Э. Л. Джеймс. На пятьдесят оттенков темнее

   – Ловко ты орудуешь, – бормочет он, принимаясь за второй стручок.
   – Нарезаю? – Невинный взмах ресниц. – У меня многолетняя практика. – Я опять трусь о него, на этот раз попкой.
   – Анастейша, если ты проделаешь этот трюк еще раз, я овладею тобой прямо здесь, на полу кухни.
   Ого, сработало!
   – Сначала ты должен попросить меня об этом.
   – Это вызов мне?
   – Возможно.
   Он кладет нож на доску и медленно поворачивается ко мне. Его глаза горят. Протягивает руку и выключает газ. Масло в воке сразу затихает.
   – Пожалуй, мы поедим позже. Положи курятину в холодильник.
   Вот уж я никогда не ожидала услышать от Кристиана Грея такие слова, и только он способен придать им такую невероятную сексуальность, что дух захватывает. Я беру миску с нарезанной курятиной, кое-как накрываю тарелкой и убираю. Он уже стоит рядом.
   – Так ты будешь просить меня? – шепчу я и храбро гляжу в его потемневшие глаза.
   – Нет, Анастейша. – Он качает головой и говорит нежно и страстно. – Не буду.
   И вот мы стоим и пожираем друг друга глазами. Воздух между нами постепенно заряжается, начинает потрескивать. Мы молчим и просто глядим. Я кусаю губу, так как во мне яростно бушует желание, зажигает мою кровь, перехватывает дыхание, накапливается внизу живота. Я вижу, как моя реакция отражается в его глазах, его позе.
   В один миг он хватает меня за бедра и прижимает к себе, мои руки тянутся к его волосам, а его губы накрывают мои. Он толкает меня к холодильнику, я слышу протестующее дребезжание бутылок и банок, а его язык уже властно ласкает мой. Я испускаю стон прямо в его рот. Рука берет меня за волосы, откидывает назад мою голову, и мы яростно целуемся.
   – Чего ты хочешь, Анастейша? – еле слышно спрашивает он.
   – Тебя, – шепчу я.
   – Где?
   – В постели.
   Он подхватывает меня на руки и несет в мою спальню, быстро и легко. Там ставит меня возле кровати, протягивает руку и включает лампу. Быстро оглядывает комнату и торопливо задергивает бледно-кремовые шторы.
   – Что теперь?
   – Занимайся любовью.
   – Как?
   Господи!
   – Ты должна мне сказать, малышка.
   Черт побери!..
   – Раздень меня. – Я уже задыхаюсь от страсти.
   Он улыбается, запускает загнутый крючком указательный палец в вырез на моей блузке и тянет меня к себе.
   – Молодец, – бормочет он и, не отрывая своих горящих глаз от моих, принимается медленно расстегивать мою блузку.
   Чтобы не упасть, я нерешительно хватаюсь за его руки. Он не возражает. Его руки – безопасная область. Закончив возиться с пуговицами, он стягивает блузку с моих плеч, а я отпускаю его руки, и блузка падает на пол. Он берется за пояс моих джинсов, расстегивает пуговицу, потом тянет вниз молнию.
   – Скажи мне, Анастейша, чего ты хочешь. – Его глаза затуманены страстью, из губ вырывается учащенное дыхание.
   – Поцелуй меня отсюда досюда, – шепчу я и провожу пальцем от уха до ямки на горле.
 
   Он откидывает с линии огня мои волосы, наклоняется и оставляет сладкие и нежные поцелуи вдоль проведенной мною дорожки, а потом и обратно.
   – Джинсы и трусики, – бормочу я.
 
   Он улыбается возле моего горла и встает передо мной на колени. О, я чувствую себя такой властной! Запустив в джинсы большие пальцы, он аккуратно стягивает их, а потом и трусы. Я сбрасываю с ног плоские туфли, перешагиваю через одежду и остаюсь в одном бюстгальтере. Он замирает и глядит на меня с вопросом, но не встает.
   – Что теперь, Анастейша?
   – Поцелуй меня, – шепчу я.
   – Куда?
   – Ты знаешь.
   – Куда? Я понятия не имею.
   А, он пленных не берет! Смущаясь, я показываю пальцем на мое сокровенное местечко, и он ухмыляется. Я закрываю глаза и сгораю от стыда, находясь одновременно в страшном возбуждении.
   – С огромным удовольствием, – смеется он.
 
   Потом целует меня и дает волю языку, своему опытному языку, умеющему доставлять столько удовольствия. Я кричу и вцепляюсь в его волосы. Он не останавливается, его язык гуляет вокруг моего клитора, доводя меня до безумия, вновь и вновь, кругом, кругом. Аххх… это так… сколько еще…? А…
   – Кристиан, пожалуйста! – молю я. Мне не хочется кончать стоя. У меня нет сил.
   – Что «пожалуйста», Анастейша?
   – Занимайся любовью со мной.
   – Я и занимаюсь, – мурлычет он.
   – Нет, я хочу, чтобы ты вошел в меня.
   – Точно?
   – Пожалуйста.
   Он не прекращает свою сладкую, изысканную пытку. Я издаю громкие стоны.
   – Кристиан… пожалуйста!
   Он встает и глядит на меня сверху вниз; на его губах блестит свидетельство моего возбуждения.
   Такая страсть…
   – Ну? – спрашивает он.
   – Что «ну»? – Я тяжело дышу и смотрю на него с яростной мольбой.
   – Я все еще одет.
   В смущении я открываю рот.
   Раздеть его? Да, могу. Тяну руки к его рубашке, но он пятится назад.
   – Нет, нет. – Черт, он хочет, чтобы я сняла с него джинсы!
   О-о, у меня появляется идея. Моя внутренняя богиня ликует. Я опускаюсь на колени. Неумело, дрожащими пальцами расстегиваю ремень и ширинку, спускаю вниз джинсы и боксерские трусы, и он упруго высвобождается. Ого!
   Я гляжу на Кристиана сквозь ресницы, а он смотрит на меня… с чем? С волнением? Трепетом? Удивлением?
   Он перешагивает через джинсы, снимает носки, и я беру его в руку, туго сдавливаю, двигаю назад, как он показывал мне на минувшей неделе. Кристиан стонет и напрягается, дыхание со свистом вырывается через стиснутые зубы. Чуть поколебавшись, я беру его в рот и сосу – сильно. М-м-м, на вкус он приятный.
   – Ахх… Ана… ой, мягче.
   Он нежно держит меня за затылок, а я еще глубже беру его в рот, плотно сжимаю губы и сосу изо всех сил.
   – Хватит, – шипит он и грязно ругается.
   О-о, это хорошо, сексуально, это вдохновляет… И я делаю это еще раз, втягиваю его еще глубже, вожу языком вокруг кончика. Хм-м… я чувствую себя Афродитой.
   – Ана, хватит. Больше не надо.
   Я проделываю все снова – взмолись, Грей, взмолись!
   – Ана, ты увлеклась, – прорычал он сквозь зубы. – Так ты всего меня проглотишь.
   Еще раз. Он наклоняется, хватает меня за плечи и швыряет на постель. Стаскивает через голову рубашку, протягивает руку к своим джинсам и достает из них конвертик из фольги. Он тяжело дышит, я тоже.
   – Сними лифчик.
   Я сажусь и выполняю его приказ.
   – Ляг. Я хочу посмотреть на тебя.
   Я ложусь и смотрю, как он медленно надевает презерватив. Я ужасно хочу его. Он смотрит на меня сверху и облизывает губы.
   – Красиво смотришься, Анастейша Стил.
 
   Он наклоняется над кроватью и целует меня. Он целует поочередно мои груди, щекочет языком соски. Я захожусь от страсти, извиваюсь под его мускулистым телом, но он не останавливается.
   Нет… Перестань… Я хочу тебя…
   – Кристиан, пожалуйста!
   – Что «пожалуйста»? – бормочет он, уткнувшись в мои груди.
   – Я хочу, чтобы ты был внутри меня.
   – Прямо сейчас?
   – Да-да, пожалуйста.
   Глядя мне в глаза, он раздвигает мне ноги своими коленями и входит в меня в восхитительно медленном темпе.
   Закрыв глаза, издавая громкие стоны, я наслаждаюсь полным, изысканным ощущением его обладания, инстинктивно приподнимаю навстречу ему свой таз. Он выходит из меня и медленно наполняет снова. Я погружаю пальцы в его шелковистые непослушные волосы, а он – как медленно! – движется во мне.
   – Быстрее, Кристиан, быстрее… пожалуйста.
   Он торжествующе смотрит на меня с высоты вытянутых рук, потом целует, убыстряет ритм – беспощадно, мстительно – о черт! – и я уже понимаю, что это ненадолго. Он переходит на бьющий ритм. Я тоже ускоряю движения, мои ноги напрягаются.
   – Давай, малышка, – просит он, хватая ртом воздух. – Помоги мне.
   Его слова помогают мне, и я взрываюсь, роскошно, умопомрачительно, рассыпаюсь на миллион осколков. Он следует за мной, выкрикнув мое имя.
   – Ана! Ох, Ана!
 
   Его тело расслабляется, придавливает меня своей тяжестью, голова утыкается мне в шею.

Глава 4

   Когда ко мне возвращается ясность мыслей, я открываю глаза и гляжу в лицо любимого мужчины. Оно ласковое, нежное. Кристиан трется кончиком носа о мой нос, опирается на локти, сжимает мои руки и держит их возле моей головы. Вероятно, чтобы я не прикасалась к нему. Мне грустно. Потом ласково целует меня в губы и выходит из меня.
   – Я скучал по нашей близости, – шепчет он.
   – Я тоже, – вторю я.
   Он берет меня за подбородок и целует – страстно, словно о чем-то умоляет. Чего он хочет? Я не знаю. У меня захватывает дух.
   – Не бросай меня. – Он глядит мне в глаза, глубоко и серьезно.
   – Хорошо, – шепчу я и улыбаюсь. Его ответная улыбка ослепительна; облегчение, воодушевление и мальчишеский восторг соединяются в восхитительный букет, способный размягчить самое холодное сердце. – Спасибо за айпад.
   – Я очень рад, что он тебе нравится, Анастейша.
   – Какая у тебя самая любимая песня в подборке?
   – Ну, это мой секрет, – усмехается он. – Пойдем, девочка! Приготовь мне пожрать. Я умираю от голода.
 
   Он спрыгивает с кровати и тащит меня за собой.
   – Девочка? – смеюсь я.
   – Девочка. Еды мне, скорее, пожалуйста.
   – Ну, раз вы так просите, сэр, я немедленно примусь за готовку.
   Слезая, я сдвигаю подушку. Из-под нее появляется сдувшийся воздушный шарик с надписью «Чарли Танго». Кристиан берет его и озадаченно смотрит на меня.
   – Это мой шарик, – заявляю я, надеваю халат и завязываю пояс. (Вот же черт… зачем шарик так некстати вылез из-под подушки?)
   – В твоей постели?
   – Да. – Я краснею. – Он составлял мне компанию.
   – Счастливый «Чарли Танго», – удивляется Кристиан. На его лице расцветает улыбка от уха до уха.
   Да, Грей, я сентиментальная девочка, потому что люблю тебя.
   – Это мой шарик, – повторяю я, поворачиваюсь и иду на кухню.
 
   Мы с Кристианом сидим на персидском ковре, едим палочками из белых фарфоровых мисок лапшу с курятиной и запиваем охлажденным белым «Пино Гриджо». Кристиан опирается спиной о диван, ноги вытянул перед собой. На нем джинсы и рубашка. Всё. В глубине комнаты из его айпода мягко льется музыка «Буэна Виста сошал клаб».
   – Вкусно, – хвалит он, энергично орудуя палочками.
   Я сижу рядом, поджав ноги, жадно ем, внезапно осознав, какая я голодная, и любуюсь его голыми ступнями.
   – Обычно готовлю я. Кейт не любит с этим возиться.
   – Тебя научила мать?
   – Не совсем, – усмехаюсь я. – Когда у меня возник интерес к готовке, мать жила с Супругом-номер-три в Техасе. А Рэй, если бы не я, питался бы тостами и фаст-фудом.
   – Почему ты не осталась в Техасе с матерью?
   – Ее муж Стив и я… мы не ладили. И я скучала без Рэя. Мама недолго прожила со Стивом. Вероятно, опомнилась. Она не любит говорить о нем, – спокойно добавила я.
 
   Это была невеселая полоса в ее жизни, которую мы с ней никогда не обсуждали.
   – Так что ты осталась в Вашингтоне у отчима.
   – Я очень недолго жила в Техасе. Потом вернулась к Рэю.
   – Похоже, ты заботилась о нем, – мягко говорит он.
   – Наверное, – пожимаю я плечами.
   – Ты привыкла заботиться о других.
   В его голосе явственно звучит недовольная нотка.
   – В чем дело? – интересуюсь я с удивлением. – Тебя что-то не устраивает?
   – Я хочу заботиться о тебе. – Его глаза сияют от каких-то непонятных эмоций.
   Мое сердце заколотилось.
   – Я уже заметила, – шепчу я. – Только ты делаешь это странным образом.
   Он морщит лоб.
   – Это единственный способ, которым я владею.
   – Я все-таки злюсь на тебя за покупку SIP.
   – Знаю, малышка, но твоя злость меня не остановит, – улыбается он.
   – Что я скажу моим коллегам, Джеку?
   Он мрачнеет и сердито щурится.
   – Этот хрен еще у меня дождется.
   – Кристиан! Он мой босс.
   Он поджимает губы и становится похож на упрямого школьника.
   – Не говори им.
   – Чего не говорить?
   – Что я их купил. Соглашение о намерениях было подписано вчера. О сделке будет объявлено через четыре недели, когда руководство SIP выполнит кое-какие условия и внесет изменения в издательскую политику.
   – О-о… я могу оказаться без работы? – встревожилась я.
   – Искренне сомневаюсь в этом, – отвечает Кристиан, пряча усмешку.
   – Если я найду другую работу, ты купишь и ту компанию?
   – Но ведь ты не собираешься уходить, верно? – Он настораживается.
   – Возможно. Я не уверена, что ты позволишь мне выбирать.
   – Да, я куплю и ту компанию. – Он непреклонен.
   Я хмурюсь, не видя выхода.
   – Тебе не кажется, что ты переходишь все пределы разумного?
   – Да. Я полностью отдаю себе отчет в том, как это выглядит.
   – Спасибо доктору Флинну, – бормочу я.
   Он ставит на пол пустую фарфоровую плошку и бесстрастно смотрит на меня. Я вздыхаю. Мне не хочется воевать. Встаю и забираю посуду.
   – Десерт хочешь?
   – Конечно! Ты можешь мне что-то предложить? – интересуется он с обольстительной ухмылкой.
   – Не меня. – Почему не меня?.. Моя внутренняя богиня пробуждается от дремоты и садится, чутко прислушиваясь. – У меня есть мороженое. Между прочим, ванильное, – смеюсь я.
   – В самом деле? – Его усмешка становится шире. – Думаю, мы можем придумать что-нибудь интересное.
   Что?.. Я озадаченно гляжу на него, а он грациозно встает с ковра.
   – Я могу остаться?
   – Что ты имеешь в виду?
   – У тебя, на ночь?
   – По-моему, это предполагалось с самого начала.
   – Хорошо. Где мороженое?
   – В духовке. – Я мило улыбаюсь.
   Он наклоняет голову набок и с иронией замечает:
   – Сарказм – низшая форма остроумия, мисс Стил.
 
   В его глазах появляется сладострастный блеск.
   О черт! Что он задумал?..
   – Я ведь могу и отшлепать тебя.
   Я ставлю миски в раковину.
   – Ты захватил с собой серебряные шарики?
   Он хлопает себя по карманам и разводит руками.
   – Знаешь, как это ни смешно, но я не ношу с собой запасной комплект. В офисе он мне без надобности.
   – Очень рада это слышать, мистер Грей. А еще, кажется, вы сказали, что сарказм – низшая форма остроумия.
   – Анастейша, мой новый девиз таков: «Если ты не можешь одолеть кого-то, присоединись к нему».
   Я раскрываю рот – ушам своим не верю, – а он выглядит довольным собой и ухмыляется. Потом открывает морозилку и достает пинту лучшего ванильного мороженого «Бен & Джерри».
   – Это нам подойдет. – Он глядит на меня потемневшими глазами. – «Бен & Джерри & Ана». – Каждое слово он выговаривает медленно и отчетливо.
   Ну и ну!.. Моя нижняя челюсть отвисает до самого пола. Кристиан выдвигает ящик стола и хватает ложку. Когда он поднимает на меня взгляд, в его глазах горит страсть, а язык касается краешка верхних зубов. Ах, этот язык!
   У меня захватывает дух. Желание – темное и сладостное – пробегает горячей волной по моим жилам. Сейчас будет весело.
   – По-моему, тебе слишком жарко, – шепчет он. – Ты перегрелась. Я буду охлаждать тебя. Пойдем.
 
   Кристиан протягивает мне руку, и я послушно следую за ним.
   В спальне он ставит мороженое на ночной столик, снимает с кровати пуховое одеяло и обе подушки, кладет их горкой на пол.
   – У тебя ведь найдется смена простыней, верно?
   Я киваю, завороженно наблюдая за его действиями. Он берет в руки «Чарли Танго».
   – Не испачкай мой шарик! – грозно предупреждаю я.
   Уголки губ дергаются в лукавой улыбке.
   – И не собираюсь, малышка. Я испачкаю тебя и эти простыни.
   Мое тело буквально заходится в конвульсиях.
   – Я привяжу тебя, согласна?
   Ой… Что-то будет…
   – Ладно, – шепчу я.
   – Только руки. К кровати. Мне так нужно.
   – Ладно, – снова шепчу я, не в силах произнести что-то другое.
   Он подходит, глядя мне в глаза.
   – Мы возьмем вот это. – Он берется за пояс моего халата и очень медленно, словно дразня меня, развязывает его и аккуратно вытаскивает из петель.
   Халат распахивается, и я стою как парализованная под его жарким взглядом. Через пару мгновений Кристиан снимает халат с моих плеч. Халат спадает и ложится возле моих ног, а я стою обнаженная. Кристиан гладит мое лицо костяшками пальцев; прикосновение отдается сладким эхом в глубине живота. Наклонившись, он быстро целует меня в губы.
   – Ложись на спину, – бормочет он. Его потемневшие глаза сверкают.
   Я послушно выполняю все, что он говорит. Моя комната погружена в полумрак, только от ночника льется робкий свет.
   Вообще-то, я ненавижу энергосберегающие лампочки – они такие тусклые. Но сейчас радуюсь приглушенному свету. Кристиан стоит возле кровати и глядит на меня.
   – Я могу смотреть на тебя весь день, Анастейша, – говорит он и тут же залезает на кровать, садится на меня верхом.
   – Руки над головой, – командует он.
   Я повинуюсь, и он обвязывает концом пояса мое левое запястье и продевает пояс через металлические прутья в изголовье кровати. Сильно дергает за него, рука вытягивается. Так же крепко привязывает и мое правое запястье.
   Теперь, когда я связана, он заметно успокаивается. Ему это по нраву. Ведь я больше не могу до него дотронуться. Мне пришло в голову, что ни одна из его прежних партнерш не прикасалась к нему – они никогда не получали такой возможности. Он всегда контролировал все действия и сохранял дистанцию. Вот почему он так любит свои правила.
   Он слезает с меня и, наклонившись, быстро чмокает в губы. Выпрямляется и стаскивает через голову рубашку. Расстегивает джинсы и сбрасывает их на пол.
   Обнаженный, он великолепен. Моя внутренняя богиня выполняет тройной аксель, а у меня внезапно пересыхают губы. Его фигура словно создана по классическим канонам: широкие мускулистые плечи, узкие бедра – перевернутый треугольник. Он явно поддерживает форму тренировками. Я могла бы любоваться им с утра до вечера. Тем временем Кристиан подходит к изножью кровати, хватает меня за лодыжки и резко тянет на себя. Теперь мои руки окончательно вытянулись, и я не могу ими двигать.
   – Так-то лучше, – бормочет он.
   Взяв мороженое, он возвращается на кровать и опять садится на меня верхом. Медленно сдирает крышку из фольги и втыкает ложку в ванильную массу.
   – Хм-м… оно еще твердовато, – сообщает он, подняв брови. Зачерпывает мороженое и отправляет в рот. Сладко жмурится, облизывает губы. – Поразительно, каким вкусным бывает простое ванильное мороженое. – Смотрит на меня с хитрым видом. – Хочешь попробовать?
   Он сидит на мне и лакомится мороженым – такой молодой, беззаботный и горячий – глаза веселые, лицо сияет. Что же он собирается со мной делать? Я робко киваю, словно не могу говорить.
   Он зачерпывает еще мороженого и протягивает мне; я открываю рот; тогда он быстро его проглатывает.
   – Слишком вкусно, чтобы делиться, – заявляет он с коварной ухмылкой.
   – Эй! – протестую я.
   – Как, мисс Стил, вы любите ванильное мороженое?
   – Да, – отвечаю я с наигранной злостью и безуспешно пытаюсь сбросить его с себя.
   Он смеется.
   – Ах, мы сердимся! Я бы на твоем месте поостерегся.
   – Хочу мороженого!
   – Ладно уж, мисс Стил, ведь вы так порадовали меня сегодня. – Он подносит к моим губам полную ложку мороженого и дает ее съесть.
   Мне тоже хочется смеяться. Он веселится от души, и его хорошее настроение заразительно. Он зачерпывает еще мороженого и дает мне, потом еще… Ладно, хватит.
   – Эге, вот как можно заставить тебя есть – путем принудительного кормления. Надо иметь это в виду.
   Зачерпывает еще мороженого и предлагает мне. На этот раз я плотно сжимаю губы и мотаю головой. Тогда он ждет, держа ложку надо мной. Растаявшее мороженое капает мне на горло, на ключицы. Он медленно слизывает его. Мое тело наполняется истомой.
   – Хм-м. Мисс Стил, оказывается, так мороженое еще вкуснее.
   Я неистовствую, пытаюсь освободить руки; кровать зловеще скрипит, а мне плевать – я горю желанием, оно пожирает меня. Он зачерпывает еще ложку и льет растаявшее мороженое мне на груди. Потом размазывает его ложкой по каждой груди и соскам.
   Ой… холодно! Соски напрягаются от мороженого.
   – Холодно? – участливо спрашивает Кристиан и опять слизывает с меня лакомство. Его губы кажутся мне горячими по сравнению с холодом ванильной массы.
   Это мука. Мороженое тает и стекает с меня струйками на простыню. Губы Кристиана продолжают медленную пытку, то с силой всасывают, то нежно ласкают мою кожу.
   – Пожалуйста… – Я учащенно дышу.
   – Поделиться с тобой?
 
   Прежде чем я успеваю сказать «да» или «нет», его язык уже вторгается в мой рот, холодный, умелый; на вкус он походит сейчас одновременно на Кристиана и на ванильное мороженое. Восхитительно!
   Едва я успеваю привыкнуть к этому, как он садится и выливает подтаявшее мороженое узкой полоской от грудей вниз и кладет на мой пупок большой комок. Оно еще холоднее, но почему-то обжигает…
   – Ну вот, лежи спокойно, иначе все мороженое окажется на постели.
 
   Его глаза сияют. Он целует обе груди, сильно сосет соски, затем слизывает полоску мороженого на теле.
   А я стараюсь лежать неподвижно, несмотря на головокружительное сочетание холода и жарких прикосновений. Но бедра начинают двигаться сами собой, в собственном ритме, под действием холодной ванильной магии. Кристиан перемещается вниз и поедает мороженое с моего живота, ввинчивает кончик языка в пупок.
   Из моего горла вырываются громкие стоны. Боже мой! Мне холодно и жарко одновременно, Кристиан доводит меня до исступления, но не останавливается. Он льет мороженое ниже, на лобок, на клитор. Я громко кричу.
   – Тише, тише, – говорит Кристиан.
 
   Его волшебный язык продолжает слизывать мороженое. Теперь я выражаю свою страсть спокойнее.
   – Ох… пожалуйста… Кристиан…
   – Я знаю, малышка, знаю, – шепчет он, а его язык делает свое дело.
 
   Он не останавливается, не желает останавливаться, и мое тело выгибается кверху – выше, выше. Кристиан вставляет в меня один палец, другой и движет ими взад-вперед с мучительной неспешностью.
   – Вот так, – бормочет он, ритмично поглаживая переднюю стенку моей вагины, а сам продолжает слизывать и всасывать ванильное мороженое.
   Неожиданно я тону в умопомрачительном оргазме, извиваюсь со стонами; он притупляет все мои чувства, отдаляет все, что творится вне моего тела. Черт побери, это случилось так быстро!
   Я едва замечаю, что Кристиан прекратил свои манипуляции и теперь стоит надо мной, надевая резинку. Вот он уже внутри меня, жестко и быстро.
   – О да! – стонет он, вторгаясь в меня.
 
   Он весь липкий – остатки мороженого размазаны между нами. Это странное ощущение меня отвлекает, но лишь на считаные секунды, так как Кристиан внезапно переворачивает меня на живот.
   – Вот так, – бормочет он и опять резко входит в меня, но не спешит начинать свои обычные карающие движения.
 
   Он развязывает мои руки и поднимает меня кверху, так что теперь я практически сижу на нем. Его ладони обхватывают мои груди, мягко теребят соски. Я со стонами откидываю голову назад, на его плечо. Он ласкает, покусывает мою шею и одновременно двигает бедрами, восхитительно медленно, снова и снова наполняя меня.
   – Знаешь ли ты, как много ты для меня значишь? – шепчет он мне на ухо.
   – Нет, – шепчу я.
   Он смеется и на миг сжимает пальцами мое горло.
   – Знаешь, знаешь. Я никуда тебя не отпущу.
   Вместо ответа я издаю стон, а он прибавляет темп.
   – Ты моя, Анастейша.
   – Да, твоя, – признаю я, тяжело дыша.
   – Я забочусь обо всем, что принадлежит мне, – шипит он и кусает мое ухо.
   Я кричу.
   – Правильно, малышка, я хочу слышать твой голос.
 
   Одной рукой он обхватывает мою талию, другой держит мое бедро и врывается в меня еще жестче, вынуждая меня закричать еще раз. Его дыхание делается хриплым, неровным, под стать моему. Глубоко внутри я чувствую знакомую пульсацию. Опять!..
   Я растворяюсь в ощущениях. Вот что он делает – владеет моим телом так, что я не могу ни о чем думать. Мощная, заразительная магия. Я как бабочка, попавшая в его сачок, не способная улететь, не желающая никуда улетать. Я его… вся целиком его…
   – Давай, малышка, – рычит он сквозь стиснутые зубы, и после этого, словно ученик чародея, я взрываюсь, и мы вместе погружаемся в блаженную агонию.
 
   Я лежу в его объятьях на липких простынях. Он прижался грудью и животом к моей спине и уткнулся носом мне в волосы.
   – Я боюсь моей любви к тебе, – шепчу я.
   – Я тоже, – спокойно говорит он.
   – Вдруг ты меня бросишь? – Мне страшно об этом даже подумать.
   – Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.
   Я поворачиваюсь и гляжу на него. Его лицо серьезное и искреннее. Я нежно его целую. Он улыбается и заправляет прядь моих волос за ухо.
   – Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все что угодно, горы сдвину, лишь бы не страдать опять, как в тот раз.
 
   В его словах звучат грусть и даже удивление.
   Я опять целую его. Мне хочется вернуть наш веселый настрой. Кристиан делает это вместо меня.
   – Ты пойдешь со мной завтра к моему отцу на торжественный летний прием? Это ежегодная благотворительная акция. Я уже обещал, что приду.
   Я улыбаюсь, испытывая неожиданную робость.
   – Конечно, пойду. – «Ох, черт! Мне нечего надеть».
   – Что ты помрачнела?
   – Так, ничего.
   – Скажи мне, – настаивает он.
   – Мне нечего надеть.