Джоунс Виктория. Поединок ревнивцев

   – Что ты, Сара! Милорд ни о чем не знает! Да я никому и не позволю беспокоить моего молочного сына, Сара! Моего маленького ягненочка! Моего веселого кролика! Мало разве он пережил горя за последние дни: ночью кто-то поджог его спальню. Хорошо, что милорда там не оказалось. И где провел ночь – никто не знает.
   – Ты была кормилицей милорда, Кэтрин? И не хочешь рассказать ему обо всем? А вдруг в замке полно заговорщиков? Кто-то ведь устроил пожар! Помоги ему, Кэтрин!
   От рассказа Кэтрин Бетти затрясло, точно в ознобе. Она вспомнила, что в детстве однажды видела такую обесчещенную кем-то девушку. Безумная и истерзанная холила она от замка к замку, от деревни к деревне. Говорили, что сошла с ума от любви одного милорда, а потом утопилась в мельничном пруду. Ее тело вытащили из воды и похоронили по обычаю за кладбищенской оградой, потому что самоубийцу нельзя зарывать в освященную землю. Так вот она какая, любовь милорда к простолюдинке?!.. Бетти зарыдала в голос, сама не зная отчего – от ревности к леди Жанет или от ненависти к Гарри. Его не было в спальне, наверно, потому что он провел ночь в компании гулящей француженки.
   – Уймись, Сара! Сейчас у милорда своих забот полно! Где ему еще разбираться с заботами крестьянок! Ну, я пошла! Будь умницей, Сара! – Кэт захлопнула отверстие, и вскоре ее шаги стихли в конце коридора. Было слышно, как в отдалении скрипнула и закрылась дверь кухни. Сильнее запахло приправами и жареным мясом.
   Бетти села на деревянный топчан и задумалась. Надо было что-то предпринимать! Но что?!..

Глава 11

   Как только печальная процессия выехала за ворота замка, лорд вернулся к себе и потребовал принести все документы последних лет. Но, к сожалению, раньше Гарольд никогда не заглядывал в приходные и расходные книги, и эти, бесчисленные, вкривь и вкось написанные цифры ни о чем ему не говорили. Он долго сидел за конторкой, уставившись в пространство, снова пролистал деловые документы, списки зависимых крестьян, потом посмотрел в сад.
   В окно кабинета заглядывали кусты сирени и жасмина. Кустарники давно отцвели, и теперь лишь ветки с зелеными листьями тянулись вверх, к солнцу. Так и его сердце рвалось туда, куда увезли милую Бетти! Они, наконец, нашли путь к сердцу друг друга, и все их недомолвки остались позади. Любовь и вера надежно поселились в их сердцах. Теперь он знал, что Бетти никогда не обманывала его. Он верил ей и понимал, что коварный племянник решил завладеть его замком и провозгласить себя владельцем земель, доставшихся Гарольду от отца. Похоже, что Эмерик решил стать настоящим лордом! Как бы разузнать, что он придумал?
   Лорд решил в очередной раз заняться просмотром документов, но никак не мог сосредоточиться на работе. Проверка приходных и расходных книг требовала трезвого и спокойного подхода и хладнокровия. Тогда он сердито захлопнул книгу и снова посмотрел в окно. Возможно, он должен был отправиться вместе с Бетти, вернее, вместе с ее близкими. А уже там, в спокойной обстановке замка Стэнли, тщательно продумать план дальнейших действий.
   Ему отчаянно захотелось взглянуть на Бетти. Увидеть ее ясные голубые глаза, милую смущенную улыбку, золотой блеск ее волнистых волос.
   Прошло несколько часов без любимой жены, а ему уже одиноким волком завыть хочется.
   Гарольд вскочил из-за стола, выбежал во двор замка. В конюшне он оседлал Лойяла и, вскочив на жеребца, собрался, было, помчаться вслед за печальной процессией, но… встретился с удивленным и насмешливым взглядом племянника:
   – Я и не предполагал такой чувствительности у Вас, лорд Ноттингем! Вы же получили то, что хотели получить! Приданое остается в вашем владении, так зачем Вам эта мертвая девчонка? Она сослужила для Вас свою службу, а теперь пусть ее оплакивают родные. А пока они ее оплакивают, необходимо найти еще одну невесту. И такую же богатую!
   Гарольд сердито натянул поводья, и Лойял под ним заплясал в нетерпении. Лорд внимательно посмотрел на управляющего. Сколько же ненависти к людям скрыто в сердце этого человека? А ведь он – сын его кузена. «Дальний родственник всегда таит кинжал в рукаве на своего богатого родича», – приговаривала когда-то его кормилица Кэтрин. Кстати, кажется, она все еще служит на кухне.
   – Мне необходимо развеяться, Рик, единственный мой верный друг! – самодовольная усмешка на лице племянника была ему наградой за эти слова. – Уж слишком тяжелой и долгой была эта ночь, дорогой!
   – Согласен, сэр! Вся прислуга была поднята! Не желаете ли отправиться завтра, сэр, на охоту? – предложил управляющий.
   – Завтра я снова собирался просмотреть кое-какие бумаги, Рик! Особенно – учет налогов. К тому же не помешает выяснить и проверить размер десятины для короля!
   – Можешь не беспокоиться, Гарри! – как можно увереннее и беспечнее заявил ему управляющий, – Уверяю тебя, дорогой дядя, все книги в порядке. А расчет десятины сделать совсем несложно. Займемся этим послезавтра, Гарри! Охота – более важное дело.
   Гарольд согласно кивнул:
   – Ладно, договорились, а сейчас я прогуляюсь немного, Рик! А ты пока распорядись насчет ужина, дорогой. Я снова одинок, и сегодня вечером эта бесстыдница Жанет может составить мне компанию за столом! Надеюсь, она не послушалась меня и осталась в замке?
   – О да, милорд! – казалось, его племянник рассчитывал именно на такой поворот событий. Он удовлетворенно улыбнулся: – Я так и знал, что Вы очень скоро избавитесь от чар коварной девчонки, сэр, и станете прежним Ноттингемом! Зачем Вам эта серая мышка? Леди Жанет так хороша и изысканна! Вот достойная спутница жизни для человека, служившего за границей. А эта леди Элизабет еле лепетала по-французски, к тому же не знала приличных манер. Вам было бы стыдно вернуться с ней в Париж.
   Коварно улыбнувшись, Эмерик отправился в покои к Жанет, обуреваемый желанием поделиться сногсшибательными новостями.
   Гарольд горячил Лойяла и гнал его вперед. Он чувствовал себя предателем по отношению к Бетти. Милая маленькая девочка еле избежала смерти, но теперь ей угрожала другая опасность. Она никогда не простит ему, если узнает об ужине с маркизой. Ему необходимо, как можно скорее найти в замке преданных людей!
   Господь Милосердный, каким же доверчивым слепцом он был совсем недавно! Даже усомнился в чистоте Бетти, наслушавшись наветов Эмерика… Интересно, какую роль во всем этом играет леди Жанет? Ну, по крайней мере, ей не надо от него ничего, кроме дорогих подарков!..
   Внезапно чувство приблизившейся опасности охватило его. Гарольд огляделся. Замок, словно скала с вознесенным к солнцу орлиным гнездом, высился над долиной. Трэнт извивался внизу узкой голубой лентой. Луга и перелески купались в потоках солнечного света. День разгуливался нестерпимо знойный, душный. Ласточки стремительно мелькали над самой землей. А из-за стен замка уже поднималась все выше и выше огромная грозовая мгла, похожая на туловище морского чудовища.
   Мрачные тучи клубились над восточной стороной горизонта, медленно наползали со стороны моря, зловеще дыбились все выше и выше. И на фоне свинцовых туч могучие башни старинного замка казались невесомыми и хрупкими, точно были рисунком неведомого художника. И в этом была своя неповторимая красота, поэтому Гарольд, поднявшись на один из скалистых уступов Стон-он-Трэнта, смотрел на них со странным, тревожным восхищением.
   Ветвистые молнии уже чаще пронизывали толщу облаков и, точно огненные стрелы, падали куда-то вдали на землю со слабым сухим треском. Еще миг, и сильнейшая буря созреет и разразится над всем графством, над всей просторной долиной Трэнта.
   И в этот миг Гарольд поверил, что поступил верно, отправив Бетти подальше отсюда. Что-то зловещее сгущалось не только в этой знойной, предгрозовой атмосфере, но и в самом замке, и какое счастье, что его милая Бетти сейчас под присмотром и защитой самых родных людей. Смерть не должна победить ее, ведь сегодня эта мрачная леди стала самой верной ее союзницей и защитой от опасности. Иногда, чтобы выжить в этом мире, приходится даже ее призывать на помощь. Он вдруг улыбнулся, вспомнив, как спасаются насекомые от жаб, ящериц или змей, сложив лапки и притворившись мертвыми. Или закапываются в песок. А порой они притворяются засохшим сучочком или внезапно превращаются в трепещущий на ветру листок.
   Лорд и сам хотел бы сейчас притвориться каким-нибудь листочком на одном из деревьев. В своем собственном доме он оказался в логове врагов, коварных, алчных, полных ненависти и злобы ко всему светлому и чистому, к его нежной Бетти. И ради их будущего счастья он готов притвориться временным союзником Эмерика, чтобы каждый шаг, каждый поступок племянника происходил на его, Гарольда, глазах.
   Главное, чтобы Бетти не усомнилась в его верности, в его любви к ней! Главное, чтобы поверила в его порядочность и надежность!.. Лорд принял важное для себя решение, но все же возвращался в свой фамильный замок с тяжестью на сердце.
   В замок он приехал уже под проливным дождем. При каждой вспышке молнии жеребец вздрагивал всем телом, прядал ушами и громко всхрапывал. Хозяин все время пытался успокоить животное, похлопывая его по шее широкой сильной ладонью. Ливень не утихал. Кругом образовались лужи, крупные капли вспенивали воду, огромные пузыри вздувались и лопались на поверхности луж и реки с несмолкаемым шелестом.
   Во дворе замка было безлюдно. Конюший выбежал из денника, натянув на голову сложенный вдвое мешок. Перехватил у Гарольда поводья. Круп Лойяла ослепительно блестел под холодными бесконечными струями.
   – Хорошенько разотри жеребца, Никлас! – Гарольд побрел по двору, тяжело переставляя тяжелые от воды сапоги. – Хотя, постой! – он вернулся к конюшему. – Никлас, ты давно служишь в замке?
   – О, да, сэр! – Никлас улыбнулся Гарольду, словно родному. – Вы совсем не помните меня, милорд?! А ведь мы с вами молочные братья, сэр Гарольд! Моя матушка служит в замке кухаркой! Ее зовут Кэтрин Тэйлор, милорд! А меня – Никлас Тэйлор! Вы не помните, как мы с вами удили рыбу на Трэнте, милорд? И нас обоих учил грамоте священник, – с влажного мешка струилась вода, башмаки Никласа совершенно промокли, и вода хлюпала в них при каждом шаге, однако его доброжелательный взгляд излучал радушие.
   – Помню! – Гарольд как можно приветливее взглянул на конюшего, и на душе у него немного отпустило. Одной улыбки верного слуги хватило, чтобы ледяная корка, стиснувшая сердце, немного оттаяла. – Иди, переоденься да сам разотрись хорошенько, Никлас Тэйлор! А уж после занимайся жеребцом.
   Словно вспышка молнии осветила изнутри взгляд Никласа.
   – Спасибо, милорд! Я привычен и никогда не болею от дождя! От такого ливня человек должен становиться крепче и здоровее, сэр Гарольд! Вон как все в природе расцветает после грозы, сэр! – гордо подняв голову, Никлас зашагал к приземистому длинному строению, откуда тянуло запахом свежего конского навоза и сена.
   Оттуда слышались странные звуки. Прислушавшись, Гарольд понял, что какая-то курица, перекрикивала своим кудахтаньем дальние раскаты грома, оповещая весь мир о том, что снесла яйцо на сеновале.
   Гарольд неспешно направился к ступенькам крыльца. Он все время оглядывался, и странная рассеянная улыбка блуждала по его суровому лицу.
   Войдя в кабинет, Гарольд сбросил мокрую одежду и хорошенько растер обнаженную спину и грудь жестким полотенцем. Потом он принялся расхаживать по толстому ковру босиком, разминая замерзшие ноги.
   Переодевшись, Гарольд устроился в кресле у камина, закутавшись в плед и потягивая мелкими глотками неразбавленный виски из простой глиняной кружки. Потрескивание огня, его легкий дымок, напоминали ему о походной жизни, которую он очень любил. Мягкое тепло разливалось по телу, а от волос приятно пахло влажной свежестью, будто он только что выкупался в реке. Все вокруг навевало умиротворение, но лорд был печален. Очень многое должно измениться в его замке, в его родном фамильном гнезде, где он собирался жить со своей любимой Бетти. Ему вовсе не хочется возвращаться ни в шумный, праздничный Париж, ни в холодноватый, чопорный Лондон. Но чтобы свить здесь уютное гнездо, необходимо, прежде всего, убедиться в прочности стен замка.
   Похоже, здесь все-таки есть люди, которым он мог бы довериться. Тому же Никласу, например, связанному с ним узами молочного братства. Гарольду не надо проверять этого парня. Он даже сейчас кожей чувствовал доброжелательность Никласа. Этому не мешали ни стены, ни сословные предрассудки.
   Внезапно он вспомнил, что им с Никласом в детстве нравилась одна девочка. Барбара, подружка Никласа из Селби. Дом ее родителей стоял в двух милях от замка и деревни, на пасеке в липовой роще. Отец ее занимался пчеловодством, и от Барбары всегда пахло воском и травами, особенно – от ее темно-каштановых волос, распущенных по плечам и покрытых белоснежным чепцом… Ему вдруг страстно захотелось узнать, как живет та маленькая девочка. Возможно, она вышла замуж и стала, может быть, миссис Тэйлор! Он вспомнил, как Никлас, прежде чем отправиться с берега Трэнта домой, всегда делил свой небогатый улов на две части. И Барбара, гордо вышагивая по тропинке, несла домой серебристых рыбешек, размахивая ивовым куканом. В лучах закатного солнца розовым цветом отливали ее белоснежный чепчик и широкие бретели белоснежного накрахмаленного передничка…
   И тут же припомнилась Бетти. То, как он вытащил ее мокрую, в обвисшем платье, со спутанными волосами. А щемящая боль в сердце вызвала из памяти и образ подростка, что стоял на плотине и торжествующе кричал:
   – Леди Элизабет похожа на мокрую кошку! Леди Элизабет мокрая кошка! – словно заведенный, он прыгал и прыгал по плотине на одной ножке и радовался, радовался неизвестно чему…
   А маленькая Бетти прижималась с рыданием к Гарольду и, пачкая его темно-зеленой тиной, облепившей ее волосы, руки и платье, жалобно просила:
   – Найдите сетку, сэр! Найдите шапочку, сэр Странствующий Рыцарь! – и только спустя годы он узнал от своей жены, что она тогда потеряла золотую шапочку с вплетенными в нее крупными жемчужинами. – Спасибо Вам, сэр Странствующий Рыцарь! Вы спасли меня! – и крупные слезы катились по ее испачканному лицу, оставляя светлые дорожки.
   Столько лет прошло, а он, оказывается, помнил мельчайшую подробность того давнего утра, и особенно – злорадный смех и дикое, непонятное веселье племянника.
   Его воспоминания были прерваны появлением именно Эмерика, его «верного» управляющего:
   – Милорд, опять Вы грустите? Зажечь свечи? – он вошел так тихо, без стука, что Гарри показалось, будто молодой человек возник в его кабинете из сгустка теней и призраков прошлого, всегда бродящих в сознании.
   – Я греюсь, Рик, после грозы и вспоминаю былые годы. – Гарольд поднялся в полный рост и неспешно прошелся босыми ногами по ковру.
   Ноги согрелись и теперь ощущали приятное прикосновение шершавой поверхности килима. Гарольд вообще не любил мягкую домашнюю обувь. В спальне и кабинете он предпочитал разгуливать босиком и обувался только в присутствии гостей. Племянника он таковым не считал.
   Эмерик сразу как-то съежился и сник. Наверно, потому что Гарольд был выше племянника ростом и шире его в плечах. Эмерику больше нравилось, когда в его присутствии Гарольд сидел. Возможно, лишь рядом с сидящим, и от этого казавшемся не столь высоким, Гарольдом, он чувствовал себя более полноценным и мужественным.
   – Рик, для того, чтобы носить подсвечники есть слуги! К тому же я люблю зажигать огонь самостоятельно! – Гарольд взял из рук племянника подсвечник и поставил его на каминную полку. Огонь свечей магически отразился в зеркале, и кабинет стал казаться каким-то заколдованным, мистическим местом, а тени в нем – призраками, проникшими в замок извне. Таинственно закачались тяжелые шторы на окнах и портьеры в дверных проемах и арках, за которыми скрывались ниши с восточными вазами в рост человека.
   – Ужин готов, сэр! – Эмерик стоял навытяжку, точно вышколенный слуга. Эта его готовность к услугам и выставляющаяся напоказ преданность всегда претили Гарольду. – Подать в кабинет, сэр? Или выйдете в столовую?
   – Пусть подают в гостиную! Там уютнее, чем в столовой. Пожалуй, Рик, мы вместе отужинаем в гостиной! Люблю семейные пиршества! И Жанет пусть посидит с нами в качестве гостьи! – он чувствовал, что все делает именно так, как запланировал Эмерик. Опасная игра с коварным противником вдруг показалась интересной. – И, пожалуйста, если не трудно, пришли старого Марка Картера. Пусть поможет мне одеться подобающим образом. Да и тебе, Рик, советую переодеться к столу, как подобает настоящему аристократу. Сегодня Вы мой гость, сэр Эмерик Ноттингем!

Глава 12

   Марк появился в кабинете лорда Гарольда Ноттингема во всем блеске. Он был облачен в отглаженную черную ливрею с золочеными галунами, седые бакенбарды тщательно расчесаны и уложены, будто при помощи парикмахера – волосок к волоску. На ногах сияли начищенные до блеска башмаки. Белоснежные чулки без единой складочки и пятнышка, обтягивали жилистые, сильные икры.
   – Добрый вечер, милорд! – Марк Картер почтительно склонил голову, мгновение спустя поднял ее и, внимательно посмотрев на хозяина, замер в ожидании распоряжений.
   – Принеси все, что полагается надевать на торжественный прием, Марк! – старик замер, изумленно приоткрыв рот, но вышколенная сдержанность взяла верх над удивлением:
   – С переменой стола, милорд? – уловив еле заметный хозяйский знак, он понимающе вытянулся. – Слушаюсь, милорд! Прикажете исполнять?
   Слуга неторопливо вышел из кабинета, но очень быстро вернулся уже с парадным костюмом хозяина:
   – Прошу, милорд!
   Одеваясь, Гарольд соображал, что, похоже, все делает верно. Он ощущал себя королем, во владениях которого зреет заговор. А что воодушевляет в такие мгновения людей, оставшихся королю верными? Конечно, спокойствие господина и его собранность. Собранность и спокойствие – вот основа дисциплины и безоговорочного послушания. Поведение старого слуги было этому лучшим подтверждением. Это замечалось по строгому выражению его лица, одобрительным взглядам и вежливой предупредительности. Марк являлся служакой старой закваски и, конечно, предпочитал твердую руку. Покончив с гардеробом, слуга отступил на шаг.
   – Вы замечательно выглядите, милорд! – слабая, едва заметная улыбка немного оживила его лицо, и взгляд холодновато-серых глаз слегка потеплел.
   Зато его господин был в этом не совсем уверен. Весь последний месяц лорд предпочитал носить одежду более свободного покроя, и потому костюм, выбранный слугой для ужина, вдруг показался неудобным и даже смешным. Нарядный бархатный камзол непривычно стягивал грудь. Начищенные до зеркального сверкания башмаки с золочеными пряжками, выбранные Марком Картером строго по размеру, казалось, нестерпимо жали. Взглянув в зеркало, Гарольд недовольно скривил губы. В кружевном воротнике и манжетах он показался себе надутым, словно неведомо чем гордящийся индюк.
   – Спасибо, Марк! Можешь отдыхать! Ты мне сегодня больше не понадобишься! Хотя постой… Можно задать тебе парочку неделикатных вопросов, Марк?
   – Постараюсь ответить искренне, милорд! – слуга не сводил внимательного и преданного взгляда с Гарольда.
   – Сколько лет ты в замке, Марк Картер?! – лорд в ответ также пытливо изучал лицо старого слуги.
   – Всю свою жизнь, милорд! Мне недавно исполнилось пятьдесят четыре года! А начинал я свою службу еще у Вашего батюшки мальчишкой-оруженосцем, сэр! Он был джентльменом очень строгих правил!
   Гарольд был доволен ответом, но все же не устоял и продолжил расспросы дальше:
   – Умеешь ли ты обращаться с оружием, Марк?!
   – Вне сомнения, милорд! Если того потребуют обстоятельства! Это необходимо из-за условий жизни, милорд! – он снова почтительно и с достоинством склонил голову.
   Чувствовалось, что старый слуга удовлетворен разговором с лордом. Мало что было сказано, но главное для себя Марк уже уяснил.
   Гарольд слегка оправил одежду и, еще раз взглянув на свое отражение, вздохнул:
   – Ну, что же, дорогая Бетти, я должен сделать все, чтобы наша с тобой жизнь в замке стала безопасной и безмятежной!
   – Похоже, милорд, она еще продолжительное время не будет безмятежной! – позволил себе замечание Картер.
   – Посмотрим, дорогой Марк! Посмотрим! – и Гарольд неспешно направился в гостиную.
   Он продвигался по коридору торжественными шагами, изумленно наблюдая за поведением своих людей. Все слуги вытягивались в готовности возле дверей, очищенных от многолетней пыли и тщательно отполированных льняным маслом до зеркального блеска. Чехлы с мебели были сняты, а старинная обивка старательно протерта. Гарольд не видел своего замка в таком идеальном состоянии с тех пор, как умер его отец. Кругом тщательно наведен порядок, словно перед приемом очень важных гостей. Твердым, неторопливым шагом лорд Гарольд Ноттингем проследовал в гостиную, где к его приходу уже был сервирован стол на три персоны. Маркиза Жанет де Рамбуйе и сэр Эмерик находились в комнате, ожидая появления хозяина. Маркиза сидела в кресле, жеманно обмахиваясь восточным веером. Эмерик задумчиво стоял перед гобеленом, изображающим сцену рыцарской охоты.
   Гарольд приветствовал своих гостей сдержанным кивком головы, хотя ему до смерти хотелось поставить незваную путешественницу на место и показать Эмерику, что в своем замке хозяин только он один. Леди Жанет де Рамбуйе без малейшего зазрения совести вновь начала атаку на лорда:
   – Милорд! – прощебетала она томным голоском и попыталась кинуться бывшему любовнику в объятия. Гарольду пришлось сделать строгое, предупреждающее выражение лица.
   – Мадам! – произнес он, сурово. – Мадам, простите, но в доме траур, а Вы ведете себя, точно уличная девица! Извините, что мне, хозяину, приходится делать Вам замечание.
   – Боже мой, Гарри! – тотчас же вскричала мадам Жанет, картинно закатывая глаза и прижимая ко лбу ладонь в тонкой кружевной перчатке. – Гарри, ты неблагодарный человек!
   – Милорд, не стоит скромничать и скрывать свои истинные чувства, когда в гостиной собрались все свои, – Эмерик тоже решился перейти на свободный тон общения, но Гарольд сделал вид, что не заметил наглого замечания племянника, словно того не было в гостиной вовсе.
   В душе у него все кипело, но он знал – время для сражения еще не пришло. Лорд решил ограничиться замечанием в адрес одной только Жанет:
   – Мадам де Рамбуйе, придите в себя! Только хорошее воспитание не позволяет мне отправить Вас тотчас по этапу, словно преступницу, на Вашу родину, с которой мой король все еще находится в состоянии войны! Почему Вы считаете, что имеете право' скрашивать мой траур, и навязывать свое общество без моего на то желания и согласия? Я с нетерпением ожидаю Ваших объяснений, мадам! Надеюсь, что присутствие моего племянника, сэра Эмерика, который одновременно является моим управляющим и доверенным лицом, не послужит для такого разговора препятствием? Впрочем, сейчас уже накрыт стол, и я предлагаю Вам разделить со мной ужин. Там мы сможем продолжить эту, не слишком интересную для меня, беседу. Другой возможности разделить со мной еду за одним столом, у Вас уже не предвидится, маркиза, – по его сурово сжатым губам мелькнула и снова исчезла ироничная улыбка.
   Гарольд понимал, что задумала бывшая любовница, словно клещ вцепившаяся в него. Она не желает расставаться? Ей нужны откупные? Но как дать ей понять, что он не желает раздаривать приданое Бетти первой встречной продажной женщине, пусть даже титулованной!
   – Кстати, имейте в виду, что оплачивать Ваши дорожные расходы я не собираюсь. Денег моей жены Вы не получите так же, как и моей любви. Чего нет, того нет. Вы мне наскучили!
   Эмерик внимательно слушал разговор лорда с маркизой, не скрывая своего ликования. Хотя он не подавал вида, но француженка изрядно надоела и ему. Поначалу его развлекло то, что маркиза сумела досадить не только ненавистной девчонке, но и его дяде. Она являлась причиной ссоры влюбленных супругов. Это было просто бальзамом на его завистливое сердце. Но Элизабет умерла, и мадам теперь представляла уже опасность. Эмерик понимал, что маркиза мечтает сорвать свой куш с лорда Ноттингема, но он давно уже считал поместье и замок своими. И его природная алчность не могла примириться с тем, что кто-то другой покушается на его собственность. Конечно, ему ничего не стоило сделать Жанет своей любовницей и подручным средством, но она ему совершенно не нравилась. Ему не нравились липучие женщины, тем более, те, чью любовь можно купить.
   – Прошу! – Гарольд помолился, предоставив гостям возможность самим выбирать – соблюдать им приличия и молиться вместе с ним или нет. Затем лорд с видимым наслаждением осушил бокал с вином. – Маркиза Жанет де Рамбуйе, сэр Эмерик, прошу не отставать, – он вкусно и с аппетитом закусывал, отметив своим вниманием практически все холодные закуски. – Замечательно, сэр Эмерик, что Вы сохранили до моего приезда отличную кухню! Вы – превосходный управляющий! – расточал он комплименты Эмерику, отметив, что тот не слишком тает от подобного замечания.
   Племянник уже не раз настороженно вздрагивал от перехода лорда Гарольда на официальное «Вы» и прямой намек на их отношения слуги и господина.
   – Милорд! Я счастлив, что Вы всем довольны! – Эмерику ничего не оставалось, как изображать из себя счастливого родственника и поддерживать игру в вежливость и предупредительность, навязанную ему хозяином. Но в душе у него бушевал ураган ненависти. – А если Вы примете мое предложение и утром отправитесь со мной на охоту, чтобы развеять печаль, то моей радости просто не будет предела! – и он осклабился в волчьем подобии улыбки, обнажив крупные белые зубы.