. – В этот миг у Антонии от любви и нежности так сжалось сердце, что она, обвив руками шею Деверилла, притянула его к себе и запечатлела на его губах еще один страстный поцелуй.
Шагнув вперед, Деверилл присоединился к окружившим Антонию зрителям и поцеловал ее, а потом похлопал по спине Хоука:
– Сочувствую, старина. Я ведь предупреждал, чтобы ты не вызывал ее на соревнование.
– Предупреждал, – грустно усмехнулся Хоук. – Я отступаю перед сверхъестественным искусством твоей очаровательной жены – во всяком случае, до состязаний в следующем году.
– Безоговорочная победа, дорогая. – Трей обнял Антонию за талию. – Правда, все могло бы сложиться по-другому, если бы вы соревновались верхом. Хоук прирожденный наездник.
– Мне тоже хотелось бы стать хорошим верховым стрелком. – Антония с уважением взглянула на графа. – Быть может, вы как-нибудь поучите меня, милорд?
– Сочту за честь, миссис Деверилл, – любезно ответил граф.
Трей чуть не застонал, осознав, что ему вообще не следовало затрагивать эту тему, и тут же к ним подошла Изабелла в сопровождении сэра Гавейна Олуэна. Оба по очереди сердечно обняли Антонию.
Сэр Гавейн выступал в роли хозяина на ежегодном празднике в замке Олуэн. Время после полудня было отведено для игр, скачек и состязаний, за которыми следовал праздник с танцами, выступлениями музыкантов и с кострами, разожженными после наступления темноты. На празднике присутствовали все население острова и команда Деверилла вместе с капитаном Ллойдом и Флетчером Шортоллом, который постоянно наведывался к выставленным бочонкам с элем. Алекс Райдер остался в Лондоне, так как был занят личными делами, зато приехали многие товарищи Деверилла по ордену «хранителей», включая Каро и Макса Лейтона.
Сейчас, беседуя с друзьями, Трей ожидал, пока Антония закончит принимать поздравления, с удовольствием давая ей возможность насладиться победой.
Последние два месяца были для них до предела наполнены событиями. Как только мисс Тоттл вернулась из Корнуолла, Деверилл и Антония обвенчались по специальному разрешению и вскоре после этого отправились в свадебное путешествие. Так как угроза войны, к счастью, полностью миновала, Трей повез Антонию посмотреть Францию, Португалию и Испанию и благодаря ее острому взгляду открыл для себя много нового и интересного. Проведя месяц в море, он привез молодую жену домой на Кирену, и они поселились в его доме на восточном берегу острова. В следующем месяце они должны были вернуться в Англию, чтобы перед палатой лордов дать показания по делу барона Хьюарда, а до тех пор Деверилл собирался оставаться на острове и помогать сэру Гавейну.
За последние три недели Трей дважды уходил в море на задания, но старался вернуться как можно быстрее, впервые в его жизни. Для него домом всегда являлась палуба корабля, однако, женившись, он по собственному желанию начал пускать глубокие корни на суше.
Что касается Антонии, то островитяне тепло приняли ее, и не только потому, что леди Изабелла подготовила для этого почву. На Кирене существовал собственный маленький бомонд, менее строгий, чем в британском высшем обществе. Для Антонии ее лучшие качества – ум, обаяние и красота – открыли дорогу и сделали повсюду желанной.
Кирена оказалась прекрасным местом еще и потому, что жители острова вполне терпимо относились к амбициозным женщинам, и Каро Лейтон долго была для них примером. Она не только умела врачевать, но и много лет помогала местному доктору в его практике, а кроме того, была одной из немногих женщин-«хранителей» и искусной фехтовальщицей.
Когда Антония подошла к ним, Каро сначала сделала комплимент ее искусству, а потом попросила дать ей несколько уроков стрельбы из лука.
– Макс настаивает, чтобы теперь, когда у меня будет ребенок, я прекратила упражняться в фехтовании. Не понимаю, почему перспектива стать отцом превращает мужчину в невыносимого диктатора?
– Страх перед тем, что его жена и ребенок могут пострадать, – вот в чем дело, любовь моя. – Нежно обняв Каро за плечи, Макс ласково улыбнулся. – Осознание этого может мгновенно превратить любого мужчину в изрядного труса.
Эти слова удивили Трея – он отлично знал, что Лейтон вовсе не трус. Высокий, с черными как смоль волосами, бывший кавалерийский офицер сделал блистательную военную карьеру, сражаясь против наполеоновской армии, прежде чем год назад вступить в ряды «хранителей». Сейчас Каро ожидала их первого ребенка, но пока что под платьем с высокой талией еще не было заметно никаких излишних округлостей.
Взгляд, полный нежной любви, которым обменялись Макс и Каро, напомнил Трею о его собственных чувствах к молодой жене, и он, взяв ее за руку, шепнул так, чтобы слышала она одна:
– Сейчас ты можешь принять участие в празднике, дорогая, но предупреждаю, я украду тебя еще до наступления темноты. В конце концов, мы ведь молодожены, и наши друзья поймут, если мы оставим их пораньше.
К тому времени как они насытились на восхитительном пиршестве, станцевали несчетное количество туров и попрощались, солнце уже почти зашло. Трей, предпочтя возвращаться домой наедине с Антонией, сам правил фаэтоном, а она сидела рядом, положив голову ему на плечо. Дорога петляла по плодородным долинам Кирены, заросшим виноградниками, оливковыми рощами и фруктовыми садами, и когда они начали подниматься на восточное предгорье, им стало видно, как слева от них солнце медленно опускается за голубой горизонт, заливая небо и море неповторимым темно-красным, пурпурным и золотым огнем.
– Никогда не думала, что буду принимать участие в чем-то столь необычном. Твои друзья-«хранители» тактично дали почувствовать, что мне здесь рады. – Антония удовлетворенно вздохнула.
За время их брака Деверилл познакомил ее с их историей. Более тысячи лет назад горстка легендарных британских воинов-изгнанников, которых сослали на остров, создала орден «Хранители меча», и теперь их потомки и единомышленники управляли орденом, борясь против тирании и несправедливости по всей Европе.
– Больше всех мне понравилась Каро, – призналась Антония. – Она просто необыкновенная женщина.
– Ты и сама необыкновенная, принцесса. – Взяв руку Антонии, Деверилл поцеловал ее ладонь. Для него Антония была такой же настойчивой и целеустремленной, как он сам, а ее любовь – такой же неистовой. Хотя он нанял нового управляющего компанией, Антония стала гораздо больше интересоваться сложными делами огромной империи. Чтобы удовлетворить ее настойчивое желание учиться, Деверилл рассказывал ей обо всем и таким образом давал возможность самой контролировать управляющего. Они перевезли чертежи и карты ее отца из чертежной комнаты на Кирену, и Антония регулярно изучала их, выбирая маршрут для следующего путешествия с Девериллом. Кроме того, они повесили портреты ее родителей на почетном месте в гостиной, чтобы память о них всегда была жива.
Антонии откровенно понравился его дом, и Трей был рад, что построил особняк на берегу, на крутом обрыве, откуда открывался прекрасный вид на Средиземное море. Антония не уставала любоваться великолепием живописной бухты с прозрачной бирюзово-зеленоватой водой.
К тому времени как фаэтон свернул на дорогу, ведущую к дому, небо уже начало темнеть. Элегантный двухэтажный особняк, выстроенный в испанском стиле – белый с красной черепичной крышей, – окружала веранда, перед которой располагался ландшафтный парк с бугенвиллеями, рододендронами и геранями. За домом и садом простиралось огромное пенистое Средиземное море, темное от полуночного синего света.
Остановившись у конюшни, Деверилл оставил экипаж груму и проводил Антонию наверх в спальню. Поднимавшаяся над морем полная луна, заглядывая через раздвижные двери, создавала атмосферу безмятежного спокойствия, и они, не сговариваясь, начали переодеваться. Для них стали традицией ночные прогулки по берегу, которые часто заканчивались любовью под звездами. Антонии казалось, что в ночном море есть что-то волшебное, а Трей полагал, что волшебство заключено в его жене.
Антония надела простое муслиновое платье, тогда как он остался в бриджах. Они часто ходили босиком, и подошвы у Антонии огрубели, поэтому она не боялась ходить по острым камням и гальке, которыми была усеяна бухта.
При свете луны, освещавшей им дорогу, они осторожно спустились на берег по ступенькам, вырубленным в отвесной скале. Легкий ветерок рябил воду, но вечер оказался достаточно теплым для купания, и Антония сразу же шагнула в волны. Зайдя в воду, она остановилась и стала мечтательно смотреть на искрящееся серебром море.
Подойдя к ней сзади, Трей обнял ее и положил подбородок ей на макушку.
– Послушай, я хочу кое-что спросить у тебя, – после долгого молчания заговорила Антония.
– Спрашивай. – Он нежно коснулся губами ее волос. – Ты очень расстроишься, если вскоре станешь отцом? – Некоторое время Трей не шевелился, пытаясь осмыслить услышанное, потом повернул Антонию лицом к себе.
– Отцом?
– На прошлой неделе я стала чувствовать по утрам тошноту, и когда я рассказала Каро о своем самочувствии, она сразу догадалась о причине. Каро уверена, что я беременна. – Антония заглянула в глаза Трея. – Что же ты молчишь?
– Просто не могу найти слов от радости! – Откинув назад голову, Трей рассмеялся, потом неожиданно поднял Антонию в воздух и закружил.
Она тоже засмеялась, и в конце концов они растянулись на сыром песке. Обхватив за шею Деверилла, Антония с довольной улыбкой посмотрела на мужа.
– Ты ведь знаешь, мы перестали пользоваться губкой.
– Знаю.
– Каро сказала мне, что ребенок, которого она носит, зачат после битвы при Ватерлоо. Для них это было торжество жизни перед лицом такого ужасного опустошения. Я думаю, наш ребенок тоже должен стать своеобразным праздником. Нас ожидает новое приключение.
– Дети – это всегда приключение, – уверенно кивнул Деверилл.
– Верно… Однако для этого приключения должен был появиться ты. По-моему, я еще не поблагодарила тебя за это, а? – Антония потянулась к нему губами, и Трей в ответ страстно поцеловал ее. – У меня есть одно условие. – Антония первая прервала поцелуй. – Ты не станешь невыносимым диктатором, каким стал Макс, по словам Каро.
– Ну, это мы посмотрим. – Деверилл усмехнулся.
Антония ударила его кулаком в плечо, и Деверилл, шутливо вскрикнув, схватил ее за руки. Горячая, непокорная Антония была для него самым ценным сокровищем. В предстоящей жизни его еще ожидали битвы за ее здоровье и благополучие, но Трей верил, что они всегда будут с первобытной пламенной страстью любить друг друга и огонь между ними никогда не погаснет – иначе и быть не может.
Не успел Деверилл до конца додумать эту мысль как Антония опрокинула его навзничь и, забравшись на него, широко раздвинула его бедра, а потом свела его руки над головой. Потом она с дразнящей улыбкой медленно потянула вниз лиф своего платья, чтобы выпустить груди на лунный свет.
При виде ее невероятной красоты Трей почувствовал головокружение. В следующее мгновение Антония, наклонившись, прижалась губами к его груди и, покусывая кожу, пальцами безошибочно нашла пуговицы бриджей.
– Ненасытная плутовка, – проворчал Деверилл, когда она, освободив его возбужденный член, с нетерпением сомкнула пальцы вокруг набухшей плоти.
– Королева, – поправила она. – Я твоя королева, и ты никогда не должен забывать об этом.
– Верно, королева, и ты вольна делать со мной все, что тебе заблагорассудится.
От его озорной улыбки и искрящегося смехом взгляда у Антонии перехватило дыхание. Деверилл был дерзким искателем приключений, и его улыбка могла управлять ритмом биения ее сердца.
Охваченная внезапным непреодолимым желанием, Антония снова взглянула на мужа и, прекратив игру, запустила пальцы в его густые, выжженные солнцем шелковистые волосы.
– Трей, я люблю тебя, – тихо прошептала Антония, скользя руками по гладкой коже его шеи и твердым мускулам плеч. Ее муж был безумно красив, и она всем сердцем любила его: любила касаться, целовать его, возбуждать и… – Я люблю тебя всего, – шепнула Антония и, снова наклонившись к нему, коснулась губами горячей кожи, а когда ее язык нежно погладил старый шрам, Трей отрывисто вздохнул.
– О Господи, – прошептал он низким бархатным голосом, всегда вызывавшим у Антонии трепет.
Притянув Антонию к себе, Трей решительно завладел ее ртом. Его поцелуй был неистовым и страстным, и через несколько мгновений она застонала. Она вся горела, и только ее муж мог погасить огонь, сжигавший ее изнутри.
Приподняв Антонию над собой, Трей перевернул ее на спину, поднял ее муслиновые юбки, а потом лег сверху, расположившись у нее между бедрами. Он неторопливо ласкал ее руками и ртом, но Антония почувствовала ненасытный голод в его прикосновениях, глубину его откровенного желания еще до того, как он вошел в нее и до предела наполнил своей бесконечно глубокой нежностью.
– Антония, я люблю тебя. – Его голос превратился в хриплый шепот. – Мне всегда будет тебя мало. Всегда.
В этот миг оба они ощутили не просто соединение тел, но слияние душ. Они превратились в одно целое, и исступленный, слепящий восторг потряс их, словно обжигающая огненная буря.
А потом, залитые лунным светом, они лежали, обняв друг друга и испытывая блаженное чувство единения. Их сердца бились как одно, и нельзя было сказать, где кончалось ее и начиналось его тело.
Обмякшая и удовлетворенная, Антония лежала под Девериллом, и ее прерывистое дыхание шевелило пряди его волос. Сколько бы раз они ни занимались любовью, он всегда был для нее новым, восхитительным и неповторимым, дерзким пиратом, бесстрашным авантюристом, завоевавшим ее любовь.
– Трей, – Антония едва касалась пальцами его спины, – ты всегда был моей мечтой, и с самого первого момента нашей встречи я страстно мечтала заняться с тобой любовью.
Все еще оставаясь внутри Антонии, Деверилл поднял голову и взглянул ей в лицо.
– Когда мы впервые встретились, тебе было всего шестнадцать, и к тому же ты была девственницей, – напомнил он, насмешливо выгнув бровь. – Что ты тогда могла знать о страсти?
– Верно, – Антония улыбнулась, – тогда я не представляла себе, что такое настоящая страсть, но то, что я чувствовала к тебе, до сих пор находится глубоко внутри меня, не только в моем теле, но и в сознании, в душе. И все же теперь, когда я с тобой, действительность намного превзошла все мои мечты. – В этот миг у Антонии от любви и нежности так сжалось сердце, что она, обвив руками шею Деверилла, притянула его к себе и запечатлела на его губах еще один страстный поцелуй.