Страница:
«Значит, они решили не сдаваться?» – вполголоса пробормотала Месана. И кивнула. – «Хорошо. Очень хорошо. Тогда все идет согласно моему плану. А я решила, что, возможно, потребуется организовать что-нибудь вроде миссии спасения, но я могу и подождать, пока Элайда сломит ее волю. Тогда ее возвращение сможет создать еще большие распри, Аран’гар. Прежде чем я с этим покончу, я хочу, чтобы эти так называемые Айз Седай ненавидели друг друга до закипания крови».
Появился с подносом зомара, изящно поклонившись, подал три кубка с вином. Месана и ее компаньоны, не глядя на существо, забрали вино, и оно, поклонившись снова, исчезло прочь.
«Распри это то, с чем она всегда отлично справлялась», – вставила Семираг. Демадред рассмеялся.
Аран’гар снова умерила свой гнев. Потягивая свое вино, а это было довольно хорошее вино, с впечатляющим букетом, хотя и близко не могло сравниться с тем, что подавали в Садах, она положила свободную руку на плечо Грендаль, поигрывая с одним из ее солнечных локонов. Женщина даже не моргнула, а платье оставалось дымчатым. Или ей это нравилось, или она управляла собой лучше, чем о ней можно было бы подумать. Улыбка Семираг стала удивленной. Она тоже получает свои крохотные удовольствия, где только может, хотя то, что приносит удовольствие Семираг никогда не привлекало Аран’гар.
«Если собираетесь приласкать друг дружку», – прорычал Демандред, – «делайте это где-то в другом месте».
«Ревнуешь?» – промурлыкала Аран’гар, и легко посмеялась над его кислой рожей. – «Где держат девочку, Месана? Она им не сказала».
Большие голубые глаза Месаны сузились. Это была ее лучшая часть, но они становились обыкновенными, если она хмурилась. – «Зачем это тебе? Ты что сама собралась ее выручать? Я не скажу тебе».
Грендаль зашипела, и Аран’гар поняла, что сжала ее золотистые волосы в кулаке, оттянув ее голову назад. Лицо женщины осталось спокойным, но ее платье окуталось красным туманом и быстро набирало густоту, становясь все более непрозрачным. Аран’гар ослабила хватку. Один из первых шагов в приручении, приучить жертву к своему прикосновению. Теперь, однако, она на стала сдерживать свой гнев. Она оскалившись бросилась в атаку: «Мне нужна девочка, Месана! Без нее у меня слишком слабое влияние, мне не с чем работать».
Прежде чем ответить, Месана спокойно отпила из своего бокала. Спокойно! – «По твоим собственным словам, она тебе вообще не нужна. Это был мой план с самого начала, Аран’гар. Я меняю его в зависимости от обстоятельств, но он мой. И мне решать, когда и где освободить девчонку».
«Нет, Месана, это мне решать, когда и где, и даже стоит ли вообще ее освобождать», – объявил Моридин, проходя сквозь арку. Значит, он все-таки подслушивал. На этот раз он был в абсолютно черном костюме, таком черном, что каким-то образом оказался чернее наряда Семираг. Как обычно его сопровождали Могидин и Синдани, обе одетые в одинаковые черно-красные платья, которые не шли ни той, ни другой. Чем же он их привязал? Могидин, например, никогда ни за кем не следовала охотно. Что же касается этой красивой, миниатюрной белобрысой куколки с пышной грудью Синдани… Аран’гар только подошла к ней поближе, чтобы изучить то, что лежало на поверхности, а девчонка холодно и грубо пригрозила, что вырежет ей сердце, если только Аран’гар еще раз ее тронет.
«Кажется, снова всплыл Саммаэль», – объявил Моридин, пересекая комнату, чтобы сесть в кресло. Он был статным мужчиной, отчего его кресло с высокой украшенной спинкой стало похоже на трон. Могидин и Синдани уселись по обе стороны от него, но что интересно, только после него. Немедленно появились зомара в белоснежной одежде, но опять Моридин получил свой бокал первым. Как бы это не работало, зомара чувствовали все.
«Едва ли это возможно», – произнесла Грендаль по пути к креслу. Теперь ее платье стало темно-серым, скрыв все подробности. – «Он должен быть мертв». – Однако, никто не спешил рассесться. Моридин был Ни’блисом, но никто кроме Могидин и Синдани не собирался проявлять ни тени подобострастия. Аран’гар, конечно, тоже.
Она заняла местечко наискосок от Моридина, откуда она могла наблюдать за ним без особых подозрений. В том числе за Могидин и Синдани. Могидин вела себя так тихо, что едва не слилась с обивкой, если бы не яркое платье. Синдани восседала словно королева с лицом будто высеченным изо льда. Попытка сместить Ни’блиса была рискованной, но у этой пары мог быть ключ. Если бы только она смогла выяснить, как его повернуть. Грендаль села подле нее, и ее кресло внезапно оказалось ближе, чем было. Аран’гар могла бы положить руку на запястье соседки, но воздержалась, просто медленно улыбнувшись в ответ. Сейчас лучше было сосредоточиться на происходящем.
«Он никогда не мог долго скрываться», – вставил Демандред, усаживаясь на стул между Семираг и Месаной, вроде бы беззаботно кладя ногу на ногу. Сомнительно, чтобы это было так. Он тоже не мог смириться, она была уверена. – «Саммаэль всегда нуждался в публике».
«Тем не менее, Саммаэль или кто выдававший себя за него, отдал приказ Мудраалам и они подчинились, поэтому это был один из Избранных». – Моридин оглядел присутствующих, словно в надежде определить, кто это был. Черные точки саа непрерывным потоком бежали через его голубые глаза. Она не жалела, что Истинная Сила теперь доставалась всего одному. Слишком высокой была цена. Ишамаэль точно был наполовину сумасшедший, и Моридин такой же. Сколько придется ждать, прежде чем она сможет его сместить?
«Ты собираешься нам сказать, что это был за приказ?» – произнесла Семираг прохладным тоном, и спокойно отпила вино, наблюдая за Моридином поверх бокала. Она сидела очень прямо, впрочем как всегда. Она слишком настойчиво демонстрировала непринужденность, что говорило о прямо противоположном.
Рот Моридина затвердел. – «Я не знаю». – наконец признал он неохотно. Он никогда не любил это произносить. – «Но они направили в Пути сто Мудраалов и тысячи троллоков».
«Звучит очень похоже на Саммаэля», – глубокомысленно изрек Демндред, вращая бокал, и изучая циркулирующее внутри вино. – «Возможно, я ошибался». – Примечательное признание. Или попытка скрыть то, что это он притворился Саммаэлем. Она очень бы хотела знать, кто начал играть в ее собственную игру. Или Саммаэль на самом деле остался жив?
Моридин неприятно хмыкнул. – «Передайте связанным с вами Друзьям Тьмы приказы. Все сообщения о появлении троллоков и Мурдраалов за пределами Запустения нужно передавать немедленно лично мне. Приближается время Возвращения. Самодеятельность более никому не дозволяется». – Он снова посмотрел на каждого по очереди, кроме Могидин и Синдани. Аран’гар встретила его взгляд еще более томной улыбкой, чем Грендаль. Месана отпрянула назад.
«Ты уже об этом знаешь, на свою беду», – сказал он для Месаны, и ее лицо вдруг побледнело еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Она сделала длинный глоток из своего бокала, звякнув зубами о хрусталь. Семираг и Демандред старательно не смотрели в ее сторону.
Аран’гар обменялась взглядами с Грендаль. С Месаной что-то сделали в наказание за неявку в Шадар Логот, но что? Когда-то подобное нарушение каралось смертью. Но теперь их осталось слишком мало. Синдани и Могидин выглядели озадаченными не меньше нее, значит они тоже не знали, что произошло.
«Мы видим признаки так же ясно как и ты, Моридин» – с легким раздражением в голосе сказал Демандред. – «Уже скоро. Нам нужно отыскать оставшиеся печати от тюрьмы Великого Повелителя. Мои подчиненные искали везде, но ничего не нашли».
«Ах, да. Печати. Действительно, их надо отыскать». – Моридин удовлетворенно улыбнулся. – «Осталось только три, и все у ал’Тора, хотя сомневаюсь, что они всегда при нем. Они стали слишком хрупкими. Он их спрятал. Отправьте самых лучших людей в те места, где он недавно побывал. И сами поищите».
«Проще всего похитить самого Льюса Тэрина». – В контрасте с образом неприступной ледышки, голос Синадни был чуть хриплый и глубокий, голос, подходящий для того, чтобы валяться на мягких подушках с минимумом одежды. Теперь эти большие голубые глаза горели жаром. Обжигающим жаром. – «Я могу заставить его рассказать, где спрятаны печати».
«Нет!» – отрезал Моридин, заставив замолчать взглядом. – «Мне не нужно, чтобы ты «случайно» убила его. Время и способ смерти ал’Тора я оставлю на свой выбор. И ничей больше». – Он сделал странный жест, прижав руку к кафтану на груди, и Синдани вздрогнула. Могидин задрожала. «Ничей больше», – повторил он твердо.
«Ничей больше», – повторила Синдани. Когда он убрал руку, она мягко вздохнула и сделала глоток вина. На ее лбу блестели капли пота.
После этого обмена фразами на Аран’гар снизошло озарение. Похоже, как только она избавится от Моридина, она сможет заполучить Могидин и девчонку на коротких поводках. Это, в самом деле, просто замечательно.
Моридин выпрямился в кресле, оглядывая остальных. – «Это касается всех вас, ал’Тор – мой. Вы никаким образом не будете ему вредить!» – Синдани уткнулась в бокал, потягивая вино, но в ее глазах горела неприкрытая ненависть. Грендаль говорила, что это точно не Ланфир, так как она была слабее в Единой Силе, но у нее определенная фиксация сознания на ал’Торе, и она называет его тем же самым именем, что всегда использовала Ланфир.
«Если хотите кого-нибудь убить», – продолжил он, – «то убейте этих двоих!» – Внезапно в центре круга появилось медленно поворачивающееся, чтобы всем было ясно видно, изображение двух молодых людей. Один был высокого роста и плечистый, кроме того, с желтыми глазами. Другой был не слишком складен и развязно улыбался. Создания, вызванные в Тел’аран’риоде, всегда выглядели натянуто и не умели изменять выражение лиц. – «Это Перрин Айбара и Мэт Коутон. Они оба та’верены, поэтому их легко будет найти. Отыщите их и убейте».
Грендаль безрадостно рассмеялась. – «Отыскать та’верена не так уж и просто, как ты воображаешь, а теперь будет еще сложнее. Целостность Узора сейчас нестабильна, полна вкраплений и узлов».
«Перрин Айбара и Мэт Коутон», – прошептала Семираг, разглядывая образы. – «Значит вот как они выглядят. Кто знает, Моридин. Если бы ты поделился с нами своими идеями пораньше, они, возможно, уже были бы мертвы».
Моридин стукнул кулаком по подлокотнику кресла: «Отыщите их! Дважды удостоверьтесь, что ваши люди знают их в лицо. Отыщите Перрина Айбару и Мэта Коутона, и убейте их! Наступает наше Время, и они должны быть мертвы!»
Аран’гар отхлебнула вина. Она не против убить этих двоих, если она случайно на них наткнется, но придется ужасно разочаровать Моридина на счет Ранда ал’Тора.
Глава 4
Появился с подносом зомара, изящно поклонившись, подал три кубка с вином. Месана и ее компаньоны, не глядя на существо, забрали вино, и оно, поклонившись снова, исчезло прочь.
«Распри это то, с чем она всегда отлично справлялась», – вставила Семираг. Демадред рассмеялся.
Аран’гар снова умерила свой гнев. Потягивая свое вино, а это было довольно хорошее вино, с впечатляющим букетом, хотя и близко не могло сравниться с тем, что подавали в Садах, она положила свободную руку на плечо Грендаль, поигрывая с одним из ее солнечных локонов. Женщина даже не моргнула, а платье оставалось дымчатым. Или ей это нравилось, или она управляла собой лучше, чем о ней можно было бы подумать. Улыбка Семираг стала удивленной. Она тоже получает свои крохотные удовольствия, где только может, хотя то, что приносит удовольствие Семираг никогда не привлекало Аран’гар.
«Если собираетесь приласкать друг дружку», – прорычал Демандред, – «делайте это где-то в другом месте».
«Ревнуешь?» – промурлыкала Аран’гар, и легко посмеялась над его кислой рожей. – «Где держат девочку, Месана? Она им не сказала».
Большие голубые глаза Месаны сузились. Это была ее лучшая часть, но они становились обыкновенными, если она хмурилась. – «Зачем это тебе? Ты что сама собралась ее выручать? Я не скажу тебе».
Грендаль зашипела, и Аран’гар поняла, что сжала ее золотистые волосы в кулаке, оттянув ее голову назад. Лицо женщины осталось спокойным, но ее платье окуталось красным туманом и быстро набирало густоту, становясь все более непрозрачным. Аран’гар ослабила хватку. Один из первых шагов в приручении, приучить жертву к своему прикосновению. Теперь, однако, она на стала сдерживать свой гнев. Она оскалившись бросилась в атаку: «Мне нужна девочка, Месана! Без нее у меня слишком слабое влияние, мне не с чем работать».
Прежде чем ответить, Месана спокойно отпила из своего бокала. Спокойно! – «По твоим собственным словам, она тебе вообще не нужна. Это был мой план с самого начала, Аран’гар. Я меняю его в зависимости от обстоятельств, но он мой. И мне решать, когда и где освободить девчонку».
«Нет, Месана, это мне решать, когда и где, и даже стоит ли вообще ее освобождать», – объявил Моридин, проходя сквозь арку. Значит, он все-таки подслушивал. На этот раз он был в абсолютно черном костюме, таком черном, что каким-то образом оказался чернее наряда Семираг. Как обычно его сопровождали Могидин и Синдани, обе одетые в одинаковые черно-красные платья, которые не шли ни той, ни другой. Чем же он их привязал? Могидин, например, никогда ни за кем не следовала охотно. Что же касается этой красивой, миниатюрной белобрысой куколки с пышной грудью Синдани… Аран’гар только подошла к ней поближе, чтобы изучить то, что лежало на поверхности, а девчонка холодно и грубо пригрозила, что вырежет ей сердце, если только Аран’гар еще раз ее тронет.
«Кажется, снова всплыл Саммаэль», – объявил Моридин, пересекая комнату, чтобы сесть в кресло. Он был статным мужчиной, отчего его кресло с высокой украшенной спинкой стало похоже на трон. Могидин и Синдани уселись по обе стороны от него, но что интересно, только после него. Немедленно появились зомара в белоснежной одежде, но опять Моридин получил свой бокал первым. Как бы это не работало, зомара чувствовали все.
«Едва ли это возможно», – произнесла Грендаль по пути к креслу. Теперь ее платье стало темно-серым, скрыв все подробности. – «Он должен быть мертв». – Однако, никто не спешил рассесться. Моридин был Ни’блисом, но никто кроме Могидин и Синдани не собирался проявлять ни тени подобострастия. Аран’гар, конечно, тоже.
Она заняла местечко наискосок от Моридина, откуда она могла наблюдать за ним без особых подозрений. В том числе за Могидин и Синдани. Могидин вела себя так тихо, что едва не слилась с обивкой, если бы не яркое платье. Синдани восседала словно королева с лицом будто высеченным изо льда. Попытка сместить Ни’блиса была рискованной, но у этой пары мог быть ключ. Если бы только она смогла выяснить, как его повернуть. Грендаль села подле нее, и ее кресло внезапно оказалось ближе, чем было. Аран’гар могла бы положить руку на запястье соседки, но воздержалась, просто медленно улыбнувшись в ответ. Сейчас лучше было сосредоточиться на происходящем.
«Он никогда не мог долго скрываться», – вставил Демандред, усаживаясь на стул между Семираг и Месаной, вроде бы беззаботно кладя ногу на ногу. Сомнительно, чтобы это было так. Он тоже не мог смириться, она была уверена. – «Саммаэль всегда нуждался в публике».
«Тем не менее, Саммаэль или кто выдававший себя за него, отдал приказ Мудраалам и они подчинились, поэтому это был один из Избранных». – Моридин оглядел присутствующих, словно в надежде определить, кто это был. Черные точки саа непрерывным потоком бежали через его голубые глаза. Она не жалела, что Истинная Сила теперь доставалась всего одному. Слишком высокой была цена. Ишамаэль точно был наполовину сумасшедший, и Моридин такой же. Сколько придется ждать, прежде чем она сможет его сместить?
«Ты собираешься нам сказать, что это был за приказ?» – произнесла Семираг прохладным тоном, и спокойно отпила вино, наблюдая за Моридином поверх бокала. Она сидела очень прямо, впрочем как всегда. Она слишком настойчиво демонстрировала непринужденность, что говорило о прямо противоположном.
Рот Моридина затвердел. – «Я не знаю». – наконец признал он неохотно. Он никогда не любил это произносить. – «Но они направили в Пути сто Мудраалов и тысячи троллоков».
«Звучит очень похоже на Саммаэля», – глубокомысленно изрек Демндред, вращая бокал, и изучая циркулирующее внутри вино. – «Возможно, я ошибался». – Примечательное признание. Или попытка скрыть то, что это он притворился Саммаэлем. Она очень бы хотела знать, кто начал играть в ее собственную игру. Или Саммаэль на самом деле остался жив?
Моридин неприятно хмыкнул. – «Передайте связанным с вами Друзьям Тьмы приказы. Все сообщения о появлении троллоков и Мурдраалов за пределами Запустения нужно передавать немедленно лично мне. Приближается время Возвращения. Самодеятельность более никому не дозволяется». – Он снова посмотрел на каждого по очереди, кроме Могидин и Синдани. Аран’гар встретила его взгляд еще более томной улыбкой, чем Грендаль. Месана отпрянула назад.
«Ты уже об этом знаешь, на свою беду», – сказал он для Месаны, и ее лицо вдруг побледнело еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Она сделала длинный глоток из своего бокала, звякнув зубами о хрусталь. Семираг и Демандред старательно не смотрели в ее сторону.
Аран’гар обменялась взглядами с Грендаль. С Месаной что-то сделали в наказание за неявку в Шадар Логот, но что? Когда-то подобное нарушение каралось смертью. Но теперь их осталось слишком мало. Синдани и Могидин выглядели озадаченными не меньше нее, значит они тоже не знали, что произошло.
«Мы видим признаки так же ясно как и ты, Моридин» – с легким раздражением в голосе сказал Демандред. – «Уже скоро. Нам нужно отыскать оставшиеся печати от тюрьмы Великого Повелителя. Мои подчиненные искали везде, но ничего не нашли».
«Ах, да. Печати. Действительно, их надо отыскать». – Моридин удовлетворенно улыбнулся. – «Осталось только три, и все у ал’Тора, хотя сомневаюсь, что они всегда при нем. Они стали слишком хрупкими. Он их спрятал. Отправьте самых лучших людей в те места, где он недавно побывал. И сами поищите».
«Проще всего похитить самого Льюса Тэрина». – В контрасте с образом неприступной ледышки, голос Синадни был чуть хриплый и глубокий, голос, подходящий для того, чтобы валяться на мягких подушках с минимумом одежды. Теперь эти большие голубые глаза горели жаром. Обжигающим жаром. – «Я могу заставить его рассказать, где спрятаны печати».
«Нет!» – отрезал Моридин, заставив замолчать взглядом. – «Мне не нужно, чтобы ты «случайно» убила его. Время и способ смерти ал’Тора я оставлю на свой выбор. И ничей больше». – Он сделал странный жест, прижав руку к кафтану на груди, и Синдани вздрогнула. Могидин задрожала. «Ничей больше», – повторил он твердо.
«Ничей больше», – повторила Синдани. Когда он убрал руку, она мягко вздохнула и сделала глоток вина. На ее лбу блестели капли пота.
После этого обмена фразами на Аран’гар снизошло озарение. Похоже, как только она избавится от Моридина, она сможет заполучить Могидин и девчонку на коротких поводках. Это, в самом деле, просто замечательно.
Моридин выпрямился в кресле, оглядывая остальных. – «Это касается всех вас, ал’Тор – мой. Вы никаким образом не будете ему вредить!» – Синдани уткнулась в бокал, потягивая вино, но в ее глазах горела неприкрытая ненависть. Грендаль говорила, что это точно не Ланфир, так как она была слабее в Единой Силе, но у нее определенная фиксация сознания на ал’Торе, и она называет его тем же самым именем, что всегда использовала Ланфир.
«Если хотите кого-нибудь убить», – продолжил он, – «то убейте этих двоих!» – Внезапно в центре круга появилось медленно поворачивающееся, чтобы всем было ясно видно, изображение двух молодых людей. Один был высокого роста и плечистый, кроме того, с желтыми глазами. Другой был не слишком складен и развязно улыбался. Создания, вызванные в Тел’аран’риоде, всегда выглядели натянуто и не умели изменять выражение лиц. – «Это Перрин Айбара и Мэт Коутон. Они оба та’верены, поэтому их легко будет найти. Отыщите их и убейте».
Грендаль безрадостно рассмеялась. – «Отыскать та’верена не так уж и просто, как ты воображаешь, а теперь будет еще сложнее. Целостность Узора сейчас нестабильна, полна вкраплений и узлов».
«Перрин Айбара и Мэт Коутон», – прошептала Семираг, разглядывая образы. – «Значит вот как они выглядят. Кто знает, Моридин. Если бы ты поделился с нами своими идеями пораньше, они, возможно, уже были бы мертвы».
Моридин стукнул кулаком по подлокотнику кресла: «Отыщите их! Дважды удостоверьтесь, что ваши люди знают их в лицо. Отыщите Перрина Айбару и Мэта Коутона, и убейте их! Наступает наше Время, и они должны быть мертвы!»
Аран’гар отхлебнула вина. Она не против убить этих двоих, если она случайно на них наткнется, но придется ужасно разочаровать Моридина на счет Ранда ал’Тора.
Глава 4
Сделка
Перрин осадил Ходока немного назад за линию деревьев и оглядел широкий луг, на котором сквозь бурую прошлогоднюю траву, которую сошедший снег превратил в плотный ковер, начинали прорастать красные и синие полевые цветы. Эта часть леса состояла в основном из кожелиста, на ветках которого всю зиму сохранялась почерневшая листва. Но среди них изредка пробивались бледные веточки свежей сосновой поросли. Жеребец с нетерпением, которое полностью разделял Перрин, но старался его не проявлять, ударил копытом. Солнце было уже почти в зените, он ждал здесь уже час. Ему в лицо с запада через всю прогалину дул постоянный упругий ветер. И это было хорошо.
Его рука в перчатке время от времени поглаживала почти идеально прямой дубовый сук, размером больше его запястья и почти в два локтя длиной, который покоился поперек седла спереди. Начиная с середины он стесал его с двух сторон, сделав их почти идеально гладкими. Луг, окруженный огромными дубами, кожелистами и соснами в ширину был не больше шести сотен спанов, но в длину куда больше. Ширины сука должно быть достаточно. Он продумал все варианты, которые смог представить. И сук подходил больше, чем для одного из них.
«Миледи Первенствующая, вы должны вернуться в лагерь», – в который раз затянул свою песню Галлене, раздраженно потирая покрасневшее веко. Его шлем с темно-красным плюмажем висел на луке седла, открыв взорам отросшие до плеч седые волосы. Он любил повторять, что большая часть седых волос ему досталась от нее. Его вороной боевой конь попытался укусить Ходока, и он резко натянул поводья мерина, не отрывая своего взгляда от Берелейн. Он первый был против ее поездки. – «Грейди может забрать вас и вернуться, а мы пока подождем и посмотрим, собираются ли появиться Шончан».
«Я остаюсь, Капитан. Остаюсь». – Голос Берелейн был ровным и спокойным, но все же на ее обычный запах терпения накладывался запах беспокойства. Она не была так уж уверена, какой пыталась казаться. Она подушилась какими-то легкими цветочными духами. Перрин порой ловил себя на мысли, что пытается разгадать, что это были за цветы, но был слишком сосредоточен на предстоящем для праздных мыслей.
В запахе Анноуры прорезалась досада, хотя безвозрастное лицо Айз Седай, обрамленное множеством косичек, сохраняло невозмутимое выражение, как всегда. Хотя Серая Сестра с крючковатым носом так пахла с тех самых пор, как между ней и Берелейн пробежала кошка. Но в этом она должна была винить только себя, за свои тайные визиты к Масиме за спиной Берелейн. Она тоже была против присутствия здесь Берелейн. Анноура направила свою рыжую кобылу ближе к Первенствующей Майена, но Берелейн в свою очередь заставила свою белую кобылу отступить в сторону, даже не взглянув на свою советницу. И снова всплеск досады.
На Берелейн сегодня было платье из красного шелка сильно расшитое золотым орнаментов, с декольте больше, чем она обычно носила, хотя она постаралась его прикрыть широким ожерельем из огневиков и опалов, что придало ее виду больше скромности. На талии, на таком же поясе висел украшенный драгоценными камнями кинжал. На черных как смоль волосах над бровями взметнулись крылья золотого ястреба – короны Майена, которая по сравнению с пышностью ожерелья и пояса смотрелась довольно скромно. Она была красивой женщиной, и даже более того, после того, как она перестала его преследовать, она стала ему даже нравиться, но, конечно, не могла даже сравниться с Фэйли.
Анноура носила простые серые дорожные платья без вышивки и украшений, но сегодня на ней было одно из лучших. На самом Перрине был темно-зеленый шелковый кафтан с вышивкой серебряной нитью, переходившей с рукавов на плечи. Он был не в восторге от чудной одежды, и то немногое, что у него имелось, его заставила купить Фэйли, но заставляла мягко, однако сегодня он должен был произвести впечатление. И если простой широкий пояс из кожи, который он застегнул поверх кафтана портит впечатление… что ж? Пусть так.
«Она должна прийти», – пробормотал Арганда. Коротышка был человеком Аллиандре.
Первый Капитан Гвардии так и не снял свой шлем с тремя короткими перьями плюмажа, и теперь сидя в седле нетерпеливо, словно в ожидании приказа, то чуть вытаскивал меч из ножен, то опускал назад. Он тоже сегодня был в посеребренном нагруднике. В солнечный день его можно было разглядеть за несколько миль. – «Должна!»
«Пророк сказал, что они не придут», – встрял довольно грубо Арам, подвинув своего длинноногого серого поближе к Ходоку. Из-за плеча его зеленого в полоску кафтана выглядывало медное навершие меча в виде волчьей головы. Когда-то он выглядел слишком привлекательным для мужчины, однако теперь его лицо становилось все мрачнее день ото дня. Его словно что-то съедало изнутри, глаза его запали, рот вытянулся в нитку. – «Пророк говорит, что, либо будет так, либо это будет ловушка. Он говорит, что мы не должны доверять Шончан».
Перрин промолчал, но почувствовал укол раздражения, частью из-за себя самого, частью из-за бывшего Лудильщика. Балвер говорил ему, что Арам начал пропадать у Масимы, но теперь уже было поздно говорить парню не рассказывать Масиме все, что задумал или сделал Перрин. Яйцо не вернешь, если птенец уже вылупился из него, но на будущее, он подумает дважды. Мастеру пристало знать собственные инструменты, а не ломать их. Это же можно сказать о людях. Что касается Масимы, то он, без сомнения, боится, что они встретятся с кем-то, кто может быть в курсе его дел с Шончан.
С ними было много людей, но большая часть останется здесь, среди деревьев. Пять десятков гвардейцев из Крылатой Гвардии Берелейн в покрытых красной эмалью шлемах и нагрудниках, с алыми вымпелами, реявшими на стройных рядах окованных сталью копий, построились под знаменем с золотым ястребом Майена на синем фоне, которое трепал легкий ветер. Рядом под красным знаменем, на котором горели три серебряных звезды, построилось столько же гаэлданцев в ярко блестевших нагрудниках и темно-зеленых конических шлемах. Вымпелы на их копьях были зеленого цвета. Всадники представляли зрелище внушающее уважение, но даже все вместе они были куда безобиднее Джура Грейди, у которого было обветренное фермерское лицо, к тому же на их фоне он выглядел довольно неприметно в черном кафтане с серебряным значком меча на стоячем воротнике. Он и сам это прекрасно осознавал, вне зависимости оттого, что думали о нем остальные, и стоял рядом со своим гнедым со спокойствием собирающегося с силами перед тяжелым рабочим днем крестьянина.
Напротив, единственные помимо Перрина двуреченцы – Лиоф Торфинн и Тод ал’Каар ерзали в седлах от нетерпения, несмотря на длительное ожидание. Возможно часть их радости унеслось бы восвояси, если бы они знали, что были выбраны за то, что на них неплохо сидели данные в займы кафтаны из тонкой темно-зеленой шерсти. У Лиофа в руках было древко собственного знамени Перрина с Красной Волчьей Головой. У Тода – Красный Орел Манетерен. Оба знамени извивались на ветру на древках чуть короче копейных. Парни едва не подрались из-за того, кто какое знамя понесет. Перрину оставалось только надеяться, что это случилось не из-за того, что обоим не хотелось нести Волчью Голову. Лиоф выглядел вполне довольным. Тод же вообще был в на небесах от счастья. Еще бы, он не знал, для чего Перрину потребовались знамена. Отец Мэта часто повторял, что торгуясь, нужно заставить покупателя думать, что кроме товара он приобретает что-то еще. При мысли о Мэте в голове Перрина завертелись цвета, которые на какой-то короткий миг сложились, как ему показалось, в образ Мэта, беседующего с маленькой темнокожей женщиной. Он постарался избавиться от видения. Для него имело значение только то, что происходило здесь и сейчас. Все это было во имя Фэйли.
«Они должны придти», – кратко ответил Арганда на фразу Арама, с вызовом глядя на него сквозь лицевые щитки шлема.
«А что, если не придут?» – спросил Галлене. Его единственный глаз святился отчаянием, как оба Арганды. Его покрытый красным лаком нагрудник сверкал не хуже посеребренного Арганды. Вряд ли удалось бы их уговорить закрасить все это великолепие, чтобы меньше отсвечивать. – «Что если это и в самом деле ловушка?» – низко прорычал Арганда. Похоже, нервы у парня были на пределе, и терпение кончалось.
Ветер донес до Перрина запах лошадей за мгновение до того, как уши уловили трель первой синегрудки. Пока они звучали слишком далеко чтобы кто-то еще мог их услышать. Звук шел со стороны деревьев с боку от луга. Большая группа вооруженных людей, возможно недружественно настроенных, вошла в лес. Несколько трелей прозвучало ближе.
«Они уже здесь», – сказал он, чем привлек взгляды и Арганды и Галлене. Он старался не проявлять свои острые и слух и нюх, но эти двое уже готовы были сцепиться и начать драку. Трели зазвучали значительно ближе, и теперь уже их мог слышать каждый. Взгляды мужчин выглядели озадаченными.
«Я не могу рисковать Леди Первенствующей, если есть хотя бы малейший шанс попасть в ловушку», – сказал Галлене, застегивая пряжку шлема. Все знали, что означает условный знак.
«Это мой выбор, Капитан», – ответила Берелейн прежде, чем Перрин успел открыть рот.
«На моих плечах лежит ответственность за вашу безопасность, миледи Первенствующая».
Берелейн набрала в грудь воздуха, ее лицо потемнело, но Перрин успел заговорить первым: «Я объяснил вам, как мы сможем выскочить из ловушки, если встреча окажется таковой. Вы знаете, какие Шончан подозрительные. Вероятно, они думают, что это мы готовим для них ловушку», – Галлене громко зарычал. В запахе Берелейн промелькнуло терпение, а затем снова сложилось в стойкий запах каменного спокойствия.
«Прислушайтесь к нему, Капитан», – улыбнувшись Перрину, сказала она. – «Он знает, что делает».
На дальнем краю луга появилась и остановилась группа всадников. Среди них легко можно было выделить Талланвора. Он был единственный мужчина в темном кафтане на хорошем жеребце пестрых цветов и не в доспехах в красную, желтую и синюю полоску. Двое других в группе, не носивших доспехи, были две женщины. Одна в синем платье с красными вставками на груди и юбке, вторая – в сером. На солнце что-то блеснуло, что-то чем они были соединены между собой. Так. Сул’дам и дамани. Об этом не было упоминания на переговорах, которые велись через Талланвора, но Перрин рассчитывал на их появление.
«Пора», – сказал он, собрав одной рукой поводья Ходока. – «Пока она не решила, что мы передумали».
Анноура приблизилась к Берелейн, положив руку на предплечье женщины за мгновение до того, как та тронула поводья своей кобылы. – «Разрешите мне пойти с вами, Берелейн. Вам же понадобятся мои советы? Переговоры моя специальность».
«Подозреваю, что сейчас Шончан хорошо знают Айз Седай в лицо, не так ли, Анноура? Не думаю, что они станут вести переговоры с вами. Кроме того…», – добавила Берелейн слащавым тоном, – «вы должны остаться, чтобы помочь мастеру Грейди».
На щеках Айз Седай появились цветные пятна, а ее широкий рот сжался в тонкую линию. Потребовалось вмешательство Хранительниц Мудрости чтобы заставить ее согласиться следовать сегодня приказам Грейди, хотя Перрин был рад, что остался в неведении, как им это удалось, но она всю дорогу от лагеря старалась от этого увильнуть.
«Ты тоже остаешься», – сказал Перрин Араму, когда тот собрался выехать вперед. – «Ты в последнее время слишком горячишься, а я не хочу рисковать, что у тебя вырвется какое-нибудь слово или ты сделаешь что-то опрометчивое. Я не хочу рисковать Фэйли». – Это было правдой. И не нужно было добавлять, что ему вовсе не хотелось рисковать, что парень передаст все, что он скажет Масиме. – «Ты понимаешь?»
В запахе Арама появились пузыри разочарования, но он кивнул, хотя и неохотно, и сложил руки на луке седла. Может быть он и готов был стать почитателем Масимы, но он с готовностью сто раз пожертвовал бы собой, лишь бы не рисковать жизнь Фэйли. По крайней мере, осмысленно. То, как он поступал не раздумывая, под воздействием порыва – это другой вопрос.
Перрин выехал из-за деревьев, сопровождаемый Аргандой с одной стороны и Берелейн с Галлене с другой. Следом двигались знаменосцы, затем десяток майенцев и десяток гаэлданцев, разбитых в колонны попарно. Едва они появились, Шончан двинулись им навстречу. Талланвор ехал бок о бок с их лидерами, один на чалой, другой на гнедой лошадях. Лошадиных шагов на толстой подстилке пожухлой травы совсем не было слышно. Лес хранил молчание даже для внимательных ушей Перрина.
Пока майенцы и гаэлданцы с одной стороны, а Шончан в своих ярких доспехах с другой стороны, строились в шеренги, Перрин с Берелейн двинулись навстречу Талланвору и двум высокопоставленным Шончан. У одного покрытый лаком шлем, похожий на голову жука, был с тремя тонкими синими перьями, у другого с двумя. Сул’дам и дамани держались чуть позади за ними. Они встретились посредине луга, окруженные полевыми цветами и тишиной, оставив промежуток в шесть шагов.
Когда Талланвор выехал на середину между двумя группами, заняв позицию чуть сбоку, Шончан руками в латных рукавицах, прикрывавших только тыльную сторону руки, и которые были набраны из полос стали как и остальная броня, сняли свои шлемы. Под шлемом с двумя перьями оказалось квадратное покрытое полудюжиной шрамов мужское лицо. Это был повидавший жизнь мужик, от которого странно пахло развлечением, но не он интересовал Перрина. Верхом на гнедом, отлично обученном боевом коне, которых когда-либо видел Перрин, сидела высокая широкоплечая женщина, худая и не молодая. Седина отметила виски ее коротко остриженных вьющихся волос. На темной коже лица, цветом похожей на плодородную землю, было всего два шрама. Один шел поперек левой щеки. Второй на лбу пересекал ее правую бровь. Кое-кто считал, что шрамы это признак твердости и силы. Но для Перрина это значило, что чем меньше на вас шрамов, тем разумнее вы поступали. Ее запах наполняла уверенность.
Его рука в перчатке время от времени поглаживала почти идеально прямой дубовый сук, размером больше его запястья и почти в два локтя длиной, который покоился поперек седла спереди. Начиная с середины он стесал его с двух сторон, сделав их почти идеально гладкими. Луг, окруженный огромными дубами, кожелистами и соснами в ширину был не больше шести сотен спанов, но в длину куда больше. Ширины сука должно быть достаточно. Он продумал все варианты, которые смог представить. И сук подходил больше, чем для одного из них.
«Миледи Первенствующая, вы должны вернуться в лагерь», – в который раз затянул свою песню Галлене, раздраженно потирая покрасневшее веко. Его шлем с темно-красным плюмажем висел на луке седла, открыв взорам отросшие до плеч седые волосы. Он любил повторять, что большая часть седых волос ему досталась от нее. Его вороной боевой конь попытался укусить Ходока, и он резко натянул поводья мерина, не отрывая своего взгляда от Берелейн. Он первый был против ее поездки. – «Грейди может забрать вас и вернуться, а мы пока подождем и посмотрим, собираются ли появиться Шончан».
«Я остаюсь, Капитан. Остаюсь». – Голос Берелейн был ровным и спокойным, но все же на ее обычный запах терпения накладывался запах беспокойства. Она не была так уж уверена, какой пыталась казаться. Она подушилась какими-то легкими цветочными духами. Перрин порой ловил себя на мысли, что пытается разгадать, что это были за цветы, но был слишком сосредоточен на предстоящем для праздных мыслей.
В запахе Анноуры прорезалась досада, хотя безвозрастное лицо Айз Седай, обрамленное множеством косичек, сохраняло невозмутимое выражение, как всегда. Хотя Серая Сестра с крючковатым носом так пахла с тех самых пор, как между ней и Берелейн пробежала кошка. Но в этом она должна была винить только себя, за свои тайные визиты к Масиме за спиной Берелейн. Она тоже была против присутствия здесь Берелейн. Анноура направила свою рыжую кобылу ближе к Первенствующей Майена, но Берелейн в свою очередь заставила свою белую кобылу отступить в сторону, даже не взглянув на свою советницу. И снова всплеск досады.
На Берелейн сегодня было платье из красного шелка сильно расшитое золотым орнаментов, с декольте больше, чем она обычно носила, хотя она постаралась его прикрыть широким ожерельем из огневиков и опалов, что придало ее виду больше скромности. На талии, на таком же поясе висел украшенный драгоценными камнями кинжал. На черных как смоль волосах над бровями взметнулись крылья золотого ястреба – короны Майена, которая по сравнению с пышностью ожерелья и пояса смотрелась довольно скромно. Она была красивой женщиной, и даже более того, после того, как она перестала его преследовать, она стала ему даже нравиться, но, конечно, не могла даже сравниться с Фэйли.
Анноура носила простые серые дорожные платья без вышивки и украшений, но сегодня на ней было одно из лучших. На самом Перрине был темно-зеленый шелковый кафтан с вышивкой серебряной нитью, переходившей с рукавов на плечи. Он был не в восторге от чудной одежды, и то немногое, что у него имелось, его заставила купить Фэйли, но заставляла мягко, однако сегодня он должен был произвести впечатление. И если простой широкий пояс из кожи, который он застегнул поверх кафтана портит впечатление… что ж? Пусть так.
«Она должна прийти», – пробормотал Арганда. Коротышка был человеком Аллиандре.
Первый Капитан Гвардии так и не снял свой шлем с тремя короткими перьями плюмажа, и теперь сидя в седле нетерпеливо, словно в ожидании приказа, то чуть вытаскивал меч из ножен, то опускал назад. Он тоже сегодня был в посеребренном нагруднике. В солнечный день его можно было разглядеть за несколько миль. – «Должна!»
«Пророк сказал, что они не придут», – встрял довольно грубо Арам, подвинув своего длинноногого серого поближе к Ходоку. Из-за плеча его зеленого в полоску кафтана выглядывало медное навершие меча в виде волчьей головы. Когда-то он выглядел слишком привлекательным для мужчины, однако теперь его лицо становилось все мрачнее день ото дня. Его словно что-то съедало изнутри, глаза его запали, рот вытянулся в нитку. – «Пророк говорит, что, либо будет так, либо это будет ловушка. Он говорит, что мы не должны доверять Шончан».
Перрин промолчал, но почувствовал укол раздражения, частью из-за себя самого, частью из-за бывшего Лудильщика. Балвер говорил ему, что Арам начал пропадать у Масимы, но теперь уже было поздно говорить парню не рассказывать Масиме все, что задумал или сделал Перрин. Яйцо не вернешь, если птенец уже вылупился из него, но на будущее, он подумает дважды. Мастеру пристало знать собственные инструменты, а не ломать их. Это же можно сказать о людях. Что касается Масимы, то он, без сомнения, боится, что они встретятся с кем-то, кто может быть в курсе его дел с Шончан.
С ними было много людей, но большая часть останется здесь, среди деревьев. Пять десятков гвардейцев из Крылатой Гвардии Берелейн в покрытых красной эмалью шлемах и нагрудниках, с алыми вымпелами, реявшими на стройных рядах окованных сталью копий, построились под знаменем с золотым ястребом Майена на синем фоне, которое трепал легкий ветер. Рядом под красным знаменем, на котором горели три серебряных звезды, построилось столько же гаэлданцев в ярко блестевших нагрудниках и темно-зеленых конических шлемах. Вымпелы на их копьях были зеленого цвета. Всадники представляли зрелище внушающее уважение, но даже все вместе они были куда безобиднее Джура Грейди, у которого было обветренное фермерское лицо, к тому же на их фоне он выглядел довольно неприметно в черном кафтане с серебряным значком меча на стоячем воротнике. Он и сам это прекрасно осознавал, вне зависимости оттого, что думали о нем остальные, и стоял рядом со своим гнедым со спокойствием собирающегося с силами перед тяжелым рабочим днем крестьянина.
Напротив, единственные помимо Перрина двуреченцы – Лиоф Торфинн и Тод ал’Каар ерзали в седлах от нетерпения, несмотря на длительное ожидание. Возможно часть их радости унеслось бы восвояси, если бы они знали, что были выбраны за то, что на них неплохо сидели данные в займы кафтаны из тонкой темно-зеленой шерсти. У Лиофа в руках было древко собственного знамени Перрина с Красной Волчьей Головой. У Тода – Красный Орел Манетерен. Оба знамени извивались на ветру на древках чуть короче копейных. Парни едва не подрались из-за того, кто какое знамя понесет. Перрину оставалось только надеяться, что это случилось не из-за того, что обоим не хотелось нести Волчью Голову. Лиоф выглядел вполне довольным. Тод же вообще был в на небесах от счастья. Еще бы, он не знал, для чего Перрину потребовались знамена. Отец Мэта часто повторял, что торгуясь, нужно заставить покупателя думать, что кроме товара он приобретает что-то еще. При мысли о Мэте в голове Перрина завертелись цвета, которые на какой-то короткий миг сложились, как ему показалось, в образ Мэта, беседующего с маленькой темнокожей женщиной. Он постарался избавиться от видения. Для него имело значение только то, что происходило здесь и сейчас. Все это было во имя Фэйли.
«Они должны придти», – кратко ответил Арганда на фразу Арама, с вызовом глядя на него сквозь лицевые щитки шлема.
«А что, если не придут?» – спросил Галлене. Его единственный глаз святился отчаянием, как оба Арганды. Его покрытый красным лаком нагрудник сверкал не хуже посеребренного Арганды. Вряд ли удалось бы их уговорить закрасить все это великолепие, чтобы меньше отсвечивать. – «Что если это и в самом деле ловушка?» – низко прорычал Арганда. Похоже, нервы у парня были на пределе, и терпение кончалось.
Ветер донес до Перрина запах лошадей за мгновение до того, как уши уловили трель первой синегрудки. Пока они звучали слишком далеко чтобы кто-то еще мог их услышать. Звук шел со стороны деревьев с боку от луга. Большая группа вооруженных людей, возможно недружественно настроенных, вошла в лес. Несколько трелей прозвучало ближе.
«Они уже здесь», – сказал он, чем привлек взгляды и Арганды и Галлене. Он старался не проявлять свои острые и слух и нюх, но эти двое уже готовы были сцепиться и начать драку. Трели зазвучали значительно ближе, и теперь уже их мог слышать каждый. Взгляды мужчин выглядели озадаченными.
«Я не могу рисковать Леди Первенствующей, если есть хотя бы малейший шанс попасть в ловушку», – сказал Галлене, застегивая пряжку шлема. Все знали, что означает условный знак.
«Это мой выбор, Капитан», – ответила Берелейн прежде, чем Перрин успел открыть рот.
«На моих плечах лежит ответственность за вашу безопасность, миледи Первенствующая».
Берелейн набрала в грудь воздуха, ее лицо потемнело, но Перрин успел заговорить первым: «Я объяснил вам, как мы сможем выскочить из ловушки, если встреча окажется таковой. Вы знаете, какие Шончан подозрительные. Вероятно, они думают, что это мы готовим для них ловушку», – Галлене громко зарычал. В запахе Берелейн промелькнуло терпение, а затем снова сложилось в стойкий запах каменного спокойствия.
«Прислушайтесь к нему, Капитан», – улыбнувшись Перрину, сказала она. – «Он знает, что делает».
На дальнем краю луга появилась и остановилась группа всадников. Среди них легко можно было выделить Талланвора. Он был единственный мужчина в темном кафтане на хорошем жеребце пестрых цветов и не в доспехах в красную, желтую и синюю полоску. Двое других в группе, не носивших доспехи, были две женщины. Одна в синем платье с красными вставками на груди и юбке, вторая – в сером. На солнце что-то блеснуло, что-то чем они были соединены между собой. Так. Сул’дам и дамани. Об этом не было упоминания на переговорах, которые велись через Талланвора, но Перрин рассчитывал на их появление.
«Пора», – сказал он, собрав одной рукой поводья Ходока. – «Пока она не решила, что мы передумали».
Анноура приблизилась к Берелейн, положив руку на предплечье женщины за мгновение до того, как та тронула поводья своей кобылы. – «Разрешите мне пойти с вами, Берелейн. Вам же понадобятся мои советы? Переговоры моя специальность».
«Подозреваю, что сейчас Шончан хорошо знают Айз Седай в лицо, не так ли, Анноура? Не думаю, что они станут вести переговоры с вами. Кроме того…», – добавила Берелейн слащавым тоном, – «вы должны остаться, чтобы помочь мастеру Грейди».
На щеках Айз Седай появились цветные пятна, а ее широкий рот сжался в тонкую линию. Потребовалось вмешательство Хранительниц Мудрости чтобы заставить ее согласиться следовать сегодня приказам Грейди, хотя Перрин был рад, что остался в неведении, как им это удалось, но она всю дорогу от лагеря старалась от этого увильнуть.
«Ты тоже остаешься», – сказал Перрин Араму, когда тот собрался выехать вперед. – «Ты в последнее время слишком горячишься, а я не хочу рисковать, что у тебя вырвется какое-нибудь слово или ты сделаешь что-то опрометчивое. Я не хочу рисковать Фэйли». – Это было правдой. И не нужно было добавлять, что ему вовсе не хотелось рисковать, что парень передаст все, что он скажет Масиме. – «Ты понимаешь?»
В запахе Арама появились пузыри разочарования, но он кивнул, хотя и неохотно, и сложил руки на луке седла. Может быть он и готов был стать почитателем Масимы, но он с готовностью сто раз пожертвовал бы собой, лишь бы не рисковать жизнь Фэйли. По крайней мере, осмысленно. То, как он поступал не раздумывая, под воздействием порыва – это другой вопрос.
Перрин выехал из-за деревьев, сопровождаемый Аргандой с одной стороны и Берелейн с Галлене с другой. Следом двигались знаменосцы, затем десяток майенцев и десяток гаэлданцев, разбитых в колонны попарно. Едва они появились, Шончан двинулись им навстречу. Талланвор ехал бок о бок с их лидерами, один на чалой, другой на гнедой лошадях. Лошадиных шагов на толстой подстилке пожухлой травы совсем не было слышно. Лес хранил молчание даже для внимательных ушей Перрина.
Пока майенцы и гаэлданцы с одной стороны, а Шончан в своих ярких доспехах с другой стороны, строились в шеренги, Перрин с Берелейн двинулись навстречу Талланвору и двум высокопоставленным Шончан. У одного покрытый лаком шлем, похожий на голову жука, был с тремя тонкими синими перьями, у другого с двумя. Сул’дам и дамани держались чуть позади за ними. Они встретились посредине луга, окруженные полевыми цветами и тишиной, оставив промежуток в шесть шагов.
Когда Талланвор выехал на середину между двумя группами, заняв позицию чуть сбоку, Шончан руками в латных рукавицах, прикрывавших только тыльную сторону руки, и которые были набраны из полос стали как и остальная броня, сняли свои шлемы. Под шлемом с двумя перьями оказалось квадратное покрытое полудюжиной шрамов мужское лицо. Это был повидавший жизнь мужик, от которого странно пахло развлечением, но не он интересовал Перрина. Верхом на гнедом, отлично обученном боевом коне, которых когда-либо видел Перрин, сидела высокая широкоплечая женщина, худая и не молодая. Седина отметила виски ее коротко остриженных вьющихся волос. На темной коже лица, цветом похожей на плодородную землю, было всего два шрама. Один шел поперек левой щеки. Второй на лбу пересекал ее правую бровь. Кое-кто считал, что шрамы это признак твердости и силы. Но для Перрина это значило, что чем меньше на вас шрамов, тем разумнее вы поступали. Ее запах наполняла уверенность.