Э. Л. Джеймс. Пятьдесят оттенков свободы

   – О, Ана! – вскрикивает он и, догнав меня последним рывком, замирает, а потом падает, но тут же скатывается, так что сверху оказываюсь я.
   Оргазм уходит. Я хочу отпустить какую-нибудь шутку насчет подавления и объекта, но прикусываю язык – кто знает, какое у него настроение? Отрываюсь от его груди, смотрю в лицо. Его глаза закрыты, руки – на мне. Я целую Кристиана через тонкую ткань льняной рубашки.
   – Что же все-таки не так? – мягко спрашиваю я и с волнением жду ответа. Может быть, теперь, после секса, он скажет, в чем дело.
   Но нет, Кристиан молчит. И тут меня посещает вдохновение.
   – Торжественно обещаю быть верным партнером в болезни и в здравии, в час счастливый и горький, делить радость и печаль…
   Он застывает и лежит неподвижно. Потом открывает свои бездонные глаза и смотрит на меня. А я продолжаю повторять слова свадебного обета:
   – Обещаю любить тебя безоговорочно, поддерживать во всех начинаниях и устремлениях, почитать и уважать, смеяться с тобой и плакать, делить надежды и мечты и нести утешение в пору испытаний. – Я делаю паузу, выжидаю; он смотрит на меня, чуть приоткрыв рот, но ничего не говорит.
   – Заботиться о тебе, холить и лелеять, пока мы оба живы. – Я вздыхаю.
   – Ох, Ана, – шепчет он и приподнимается, обрывая наш восхитительный контакт. Теперь мы лежим на боку, и он поглаживает меня по щеке.
   – Торжественно клянусь оберегать наш союз и дорожить им и тобою, – шепчет он. – Обещаю любить тебя верно и преданно, отвергать всех других, быть с тобой рядом в радости и горе, в болезни и здравии, куда бы жизнь ни увела нас. Обещаю доверять тебе, защищать и уважать тебя. Делить с тобой радости и печали, утешать в тяжелые времена. Обещаю холить тебя и лелеять, поддерживать твои мечты и беречь от всех невзгод. Все, что мое, отныне и твое. Моя рука, мое сердце, моя любовь – отныне и навек твои.
   Слезы наворачиваются на глаза. Кристиан смотрит на меня, и выражение его лица смягчается.
   – Не плачь, – тихо говорит он, подхватывая сорвавшуюся с ресницы слезинку.
   – Почему ты не хочешь поговорить со мной? Пожалуйста, Кристиан.
   Он жмурится, как будто от боли.
   – Я клялся нести тебе утешение в тяжелый час. Пожалуйста, не вынуждай меня нарушать обещание.
   Кристиан со вздохом открывает глаза. Выражение лица унылое, безрадостное.
   – В Сиэтле поджог. – Вот черт. Я смотрю на него – он такой юный, такой беззащитный. – И теперь они могут охотиться за мной. А если за мной, то… – Он замолкает.
   – То и за мной, – заканчиваю за него я. Кристиан бледнеет, и я понимаю, что добралась наконец-то до истинной причины его беспокойства. – Спасибо.
   Он хмурится.
   – За что?
   – За то, что рассказал мне.
   Он качает головой, и губ его касается бледная тень улыбки.
   – Вы умеете убеждать, миссис Грей.
   – А ты умеешь изводить себя и, может быть, умрешь от сердечного приступа, не дожив до сорока, а мне нужно, чтобы ты оставался со мной еще долго-долго.
   – Если меня кто-то и доведет до могилы, миссис Грей, так это вы. Я и так чуть не умер, когда увидел вас на гидроцикле. – Он откидывается на подушку, прикрывает ладонью глаза и ежится.
   – Послушай, я всего лишь прокатилась на «джет-скае». На них сейчас даже дети катаются. Подумай, что будет, когда мы приедем к тебе в Аспен и я впервые в жизни встану на лыжи.
   Кристиан поворачивается, и я едва удерживаюсь, чтобы не рассмеяться, – такой ужас на его лице.
   – К нам в Аспен, – поправляет он.
   Я пропускаю реплику мимо ушей.
   – Я уже взрослая и вовсе не такая хрупкая, какой кажусь. Когда ты это поймешь?
   Он пожимает плечами и поджимает губы. Пора менять тему.
   – Значит, пожар. Полиция знает о поджоге?
   – Да.
   – Хорошо.
   – Я приму дополнительные меры безопасности, – сухо говорит он.
   – Понимаю. – Мой взгляд скользит по Кристиану. Он по-прежнему в шортах и рубашке, а я – в майке. Вот так и потрахались по-скорому. Я прыскаю.
   – Что? – спрашивает Кристиан.
   – Ты.
   – Я?
   – Да. Ты. Все еще одет.
   Он смотрит на себя, потом на меня, и его лицо расплывается в широкой улыбке.
   – Ну, вы же знаете, миссис Грей, не могу удержаться. Смотрю на вас, и руки чешутся. Особенно когда вы вот так хихикаете. Как школьница.
   Щекотка… Вот оно что. Я перекидываю ногу, чтобы оседлать его, но он уже просчитал мои коварные планы и хватает меня за обе руки.
   – Нет.
   Судя по тону, Кристиан не шутит.
   Принимаю обиженный вид, но потом решаю, что он не готов.
   – Пожалуйста, не надо. Не выдержу. Меня никогда не щекотали в детстве. – Я опускаю руки, показывая, что ему нечего опасаться. – Бывало, смотрел, как Каррик балуется с Миа и Элиотом, но сам…
   Я прижимаю палец к его губам.
   – Знаю, молчи. – Я нежно целую его в губы, туда, где только что был мой палец, и, свернувшись рядышком, кладу голову ему на грудь. Во мне опять нарастает знакомая боль, и сердце охватывает печаль. Ради этого человека я готова на все – потому что люблю его.
   Он обнимает меня, прижимается носом к волосам и нежно поглаживает по спине. Мы лежим так какое-то время, нисколько не тяготясь молчанием, но в конце концов я первой нарушаю тишину:
   – Тебе доводилось обходиться без доктора Флинна?
   – Да. Однажды мы не виделись две недели. А почему ты спрашиваешь? Испытываешь неодолимую тягу пощекотать меня?
   – Нет. Думаю, он тебе помогает.
   – Так и должно быть, – фыркает Кристиан. – Я хорошо ему плачу. – Он легонько тянет меня за волосы, заставляя повернуться к нему. Поднимаю голову. – Озабочены состоянием моего здоровья, миссис Грей?
   – Любая хорошая жена заботится о здоровье возлюбленного супруга, мистер Грей, – укоризненно напоминаю я.
   – Возлюбленного? – шепчет он, и вопрос повисает между нами.
   – Очень-очень возлюбленного. – Я приподнимаюсь, чтобы поцеловать его, и он смущенно улыбается.
   – Не хотите ли пообедать на берегу, миссис Грей?
   – Готова на все, лишь бы вы были довольны, мистер Грей.
   – Хорошо, – усмехается он. – На борту я могу обеспечить вашу безопасность. Спасибо за подарок. – Он берет фотоаппарат и, держа его в вытянутой руке, снимает нас – в посткоитальной, постисповедальной, постщекотальной позе.
   – Всегда пожалуйста. – Я улыбаюсь, и в его глазах вспыхивают огоньки.
 
   Мы гуляем по Версальскому дворцу – роскошному, пышному, золоченому великолепию восемнадцатого века. Эту некогда скромную охотничью сторожку «короля-солнце» превратил в прекрасную монаршую резиденцию, пережившую в том же столетии последнего самодержца.
   Самый потрясающий зал – Зеркальный. В западные окна вливается мягкий послеполуденный свет, и зеркала вдоль восточной стены как будто пылают, освещая позолоченное убранство и громадные хрустальные люстры. Восхитительно.
   – Интересно. Вот что случается с деспотичным мегаломаном, добровольно заточающим себя в такой роскоши, – обращаюсь я к Кристиану. Чуть склонив голову, он смотрит на меня в зеркале.
   – Вы это к чему, миссис Грей?
   – Ни к чему, мистер Грей. Просто делюсь наблюдением.
   Я делаю широкий жест рукой. Тихонько посмеиваясь, он выходит следом за мной на середину зала, откуда я, открыв рот, любуюсь открывшимся видом: великолепными садами, отражающимися в зеркалах, и великолепным же Кристианом Греем, моим супругом, наблюдающим за мной из зеркала.
   – Я бы построил такой же для тебя, – шепчет он. – Хотя бы ради того, чтобы увидеть, как солнце полирует твои волосы. – Кристиан убирает мне за ухо выбившуюся прядку. – Ты словно ангел. – Он целует меня в шею пониже уха и тихонько шепчет: – Мы, деспоты, делаем это все ради любимых женщин.
   Я краснею, застенчиво улыбаюсь, и мы идем дальше по огромному залу.
 
   – О чем думаешь? – спрашивает Кристиан, делая глоток послеобеденного кофе.
   – О Версале.
   – Претенциозно, согласна? – Он усмехается, а я оглядываю обставленную с не меньшей роскошью столовую «Прекрасной леди» и поджимаю губы.
   – Я бы не назвал это претенциозным, – оправдывается Кристиан, заметив мой взгляд.
   – Знаю. Здесь просто мило. О таком медовом месяце любая девушка может только мечтать.
   – Правда? – удивленно спрашивает он и застенчиво улыбается.
   – Конечно.
   – Осталось всего лишь два дня. Хочешь еще что-нибудь посмотреть? Что угодно, только скажи.
   – Хочу просто быть с тобой.
   Он поднимается из-за стола, подходит и целует меня в лоб.
   – А обойтись без меня один час сможешь? Надо проверить почту, посмотреть, что происходит дома.
   – Конечно, – говорю я, старательно скрывая разочарование. Целый час без него! Ну не странно ли, что мне так хочется постоянно быть с ним? Мое подсознание поджимает губы и изо всех сил кивает.
   – Спасибо за фотоаппарат, – говорит он и уходит в кабинет.
   Вернувшись в каюту, я решаю тоже заняться почтой и открываю лэптоп. Письма от мамы и Кейт с последними слухами и сплетнями и расспросами о медовом месяце. Что им сказать? Все было прекрасно, пока кто-то не вознамерился поджечь «Грей энтерпрайзес». Я уже отправляю письмо маме, когда в мой почтовый ящик падает сообщение от Кейт.

   От кого: Кэтрин Л. Кавана
   Дата: 17 августа 2011 г. 11:45 СТВ
   Кому: Анастейша Грей
   Тема: ОМГ!!!!
   Только что услышала о пожаре в офисе Кристиана. Думаешь, поджог?

К хох

   Она в сети! Я перескакиваю к своей новой игрушке – скайпу – и вижу, что она доступна. Быстро пробегаю пальцами по клавиатуре.
 
   Ана: Ты здесь?
   Кейт: ДА! Как ты? Как медовый месяц? Ты уже видела мое письмо? Кристиан знает о пожаре?
   Ана: У меня все хорошо. Медовый месяц проходит отлично. Твой мейл видела. Про пожар Кристиан знает.
   Кейт: Я так и думала. Новости очень скудные. Что случилось, непонятно. А Элиот, конечно, ничего не говорит.
   Ана: Ищешь материал для заметки?
   Кейт: Ты слишком хорошо меня знаешь.
   Ана: Кристиан почти ничего не рассказывает.
   Кейт: Элиот узнал от Грейс!
 
   Ну уж нет! Вот чего не надо Кристиану, так это того, чтобы о пожаре узнал весь Сиэтл. Я решаю использовать проверенный на практике прием отвлечения из арсенала Кавана.
 
   Ана: Как Элиот и Итан?
   Кейт: Итана приняли на магистерский курс по психологии в Сиэтле. Элиот – лапочка.
   Ана: Какой молодец Итан!
   Кейт: Как наш любимый экс-дон?
   Ана: Кейт!
   Кейт: Что?
   Ана: Ты знаешь что!
   Кейт: Извини.
   Ана: Он в порядке. Более чем.
   Кейт: Если тебе хорошо, то и я рада.
   Ана: Я на седьмом небе от счастья.
   Кейт: Мне надо бежать. Поговорим позже?
   Ана: Не знаю, получится ли. Ты посмотри, буду ли я в сети. Эти три часовых пояса, жуть!
   Кейт: Согласна. Я тебя люблю.
   Ана: Я тоже тебя люблю. Пока.
   Кейт: Пока.
 
   Теперь уж Кейт эту историю из рук не выпустит. Я закатываю глаза и закрываю скайп, пока Кристиан не увидел нашу переписку. Реплика насчет экс-дона ему бы точно не понравилась. Да и экс ли он? Я в этом не совсем уверена. Вздыхаю. Кейт знает все со времен нашего девичника, когда я уступила ее инквизиторским расспросам. Приятно все-таки поболтать со знакомым человеком. Смотрю на часы. После обеда не прошло и часа, а я уже скучаю по мужу. Возвращаюсь на палубу – может, он уже закончил?
 
   Я в Зеркальном зале. Кристиан стоит рядом, смотрит на меня с любовью и улыбается. Он словно ангел. Я улыбаюсь в ответ, но потом заглядываю в зеркало и вижу себя в своей серой, унылой комнатушке. Нет! Я торопливо оглядываюсь на Кристиана – он улыбается, грустно, печально. Протягивает руку, убирает мне за ухо выбившуюся прядку. Потом поворачивается и, не сказав ни слова, медленно уходит. Идет по бесконечному залу к богато расписанным дверям, и звук его шагов отскакивает эхом от зеркал – одинокий человек, человек без отражения…
   Я просыпаюсь в панике, хватая ртом воздух.
   – Эй, – озабоченно шепчет он из темноты.
   Здесь, он здесь. Ему ничто не грозит. Облегченно перевожу дух.
   – Ох, Кристиан, – шепчу я, пытаясь усмирить скачущее сердце.
   Он обнимает меня, и лишь тогда я понимаю, что по лицу у меня катятся слезы.
   – Ана, в чем дело? Что случилось? – Кристиан гладит меня по щеке, утирает слезы. Я слышу его боль.
   – Ничего. Просто кошмар…
   Он целует меня в лоб, в мокрые от слез губы. Утешает, успокаивает.
   – Все хорошо. Это только сон, – шепчет Кристиан. – Ничего не бойся. Со мной тебе ничего не надо бояться.
   Я вдыхаю его запах, прижимаюсь к нему, стараясь отогнать то ощущение отчаяния и потери, что пришло во сне, и вдруг понимаю, что больше всего на свете боюсь потерять его.

Глава 5

   Я поворачиваюсь, привычно подкатываюсь к Кристиану и обнаруживаю, что его нет. Черт! Сна как не бывало. Я привстаю, беспокойно оглядываю каюту. Кристиан наблюдает за мной из небольшого кресла, стоящего у кровати. Он кладет что-то на пол, поднимается, подходит к кровати и растягивается рядом со мной. На нем серая футболка и шорты.
   – Не бойся. Не паникуй. Все в порядке. – Голос мягкий, тон увещевающий, словно он разговаривает с испуганным, загнанным в угол зверьком. Протягивает руку, убирает у меня с лица волосы – и я мгновенно успокаиваюсь. Вижу, он и сам обеспокоен чем-то и безуспешно пытается это скрыть.
   – Ты такая нервная в последние дни.
   – Я в порядке. – Безмятежно улыбаюсь – не хочу, чтобы Кристиан знал, как меня тревожит этот случай с поджогом. Я хорошо помню, что чувствовала после случая с «Чарли Танго», когда от Кристиана не было известий: пустоту в душе и невыразимую боль. Теперь те же чувства всплывают вновь, и память скребет сердце. – Ты наблюдал за мной, пока я спала?
   – Да, – коротко отвечает Кристиан, изучающе глядя на меня. – Ты разговаривала во сне.
   – Неужели? – Черт! Чего я там наговорила?
   – Ты чем-то обеспокоена, – добавляет он, продолжая смотреть мне в глаза. Я не выдерживаю, моргаю. Нет, от этого человека ничего скрыть невозможно. Он наклоняется, целует меня между бровей. – Когда ты хмуришься, у тебя между бровями появляется что-то вроде маленького треугольника. Его так приятно целовать. Не тревожься, малышка, я о тебе позабочусь.
   – Я не о себе тревожусь, а о тебе. Кто позаботится о тебе?
   Он снисходительно улыбается.
   – Я уже большой и достаточно страшный, чтобы самому о себе позаботиться. А теперь вставай. Прежде чем отправиться домой, я бы хотел кое-что сделать.
   Он широко, как будто напоминая, что ему всего лишь двадцать восемь, улыбается и хлопает меня пониже спины. Я вскрикиваю от неожиданности и вдруг понимаю, что уже сегодня мы отправимся в Сиэтл. От этой мысли становится грустно. Уезжать не хочется. Я была счастлива двадцать четыре часа в сутки и не готова делить мужа ни с его компанией, ни с его семьей. Мы провели чудесный, волшебный медовый месяц. Не без сбоев, надо признать, но ведь это нормально для новобрачных?
   А вот Кристиан взволнован как мальчишка, и его возбуждение – даже при том, что в голове у меня бродят разные мрачные мысли – заразительно. Он легко соскальзывает с кровати, и я, заинтригованная, следую за ним. Интересно, что он задумал?
 
   Кристиан вешает мне на запястье ключ.
   – Хочешь, чтобы я вела?
   – Да, – улыбается он. – Не слишком туго?
   – Нет, нормально. – Я поднимаю брови. – Ты поэтому надел спасательный жилет?
   – Да.
   Я прыскаю со смеху.
   – Какая уверенность в моих способностях, мистер Грей.
   – Как всегда, миссис Грей.
   – Ну так не читайте мне нотаций.
   – Да я и не смею.
   – Смеете и будете, но только на тротуар в заливе свернуть будет нельзя.
   – Сказано справедливо и к месту, миссис Грей. Будем стоять здесь весь день и обсуждать ваши навыки или все-таки отправимся на берег и повеселимся?
   – Сказано справедливо и к месту, мистер Грей.
   Я становлюсь за руль гидроцикла, Кристиан устраивается сзади и отталкивается от яхты. Тейлор и двое матросов с интересом наблюдают за нами с палубы. Кристиан обхватывает меня руками, ерзает, прижимается теснее. Да, вот чем мне нравится такой транспорт. Я вставляю ключ зажигания, нажимаю кнопку, и мотор отвечает громким урчанием.
   – Готов? – кричу я, перекрывая шум двигателя.
   – Готов и всегда буду, – отвечает он, прижавшись губами к моему уху.
   Я мягко включаю передачу, и «джет-скай» отходит от «Прекрасной леди» – слишком медленно, на мой вкус. Кристиан сжимает объятья. Добавляю газу, и мы прыгаем вперед. Двигатель работает ровно, не глохнет, и я счастлива.
   – Полегче! – предостерегает Кристиан, но и в его голосе звучат радостные нотки.
   Я проношусь мимо «Прекрасной леди» и беру курс в открытое море. Мы бросили якорь напротив Порт-де-Плезанс Сен-Клод-дю-Вар. Вдалеке, словно встроенный в Средиземное море, виднеется аэропорт Ниццы. Уже после прибытия сюда, прошлой ночью, я слышала звук идущего на посадку самолета и теперь решаю взглянуть поближе.
   Мы несемся к цели, прыгая над волнами. Я в восторге, а самое главное – Кристиан дал мне полную свободу. Мы мчимся к аэропорту, и все беспокойство, все тревоги последних дней уходят сами собой.
   – В следующий раз возьмем два гидроцикла! – кричит Кристиан. Я улыбаюсь – погонять с ним наперегонки было бы здорово.
   Мы мчимся через прохладное синее море к концу взлетно-посадочной полосы, когда небо над головой вдруг раскалывает грохот идущего на посадку самолета. Я вздрагиваю и, поддавшись на мгновение панике, выворачиваю руль и одновременно жму на газ вместо тормоза.
   – Ана! – кричит Кристиан, но уже поздно. Гидроцикл виляет, и я, раскинув руки и ноги и прихватив с собой Кристиана, лечу в море.
   Здесь холодно, не то что у берега. Я погружаюсь, но тут же всплываю – спасибо спасательному жилету, – успев отведать средиземноморской водички. Кашляя и отплевываясь, протираю глаза и оглядываюсь. Кристиан уже плывет ко мне. Гидроцикл с заглохшим двигателем беззаботно покачивается неподалеку.
   – Ты в порядке?
   – Да, – хриплю я и не могу скрыть радости.
   Видишь, Кристиан? Это худшее, что может случиться, когда катаешься на гидроцикле! Он заключает меня в объятья, отстраняется и с тревогой шарит глазами по моему лицу.
   – Видишь, все не так уж плохо! – улыбаюсь я, шлепая ладонями по воде. Не сразу, но он все же улыбается, сначала недоверчиво, потом с облегчением.
   – Да уж. Если не считать, что я весь мокрый, – ворчит он совсем не сердито.
   – Я тоже.
   – А ты нравишься мне мокрая, – ухмыляется он.
   – Кристиан! – укоризненно говорю я тоном праведного негодования. Он улыбается своей роскошной улыбкой, наклоняется, крепко целует и отстраняется. Я перевожу дух. Его глаза темнеют под полуопущенными веками, и мне становится жарко.
   – Давай вернемся. Нам все равно надо принять душ. Но поведу я.
 
   Мы прохлаждаемся в зале для пассажиров первого класса лондонского аэропорта Хитроу, ожидая рейса на Сиэтл. Кристиан читает «Файнэншл таймс». Я беру фотоаппарат, хочу сделать парочку снимков. Он такой сексуальный в белой льняной рубашке и джинсах, с засунутыми за пуговицу очками. Вспышка. Кристиан мигает и улыбается мне своей застенчивой улыбкой.
   – Как самочувствие, миссис Грей?
   – Не хочется возвращаться. Мне так нравится, когда тебя не нужно ни с кем делить.
   Он наклоняется, сжимает мою руку. Подносит ее к губам, целует костяшки пальцев…
   – Мне тоже.
   – Но?.. – спрашиваю я, услышав непроизнесенное короткое слово в конце его заявления.
   Кристиан хмурится.
   – Но?.. – Он делает вид, что не понял. Я слегка наклоняю голову и смотрю на него с выражением «ну же, скажи», которое довела до совершенства в последние пару дней. Кристиан вздыхает и откладывает газету. – Я хочу, чтобы этого поджигателя поймали поскорее и чтобы нам не о чем было беспокоиться.
   – О… – Я и вправду удивлена его откровенностью.
   – Уэлчу не поздоровится, если нечто подобное случится еще раз.
   Обещание звучит так зловеще, что у меня по спине бегут мурашки. Кристиан бесстрастно смотрит на меня, и я не знаю, чего он от меня ждет и какой мне нужно быть – дерзкой, легкомысленной, беспечной? Мыслей нет, и, чтобы снять возникшее между нами напряжение, я делаю то единственное, что приходит в голову: поднимаю фотоаппарат и щелкаю затвором.
 
   – Эй, соня, мы уже дома, – говорит Кристиан.
   – М-м-м, – сонно ворчу я, пытаясь удержать сон, в котором мы с Кристианом валяемся на одеяле в Кью-Гарденсе. Я так устала! Поездки ужасно изнуряют, даже если путешествуешь первым классом. Мы провели в самолете часов восемнадцать или даже больше – я уже потеряла счет времени. Дверь открывается, я открываю глаза и вижу склонившегося надо мной Кристиана. Он расстегивает ремень и берет меня на руки.
   – Эй, я и сама умею ходить!
   Кристиан только фыркает.
   – Мне нужно перенести тебя через порог.
   Я обнимаю его за шею и вскидываю бровь.
   – Понесешь на тридцатый этаж?
   – Миссис Грей, рад сообщить, что вы набрали вес.
   – Что?
   Он улыбается.
   – Так что, если не возражаешь, воспользуемся лифтом.
   У входа в «Эскалу» нас встречает Тейлор.
   – Добро пожаловать домой, мистер Грей, миссис Грей.
   – Спасибо, Тейлор.
   Я одариваю Тейлора мимолетной улыбкой, и он идет к «Ауди», за рулем которой сидит Сойер.
   – Так что, я действительно набрала вес?
   – Немного, – успокаивает Кристиан, но лицо его вдруг темнеет. О нет… что еще?
   – Ты всего лишь вернула тот вес, что потеряла, когда ушла от меня, – негромко объясняет он, вызывая лифт, и еще больше мрачнеет.
   Я вижу, чувствую его боль, и под сердцем как будто повисают гири. Нет!
   – Эй. – Глажу его по щеке, запускаю пальцы в волосы, тяну к себе. Он не упирается, охотно уступает. – Если бы я не ушла тогда, стоял бы ты сейчас здесь? – шепчу я, глядя в глаза цвета грозовой тучи. На губах смущенная, моя любимая улыбка.
   – Нет, – тихо говорит он и, не выпуская меня из объятий, входит в кабину. – Нет, миссис Грей, я не стоял бы здесь с вами сейчас. Но я бы знал, что могу защитить тебя, если бы ты не бросила мне вызов.
   В его голосе слышится нотка сожаления. Черт.
   – А мне нравится бросать тебе вызов, – осторожно говорю я.
   – Знаю. И мне… мне это тоже нравится, – с улыбкой признается он.
   Слава богу.
   – Так я тебе даже толстая нравлюсь? – шепчу я. Он смеется.
   – Даже толстая. – Мы снова целуемся, уже по-настоящему, с желанием. Я тяну его за волосы, наши языки переплетаются в медленном, чувственном танце, и когда лифт с мелодичным звоном останавливается, добравшись до пентхауса, мы с трудом отрываемся друг от друга.
   – Мне очень хорошо с тобой. Очень… – Он смотрит на меня с вожделением, потом качает головой, словно прогоняя непристойные мысли. Мы входим в фойе.
   – Добро пожаловать домой, миссис Грей. – Кристиан снова целует меня, теперь уже почти целомудренно, и выдает свою фирменную, на целый гигаватт, улыбку. Его глаза светятся от радости.
   – Добро пожаловать домой, мистер Грей. – Я тоже улыбаюсь, чувствуя, как и мое сердце переполняется радостью.
   Вопреки ожиданиям, он не опускает меня, а несет через фойе, потом по коридору, входит в большую комнату и усаживает на кухонный стол. Я сижу, болтая ногами, а Кристиан достает из шкафчика высокие бокалы и из холодильника – бутылку шампанского, своего любимого «Боланже». Ловко, не пролив ни капли, открывает, разливает бледно-розовое вино и вручает мне бокал. Потом берет другой, нежно раздвигает мне ноги и становится между ними.
   – За нас, миссис Грей.
   – За нас, мистер Грей, – шепчу я, невольно улыбаясь. Мы чокаемся и делаем по глотку.
   – Знаю, ты устала. – Кристиан трется носом о мой нос. – Но вообще-то спать я еще не хочу. – Он целует меня в уголок рта. – Это наша первая ночь здесь, и теперь ты по-настоящему моя.
   Его губы спускаются ниже и ниже. В Сиэтле ранний вечер, и я чертовски устала после перелета и от смены часовых поясов, но в глубине меня уже распускается желание.
 
   Кристиан мирно посапывает рядом, а я смотрю на розовые и золотистые полосы новой зари в широких окнах. Его рука лежит на моей груди, и я стараюсь дышать в одном с ним ритме, но ничего не получается. Сон не приходит. Мой организм настроен на гринвичское время, и мысли бегают по кругу.
   Столько всего случилось за последние три недели – нет, не надо никого обманывать, за последние три месяца, – я как будто витала в облаках. И вот, позвольте представиться: Ана Стил, она же миссис Анастейша Грей, жена самого восхитительного, соблазнительного, сексуального и невероятно богатого магната, какого только может встретить женщина. Как могло случиться, что все произошло так быстро?
   Я поворачиваюсь и смотрю на него бесстрастно и оценивающе. Знаю, он частенько наблюдает за мной во сне, но мне такая возможность выпадает редко. Во сне Кристиан выглядит таким юным и беззаботным, длинные ресницы едва заметно подрагивают, словно крылья веера, на подбородке легкой тенью проступает щетина, губы, словно вышедшие из-под резца скульптора, слегка приоткрыты. Мне так хочется поцеловать его, раздвинуть его губы языком, пробежать пальцами по мягкой, но колючей щетине. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не прикоснуться к нему, не погладить, не разбудить. Хм… Почему мне нельзя хотя бы поиграть с мочкой уха? Чуть-чуть прикусить, пососать. Подсознание бросает на меня сердитый взгляд поверх очков-половинок, отвлекшись на мгновение от второго тома полного собрания сочинений Чарльза Диккенса, и посылает мысленный упрек: «Ана, оставь беднягу в покое».