Страница:
Роберт Джордан
Нож сновидений
Угли, падающие в сухую траву (Пролог)
Утреннее солнце, успевшее пройти половину пути, вытянуло вперед тени, отбрасываемые Галадом и тремя его вооруженными спутниками, подгоняющими своих лошадей по лесной дороге, теснящейся среди зарослей дубов, кожелистов и сосен, не дававших прорасти молодой весенней поросли. Он старался очистить разум, успокоиться, но каким-то мелочам все равно удавалось проскочить сквозь его отчужденность. Вокруг было необычайно тихо, если не считать стука копыт их лошадей. Ни птица не запоет на ветке, ни белка затрещит. Слишком тихо для этого времени года, словно лес затаил дыхание. Когда-то эта дорога была основным торговым трактом, задолго до того, как появились и Тарабон, и Амадиция. О чем напоминали редкие древние камни, иногда пробивающиеся сквозь утрамбованную глину желтоватого цвета. Единственная крестьянская телега, оставшаяся далеко позади и влачащаяся за быком, была единственным помимо них признаком присутствия человека. Торговля переместилась дальше на север, фермы и деревни в этом районе пришли в упадок, а легендарные затерянные шахты Аэлгара так и остались потерянными в лабиринте горных утесов, возвышавшихся в паре миль к югу. Темные облака, собирающиеся с той стороны, если их медленный рост не прекратиться, предвещали ближе к полудню дождь. Краснокрылый ястреб кружил взад-вперед по кромке деревьев, охотясь на бахромок. Точно также как охотился он сам. Только у себя в сердце, а не в лесу на бахромок.
Показалось поместье, которое Шончан даровали Эамону Валде, он натянул поводья, изо всех сил пожалев, что не надел шлем, ремень которого можно было бы подтянуть в оправдание своей задержки. Вместо этого пришлось поправить перевязь меча, притворившись, что она сбилась. Надевать нагрудник не было смысла. Если этим утром все пойдет, как задумано, то доспехи все равно пришлось бы снять, а если обернется худо, то нагрудник защитит не лучше белого плаща.
Бывшая дальняя резиденция Короля Амадиции оказалась огромным домом с синей крышей, увешанным балконами, окрашенными в красный цвет. У этого деревянного дворца с деревянными шпилями по углам был мощный фундамент из камня, размером с небольшой холм. Окружающие дворец дворовые постройки – конюшни, сараи, мастерские и жилища мастеровых занимали всю площадь обширного открытого пространства и были почти также великолепны, как основное здание в той же сине-красной палитре. Между постройками сновали несколько мужчин и женщин, их фигуры на таком расстоянии казались крошечными. Рядом под присмотром взрослых играли дети. Видимость естественности, в которой все насквозь было фальшиво. Его товарищи в начищенных шлемах и нагрудниках спокойно сидели в седлах, без выражения наблюдая за ним. Их кони нетерпеливо топтались на месте. Они не успели еще утратить свою свежесть после короткой поездки от лагеря.
«Мы поймем, если ты еще раз все хорошенько обдумаешь, Дамодред», – спустя некоторое время сказал Тром. – «Это довольно серьезное обвинение, резкое до безрассудства, но…»
«Довольно размышлять», – резко оборвал его Галад. Он все обдумал еще вчера. С другой стороны он был ему благодарен. Тром дал выход его гневу, в котором он так нуждался. Едва он выехал, спутники безмолвно присоединились к нему, появившись словно из ниоткуда. Тогда было не до разговоров. – «А вы трое? Вы рискуете не меньше, оказавшись сегодня со мной рядом. Рискуете, хотя в этом нет необходимости. Время идет, и сегодняшнее дело может повернуться против вас. Это мой путь, и я говорю вам: ступайте своей дорогой». Слишком высокопарно, но он не смог найти иных слов, иначе его голос дрогнул бы.
Коренастый мужчина покачал головой: «Закон есть закон. Я все равно собирался обновить свой новый наряд». – Три золотых звездообразных узла капитанского ранга сверкали чуть пониже солнечной вспышки на груди его белого плаща. При Джерамэле были очень большие потери, включая, по меньшей мере, трех Лордов Капитанов. Потому что они сражались с Шончан, а не договаривались, как другие.
«Я творил именем Света очень черные дела», – мрачно заявил длиннолицый Байяр. Его глубоко посаженные глаза обиженно сверкнули, – «такие черные, какой бывает только безлунная ночь, и, по всей видимости, буду и впредь, но кое-какие делишки слишком темны, чтобы оставлять все как есть». – Он скривился, словно хотел плюнуть.
«Твоя правда», – промычал младший Борнхальд, стаскивая перчатку зубами. Галад всегда думал о нем как о младшем, хотя парень был всего на несколько лет младше него. Глаза Дэйна были налиты кровью. Накануне он снова напился. – «Если сделал что-то худое, даже служа Свету, тогда ты должен сделать что-то доброе, чтобы все уравновесить». – Байяр кисло хмыкнул. Вероятно, это было не совсем то, что он имел в виду.
«Это все хорошо», – кивнул Галад – «но я не стану винить кого-то из вас, если он повернет назад. Мое дело касается только меня одного».
Однако когда он пришпорил гнедого, пустив его легким галопом, он был рад увидеть, что товарищи не отстают, взметнув позади белые плащи. Он, конечно, пошел бы и один, но все же их присутствие помешает схватить и повесить его без разговоров. С другой стороны, он не надеялся выжить в любом случае. Что должно быть сделано, должно быть сделано, невзирая на цену.
Копыта лошадей громко прогрохотали по каменной лестнице, ведущей к особняку, так что все люди, находившиеся на широком внутреннем дворе, повернулись посмотреть на прибывших. Здесь находилось около полусотни Детей Света в основном верхами, все в сверкающих кольчужно-пластинчатых доспехах и в конических шлемах, и несколько подобострастных слуг в темных амадийских ливреях, придерживавших лошадей для остальных Детей. На балконах было бы пусто, если бы не пара слуг, которые, похоже, следили за происходящим, под предлогом подметания пола. В стороне от других шесть рослых мужчин со знаком алого пастушьего посоха, пересекающего солнечную вспышку на плащах – Вопрошающие – наподобие телохранителей окружали Радама Асунаву. Рука Света всегда держалась в стороне от остальных Детей – выход, с которым все согласились. Абсолютно седой Асунава, по сравнению с которым Байяр казался преисполненным жизненных сил, был единственным Чадом без доспехов. Ярко красный посох без солнечной вспышки на его белоснежном плаще был еще одним способом подчеркнуть собственную исключительность. Однако, отметив присутствующих во дворе, Галад искал взглядом только одного человека. Асунава, возможно, тоже был замешан – как именно, пока оставалось неясно – но только Лорд Капитан Командор мог призвать Верховного Инквизитора к ответу.
Эамон Валда вовсе не был богатырского сложения, однако его глаза на жестком, темном лице ждали от присутствующих должного повиновения. Как минимум повиновения. Широко расставив ноги в кавалерийских сапогах, стоя с высоко поднятой головой, он с ног до головы олицетворял собой власть. На нем поверх позолоченных доспехов был надет бело-золотой табард Лорда Капитана Командора – шелковая туника, дороже любой из тех, что когда-то были у Пейдрона Найола. Его белый плащ с огромными солнцами, вышитыми золотыми нитями на каждой стороне груди, также был шелковым, как и покрытый золотой вышивкой белый кафтан. Шлем, подвешенный на сгибе руки, тоже был позолочен, с большим чеканным, сверкающим на солнце солнечным диском на лобной его части. На левой руке поверх латной перчатки он носил массивный золотой перстень с крупным желтым сапфиром с резными солнечными лучами. Скромный знак благосклонности, полученный от Шончан.
Валда слегка нахмурился, глядя, как Галад со спутниками спешились и отсалютовали, приложив руку к груди. Угодливые слуги тут же подбежали, перехватить поводья их лошадей.
«Почему ты еще не в пути к Нассаду, Тром?» – в его голосе слышалось неприкрытое недовольство – «Остальные Лорды Капитаны в настоящее время уже на полпути». Сам он всегда опаздывал на встречу с Шончан, возможно, стараясь подчеркнуть остатки независимости от них Детей Света, но всегда старался удостовериться, что остальные старшие офицеры прибыли вовремя, даже когда для этого требовалось отправиться в путь до рассвета. Поэтому обнаружить его полностью собранным и готовым к пути было сюрпризом. Должно быть, предстоящая встреча слишком важна. Очевидно, он не хотел слишком раздражать новых хозяев. В Шончан было сильно недоверие к Чадам Света.
Тром не проявил ни капли неуверенности, которые можно было ожидать от человека, ставшего Лордом Капитаном всего месяц назад. – «Срочное дело, Лорд Капитан Командор», – мягко произнес он, четко поклонившись, ни на волосок выше или ниже, чем требует устав. – «Чадо из моего отряда обвиняет другого Чадо в оскорблении его родственницы, и испрашивает права на Суд Света, которое согласно букве закона, только вы можете разрешить или запретить».
«Странная просьба, сын мой», – произнес Асунава, чудно? склонив голову на сложенные руки, еще до того как Валда смог ответить. Даже голос Верховного Инквизитора был печален. Казалось, невнимание Трома, причинило ему боль. Его глаза пылали как темные угли в жаровне. – «Обычно ответчик просит о правосудии меча, и думаю только тогда, когда он уверен, что есть свидетельство не в его пользу. В любом случае, Суд Света не испрашивали уже четыреста лет. Назовите мне имя обвиняемого, и я решу дело мирно». – Его голос стал ледяным, как мрачная пещера зимой, но взгляд продолжал пылать. – «Мы находимся среди чужаков, и мы не можем позволить им узнать, что один из Чад способен на подобное».
«Просьба была направлена мне, Асунава», – вмешался Валда. В его взгляде читалась откровенная ненависть. Хотя, возможно, это была просто неприязнь из-за того, что в его дела вмешался посторонний. Отбросив плащ в сторону, чтобы освободить окольцованную рукоять меча, он положил на эфес руку и выпрямился. Всегда один и тот же жест. Валда повысил голос, чтобы даже люди внутри дома наверняка его услышали, и прокричал, а не просто проговорил:
«Полагаю, что многое из нашего прежнего опыта должно быть возвращено в жизнь, и этот закон все еще в силе. И всегда будет, как говорили древние. Свет дарует свое правосудие, потому что Свет и есть правосудие. Сообщи своему человеку, что он может отправить свой вызов, Тром, и скрестить с обвиняемым мечи. Если тот откажется, я объявляю, что он признал свою вину, и прикажу повесить его на месте, а его вещи и должность передам в пользу его обвинителя. Я так сказал». Его слова заставили Верховного Инквизитора еще больше помрачнеть. Похоже, что между ними и вправду стоит ненависть.
Тром еще раз четко поклонился: – «Вы только что передали ему это лично, милорд Капитан Командор. Дамодред?»
Галад ощутил холод. Не холод страха, холод пустоты. Когда хмельной Дэйн обронил слово, которое он услышал, и когда Байяр неохотно подтвердил, что это не просто пьяный треп, гнев заполнил Галада как пожирающий кости пожар, который чуть не свел его с ума. Он был уверен, что его голова непременно лопнет, если только сначала не разорвется сердце. Теперь он превратился в кусок льда, высушивший все эмоции. Он тоже четко поклонился. Большая часть того, что он должен был сказать, была написана в законе, но все же он выбирал слова с осторожностью, скрывая насколько возможно позор ради той памяти, которой он дорожил.
«Эамон Валда, Чадо Света, я вызываю тебя на Суд Света, и обвиняю в беззаконном оскорблении личности Моргейз Траканд, Королевы Андора, и в ее убийстве». Никто не смог подтвердить, что женщина, которую он почитал как мать, была мертва, но иначе и быть не могло. Дюжина свидетелей подтвердили, что она исчезла из Твердыни Света прежде, чем она пало перед Шончан, и еще больше подтвердили, что она не могла выбраться оттуда по собственному желанию.
Валда не казался удивленным подобным обвинением. Его улыбка, возможно, была предназначена, чтобы проявить сожаление безумию Галада, заявившего подобное, но к нему все же примешалось презрение. Он открыл рот, но снова вмешался Асунава.
«Это глупо», – он сказал печально, а не гневно. – «Свяжите этого дурака, и мы выведаем у него, что еще готовят Приспешники Тьмы, чтобы дискредитировать Детей Света, частью которых он является». – Он чуть пошевелился, и пара массивных Вопрошающих шагнули по направлению к Галаду, один с жестокой усмешкой, другой вовсе без выражения на лице. Просто слуга, выполняющий поручение.
Но сделали они всего один шаг. Мягкий шорох многократно повторился внутри двора, когда Чада ослабили свои мечи в ножнах. И по крайней мере дюжина мужчин вынула полностью, опустив клинки вниз. Амадийские слуги пригнулись, стараясь стать невидимками. Вероятно, они бы сбежали, если бы посмели. Асунава обернулся, его густые брови взлетели вверх в недоумении, кулаки сжались, схватив полы плаща. Что странно, даже Валда на мгновение казался пораженным. Конечно, не мог же он ожидать, что Дети позволят кого-то арестовать после его собственного заявления. Если он на мгновение и удивился, то очень быстро оправился.
«Вот видишь, Асунава», – почти бодро сказал он, – «Чада следуют моим приказам, и закону, а не прихотям Вопрошающих». – Он протянул шлем в сторону, чтобы его забрали. – «Я отрицаю все твои нелепые обвинения, юный Галад, и забью твою грязную ложь тебе в зубы. Потому что все, что ты сказал – гнусная ложь, или в лучшем случае безумная вера в злобные сплетни, распускаемые Приспешниками Тьмы, или кем-то иным, желающим Детям Света зла. Все равно. Ты опорочил меня самым мерзким образом, поэтому я принимаю вызов на Суд Света, и собираюсь тебя убить». – Это не имело никакого отношения к ритуалу, но, тем не менее, он отверг обвинение и принял вызов. Этого было достаточно.
Поняв, что все еще стоит со шлемом в протянутой руке, Валда нахмурился и посмотрел в сторону одного из спешившихся Чад – худощавого салдэйца по имени Кашгар, пока тот не подошел, чтобы забрать шлем. Кашгар был всего Подлейтенантом, и еще почти подростком, несмотря на пышные усы, похожие на перевернутые рога, под огромным крючковатым носом, но подошел он явно неохотно, и голос Валды стал резким, когда он расстегивал перевязь меча и тоже отдал ее мужчине.
«Поосторожнее с этим, Кашгар. Это клинок со знаком цапли». – Отстегнув заколку шелкового плаща, он позволил ему упасть на булыжник мостовой. Следом полетел его табард, и его руки переместились к пряжкам нагрудника. Казалось, что он не желает видеть, станут ли остальные помогать ему или откажутся. Его лицо оставалось спокойно, за исключением сердитых глаз, которые обещали скорое возмездие не только Галаду. – «Как я понимаю, твоя сестра желает стать Айз Седай, Дамодред. Возможно, я даже знаю точно, откуда дует ветер. Придет время, и я буду сожалеть о твоей смерти, но только не сегодня. Я отправлю твою голову прямо в Белую Башню, чтобы ведьмы смогли лично полюбоваться плодами своих интриг».
Тревожно сморщившись, Дэйн принял плащ у Галада и его перевязь, и застыл переминаясь с ноги на ногу, словно в неуверенности, что поступил правильно. Ладно, ему уже давали шанс передумать. Теперь было слишком поздно. Байяр сжал латной перчаткой плечо Галада и близко наклонился.
«Он любит бить по рукам и ногам», – сказал он тихо, покосившись через плечо на Валду. От того, как он смотрел, стало ясно, что между ними что-то есть. И этот угрюмый вид отличался от его нормального выражения лица. – «Старается порезать противника. Дать ему истечь кровью, пока тот не сможет двинуться или поднять меч. Тогда он приближается и добивает жертву. Он быстрее гадюки, но теперь будет часто целить тебе в левую сторону груди, и будет ждать того же от тебя».
Галад кивнул. Многие праворукие бойцы считали этот способ самым простым, но для мастера меча это казалось слабостью. Гарет Брин и Генри Хаслин заставляли его чередовать руки на тренировках, так что он на это не попадется. Странно еще то, что Валда старался продлить бой с противником. Его учили решать вопрос быстро и насколько возможно чисто.
«Спасибо», – поблагодарил он мужчину с ввалившимися щеками, но тот поморщился. Байяр не был приятным человеком, и сам он сторонился всех, кроме младшего Борнхальда. Из всех троих, его присутствие было самым большим сюрпризом, но он был здесь, и это было очко в его пользу.
Стоя посередине двора уперев руки в бедра в белом, расшитом золотом кафтане, Валда медленно повернулся. – «Пусть все отойдут к стене», – громко скомандовал он. Подковы звякнули о булыжную мостовую, и Чада Света вместе со слугами повиновались. Асунава с Вопрошающими подхватили поводья своих животных, на лице Верховного Инквизитора застыла холодная ярость. – «Пусть центр остается пустой. Мы с юным Дамодредом встретимся посредине…»
«Простите, Лорд Капитан Командор», – с небольшим поклоном сказал Тром, – «но так как вы – участник испытания, то вы не можете быть Арбитром. После Верховного Инквизитора, который согласно закону не может принимать участие в Суде Света, у меня самое высокое звание из присутствующих после вас, поэтому с вашего разрешения…?» – Валда впился в него взглядом, а затем отошел и встал возле Кашгара, сложив руки на груди. При этом он нарочито выставил вперед ногу, с видом полного безразличия к происходящему.
Галад вздохнул. Если окажется, что сегодня не его день, то его приятель получит самого сильного врага среди Детей Света. Вероятно, Тром все равно бы с ним сцепился, но теперь уж точно. – «Приглядывай за этими», – сказал он Борнхальду, кивнув в сторону Вопрошающих, которые сбились в кучу возле ворот. Подчиненные Асунавы все еще окружали его подобно телохранителям, вцепившись в рукояти мечей.
«Зачем? Теперь даже Асунава не сможет вмешаться. Это было бы против закона».
Было очень трудно снова не вздохнуть. Юный Дэйн был Чадом намного дольше, и отец Дэйна прослужил Чадом всю свою жизнь, но, казалось, он знал о Детях Света меньше него. Для Вопрошающих законом являлось то, что они сами называли законом. – «Просто присмотри за ними, ладно?»
Тром встал в центр внутреннего двора с обнаженным мечом, поднятым над головой, повернув лезвие параллельное земле. В отличие от Валды, он произносил слова точно, как они были написаны в законе: – «Мы собрались под Светом, чтобы засвидетельствовать Правосудие Света – священное право любого Чада Света. Истина сияет светом, и Свет должны осветить правосудие. Не позволяйте говорить никому, кроме тех, кто имеет право, и без промедления пресекайте попытки вмешаться в поединок. Здесь под Светом мужчине, вверившему свою жизнь Свету, будет явлено правосудие, силой его рук и желанием Света. Противники встретятся безоружными на месте, где стою я», – продолжал он, опустив меч вниз, – «и поговорят приватно без посторонних. Да поможет им Свет найти слова закончить их спор без кровопролития, иначе, один из Детей сегодня умрет. Его имя вычеркнут из наших списков, а его память предадут забвению. Сказано под Светом. Да будет это так».
Едва Тром шагнул к стене внутреннего двора, Валда двинулся на середину высокомерной походкой под названием «Кот, идущий через двор». Он знал, что не было слов, чтобы остановить кровопролитие. Для него схватка уже началась. Галад просто вышел, чтобы его встретить. Он был почти на голову выше Валды, но его противник держался так, словно он был крупнее, и был полностью уверен в своей победе.
На сей раз его улыбка сочилась абсолютным презрением. – «Нечего сказать, мальчик? Не удивительно, потому что приблизительно через минуту мастер меча собирается снести твою голову с плеч. Хочу только, чтобы ты усвоил одну простую вещь прежде, чем я с тобой покончу. Эта девка была жива-здорова в последний раз, когда я ее видел, и если теперь она мертва, то мне жаль». – Улыбочка усилилась, прибавив насмешки и презрения. – «Она была лучшей кобылкой, которая у меня была, и я надеюсь поскакать на ней снова».
Внутри Галада выплеснулась раскаленная ярость, но он с усилием сумел повернуться спиной к Валде и уйти, скормив свой гнев воображаемому пламени, как учили его оба преподавателя. Мужчина, который сражается в гневе, от него и погибает. К тому моменту, когда он достиг младшего Борнхальда, он ощутил, что достиг того, что Гарет и Генри называли единением. Плавая в пустоте, он вытащил меч из протянутых Борнхальдом ножен, и слегка изогнутое лезвие тут же превратилось в часть его тела.
«Что он сказал?» – спросил Дэйн. – «На мгновение твое лицо показалось кровожадным».
Байяр захватил Дэйна за руку со словами. – «Не отвлекай его».
Галад не отвлекся. Каждый скрип седла был ясно слышен и различим, каждый стук копыта по камню. Он слышал мух, гудящих в десяти футах от него, словно они висели у него над ухом. Он даже решил, что смог бы различить движения их крыльев. Он был един с мухами, с двором, со своими приятелями. Они были его частью, а он не может отвлечь сам себя.
Валда ожидал на другой стороне двора, не обнажая меча, пока он не обернется. Красивым движением меч выпрыгнул из ножен и очертил круг в его левой руке, прыгнул в правую, чтобы сделать еще одно быстрое колесо в воздухе, а затем застыл вертикально и прочно прямо перед ним в обеих руках. И снова он пошел вперед той же походкой «Кот, идущий через двор».
Подняв собственный меч, Галад вышел навстречу, не задумываясь, к какому шагу приноравливается его тело, под влиянием настроения. Это называли Пустотой, и только знающий как смотреть, знал бы, что он шел не просто так. Только знающий как смотреть увидел бы, что каждый удар его сердца находился в совершенном балансе. Валда заслужил свой меч со знаком цапли не просто так. Пять мастеров меча обсуждали его навыки и единодушно проголосовали дать ему звание мастера. Голосование всегда должно быть единодушным, иначе нельзя. Единственный другой способ получить такой меч состоит в том, чтобы убить владельца меча с цаплей на клинке в честном бою один на один. В то время Валда был моложе Галада. Но это не имело значения. Он не стал сосредотачиваться на смерти Валды. Он вообще не стал сосредотачиваться ни на чем. Но он решил, что Валда умрет, даже если ему придется для этого «Вложить Меч в Ножны», с радостью приняв лезвие с цаплей в грудь. Он принял это знание, что исход может быть таким.
Валда не тратил времени впустую на кружение по площадке. В тот же миг, когда он оказался в пределах досягаемости, к шее Галада подобно молнии метнулся меч движением «Срывание низко висящего Яблока», словно противник действительно намеревался срубить ему голову на первой же минуте схватки. На это было несколько возможных ответов на уровне инстинктов, отработанных ежедневными тренировками, но где-то в тумане пустоты между разрывами его мыслей плавало предупреждение Байяра, а также предупреждение Валды о том же самом. Его предупредили дважды. Поэтому неосознанно он выбрал другой вариант, повернувшись боком и шагнув вперед, как раз когда «Срывание низко висящего Яблока» превратилось в «Ласку Леопарда». Глаза Валды расширились от удивления, так как его удар прошел в нескольких дюймах от левого бедра Галада, и расширились еще больше, когда «Раскройка Шелка» оставила глубокую рану на его правом предплечье. Однако, он немедленно настолько быстро пустил «Улетающего Голубя», что Галаду пришлось протанцевать назад, чтобы его глубоко не задело лезвие, сумев парировать нападение «Зимородком, Кружащим над Прудом».
Они вытанцовывали взад и вперед, переходя от фигуры к фигуре, скользя то сюда, то поперек мостовой. «Ящерица в Колючем Кустарнике» встретила «Тройную Молнию», «Лист На Ветру» противостоял «Угрю Среди Лилий», и «Два Скачущих Зайца» встретились с «Колибри Целующей Медовую Розу». Назад и вперед так гладко, словно на тренировке. Галад пробовал атаку за атакой, но Валда и вправду был скор словно гадюка. «Танец Лесной Куропатки» стоил ему неглубокого пореза на левом плече, а «Перехват Голубя Красным Ястребом» еще одного на той же руке, но сильнее. После «Реки Света» можно было вовсе лишиться руки, если б он не встретил разящий удар отчаянно быстрым «Дождем При Сильном Ветре». Назад и вперед, клинки непрерывно сверкают, наполняя воздух звуками столкновения стали о сталь.
Он не смог бы сказать, как долго они бились. Время не существовало, был только миг. Казалось он и Валда двигаются словно под водой. Каждое их движение тормозит морская пучина. На лице Валды выступил пот, но он самоуверенно улыбался, по-видимому, не беспокоясь о порезе на своем предплечье. Это была единственная рана, которую он получил. Галад чувствовал, что пот стекает по лицу, жаля глаза. И как кровь сочится вниз по руке. Эти раны в конечном счете сделали бы его медлительнее, возможно, что это уже случилось, но те две, что были на его левом бедре были куда серьезнее. Его нога в сапоге промокла, и он ничего не мог поделать с онемением, которое со временем станет только хуже. Если Валде суждено умереть, то это должно случиться как можно скорее.
Преднамеренно, он сделал глубокий вдох, и еще один ртом, затем другой. Надо внушить Валде мысль, что он начал задыхаться. Его клинок уколол в «Нанизывании Иглы», целясь в левое плечо Валды со всей какой только возможно скоростью. Противник легко парировал «Полетом Ласточки», немедленно скользнув в «Прыжок Льва». Так появился третий порез на бедре, и впредь он старался быть одинаково быстрым как в нападении, так и в защите.
И снова он провел «Нанизывании Иглы», целясь в плечо Валды, и снова, снова, постоянно стараясь глотать воздух ртом. Только сопутствующая удача помешала его противнику украсить его еще большим числом ран. Или это Свет и в самом деле освещал их поединок.
Показалось поместье, которое Шончан даровали Эамону Валде, он натянул поводья, изо всех сил пожалев, что не надел шлем, ремень которого можно было бы подтянуть в оправдание своей задержки. Вместо этого пришлось поправить перевязь меча, притворившись, что она сбилась. Надевать нагрудник не было смысла. Если этим утром все пойдет, как задумано, то доспехи все равно пришлось бы снять, а если обернется худо, то нагрудник защитит не лучше белого плаща.
Бывшая дальняя резиденция Короля Амадиции оказалась огромным домом с синей крышей, увешанным балконами, окрашенными в красный цвет. У этого деревянного дворца с деревянными шпилями по углам был мощный фундамент из камня, размером с небольшой холм. Окружающие дворец дворовые постройки – конюшни, сараи, мастерские и жилища мастеровых занимали всю площадь обширного открытого пространства и были почти также великолепны, как основное здание в той же сине-красной палитре. Между постройками сновали несколько мужчин и женщин, их фигуры на таком расстоянии казались крошечными. Рядом под присмотром взрослых играли дети. Видимость естественности, в которой все насквозь было фальшиво. Его товарищи в начищенных шлемах и нагрудниках спокойно сидели в седлах, без выражения наблюдая за ним. Их кони нетерпеливо топтались на месте. Они не успели еще утратить свою свежесть после короткой поездки от лагеря.
«Мы поймем, если ты еще раз все хорошенько обдумаешь, Дамодред», – спустя некоторое время сказал Тром. – «Это довольно серьезное обвинение, резкое до безрассудства, но…»
«Довольно размышлять», – резко оборвал его Галад. Он все обдумал еще вчера. С другой стороны он был ему благодарен. Тром дал выход его гневу, в котором он так нуждался. Едва он выехал, спутники безмолвно присоединились к нему, появившись словно из ниоткуда. Тогда было не до разговоров. – «А вы трое? Вы рискуете не меньше, оказавшись сегодня со мной рядом. Рискуете, хотя в этом нет необходимости. Время идет, и сегодняшнее дело может повернуться против вас. Это мой путь, и я говорю вам: ступайте своей дорогой». Слишком высокопарно, но он не смог найти иных слов, иначе его голос дрогнул бы.
Коренастый мужчина покачал головой: «Закон есть закон. Я все равно собирался обновить свой новый наряд». – Три золотых звездообразных узла капитанского ранга сверкали чуть пониже солнечной вспышки на груди его белого плаща. При Джерамэле были очень большие потери, включая, по меньшей мере, трех Лордов Капитанов. Потому что они сражались с Шончан, а не договаривались, как другие.
«Я творил именем Света очень черные дела», – мрачно заявил длиннолицый Байяр. Его глубоко посаженные глаза обиженно сверкнули, – «такие черные, какой бывает только безлунная ночь, и, по всей видимости, буду и впредь, но кое-какие делишки слишком темны, чтобы оставлять все как есть». – Он скривился, словно хотел плюнуть.
«Твоя правда», – промычал младший Борнхальд, стаскивая перчатку зубами. Галад всегда думал о нем как о младшем, хотя парень был всего на несколько лет младше него. Глаза Дэйна были налиты кровью. Накануне он снова напился. – «Если сделал что-то худое, даже служа Свету, тогда ты должен сделать что-то доброе, чтобы все уравновесить». – Байяр кисло хмыкнул. Вероятно, это было не совсем то, что он имел в виду.
«Это все хорошо», – кивнул Галад – «но я не стану винить кого-то из вас, если он повернет назад. Мое дело касается только меня одного».
Однако когда он пришпорил гнедого, пустив его легким галопом, он был рад увидеть, что товарищи не отстают, взметнув позади белые плащи. Он, конечно, пошел бы и один, но все же их присутствие помешает схватить и повесить его без разговоров. С другой стороны, он не надеялся выжить в любом случае. Что должно быть сделано, должно быть сделано, невзирая на цену.
Копыта лошадей громко прогрохотали по каменной лестнице, ведущей к особняку, так что все люди, находившиеся на широком внутреннем дворе, повернулись посмотреть на прибывших. Здесь находилось около полусотни Детей Света в основном верхами, все в сверкающих кольчужно-пластинчатых доспехах и в конических шлемах, и несколько подобострастных слуг в темных амадийских ливреях, придерживавших лошадей для остальных Детей. На балконах было бы пусто, если бы не пара слуг, которые, похоже, следили за происходящим, под предлогом подметания пола. В стороне от других шесть рослых мужчин со знаком алого пастушьего посоха, пересекающего солнечную вспышку на плащах – Вопрошающие – наподобие телохранителей окружали Радама Асунаву. Рука Света всегда держалась в стороне от остальных Детей – выход, с которым все согласились. Абсолютно седой Асунава, по сравнению с которым Байяр казался преисполненным жизненных сил, был единственным Чадом без доспехов. Ярко красный посох без солнечной вспышки на его белоснежном плаще был еще одним способом подчеркнуть собственную исключительность. Однако, отметив присутствующих во дворе, Галад искал взглядом только одного человека. Асунава, возможно, тоже был замешан – как именно, пока оставалось неясно – но только Лорд Капитан Командор мог призвать Верховного Инквизитора к ответу.
Эамон Валда вовсе не был богатырского сложения, однако его глаза на жестком, темном лице ждали от присутствующих должного повиновения. Как минимум повиновения. Широко расставив ноги в кавалерийских сапогах, стоя с высоко поднятой головой, он с ног до головы олицетворял собой власть. На нем поверх позолоченных доспехов был надет бело-золотой табард Лорда Капитана Командора – шелковая туника, дороже любой из тех, что когда-то были у Пейдрона Найола. Его белый плащ с огромными солнцами, вышитыми золотыми нитями на каждой стороне груди, также был шелковым, как и покрытый золотой вышивкой белый кафтан. Шлем, подвешенный на сгибе руки, тоже был позолочен, с большим чеканным, сверкающим на солнце солнечным диском на лобной его части. На левой руке поверх латной перчатки он носил массивный золотой перстень с крупным желтым сапфиром с резными солнечными лучами. Скромный знак благосклонности, полученный от Шончан.
Валда слегка нахмурился, глядя, как Галад со спутниками спешились и отсалютовали, приложив руку к груди. Угодливые слуги тут же подбежали, перехватить поводья их лошадей.
«Почему ты еще не в пути к Нассаду, Тром?» – в его голосе слышалось неприкрытое недовольство – «Остальные Лорды Капитаны в настоящее время уже на полпути». Сам он всегда опаздывал на встречу с Шончан, возможно, стараясь подчеркнуть остатки независимости от них Детей Света, но всегда старался удостовериться, что остальные старшие офицеры прибыли вовремя, даже когда для этого требовалось отправиться в путь до рассвета. Поэтому обнаружить его полностью собранным и готовым к пути было сюрпризом. Должно быть, предстоящая встреча слишком важна. Очевидно, он не хотел слишком раздражать новых хозяев. В Шончан было сильно недоверие к Чадам Света.
Тром не проявил ни капли неуверенности, которые можно было ожидать от человека, ставшего Лордом Капитаном всего месяц назад. – «Срочное дело, Лорд Капитан Командор», – мягко произнес он, четко поклонившись, ни на волосок выше или ниже, чем требует устав. – «Чадо из моего отряда обвиняет другого Чадо в оскорблении его родственницы, и испрашивает права на Суд Света, которое согласно букве закона, только вы можете разрешить или запретить».
«Странная просьба, сын мой», – произнес Асунава, чудно? склонив голову на сложенные руки, еще до того как Валда смог ответить. Даже голос Верховного Инквизитора был печален. Казалось, невнимание Трома, причинило ему боль. Его глаза пылали как темные угли в жаровне. – «Обычно ответчик просит о правосудии меча, и думаю только тогда, когда он уверен, что есть свидетельство не в его пользу. В любом случае, Суд Света не испрашивали уже четыреста лет. Назовите мне имя обвиняемого, и я решу дело мирно». – Его голос стал ледяным, как мрачная пещера зимой, но взгляд продолжал пылать. – «Мы находимся среди чужаков, и мы не можем позволить им узнать, что один из Чад способен на подобное».
«Просьба была направлена мне, Асунава», – вмешался Валда. В его взгляде читалась откровенная ненависть. Хотя, возможно, это была просто неприязнь из-за того, что в его дела вмешался посторонний. Отбросив плащ в сторону, чтобы освободить окольцованную рукоять меча, он положил на эфес руку и выпрямился. Всегда один и тот же жест. Валда повысил голос, чтобы даже люди внутри дома наверняка его услышали, и прокричал, а не просто проговорил:
«Полагаю, что многое из нашего прежнего опыта должно быть возвращено в жизнь, и этот закон все еще в силе. И всегда будет, как говорили древние. Свет дарует свое правосудие, потому что Свет и есть правосудие. Сообщи своему человеку, что он может отправить свой вызов, Тром, и скрестить с обвиняемым мечи. Если тот откажется, я объявляю, что он признал свою вину, и прикажу повесить его на месте, а его вещи и должность передам в пользу его обвинителя. Я так сказал». Его слова заставили Верховного Инквизитора еще больше помрачнеть. Похоже, что между ними и вправду стоит ненависть.
Тром еще раз четко поклонился: – «Вы только что передали ему это лично, милорд Капитан Командор. Дамодред?»
Галад ощутил холод. Не холод страха, холод пустоты. Когда хмельной Дэйн обронил слово, которое он услышал, и когда Байяр неохотно подтвердил, что это не просто пьяный треп, гнев заполнил Галада как пожирающий кости пожар, который чуть не свел его с ума. Он был уверен, что его голова непременно лопнет, если только сначала не разорвется сердце. Теперь он превратился в кусок льда, высушивший все эмоции. Он тоже четко поклонился. Большая часть того, что он должен был сказать, была написана в законе, но все же он выбирал слова с осторожностью, скрывая насколько возможно позор ради той памяти, которой он дорожил.
«Эамон Валда, Чадо Света, я вызываю тебя на Суд Света, и обвиняю в беззаконном оскорблении личности Моргейз Траканд, Королевы Андора, и в ее убийстве». Никто не смог подтвердить, что женщина, которую он почитал как мать, была мертва, но иначе и быть не могло. Дюжина свидетелей подтвердили, что она исчезла из Твердыни Света прежде, чем она пало перед Шончан, и еще больше подтвердили, что она не могла выбраться оттуда по собственному желанию.
Валда не казался удивленным подобным обвинением. Его улыбка, возможно, была предназначена, чтобы проявить сожаление безумию Галада, заявившего подобное, но к нему все же примешалось презрение. Он открыл рот, но снова вмешался Асунава.
«Это глупо», – он сказал печально, а не гневно. – «Свяжите этого дурака, и мы выведаем у него, что еще готовят Приспешники Тьмы, чтобы дискредитировать Детей Света, частью которых он является». – Он чуть пошевелился, и пара массивных Вопрошающих шагнули по направлению к Галаду, один с жестокой усмешкой, другой вовсе без выражения на лице. Просто слуга, выполняющий поручение.
Но сделали они всего один шаг. Мягкий шорох многократно повторился внутри двора, когда Чада ослабили свои мечи в ножнах. И по крайней мере дюжина мужчин вынула полностью, опустив клинки вниз. Амадийские слуги пригнулись, стараясь стать невидимками. Вероятно, они бы сбежали, если бы посмели. Асунава обернулся, его густые брови взлетели вверх в недоумении, кулаки сжались, схватив полы плаща. Что странно, даже Валда на мгновение казался пораженным. Конечно, не мог же он ожидать, что Дети позволят кого-то арестовать после его собственного заявления. Если он на мгновение и удивился, то очень быстро оправился.
«Вот видишь, Асунава», – почти бодро сказал он, – «Чада следуют моим приказам, и закону, а не прихотям Вопрошающих». – Он протянул шлем в сторону, чтобы его забрали. – «Я отрицаю все твои нелепые обвинения, юный Галад, и забью твою грязную ложь тебе в зубы. Потому что все, что ты сказал – гнусная ложь, или в лучшем случае безумная вера в злобные сплетни, распускаемые Приспешниками Тьмы, или кем-то иным, желающим Детям Света зла. Все равно. Ты опорочил меня самым мерзким образом, поэтому я принимаю вызов на Суд Света, и собираюсь тебя убить». – Это не имело никакого отношения к ритуалу, но, тем не менее, он отверг обвинение и принял вызов. Этого было достаточно.
Поняв, что все еще стоит со шлемом в протянутой руке, Валда нахмурился и посмотрел в сторону одного из спешившихся Чад – худощавого салдэйца по имени Кашгар, пока тот не подошел, чтобы забрать шлем. Кашгар был всего Подлейтенантом, и еще почти подростком, несмотря на пышные усы, похожие на перевернутые рога, под огромным крючковатым носом, но подошел он явно неохотно, и голос Валды стал резким, когда он расстегивал перевязь меча и тоже отдал ее мужчине.
«Поосторожнее с этим, Кашгар. Это клинок со знаком цапли». – Отстегнув заколку шелкового плаща, он позволил ему упасть на булыжник мостовой. Следом полетел его табард, и его руки переместились к пряжкам нагрудника. Казалось, что он не желает видеть, станут ли остальные помогать ему или откажутся. Его лицо оставалось спокойно, за исключением сердитых глаз, которые обещали скорое возмездие не только Галаду. – «Как я понимаю, твоя сестра желает стать Айз Седай, Дамодред. Возможно, я даже знаю точно, откуда дует ветер. Придет время, и я буду сожалеть о твоей смерти, но только не сегодня. Я отправлю твою голову прямо в Белую Башню, чтобы ведьмы смогли лично полюбоваться плодами своих интриг».
Тревожно сморщившись, Дэйн принял плащ у Галада и его перевязь, и застыл переминаясь с ноги на ногу, словно в неуверенности, что поступил правильно. Ладно, ему уже давали шанс передумать. Теперь было слишком поздно. Байяр сжал латной перчаткой плечо Галада и близко наклонился.
«Он любит бить по рукам и ногам», – сказал он тихо, покосившись через плечо на Валду. От того, как он смотрел, стало ясно, что между ними что-то есть. И этот угрюмый вид отличался от его нормального выражения лица. – «Старается порезать противника. Дать ему истечь кровью, пока тот не сможет двинуться или поднять меч. Тогда он приближается и добивает жертву. Он быстрее гадюки, но теперь будет часто целить тебе в левую сторону груди, и будет ждать того же от тебя».
Галад кивнул. Многие праворукие бойцы считали этот способ самым простым, но для мастера меча это казалось слабостью. Гарет Брин и Генри Хаслин заставляли его чередовать руки на тренировках, так что он на это не попадется. Странно еще то, что Валда старался продлить бой с противником. Его учили решать вопрос быстро и насколько возможно чисто.
«Спасибо», – поблагодарил он мужчину с ввалившимися щеками, но тот поморщился. Байяр не был приятным человеком, и сам он сторонился всех, кроме младшего Борнхальда. Из всех троих, его присутствие было самым большим сюрпризом, но он был здесь, и это было очко в его пользу.
Стоя посередине двора уперев руки в бедра в белом, расшитом золотом кафтане, Валда медленно повернулся. – «Пусть все отойдут к стене», – громко скомандовал он. Подковы звякнули о булыжную мостовую, и Чада Света вместе со слугами повиновались. Асунава с Вопрошающими подхватили поводья своих животных, на лице Верховного Инквизитора застыла холодная ярость. – «Пусть центр остается пустой. Мы с юным Дамодредом встретимся посредине…»
«Простите, Лорд Капитан Командор», – с небольшим поклоном сказал Тром, – «но так как вы – участник испытания, то вы не можете быть Арбитром. После Верховного Инквизитора, который согласно закону не может принимать участие в Суде Света, у меня самое высокое звание из присутствующих после вас, поэтому с вашего разрешения…?» – Валда впился в него взглядом, а затем отошел и встал возле Кашгара, сложив руки на груди. При этом он нарочито выставил вперед ногу, с видом полного безразличия к происходящему.
Галад вздохнул. Если окажется, что сегодня не его день, то его приятель получит самого сильного врага среди Детей Света. Вероятно, Тром все равно бы с ним сцепился, но теперь уж точно. – «Приглядывай за этими», – сказал он Борнхальду, кивнув в сторону Вопрошающих, которые сбились в кучу возле ворот. Подчиненные Асунавы все еще окружали его подобно телохранителям, вцепившись в рукояти мечей.
«Зачем? Теперь даже Асунава не сможет вмешаться. Это было бы против закона».
Было очень трудно снова не вздохнуть. Юный Дэйн был Чадом намного дольше, и отец Дэйна прослужил Чадом всю свою жизнь, но, казалось, он знал о Детях Света меньше него. Для Вопрошающих законом являлось то, что они сами называли законом. – «Просто присмотри за ними, ладно?»
Тром встал в центр внутреннего двора с обнаженным мечом, поднятым над головой, повернув лезвие параллельное земле. В отличие от Валды, он произносил слова точно, как они были написаны в законе: – «Мы собрались под Светом, чтобы засвидетельствовать Правосудие Света – священное право любого Чада Света. Истина сияет светом, и Свет должны осветить правосудие. Не позволяйте говорить никому, кроме тех, кто имеет право, и без промедления пресекайте попытки вмешаться в поединок. Здесь под Светом мужчине, вверившему свою жизнь Свету, будет явлено правосудие, силой его рук и желанием Света. Противники встретятся безоружными на месте, где стою я», – продолжал он, опустив меч вниз, – «и поговорят приватно без посторонних. Да поможет им Свет найти слова закончить их спор без кровопролития, иначе, один из Детей сегодня умрет. Его имя вычеркнут из наших списков, а его память предадут забвению. Сказано под Светом. Да будет это так».
Едва Тром шагнул к стене внутреннего двора, Валда двинулся на середину высокомерной походкой под названием «Кот, идущий через двор». Он знал, что не было слов, чтобы остановить кровопролитие. Для него схватка уже началась. Галад просто вышел, чтобы его встретить. Он был почти на голову выше Валды, но его противник держался так, словно он был крупнее, и был полностью уверен в своей победе.
На сей раз его улыбка сочилась абсолютным презрением. – «Нечего сказать, мальчик? Не удивительно, потому что приблизительно через минуту мастер меча собирается снести твою голову с плеч. Хочу только, чтобы ты усвоил одну простую вещь прежде, чем я с тобой покончу. Эта девка была жива-здорова в последний раз, когда я ее видел, и если теперь она мертва, то мне жаль». – Улыбочка усилилась, прибавив насмешки и презрения. – «Она была лучшей кобылкой, которая у меня была, и я надеюсь поскакать на ней снова».
Внутри Галада выплеснулась раскаленная ярость, но он с усилием сумел повернуться спиной к Валде и уйти, скормив свой гнев воображаемому пламени, как учили его оба преподавателя. Мужчина, который сражается в гневе, от него и погибает. К тому моменту, когда он достиг младшего Борнхальда, он ощутил, что достиг того, что Гарет и Генри называли единением. Плавая в пустоте, он вытащил меч из протянутых Борнхальдом ножен, и слегка изогнутое лезвие тут же превратилось в часть его тела.
«Что он сказал?» – спросил Дэйн. – «На мгновение твое лицо показалось кровожадным».
Байяр захватил Дэйна за руку со словами. – «Не отвлекай его».
Галад не отвлекся. Каждый скрип седла был ясно слышен и различим, каждый стук копыта по камню. Он слышал мух, гудящих в десяти футах от него, словно они висели у него над ухом. Он даже решил, что смог бы различить движения их крыльев. Он был един с мухами, с двором, со своими приятелями. Они были его частью, а он не может отвлечь сам себя.
Валда ожидал на другой стороне двора, не обнажая меча, пока он не обернется. Красивым движением меч выпрыгнул из ножен и очертил круг в его левой руке, прыгнул в правую, чтобы сделать еще одно быстрое колесо в воздухе, а затем застыл вертикально и прочно прямо перед ним в обеих руках. И снова он пошел вперед той же походкой «Кот, идущий через двор».
Подняв собственный меч, Галад вышел навстречу, не задумываясь, к какому шагу приноравливается его тело, под влиянием настроения. Это называли Пустотой, и только знающий как смотреть, знал бы, что он шел не просто так. Только знающий как смотреть увидел бы, что каждый удар его сердца находился в совершенном балансе. Валда заслужил свой меч со знаком цапли не просто так. Пять мастеров меча обсуждали его навыки и единодушно проголосовали дать ему звание мастера. Голосование всегда должно быть единодушным, иначе нельзя. Единственный другой способ получить такой меч состоит в том, чтобы убить владельца меча с цаплей на клинке в честном бою один на один. В то время Валда был моложе Галада. Но это не имело значения. Он не стал сосредотачиваться на смерти Валды. Он вообще не стал сосредотачиваться ни на чем. Но он решил, что Валда умрет, даже если ему придется для этого «Вложить Меч в Ножны», с радостью приняв лезвие с цаплей в грудь. Он принял это знание, что исход может быть таким.
Валда не тратил времени впустую на кружение по площадке. В тот же миг, когда он оказался в пределах досягаемости, к шее Галада подобно молнии метнулся меч движением «Срывание низко висящего Яблока», словно противник действительно намеревался срубить ему голову на первой же минуте схватки. На это было несколько возможных ответов на уровне инстинктов, отработанных ежедневными тренировками, но где-то в тумане пустоты между разрывами его мыслей плавало предупреждение Байяра, а также предупреждение Валды о том же самом. Его предупредили дважды. Поэтому неосознанно он выбрал другой вариант, повернувшись боком и шагнув вперед, как раз когда «Срывание низко висящего Яблока» превратилось в «Ласку Леопарда». Глаза Валды расширились от удивления, так как его удар прошел в нескольких дюймах от левого бедра Галада, и расширились еще больше, когда «Раскройка Шелка» оставила глубокую рану на его правом предплечье. Однако, он немедленно настолько быстро пустил «Улетающего Голубя», что Галаду пришлось протанцевать назад, чтобы его глубоко не задело лезвие, сумев парировать нападение «Зимородком, Кружащим над Прудом».
Они вытанцовывали взад и вперед, переходя от фигуры к фигуре, скользя то сюда, то поперек мостовой. «Ящерица в Колючем Кустарнике» встретила «Тройную Молнию», «Лист На Ветру» противостоял «Угрю Среди Лилий», и «Два Скачущих Зайца» встретились с «Колибри Целующей Медовую Розу». Назад и вперед так гладко, словно на тренировке. Галад пробовал атаку за атакой, но Валда и вправду был скор словно гадюка. «Танец Лесной Куропатки» стоил ему неглубокого пореза на левом плече, а «Перехват Голубя Красным Ястребом» еще одного на той же руке, но сильнее. После «Реки Света» можно было вовсе лишиться руки, если б он не встретил разящий удар отчаянно быстрым «Дождем При Сильном Ветре». Назад и вперед, клинки непрерывно сверкают, наполняя воздух звуками столкновения стали о сталь.
Он не смог бы сказать, как долго они бились. Время не существовало, был только миг. Казалось он и Валда двигаются словно под водой. Каждое их движение тормозит морская пучина. На лице Валды выступил пот, но он самоуверенно улыбался, по-видимому, не беспокоясь о порезе на своем предплечье. Это была единственная рана, которую он получил. Галад чувствовал, что пот стекает по лицу, жаля глаза. И как кровь сочится вниз по руке. Эти раны в конечном счете сделали бы его медлительнее, возможно, что это уже случилось, но те две, что были на его левом бедре были куда серьезнее. Его нога в сапоге промокла, и он ничего не мог поделать с онемением, которое со временем станет только хуже. Если Валде суждено умереть, то это должно случиться как можно скорее.
Преднамеренно, он сделал глубокий вдох, и еще один ртом, затем другой. Надо внушить Валде мысль, что он начал задыхаться. Его клинок уколол в «Нанизывании Иглы», целясь в левое плечо Валды со всей какой только возможно скоростью. Противник легко парировал «Полетом Ласточки», немедленно скользнув в «Прыжок Льва». Так появился третий порез на бедре, и впредь он старался быть одинаково быстрым как в нападении, так и в защите.
И снова он провел «Нанизывании Иглы», целясь в плечо Валды, и снова, снова, постоянно стараясь глотать воздух ртом. Только сопутствующая удача помешала его противнику украсить его еще большим числом ран. Или это Свет и в самом деле освещал их поединок.